Метафорический образ России в современных американских средствах массовой информации

АмериканскиежурналистычастоговорятобимперскихамбицияхПутина:

“Bannon was clear-eyed about Putin's kleptocratic tendencies and imperial ambitions”(Dreher, 2017).

Обратим внимание, что журналист, ссылаясь на мнение американского политического аналитика С. Бэннона, говорит не только об имперских амбициях Путина, что еще не создает негативный образ российского президента (хорошо это или плохо быть «императором» ? вопрос спорный), но и рассматривает деятельность Путина в контексте так называемой клептократии (kleptocratic tendencies). Клептократией, как известно, называется страсть к воровству и мошенничеству, совершающиеся преимущество с использованием собственной власти для увеличения личного богатства и политического влияния. Таким образом, в данном высказывании реализуется еще одна метафорическая модель: «ПУТИН ? МОШЕННИК И ВОР». Именно поэтому автор публикации вкладывает провокационную оценку в уста эксперта, так, чтобы его самого нельзя было обвинить в необъективности.

Американские СМИ акцентируют внимание на том, что в России при президенте Путине наступила авторитарная система правления:

“Putin shows his authoritarian bent”(Dreher, 2016).

Образность выражения в данном случае продиктована тем фактом, что Российская Федерация, согласно своей конституции, является демократическим правовым государством, о чем естественно журналист, специализирующийся на отношениях США и России, не мог не знать.

Таким образом, можно говорить о еще одной метафорической модели, на основе которой выстраивается имидж российского лидера в американских средствах массовой информации: «ПУТИН ? ДИКТАТОР».

Мысль о диктатуре как о главенствующем режиме в России, может также выноситься в заголовок - сильную позицию текста:

“Russia's Road to Terror and Dictatorship under Yeltsin and Putin” (Levy, 2016).

Как видим, журналист объединяет первого и нынешнего президентов России, обвиняя обоих в диктаторстве, под котором она понимает «захват власти».

Пытаясь дать оценку президентским выборам в США, американский политический аналитик П. Кругман намекает на роль Владимира Путина в победе Дональда Трампа:

“The story so far: A foreign dictator intervened on behalf of a U.S. presidential candidate -- and that candidate won” (Krugman, 2017).

В той жегазетеTheNewYorkTimes уже менее завуалировано российского лидера называют правителем с неограниченной властью, установившем в государстве основанный на средневековом феодальном строе режим:

“In the 16th year of his rule, President Vladimir V. Putin has achieved everything a dictator could strive for. His people love him; his enemies fear him. He has created a regime that rests not on the shaky paragraphs of a constitution but on the unshakable laws of the vassal's personal loyalty to his sovereign, from the bottom to the top of the pyramid of power” (Shishkin, 2015).

Метафора «ПУТИН ? ДИКТАТОР» помимо откровенной номинализации актуализируется в лексемах безжалостности (ruthlessness), репрессий (repression) и перегибов режима (excessesofhisregime):

“When it comes to modern authoritarian leaders, President Vladimir Putin ranks high for ruthlessness and repression. Yet as the Sunday protests in Moscow and other cities proved, he has failed to crush the spirit and courage of Russian citizens who are willing to risk retribution to resist the excesses of his regime”(The New York Times, 2017).

Образ В. В. Путина как непоколебимого вседержителя власти в государстве гиперболизируется сравнением со знаменитым северокорейским диктатором Ким Чен Иром, а установленный им режим представляется пугающим для рядовых американцев:

“While the system Putin has established seems to remain fearful to Americans (the parents of a friend of mine who spends half the year in Moscow won't visit him because they expect to be shot in the streets), Putin himself has reached such extravagant, Kim Jong-il-level absurdity that he seems ripe for satire”(Fishman, 2016).

Негативное отношение к В. В. Путину, реализующееся через метафорическую модель авторитарного государства и диктатуры, может перерастать на страницах американских газет в криминальный образ президента России.

“During the debate, he opted to stick to safer “tough” rhetoric denouncing Putin as a “gangster” and whining about Western “weakness”(Larison, 2015).

Так называемая «агрессия» Путина, которая уже стала «навязчивой идеей» западных СМИ, гиперболизируется в крайне враждебных метафорах, таких как «ПУТИН ? УБИЙЦА» или«ПУТИН ? РАЗБОЙНИК». Эти метафорические модели друг за другом появляются сразу в одной из публикаций:

“With this diplomatic deal in mind, President Trump has resisted efforts to get him to call Putin a `thug' or a `murderer'” (Buchanan, 2017).

“Mitch McConnell rushed to assure America he believes Putin is a `thug' and any suggestion of a moral equivalence between America and Russia is outrageous”(ibid.).

“John McCain calls Putin a KGB thug, `a murderer, and a killer'” (ibid.).

Отметим, что наиболее острые оценки деятельности Владимира Путина никогда не высказываются журналистами напрямую, а всегда представлены в виде мнения третьих лиц.

