Центрально-Восточная Европа в международных процессах "Пост-Covid-19"

Вместе с тем, как верно заметил известный политолог И. Крастев, «дезинтеграция никогда не происходит на периферии».

Посткризисное восстановление глубоко встроенного в глобализацию ЕС во многом будет зависеть от динамики международных процессов. В этом плане позиция стран ЦВЕ также заслуживает внимания. В середине 2010-х годов, в существенной мере в связи с миграционным кризисом в Европе, изменились функции и позиционирование стран ЦВЕ в интеграционном объединении.

Страны ЦВЕ вышли из категории «лимитрофов», которых применительно к региону В.Л. Цымбурский определял как геополитически нестабильные пространства между цивилизационными платформами [Цымбурский 1999]. «Великий лимитроф» сместился на восток, к постсоветским государствам Восточного партнёрства ЕС [Мир 2020 ... 2010: 40-43] См. также: Богатуров А.Д. Искушение Рейганом. Лимитрофы становятся значимым фактором в политике США на российском направлении // Независимая газета, 22 мая 2006 г.. В этой программе страны ЦВЕ (прежде всего Польша) принимают самое активное участие.

В международной политике внутри и вне ЕС страны ЦВЕ в последние годы претендовали на автономию (иногда достаточно заметную), пытаясь «монетизировать» своё геостратегическое положение. До коронакризиса они действовали по инерции, по сути уклоняясь от инициатив по углублению интеграционного процесса в экономическом (завершение строительства банковского союза, союза рынков капиталов с перспективой перехода к бюджетному и трансфертному союзу) и политическом (федерализация политического и оборонного устройства) измерениях и тем самым способствуя возвращению Европейского Союза, по выражению Н. Рубини, «к некой форме конфедерации с ограниченным общим суверенитетом» Roubini N., Rosa B. Europe's Non-Hamiltonian Muddle [Электронный ресурс]., резистентность которой к новым глобальным кризисам масштаба COVID-19, а тем более устойчивость восстановительного роста не может соответствовать грядущим вызовам.

Общая стратегия посткризисного развития ЕС с высокой вероятностью будет заметнее влиять и на политические и экономические связи стран ЦВЕ за пределами интеграционного сообщества. Прежде всего это коснётся двух масштабных региональных проектов: «Инициативы трёх морей» (Троеморье) и формата «16+1», связанного с китайской инициативой «Пояса и пути». К ним примыкают субрегиональные проекты, прежде всего автострада Via Baltica (через страны Балтии и Польшу с выходом в Финляндию и Чехию) и железная дорога Rail Baltica (через страны Балтии и Польшу с выходом в Финляндию и ФРГ). Участвующие в инициативе «Троеморье» 11 центральноевропейских государств-членов ЕС и Австрия в конце 2019 г. подтвердили ориентацию на проекты, приоритетные с точки зрения выравнивания уровня экономического развития региона со стандартами «старых» стран интеграционного объединения.

В секторе новых технологий это «Цифровая автострада Троеморья», то есть создание трансграничной цифровой инфраструктуры для безопасной передачи данных с севера на юг региона с применением технологии 5G. В сфере транспорта - строительство дороги Via Carpatia, проходящей с севера на юг через Литву, Польшу, Словакию, Венгрию, Румынию, Болгарию и Грецию, соединяющей литовский порт Клайпеду с румынским Констанцей и греческим Салоники и претендующей на роль одного из основных транспортных коридоров ЕС. В энергетическом секторе - создание газового коридора «Север-Юг», соединяющего газопорты в Польше и Хорватии.

Эти проекты требуют масштабных инвестиций (по минимальным оценкам, 50 млрд евро только на инфраструктуру), тогда как созданный в 2019 г. Фонд инвестиций «Троеморья» рассчитан на 3-5 млрд евро взносов стран-участниц, а фактически располагает лишь 0,5 млрд евро. Кроме того, между участниками есть существенные разногласия, в том числе по газовому проекту. Финансирование названных проектов из европейского бюджета пока невелико, поскольку они не считаются приоритетными для ЕС в целом (все страны «Троеморья» дают около 13% ВВП сообщества) и есть сомнения в их экономической эффективности, особенно в новой ситуации на газовых рынках, сформировавшейся под влиянием снижения цен на энергоносители. Декларированное в феврале 2020 г. намерение США (заинтересованных в поставках сжиженного газа в ЕС через польский и хорватский газопорты) выделить на развитие энергоинфраструктуры в рамках «Троеморья» 1 млрд долл. не решит проблемы финансирования и не конкретизировано. Оно может даже ухудшить и без того сдержанное отношение «старых» стран ЕС к этой инициативе и вряд ли облегчит включение проектов «Троеморья» (кроме цифровой инфраструктуры) в приоритеты восстановления ЕС.

Сходные проблемы могут возникнуть и для перспектив сотрудничества стран ЦВЕ с Китаем [Китай и Восточная Европа 2016]. За прошедшее десятилетие для КНР формат «16+1» не стал приоритетным: на него приходится менее 1% китайских зарубежных инвестиций и около 3% экспорта. Доля Китая за это время выросла лишь до 2% регионального экспорта и 9% регионального импорта ЦВЕ. Китайские вложения в регион составляют около 1% общего объёма региональных прямых иностранных инвестиций. Реализация ключевых проектов, например железнодорожной магистрали, дорожает и затягивается. При этом значение инвестиций Пекина намного меньше, чем финансовых вливаний ЕС. Самый крупный из предоставленных странам региона заём Китай выделил Венгрии - 1,9 млрд долларов на двадцать лет под 2,5% годовых. