Языковые способы выражения эмоций в текстах СМИ

Риторическим восклицанием, по классическому определению, называется показное выражение эмоций. В письменном тексте эта псевдоэмоция оформляется графически (восклицательным знаком) и структурно: «С каждой разборкой подобного типа людям все виднее одно - как же в таком окружении тяжело спикеру!» [Независимая газета 1993]. Восклицательный знак в этих высказываниях - способ привлечь внимание читателя и побудить его разделить авторское негодование, изумление, восхищение.

Умолчание - указание в письменном тексте графическими средствами (многоточием) невысказанность части мысли: «Хотели как лучше, а получилось… как всегда» [МК 1993]. Многоточие - заговорщическое подмигивание автора читателю, намек на известные обоим факты или обоюдно разделяемые точки зрения.

Вторая группа фигур, занимающих важное место в языке газеты, - повторы разных типов. Известная мудрость гласит: «Что скажут трижды, тому верит народ». Повторяющиеся сегменты фиксируются памятью и влияют на формирование отношения к соответствующей проблеме. Повторы могут создаваться средствами любого языкового уровня. На лексическом уровне это может быть буквальный повтор слов: «Поэт в Чечне - он больше, чем поэт» [Труд 1996]; или столкновение в одной фразе паронимов - парономазия: «Артур - начинающий бизнесмен и, возможно, в жизни руководствуется не столько классовыми соображениями, сколько кассовыми» [Известия 1996]. К лексическим повторам относят повтор, затрагивающий глубинную семантику, так называемый эпанодос - повтор с отрицанием, которое может быть выражено морфемой или служебным словом: «Выбор в отсутствии выбора» [Московские новости 1996]; «И жертвы их беззаконья стали жертвами закона» [Московские новости 1996].

На морфологическом уровне это полиптотон - повтор слова в разных падежных формах: «А какое еще может быть настроение у лидера КПРФ, когда он выступает во Дворце имени Ленина, находящемся на площади имени Ленина, где стоит памятник Ленину?» [Известия 1996].

На синтаксическом уровне повтор может затрагивать структуру предложения.

Повтор - важнейший стилеобразующий компонент газеты, выходящий далеко за рамки фигур, затрагивающий макроструктуру текста, как, например, повтор информации в заголовке, вводке и непосредственно в тексте статьи. Здесь же следует упомянуть и повторные обращения к теме в условиях газетной кампании. Столь значительное место, занимаемое повтором в газете, объясняется его способностью не только оказывать эмоциональное воздействие, но и производить изменения в системе «мнения - ценности - нормы».

Третье место по частоте употребления в тексте занимает аппликация - вкрапление общеизвестных выражений (фразеологических оборотов, пословиц, поговорок, газетных штампов, сложных терминов и т.п.), как правило, в несколько измененном виде, например: «Тут уж, как говорится, из «Интернационала» слова не выкинешь» [Известия 1996]. Аппликация совмещает в себе два вида речевого поведения - механическое, представляющее собой воспроизводство готовых речевых штампов (ср. в билетной кассе: «Два до Москвы», в магазине: «Два молока»), и творческое, «не боящееся» экспериментировать с языком. Использованием аппликации достигается сразу несколько целей: создается иллюзия живого общения, автор демонстрирует свое остроумие, оживляется «стершийся» от многократного употребления устойчивого выражения образ, текст украшается еще одной фигурой. Однако журналист должен следить, чтобы в погоне за выразительностью не возникало двусмысленности и стилистических недочетов вроде: «Поэтому не стоит возмущаться, господа-джентельмены, когда русские яйца - в кои веки - осмеливаются учить американских куриц инспекции» [Там же].

Аппликация не только отражает массовое сознание, но и участвует в его формировании, поэтому фамильярные фразы типа: «Сколько стоит «договор на четверых» [МК 1996]; «Они то на троих делили нашу Державу, то сейчас хотят на троих собрать» [Завтра 1996] - выдают недостаток вкуса и здравого смысла у автора.

И, наконец, структурно-графичесие выделения. К ним относятся сегментация, парцелляция и эпифраз. С помощью этих фигур внимание читателя обращается на один из компонентов высказывания, который в общем потоке речи мог бы остаться незамеченным.

Сегментация - вынесение важного для автора компонента высказывания в начало фразы и превращение его в самостоятельное назывное предложение (так называемый именительный представления), а затем дублирование его местоимением в оставшейся части фразы: «Обмен купюр: неужели все напрасно?» [МК 1993].

Парцелляция - в письменном тексте отделение точкой одного или нескольких последних слов высказывания для привлечения к ним внимания и придания им нового звучания: «Процесс пошел. Вспять?» [КП 1993].

Эпифраз, или присоединение, - добавочное, уточняющее предложение или словосочетание, присоединяемое к уже законченному предложению, например: «Кто мог бы подумать, что вопрос об этом поставят боннские политики, да еще социал-демократы?» [Известия 1996].

Из трех фигур только эпифраз дает приращение информации, а остальные просто предоставляют журналисту возможность расставить логические акценты.

Особую роль в любом выразительном тексте играют сравнения. В прессе они обычно оформляются как структурно и графически выделенные сравнительные обороты (предложения) или вводятся лексемами «наподобие», «похож», «напоминает», например: «В древние времена на Руси относились к бороде так же фанатично, как большевики к партбилету» [КП 1996]; «Но мало она похожа на систему в строгом смысле слова. Скорее - на некую суспензию, без жесткой внутренней связи элементов» [Московские новости 1996].

Все фигуры речи благодаря их формульной отточенности и завершенности прекрасно подходят для газетных заголовков, поэтому содержащие их фразы нередко оказываются графически выделенными, с них начинает читатель знакомство с газетой, их замечает раньше других речевых приемов.

Что касается тропов, то троп - это любая языковая единица, имеющая смещенное значение, т.е. второй план, просвечивающийся за буквальным значением. Взаимодействие и взаимообогащение двух смыслов является источником выразительности.