Политику В. В. Путина американские СМИ также часто описывают в контексте военной сферы. Во многих публикациях представлена метафора «ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПУТИНА ? ЭТО ВОЙНА», которая, в частности, реализуется посредством использования лексем военной сферы, таких как «стратегия» (strategy)и «тактика» (tactics). Например:

“If he (Obama) was hoping that `international pressure' and the conflict in Ukraine would moderate Putin's aggressive strategies, he was wrong again” (Keiler, 2015).

В данном примере военная метафора реализуется через лексическую единицу «стратегия» (strategy), усиленную эпитетом «агрессивная»(aggressive). В купе с упоминанием украинского конфликта при помощи метафорического выражения создается образ России как участника военных действий на Украине, хотя Москва неоднократно подчеркивала, что является не стороной конфликта, а посредником в его урегулировании.

“The experience in the Caucasus and the rest of Russia underscores the dangers of Moscow's approach. President Vladimir V. Putin's tactics have led to jihadist violenceat home and the export of thousands of terrorists to Syria, where they make up one of the largest cohorts of foreign extremists, alongside Tunisians and Saudis”(Dunn, 2017).

Здесь военная метафора представлена через лексическую единицу «тактика» (tactics), которая сопровождается лексемами «джихад» (jihad - борьба за исламскую веру), «жестокость» (violence), «террористы» (terrorists)и«экстремисты»(extremists), что также усиливает ее негативный характер.

Военизированный образ российского президента может актуализироваться через борьбу (struggle), которую В. В. Путинведетнаполитическойарене:

“This is a political struggle for Putin more than a military one, and from his point of view, the situation in Ukraine looks reasonably good” (Russel, 2015).

Американские журналисты сознательно создают образ «воюющего» Путина:

“Putin claims to be a bystander in the war, whereas Zakharchenko insists that he is in charge. The reality is more complex. As the September 1 cease-fire showed, Putin's is the decisive voice. He started the war, and he can sue for peace. But Zakharchenko isn't just a puppet. He has ideas, ambitions, and plans of his own, and his acquiescence will ultimately determine whether any deal holds”(Motyl, 2015).

Данный пример может быть представлен как реализация метафоры «ПУТИН ? КОМАНДИР», потому что именно ему принадлежит решающее слово (decisive voice).

Сила и мощь лидера России в американской прессе может быть представлена в виде развитой мускулатуры, которую В. В. Путин не прочь продемонстрировать при каждом удобном случае западным державам:

“That is seemingly the intent of the carrier's current mission -- the latest move by President Vladimir V. Putin to flex Russian military muscle abroad and project power anywhere in the world by dispatching a floating air base” (MacFarquhar, 2016).

При этом, по мнению американских журналистов, политика В. В. Путина по укреплению военно-промышленного комплекса в стране стала одной из причин массового одобрения населением его деятельности на посту президента:

“Putin's flexing of military muscle has fanned Russian national pride” (Carol, 2015).

Однако, несмотря на традиционно высокие рейтинги одобрения деятельности В. В. Путина в России, американские журналисты пытаются найти их причины в негативных явлениях, к примеру, в том, что население просто-напросто «купилось» на воинственные идеи своего лидера:

“Recent polling in Russia suggests that much of the population has bought into Putin's presentation of the nation as a righter of geopolitical wrongs” (ibid.).

По мнению журналистов в США, Владимир Путин может манипулировать не только мнением россиян, но и вмешиваться в ход событий во всем мире. Такрождаетсяметафора «ПУТИН - ЭТОИГРОК»:

“When you look at the world that way, Putin is playing a rational game” (Lewis, 2015).

По нашему мнению, эпитет «разумный» (rational) является комплиментом Путину и характеризует его как мудрого игрока, который взвесил и продумал все свои шаги наперед.

Обычно «игровую» метафору используют при характеристики внешней политики, которую ведут национальные лидеры. Однако В. В. Путин «играет», даже устраивая спортивное мероприятие в собственной стране:

“Mr. Putin plays by his own rules, even at the 2014 Winter Olympics, his showpiece in Sochi, which the FSB and the Russian state subverted by systematically dispensing performance-enhancing drugs to Russian athletes and then covering it up” (While the world is distracted, Putin escalates his war in Ukraine, 2016).

Более того, президент России сам устанавливает правила игры, выступая одновременно в роли главного участника и судьи состязания:

“Corrupt, even illegal, activity will be kept secret as long as the individual continues to play the game<…> And the referee and star player is Putin himself”(Lozada, 2017).

С легкой руки американского автора, шаги, которые предпринимает Владимир Путин в Сирии, сравниваются и с шахматной игрой, и с приключением одновременно, что рождает новую метафору «ПУТИН -АВАНТЮРИСТ»:

“Some Russia analysts see Putin's Syria gambit as the latest tactical move to divert attention from an unraveling foreign adventure, in this case the faltering Russian-backed separatist rebellion that roils eastern Ukraine”(Carol, 2015).

Манипулятивная игра, которую, по мнению американской прессы, ведет В. В. Путин с другими национальными лидерами, может перерастать в метафору «ПУТИН -КУКЛОВОД». В частности, президент США Дональд Трамп, подозревающийся в связях с Кремлем, часто обвиняется в том, что на его политику влияет глава России:

“Defying the charge that he is “Putin's puppet” has conveniently quieted Trump's domestic critics and distracted from the investigation into his campaign, but it has also brought the United States much closer to a dangerous confrontation with a nuclear-armed Russia”(Heuvel, 2017).

