Интенциональные категории публицистического текста (на материале периодических изданий 2000-2008 гг.)

Поэтому термин публицистика в российской науке о масс-медиа не тождествен английскому термину feature: «К текстам, обозначаемым в русском языке словом «публицистика», а в английской журналистике словом «feature» относится достаточно широкий круг медиаматериалов. В прессе - многочисленные статьи различной протяженности на самые разнообразные темы: от поп-музыки и спорта до светской жизни и высокой моды. На радио - популярные музыкальные передачи типа «Top Twenty» или «Request Show». На телевидении - авторские программы, посвященные вопросам культуры, здоровья, путешествия, такие, как « Holiday» или « From our own correspondent» на канале BBC World. Существенным признаком текстов группы feature является их тематическая привязанность. В отличие от новостей, которые освещают устойчивый список медиа-топиков со стороны событийной, фактологической (то, что в англоязычной журналистике именуется «hard news»), тексты группы feature делают акцент на факторе человеческого интереса, на индивидуально-авторском видении той или иной проблемы. Они представляют медиатемы с особой, «занимательной» стороны, добавляя к канве событий элемент человеческого интереса и индивидуально-авторское видение» (Добросклонская 2008).

Развлекательные материалы, не имеющие характера общественной значимости, в российской науке традиционно исключаются из корпуса публицистических текстов. Для российской публицистики основным модусом формулирования текста является идеологический, а не занимательный, поскольку задачей публицистики является воздействие на умы читателей с помощью заострения общественно-значимых проблем, а не развлечение читателей. Другое дело, что доля собственно публицистических материалов сократилась за счет увеличения доли легкого чтения, формирующего легкого читателя. Можно констатировать, что сегодня российские медиа стали проводником не только идеологии (как в советскую эпоху), но и массовой культуры. Но публицистика и массовая культура - понятия не совпадающие. Поэтому автор данного диссертационного исследования не разделяет мнения некоторых отечественных лингвистов, идущих в русле западных концепций, о том, что публицистика - это часть массовой культуры, а придерживается традиционной для российской науки точки зрения на публицистику как на особый, воздействующий тип текстов, обладающий выраженным идеологическим модусом.

Публицистическая речь российскими исследователями рассматривается как целенаправленное социальное действие. Поэтому сущностной характеристикой публицистического стиля является его социальная оценочность (Г.Я. Солганик).

Важнейшей стилеобразующей категорией публицистического стиля является и образ автора. Публицистический стиль отличается от других функционально-стилевых разновидностей языка особым типом авторства. Образ автора публицистического текста изоморфен самому автору-журналисту, создателю текста. Но в то же время уникальность авторства в публицистике определяется тем, что за конкретным автором-журналистом необходимо видеть человека публичного, являющегося выразителем идей определенного социума. По концепции Г.Я. Солганика, категория автора в публицистике предполагает неразрывную связь между двумя гранями личности журналиста, автора публицистического произведения: «автор - человек социальный» и «автор - человек частный». «Это две антонимичные и в то же время тесно связанные , взаимозависимые полярные черты, определяющие сущность анализируемой категории, стиль публицистического текста и подразделяемые в свою очередь на более частные разновидности. Важнейшая роль категории автора заключается в том, что она определяет не только стиль конкретных текстов, но и стиль эпохи, того или иного периода. Каждое время характеризуется общим, совокупным представлением об авторе, идеальным его образом» (Солганик 2006).

Не менее важна для публицистического стиля и такая его стилеобразующая черта, как авторская позиция, подробно разработанная Л.Г. Кайдой: «Позиция автора - это социально-оценочное отношение к фактам, явлениям, событиям. В лингвистическом плане она выражается в подчинении всех языковых средств основной коммуникативной установке, в их, совместно с композиционными приемами, целенаправленном использовании для усиления воздействия текста на читателя» (Кайда 2005). Авторская позиция является неотъемлемой составляющей образа автора-публициста. Таким образом, уникальность авторства в публицистике определяется особым типом автора-публициста, обладающего четкой авторской позицией, находящей выражение в создаваемом им тексте.

Сущностной чертой публицистического текста является и его ярко выраженный прагматический потенциал. Если писатель, поэт, ученый может себе позволить «работать в стол», рассчитывая на признание потомков, то журналистика, эта, по меткому выражению, литература на бегу, ориентирована только на современное общество, выполняет сиюминутные задачи, тем самым предполагая немедленный отклик адресата-современника. Именно эта ярко выраженная прагматическая направленность на современного автору читателя определяет и специфику отбора языковых средств, максимально усиливающих прагматический потенциал журналистского текста.

Поэтому важной особенностью данного стиля является "чередование экспрессии и стандарта" (В.Г. Костомаров), обусловленное функцией воздействия на адресата и функцией сообщения. В зависимости от преобладания в текстах массовой коммуникации либо экспрессии, либо стандарта выделяются информационный и собственно-публицистический подстили. На лингвистическом уровне сочетание экспрессии и стандарта проявляется в поиске новых, необычных выразительных средств, нередко от частого употребления переходящих в стандарты и штампы.

Итак, публицистический текст традиционно относится к собственно- публицистическому подстилю стиля массовой коммуникации (МК), выполняющему функцию воздействия. И, следовательно, публицистический текст обладает мощной воздействующей силой. Публицистическому тексту присущи политико-идеологический модус подачи материала, социальная оценочность и авторская позиция, а также прагматическая направленность на адресата, проявляющаяся в выборе экспрессивных средств выражения, обеспечивающих воздействующий потенциал публицистического произведения.

Стремление автора-публициста убедить любыми лингвистическими способами читателя в авторском политико-идеологическом видении окружающей действительности остро ставит центральную для современной массовой коммуникации проблему убеждения и манипуляции, которая анализируется в разделе 2.2. « Убеждение и манипулирование: разграничение понятий».