Самое важное место среди тропов занимает метафора - перенос имени с одной реалии на другую на основании замеченного сходства. Способность создавать метафоры - фундаментальное свойство человеческого сознания, поскольку человек познает мир, сопоставляя новое с уже известным, открывая в них общее и объединяя общим именем. С метафорой связаны многие операции по обработке знаний - их усвоение, преобразование, хранение и передача. Кроме того, метафора служит одним из способов выражения оценки, а нередко приобретает статус аргумента в споре с оппонентами или при их обличении (по определению Н.Д. Арутюновой, «Метафора - это приговор без судебного разбирательства, вывод без мотивировки» [Арутюнова, Н.Д Язык и мир человека / Н.Д. Арутюнова. -- М.: Языки русской культуры, 1999, с. 355]). Негативная оценка при использовании метафоры формируется за счет тех неблагоприятных для объекта метафоризации ассоциаций, которые сопровождают восприятие созданного автором образа: «С другой стороны, надо признать, что в общественном смысле деятельность «Правды», и «СР», и «Завтра» не совсем бесполезна: она катализирует накопившиеся в стране эмоциональные нечистоты. Конечно же, такая односторонность сантехнического сервиса возможна до определенной поры. Использование этой системы для подачи питьевой воды и позитивных идей не подходит» [Московские новости 1996, 25 авг. - 1сент. №34].

Образы, в которых осмысливается мир, как правило, стабильны и универсальны внутри одной культуры, что дало возможность американским исследователям Дж. Лакоффу и М. Джонсону выделить их и описать. Это образы вместилища, канала, машины, развития растения или человека, некоторых форм человеческой деятельности, такой простейшей, как двигательная (например, моргать, хлопать, скакать), или более сложных (строить, выращивать, воевать). Политика как неуловимое соединение умственной, речевой и социальной деятельности человека осмысляется в тех же базовых образах: машины и механизмов («ритм колебаний политического маятника», «предвыборная машина», «нейтронные ускорители реформ»), дороги для частного использования метафоры «канала» и связанных с ней средств передвижения («ростки демократии», «корни национального конфликта»), войны («план торпедировался», «взрыв недовольства», «экономическая блокада»), более честной борьбы - спортивной («политический Олимп», «вступил в игру его главный соперник»). Наконец, особую роль в осмыслении политики как искренней деятельности играет метафора театра или цирка («политическая арена», «политический фарс», «политический сценарий», «закулисные маневры») [Ряд примеров метафоры времен перестройки взят из книги: Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора (материалы к словарю). М., 1991]. Ломка общественной и экономической жизни часто приводит к изменению характера базового образа. Так, «броненосец брежневской экономики» сменяется «клячей российской экономики». Несмотря на то, что образ многократного употребления метафоры стирается, связанная с ним положительная или отрицательная оценка сохраняется, поэтому для одних и тех же явлений газеты разных направлений выбирают разные базовые образы, например, распад СССР демократическая пресса называет «делением счетов в коммунальной квартире», коммунистическая - «метастазами суверенитетов». Доля тех или иных базовых образов в осмыслении политической ситуации в стране в разные эпохи может меняться. Так, при тоталитарных режимах возрастает роль военной метафоры, и этот факт не только отражает протекающие в обществе процессы, но и пробуждает человека к деятельности в русле избранной метафорики. Как утверждает Дж. Лакофф и М. Джонсон, всей нашей деятельностью управляют нами же созданные метафоры. Поэтому журналист должен относиться к выбору метафорического обозначения так же, как шахматист относится к выбору хода.

Метафора может быть не только средством познания мира, но и украшением в речи. Даже стертые метафоры иногда осознаются журналистами как чересчур образные для газетного стиля. В этом случае в качестве «извинения» за неуместное употребление эстетикогенного слова авторы используют кавычки, например: «Добавим к этому все рыбное многообразие морских «огородов», которые грабили браконьеры» [Известия 1996]; «Полуостров оказался привязанным к украинской «колеснице» [Правда 1996].

Грубая и бранная лексика намного экспрессивнее разговорной и даже жаргонной, так что физиологическая метафора прежде всего отражает накал страстей в обществе, однако журналистам не следует забывать, что соблюдение эстетических норм является важным принципом в любой цивилизованной стране.

К распространенным стилистическим ошибкам относится нарушение семантической сочетаемости между метафорической номинацией и связанными с ней словами. Необходимо, чтобы в словосочетании устанавливалась связь не только с переносным, но и с буквальном значении слова. Некорректны высказывания типа: «Ельцин выступил со своей предвыборной платформой» [МК 1996], поскольку в буквальном значении слово «платформа» не сочетается со словом «выступать». Оживление стертых метафор, дающее интересные результаты в художественной литературе (например, у Маяковского банальное «время течет» трансформируется в «Волгу времени»), в газете не всегда оказывается уместным, особенно если название природного явления привлекается для обозначения сугубо бытовых ситуаций, как, например, возникшее из метафоры «лед тронулся» высказывание: «На замерзшей реке жилищных проблем начался ледоход» [Там же]. В этом случае вместо ожидаемого эффекта - поэтизации жилищных проблем - происходит обратное - депоэтизация ледохода. В отличие от поэта журналисту не нужно совершать переворотов в метафорике, однако это не означает снижения требовательности к языку.

Широко распространен в языке газеты каламбур, или игра слов, или языковая игра - остроумное высказывание, основанное на одновременной реализации в слове (словосочетании) прямого и переносного значений или на совпадении звучании слов (словосочетаний) с различными значениями, например: «Коммунистам в Татарстане ничего не светит, даже полумесяц» [Известия 1996]. «Языковая игра заняла ведущее положение в публицистическом подстиле. Она высвобождает огромные экспрессивные возможности, заложенные в языке, и именно поэтому ее так охотно используют СМИ. Цель языковой игры - привлечение внимания слушающего с помощью языковой шутки, юмора, остроты» [Клушина Н.И. Общие особенности публицистического стиля // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования, http://evartist.narod.ru/text12/15.htm].

