СМИ и религия: в поисках интегрального подхода

Размещено на http://www.allbest.ru/

СМИ и религия: в поисках интегрального подхода

Хруль В.М.

кандидат филологических наук, доцент факультета журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, г. Москва, Россия



Обращаясь к предметно-объектной области «СМИ и религия», автор на основе анализа зарубежных монографий и статей (преимущественно -- англоязычных) описывает существующие парадигмы ее исследования (артикуляции, медиатизации, унификации и дифференциации) и возможности создания интегрального подхода к изучению взаимовлияния религии и массмедиа. Особое внимание уделяется проблемам медиатизации религии и необходимости более детального исследования ее механизмов и специфических характеристик в российском контексте возрастающего интереса к религиозному аспекту в общественной жизни.

Ключевые слова: СМИ, религия, исследовательские парадигмы, медиатизация



Религия и сопряженное с ней предметно-объектное поле до сих пор остается на периферии внимания как журналистов, освещающих социальные процессы, так и исследователей СМИ, которые, как правило, не видят в религии существенного фактора, влияющего на функционирование медиасистем. Между тем, как показывают исследования, в том числе и российские, его недооценка приводит к дисфункциям СМИ, негативно влияет на соответствие контента интересам и потребностям аудитории и снижает ее доверие к СМИ [Религия в информационном поле российских СМИ, 2002].

Возможность доступа к основному массиву научной литературы о взаимоотношениях религии и медиа, а также к свежим журнальным статьям позволила автору познакомиться с многообразием подходов в этой предметной области и оценить ее современное состояние[1].

Начать разговор об этом представляется уместным с более широкой -- культурологической -- аналогии. Заметным событием для экономистов и культурологов стал выход в 2000 году книги «Культура имеет значение. Как ценности влияют на человеческий прогресс» [Culture Matters. How Values Shape Human Progress, 2000], которая ознаменовала собой существенный интеллектуальный сдвиг в осмыслении роли культурных факторов в экономическом и общественном развитии. Книга убедительно доказала, что без учета влияния всей совокупности культурных факторов (в том числе -- религиозных) исследователи в области экономических и политических наук не в состоянии объяснить некоторые феномены в рамках детерминистского набора рыночных индикаторов и закономерностей. Чтобы объяснить настоящее и предсказать будущее, культурные факторы неизбежно придется принимать в расчет -- показали авторы книги.

Ее редактор Луренс Харрисон обратил внимание на аксиоматику экономистов. Для них, по мнению редактора книги, утверждение о том, что одна и та же экономическая политика, эффективно осуществленная в разных странах, приведет к одним и тем же результатам независимо от культурного уклада жизни, -- аксиома, не требующая доказательств. «Роль культурных ценностей и установок как препятствующих или содействующих прогрессу стала игнорироваться правительствами и агентствами помощи другим странам», -- добавил Л. Харрисон, и это привело к кризису и к углубляющемуся разрыву между богатыми и бедными странами [ibid., p. xxxiv]. Авторы книги согласны в том, что именно подсистемы культуры в разных обществах приводят к разным экономическим результатам страны, которые изначально находились в одних и тех же стартовых условиях. В качестве примера некоторые исследователи приводят разный исторический путь Ганы и Южной Кореи, которые после Второй мировой войны находились примерно на одном уровне экономического развития -- по населению, ресурсам, природным богатствам и другим критериям. Сейчас же между ними «дистанция огромного размера».

«Культура с ее глубинными ценностями и установками как предмет изучения все еще пугает исследователей», -- написал двенадцать лет назад Дэвид Лэндес [Landes, 2000, p. 2]. По нашим наблюдениям, то же происходит и с религией, которая во многих обществах до сих пор составляет основание и сердцевину культуры и для большого количества людей до сих пор остается существенным фактором, влияющим на их сознание и поведение.

Современное состояние научной области

Совокупный научный дискурс, предметом которого являются различные аспекты взаимоотношений религии и СМИ, по своему объему значительно уступает таким более «модным» темам, как, например, ксенофобия и национализм, которые во многих случаях имеют религиозную подоплеку.

Вместе с тем в последнее время становятся все более заметными позитивные сдвиги в направлении более сбалансированного и объективного учета религиозного фактора и исследования медиатизации религии.

В частности, философы и социологи обращают внимание исследователей СМИ на религиозную проблематику и связанные с ней сюжеты. В 2011 году вышла в свет книга «Сила религии в публичной сфере» [Butler, Habermas, Taylor et al., 2011], в которой о религиозном факторе размышляют Юрген Хабермас, Чарльз Тэйлор, Юдит Батлер и Корнел Уэст.

