Запрет на язык: "Лингвистические проблемы" кубанской прессы начала ХХ века

Запрет на язык: "Лингвистические проблемы" кубанской прессы начала ХХ века

Юрий Лучинский,

доктор филологических наук,

профессор заведующий кафедрой

истории журналистики и коммуникативистики

Кубанского государственного университета

До 1905 года единственной газетой, издававшейся в Кубанской области (за исключением короткого периода с 1881 по 1885 год, когда в Екатеринодаре выходила еще и частная газета «Кубань»), были «Кубанские областные ведомости». Издательская модель ее была достаточно жесткой, состояла из двух отделов (официального и неофициального) и соответствовала правилам, предписанным губернским ведомостям по всей территории Российской империи.

Выход за структурные или тематические рамки предложенной издательской модели губернских ведомостей приводил к жестким цензурным санкциям, вплоть до замены редакторов неофициальной части, что и случилось в Кубанской области в 1902 году. И связано это было с гонениями на использование украинского языка в российской периодике.

Пострадавшим оказался Лука Мартынович Мельников, пользовавшийся с ведома начальника области Якова Дмитриевича Маламы относительной редакторской свободой. В своих «Воспоминаниях» он писал:

«При представлении моем (10 июня 1897 г.) Маламе, по случаю назначения меня на должность редактора, он сказал мне, что он сторонник гласности, что он желает поэтому, чтобы газета заглядывала по возможности во все уголки местной жизни, освещая ее нужды и указывая средства к удовлетворению их; но что вместе с тем он просит меня избегать всякой полемики, так как полемика не соответствует официозу.

Слово «полемика» я понял тогда в обычном, узком смысле этого термина; но скоро обнаружилось, что под «полемикой» Малама разумел главным образом своего рода обличения, исходящие от станичных корреспондентов по адресу местных властей. Главным же образом Я. Д. напирал на необходимости статей по сельскому хозяйству, применительно к особенностям местного климата, топографии и населения, преимущественно, казачьего; находил также необходимость в статьях по специальным вопросам казачьего быта и службы. В заключении он сказал, что он представляет ведение газеты моему усмотрению и пониманию, что стеснять меня в этом отношении он не предполагает, в особенности что касается литературного и общего отделов.

Эти, последние слова означали, как это обнаружилось при выпуске первого под моей редакцией номера газеты, то, что мне вверено не только редакторство, но вместе с тем и цензурование газеты» [1].

Подобная вольность с прохождением цензуры вступала в прямое противоречие с цензурным уставом, где говорилось, что неофициальный отдел «Ведомостей» должен подвергаться такой же цензуре, что и частные повременные издания, а цензорские функции возлагались либо на вице-губернатора, либо на специально назначенного чиновника, «получившего образование в высших учебных заведениях или иным способом приобретшего основательные в науке сведения, достаточно ознакомленного с историческим развитием и современным движением отечественной или иностранной словесности» [2].

До определенной поры главное управление по делам печати смотрело на ситуацию с «Кубанскими областными ведомостями» сквозь пальцы, однако Мельников своими неосторожными высказываниями привлек к газете повышенное внимание.

По версии Мельникова, дело было так.

«В апреле 1901 года в С.-Петербурге, при главном управлении по делам печати, была образована, под председательством редактора «Правительственного Вестника», поэта К.К.Слу чевского «комиссия для пересмотра действующих правил об издании губернских и областных ведомостей; для участия в этой комиссии были вызваны редакторы 15-16 более содержательных губернских ведомостей, в том числе и я.

Не находя нужным (и полезным) скрывать свои мнения по вопросу о положении и задачах губернских ведомостей, я, по-видимому, обратил на себя внимание своими «свободными мыслями» членов комиссии из числа членов совета главного управления по делам печати. Заключаю это из того, что не обращавшее до сих пор никакого внимания на «Кубанские ведомости» главное управление печати стало проявлять к ним довольно настойчивый интерес» [3].

Первоначально это были сравнительно мелкие придирки по поводу перепечаток по темам, определенным главным управлением по делам печати в качестве запретных: критика действий полиции и любые упоминания о графе Толстом.

Тем не менее, начальник области, получив соответствующие указания из главного управления по делам печати, был вынужден отреагировать должным образом, поручив на месячный срок цензуру газеты старшему помощнику правителя канцелярии и поместив 14 декабря 1901 года в официальном отделе «Кубанских областных ведомостей» следующее сообщение:

«Редактору неофициальной части «Кубанских Областных Ведомостей» Л. М. Мельникову Главное Управление по делам печати признало необходимым поставить на вид неисполнение одного из циркулярных распоряжений Главного Управления» [4].

Редактор неофициальной части на редкость беспечно отнесся к полученному предупреждению и в феврале 1902 года бытовой очерк из казацкой жизни под названием «Ылько», в котором «действующие лица говорят по-украински, как это им и полагается. Вот эти разговоры, ввиду незнания автором украинского правописания, были напечатаны самым безграмотным образом, с точки зрения правил орфографии, так что текст являл из себя хаотическую смесь русского и малорусского правописания.

Тем не менее, главное управление по делам печати усмотрело в этой безграмотной мешанине отступление от нигде не публиковавшегося высочайшего повеления 18 мая 1876 года, воспрещающего употреблять малорусскую орфографию, так называемую кулишовку, которой и не пахло в рассказе, так как даже заголовок его «Илько» был напечатан русским, а не малорусским правописанием (по кулишовке следовало бы «Илько», а не «Ылько» [5].

