Великодержавная конкуренция в Арктике: геополитическое соперничество в новом политическом пространстве

Источник: подготовлено автором на основе данных из статьи: Beixi D. Arctic Geopolitics. The Impact of U.S.-Russian Relations on Chinese-Russian Cooperation in the Arctic // Russia in Global Affairs. 2016. Vol. 14. No. 2. Р. 206--220.

Здесь также следует отметить, что, несмотря на растущую важность Арктического региона в международных отношениях, сам по себе он оказывает ограниченное влияние на взаимоотношения между государствами на глобальном уровне, а также подвержен влиянию извне. В этом ключе можно выделить упомянутые выше события на Украине в 2014 г. По мере роста российско- американских противоречий на международной арене в связи с ними начало сказываться и их побочное влияние на Арктический регион, что отразилось, в первую очередь, на таких видах сотрудничества, как совместная разработка месторождений полезных ископаемых, проведение научно-исследовательских и поисково-спасательных работ.

В частности, США отменили совместные поисково-спасательные учения Береговой охраны и Пограничной службы ФСБ РФ [Beixi 2016: 212]. В обновленном списке санкций США и ЕС против России упоминается экономически значимый энергетический сектор, поскольку западные страны отказались передавать России технологии глубоководного бурения, разведки нефтяных месторождений в Арктике и добычи сланцевой нефти. Они также накладывают ограничения на инвестиции и финансирование российских нефтегазовых проектов.

Межгосударственные отношения в Арктике в определенной степени отражают американороссийские отношения на мировой арене. Однако институциональные механизмы сотрудничества в Арктике, созданные после окончания холодной войны, постепенно стали функционировать в качестве «буфера» или «системы безопасности» для Арктики, защищая ее от влияния внешних факторов. Эти механизмы включают в себя Арктический совет, единственный многосторонний режим регионального управления, охватывающий все арктические государства, а также субрегиональные группы, такие как Совет Баренцева / Евро- арктического региона, Скандинавский совет, Северный форум и Северное измерение. Кроме того, существует несколько двусторонних или многосторонних договоров и соглашений, которые предусматривают практическую деятельность в Арктике: в поисково-спасательных операциях, регулировании рыболовства и др.

Эти механизмы способны, прежде всего, сгладить влияние американо-российской напряженности на сотрудничество в Арктике и служат напоминанием двум странам о том, что они должны участвовать в урегулировании насущных проблем только в качестве региональных игроков. Ряд соглашений о создании механизмов решения проблем Арктики способствует диалогу по вопросам безопасности. Они также помогают достичь консенсуса о том, что региональный мир и стабильность приносят пользу всем и ограничивают побочные эффекты глобальной геополитической напряженности в Арктическом регионе. Другими словами, Арктика не должна участвовать в большой политике, оставаясь областью сотрудничества, а не полем для конфронтации. Поэтому некоторые эксперты, например российский исследователь А.Г. Савойский, считают: «Весьма полезным в развитии российско-американских, в том числе экономических, отношений может стать стратегическое сотрудничество России и США в освоении природных богатств Российского Севера» [Савойский 2012: 58].

Другая цель этой системы -- удержать региональные державы от безрассудных действий и побудить их не участвовать в военных играх в Арктическом регионе. Для США, которые не планируют тратить много денег на оборону и безопасность в Арктике, вмешательство НАТО в вопросы безопасности Арктики во имя территориальной обороны или готовность реализовать планы действий в чрезвычайных ситуациях в случае военных сценариев (например, ответ на украинские события) рассматривается как менее дорогой и выполнимый вариант.

Однако это неизбежно приведет к конфронтации между Востоком и Западом в духе холодной войны. Возможность вступления Швеции или Финляндии в НАТО также нарушит региональный баланс сил. Россия будет вынуждена принять контрмеры, и есть риск, что США не захотят с этим мириться. Что касается вмешательства НАТО в арктические дела, Россия и такой член НАТО, как Канада, не согласны с Североатлантическим альянсом по поводу этой перспективы, причем Канада утверждает, что Арктика может независимо регулироваться арктическими государствами и что ее проблемы должны решаться в рамках Арктического совета и Конвенции ООН по морскому праву без участия НАТО.