Убеждение - речевое воздействие, оставляющее адресату возможность выбора: соглашаться или нет с авторской концепцией; манипуляция - речевое воздействие на адресата без осознания им этого воздействия, то есть навязывание автором с помощью определенных языковых приемов авторской точки зрения как достоверной и единственно возможной. Убеждение эксплицируется в речи с помощью логических доводов, аргументации, манипулирование носит имплицитный характер и базируется не столько на логическом, сколько на эмоциональном воздействии, прибегает не столько к аргументам, сколько к различным уловкам. Несмотря на существующее в науке четкое разграничение этих понятий, в публицистическом тексте отграничить убеждение от манипуляции не представляется возможным, так как предпосылки манипулирования кроются уже в самом языке, имеющем целую парадигму вариантов для обозначения одного и того же денотата. Поэтому в текстах массовой коммуникации приемы открытого убеждения тесно переплетаются с манипулятивными приемами, которые в тексте не эксплицируются, а незаметно влияют на сознание адресата. Таким образом, публицистический текст представляет собой сложную иерархическую структуру, в которой совмещаются два плана выражения лингвистических стратегий и тактик убеждения: эксплицитный - открытое убеждение, влияющее на разум читателя, и имплицитный, подтекстовый, оказывающий непосредственное влияние на подсознание адресата. Манипулирование в публицистике - это неотъемлемая часть убеждения, убеждения любыми языковыми средствами, любыми способами, причем часто сам журналист четко и не осознает, что, активно отстаивая свою точку зрения, прибегает к манипулятивным языковым приемам. Таким образом, публицистический текст можно отнести не просто к воздействующему типу дискурса, а к так называемому персуазивному дискурсу, в котором как раз тесно переплетены убеждение, внушение, манипуляция.

Следует констатировать, что сегодня в публицистическом дискурсе происходит смещение убеждения в сторону манипуляции. Не случайно сегодня все чаще говорят о массовокоммуникативном дискурсе как не просто воздействующем типе дискурса, но как манипулятивном, "сплошном", подавляющем рациональное восприятие информации и навязывающем адресату заданные смыслы сообщения.

Выводы о смещении в современном массовокоммуникативном дискурсе убеждения в сторону манипуляции правомерны, так как главный критерий разграничения убеждения и манипулирования - доступ к независимой информации - не работает. Информация в современном обществе виртуальна. Все чаще вместо репортажей с места событий читатель получает информацию, переданную через Интерфакс или Интернет, и уже обработанную и отобранную. Если же вниманию адресата предоставляется «объективное» интервью с участником события, то на первый план телеинтервью с участником события выходит не само событие, а отношение к нему участника события. Таким образом, читатель получает дозированную, препарированную и проинтерпретированную информацию, а не "чистые" факты. Не случайно современные исследователи подчеркивают принципиальную вторичность информации и отмечают, что процесс получения информации не только опосредован сенсорным восприятием, практическим опытом, но и детерминирован методами познания, осмысления. Поэтому в публицистическом дискурсе не могут функционировать лишь "чистые" факты.

Но читатель не просто получает модифицированную информацию, он лишен возможности ее проверить, уточнить, дополнить. Адресат во многом оказывается зависимым от мнения адресанта. Поэтому сегодня резко возрастает роль морального и этического критериев, которые должны быть положены в основу речевого поведения журналиста. Резко возрастает и ответственность журналиста перед читателем. Таким образом, особая роль в публицистическом тексте принадлежит такому коммуникативному блоку, как адресант / адресат.

Этому блоку адресант / адресат посвящен раздел 2.3. «Адресант и адресат. Трансформация структурного блока». Любой текст как составная часть и продукт коммуникации предполагает адресованность, ответность, то есть любой текст ориентирован на адресата. В публицистическом тексте авторская гипотеза об адресате обусловливает как выбор определенного жанра, так и выбор определенной тональности текста, чтобы преодолеть возможное равнодушие читателя (Дускаева 2004). Таким образом, структурный коммуникативный блок адресант / адресат является организующим текст центром и предполагает равноправные отношения между "говорящим" и "слушающим". Адресант и адресат заинтересованы во взаимопонимании. Говорящий стремится быть адекватно понятым слушающим, а слушающий в свою очередь стремится получить объективную, неискаженную информацию. Следовательно, гармонизация отношений между адресантом и адресатом является ведущим принципом успешной коммуникации. Но в современном массовокоммуникативном дискурсе этот основной структурный блок текста претерпевает изменения: активным центром его становится адресант, часто пренебрегающий интересами адресата и активно навязывающий свою точку зрения любыми лингвистическими способами, что в условиях виртуальности современной информации приводит к смещению убеждения в сторону манипулирования массовым сознанием. В современных СМИ, зависимых от власти, "которая в журналистском отображении хочет создать себе хороший имидж", и бизнеса, "который озабочен тем, чтобы журналисты способствовали его продвижению" (Караулов 2001), адресат рассматривается либо как объект манипуляции (что особенно ярко демонстрирует политический и рекламный дискурс), либо как обыватель, потребитель информационной продукции любого качества.

О манипулятивном характере современной журналистики говорит тот факт, что "в СМИ функция воздействия начинает вытеснять все остальные языковые функции. Можно сказать, что средства массовой информации превращаются в средства массового воздействия" (Булыгина, Стексова). Притом это воздействие имеет целенаправленный характер: сформировать мнение адресата в заданном направлении.

Манипулирование аудиторией приобретает все более изощренный характер, т.к. аудитория не осознает того факта, что ею манипулируют. Существует множество языковых механизмов, с помощью которых формируются заданные стереотипы сознания. Ведущим здесь является внедрение оценочной информации в фактологическую. Введение же в заблуждение и есть "сознательное представление для реципиента в качестве истинного такого сообщения, которое… не является фактологическим и содержит лишь оценку (т.е. вообще не может быть ни истинным, ни ложным)" (Леонтьев 2001).

Сегодня мы можем говорить об увеличении доли субъективности в публицистическом дискурсе. В целом читатель получает субъективно препарированную информацию, что ведет к нарушению прав читателя. Автор сегодня - это не проводник информации, а ее демиург, читатель же - не получатель информации, а объект манипуляции. И это одна сторона этического диссонанса современной коммуникации.

Второй аспект этического "перекоса" - в несоблюдении основного постулата речевого общения: уважительного отношения к собеседнику.Выбор тем и "нисходящая линия речевого поведения" (Винокур 1993) современного журналиста свидетельствует о его отношении к своему адресату как к обывателю, потребителю информационной продукции низкого качества.

Еще одна проблема современной массовой коммуникации - это клиповость в подаче информации. Клиповость порождает у адресата чувство растерянности, так как разрушается целостность привычной картины мира, а фрагментарность мешает выстраиванию собственных концепций.

Но помимо идеологических задач средства массовой коммуникации сегодня решают и чисто экономические проблемы. В современных средствах массовой коммуникации наблюдается острая конкурентная борьба за массового читателя, за рост тиражей, а следовательно, за денежную прибыль. Информация становится продуктом, который необходимо выгодно продать. Этим обусловлена сенсационность подачи материалов, увеличение доли развлекательных статей, увлечение маргинальными темами, что способствует разжиганию обывательского любопытства у читателя. Все это также имеет манипулятивный характер, так как формирует «легкого читателя», который поверхностно потребляет информацию из печатных СМИ и не способен выстроить собственную картину мира. Таким образом, перекос в современном публицистическом дискурсе важнейшего структурного блока адресант / адресат в сторону адресанта нарушает равновесие коммуникации, ущемляя права адресата на получение объективной правдивой информации.

С позиций современной коммуникативной стилистики любой текст антропоцентричен, поскольку продуцируется человеком (автором, или говорящим) и направлен на человека (читателя, или сушающего) для выполнения глобальной коммуникативной стратегии.

В современном публицистическом дискурсе из двух антропоцентров коммуникации (адресанта и адресата) ведущая роль принадлежит адресанту (автору-публицисту), который свою глобальную стратегию - убеждение - реализует всеми доступными ему языковыми способами, зачастую пренебрегая интересами читателя, его потребностью в получении объективной, взвешенной, адекватной информации. Поэтому публицистический дискурс является во многом тоталитарным, манипулятивным, «сплошным». А сам публицистический текст (как часть публицистического дискурса), если рассматривать его с позиций коммуникативной стилистики, становится не элементом языковой системы высшей иерархии, а речевым поступком, имеющим социально-идеологическое значение.

В разделе 2. 4. «Публицистический текст в новой системе стилистических координат. Постановка проблемы» формулируется научная концепция автора, состоящая в обосновании коммуникативной стилистики публицистического текста.

Традиционная функциональная стилистика оформилась в эпоху утверждения системного подхода, и поэтому особенности каждого функционального стиля рассматриваются в соответствии с ярусами языковой системы (на лексическом, морфологическом, синтаксическом, а для разговорного стиля - и на фонетическом уровне). Сама же стилистика позиционируется как межуровневая дисциплина, изучающая стилевые и стилистические особенности целых законченных произведений (текстов).

В современной же лингвистике утверждается коммуникативный подход к изучению текста как речевой единицы. При таком подходе текст понимается не только как высший уровень языковой иерархии, но и как речевое произведение адресанта, направленное адресату. Текст, включенный в коммуникативную ситуацию, является составной частью дискурса. Публицистический текст рассматривается как целенаправленное социальное действие, поскольку публицистический текст обязательно имеет идеологический модус и предполагает общественную значимость. Публицистический текст всегда включается в идеологическую коммуникативную ситуацию и является составной частью публицистического дискурса, понимаемого как воздействующий (персуазивный) тип дискурса.

При таком подходе особенности текста определяются через коммуникативный блок адресант / адресат, и схему дискурсивного анализа можно представить в виде цепочки: адресант > интенция > текст + коммуникативная ситуация > адресат > декодирование > воздействие (перлокутивный эффект).

Следуя этой схеме, можно увидеть, что порождение текста диктуется авторской интенцией (коммуникативным намерением). Таким образом, именно интенциональные категории текста становятся текстообразующими категориями, структурирующими конкретный текст и подчиняющими себе все остальные лексико-семантические и стилистические ресуры выразительности.

Коммуникативное намерение автора-публициста - убедить читателя не просто в правомерности, но именно в правильности авторского видения, авторской трактовки действительности. И весь публицистический текст организуется под контролем этой глобальной авторской интенции. Поэтому в любом публицистическом тексте можно обнаружить целую парадигму интенциональных текстообразующих категорий, позволяющую автору решить свою стратегическую задачу - убеждение адресата. Эту парадигму составляют: идеологема как способ утверждения заданных концептов / номинаций в публицистике; убеждение с помощью оценки; именование как стилистико-идеологическая категория; стилистическая тональность текста; интерпретация (языковое варьирование) как лингвистический механизм имплицитного убеждения. Иными словами, заданная авторская идея утверждается в публицистическом тексте с помощью авторской и социальной оценочности, выбора номинации и стилистической тональности текста, а также с помощью интерпретации описываемых журналистом событий и фактов действительности. Именно эта парадигма как раз и детерминирует однозначное понимание реципиентом основной идеи публицистического текста и «присвоение» ее адресатом, то есть встраивание заданной авторской идеи в индивидуальную концептуальную картину мира адресата.

Данная парадигма интенциональных категорий публицистического текста и шире - публицистического дискурса имеет нелинейный, диалектический характер. Интенциональные категории тесно переплетаются, взаимодействуют друг с другом, накладываются одна на другую, поскольку существуют в едином текстовом континууме и реализуют единую авторскую интенцию (убеждение). Но именно эти интенциональные характеристики отличают публицистический текст как воздействующий тип текста от других речевых произведений, реализующих другую авторскую коммуникативную стратегию.

В главе 2 «Идеологема как центральное понятие публицистики» дается определение идеологемы, она отграничивается от смежных лингвистических феноменов, строится типология идеологем, описывается динамический процесс смены базовых идеологем в современном публицистическом дискурсе.

В разделе 2.1. «Определение идеологемы. Идеологема и концепт: соотношение понятий» с позиций коммуникативной стилистики формулируется понятие идеологемы как базовой интенциональной категории публицистического текста и публицистического дискурса. Она задает определенный идеологический модус любому публицистическому тексту. Существуют определенные языковые механизмы создания и утверждения идеологем. В основе идеологемы лежит мировоззренчески насыщенное обобщающее слово, чаще всего образное слово, метафора, обладающая мощной суггестивной силой (светлое будущее, империя зла, ось зла, холодная война и т.п.). Такие слова имеют оценочную коннотацию, "иррадиирующую" на весь текстовый континуум и задающую определенную идеологическую модальность тексту. В создании идеологем также участвуют новые, нетипичные ранее контексты. Слова-идеи закрепляют за собой определенный устойчивый смысл, а квазисинонимические и квазиантонимические ряды помогают необходимому стилистическому и семантическому переосмыслению мировоззренческого слова-символа.

Идеологему необходимо отличать от других, смежных с ней понятий, например концептов и стереотипов сознания. Концепты складываются стихийно, а идеологемы - результат целенаправленной дискурсивной деятельности. Концепт - это исторически закрепленный культурный феномен, элемент языковой картины мира, а идеологема - это пропозициональная идея, составная часть публицистической картины мира. С другой позиции: концепт - это уже сложившийся в обществе стереотип сознания, имеющий культурную коннотацию. Идеологема - только складывающийся стереотип сознания, имеющий идеологическую коннотацию. Идеологема со временем неизбежно становится стереотипом сознания, так как именно в этом и заключается задача автора-публициста - "встроить" в языковую картину мира адресата и закрепить в ней как ментальный стереотип необходимую заданную идею.

Идеологема предполагает целенаправленное воздействие со стороны адресанта на сознание адресата с помощью заранее заданной идеи.

Таким образом, концепт - это базовое понятие когнитивной лингвистики, ментальный стереотип - психолингвистики, а идеологема - коммуникативной стилистики. С позиций коммуникативной стилистики идеологема - основная авторская идея, имеющая политическое, экономическое или социальное значение, ради которой создается текст. Идеологема ложится в основу публицистического текста и организует все текстовое пространство. Идеологема, включенная в коммуникативную ситуацию, получает дополнительные смыслы, встраивается в публицистическую картину мира, создаваемую средствами массовой коммуникации, и становится центральным понятием публицистического дискурса.

Идеологема - это воплощение вербальными средствами идеологических, политических, социальных установок, которые должен усвоить адресат и которые формируют в обществе определенную устойчивую идеологию, помогающую сплочению социума.

Идеологема подчиняет себе остальные интенциональные категории публицистического текста и дискурса, поскольку формулирование идеологем происходит с помощью выбора определенных номинаций, имеющих или «присваивающих» из контекста положительную или негативную оценочность, а утверждению идеологем способствуют такие интенциональные категории воздействующего текста, как тональность, создающая необходимый контекст и усиливающая авторскую и социальную оценку, а также интерпретация, задающая однозначное декодирование адресатом авторской идеи.

Таким образом, поскольку идеологема воплощает глобальную авторскую интенцию убеждения, все остальные интенциональные категории публицистического текста подчинены реализации заданной автором идеи.

В разделе 2.2. «Типы идеологем в публицистике» предлагается типология идеологем современного публицистического дискурса.

Современный публицистический дискурс демонстрирует два основных типа идеологем: социальные и личностные. Социальные идеологемы отражают установки и ориентиры общества на конкретном отрезке его развития. Концептуальными для публицистического дискурса являются идеологемы "модель будущего / прошлого", "образ друга / врага", "образ государства", "самоидентификация народа", "национальная идея" и др. Это базовые, онтологические идеологемы любого социума, но имеющие конкретное этноспецифическое наполнение. Идеологемы имеют определенную временнУю закрепленность, и в то же время они проспективны. Если идеологемы расположить по оси времени, то можно выделить исторические, современные и футурологические идеологемы, отражающие историю и поиск для общества идей (например, исторические идеологемы держава, мессианизм и футурологическая национальная идея) в современной российской публицистике.

Личностные идеологемы складываются вокруг руководителя государства, любого значительного политического лидера, героев / антигероев своего времени. Личностные идеологемы складываются, например, вокруг каждого руководителя государства, начиная с образа "царя-батюшки" и заканчивая образом президента. Подобные идеологемы укореняются в массовом сознании с помощью стереотипов, тиражируемых СМИ, например: "вождь мирового пролетариата" (о Ленине), "гениальный вождь и учитель" (о Сталине), "генеральный конструктор" (о Хрущеве), "верный ленинец" (о Брежневе), "архитектор перестройки" (о Горбачеве), "царь Борис" (о Ельцине) и т. п. Такие стереотипные номинации закрепляют образование психологически обусловленного постоянного языкового навыка. Знаки оценки данных стереотипных номинаций зависят от шкалы ценностей, принятой в каждом конкретном издании.