Еще один близкий метафоре троп - персонификация. Это перенесение на неживой предмет функций живого лица. Одним из признаков дегуманизации современного общества является выворачивание этого тропа и создание антиперсонификации. Люди получают статус вещей, в результате чего появляются такие строки: «Город-герой встретил товарища Зюганова хлебом и солью и девушками в национальном смоленском убранстве» [МК, 1996]. Отстраненное, ироническое отношение к жизни в этом случае перерастает в откровенный цинизм.

Из устной публичной речи в язык газеты проникает аллегория - такой способ повествования, при котором буквальный смысл целостного текста служит для того, чтобы указать на переносный смысл, передача которого является подлинной целью повествования: «Ельцин бросает вызов судьбе. А она его вызов не принимала - такая капризная дама, уступала ему без боя. Может, не хотела связываться» [Советская Россия, 1996]. Аллегория позволяет сделать мысль об абстрактных сущностях конкретной и образной.

Конкурирующем с метафорой тропом является метонимия - перенос имени с одной реалии на другую по логической смежности. Под логической смежностью понимают соположенность во времени или пространстве, отношения причины и следствия, означаемого и им подобные, например: «Как сообщил в понедельник в Вашингтоне офис вице-президента Альберта Гора…» [Известия, 1996].

К метонимии очень близка синекдоха - перенос имени с целого на его часть и наоборот: «Над нашей территорией может беспрепятственно летать любой, кто достал «борт и горючее» [Там же]. Синекдоха этого типа может проникать в газету из жаргонов или создаваться автором в соответствии с его саркастическим отношением к тому, что он описывает. Другая разновидность этого тропа - синекдоха числа, т.е. указание на единичный предмет для обозначения множества или наоборот, - обычно повышает стилистический ранг высказывания, поскольку единичный предмет, соединяющий в себе черты многих подобных предметов, существует лишь как абстракция, идеальный конструкт, и умозрительный, идеальный мир описывается текстами высокого стиля: «Указ оптимисты оценивают как хороший импульс для ударного труда российского пахаря на весенней борозде» [Известия, 1996].

Ироническая окраска может также создаваться антономазией - употреблением имени собственного в нарицательное значение или наоборот: «Примерно в то же время в Азове готовился к отъезду в неведомые палестины некто Альберт Жуковский» [Известия, 1996].

Отстраненное ироническое повествование стало чуть ли не главной чертой альтернативной советской литературы. В процессе демократизации средств массовой информации образ независимого наблюдателя, не принимающего старой системы ценностей и не навязывающего своей, все подвергающего непредвзятому критическому анализу, появился на страницах печати. В связи с этим важную роль начинает играть антифразис - употребление слова или выражения, несущего в себе оценку, противоположную той, которая явствует из контекста. Так, в рассмотренном выше примере имя собственное «Палестина» с заложенной в нем высокой оценкой (этот регион ассоциативно связан со святыми местами) употребляется вместо выражения «в неизвестном направлении», заключающего в себе отрицательную оценку. Антифразис имеет две разновидности: иронию (завышение оценки с целью ее понижения) и мейозис (занижение оценки с целью ее повышения). Так фраза: «Короче, налицо некоторый повод для ликования крестьянства» [Труд, 1996] - явно иронична, поскольку слово «ликование» относится к высокому стилю и содержит завышенную оценку того бытового явления, которое оно называет. Напротив, в предложении: «Мы (Эквадор. - Авт.) чувствуем свою вину за то, что банановая кожура очень часто появляется на московских улицах» [МК, 1996] - притворно занижена самооценка, т.е. читатель имеет дело с мейозисом.

Предельным наиболее резким и жестким выражением иронии является сарказм: «Затем новенький кандидат в президенты вышел на улицу пообщаться в капелистый апрельский день с народом, часть которого охраняли спецслужбы, да так бдительно, что улица Куйбышева (Ильинка) была запружена спецмашинами и людьми в добротных черных пальто» [Правда, 1996].

Если рассматривать аллюзию, то она в строгом смысле не является тропом и фигурой. Она представляет собой прием текстообразования, заключающийся в соотнесении создаваемого текста с каким-либо прецедентным фактом - литературным или историческим. Аллюзия - намек на известные обстоятельства или тексты. Содержащие аллюзию высказывания помимо буквального смысла имеют второй план, заставляющий слушателя обратиться к тем или иным воспоминаниям, ощущениям, ассоциациям. Текст как бы приобретает второе измерение, «вставляется» в культуру, что и породило термин «вертикальный контекст».

По содержанию аллюзии подразделяются на исторические и литературные. Первые строятся на упоминании исторического события или лица. Литературные аллюзии основаны на включении цитат из прецедентных текстов (часто в измененном виде), а также на упоминании названия, персонажа какого-либо литературного произведения либо эпизода из него. Встречаются и смешанные аллюзии, обладающие признаками как исторической, так и литературной аллюзии: «После августа девяносто первого в одно мгновение не стало трех китов, на которых все держалось: рухнула партия, развалилось союзное государство, приказала долго жить социалистическая ориентация. Все смешалось в России» [Общая газета, 1993].

Примеры литературной аллюзии: «Все счастливые жители нашей деревни похожи друг на друга, а несчастные? Каждый по-своему» [Известия, 1996]; «Третья сила умерла. Да здравствует «Третья сила?» [МК, 1996]. Из приведенных примеров видно, что вертикальный контекст в печати нередко строится из компонентов так называемой массовой культуры. Это вполне естественно для данной сферы общения: пресса ориентирована на массового адресата. Последнее, несомненно, сказывается на «качестве» аллюзий: ведь для того, чтобы разгадать «аллюзийный ребус», нужно понять смысл и хотя бы приблизительно знать его источник.