Оценивая традиционные подходы, философы констатируют, что многие концепции и идеи о религии в публичной сфере до сих пор укоренены не только в массовом сознании, что вполне естественно, но и в сознании исследователей, в академическом мире.

Критикуя подходы, которые «поляризуют» предметное поле, авторы книги сходятся в том, что религия не сводится только к приватной сфере и не является иррациональной. Призывая к радикальному переосмыслению понятия «секуляризм», Чарльз Тэйлор предлагает пересмотреть также «повторяемую, как мантра, формулу об отделении церкви от государства и императивное требование об удалении религии из публичной сферы» [Taylor, 2011, p. 34].

В научных кругах появляется все больше академической рефлексии о том, что, несмотря на процесс секуляризации, религия во многих обществах относится к базовым структурным элементам.

«Религия угрожает, вдохновляет, утешает, провоцирует, обнадеживает в обыденности и требует привести свою жизнь в соответствие с нормами. Это путь к достижению мира и причина объявления войны», -- подчеркивает американский социолог Крэйг Кэлхун [Calhoun, 2011, p. 118]. «Религия -- удивительный феномен, который играет противоречивую роль в жизни людей. Она может разрушить и оживить, усыпить и пробудить, поработить и освободить, научить послушанию или призвать к революции», -- отмечает его иранский коллега Али Шариати [Hazleton, 2009, p. 83]. Примечательно, что социологи из двух стран, находящихся в состоянии антагонистического ценностного противостояния, сходятся в оценке роли религии в жизни человека и в публичной сфере.

В своем обширном историческом экскурсе, посвященном анализу взаимоотношений СМИ и религии, американский исследователь Стюарт Хувер пишет: «По сути, религия и медиа были тесно связаны как минимум со времен Реформации, а если принять во внимание устную коммуникацию, язык ритуалов и облачений, то коммуникация является основой для нашего понимания религии и до Реформации. Следовательно, когда мы размышляем о судьбе религии сегодня, в информационную эру, мы должны начать с осознания того, что система смыслов и значений религии была во все времена неразрывно связана с формами коммуникации» [Hoover, 2006, p. 113].

СМИ и религию как социальные институты можно рассматривать как конкурирующие и даже конфликтующие, поскольку они оба претендуют на роль ценностных арбитров в общественной жизни. Если перейти от более узкого понятия «социальный институт» к более широкому -- «подсистема» в рамках общества как системы, -- то состязательность и функциональный параллелизм религии и СМИ также обнаруживаются и на этом, более общем уровне, поскольку и религия и СМИ измеряют, оценивают, прославляют и осуждают.

Подобный подход, который в западной традиции называется «дуалистическим», до сих пор доминирует в академическом дискурсе, где обе подсистемы описываются как «независимые и потенциально действующие независимо друг от друга» [ibid., p. 8]. «Дуалистический» подход к религии и СМИ как к конкурирующим социальным субъектам основан прежде всего на структурнофункциональном анализе, поскольку, как пишет Стюарт Хувер, они «занимают те же самые пространства, преследуют во многом одни и те же цели и используют те же самые практики» [ibid., p. 9]. Более того, и религия и СМИ производят и распространяют нормативные модели -- описания того, что такое хорошо и что такое плохо, а также производят мониторинг социальной жизни на предмет ее соответствия установленным ими же нормативным моделям.

В связи с этим исследователи фиксируют попытки со стороны СМИ при поддержке других влиятельных игроков (главным образом из политической сферы) вытеснить религию из публичного пространства и локализовать ее «в тихом универсуме индивидуальности» [Stolow, 2005, p. 120].

Исторически передача многообразия религиозного опыта осуществлялась в модусе непосредственной межличностной коммуникации, а технически опосредованные формы передачи сакрального знания и религиозных смыслов представляли угрозу для целостности и истинности их содержания.

В связи с этим с момента появления периодической печати отношение к ней (а затем к радио и телевидению) было настороженным, тем более что СМИ служили распространению текстов «преимущественно политического и социального характера, выходящего далеко за рамки религиозной сферы и зачастую прямо противостоящего ей» [Хруль, 2010, с. 250].

В периоды открытости религиозные организации главным образом призывали журналистов к ответственному использованию прессы, чтобы она служила духовной пользе как отдельных людей, так и целых сообществ.