Личностные идеологемы помогают формировать стереотипы социального поведения, то есть выполняют морально-дидактические функции. В личностных идеологемах на первый план выдвигается одна или несколько (положительных или отрицательных) ведущих черт характера личности, проявляющихся в ярких эпизодах его жизни. Эти показательные черты в публицистическом дискурсе подчеркиваются, усиливаются, остальные сглаживаются, затушевываются. Таким образом происходит поэтизация или, наоборот, демонизация личности (ср. с античными героями-масками: либо герой, либо злодей). Личностные идеологемы демонстрируют личность не как разностороннего конкретного человека, но как рупора идей. Именно поэтому личностные идеологемы, так же как и социальные, биполярны (Сталин для одних - гений, для других - злодей).

Личностные идеологемы, как и социальные, формируются вокруг категорий Добра и Зла, занимающих в иерархии человеческих ценностей господствующее положение. Таким образом, идеологемы, в отличие от идей, отражают не градуальность, а дуальность мышления, то есть очень близки к мифологемам.

В разделе 2.3. «Идеологема и мифологема: конвергенция понятий» рассматривается возможность перерождения идеологемы в мифологему, поскольку идеологемы, в отличие от идей, исходят не из градуальности, а из дуальности мира. Идеологемы имеют только положительную, либо только отрицательную ценностную коннотацию, в зависимости от того, в области "отвергаемого" или в области "утверждаемого" находится данная идеологема. Подобная упрощенность, схематизация идеологем роднит их с мифологемами. Мифологема в публицистике - это не вымысел и не ложь, а диффамация и крайне односторонняя идеологическая интерпретация действительности. Оппозиция "достоверное / вымышленное", характерная для художественного мифа, в публицистическом мифе выступает в преобразованном виде: "строгая достоверность / нестрогая достоверность". Мифологема типична для тоталитарных государств, когда господствует цензура и подавляется любое инакомыслие.

Любая идеологема таит в себе опасность обернуться мифологемой, так как средства массовой коммуникации являются проводниками определенной идеологии. И здесь сдерживающими механизмами являются свобода слова, открытый доступ к информации и функционирование изданий различной политической направленности.

В разделе 2.4. «Смена базовых идеологем» описываются динамические процессы, происходящие в современном публицистическом дискурсе.

Идеологемы закрепляют в общественном сознании определенную аксиологическую модель общества. Поэтому не случайно при смене политического курса государства неизбежно происходит и смена базовых идеологем. Новые идеологемы призваны сформировать в социуме новые политические, экономические, культурные стереотипы сознания. Так, после перестройки конца 80-х - начала 90-х годов ХХ века в российском обществе в связи с экстралингвистической ситуацией произошел пересмотр базовых идеологем "модель прошлого / будущего", "образ государства", "национальная идея", "модельная личность" и др. Переосмысление идеологем закреплялось с помощью определенных языковых средств. К ним относятся смена оценочных коннотаций на прямо противоположные (например, в идеологеме "модель прошлого / будущего"); новое лексическое наполнение старых клише (рынок с человеческим лицом; светлое капиталистическое будущее), ироническое переосмысление исчерпавших себя идеологем (социализм с перекошенным лицом); придание нейтральной номинации заданной коннотации (цивилизованное государство). Таким образом, смена базовых концептов, вызвавшая к жизни целую парадигму новых ценностных идеологем, не только свидетельствует об изменении массового сознания российского общества, но и активно способствует этим изменениям. Современный публицистический дискурс не просто отражает новые ценностные установки социума, но формирует и утверждает их в общественном сознании.

Глава 3 «Убеждение с помощью оценки» посвящена важнейшей интенциональной категории публицистического текста - оценочности.

В разделе 3.1. «Понятие оценочности в публицистике» анализируется оценка как средство утверждения базовых идеологем. С ее помощью формируется определенная аксиологическая модель общества, закрепляющая в массовом сознании политические, идеологические, морально-нравственные и другие универсальные и этноспецифические ценности. Но в публицистическом дискурсе как универсальные, так и этноспецифические ценности рассматриваются сквозь призму социальной оценочности (Г.Я. Солганик). Социальная оценочность - ведущий конструктивный принцип публицистического дискурса, поскольку автор-журналист является выразителем не только и не столько индивидуального, личностного мировоззрения, но прежде всего - мировоззрения определенных социальных групп, которое он разделяет. В соответствии с принципом социальной оценочности аксиологическая модель, транслируемая через СМИ, четко делится на два полюса: область "признаваемого", которая оценивается как положительная, и область "отвергаемого", которая оценивается как негативная.

С позиций коммуникативной стилистики оценочность - важнейшая интенциональная характеристика публицистического текста. Оценочность - это интенциональная категория публицистического текста и публицистического дискурса, с помощью которой адресант убеждает адресата в определенных заданных идеях. И все лингвистические потенции, предоставленные в распоряжение автора-журналиста, отбираются и реализуются им через призму оценочности.

Любой воздействующий (персуазивный) тип дискурса не нейтрален. Воздействующий тип дискурса всегда оценочно заряжен. Оценка - это и интенциональная текстообразующая категория публицистического произведения, и дискурсивная доминанта, составная часть лингвистики убеждения.

Современный публицистический дискурс демонстрирует разнообразие авторских оценок. Поскольку центр современной публицистической коммуникации сместился в сторону адресанта сообщения, современный автор-журналист считает возможным проповедовать личную точку зрения, не прячась за авторитет (партии, социальной группы, редакции), как это было в советской журналистике.

Но разнообразие авторских оценок, которые действительно можно увидеть в современной публицистике, все же только кажущееся, затрагивающее уровень конкретного текста, размещенного в синхронной плоскости газетной полосы.