Именно от действий президента России, по мнению журналистов в США, зависит многие внешнеполитические события. В частности, решающее слово по украинскому конфликту якобы принадлежит именно ему:

“In effect, peace in eastern Ukraine is dependent on two willful, demagogic, unpredictable, and militaristic men ? Russian President Vladimir Putin and Zakharchenko” (Motyl, 2015).

В данном примере эпитеты willful, demagogic, unpredictable, militaristicактуализируют в себе целый ряд упомянутых ранее метафор, используемых для создания образа российского лидера.

Масштабы влияния В. В. Путина, какими они представлены на страницах газет в Соединенных Штатах Америки, порой поражают. В частности, далеко не все политические деятели удостаиваются появления собственной идеологии, названной в их честь, чего не скажешь о российском лидере:

“Putinism seems as pervasive in that country as Soviet rule was, and all without the machinery of a totalitarian state” (Fishman, 2016).

Путинская идеология в американской прессе связана с консервативными, традиционалистскими догмами и ставится в один ряд не только с советским режимом (ассоциации с ленинизмом, сталинизмом), но и даже с исламом:

“Official Chechen ideology is a mix of traditionalism, Sufi Islam and Putinism”(Sokirianskaia, 2017).

Немаловажным будет отметить, что термин путинизм не стал экспрессивной выдумкой одного автора, а широко тиражируется в американских средствах массовой информации. К примеру, в одной только газете TheNewYorkTimes за последние двенадцать месяцев (с мая 2016 по май 2017 года) этот термин используется одиннадцать раз.

Итак, мы пришли к выводу, что если в статьях американской прессы и можно встретить позитивную оценку деятельности российского президента, все же в целом она не покрывает тот шквал упреков и откровенных обвинений в адрес В. В. Путина. При этом, несмотря на удручающий имидж российского лидера на Западе, он остается одним из популярнейших политиков своего времени, а каждое его слово или жест становится предметом для обсуждения тысяч журналистов и политических аналитиков.

2.2 Антропоморфное и зооморфное представление России

Несмотря на то, что после падения железного занавеса прошло уже почти 30 лет, Россия по-прежнему воспринимается европейцами и американцами как страна, полная загадок и тайн, в связи с чем самым эффективным и продуктивным способом представить ее себе становится стереотипизация, в том числе с помощью антропоморфных метафор, так как антропоморфное видение мира вообще присуще человеку. Концептуальное представление о далекой стране как о живом существе с определенным характером, проявляющимся в отношениях с другими странами, помогает читателям лучше «вообразить» этогосударство.

Восприятие России не просто как государства, а как живого организма привело к созданию метафорической модели «ГОСУДАРСТВО ? ЭТО ЧЕЛОВЕК», которая в первую очередь реализуется через антропоморфные глаголы:

“Is Russia testing Trump?”(Morell M., Farkas E., 2017).

“Russia says it has hosted regional consultations on Afghanistan intended to help national reconciliation” (The Washington Post, 2017).

“For Russia, which is tired of constant conflict with the West, it's a huge disappointment” (Showalter, 2017).

“After a week of turmoil for Olympic hockey, Russia believes it is poised to be the big winner at the 2018 Games in South Korea” (The New York Times, 2017).

Человеческая метафора актуализируется также с использованием отглагольных существительных, обозначающих антропоморфные действия:

“MoldovaeyesRussia'sembraceasflirtationwithEuropefades” (Higgins, 2015).

Россию, какичеловека, могутнаказать, накладываясанкции:

“The European Union is set to extend by six months economic sanctions against Russia, calming fears that Greece's acrimonious negotiations over its debt crisis might allow Russia to break the unity of the 28-nation bloc in its response to the conflict in Ukraine”(Depetris, 2017).

На фоне воссоединения России с Крымом, которое западные СМИ называют аннексией и бьют тревогу о целостности восточных территорий Украины, с помощью антропоморфных глаголов создается образ России-чудовища, мечтающего «проглотить лакомые кусочки» Украины:

“Now, as Russia continues to gobble up pieces of Ukraine under the cover of a phony cease-fire, President Obama's outgoing Army Chief of Staff, Gen. Roy Odierno, said exactly the same thing on Wednesday…”(Sobiesky, 2015).

ДажевотношенияхссоюзникамиспомощьюантропоморфныхглаголовРоссияпредставленакакгосударство, умеющее разговаривать только с позиции силы, о чем можно судить по следующему примеру, описывающему связи Москвы с самопровозглашенными Донецкой и Луганской народными республиками:

“Unless Zakharchenko's words are insincere, there is no way he could possibly agree to implement any version of the Minsk-2 accords. Whatever its own intentions, Russia may be able to twist his arm up to a point, as it did by imposing a cease-fire on his forces on September 1, but it is highly unlikely to force him to follow Moscow's orders blindly” (Motyl, 2015).

Судя по всему, американские журналисты полагают, что Россия не умеет поддерживать добрососедские отношения, так как не только «скручивает руку» своим союзникам, но и держит их «на коротком поводу»:

“Despite the audacious comments of the Belarusian leader, there is little chance that his words will convince Moscow to continue providing support to his country with few strings attached”(Pakhomov, 2017).

В данной публикации метафора stringsattached, использованная относительно двусторонних отношения Москвы с Минском, заставляет читателей представить дружбу России и Белоруссии как дружбу хозяина (России) и собаки (Белоруссии): первый держит последнюю «на поводке».

По нашим оценкам, одним из наиболее продуктивных способов создания образа России в американских СМИ выступает военная метафора. Представление о России как о сильной, агрессивной стране ведет к появлению метафоры «РОССИЯ - ЭТО СОЛДАТ», который призван на военную службу и приведен в режим повышенной боеготовности:

“Because of the state propaganda machine in Russia, the whole society is in mobilizationmode,” said Anna Vassilieva, a professor of Russian affairs at the Middlebury Institute of International Studies at Monterey”(Carol, 2015).

Солдат, в образе которого презентуется Россия, не из тех, кто отсиживается в наряде. Это доблестный воин, всегда готовый прийти на защиту родных границ:

“It will be up to state propaganda to continue the line that Russia is under siege and that compromising or stepping back would be a sign of weakness. They will say that the only way for Russia to protect its stature and the respect Russians crave is to step up the defense of national interests. In the context of Russia's relations with the West, this feeds right into it” (ibid.).

Хотя на территории нашего государства не ведутся военные действия, американские журналисты используют целый ряд метафорических приемов для создания образа военного положения в стране (mobilization, under siege), что приводит к эффекту устрашения читателей.

Россия в образе солдата на страницах американских газет принимает участие в поединке (showdown) с Белоруссией, лидер которой обдумывает возможность бросить вызов (todefy) Кремлю:

“Is it too late for Lukashenko to defy Russia? <…> Minsk could win a showdown with Moscow by turning from Russia to the West”(Pakhomov, 2017).

ОписываявнешнююполитикуРоссии, американскиежурналистыприбегаюткметафоре «РОССИЯ - ЭТОИГРОК», подчеркивая, вчастности, успех внешней политики страны в ближневосточном регионе:

“Mr. Putin's military campaign in support of President Bashar al-Assad of Syria has transformed the dynamics of that conflict and made Russia a leading player in the area's geopolitics, thwarting Washington's diplomatic efforts”(Baker, Kershner, 2016).

Помимо антропоморфного представления о России, наша страна в американских средствах массовой информации часто представлена в образе зверя, в частности медведя. Метафорическая модель «РОССИЯ ? ЭТО МЕДВЕДЬ», согласно представлению об этом хищнике, характеризует наше государство как крупное, сильное, суровое, непредсказуемое и страшное.

“Even further back, conservatives hailed President Ronald Reagan's description of the Soviet Union as `an evil empire'. Reagan ran a brilliant ad during his 1984 reelection bid that showed a bear roaming through the woods. Without mentioning the words `Russia' or `Soviet Union', an announcer intoned:

`There is a bear in the woods. For some people, the bear is easy to see. Others don't see it at all. Some people say the bear is tame. Others say it's vicious and dangerous. Since no one can really be sure who's right, isn't it smart to be as strong as the bear? If there is a bear'.

<…>

Yes, there is a bear, and we need to know what it has done to our democracy” (Dionne, 2017).

В данной публикации, описывающей рекламу в Соединенных Штатах Америки времен президентства Рональда Рейгана, России придается устрашающий образ зверя, от которого неизвестно что можно ожидать. Поэтому американцев в любом случае призывают быть сильными, чтобы при возможной атаке этого медведя суметь дать отпор.

Идея непредсказуемости политики России через метафорический образ, на первый взгляд, добродушного зверя реализуется и в следующей публикации:

“The notion that you can sleep comfortably with a growling Russian Bear is not realistic”(Rayne, 2015).

Как любой хищник, медведь становится наиболее агрессивен, когда голоден, поэтому журналист, анализируя конфликт на востоке Украины, советует так называемому противнику России в лице Киева готовиться к оборонительным мерам:

“To my mind, given what's known about Russian ways, Ukraine should be vigorously taking defensive measures while it asks for help. The Russian bear is at the door, and it's hungry” (Train, 2016).

Если стоит остерегаться голодного медведя, точно также рекомендуется быть с ним покладистым и намеренно не приводить его в ярость, иначе последствия могут быть непредсказуемыми, как это произошло с Турцией после инцидента с российским бомбардировщиком в Сирии, который был сбит турецким истребителем:

“Erdogan has enraged the Russian bear by shooting down one of its fighter planes. As a result, Russia has imposed sanctions on Turkey and is supporting the Kurds who are an anathema to Turkey”(Belmann, 2016).

Таким образом, чтобы не обратить на себя гнев сильного противника, с его мнением приходится считаться. Так, политические аналитики советовали предыдущему президенту США Бараку Обаме учитывать мнение российской стороны по сирийскому конфликту:

“Why the U.S. needs to dance with the Russian bear in Syria?”(LosAngelesTimes, 2015).

В противном же случае удержать влияние американского орла, представляющего собой США, в ближневосточном регионе будет проблематично:

“Russian Bear supplants American Eagle in Syria” (Opall-Rome, 2015).

Заручившись поддержкой огнедышащего дракона, олицетворяющего Китай, рычащий русский медведь представляет собой страшную силу, способную, по мнению журналиста, к убийству американцев и уничтожению всей западной цивилизации:

“The Russian bear and Chinese dragon, whilst not killing Americans, are made to roar and breathe fire in the hope that prols who pay the bills will not notice any severed heads in the Levant or Sharia rodents eating the Gates of Vienna or gnawing their way through civilization in places like Brussels, Paris, Nice, Orlando, San Bernardino, and Minnesota”(Donovan, 2016).

По мнению автора следующей публикации, медведь не представляет собой никакой опасность только тогда, когда сидит в клетке:

“There are no new strategies or proposals to make real his (Obama's) goal of defeating the Islamic State, or of keeping the Russian bearin a cage”(Moran, 2015).

Другие американские журналисты и вовсе жалеют русского мишку, против которого ополчились все западные страны, и призывают ему помочь:

“The Russian Bear is once more on the prowl against the U.S. and Western Europe, and, by golly, the best we can do is to help him!” (Weltz, 2015).

Все же преобладающее количество реализаций метафоры «РОССИЯ ? ЭТО МЕДВЕДЬ» акцентируют внимание на агрессивности, силе России и опасности, исходящей от нее.

Следует отметить, что данная метафора является востребованной и в самой России, однако в публикациях российских средствах массовой информации она получает позитивное наполнение.

Итак, в публикациях американских СМИ преобладает антропоморфное представление России и ее звериный образ. При этом, как и при характеристике российского президента, так и при описании страны в целом чаще другой прослеживается негативная оценка. Американским читателям навязывается образ агрессивной, угрожающей всей западной цивилизации, вероломно попирающей принципы международного права России, которую следует держать на коротком поводке.

2.3 Метафорическое моделирование отношений России c Западом

На протяжении почти двух десятилетий отношения между США и Россией находились в удручающем состоянии. Хотя обе страны пришли к соглашению по различным вопросам, включая торговлю и контроль над вооружением, общая картина остается довольно мрачной. Ситуацию усугубило еще и то, что в последние годы Россия неоднократно заявляла о себе на международной арене как о государстве, ведущем самостоятельную внешнюю политику, защищающем собственные национальные интересы и не желающем идти на поводу у западных стран.

В результате многие американские эксперты в области политики уже не стесняются говорить о России как об официальном противнике. Характеризуя двусторонние отношения, американские журналисты выступают с позиции навязывания читателям представления о России как деспотичном, самодержавном государстве, творящем беспредел и не признающем элементарные права человека:

“Russia continues in its long tradition of being a rogue state under yet another autocratic regime determined to hold onto power by any means possible, including murder” (Levy, 2016).

Создаваемый устрашающий имидж России ведет к моделированию образа врага, о котором открыто заявляют в американской прессе:

“Russia is apparently our official adversary again” (Hesse, 2017).

Вражеское представление о России, основанное на метафоре «ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ РОССИЕЙ И США ? ВОЙНА» имеет в сознании американцев долгую традицию, берущую свое начало со времен Холодной войны. Историческая реалия дает основание политическим аналитикам называть современное противостояние США и России по различным вопросам международной повестки дня новой Холодной войной, которая становится плодородной почвой для рождения различных метафорических выражений:

“Suddenly, we're in a new Cold War with Moscow -- which pours cold water on Democrats' case for Trump-Putin collusion”(Thiessen, 2017).

Вторая Холодная война не успела еще начаться, но ее образ уже пугает американский Конгресс:

“That was the message behind all of the back-and-forths -- the terrifying specter of another Cold War, another nuclear arms race hanging over the congressional hearing room”(Hesse, 2017).

По мнению одних аналитиков, нынешние отношения между Россией и США куда «холоднее» прежних:

“The new Cold War with Russia has just gotten considerably colder, literally” (Gaffney, 2015).

ДругиеэкспертыпрогнозируютпоражениеСШАвновомсопротивлении:

“Strobe Talbott, the former Clinton adviser, said, “There is a very real danger not only that we are going to lose a second Cold War - or have a redo and lose - but that the loss will be largely because of a perverse pal-ship, the almost unfathomable respect that Trump has for Putin” (Osnos, Remnick, Yaffa, 2017).

На фоне обвинений в адрес Москвы по поводу «российских хакеров», якобы повлиявших на ход выборов в США, американский журналист предполагает, что новая Холодная война теперь стала предметом информационных технологий:

“A new Cold War has begun in cyberspace”(Ignatius, 2016).