Что же касается новых СМИ, то отношение религии к ним определяется по меньшей мере двумя факторами. С одной стороны, новые информационные технологии потенциально опасны усилением «шумов» и «искажений» в процессе коммуникации. С другой стороны, они предоставляют широкие возможности для проверки контента (однако, если мы в качестве примера возьмем интернет-пространство, то все процессы верификации в нем все-таки останутся виртуальными, то есть информация здесь проверяется не фактами, а другой информацией с таким же уровнем доверия к ней).

Проблема истинности и надежности информации -- важная для журналистики в целом -- является также одной из самых существенных в отношениях религии и СМИ. Исследуя проблему точности в передаче сакрального знания, норвежский ученый Кнут Лундби считает, что «искажения и дисфункции в равной степени вероятны и в случае закрытой коммуникации, и в случае, когда в нее вовлечены крупные СМИ» [Lundby, 2006, p. 58].

Последние технологические инновации в области коммуникации в религиозной перспективе проанализированы в двух недавно опубликованных книгах, причем обе они главным образом основаны на опыте Католической церкви. Одна из них вышла в США [Vogt, 2011], а другая -- в Польше [Internet i Kosciol, 2011]. Повышенная в последние годы активность религиозных организаций в освоении новых СМИ укрепляет надежду в том, что в скором времени появятся и «компендиумы» других религий по поводу новых медиа.

Исследовательские парадигмы

Возрождение исследовательского интереса к отношениям религии и СМИ было замечено профессором Лизбет ван Зоонен, которая проанализировала историю публикаций по этой теме на протяжении последних тридцати лет[2]. В зависимости от ракурса рассмотрения предметно-объектной области, связанной с религией и СМИ, она выделила четыре основные исследовательские парадигмы:

1) артикуляция (изучение того, как религия использует СМИ);

2) медиатизация (анализ того, как СМИ используют религию);

3) унификация (структурно-функциональный поиск общего в СМИ и религии);

4) дифференциация (выявление особенностей, исключительных черт СМИ и религии).

Первые две парадигмы связаны со взаимным использованием друг друга религией и СМИ в воздействии на свои объекты -- паству и аудиторию соответственно. Артикуляция подразумевает использование религиозными организациями массмедиа для адекватной и эффективной проповеди, а медиатизация -- использование средствами массовой информации религиозного сегмента реальности для достижения всего спектра своих целей, традиционно связанных прежде всего с воздействием на аудиторию. В парадигме артикуляции под «проповедью» понимается весь дискурс, обращенный религиозными субъектами не только к своим общинам, но и к внешним потребителям, причем, разумеется, речь идет о катализированной новыми информационными технологиями субъект-субъектной коммуникации с учетом принципа участия (партиципарности). В рамках парадигмы медиатизации религия становится объектом сканирования и трансляции.

Две последние парадигмы -- унификации и диффенциации -- фокусируются главным образом на исследовании сходств и различий религии и СМИ как самостоятельных подсистем общества. Основанные преимущественно на структурно-функциональном анализе деятельности, эти парадигмы рассматривают религию и СМИ как автономные образования, взаимодействующие в более широком контексте культурной и общественной жизни. Это взаимодействие описывается широким спектром терминов -- от сотрудничества до конкуренции -- и неизменно привлекает большой научный интерес.

Давайте рассмотрим каждую из названных исследовательских парадигм подробнее.

Парадигма артикуляции

Термин «артикуляция» в данном случае означает публичное и адекватно интерпретируемое в конкретном обществе выражение религиозным субъектом совокупности смыслов, связанных с многообразием религиозной жизни, с тем, чтобы СМИ могли транслировать это выражение с минимальными искажениями. Активным действующим субъектом в артикуляционной парадигме является индивидуальный или институциональный носитель религиозного опыта, который хочет быть корректно воспринят, представлен и понят в публичной сфере. Данный субъект использует СМИ как средство «публикации» тех текстов, распространение которых в обществе ему представляется необходимым. Весь многообразный проповеднический дискурс в СМИ является предметом исследования в рамках этой парадигмы, в объектное поле которой попадают по принадлежности институциональные медиа религиозных организаций, а также значительная часть СМИ, этос которых подразумевает содействие «трансляции» религиозной проповеди. В рамках артикуляционного подхода медиа в значительной степени играют инструментальную роль.

Описывая парадигму артикуляции с исследовательской точки зрения, сошлемся на Стивена Хувера, который полагает, что предмет анализа в ряде случаев локализован преимущественно в особенностях выражения «живого религиозного и духовного опыта, погруженного в социальный и культурный контекст, где СМИ играют все более важную роль» [Hoover, 2006, p. 55].