Если же изучать не отдельные конкретные тексты, а их контент, как он представлен в дискурсе, то мы увидим, что оценки, выраженные различными авторами различных текстов, в дискурсе объединяются вокруг полярных полюсов идеологической шкалы оценки, то есть осуществляется так называемое дискурсивное давление (Ю.К. Пирогова). Таким образом, принцип социальной оценочности (Г.Я. Солганик) сегодня проявляется скорее в целом публицистическом дискурсе, чем в каждом конкретном тексте, то есть социальная оценочность становится дискурсивной доминантой.

Отличительной чертой новейшей журналистики является отход от открытой пропаганды и использование старательно завуалированного манипулирования общественным сознанием.

Поэтому из разнообразных типов оценок, распространяемых в современном публицистическом дискурсе, наиболее востребованными сегодня оказываются имплицитные оценки.

В разделе 3.2. «Типы оценок в публицистике» предлагается типология оценок. Можно выделить два основных типа оценок, используемых журналистами в своих текстах. Это открытая и скрытая оценки. Открытая (эксплицитная) оценка - это явное, часто полемическое утверждение авторской позиции с помощью четких пейоративных или, наоборот, мелиоративных номинаций. Такая оценка была характерна для советского пропагандистского дискурса, с ярко выраженной идеологической доминантой, подавляющей стремление адресата к самостоятельности умозаключений. Сегодня открытая оценка характеризует в основном оппозиционные СМИ с их установкой на консервацию советской риторической традиции. В качественной же прессе сегодня для формирования нужного общественного мнения используется либо скрытая (имплицитная) оценка, способная "ненавязчиво навязать" адресату заданные выводы, либо эксплицитная оценка через сравнение, при которой усложняется механизм воздействия на читателя, поскольку сравнение становится аргументом в пользу авторской оценки. Подобные оценочные суждения создаются с помощью уподобления событий и персонажей с последующей экспликацией сравнения. Здесь можно выделить историческую оценку, когда сравниваются события и персонажи с историческими фактами и деятелями, и опережающую оценку, при которой конструируется положительный или отрицательный образ прогнозируемого события, истоки которого находятся в современной ситуации. Косвенная оценка - это оценка, построенная на сравнении чужого опыта со своим.

В разделе 3.3. «Имплицитная оценка» рассматривается скрытая оценка как манипулятивная стратегия утверждения определенных идеологем и идей на суггестивном, подсознательном уровне, с помощью «магической» функции языка. Имплицитная оценка присуща семантике слова, чаще всего метафоре (напр.,империя зла) . Подобная оценка тесно переплетается со стратегией номинации. Имплицитная оценка закладывается в сему слова и "заряжает" весь текст заданной оценочной модальностью. Метафоры-идеологемы, заключающие в себе особые, оценочные смыслы, служат производящей основой для создания и закрепления оценочных представлений у адресата. Они становятся ключевыми словами, способными вызывать у читателей негативные или позитивные впечатления.

Близки к метафорам, выполняющим оценочные функции, и окказионализмы, созданные с помощью приема "скорнения" (напр., демокрады, коммунофашисты). Обладая ярким негативным или позитивным (что довольно реже) стилистическим ореолом, данные слова-образы, вызывающие заданные ассоциации, мгновенно усваиваются адресатом и тиражируются в массовом сознании.

Имплицитную оценку несут в себе и эвфемизмы - слова-субституты, смягчающие и корректирующие впечатление, навеянное устоявшейся коннотацией исходного слова. Эвфемистические замены - это также действенный публицистический прием создания положительного образа или нейтрализации негативного впечатления для утверждения нужных (не всегда популярных) идей (напр., не война, а восстановление конституционного порядка).

Таким образом, имплицитные оценки заключают в себе основной строй идей, который находит в тексте свое выражение.

Имплицитная оценка может находиться не только в семе слова, но и разлита в контексте - мощном механизме формирования нужной оценки у нейтральной номинации. В таком случае можно говорить о тесном взаимопереплетении уже трех важнейших интенциональных характеристик публицистического текста: оценочности, номинации и текстовой тональности. Частое употребление нейтрального слова в стилистически окрашенных контекстах способствует закреплению в языковом сознании адресата новых стилистических характеристик данного слова. Квазисинонимическая ситуация тоже помогает "встраиванию" в массовое сознание заданных оценок с помощью "иррадиации" оценочной коннотации контекстуальных синонимов на нейтральное слово (напр., все эти фашисты, коммунисты, террористы).

"Переинтерпретация" цитат также служит целям манипулирования общественным сознанием, поскольку в квазицитатах присутствует известная доля достоверности, но общий смысл чужих слов трансформирован под углом зрения интерпретирующего события журналиста, а не собственно автора высказывания.

В разделе 3.4. «Эксплицитная оценка» рассматриваются способы выражения открытой оценочности. Наиболее открыто авторская оценка выражается в использовании адресантом мелиоративных или пейоративных номинаций, ярлыков, которые мгновенно воспринимаются адресатом, не требуя усилий для их декодирования.

Но подобные оценки в современных публицистических текстах - достаточно редкое явление, поскольку напоминают советскую агитацию и вызывают отторжение у современного читателя.

Из эксплицитных оценок в современных публицистических текстах достаточно частотна оценка через сравнение, при которой усложняется механизм воздействия на читателя, поскольку сравнение в данном случае можно рассматривать как аргумент в пользу авторской оценки. Оценка через сравнение - это сопоставление понятий, явлений, событий и людей с последующим имплицитным или эксплицированным сравнением: "Где кончается политика и начинается бандитизм, не всегда понятно. В конце концов политик часто оказывается страшнее самого дерзкого бандита. Если преступник может убить или оставить голодным, к примеру, 2-3 человек, то чиновник одним росчерком пера может обречь на смерть и голод 2-3 миллиона" (Аргументы и факты. 2006. № 3).