И все же в печати часто встречаются сложно построенные, эстетически привлекательные, насыщенные глубоким смыслом аллюзии. Такие аллюзии чаще всего функциональны: они раздвигают временные рамки и расширяют культурное пространство текста; обогащают его смысловыми и эмоциональными оттенками (в том числе создают предпосылки для возникновения у читателя разнообразных ассоциаций); служат средством выражения оценки и создания комического эффекта; используются для усиления аргументации; наконец, способствуют формированию имиджа журналиста как человека высокой культуры, ср.: «Звезда, под которой родился будущий член Политбюро, оказались пятиконечной, красной и счастливой. Он принадлежал к первому чисто советскому поколению, с малых ногтей убежденному в том, что учение Маркса всесильно, потому что верно, а верно, потому что всесильно» [Московские новости, 1994]. Типично аллюзийный прием - «расширение» известного ленинского высказывания о марксизме путем перестановки слов, обозначающих причину и следствие, - значительно модифицирует смысл фразы и придает ей характер иронической оценки.

Необходимо отметить, что «в процессе словотворчества, в поиске свежих слов и выражений из всей системы языковых средств журналисты часто используют грубые и вульгарные по своей эмоционально-стилистической окраске языковые единицы. В бульварной газете стал вырабатываться свой стиль - агрессивно-эпатирующий, установка на сенсационность вызывает активность вульгарной оценочности». Например: Радж Капур покорил московских дур [Экспресс-газета]; В очередь, сукины дети! [МК]. «В текстах «желтых» газет ирония, сарказм часто переходят в авторское ерничанье, стеб и используются как своеобразный вид оценки. Профессиональное слово «стеб» в последние годы широко распространилось в журналистских кругах. Как справедливо отмечает Г.Я. Солганик, вульгарность содержания текста, языка автора - это не только стилевая манера, это становится определенной мировоззренческой позицией журналистов, точнее, отсутствием позиций, когда высмеивается всё и вся (Солганик 2000)» [Дускаева Л.Р. Языково-стилистические изменения в современных СМИ / Л.Р. Дускаева // Стилистический энциклопедический словарь русского языка. - М.: Флинта: Наука, 2006, с. 673].

Действие в средствах массовой информации двух тенденций - к стандартизированности и экспрессивности, - разумеется, не ограничивается на использовании тропов и фигур речи. Например, стремление к речевой выразительности нередко проявляется в создании новых наименований, отсутствующих в словаре, - окказионализмов. Вот несколько примеров из газет последних лет: путчелюб, кинороддом, гайдарономика, съезднутый, восьмидерасты, коржаковизм, демократ-расстрига, медвепуты, депутинизация.

Таким образом, употребление стилистических средств придает речи выразительность, эмоциональность, отражает эстетический уровень текста. Все эти лингвостилистические элементы, взаимодействуя друг с другом, являют собой целостный эмоциональный публицистический текст, отвечающий требованиям автора - журналиста.

Глава II. Репрезентация категории эмотивности в текстах СМИ

§1. СМИ как особый тип дискурса

Средства массовой информации (СМИ) или средства массовой коммуникации: печать, радио, телевидение, а в XXI веке и интернет-СМИ очень широко вошли в нашу повседневную жизнь. Каждый день мы смотрим телевидение, слушаем радио, и, конечно, читаем газеты.

Согласно мнению Н.Н. Богомоловой, «мы являемся свидетелями беспрецедентного развития средств массовой коммуникации во всем мире. В них нашел свое наглядное выражение научно-технический прогресс, который охватил все стороны общества, в том числе и сферу человеческого общения… Современные средства массовой коммуникации дают возможность передавать огромные объемы информации на колоссальные по численности аудитории, преодолевая при этом любые временные барьеры и огромные расстояния, «не зная в принципе никаких границ своего действия -- ни демографических и социальных, ни национальных и государственных [24, с. 75]» [Богомолова Н.Н. Социальная психология массовой коммуникации : учеб. пособие для вузов / Н.Н. Богомолова. - М. : Аспект-Пресс, 2010, с. 8] .

Богомолова подчеркивает, что «СМИ становятся окном в широкий мир для миллиардов людей нашей планеты. Имея реальную возможность оказывать свое воздействие на миллионы жителей не только своих, но и чужих стран и целых континентов, СМИ превратились в один из важнейших факторов глобализации, обусловливающих взаимосвязанность, взаимозависимость и определенную целостность современного мира».

Как и другие впечатляющие достижения человеческого разума и научно-технического прогресса, средства массовой коммуникации могут быть поставлены на службу принципиально различных целей. Их часто уподобляют некоему «информационному джину», который с одинаковым усердием готов служить как тем, кто стремится к миру, доверию, к использованию мощного потенциала массовой коммуникации на благо человечеству, так и тем, кто преследует корыстные, антигуманные цели, разнося по свету бациллы жестокости, корысти, терроризма и розни между народами [Там же].

«Согласно определениям, сознание - это психическое отражение действительности, основанное на способности человека мыслить и рассуждать. Человеческое сознание, как известно, основано на образном мышлении. Образ является ключевым элементом сознательного восприятия действительности: любая новая информация (откуда бы она ни поступала) вызывает реакцию, которая способствует созданию и постоянной корректировке множества отдельных образов, складывающихся в общее представление о действительности. Источником общей информации является сама действительность, а основным источником фактической информации - СМИ…. Сила влияния СМИ на индивидуальное и общественное сознание и поведение определяется сочетанием таких факторов восприятия информации со стороны аудитории, как внимание к информации, доверие к ее источнику, корректность ее интерпретации, и ее последующее обсуждение» [Ровинская Т. Методы воздействия СМИ на общественное сознание // Мировая экономика и международные отношения. - 2008. - № 6. - С. 100-103]. Т. Ровинская подробно останавливается на рассмотрении каждого из факторов. Она отмечает, что внимание к информации бывает целенаправленным, а бывает и случайным, а прежде чем претендовать на внимание широкой общественности, «тема должна пройти «фильтр» на соответствие основным информационным требованиям СМИ». Доверие же аудитории к источнику информации считается самым важным фактором, так «как власть СМИ над сознанием строится именно на том, что аудитория не может уловить разницу между фактом и его интерпретацией, реальной ситуацией и ее отражением в СМИ». Если СМИ теряют аудиторию, то они теряют и власть над ней. Также СМИ могут определять общую для всех повестку дня, т.е. «привлекая внимание к одним фактам (людям, организациям), и одновременно пренебрегая другими, СМИ сами определяют для аудитории степень важности того или иного факта (статус человека или организации) по субъективным критериям своих владельцев и персонала». Еще одной особенностью СМИ является то, что они «распространяют культурные клише и стереотипы, способствуя стандартизации и универсализации социальной среды»; «они указывают, какие установки и типы поведения приемлемы и желательны в обществе, а какие неприемлемы, что соответствует господствующим нормам справедливости и морали, а что им противоречит».

Т. Ровинская указывает, что «независимо от того, в каком качестве аудитория воспринимает СМИ - как источник информации, или как источник развлечения, или просто как контакт с внешним миром, - самым проверенным и безошибочным методом воздействия на человеческое сознание продолжает оставаться обращение к эмоциям и чувствам. На личном уровне СМИ являются для миллионов людей тем мостом, который соединяет их с внешним миром и со своей средой, избавляет от чувства одиночества, отчуждения, расширяет горизонты познания и так далее. В арсенале у СМИ имеется весь спектр стилистических приемов подачи информации, которые могут вызывать у аудитории самую разнообразную реакцию. В зависимости от цели и условий, можно раздуть проблему или, наоборот, смягчить ее; задать наводящие или же риторические вопросы; сообщить сенсационные данные сразу или же приберечь их на конец; упомянуть одни факты и умолчать о других; сообщить важную информацию прямо или же незаметно вплести ее в контекст; «разбередить раны» или же избежать острых углов и т.п. СМИ влияют на настроения аудитории, порождая не только личные, но также политически и общественно значимые эмоции и чувства: скептицизм, цинизм, апатию, отчужденность, страх, покорность или же, наоборот, интерес, доверие, согласие, воодушевление, оптимизм, энтузиазм и т.д. Эти настроения в первую очередь определяют степень и формы участия людей в общественно-политических процессах в диапазоне от полного безразличия и пассивности до попыток совершить государственный переворот.

И тем не менее проблема выявления эффективности СМИ продолжает оставаться одной из самых сложных. Ее сложность определяется особенностями средств массовой коммуникации и их неоднозначной связью с реальной действительностью. Богомолова Н.Н. отмечает, что на вопрос «обедняет или обогащает массовая коммуникация наше межличностное общение, духовный мир человека?» не может быть однозначного ответа. На это влияет целый ряд факторов. «Прежде всего воздействие СМИ на общение и духовный мир человека зависит от содержания их материалов, а это главным образом определяется условиями социально-экономической системы», т.е. когда сообщения СМИ выступают как «добрый друг и советчик», то такие идеальные средства массовых коммуникаций «создают благоприятные предпосылки для обогащения духовного мира человека и его общения с другими людьми», а если потребление массовой коммуникации (особенно телевидения и Интернета) «превращается в неукротимую страсть, когда без разбора, некритично поглощаются все материалы или только развлекательные, то это являет собой типичный пример «бездуховного потребления» со всеми вытекающими отсюда последствиями оскудения духовного мира человека и его общения. Проблема повышения культуры потребления массовой коммуникации стоит сейчас очень остро. Мир информации, передаваемой средствами массовой коммуникации, настолько обширен и разнообразен, что сориентироваться в них, выбрать наиболее важное и насущное, все успеть охватить дело чрезвычайно сложное» [Богомолова 2010, с. 164 - 165].

«В универсальной структурной модели СМИ принято выделять пять основных компонентов: коммуникатор, сообщение, канал (техническое средство), аудитория (реципиенты) и полученный эффект (воздействие на аудиторию)» [Богомолова 2010, с. 18].

Коммуникатор в массовой коммуникации имеет своего рода «коллективный характер», поскольку в подготовке и передаче его сообщения задействовано большое число лиц (редакторы, технические специалисты и др.). В процессе общения он лишен непосредственной обратной связи и поэтому обращается к анонимной для него аудитории. Аудитория воспринимает его не как частное лицо, а как представителя соответствующей социальной группы. В деятельности СМИ очень большое значение имеет личность коммуникатора, поскольку восприятие любого сообщения опосредуется образом коммуникатора. Если коммуникатор воспринимается положительно, то это в большей степени влияет и на положительное восприятие его сообщения [Там же, 112]. В.Г. Костомаров подчеркивает, что коммуникатор при создании массмедийного текста «не столько работает над словом, сколько отдыхает на нем, заботясь о том лишь, как удержать реципиента, точнее разных и многих реципиентов, не очень в целом требовательных к точности быстро мелькающих и поддерживаемых «иконкой» и звуком слов» [Костомаров В.Г. Наш язык в действии: Очерки современной русской стилистики. - М.: Гардарики, 2005, с.196].

Как отмечает Г.Я. Солганик, «основная цель произведений стиля массовой коммуникации -- воздействовать на общественное сознание, информируя широкие круги населения о важнейших событиях современности… Основные задачи стиля массовой коммуникации предполагают, что журналист, соблюдая языковые стандарты, присущие тому или иному жанру, имеет свободу языкового творчества, экспрессивно подчеркивая, выделяя основную мысль, давая прямую оценку описываемому событию или факту. Таким образом, проявляется очень важная категория текста стиля массовой коммуникации, которая объединяет столь различные языковые средства в единую систему, -- образ автора. Образ автора в журналистском тексте имеет свои особенности. С одной стороны, проявляются черты человека, занимающегося общественной деятельностью и выражающего коллективные оценки и пристрастия. С другой -- в тексте можно найти и черты автора как частного человека: индивидуальный выбор языковых средств, характер оценочности и другие черты речевого поведения» [Солганик Г.Я. Стилистика современного русского языка и культура речи : учеб. пособие для вузов / Г.Я. Солганик, Т.С. Дроняева. - 4-е изд., испр. - М. : Академия, 2007, с. 21].