Отправной точкой исследования в рамках артикуляционной парадигмы является аудитория со всеми особенностями восприятия религиозного контента и с учетом конкретных обстоятельств, связанных с контекстом восприятия и интериоризации религиозной информации. Для решения своих задач в этой парадигме ученые широко используют глубинные интервью, фокус-группы и другие социологические и социально-психологические методы и методики [Clark, 2003; Meyer, Moors, 2005; Zoonen, Vis, Mihelj, 2010].

Артикуляционный подход сосуществует с другими парадигмами и широко использует их интерпретации для понимания особенностей проповеди и ее оптимизации.

Парадигма медиатизации

Изучение механизмов влияния СМИ на различные аспекты социальной, политической, экономической и культурной жизни привело к появлению нового термина «медиатизация», который становится все более популярным в социальных и гуманитарных науках и даже иногда вызывает иронические замечания по поводу своего избыточного употребления и трудности выделения из совокупности однокоренных терминов, которые употребляются разными исследователями: mediation -- mediazation -- medialization -- mediatization. В качестве дополнительной трудности автор иронического эссе по этой теме Соня Ливингстоун отмечает различные коннотации и несовпадающие смыслы, которые возникают при переводе этого терминологического ряда на другие языки [Livingstone, 2009]. Тем не менее «медиатизация» приобретает все больше сторонников и все чаще употребляется в научных статьях, поэтому, по нашему убеждению, должна быть адекватно введена в русскоязычный научный оборот с полнотой терминологического обсуждения, что, разумеется, выходит за рамки данной работы, но представляется одной из неотложных задач.

Пока же это понятие даже в большинстве новых словарей до сих пор означает лишь исторический процесс перераспределения власти без упоминания иного значения, связанного с деятельностью СМИ. Но и в российском научном дискурсе, связанном с изучением медиа, уже появились работы, где используется термин «медиатизация» [Землянова, 2002; Шаронов, 2008; Воинова, 2010].

Для понимания описываемой парадигмы важны работы скандинавского исследователя Стига Хьярварда, который в 2008 году обосновал важность изучения отношений религии и СМИ в контексте медиатизации тремя аргументами:

1) в процессе формирования религиозных представлений и убеждений СМИ для большинства людей стали первичным источником информации;

2) некоторые социальные функции религии постепенно стали выполняться преимущественно СМИ;

3) религиозные организации используют логику СМИ, по-медийному структурируя свою деятельность [Hjarvard, 2008, р. 12].

Таким образом, в процессе медиатизации СМИ становятся главным действующим лицом, субъектом, существенным образом влияющим на представление религии в публичной сфере и регулирующим объем, структуру и содержание ее «публичности». Медиатизация подразумевает, что СМИ конструируют образ реальности, а не просто отражают ее.

Немецкий ученый Вильфрид Шульц, произведя своеобразный «спектральный анализ» медиатизации, выделил четыре ее процессуальные стадии: расширение, замену, слияние и приспособление (extension, substitution, amalgamation and accommodation), которые в дальнейшем помогли исследователям расчленить объект, сделать его изучение более детальным [Schulz, 2004]. С методологический точки зрения в арсенале исследователей, работающих в этой парадигме, -- широкий спектр количественных и качественных методик, контент-анализ и другие методы изучения содержания (в частности визуальной информации), а также «киберметрия» -- компьютерные методы изучения контента сайтов и баз данных.

Значительное влияние на эту парадигму оказала теория «формирования повестки дня» (agenda-setting) [McCombs, 2004], в русле которой до сих пор ведется много исследований.

Парадигма унификации

Работы, которые рассматривают религию как медиум, как средство и канал общения человека с трансцендентным, обнаруживая при этом черты и свойства СМИ в религиозной сфере, и -- наоборот -- исследования, которые изучают массмедиа как религию и находят ритуальные элементы в их деятельности, а также феномен «веры в СМИ», можно отнести к парадигме унификации.

Тексты, символы и иконы -- это язык религии как медиума. Согласно радикальному взгляду голландского исследователя Гента де Вриза, без медиативных практик и дискурсов религия вообще не смогла бы себя манифестировать, выразить доступным образом [De Vries, 2001]. И напротив, СМИ сами по себе приобретают религиозные черты в контексте ритуализации их практик и механизмов моделирования действительности. Они широко используют заимствования из религиозной сферы, чтобы повысить свою суггестивность [Couldry, 2003; Couldry, Hepp, Krotz, 2010].