Разновидностью оценки через сравнение можно считать историческую оценку. Она также является излюбленным публицистическим приемом убеждения у современных журналистов: "Грибоедов написал: "Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь". А у нас интеллигенты как поцелуются с Кудриным, Грефом или Шойгу, так считают, что теперь и им частичка власти перепала. А у Станиславского, между прочим, вертушка стояла к Сталину. Вертушка! Но он ею из принципа не пользовался" (Аргументы и факты. 2006. № 3). Историческая оценка способствует выражению публицистической точки зрения, когда журналист заботится прежде всего не о протокольности в изложении исторических событий, а о политическом или нравственном влиянии на читателей-современников.

На оценке через сравнение строится и опережающая оценка: "В остальной Европе - растерянность, шок. Такое (бунт парижских предместий - Н.К.) может случиться где угодно на Старом континенте, в крупных городах которого образовались иммигрантские гетто - побочный продукт глобализации" ( Новая газета. 2005. № 83).

Опережающая оценка также имеет определенные прагматические цели: автор моделирует ситуацию, которая может произойти в будущем, оценивая ее как негативную или, наоборот, позитивную, но причины моделируемой ситуации находятся в современности, а следовательно, читатель подталкивается к выводу: поступай таким-то образом, и тогда результат действий будет положительным.

Также к оценкам через сравнение можно отнести и косвенную оценку. Это такой способ выражения оценки, при котором делиберат оценки (т. е. субъект, к которому прилагаются те или иные оценки) и адресат оценки (для кого предназначена информация) не совпадают (Власть в русской языковой картине мира 2004).

Косвенная оценка становится частотным лингвистическим приемом убеждения в эпоху перемен, когда в обществе активно дискутируются политические и экономические модели переустройства жизни социума. В такие периоды косвенные оценки становятся аргументом в пользу предлагаемого адресантом выбора, например, модель "китайского капитализма" или "шведского социализма" для переустройства российского социума.

В главе 4 «Именование в воздействующей речи» рассматриваются типы номинаций, используемые адресантом для реализации стратегии убеждения. Выбор точного слова, способного убедить, подтвердить, опровергнуть определенную идею, способного самому стать идеей, - важнейшая задача публициста. Публицистическая номинация включает в себя часть знаний об объекте, которая, будучи воспринятой адресатом, перерабатывается его сознанием и становится частью его индивидуальной картины мира. Таким образом, номинация в публицистическом дискурсе способствует формированию определенной идеологии, которая утверждается в социуме.

В разделе 4.1. «Концептуальное ядро лексики публицистического стиля» анализируется выбор номинаций, которому всегда уделялось особое внимание в публицистике. Дискурс массовой коммуникации обладает обширным фондом публицистических лексем, то есть лексем, строевых для данной области языковой деятельности. В этот фонд входят публицистические термины, публицистические метафоры, фразеологизированные публицистические стандарты, ономастические метафоры и ярлыки. Все они активно используются авторами-публицистами в создании публицистической картины мира.

В соответствии с конструктивным принципом языка СМИ, сформулированным В.Г. Костомаровым как "чередование экспрессии и стандарта", именование в публицистическом тексте реализуется как через стереотипные номинации, так и через индивидуально-авторские. К стереотипным номинациям следует отнести концептуальную лексику массовокоммуникативного дискурса, то есть публицистические термины, серийные метафоры, политико-идеологические фразеологизированные стандарты. К индивидуально-авторским номинациям относятся авторские метафоры, в том числе и ономастические, трансформированные фразеологизмы, ярлыки.

Публицистические термины - это наиболее частотные слова публицистического дискурса, своеобразные маркеры описываемой эпохи. К ним относятся многие политические и экономические лексемы, поскольку журналистика тесно связана с политической и экономической жизнью общества. Большинство подобных лексем заключают определенную оценку в семе самого слова (например, олигарх, терроризм и др.). Публицистические термины, сплетаясь в словесные ряды, составляют каркас текста, выделяют идею, ориентируют читателя в предложенной теме, то есть образуют открытый план передачи информации.

Раздел 4.2. «Метафора» посвящен использованию вторичной номинации в публицистическом дискурсе. Метафоры в публицистике образуют второй, скрытый, оценочный план выражения информации в тексте. Метафора - это лингвистическая номинация, способствующая манипуляции общественным сознанием, так как созданный с помощью метафоры подтекст строится на ассоциативных связях и воздействует на суггестивном уровне. Публицистическая метафора выполняет четкую прагматическую функцию - функцию убеждения, каузации адресата через яркие образы, оценочный подтекст, так как именно в метафоре, нередко становящейся символом, концентрируется основной смысл текста. Публицистическая метафора - это разновидность когнитивной метафоры, с помощью которой адресат получает оценочную информацию, воздействующую на его представления о мире. Метафора в публицистическом тексте часто возникает как авторская номинация, но, подхваченная и растиражированная, быстро переходит в разряд серийных, стертых публицистических метафор. Существуют и целые базовые метафорические модели, возникшие в публицистическом дискурсе и являющиеся яркой его доминантной чертой (напр., болезнь - врач - лекарство как метафорическая модель российской экономики). Именно они способствуют созданию современными СМИ единого концептуального взгляда на мир.