Истерия журналистов в Соединенных Штатах Америки по поводу возможного «российского следа» в президентской предвыборной кампании создала образ опасной России, которая наносит ущерб национальным интересам США, угрожает демократии и нарушает установленные международные нормы поведения:

"These actions follow repeated private and public warnings that we have issued to the Russian government, and are a necessary and appropriate response to efforts to harm U.S. interests in violation of established international norms of behavior," President Obama said in a statement, describing the efforts to interfere in the election as a threat to the democratic process” (Jackson, 2016).

Некоторые издание предупреждают своих читателей, что не за горами настоящая, а не холодная война с Россией:

“Some activities going on in Russia these days might make it seem like the country is genuinely preparing for war” (Filipov, 2016).

Хотя не все журналисты все-таки готовы сравнить отношения между США и Россией с войной, ни о каком партнерстве даже речине идет, чаще аналитики говорят о конфронтации:

“Western leaders shy away from talk of a new Cold War. But Russian and Western officials make clear that they are settling into a confrontation that neither side expects to end quickly”(Birnbaum, 2016).

Отношения США с Россией также могут характеризоваться длительным стратегическим соперничеством:

“There is a much greater sense that we're dealing with a long-term strategic competition with Russia,” said Alexander Vershbow, deputy secretary general of NATO, the Western military alliance formed during the Cold War to defend against the Soviet Union” (ibid.).

Представление о Холодной войне дало рождение не только военным метафорам, но и сравнениям с «заморозками» в двусторонних отношениях:

“The sudden escalation puts the relationship back into the deep freeze it was in at the peak of the crisis over Ukraine in 2014, which also sparked a wave of hostility in state media” (Meyer, 2016).

Метафорический образ Холодной войны между США и Россией дополняется суровой характеристикой нашей страны с использованием лексем «угроза» и «агрессия»:

“Russia is the No. 1 threat to the United States. We have a number of threats that we're dealing with, but Russia could be, because of the nuclear aspect, an existential threat to the United States,” Air Force Secretary Deborah James told Reuters in an interview at the annual Reagan National Defense Forum” (The American Interest, 2016).

Метафора «РОССИЯ - ЭТО АГРЕССОР» в американских средствах массовой информации реализуется при анализе двусторонних отношений России не только с США, но и с Евросоюзом.

“Which European countries see Russia as a threat? <…> Russia is aggressive toward Europe, and that that is not a good thing?”(Tamkin, 2017).

Такими вопросами задается автор публикации, пытаясь разобраться в результатах доклада “HowdoEuropeandemocraciesreacttoKremlinaggression?”, которые опубликовал один из аналитических центров.

О растущей угрозе со стороны России пресса в США предупреждает не только жителей Европы, но и американцев:

“James, Chief of Naval Operations Admiral John Richardson and Pentagon chief arms buyer Frank Kendall, all voiced growing concern about Russia's increasingly aggressive behavior in interviews late on Saturday”(The American Interest, 2016).

Россия в американских СМИ представляется как живой организм, который нападает на европейские страны, распространяет не соответствующие действительности слухи, вмешивается в ход выборов и пытается навязать свою точку зрения:

“European Values argues `it's hard to imagine' what else Russia would have to do beyond invading Ukraine, spreading disinformation throughout the continent, and meddlingin elections to start changing minds in those three countries” (Tamkin, 2017).

Как следствие, с Россией призывают говорить с позиции силы и противостоять ее агрессии:

“Perhaps not surprisingly, three of the six countries pushing most forcefully for a European response to Russia are the Baltic states. They are joined by Poland, the United Kingdom, and, perhaps surprisingly, Denmark <…> Five countries changed their response to Russia after the 2014 invasion of Ukraine, including Sweden and Finland, both of which, though not NATO members, are increasingly working with NATO to counteract Russia”(ibid.).

В то же время нельзя не отметить, что в некоторых американских СМИ наблюдается смена риторики в сторону России. Все чаще и чаще американские журналисты говорят, что Россию надо уважать:

“Russia is now back on the international scene, a significant geopolitical player” (Curtis, 2016).

“There is no better opportunity than now through the next several months to forge a deal with Russia advantageous to American interests”(Kaplan, Rosenberg, 2015).

«Ковать» отношения с Россией (to forge a deal with Russia), как считает автор данной статьи, необходимо, поскольку от этого выиграют «американские интересы».

Противоположный агрессивному представлению о России образ выстраивается с помощью метафоры «РОССИЯ - ЭТО ЖЕРТВА», которая своей экспрессивностью создает довольно унизительный эффект. В США журналисты создают портрет «несчастной» России, которая гнется под «тяжестью» санкций.

“<…> if an all-left coalition is elected in Germany this coming autumn, the German government can be expected to behave even less “hawkishly” than it is now” (Tamkin, 2017).

В данном примере «ястребиный» портрет Германии в отношениях с Россией моделирует характеристику Кремля в терминах добычи. В другой публикации Россия представляется в образе утопающего человека, необходимость спасения которого ставится под сомнение:

“Except for the Europeans, who may extend sanctions for only the first or second quarter of 2016, there is no one to throw Russia a life-line”(Kaplan, Rosenberg, 2015).

Тем не менее в количественном отношении статей, в которых бы создавалась характеристика «жалкой» России или отражалось бы стремление к развитию взаимовыгодных отношений с ней, немного. В большинстве публикаций чувствуется негативная риторика, направленная на разжигание ненависти и вражды между двумя странами. Хотя Холодная война завершилась несколько десятилетий назад, метафорический образ враждебности России продолжает существовать в американской прессе, характеризуя связи между нашей страной и США. Что касается международных отношений в европейском регионе, создается впечатление, что американские СМИ намеренно называют Россию врагом и агрессором, чтобы подлить масло в огонь и так напряженной ситуации в Евросоюзе и повлиять не его политику по отношении к России.

Выводы по главе 2

Каждое время приносит с собой новые образы тех или иных стран. Так, в конце XXвека, согласно исследованию А. П. Чудинова, в американской прессе на первый план вышла метафорическая модель «РОССИЯ - ЭТО БОЛЬНОЙ ОРГАНИЗМ» с вытекающими отсюда образами смертельно опасных заболеваний, агонии, комы, что можно объяснить сложной внутриполитической ситуацией в России в те годы(Чудинов, 2001). На данном этапе мы не нашли ни одной метафоры, построенной по данной модели, что может говорить о «выздоровлении» России.

При этом метафорическая модель «РОССИЯ - ЭТО ВОЙНА» не сходит со страниц американской прессы уже на протяжении долгих лет - она доминировала в советскую и в постперестроечную эпоху, весьма распространена и сейчас. По нашему мнению, это связано с укоренившимся представлением американцев о России как идеологическом враге, а также, несмотря на официальное окончание Холодной войны, обусловлено напряженными двусторонними отношениями. Военная метафора, кроме того, актуализируется в образе России как агрессора при описании ее внешней политики. Она же используется в СМИ США при конструировании метафорического портрета национального лидера. Внешняя политика России также сравнивается с игрой, в связи с чем наша страна все чаще называется лидирующим игроком, а ее президент кукловодом.

Еще один метафорический образ, реализующееся на страницах американских газет,в частности в карикатурном жанре, связан с представлением России в виде медведя с вытекающим отсюда наделением нашей страны характеристиками этого зверя - агрессивности, силы, непредсказуемости.

Заметное место в создании образа России заняла монархическая метафора, реализующаяся в основном по модели «ПРЕЗИДЕНТ РОССИИ - ЦАРЬ». Как оказалось, личность российского лидера необычайно важна в восприятии американцами нашего государства. Роль президента страны является в данном случае отправной точкой создания имиджа России в США. Метафорическое сравнение Владимира Путина находит всевозможное отражение в американских СМИ: его представляют не только в виде монарха, но и в виде диктатора, война, разбойника и игрока.

Выявленные наиболее распространенные метафорические концепты помогают судить о том, в каком свете американскому читателю презентуется наша страна, ее президент и внешняя политика, которую он ведет.



Заключение

Конфликт на востоке Украины и военная операция в Сирии привели к тому, что Россия не сходит с полос американских газет. Интерес к нашей стране за рубежом за последние годы вырос, так как Россия начала вести более независимую внешнюю политику, и зарубежным партнерам пришлось считаться с геополитическими интересами нашей страны.

Как было выявлено ранее, информация, транслируемая по каналам кремлевских средств массовой информации, заключает в себе идеальный образ о России, в то время как американские СМИ, пользуясь терминологией Т. Э. Гринберг, апеллируют объективными образами о чужой стране. Именно на последних мы и остановились в своей работе, пытаясь осветить особенности создания метафорического образа России в прессе США в свете теории концептуальной метафоры.

Для достижения этой цели мы в первую очередь очертили теоретические основы исследования метафоры как в отечественной, так и в зарубежной лингвистике, а также представили принципы ее функционирования в политическом тексте в СМИ. Мы выяснили, что медиа-политический дискурс воздействует на взгляды адресата об окружающем мире, явлениях действительности, а его главная цель -побудить к совершению определенного действия или вызвать определенную реакцию. Согласно когнитивной лингвистике, метафора - это не только инструмент выражения экспрессии, но и один из способов осмыслять объекты действительности. Концептуальная метафора в политическом тексте в СМИ помогает лаконично, метко и доступно объяснить нечто абстрактное, незнакомое, чуждое, например, далекую страну. Учитывая манипулятивную функцию публицистики, будет правомерно назвать концептуальную метафору одним из способов реализации этой функции.

При работе с публикациями о России в американских средствах массовой информации мы выявили наиболее часто употребляемые концептуальные метафоры, создающие образ нашей страны, и разделили их по трем направлениям: образный портрет лидера России,антропоморфные и зооморфные модели представления России, метафорическая характеристика России в отношении с США и Евросоюзом.

Мы выявили, что наиболее частотными в употреблении стали метафоры, сравнивающие Россию с агрессором, опасным медведем, солдатом, ее внешнюю политику - с войной или игрой, а ее президента - с диктатором, всевластным монархом, кукловодом и мошенником.

Таким образом, мы подтвердили выносимое на защиту положение о том, что в американских журналистских изданиях за последние годы доминирует враждебный, агрессивный, суровый, опасный образ России.