Наконец, по мере того как стратегическое значение Арктики в мире возрастает, геополитические изменения за пределами Арктического региона, такие как украинский кризис, продолжат косвенно влиять на регион. Принимая во внимание механизмы регионального управления, согласованный консенсус и сотрудничество, а также растущую независимость и исключительность регионального развития, американо-российские отношения в Арктике больше не являются упрощенным отражением их отношений на мировой арене. Структурный межгосударственный конфликт и внутреннее соперничество ограничивают всестороннее сотрудничество между этими двумя странами в Арктике. На этом фоне свое северное направление внешнеполитической деятельности активизирует КНР.

Интересы Китая в Арктике

Говоря об интересах Китая в Арктическом регионе, мы можем выделить три ключевые составляющие -- безопасность, ресурсы и науку. Остановимся подробнее на безопасности, которая включает в себя ряд аспектов, отражающих традиционные проблемы, относящиеся как к восходящим, так и к великим державам. В первую очередь, это обеспечение морских коммуникаций (Sea lines of communication, SLOCs), проецирование силы как морской державы и укрепление обороны. С точки зрения нетрадиционной безопасности, интересы Китая в экономической и стратегической науке в полярных регионах также требуют стабильной и мирной политической обстановки в Арктике, где интересы Китая защищены и могут процветать. Все эти категории являются как отдельными, так и взаимосвязанными и отражают новую геополитику нынешней эпохи, в которой поддержание глобальной связи и сотрудничества столь же ценно, как и доминирование над одним географическим регионом.

В отличие от арктических государств, у Китая нет территориального суверенитета и связанных с ним суверенных прав на добычу ресурсов и рыболовство в Арктике. Столкнувшись с очень ограниченными правами в качестве неарктического государства, Китай стремился разработать стратегии для преодоления растущего разрыва между правовыми и институциональными ограничениями в Арктике и его растущими арктическими интересами. Данные стратегии отражают устойчивый переход Пекина к проектированию военной мощи во всем мире, один из традиционных индикаторов великой державы.

По мнению зарубежных исследователей, события 2007 г., когда российская экспедиция установила флаг на дне арктического шельфа, повлияли на формирование геополитических интересов Китая в Арктическом регионе [Jakobson, Peng 2012: 5]. Однако нельзя отрицать, что Китай не присутствовал в Арктике до этого периода -- основное отличие заключается в том, что на современном этапе в эту активность больше вмешивается государство, хотя раньше это место занимало научное сообщество.

Современный этап деятельности КНР в Арктике начался в 1990 г., когда китайские ученые возобновили свое участие в научных исследованиях Северного полюса [Stensdal 2013: 5]. В 1993 г. китайское правительство приобрело у Украины многоцелевое ледокольно-транспортное судно усиленного ледового класса типа «Витус Беринг», которое было заложено на Херсонском судостроительном заводе, достроило его как ледокол, получивший название «Снежный дракон». Другая группа китайских ученых с журналистами на буксире посетила Арктику в 1995 г. [Stensdal 2013: 6], и в том же году Академия наук Китая создала Комитет по полярным наукам. В 1999 г. китайский ученый Сюэ Лун отправился в первое научное путешествие по Арктике, пройдя маршрутом из Берингова в Чукотское море. В 2004 г. Китай создал новый полярный исследовательский центр -- Арктическую станцию Хуанхэ в Ню-Олесунне, центре международных арктических исследований на Шпицбергене [Chen 2012: 360].

В 2006 г. в XI пятилетний план Китая впервые была включена программа развития научных исследований в полярных областях. Для КНР Арктика представляет собой потенциальный источник ресурсов для растущей национальной экономики, место для ведения научно-исследовательской деятельности, а также новый судоходный маршрут, который способен сократить время, необходимое для грузов, идущих в Европу, а также позволяющий избежать попадания в проблемные воды Ближнего Востока (в частности Аденский залив). В 2007 г. КНР получила статус временного наблюдателя в Арктическом совете, а в 2013 г. -- постоянного [Babin, Lasserre 2019: 151]. В 2011 г. заместитель директора Государственного океанологического управления (ГОУ) Чэнь Ляньцзэн заявил, что ключевой задачей пятилетнего плана является увеличение статуса и влияния Китая в полярных делах для лучшей защиты интересов КНР в Арктике и Антарктике⁹.