С понятием образа автора связано понятие оценочности. Оценка (прагматическая сторона информации) неотделима от фактов (предметно-логической составляющей информации). В ней выражены позиции автора, его система ценностей, представления о происходящем. Оценка тесно связана с категориями свой/чужой, искренний/лживый. В журналистской практике сложились типовые объекты оценивания: оппоненты, их высказывания и действия, отдельные слои населения, общественные институты, общественные явления. Оценка является важным, а и иногда и основным средством аргументации и может меняться вплоть до полярной в зависимости от целей коммуникации или под влиянием социальных факторов. Ее использование в аргументативной функции регулируется эстетическими нормами и риторическими правилами. Эти ограничения удается обходить с помощью косвенных оценок, к которым, в частности, относятся контексты самодискредитации.

Средства (каналы) массовой коммуникации подразделяются на визуальные (периодическая печать), аудиальные (радио), аудиовизуальные (телевидение, документальное кино, интернет-СМИ). Несмотря на все различия между ними, СМИ объединяются в единую систему массовой коммуникации благодаря общности функций и особой структуре коммуникативного процесса.

Среди функций СМИ выделяют следующие:

- информационную (часто изложение фактов сопровождается комментарием к ним, их анализом и оценкой)

- познавательно-просветительную (передавая многообразную культурную, историческую научную информацию, СМИ способствуют пополнению фонда знаний своих читателей, слушателей, зрителей)

- функцию воздействия (СМИ не случайно называют четвертой властью: их влияние на взгляды и поведение людей достаточно очевидно, особенно в периоды так называемых инверсионных изменений общества или во время проведения массовых социально-политических акций, например, в ходе всеобщих выборов главы государства)

- гедонистическую (здесь речь идет не просто о развлекательной информации, но и о том, что любая информация воспринимается с большим положительным эффектом, когда сам способ ее передачи вызывает чувство удовольствия, отвечает эстетическим потребностям адресата).

По мнению Т.В. Чернышовой, «основной функцией, в которой тексты современных газетно-публицистических изданий вступают в коммуникацию, является функция иртерпретативная. Прессе отводится особая роль - так или иначе, с учетом разнообразных критериев и установок, интерпретировать произошедшее реальное событие, переводя его посредством речевых структур в факт вербальный и давая ему определенную оценку. При этом, интерпретируя реальное событие, пишущий не может не принимать во внимание фигуру адресата, который в современных социально-политических условиях определяет цель акта газетной коммуникации» [Чернышова 2009, с. 14].

По мнению И.В. Анненковой, «язык, как и любое творчество отражает в себе и собой интеллектуально-креативное состояние национальной культуры. Язык современных СМИ (рубежа XX - XXI веков) можно рассматривать как двухмерную интерпретацию. С одной стороны, он вписывается в новую концепцию постановки основного вопроса философии, когда в центре внимания оказывается уже не проблема соотношения бытия и сознания, а проблема реальности и текста как ее возможной интерпретации. С другой стороны, тексты, а значит и язык СМИ, вписываются в систему единиц вербальной коммуникации, которая сегодня сформировалась как культурная информация и включает в себя культурные семы, культурный фон, культурные концепты и коннотации» [Анненкова И.В. Язык в современных СМИ в контексте русской культуры : попытка риторического осмысления // Рус. речь. - 2006. - № 1. - С. 69-78]. Сегодня «СМИ стали наиболее эффективной формой межкультурного контакта и общения личности с историческим, духовным и материальным опытом наций, поколений, государств» [Ховалыг Д.В. Коммуникативная природа ценностей и их трансформация в медийном пространстве // Полис. - 2008. - № 1. - С. 61-66].

Язык средств массовой информации, особенно газетной печати, - тема, вызывающая споры и интересующая многих сейчас. По мнению проф. Л.К. Граудиной и проф. Е.Н. Ширяева (создателей учебника «Культура русской речи»), «периодическая печать, наиболее традиционная разновидность mass media, лишенная многих преимуществ телевидения (иллюзия «живого» общения, наличие «картинки», использование паралингвистических средств, широкие возможности для формирования «журналистского имиджа» -- вплоть до манеры держаться и внешнего вида), остается тем не менее и сегодня важнейшим средством массовой информации, обладающим значительным потенциалом воздействия не только на читателя, но и на разные стороны жизни социума».

Исследователи также указывают на то, что «средства массовой информации объединяются как особый тип коммуникации (дискурса), который можно охарактеризовать как дистантный, ретиальный (передача сообщения неизвестному и не определенному количественно получателю информации), с индивидуально-коллективным субъектом (под этим подразумевается не только соавторство, но и, например, общая позиция газеты, теле- или радиоканала) и массовым рассредоточенным адресатом».

А «основной целью дискурса в СМИ, в том числе и периодической печати, является передача (или ретранслирование) информации различных типов» [Культура русской речи. Учебник для вузов. Под ред. проф. Л.К. Граудиной и проф. Е.Н. Ширяева. -- М.: Издательская группа НОРМА--ИНФРА М, 1999.]

Тем не менее не стоит забывать, что, как говорит М.Н. Кожина «предназначение газеты не только информировать, но и воздействовать на читателя. Газета как разновидность публицистики «обслуживает» именно сферу политических отношений, а здесь нельзя ограничиться одним информированием». [Кожина М.Н. Стилистика русского языка: Учеб. для студентов пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит.». - 3 изд., перераб. и доп.- М.: Просвещение, 1993, С.200].