Но такова была версия редактора - у главного управления по делам печати сложилось совсем иное мнение, и 2 марта 1902 года последовало распоряжение начальнику области:

«На основании ВЫСОЧАЙШЕГО повеления, последовавшего в 18/30 день Мая 1876 года и сообщенного Господам Губернаторам в циркуляре Главного Управления по делам печати от 23 Июня 1876 года, за №3570, печатание произведений изящной словесности на малороссийском наречии разрешено лишь под тем условием, чтобы в них не было допускаемо: никаких отступлений от общепринятого русского правописания и чтобы разрешение на напечатание такого рода произведений давалось не иначе, как по рассмотрении рукописей в Главном Управлении по Делам Печати.

Между тем в № 28 «Кубанских Областных Ведомостей» за текущий год напечатан фельетон под заглавием «Ылько», большая часть которого изложена по-малороссийски, причем допущено и отступление от общепринятого русского правописания употреблением в тексте буквы «i» там, где следовало бы ставить букву «и».

Ввиду изложенного Главное Управление по Делам Печати имеет честь обратить внимание Вашего Превосходительства на то, что согласно вышеприведенному ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению фельетон «Ылько» ни в коем случае не подлежал помещению на страницах «Кубанских Областных Ведомостей» без предварительного на то разрешения» [6].

Украинофильские заигрывания в то время стоили дорого, но в Екатеринодаре не заметили надвигающейся угрозы. Мельникову даже не было поставлено на вид, а резолюция Я. Д. Маламы по поводу бумаги, полученной из главного цензурного управления, звучала какой-то отпиской «ничего не печатать на малороссийском наречии» [7].

Но это не помогло. Повод вскоре был найден (публикация, посвященная очередной годовщине отмены крепостного права), и 23 марта 1902 года министр внутренних дел Д. С. Сипягин направил в Тифлис отношение главноначальствующему гражданской частью на Кавказе князю Г. С. Голицыну с предложением заменить редактора. И тот, несмотря на заступничество начальника области, в ультимативной форме 18 мая 1902 года потребовал снять Мельникова с должности:

«Немедленно устранить Мельникова от редактирования неофициальной части газеты, хотя бы при этом последовал перерыв издания ее» [8].

Впрочем, опасения властей имели под собой почву - в 1902 году в Екатеринодаре активизировала свои действия Революционная украинская партия (РУП), в которой не последнюю роль играл С. Петлюра. Листовки наподобие «Открытого листа до министра внутренних дел Сипягина», появившиеся осенью 1902 года, только подтверждали наличие националистской угрозы.

В ноябре 1907 года бывший активный деятель РУП, заведующий екатеринодарской городской библиотекой им. А. С. Пушкина Гавриил Васильевич Доброскок подал заявление на имя начальника Кубанской области о разрешении издавать ему еженедельную газету по следующей программе:

«1. Официальный отдел (правительственные распоряжения, общие и местные).

2. Политическое обозрение (политика внутренняя и внешняя).

3. Государственная Дума.

4. Хроника общественной жизни (земство, город, рабочий, крестьянский и земельный вопросы, образование и т. д.).

5. Телеграммы отовсюду.

6. Корреспонденция отовсюду.

7. Свод газетных сообщений и перепечатки.

8. Разработка местных вопросов и хроника местной жизни.

9. Повести, рассказы, пьесы оригинальные и переводные.

10. Критика и библиография.

11. Театр и музыка, спорт.

12. Справочный отдел.

13. Объявления» [9].

Однако издавать эту газету под названием «Кубанська громада» Доброскок хотел на украинском языке, что вызвало дополнительное подозрение со стороны канцелярии начальника области, тем более что и благонадежностью заявитель не отличался, и украинский язык не вписывался в информационное поле Кубани.

Областное жандармское отделение выдало заключение о том, что «Гавриил Васильев Доброскок в 1905 году в городе Екатеринодаре, на кладбище, во время демонстративных похорон учителя Ротаря произносил противоправительственные речи. Возбужденное по сему дознание прекращено по силе Высочайшего указа 21 октября 1905 года» [10].

Похороны преподавателя Екатеринодарской учительской семинарии И. Т. Ротаря, заметного активиста РУП, в марте 1905 года вылились в настоящую манифестацию, и выступление Доброскока запомнилось не только манифестантам.

Полицмейстер Екатеринодара сообщал, что Доброскок «по убеждениям принадлежит к левым партиям, всегда принимал участие в неразрешенных сборищах и митингах, по постановлению от 31 декабря 1905 года за № 20708 за помещение в газете «Кубань» статьи, возбуждающей население против начальства, был подвергнут аресту при тюрьме на три месяца» [11].

На самом деле Доброскок отсидел всего десять дней, но суть дела это не меняло. Решение начальника области было вполне предсказуемым:

«Прошение его о разрешении ему издавать газету на украинском языке под названием «Кубанська Громада» оставлено мною без удовлетворения» [12].

Литература

1. Мельников Л. М. Цензурные порядки былого времени. Из воспоминаний редакторов Известия Общества любителей изучения Кубанского края. - Краснодар, 1924. Вып.VIII. - С. 129-130.

2. Устав о цензуре и печати Свод законов Российской империи. - СПб., 1896. - Т. XIV. - ст. 25.

3. Мельников Л. М. - Указ. соч. - С. 133.

4. ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6075. Л. 11.

5. Мельников Л. М. - Указ. соч. - С. 133.

6. ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6075. Л. 14.

7. Мельников Л. М. - Указ. соч. - С. 134.

8. ГАКК. Ф. 454. Оп. 2. Д. 6075. Л. 24-25.

9. ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 5973. Л. 1.

10. ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 5973. Л. 3 об.

11. ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 5973. Л. 3 об.

12. ГАКК. Ф. 454. Оп. 1. Д. 5973. Л. 6