В 2009 г. в рамках Министерства иностранных дел Китая был создан Департамент по пограничным и океанским вопросам, в задачи которого входит формулирование идей для внешнеполитического курса КНР, связанных с сухопутными и морскими границами, а также способствование дипломатической работе на данном направлении. В том же году заместитель директора Государственной океанической администрации КНР (СОА) Чэнь Ляньзэн объявил, что арктическая стратегия Китая направлена на укрепление мягкой и жесткой силы Китая и что Китай готов стать «великой арктической державой»¹⁰.

Таким образом, в отличие от США и РФ, Китай начал свое проникновение в Арктический регион намного позднее и через активизацию научно-исследовательской деятельности. С ростом его возможностей и потребностей в энергетических ресурсах Пекин начал рассматривать Арктический регион в том числе и с точки зрения его экономического, ресурсного и транзитного потенциала. К началу XXI в. китайцы проделали большую работу по изучению региона и созданию масштабной институциональной базы, которая способствовала повышению активности КНР в регионе.

В 2013 г. Пекин сделал заявление, что целью Китая является стать великой полярной державой в рамках развивающейся морской стратегии Пекина. Затем в своей речи в Хобарте (Австралия), в ноябре 2014 г. Генеральный секретарь Коммунистической партии Китая (КПК) Си Цзиньпин впервые использовал термин «великая полярная держава»¹¹. Он заявил, что из-за глубоких изменений в международной системе и беспрецедентного уровня экономического развития Китая за последние 20 лет Китай скоро вступит в ряды великих полярных держав. После этой речи пространство Арктики было официально включено в «Новый шелковый путь» Китая. По мнению российских исследователей В.С. Ягья, Н.К. Хар- лампьевой и М.Л. Лагутиной, именно Северный морской путь (СМП) является ключевой составляющей китайских интересов в регионе в рамках инициативы «Один пояс, один путь» [Ягья, Хар- лампьева, Лагутина 2015: 49].

Обретение статуса великой полярной державы сейчас является одним из ключевых компонентов новой морской стратегии Пекина. В связи с этим деятельность Китая в Арктике адаптируется к новым экономическим условиям, однако нельзя отрицать достижения последних нескольких лет. В ближайшие 5 лет в план полярных экспедиций Китая будут внесены следующие изменения: усиление акцента на национальных стратегических приоритетах в полярных исследованиях в области естественных наук и переход от использования полярного оборудования иностранного производства к оборудованию китайского производства China Wants to Be a Polar Power // The Economist. April 14, 2018. URL: https://www.economist.com/china/ 2018/04/14/china-wants-to-be-a-polar-power (accessed: The 13th Five-Year Plan for Economic and Social Development of the People's Republic of China (2016-- 2020). URL: http://en.ndrc.gov.cn/newsrelease/201612/ P020161207645765233498.pdf (accessed: 01.07.2019)..

В сентябре 2012 г. китайский ледокол «Снежный дракон» совершил свой пятый визит в воды Арктики, используя маршрут Северного морского пути, пройдя через Тихий океан и вернувшись в Шанхай через Атлантику. Помимо этого в 2012 г. китайский предприниматель Хуан Нубо попытался и не смог купить участок отдаленной исландской сельскохозяйственной земли для строительства роскошного отеля и эко-курорта; в 2014 г. он хотел купить землю на Шпицбергене и ему наконец-то удалось приобрести огромный участок земли в Тромсё (Норвегия). Интересы китайских предпринимателей в покупке участков на территории приарктических стран вызывают критику со стороны США, а в отдельных случаях и скандалы в двусторонних отношениях, что произошло в случае с США и Данией, когда Вашингтон предложил приобрести о. Гренландия¹³. Подобная идея была логическим продолжением неоднократных попыток США получить контроль над данным островом, особенно в XX в. [Емельянцева 2014: 105].