Средства массовой информации воздействуют на развитие экономики, науки культуры, на всю общественную жизнь. Каждая статья в газете - это серьезный разговор с людьми, которые ждут не только правдивого и оперативного изложения фактов, но и глубокого их анализа, серьезных обобщений.

Современная публицистическая речь, наиболее полно реализующая себя на страницах газет, является первым письменным источником, отражающим общеязыковые тенденции, в основе которых лежат различные политические, экономические и социальные процессы, влияющие на психологию масс.

По словам Л.Р. Дускаевой, «из всех функциональных стилей русского языка наиболее заметные изменения в последние полтора десятилетия зафиксированы именно в СМИ, что естественно и закономерно при учете глобальных политико-социальных преобразований, происшедших в России с 1985 г.». С того времени появилось множество работ, посвященных анализу разных аспектов публицистического стиля. «При этом все исследователи отмечают экстралингвистическую обусловленность лингвостилистических изменений в данной сфере. Публицистическая сфера, как бы напрямую связанная с областью социальных отношений, быстрее всех отреагировала на изменения в этой области». «За последние полтора десятилетия в русском публицистическом стиле зафиксированы изменения: 1) информационной нормы в стиле, в связи с этим усиление информационной функции СМИ; 2) в экспликации как информационной, так и воздействующей функции, вызванные преобразованиями в выражении субъекта речи, а также в презентации отношений с адресатом; 3) в жанровой системе; 4) стилистики СМИ разных типологических групп. Эти преобразования коснулись языка всех СМИ, включая электронные, но более всего исследована в этом отношении газетная речь» [Дускаева Л.Р. Языково-стилистические изменения в современных СМИ / Л.Р. Дускаева // Стилистический энциклопедический словарь русского языка. - М.: Флинта: Наука, 2006. - 664-675]. Так, произошло усиление информационной функции в современных СМИ, которое было связано с изменением в них информационной нормы. «Это проявилось в росте объема информационного поля, а также в повышении «качества» информации, её достоверности. Увеличение объема информационного поля связано с расширением публицистической проблематики, практическим исчезновением «закрытых зон» для средств массовой информации, а также с возможностью альтернативной подачи информации вследствие идеологического, политического, творческого расслоения прессы». «Информирование стремится быть достоверным, фактологическим. Функция воздействия уходит от одноплановости и императивности: в коммуникативном акте как бы уравновешиваются роли адресанта и адресата. Стилистика материализации воздействующей функции становится более разнообразной, раскованной, индивидуализированной. Теперь почти каждая газета имеет свое лицо, а каждый журналист стремится к проявлению своего авторского Я, своего стиля». Для публицистики новейшего времени характерно стилистическое многообразие, раскрепощенность речи в сторону снижения стиля.

Процесс «экспансии» разговорной речи вплоть до просторечия и нелитературных языковых средств приобрел поистине небывалые масштабы и интенсивность. По существу, изменилась стилевая норма публицистической речи, она сдвигается в сторону разговорности, раскованности и свободы.

Характерной чертой дискурса периодической печати становится полистилизм - возможность использования языковых средств, различных по стилевой принадлежности и нормативному статусу: книжных и разговорных, относящихся к основному фонду словаря и его периферии, пафосных и сниженных, терминов и жаргонизмов. Важно, чтобы их употребление диктовалось критериями «уместности и сообразности», а не языковым вкусом лингвистики невзыскательного читателя и тем более не стремлением к подражанию «языку улицы». По словам Костомарова, тексты масс-медиа«парадоксально и прочно объединяют стилевые царства разговорности и книжности, образуя особое промежуточное междуцарствие. Его язык синтетичен, он продукт ноосферы, но еще более искусно творимый, нежели книжный, так как скрывает свою искусственность, отчего и представляется столь же реальным, как и сама реальность» [Костомаров 2005, с, 183]. Средства массовой информации в значительной степени определяют нормы языка и общения, и тем более велика их ответственность за то, чтобы эти нормы отвечали лучшим культурным традициям.

Особенности лингвистического вкуса русского этноса в настоящее время отражают те изменения в языковой системе, которые мы пока оцениваем как разного рода отклонения и ошибки. Основные тенденции этих изменений можно наблюдать прежде всего в тех связях, которые устанавливаются между формами языка, между языковыми единицами.

В соотношении основных форм национального языка очевидна экспансия двух неосновных, периферийных форм - жаргона и просторечия. Однако при этом такая неосновная форма, как диалект, вытесняется за ненадобностью; показательно, что исследователи не отмечают активности диалектных элементов и в современной разговорной провинциальной речи; правда, в региональных СМИ элементы диалектной речи, может быть, и более активны, хотя пока нет исследований, подтверждающих это предположение. Тот факт, что элементы жаргона в наше время СМИ используют чаще, чем десять лет назад, лежит на поверхности. Жаргонное слово всегда таило в себе какую-то особую привлекательность - свободой от литературной нормы, оригинальностью, грубоватым остроумием, какой-то лихостью. Поэтому когда газеты, радио и ТВ так свободно начали говорить о том, о чем раньше не говорилось, дорога в общий язык СМИ для жаргонизмов оказалась широко открытой. Однако затем эти языковые единицы без особого труда переместились и в тексты иной тематики. Интересно, что журналисты заимствуют прежде всего слова и выражения из уголовного жаргона, хотя речь идет не о текстах уголовной тематики (кстати, в газетах, которые издаются в местах лишения свободы, жаргонизмов нет; по-видимому, там они воспринимаются как знаки «опасной культуры»). В остальных СМИ сегодня для элементов жаргона практически нет тематических ограничений (это может быть материал о политике, экономике, спорте или искусстве):

«Сеул, напротив, Москву употребляет грамотно и с удовольствием, добиваясь для себя видимых и ощутимых достижений».

«Молодец и Немов. Ему не удалось блеснуть в многоборье, но когда началась разборка в отдельных видах, превзошел всех в вольных упражнениях и увез-таки домой золотую награду».