Религию и СМИ сближает и то обстоятельство, что богословы разных исповеданий (в основном -- христиане) активно занимаются теорией коммуникации [Peters, 1999], а ряд влиятельных центров по изучению СМИ и коммуникации действует в христианских университетах.

Методологически парадигма унификации основана главным образом на применении критических подходов и проведении эмпирических исследованиях сравнительного характера.

Парадигма дифференциации

Исследователи, развивающие деятельность в этом направлении, считают наиболее важным при анализе отношений религии и СМИ описать и проанализировать различия между ними, которые становятся принципиально значимыми для четкого выделения границ и понимания особенностей обеих социальных подсистем.

Изучая религию и СМИ как самостоятельные несхожие сферы, ученые обращают внимание на их взаимное влияние, однако считают его следствием уникальных сущностных характеристик социальных институтов, на которых главным образом сфокусирован научный интерес в рамках парадигмы различия.

С одной стороны, предметом научного интереса становится изучение озабоченности религиозных институций по поводу ценностно-нормативных моделей, распространяемых СМИ; религиозной медиакритики и инициатив, связанных с регулированием и сорегулированием массмедиа (упования на саморегулирование составляют сравнительно малую часть этого дискурса). Кроме того, в этой парадигме, как правило, работают исследователи, аксиоматика которых укоренена в системах религиозных ценностных представлений.

В частности, анализируя влияние ТВ на молодежную аудиторию, некоторые ученые пришли к выводу, что особый акцент на паранормальных и потусторонних субъектах (таких, например, как духи и привидения) в значительной степени повлиял на религиозные представления молодежи, спровоцировав появление в ее среде многочисленных субкультур, связанных с интересом к потустороннему миру [Petersen, 2010].

В некоторых случаях (как правило, в среде религиозно ангажированных исследователей) СМИ описываются как каналы распространения преимущественно негативного контента и даже рассматриваются как «исчадие зла».

В связи с этим возникают требования ужесточения государственно-правового регулирования их деятельности и даже введения цензуры. К примеру, в середине прошлого века католические епископы Голландии запрещали пастве слушать некатолическое радио, а в конце века родители ряда христианских школ требовали убрать из школьных библиотек сочинения о Гарри Поттере [Starker, 1989].

Рост недовольства доминирующими СМИ и формирование ими религиозной оппозиции нередко приводили к тому, что религиозные институции минимизировали сотрудничество с ними, чтобы не быть «ложкой меда в бочке дегтя», и стремились создать свою, альтернативную, построенную на иных ценностях систему СМИ, которая также становилась предметом изучения в рамках данной парадигмы. Надо сказать, что некоторые религиозные организации стали пионерами в использовании новых медиа (к примеру, радио Ватикана по просьбе Папы Римского Пия XI создавал Гульельмо Маркони -- один из первооткрывателей возможности передачи аудиоинформации через электромагнитные волны[3]; один из своих первых визитов с демонстрацией своего изобретения братья Люмьер нанесли в Ватикан, где Папа Лев XVIII проявил большую заинтересованность в использовании кинематографа для проповеди христианства).

Успех протестантизма в США и Латинской Америке во многом связан с феноменом «телеевангелизации» -- созданием популярного проповеднического медиапродукта, аудитория которого может насчитывать десятки миллионов человек. В частности, аудитория программы «Час силы» популярного американского протестантского телепроповедника Роберта Шуллера -- самой популярной христианской передачи в мире -- составляла 20 млн зрителей[4].

Учитывая описанную ситуацию, можно констатировать, что усиление влияния религиозных структур в СМИ, которое обычно называют «клерикализацией», также является одним из традиционных предметов исследования в парадигме различий, поскольку вызывает ответные протесты со стороны нерелигиозной части общества.

Методологически парадигма дифференциации помимо собственно дескриптивного подхода использует спектр социологических методов.

В дополнение к описанным выше четырем парадигмам исследования религии и СМИ мы хотели бы обратить внимание на две тенденции, связанные уже не с их структурно-функциональными сходствами и различиями, не со взаимодействием их как социальных институтов в модусах конкуренции/сотрудничества, не со взаимным использованием друг друга для достижения своих целей (проповедь/медиатизация), а с двумя пространствами, средами, где происходят описанные выше процессы.

В последние годы становятся все более заметными две контекстуальные тенденции, два тренда, которые прослеживаются в работах исследователей, -- а) культурологический и б) антропологический. Первый из них расширяет поле анализа от религии на все пространство культуры, в которое погружены религия и СМИ, а второй фокусирует внимание на «человеческом измерении» их взаимодействия.