В 2013 г. ледокол «Снежный дракон» и два контейнеровоза, которые принадлежали крупнейшему в мире контейнерному оператору китайской кампании COSCO Group, успешно совершили переход по Северному морскому пути, причем торговые суда прошли маршрутом из порта Далянь в Роттердам. По итогам этого перехода в 2014 г. в Пекине было разработано и выпущено Навигационное руководство для судоходства по Северному морскому пути¹⁴.

Еще одним событием, которое, с одной стороны, стало показателем растущего интереса КНР к Арктике, а с другой -- ростом военно-морских возможностей Китая, стало проникновение 5 кораблей ВМФ КНР (3 надводных, 1 десантного, корабля снабжения) в территориальные воды США вблизи Аляски, о чем сообщал Пентагон сентября 2015 г.¹⁵ Это стало первой в истории Китая отправкой военных судов в арктические воды, произошедшей в преддверии крупнейшего военного парада в КНР и визита президента США Б. Обамы на Аляску 31 августа 2015 г., где он планировал анонсировать новую арктическую политику США [Brady 2017: 35]. В августе 2016 г. КНР объявила о планах постройки атомных ледоколов, а 21 октября 2016 г. было официально заявлено, что КНР приступила к постройке второго ледокола -- «Снежного дракона -- 2», спроектированного при участии финской компании Aker Arctic Technology См.: Nan Z. Deal to Advance Launch of Nuclear Icebreakers. China Starts Construction of 1st Polar Research Icebreaker // China Daily. December 20, 2016. URL: http://www.chinadaily.com.cn/china/2016-12/20/content_ 27726586.htm (accessed: 01.07.2019).. 11 июля 2019 г., в День моря (праздничная дата введена Госсоветом КНР в 2005 г. в честь 600-летия экспедиций адмирала эпохи династии Мин Чжэн Хэ), «Снежный дракон -- 2» был официально спущен со стапелей См.: Icebreaker Xuelong 2 Joins Service on China National Maritime Day // Global Times. July 11, 2019. URL: http://www.globaltimes.cn/content/1157529.shtml (accessed:

01.08.2019) ..

К 2018 г. в Пекине сформировались основы его арктической стратегии -- 20 июня 2017 г. был выпущен документ «Концепция сотрудничества на море в рамках инициативы Пояса и Пути» Vision for Maritime Cooperation under the Belt and Road Initiative. URL: http://news.xinhuanet.com/tech/2009- 10/14/content_12232453.htm (accessed: 01.07.2019)., в котором были обозначены пути и планы развития Морского Шелкового пути. Среди них указывалась необходимость развития торгово-экономического маршрута, который связывал бы Европу и Тихий океан через Северный Ледовитый океан. При этом отмечалось, что Пекин настроен именно на сотрудничество со странами Арктического региона -- это касается как научных исследований, так и освоения природных ресурсов в регионе и коммерческого использования транзитных маршрутов.

В итоге первая Белая книга об арктической политике Китая White Paper China's Arctic Policy 2019. URL: http://english.gov.cn/archive/white_paper/2018/01/26/content_ 281476026660336.htm (accessed: 01.07.2019). была выпущена 26 января 2018 г. В ней делался акцент на том, что Пекин также имеет право на освоение Арктики, ссылаясь на заслуги китайских ученых в его изучении. Китай впервые признает, что его арктические интересы больше не ограничиваются научными исследованиями, но распространяются на различные виды коммерческой деятельности, которые включены в новую инициативу сотрудничества, возглавляемую Китаем. Целью данной инициативы является создание «Полярного шелкового пути» (Ice Silk Road), который соединил бы Китай с Европой через Арктику.

В Белой книге подчеркивается приверженность Китая делу поддержки институциональной и правовой основы управления Арктикой и уважения суверенных прав арктических государств. Вместе с тем в документе утверждается, что Китай является «околоарктическим государством» (Near-Arctic State), т.е. одним из континентальных государств, наиболее близко расположенных к Арктическому региону. Арктическая политика Китая подразумевает сильное желание интернационализировать региональную систему управления Арктикой.

В отличие от других направлений своей морской деятельности, например в Тихом или Индийском океане, в Арктике китайское правительство действует с позиций неолиберального институционализма, т.е. в первую очередь делает ставку на международное сотрудничество и совместное освоение Арктического региона, его ресурсов и использование транзитных маршрутов. С одной стороны, это связано с концентрацией военноморских интересов Пекина на более южных водах и преимущественным участием в научно-исследовательской деятельности в Арктике, с другой -- со сложностью деятельности в арктических водах (как известно, в 2019 г. у Пекина было только два ледохода). Помимо этого в структуре ВМС НОАК отсутствует отдельный флот, в сферу деятельности которого входила бы арктическая зона -- самым близким к ней является Северный флот, входящий в Северную зону боевого командования, куда входят Бохайский залив и Желтое море. Северный флот составляют 33 надводных корабля (7 эскадренных миноносцев, 11 фрегатов, 7 корветов, 5 атомных подводных лодок (АПЛ), около 35 дизель-электрических подводных лодок, 5 десантных кораблей, 3 судна снабжения и 40 подводных лодок) [Cole 2001: 82]. Таким образом, с учетом наличия лишь двух ледоколов и устаревших моделей подводных лодок (4 АПЛ проекта «Хань» и одна АПЛ проекта «Ся» были разработаны еще в 1960--1970-е гг.) военноморские силы КНР играют второстепенную роль в деле продвижения китайских интересов в Арктическом регионе. Как уже говорилось выше, основная ставка Пекина делается на сотрудничество со странами региона, а не на одностороннее отстаивание своей позиции, что он делает в рамках Южно-Китайского моря.

По мнению российских исследователей В.Н. Конышева и М.А. Кобзевой, усиление активности КНР в Арктическом регионе может играть как положительную, так и отрицательную роль [Конышев, Кобзева 2017: 3]. В первом случае это может стать одной из причин дальнейшего укрепления сотрудничества между КНР и РФ в рамках добычи ресурсов и развития региональной инфраструктуры. Во втором случае Пекин выступит за дальнейшее развитие прав именно неарктических стран, т.е. за продвижение международного режима управления СМП и применение норм концепции «общего наследия человечества» к Арктике [Brady 2017: 64].

Китайский исследователь Д. Бэйси, напротив, считает, что КНР не стремится к пересмотру существующего арктического порядка и не проецирует свою военную мощь на Арктику [Beixi 2016: 219]. КНР меньше всего заинтересована в наращивании своего военного потенциала в Арктике, но не только из-за логики взаимного ядерного сдерживания, с которой Китай всегда считался, так как стабильная и мирная Арктика сегодня отвечает интересам Китая, поскольку именно в таких условиях будет сохраняться возможность мирного и стабильного использования СМП. Также необходимо отметить, что сотрудничество между Китаем и Россией в Арктике не предполагает наращивания военной мощи в регионе: так, например, проведение совместных военно-морских учений РФ и КНР неподалеку от территориальных вод США в Аляске являлось скорее следствием деятельности США в Южно-Китайском море и не отражало стратегические или военно-политические амбиции Китая в Арктике.

Заключение

Таким образом, можно сделать вывод, что Арктика представляет собой сложный регион, в котором отсутствует формализованная система управления, опирающаяся на нормативно-правовую базу, как, например, в случае с другой полярной территорией -- Антарктидой. Вместо этого положение дел в Арктике обусловлено двумя факторами -- существующими механизмами управления регионом, в первую очередь базиру- в целом, в рамках которых стоит учитывать как ющимися на деятельности Арктического совета, позицию, так и деятельность Китая. и развитием российско-американских отношений

Библиографический список

1. Емельянцева М.О. Гренландский вопрос в датско-американских отношениях в 40-е годы ХХ века // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Международные отношения. 2014. № 1. С. 104--111. Загорский А.В. Военная безопасность в Арктике // Безопасность и контроль над вооружениями 2017--2018: Преодоление разбалансировки международной стабильности / отв. ред. А.Г. Арбатов, Н.И. Бубнова. М.: ИМЭМО РАН, Политическая энциклопедия, 2018. C. 101--112.

2. Зиланов В.К. Арктическое разграничение России и Норвегии: новые вызовы и сотрудничество // Арктика и Север. 2017. № 29. С. 28--56.

3. Конышев В.Н., Кобзева М.А. Политика Китая в Арктике: традиции и современность // Сравнительная политика. 2017. Т. 8. № 1. С. 77--92. DOI: https://doi.org/10.18611/2221-3279-2017-8-1-77-92

4. Конышев В.Н., Сергунин А.А. Арктика -- 2018: жив ли дух Илулиссатской декларации? // Российский совет по международным делам. 2018. URL: https://rassiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/arktika-2018- zhiv-li-dukh-ilulissatskoy-deklaratsii/ (дата обращения: 01.07.2019).

5. Савойский А.Г. Совместное освоение Арктики как возможность улучшения экономических отношений между Россией и США // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Международные отношения. 2012. № 2. С. 51--59.

6. Ягья В.С., Харлампьева Н.К., Лагутина М.Л. Арктика -- новый регион внешней политики Китая // Вестник
Российского университета дружбы народов. Серия: Международные отношения. 2015. № 1. С. 43--52.

7. Babin J., Lasserre F. Asian States at the Arctic Council: Perceptions in Western States // Polar Geography. 2019. Vol. 42.

8. Iss. 3. P. 145--159. DOI: https://doi.org/10.1080/1088937X.2019.1578290 Beixi D. Arctic Geopolitics. The Impact of U.S.-Russian Relations on Chinese-Russian Cooperation in the Arctic // Russia in Global Affairs. 2016. Vol. 14. No. 2. P. 206--220.

9. Brady A.-M. China as a Polar Great Power. Cambridge University Press, 2017.

10. Chen G. China's Emerging Arctic Strategy // The Polar Journal. 2012. Vol. 2. Iss. 2. P. 358--371. DOI: https://doi.org/ 10.1080/2154896X.2012.735039

11. Cole B.D. The Great Wall at Sea: China's Navy Enters the Twenty-First Century. Annapolis: Naval Institute Press, 2001. Gramer R. Here's What Russia's Military Build-Up in the Arctic Looks Like // Foreign Policy. January 25, 2017. URL: https://foreignpolicy.com/2017/01/25/heres-what-russias-military-build-up-in-the-arctic-looks-like-trump-oil-military- high-north-infographic-map/ (accessed: 01.07.19).

12. Jakobson L., Peng J. China's Arctic Aspirations // SIPRI Policy Paper. 2012. No. 34.

13. Kankaanpdd P., Young O.R. The Effectiveness of the Arctic Council // Polar Research. 2012. Vol. 31. Iss. 1. P. 1--14. DOI: https://doi.org/10.3402/polar.v31i0.17176

14. McKellar S. Freezing Hot: Escalating Tensions in the Arctic // Chicago Journal of Foreign Policy. 2018. Vol. 2. Iss. 2.

15. P. 358--371. DOI: https://doi.org/10.1080/2154896X.2012.735039 Pawluszko T. Theory of International Relations in Search of the Arctic Situation's Definition. Towards the Perspective of International Regimes // The Northern Spaces -- Contemporary Issues / Ed. by R.M. Czarny, R. Kubicki, A. Janowska, R.S. Czarny. Warszawa: Kielce, 2012. P. 117--128.

16. StensdalI. Asian Arctic Research 2005--2012: Harder, Better, Faster, Stronger // FNI Report. 2013. No. 3.

17. Wegge N. The Political Order in the Arctic: Power Structures, Regimes and Influence // Polar Record. 2011. Vol. 47. Iss. 2.

18. P. 165--176. DOI: https://doi.org/10.1017/S0032247410000331 Wezeman T.S. Military Capabilities in the Arctic. A New Cold War in the High North // SIPRI Background Paper. 2016. Wolfrum R. The Arctic in the Context of International Law // New Chances and New Responsibilities in the Arctic Region / Ed. by G. Witschel, I. Winkelmann, K. Tiroch, R. Wolfrum. Berlin, 2010.

References

1. Babin, J. & Lasserre, F. (2019). Asian States at the Arctic Council: Perceptions in Western States. Polar Geography, 42 (3), 145--159. DOI: https://doi.org/10.1080/1088937X.2019.1578290 Beixi, D. (2016). Arctic Geopolitics. The Impact of U.S.-Russian Relations on Chinese-Russian Cooperation in the Arctic. Russia in Global Affairs, 14 (2), 206--220.