Анализ метафорических моделей на определенную тематику, используемых в средствах массовой информации какой-либо страны, позволяет обнаружить закономерности в формировании общественного мнения по данному вопросу, изучить национальную картину мира и дать оценку стереотипам о чужом государстве. Полученные результаты изучения метафорического образа России в современных американских средствах массовой информации подтверждают существенную роль концептуальной метафоры в конструировании картины мира в сознании человека. В будущем изучение метафор о чужой стране в национальных средствах массовой информации поможет оценить существующие стратегические преграды в отношениях двух стран и предложить пути развития двусторонних контактов.



Список литературы

Анисимов, С. Ф. (1988). Духовные ценности: производство и потребление.М.: Мысль.

Аристотель (1957). Об искусстве поэзии. М.: Государственное издательство художественной литературы.

Арнольд, И. В. (2002). Стилистика. Современный английский язык. 4-е изд., испр. и доп. М.: Флинта.

Арутюнова, Н. Д. (1990).Метафора и дискурс // Теория метафоры: Сборник. М.: Прогресс.

Арутюнова, Н. Д. (1999). Язык и мир человека. - 2-е изд., испр. М.: Языки русской культуры.

Баранов, А. Н. (2004). Предисловие редактора // Метафоры, которыми мы живем. М.: УРСС.

Будаев, Э. В, Чудинов, А. П. (2006).Метафора в политическом интердискурсе.Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т.

Виноградов, В. В. (1976). Поэтика русской литературы. М.: Наука.

Гак, В. Г. (1988).Метафора: универсальная и специфическая // Метафора в языке и тексте. М.: Наука.

Гак, В. Г. (1998).Языковые преобразования. М.: Школа «Языки русской культуры».

Грачев, М. Н. (1999). Политическая коммуникация // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «Политология». № 1. С. 23 - 26.

Зарецкая, Е.Н.(2002). Риторика: Теория и практика речевой коммуникации. 4-е изд. М.: Дело.

Красных, В. В. (2003). «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М.: ИТДГК «Гнозис».

Кубрякова, Е. С. (1994). Начальные этапы становления когнитивизма.Вопросы языкознания. № 4. С. 34-47.

Курганова, Е. Б. (2004). Игровой аспект в современном рекламном тексте. Воронеж: ВГУ.

Лакофф, Дж., Джонсон, М. (2004). Метафоры, которыми мы живем. М.: Едиториал УРСС.

Леонтьев, А. А. (1974). Психолингвистическая проблематика массовой коммуникации. М.: Наука.

Маслова, В. А. (2001). Лингвокультурология: Учеб. пособие для студ. высш. учеб, заведений. М.: Академия.

Мороховский, А. Н. (1984). Стилистика английского языка. Киев: Высшая школа.

Москвин, В. П. (2006).Русская метафора: очерк семиотической теории. изд. 2-е., перераб. и доп. М.: ЛЕНАНД.

Немировская, Е. С. (2016). Метафорическое моделирование образа России в СМИ (на материале американской прессы). Известия Уральского федерального университета. Т. 22, № 4 (156). С. 36-44.

Осборн, М. (2008). Архетипичные метафоры в риторике: сфера образов «свет - тьма».Политическая лингвистика. (3)26. С. 193-200.

Паулов, С. В. (2008) Масс-медиа в системе политической коммуникации современного российского общества.Научные ведомости Белгородского государственного университета. № 2. С.145-148.

Скляревская, Г. Н. (1993). Метафора в системе языка. С-Пб.: Наука.

Скребцова, Т. Г. (2011). Когнитивная лингвистика: Курс лекций. СПб.: Филологический факультет СПбГУ.

Телия, В. Н. (1988). Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция.Метафора в языке и тексте. М.: Наука.

Телия, В. Н. (1996).Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Школа «Языки русской культуры».

Тенева, Е. В. (2014). Политико-публицистический дискурс: стратегия направленности на адресата.Политический дискурс в парадигме научных исследований: сборник статей международной научной конференции Тюмень: Вектор Бук. С. 18 - 23.

Ченки, А. (2002). Семантика в когнитивной лингвистике.Современная американская лингвистика: Фундаментальные направления. изд. 2-е, испр. и допол. М.: Эдиториал УРСС. С. 350-355.

Чернявская, В.Е. (2006).Дискурс власти и власть дискурса. Проблемы речевого воздействия. ? М.: Флинта, Наука.

Чудинов, А. П. (2006). Политическая лингвистика: Учеб. Пособие. М.: Флинта, Наука».

Black, M. (1962). Models and Metaphors (Studies in language and philosophy). Ithaca, New York, Cornell Univ. Press.

Davidson, D. (1991). What Metaphors Mean. Pragmatics.New York, Oxford: Oxford Univ. Press.

Lakoff, G. (1992).The Contemporary Theory of Metaphor.Cambridge: Cambridge Univ. Press.

Richards, I. A. (1936) The Philosophy of Rhetoric. New York, Oxford: Oxford Univ. Press.

Serle, J. R. (1991). Metaphor. Pragmatics.New York, Oxford: Oxford Univ. Press.

Размещено на Allbest.ru