Индикаторами данных трендов стали в первом случае недавнее появление рабочей группы «СМИ, религия и культура» в рамках Международной ассоциации исследователей массовых коммуникаций (IAMCR)[5], а во втором -- выход в свет коллективной монографии «Медиаантропология», отражающей повышенный интерес к человеку в контексте религии и СМИ [Media Anthropology, 2005].

Эти тенденции, с одной стороны, аккумулируют наработки описанных выше четырех парадигм, а с другой стороны, создают предпосылки для выработки культурно-антропологического интегрального подхода в изучении религии и СМИ.

Российский контекст

Несмотря на то, что динамика социальных процессов и поиск модели взаимодействия религии и СМИ в России обладают рядом особенностей, которые могли бы быть интересны отечественным исследователям, эта проблематика остается в значительной степени маргинальной в работах на русском языке.

Опубликованные книги, статьи и диссертации можно условно отнести к четырем исследовательским направлениям, дифференцируя их в зависимости от ориентации на:

а) контент (анализ особенностей освещения тех или иных религий, пропорций, акцентов, избыточного или недостаточного внимания, маргинализации и прочее) [Кашинская, 2008; Khroul, 2009];

б) религиозные структуры как субъект информационной деятельности (анализ конфессиональных -- православных, протестантских, католических, исламских, иудейских и других СМИ)[6];

в) каналы распространения информации (исследование деятельности разных каналов по отношению к религии -- прессы, радио, телевидения, Интернета, мобильных сетей) [Лученко, 2008; Хруль, 2008];

г) регулирование деятельности СМИ (со-регулирование, саморегулирование, корреляция ценностно-нормативных систем, профанация сакрального, напряженности и конфликты, дисфункции) [Khroul, 2010].

Результаты проведенных исследований -- иногда действительно очень важные -- оказывают, как выяснилось, минимальное воздействие на информационную политику и структурные изменения в системе СМИ.

В частности, в сводном отчете по исследованию «Религия в информационном поле российских СМИ», проведенному на факультете журналистики МГУ в сентябре--ноябре 2001 года [Религия в информационном поле российских СМИ, 2002], содержатся интересные выводы, которые могли бы стать как минимум предметом осмысления медиаменеджеров.

К примеру, исследователи обнаружили, что в светских СМИ, как правило, отсутствует экспертный анализ современной религиозной ситуации, чрезмерно преувеличивается зависимость религии от политики, а светская пресса в большинстве случаев искажает картину религиозной жизни страны.

По данным исследования, в массовой прессе наблюдается смещение в сторону доминирующей религии -- православия -- и недостаточное присутствие в информационном поле других религиозных образований. Это статистически объяснимое явление обнажает скорее количественный, нежели качественный подход российских СМИ к освещению религиозной жизни.

В исследовании были отмечены тенденциозность в освещении религиозной жизни значительной части светских изданий, низкий профессиональный уровень и необъективность, предвзятость журналистов, а также зависимость светской прессы от политических предпочтений.

По мнению эксперта Александра Кырлежева, аудитория светской прессы не получает «достаточно объемной, достаточно профессиональной, достаточно точной и нужной информации о месте и роли религии в современном российском обществе и в мировом масштабе. Религиозная тема как таковая обречена в СМИ на маргинальность и неполноту освещения»[7].

Что касается собственно СМИ религиозных организаций, в частности так называемой «конфессиональной прессы», то исследование обнаружило в большинстве случаев ее низкий профессиональный уровень, трудный для понимания стиль подачи материалов, склонность к «консервативности» форматов и «монотонности» жанровых структур, а также некомпетентность учредителей и издателей -- религиозных организаций -- в использовании СМИ для распространения своего вероучения и привлечения адептов.

Помимо исследователей СМИ и коммуникаций интерес к описываемой в данной статье сфере проявляют религиоведы. В частности, весьма продуктивной и многообещающей в смысле будущих исследований стала международная научная конференция Московского религиоведческого общества «Религия и медиа», которая прошла 12--15 мая 2010 года на философском факультете МГУ имени М.В. Ломоносова и собрала более 30 ученых из Германии, Италии, Бельгии, Японии, США, Канады, Украины и России.