В разделе 4.3. «Фразеологизированные публицистические стандарты как составляющие элементы фонда публицистических пресуппозиций» вводится и разрабатывается понятие публицистических пресуппозиций, без знания которых невозможно восприятие авторской идеи. Этот фонд составляют фразеологизированные публицистические стандарты (универсальные и этноспецифические), то есть те номинации, которые, помимо заложенной в них основной информации, несут еще и дополнительные сведения о конситуации, их породившей. Эти фразеологизированные стандарты в большинстве своем состоят из "стертых" метафор, а также устойчивых словосочетаний терминологического характера, имеющих публицистическую коннотацию (напр., холодная война, железный занавес). Они обеспечивают компрессию текста, поскольку в своей семантике заключают целое событие. Но в то же время фразеологизированные стандарты являются публицистическими пресуппозициями, способными вызывать в восприятии адресата культурно-исторический фон "свернутого" в номинацию события. В отличие от семантических и прагматических пресуппозиций, публицистические пресуппозиции (как этноспецифические, так и универсальные), вбирают в себя идеологическую составляющую и способствуют стереотипизации языка публицистики.

Раздел 4.4. «Ономастика как стилистико-идеологическая категория в публицистике» посвящен ономастической метафоре как яркой черте новейшего публицистического дискурса, не использовавшейся в советской массовой коммуникации. Антропоним в публицистическом тексте претерпевает авторскую стилистико-идеологическую трансформацию, что способствует утверждению в массовом сознании определенного оценочного восприятия не только онима, но и стоящего за ним конкретного человека (напр., Греф-фрукт; слишком Швыдкой министр). Как и любая метафора, метафора ономастическая является основой публицистической номинации, поскольку является мощным языковым механизмом убеждения с помощью удачно выбранного слова.

Ономастическая метафора сближается с ярлыком, также часто составляющим в современной публицистике основу стратегии номинации. Ярлыку посвящен раздел 4.5. диссертации. В публицистике ярлык является не просто неодобрительной односторонней характеристикой личности или явления, но их идеологической интерпретацией. Ярлык "конденсирует" в себе отрицательный эмоциональный заряд, оказывающий мощное воздействие на восприятие читателя. Он упрощает картину мира, делает ее двухмерной, черно-белой, таким образом способствуя уплощению и шаблонизации читательского сознания. Выбор определенного ярлыка придает медиатексту негативную оценочность и "заряжает" все текстовое пространство агрессивной стилистической тональностью (напр., последний диктатор Европы - о А.Лукашенко).

Переплетение различных номинаций в публицистическом тексте позволяет говорить о его полифонизме. В публицистическом произведении тесно переплетаются два плана выражения информации: открытый (выраженный с помощью публицистической терминологии) и скрытый (создающийся с помощью вторичной номинации и публицистических пресуппозиций). Таким образом, публицистический текст - сложно организованное произведение, для понимания которого необходимо владеть определенным набором универсальных и этноспецифических пресуппозиций, уметь адекватно декодировать текстовую и подтекстовую информацию.

Номинация в публицистическом дискурсе - важнейшая текстообразующая категория. Автор для реализации своей интенции должен выбрать из публицистического словаря наиболее точные именования. В воздействующем типе дискурса доминантными становятся оценочные номинации, конденсирующие в себе и авторскую идею, и в то же время оценку. Именно поэтому необходимо говорить о тесном взаимодействии всех выявленных нами интенциональных характеристик публицистического текста. Не случайно метафора рассматривается нами в различных главах данной работы, поскольку метафора - это и вторичная номинация, и авторская оценка, и авторская интерпретация заключенного в ней смысла. Но даже нейтральная номинация, погруженная в публицистический контекст, становится оценочно заряженной. И в этой стилистической «иррадиации» важнейшую роль играет уже такая интенциональная категория, как стилистическая тональность текста, которой посвящена глава 5.

В разделе 5.1. «Шкала ценностей в публицистике («свои» / «чужие») как отражение авторской позиции и выбор стилистической манеры изложения» рассматривается шкала ценностей как одна из констант публицистики, основывающаяся на семантической оппозиции "свое" / "чужое".

Шкала ценностей - универсалия, играющая решающую роль в выборе и распределении оценочных средств в текстах массовой коммуникации. С ее помощью в языке публицистики складываются оппозиции, включающие в себя слова, близкие по значению, но резко противоположные по вызываемому ими "стилистическому впечатлению": "наши" разведчики - "их" шпионы; "наша" убежденность - "их" фанатизм; "наши" партнеры, союзники - "их" сателлиты, приспешники и т.п. Такое сталкивание "своего" и "чужого" не является номинативно необходимым, это психологически обусловленное стремление отграничить близкие денотативные сущности.

Шкала ценностей не является чем-то незыблемым и неизменным, устоявшимся раз и навсегда. Она подвижна. И в определенные моменты развития общества под действием экстралингвистических факторов (одним из которых становится и общественная переоценка прежних реалий) происходит "перезагрузка" семантических областей "свое" / "чужое" в зависимости от типа оценочности (общесоциальной, классовой, групповой, индивидуальной). Идеологическая позиция адресанта в СМИ всегда играла важную роль в выборе определенных речевых средств для характеристики и оценки отображаемых им жизненных реалий. В этом сказывается специфика публицистики как проводника определенной (государственной, партийной, классовой и т.п.) идеологии.

Подчеркнем, что в языке массовой коммуникации знаки оценки находятся в полной зависимости от позиции издания (в "Московском комсомольце", "Известиях", "Аргументах и фактах" и др. они не совпадают с оценками в "Советской России", "Завтра" и др. оппозиционных изданиях), т.е. в каждом конкретном издании сегодня существует собственная шкала ценностей. Но если рассматривать в целом современную "публицистическую картину мира" (Г.Я. Солганик), то можно увидеть, что она усложнилась по сравнению с предшествующим периодом, т.к. стала включать в себя все виды ( а не только классовую) оценки, распределяемой в соответствии с оппозицией "свое"/"чужое": общесоциальную (напр., цивилизованный мир / террористы); идеологическую ( демократы / коммунисты); групповую (правительство / оппозиция и т.п.); индивидуальную ("мое" / "чужое", нравится / не нравится и т.п.) и др.