«Не беда, если вспомнить, что двадцать лет назад бюджет у фильма был всего семь миллионов. А народ до сих пор прет в кинотеатры, как подорванный».

Так говорят журналисты, а не герои их материалов. При этом жаргонизмы все реже поясняются в тексте, все чаще употребляются без кавычек, а это означает, что многие из них уже входят в речевой обиход. И СМИ только отражают эту языковую реальность. В связи с этим показательна прямая зависимость между увеличением количества жаргонизмов в газете и ростом ее тиража.

Экспансия жаргона состоит, однако, не только в количественных изменениях, но также и в изменении его роли, его статуса. Жаргонное слово очень часто является доминирующим наименованием, находится в смысловом центре фразы, занимает сильную синтаксическую позицию, и это создает впечатление его «веса», значимости. Особая любовь СМИ к жаргону, его «отмывание» в СМИ проявляется и в том, что жаргонизмы часто помещаются в облагораживающее окружение, рядом со словами, которые в нашем сознании имеют положительную окраску, даже ореол возвышенности; часто жаргон используется как строительный материал для создания образности речи:

«Небольшой японский город Ито на полуострове Идзу к юго-западу от Токио охвачен паникой: его жителей терроризирует «банда» из шести крайне агрессивных диких обезьян» [Неделя,1998, №4].

«Исчезновение старых черт экспрессии из газетного языка приводит к уравниванию позиций коммуникантов в современных СМИ. Это способствует утверждению такой черты экспрессии, как интимизация изложения, вносит дух доверительности в изложение, когда читатель вовлекается в процесс сомышления, сопереживания, тем самым формируется личностно ориентированное общение» [Дускаева Л.Р. Языково-стилистические изменения в современных СМИ / Л.Р. Дускаева // Стилистический энциклопедический словарь русского языка. - М.: Флинта: Наука, 2006, с. ].

Формирование газетной лексики происходит в процессе тесного и непрерывного взаимодействия газетной лексики и лексики общелитературной. Газета не только отбирает из языка эмоционально окрашенные средства, но и «производит» их.

Социальная функция газетного слова определяется спецификой «адресата речи» - обращенностью газетного языка к неисчислимой количественно и разнородной качественно аудитории. В газетно - публицистической речи, как и в ораторской, антиномия «производитель - адресат речи» разрешается в пользу последнего. Таким образом, признак публичности полностью осуществляется и передаваемое содержимое является доступным всем членам общества без каких - либо ограничений.

В целом дискурс в современной российской прессе -- в отличие от прессы тоталитарного общества -- соответствует цивилизованной информационной норме, основными чертами которой являются: идеологический индетерминизм (отсутствие зависимости от государственной идеологии), тематическая открытость, свобода поиска и распространения информации с ориентацией на информационные потребности и интересы потенциального читателя.

А эмоциональность, как одна из составляющих человеческого существа, как один из наиболее важных признаков газетных текстов способствует более точному, более интенсивному воздействию на адресата речи (читателя), завоеванию его внимания, а самое главное - заставляет читателя задуматься над поставленной в той или иной статье проблемой и сделать необходимые для себя, а соответственно и для автора, выводы.

способ выражения эмоция сми эмотивность

§2. Анализ текстов СМИ в аспекте проявления категории эмотивности

Деятельность человека протекает в разных сферах, и для каждой из этих сфер языковая личность находит свою систему понятийно-языковых координат, выработанных веками, обусловленных общность происхождения, общность исторических судеб; общность языка, эмоциональных и символических связей, общность территории, дополняемых общностью психического склада и тех условий, в которых происходит межпоколенная передача опыта [Чернышова 2009, с. 247]. Тексты современных СМИ, представляющие в особом рассмотрении обобщенный совокупный образ русского национального языка, предстают как национальный поток сознания современного человека, как ментально-языковое пространство, в котором пересекаются, взаимодействуют фрагменты национальной картины мира, отраженные языковым сознанием автора и адресата [Там же, с. 14].

Язык современных СМИ, как мы уже отмечали, в полной мере отражает не только перемены в общественной жизни, но и изменения в самом языке. Газетно-публицистический стиль является такой областью функционирования языка, которая наиболее остро и быстро отвечает на актуальные лингвистические веяния, что не может не вызывать живую заинтересованность филологов и требует тщательного исследования. [Рынкович Ю.С. Трансформация языка молодежной прессы в эпоху общественных реформ: Автореф. дис. … канд. филол. наук. ? Москва, 2010]. Поэтому рассмотрев категорию эмотивности, изучив языковые и стилистические способы выражения эмоций в СМИ, мы можем приступить теперь непосредственно к полному анализу газетных статей, описать, какие эмоции вызывает та или иная статья у читателя и с помощью каких средств это достигается.

Основной чертой современных СМИ является установка на разговорность, сокращение дистанции между автором текста и читателем. Анализируя современные тексты СМИ, можно найти немало приемов, которые позволяют достичь подобного эффекта. Так, журналисты часто используют слова, указывающие на осмысление автором своего языкового поведения. Для пояснения собственных слов используются словосочетания с глаголами говорить, сказать, выражаться. Такие речевые приемы тоже можно отнести к эмотивам, так как через них можно определить эмоциональный настрой автора.

Непрямые употребления деепричастия говоря в сочетании с честно, откровенно, по правде, по совести используются в тех случаях, когда собеседники намерены общаться искренне, в доверительной беседе: Честно говоря, я был уверен, что, написав это, совершил дерзкий, непростительный поступок. Большинству друзей, правда, стихи понравились [Известия 2006]. Иногда участникам диалога приходится несколько раз объяснять свои взгляды и комментировать сказанное. Тогда используются словосочетания типа точнее говоря, вернее говоря, конкретней говоря: Сама по себе идея концентрации на определенных предметах благая, но не новая. Точнее говоря, концепция профильного образования у нас с 2002 г., утверждена правительством, разработаны всевозможные учебные планы [АиФ 2011, № 8].