Кроме того, оптимизм внушают и два объективных фактора, которые способствуют повышению интереса к изучению СМИ и религии в России:

-- количественный, обусловленный а) эмпирически зафиксированным ростом количества жителей, которые относят себя к той или иной религии (хотя критерии такого отнесения до сих пор являются предметом большой дискуссии) [Фурман, Каариайнен, 2000, 2006], б) увеличением количества религиозных организаций и в) расширением религиозного сегмента СМИ;

-- качественный, связанный а) с процессом «воцерковления», вовлечения в активные религиозные практики пассивных верующих [Красиков, 2005]; б) с более глубоким осознанием предмета веры и ее ценностно-нормативных моделей с последствиями для объемов и структуры медийного потребления и в) с появлением «виртуальной религиозности», медиатизированной посредством новых информационных технологий.

И количественный и качественный «катализаторы» интереса к проблематике взаимоотношений религии и СМИ, разумеется, являются скорее потенциальными, нежели реальными, поскольку их эффективность во многом зависит от внешних условий -- от интереса собственно религии и СМИ к познанию своих взаимоотношений, от приоритетов научной политики как на уровне государства, так и на уровне относительно автономных исследовательских центров, от включенности в международный научный контекст и знакомства с его концептуальным и методологическим арсеналом (разумеется, со свободой его принятия/неприятия).

Российская ситуация взаимоотношений СМИ и религии -- в последние 20 лет гораздо более динамичная, нежели в других, более стабильных странах, -- представляется интересной и для эмпирических исследований, и для их теоретического осмысления в системах координат, задаваемых оппозициями религиозное/ светское, публичное/приватное, официальное/оппозиционное, организованное/спонтанное и др.

Трудности поиска «общего знаменателя»

В англоязычном научном дискурсе, представляющем совокупное состояние дел в области исследований СМИ и религии, отмечается лавинообразное нарастание работ частного характера (case studies), которые оставляют все меньше шансов в поиске «общего знаменателя», объясняющей модели, метатеории, которая более или менее удовлетворительным образом могла бы служить объединяющим конструктом для более частных теорий и прикладных исследований.

Разумеется, исследователи разных стран и школ работают в разных парадигмах, о чем мы писали выше, однако являются ли эти парадигмы принципиально несовместимыми? Возможно ли их сведение в минимальную, но единую теоретическую «рамку», приемлемую если не для всего научного сообщества, то хотя бы для существенной его части?

Позитивный ответ на последний вопрос, признание возможности «общего знаменателя» и его поиск объединяют членов уже упоминавшейся выше рабочей группы «СМИ, религия и культура» в рамках IAMCR. Дискуссии в Стокгольме (2009), Браге (2010) и Стамбуле (2011) показали, что до сих пор нет общей теории, непротиворечиво описывающей все уровни медиатизации религии.

В то же время исследователи отметили, что в области разработки модели, описывающей различные религии, религиоведами достигнуты серьезные успехи: проанализирована и структурирована «область пересечения» религий, выделены их общие черты. В частности, все религии а) различают сакральное и профанное пространства, б) имеют объекты трансцедентного происхождения (Тора, Библия, камень Каабы, статуи Будды и т.п.) и большинство религий в) имеют священные писания и институт святости.

В связи с этим представляется теоретически возможным построить модель медиатизации религии достаточно высокого уровня обобщения.

По крайней мере, в рамках исследовательского проекта группы «СМИ, религия и культура» в настоящее время предпринимается попытка найти общий подход, общий ракурс для описания процесса медиатизации разных религий в разных обществах с разными медиасистемами и разными аудиториями в надежде на то, что нарастающее количество специализированных “ad hoc” исследований перейдет в качество общей объясняющей модели, что многообразие анализа приведет к плодотворному синтезу.

Поиск интегрального подхода никоим образом не отодвигает на второй план и не стремится унифицировать многообразие парадигм, описанных в данной работе. Напротив, он побуждает к их критическому анализу, переосмыслению, экспликации аксиоматики, а также ко вниманию к другим подходам, которые могут оказаться пригодными в качестве интерпретационных моделей для необъяснимых с точки зрения данной парадигмы феноменов.

религия массмедиа интегральный культурный



Список литературы

Воинова Е.А. СМИ в контексте медиатизации политики // СМИ в меняющейся России. М., 2010.

Землянова Л.М. Медиатизация культуры и компаративизм в современной коммуникативистике // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2002. № 5.

Кашинская Л.В. Религия в СМИ // Проблематика СМИ в контексте глобальных проблем современности. М.: Аспект-пресс, 2008.

Красиков А.А. Глобализация и православие // Религия и глобализация на просторах Евразии. М., 2005.

Лученко К.В. Интернет и религиозные коммуникации в России // Медиаскоп. 2008. № 1.

Религия в информационном поле российских СМИ. М.: МГУ имени М.В. Ломоносова, ф-т журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, 2002.

