Отображение журналистской деятельности в романе К. Симонова "Живые и мертвые"

Он не знал и не мог еще знать в ту ночь полной цены всего уже совершенного людьми его полка. И, подобно ему и его подчиненным, полной цены своих дел еще не знали тысячи других людей, в тысячах других мест сражавшихся насмерть с незапланированным немцами упорством.

Они не знали и не могли знать, что генералы еще победоносно наступавшей на Москву, Ленинград и Киев германской армии через пятнадцать лет назовут этот июль сорок первого года месяцем обманутых ожиданий, успехов, не ставших победой.

Они не могли предвидеть этих будущих горьких признаний врага, но почти каждый из них тогда, в июле, приложил руку к тому, чтобы все это именно так и случилось”. (с. 150)

Чрезвычайно важное заключение, где вновь автор - Симонов подытоживает значение вышеприведенных эпизодов. Упорное сопротивление многих людей, воинов и воинских частей на своем месте привело к тому, что победоносное продвижение врага летом 1941 года было подорвано. Блицкрига не получилось. Нечто подобное происходит сегодня, когда в тяжелейших экономических реалиях России, каждый человек, который выживает сам и помогает выжить другим, оказывает то самое упорное сопротивление на своем посту (воинском), помогая в конечном счете сохранить Россию. Это мое глубокое личное убеждение, ибо ни власть, ни общество сегодня спасти Россию и сохранить ее народное единство не могут.

2.2 Изображение личности в романе «Живые и мертвые» К.Симонова

Одним из определяющих признаков публицистического творчества является интерес к социально значимым фактам, которые наряду с событиями, социальными ситуациями, процессами, важными персонами входят в сферу интересов журналистики.

Личность как предмет отображения в журналистике, по мнению А. Тертычного, может привлекать своими пристрастиями, необычными возможностями, высокими профессиональными качества, физиологическими особенностями, нравственными примерами и пороками. Тертычный А. Жанры периодической печати. М., 2000. С. 18.

Роман Симонова -- поучительный пример соединения окопных наблюдений с аналитической мыслью. Это, говоря теперешним языком, типичная «деловая проза». Она свободна от риторики, в ней мало общих рассуждений, много фактов. А если рассуждения все же возникают, они помогают осмысливать факты, их взаимосвязи. Роман тесно связан с очерками репортера Симонова времен войны. Симоновские очерки написаны таким образом, что через людей, в них показанных, через бои, в них описанные, мы отчетливо ощущаем и трудности войны, и перемены в ее ходе, становившиеся ступеньками к маю 1945 года: факты погружены в историю, люди показаны как ее делатели.

Герои романа это типичные представителей своего поколения, для того, чтобы подчеркнуть эту типичность, в роман вводится особый авторский комментарий, который звучит уже в удивительно точно найденной первой фразе: «Первый день войны застал семью Синцова врасплох, как и миллионы других семей». Это прямое сопоставление индивидуальной и народной судьбы проходит через весь роман: «Он не был трусом, но, как и миллионы других людей, не был готов к тому, что произошло»; «Он не пережил бы те дни без этой веры, с которой незаметно для себя, как и миллионы других военных и невоенных людей, втянулся в четырехлетнюю войну»; Сегодня день снова был прожит так, как он привык жить: за общим делом, вместе с другими людьми» и т.д. Синцов живет как другие, как тысячи, миллионы других. Тот же прием уравнения судьбы отдельных героев романа и судьбы народной, массовой Симонов широко использует и для характеристики других персонажей. Эта мысль настойчиво внедряется в сознание читателя, и именно она совершенно необходима роману, неотделима от его сущности, от его пафоса.

В письме Затуловской, спрашивающей К. Симонова, почему Серпилин погибает в конце романа, автор пишет: «…война до последнего своего дня была трагедией. Потому что на ней погибали люди. И трагедией она была в этом отношении и тогда, когда мы стали побеждать немцев, громить, окружать. И вот для того, чтобы показать, что война до последнего дня оставалась трагедией, что нам пришлось платить самую дорогую, какую только можно вообразить, цену за победу и за каждый шаг этой победы, для того, чтобы читатели это почувствовали, мне пришлось расстаться на поле боя с самым дорогим для меня в романе человеком» Симонов К. Письма о войне. 1943-1979. - М., 1990. - С.95..

В мыслях и поступках своих героев -- от генерала Серпилина до рядовых солдат -- он видит проявление обычных свойств характера этих людей.

В своей работе над романом автор опирался на документы, свидетельства очевидцев, свой собственный опыт. Образ Серпилина, прошедшего во время войны путь от командира полка до командарма, считается открытием Симонова. С этим образом входят в военную прозу люди трагической судьбы -- те, кто был подвергнут репрессиям в 30-е годы. Федор Серпилин был осужден без суда и следствия на десять лет, несмотря на то, что он не признал предъявленных ему обвинений.

"Фигура комбрига Серпилина сложилась у меня из воспоминаний двоякого рода, -- писал Симонов, -- во-первых, у меня в памяти осталось несколько встреч в разные годы войны с людьми, превосходно воевавшими и имевшими... ту же самую нелегкую биографию... Во-вторых, мне врезались в память некоторые эпизоды обороны Могилева в июле 1941 года и облик командира одного из полков... человека, не желавшего отступать. И внешний, и внутренний облик этого человека лег в первооснову образа Серпилина".

Прототипом героя романа явился командир полка - Семен Федорович Кутепов. Это упоминается в истории обороны Могилева. Бои в районе Могилева действительно носили очень напряженный характер. Оборона города длилась 23 дня. В числе отважных бойцов с гнетом фашистов стоит отметить стрелковый полк под командованием полковника Кутепова. Только за один день бойцы этого полка истребили 39 фашистских танков. Эти бои писатель Константин Симонов описал в романе «Живые и мертвые». Полковник Кутепов стал прототипом одного из героев романа -- генерала Серпилина. О глубоких переживаниях писателя свидетельствует и тот факт, что Симонов во многих своих статьях и книгах вспоминал Могилев наряду с Москвой, Ленинградом, Одессой, Севастополем, Сталинградом:

„Я не был солдатом, был всего только корреспондентом, однако у меня есть кусочек земли, который мне век не забыть, -- поле под Могилевом“.

О своих впечатлениях К. Симонов рассказывает:

„… Середина поля. Могилев. С восточного берега на западный перекинут единственный деревянный мост. На нем не было ни одной пушки, ни одного зенитного пулемета.

Мы переехали на западный берег, в полк, оборонявший Могилев. В этот день был тяжелый, кровопролитный бой. Полк разбил сорок немецких танков, но и сам истек кровью. Вечером мы говорили с командиром полка полковником Кутеповым… На его обросшем, небритом и усталом, смертельно усталом лице в самые тяжелые мгновения вдруг проявлялась неожиданно мягкая, детская улыбка.

Мы сказали ему про мост. Там нет ни одного зенитного пулемета, если немцы разбомбят мост, то он с полком будет отрезан здесь, за Днепром.

-- Ну и что ж, -- Кутепов вдруг улыбнулся своей детской улыбкой. -- Ну и что ж, -- повторил он мягко и тихо, как будто говоря о чем-то самом обычном. -- Пусть бомбят. Если другие отступят, мы решили тут остаться и умереть, всем полком решили. Мы уж говорили об этом…“

Я процитирую здесь начало из очерка "Камень под Могилевом" известного журналиста и писателя Василия Пескова:

"На шестом километре дороги, если ехать из Могилева в Бобруйск, шоссе слегка расширяется, в разрезе придорожной полосы елей и кленов проезжий видит площадку и на ней дикий камень. Памятник?.. Остановившись, видишь у камня цветы и хорошо знакомое факсимиле еще недавно жившего человека, а теперь резцом просеченное на валуне - К о н с т а н т и н С и м о н о в. С тыльной стороны камня - литая доска: "...Всю жизнь он помнил это поле боя 1941 года и завещал развеять здесь свой прах". Эти слова заставляют снять шапку и помолчать, глядя на поле, прилегающее к дороге. Если прохожий не очень спешит, он от кого-нибудь узнает: полоса кустарника и деревьев, линейкой идущая в поле, скрывает остатки рва, который когда-то спешно вырыли - остановить танки. Но немецкие танки тут в 41-м остановил не этот, теперь оплывший земляной ров, а люди, тут и полегшие. Симонов видел, как это было. Помнил об этом всю свою жизнь. И однажды обмолвился, что хотел бы, чтобы прах его был развеян на поле боя под Могилевом". (В кн. Константин Симонов в воспоминаниях современников. М. Советский писатель, 1984, с.596)

Василий Песков нашел очень верные и интонационно точные слова чтобы рассказать о Константине Михайловиче. Песков делает замечательно верное наблюдение о "деревенском" ощущении Родины - этом прозрении Константина Симонова. Деревенское - значит народное чувство общности: общности с народом, общности судьбы и жизни... Это - больше чем советское, это - российское, а еще точнее - русское ощущение... И именно оно предоопределило нравственный выбор Симонова. И об этом тоже очень верно и точно пишет Василий Песков:

"На поле, у которого стоит теперь этот камень, Симонов приезжал не единожды после войны. В большой последней своей работе "Шел солдат..." он прямо говорит об этом памятном для нас месте: "Одному человеку этот мирный сейчас пейзаж ничего не говорит, а для других - это поле боя... Я не был солдатом, был всего-навсего корреспондентом, но и у меня есть кусок земли, который мне век не забыть, - поле под Могилевом, где я впервые видел в июле сорок первого, как наши сожгли тридцать девять немецких танков..."

Сколько сожженной техники пришлось увидеть за годы войны! Но на всю жизнь он помнил эти тридцать девять подбитых танков. Случайно ли? Нет. По дневникам мы видим, как тяжело, как мучительно тяжело было переживать неудачи первых недель войны. Человеку нужна, просто необходима была какая-то точка опоры в мыслях и чувствах, попытка глянуть хоть немного вперед, обрести какую-нибудь надежду и написать в газету "не ложь во спасенье", не полуправду, простительную в те драматические дни, а что-то такое, что и другим служило бы точкой опоры, вселяло бы веру. И военный корреспондент такую точку нашел на подступах к Могилеву.

В шести километрах от города на пути немцев оказалась дивизия, которая никуда не отступала, которая сама пятила танки Гудериана. Из дневника узнаем: корреспонденты "Известий" Павел Трошкин и Константин Симонов прибыли в один из полков оборонявшей город дивизии ночью. И об этом приходе лучше, чем записано в дневнике, не расскажешь. "Нас задержали и под конвоем доставили в штаб полка. Из окопа поднялся очень высокий человек и спросил, кто мы такие...

- Какие корреспонденты?! - закричал он. - Какие корреспонденты могут быть здесь в два часа ночи? Кто вас послал? Вот я вас сейчас положу на землю, и будете лежать до рассвета. Я не знаю ваших личностей".

"В те дни, - рассказывал Симонов, - такой прием нас обрадовал. Я сразу почувствовал дисциплину, порядок, уверенность. И не ошибся. Все это было в полку, которым командовал Семен Федорович Кутепов" (с. 599-600)

Здесь наконец впервые в нашем повествовании названо настоящее имя комбрига Серпилина. Прототипом героя романа явился командир полка - Семен Федорович Кутепов.

"...люди, полегшие у Могилева, навсегда остались для Симонова образцом мужества. Мы это чувствуем по его дневнику, мы это знаем по тщательным розыскам (не остался ли кто в живых из полка?), по частым упоминаниям в статьях и книгах. Литературный образ Серпилина - собирательный образ, но в основе его лежит личность конкретная - командир 388-го стрелкового полка 172-й дивизии Семен Федорович Кутепов. Помещая портрет полковника в дневниках, Симонов пишет: "В моей памяти Кутепов - человек, который, останься он жив там, под Могилевом, был бы способен на очень многое".

Кутепов и все, кто был с ним рядом, остаться в живых не могли. Корреспонденты "Известий" почувствовали это уже в тот день, когда уезжали с линии обороны. Они и сами на своем помятом пикапе чудом проскочили линию окружения Могилева. Несомненно, Симонов часто думал об этом дне. Отвечая в беседе на мой вопрос: "Что для него, журналиста, было самым тяжелым в войну?" - он сказал: "Уезжать от людей в критической для них ситуации..." (с.601)

Федора Серпилина Симонов показывает как солдата, любящего свою родину и готового до конца стоять за ее свободу. На войне раскрываются такие его качества, как мужество, стремление к победе, чувство долга. Мы видим, что душа этого человека не загрубела от ужасов войны -- он сопереживает тем, кто был осужден вместе с ним, и пытается помочь этим людям. Серпилин пишет письмо в защиту друга с просьбой пересмотреть его дело: "Дорогой товарищ Сталин! Считаю своим долгом доложить Вам, что комкор Гринько не меньше меня предан Родине и не хуже меня защищал бы ее от фашистских захватчиков. Если Вы верите мне, то нам с комкором Гринько обоим место на фронте, здесь, где я, а если Вы мне не верите, то, значит, нам обоим место там, где он".

Симонов раскрывает характер этого героя и в том, как он ведет себя в военной обстановке с Барановым, которого считает одним из виновников своего ареста в 1937 году; со своим приемным сыном, когда-то публично отрекшимся от него как от врага народа; и в том, как он ведет себя в первые дни войны в ситуации паники, отступления, слухов о диверсантах. Серпилин, всем сердцем преданный своей стране, тяжело переживает неудачи армии. Он пытается осознать, почему это произошло. Глубокий анализ событий приводит героя к правдивому пониманию войны и личности Сталина.

Заключение

симонов роман журналистский

Панорама трагических событий первых недель Великой Отечественной войны, мастерски развернутая самым известным военным писателем России Константином Симоновым в романе «Живые и мертвые», поражает воображение читателя любого возраста. Через убийственную точность деталей и щемящую простоту чувств героев писатель погружает нас в черно-белый кошмар той реальности, где есть только «свои» и «чужие», «живые» и «мертвые».

Опираясь на точное знание реалий войны, автор романа взломал миф о единодушии советского общества, противостоящего врагу, о продуманности и оправданности наших операций 41-го и 42-го годов. Он раскрыл гамму конфликтов между соратниками с разным нравственным сознанием и страшный след предвоенных репрессий в судьбе армии. Он увидел, как противоборствует в воюющих людях казённо-исполнительская и инициативно-гуманистическая психология, как тяжело отзывается на солдатах опьянение властью, исключение из сознания отдающих приказ нравственных понятий о цене победы и доверии к человеку. Он был человеком своей эпохи, времени, в котором жил и о котором увлеченно рассказывал. Его стихи миллионы людей знали наизусть, за его романами охотились толстые журналы. О себе он говорил, что «всю жизнь любил рисовать войну».

Изучив особенности авторской позиции, способы изображения личности, мы пришли к выводу, что в романе К.Симонова «Живые и мертвые» воссоздана целостную панораму Великой Отечественной войны, созданная на основе наиболее характерных конкретных ситуаций, типических фрагментов. Объективная панорама текущих событий в романе носит осмысленный субъективно-личностный характер, содержит не только факты, но и мнения. Автор целостно рассматривает происходящие явления. Все это делает роман К.Симонова «Живые и мертвые» крепкой журналистикой, притворившейся романом.

Список использованной литературы:

1. Авраамов Д. С. Профессиональная этика журналиста. М., 1999.

2. Бухарцев Р. Г. Творческий потенциал журналиста. М.,1985.

3. Жадова Л. А., Караганова С. Г., Кацева Е. А. Константин Симонов в воспоминаниях современников. Ленинград. Просвещение. 1988.

4. Караганова А.В. Константин Симонов -- вблизи и на расстоянии. М.: Советский писатель, 1987

5. Краткая философская энциклопедия. М., 1994.

6. Лазутина Г. В. Профессиональная этика журналиста. М., 1999.

7. Прохоров Е.П. Введение в теорию журналистики. М., 1995.

8. Симонов К. Живые и мертвые. М., 1989.

9. Симонов К. Письма о войне. 1943-1979. - М., 1990.

10. Теплюк В. М. Социальная ответственность журналиста. М., 1984.

11. Теплюк В. М. Этика журналистского творчества. М., 1980

12. Тертычный А. Жанры периодической печати. М., 2000.

Размещено на Allbest.ru