2. Brady, A.-M. (2017). China as a Polar Great Power. Cambridge University Press.

3. Chen, G. (2012). China's Emerging Arctic Strategy. The Polar Journal, 2 (2), 358--371. DOI: https://doi.org/10.1080/ 2154896X.2012.735039

4. Cole, B.D. (2001). The Great Wall at Sea: China's Navy Enters the Twenty-First Century. Annapolis: Naval Institute Press.

5. Emelyantseva, M.O. (2014). The Greenland Question in Danish-American Relations in the 1940s. Vestnik RUDN. International Relations, 1, 104--111. (In Russian).

6. Gramer, R. (2017). Here's What Russia's Military Build-Up in the Arctic Looks Like. Foreign Policy, January 25, 2017. URL: https://foreignpolicy.com/2017/01/25/heres-what-russias-military-build-up-in-the-arctic-looks-like-trump-oil- military-high-north-infographic-map/ (accessed: 01.07.19).

7. Jakobson, L. & Peng, J. (2012). China's Arctic Aspirations. SIPRIPolicy Paper, 34.

8. Kankaanpaa, P. & Young, O.R. (2012). The Effectiveness of the Arctic Council. Polar Research, 31 (1), 1--14. DOI: https://doi.org/10.3402/polar.v31i0.17176

9. Konyshev, V.N. & Kobzeva, M.A. (2017). Politics of China in the Arctic: Traditions and Modernity. Comparative Politics, 8 (1), 77--92. (In Russian). DOI: https://doi.org/10.18611/2221-3279-2017-8-1-77-92

10. Konyshev, V.N. & Sergunin, A.A. (2018). Arctic 2018: Is the Spirit of the Ilulissat Declaration Alive? Russian International Affairs Council. URL: https://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/arktika-2018-zhiv-li-dukh-ilulissatskoy- deklaratsii/ (accessed: 02.07.2019). (In Russian).

11. McKellar, S. (2018). Freezing Hot: Escalating Tensions in the Arctic. Chicago Journal of Foreign Policy, 2 (2), 358--371. DOI: https://doi.org/10.1080/2154896X.2012.735039

12. Pawluszko, T. (2012). Theory of International Relations in Search of the Arctic Situation's Definition. Towards the Perspective of International Regimes. In: Czarny, R.M., Kubicki, R., Janowska, A. & Czarny, R.S. The Northern Spaces -- Contemporary Issues. Warszawa: Kielce. P. 117--128.

13. Savoiskii, A.G. (2012). Joint Development of the Arctic as an Opportunity to Improve Economic Relations between Russia and the USA. Vestnik RUDN. International Relations, 2, 51--59. (In Russian).

14. Stensdal, I. (2013). Asian Arctic Research 2005--2012: Harder, Better, Faster, Stronger. FNIReport, 3.

15. Wegge, N. (2011). The Political Order in the Arctic: Power Structures, Regimes and Influence. Polar Record, 47 (2), 165--176. DOI: https://doi.org/10.1017/S0032247410000331

16. Wezeman, T.S. (2016). Military capabilities in the Arctic. A new Cold War in the High North. SIPRI Background Paper.

17. Wolfram, R. (2010). The Arctic in the Context of International Law. In: Witschel, G., Winkelmann, I., Tiroch, K. & Wolfram, R. New Chances and New Responsibilities in the Arctic Region. Berlin. P. 533--543.

18. Yag'ya, V.S., Kharlamp'eva, N.K. & Lagutina, M.L. (2015). The Arctic -- A New Region of China's Foreign Policy. Vestnik RUDN. International Relations, 1, 43--52. (In Russian).

19. Zagorsky, A.V. (2018). Military Security in the Arctic. In: Arbatov, A.G. & Bubnov, N.I. (Eds.). Security and Arms Control 2017--2018: Overcoming the Imbalance of International Stability. Moscow: IMEMO RAS, Politicheskaya entsiklopedia publ. P. 101--112. (In Russian).

20. Zilanov, V.K. (2017). The Arctic Demarcation of Russia and Norway: New Challenges and Cooperation. Arctic and North, 29, 28--56. (In Russian).

Размещено на Allbest.ru