Фурман Д.Е., Каариайнен К. Старые церкви, новые верующие: Религия в массовом сознании постсоветской России. СПб., 2000.

Фурман Д.Е., Каариайнен К. Религиозность в России в 90-е годы ХХ -- начала XXI века. М., 2006.

Хруль В.М. Религия в информационном поле российских агентств // Информационное поле современной России: практики и эффекты. Казань, 2008.

Хруль В.М. Пресса и Католическая Церковь: эволюция отношений // Четыре века газеты М.: ф-т журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова, 2010.

Шаронов Д.И. О коммуникативном смысле медиатизации // Вестник ВГУ. Серия: Филология. Журналистика. 2008. № 2.

Butler J., Habermas J., Taylor C., West C. The Power of Religion in the Public Sphere. New York: Columbia University Press, 2011.

Calhoun C. Religion's Many Powers // Butler J., Habermas J., Taylor C., West C. The Power of Religion in the Public Sphere. New York: Columbia University Press, 2011.

Clark L.S.. From Angels to Aliens. Teenagers, the Media and the Supernatural. Oxford: Oxford University Press, 2003.

Couldry N. Media Rituals: A Critical Approach. London: Routledge, 2003.

Couldry N., Hepp A., Krotz F. Media Events in a Global Age. London: Routledge, 2010.

Culture Matters. How Values Shape Human Progress / Eds. L.E. Harrison, S.P. Huntington. New York: Basic books, 2000.

De Vries H. Global Religion, Public Spheres, And the Task of Contemporary Comparative Religious Studies // Religion and Media / Eds. H. de Vries, S. Weber. Stanford, CA: Stanford University Press, 2001.

Hazleton L. After the Prophet. New York: Doubleday, 2009.

Hjarvard S. The Mediatisation of Religion: A Theory of the Media as Agents of Religious Change // Northern Lights. 2008. Vol. 6. N 1.

Hoover S.M. Religion in the Media Age. London: Routledge, 2006.

Internet i Kosciol / Ed. J. Kloch. Elipsa, 2011.

Khroul V. Covering Religion Life: Searching for the Truth or Following Stereotypes? // International Conference “Journalism Research in the Public Interest” Abstracts booklet. Winterthur, Switzerland, 2009.

Khroul V. Initiatives of TV Ethics Control by Religions in Russia: Challenges for the Implementation // Religion in Eastern Europe. 2010. Vol. XXX. N 1.

Landes D. Culture Makes Almost All the Difference // Culture Matters. How Values Shape Human Progress / Eds. L.E. Harrison, S.P. Huntington. New York: Basic books, 2000.

Livingstone S. On the Mediation of Everything // Journal of Communication. 2009. Vol. 59. N 1.

Lundby K. Contested Communication. Mediating the Sacred // Implications of the Sacred in (Post)Modern Media / Eds. J. Sumiala-Seppanen, K. Lundby, R. Salokangas. Gothenberg, Sweden, 2006.

McCombs M. Setting the Agenda: The Mass Media and Public Opinion. Cambridge, UK: Polity Press, 2004.

Media Anthropology / Eds. E. Rothenbuhler, M. Coman. Thousand Oaks, CA: Sage, 2005.

Meyer B., Moors A. Religion, Media and the Public Sphere. Bloomington, IN: University of Indiana Press, 2005.

Peters J. Speaking Into the Air: A History of the Idea of Communication. Chicago: University of Chicago Press, 1999.

Petersen L. American Television Fiction Transforming Danish Teenagers' Religious Imaginations // Communications. 2010. Vol. 35. N 3.

Schulz W. Reconsidering Mediatization as an Analytical Concept // European Journal of Communication. 2004. Vol. 19. N 1.

Starker S. Evil Influences: Crusades Against the Mass Media. New Brunswick, NJ: Transaction Publishers, 1989.

Stolow J. Religion and/as Media // Theory, Culture and Society. 2005. Vol. 22. N 4.

Taylor C. Why We Need a Radical Redefinition of Secularism // Butler J., Habermas J., Taylor C., West C. The Power of Religion in the Public Sphere. New York: Columbia University Press, 2011.

Vogt B. The Church and New Media: Blogging Converts, Online Activists, and Bishops Who Tweet. New York, 2011.

Zoonen L. van, Vis F, Mihelj S. Performing Citizenship on YouTube: Activism, Satire and Online Debate Around the Anti-Islam Video Fitna // Critical Discourse Studies. 2010. Vol. 7. N 4.

Размещено на Allbest.ru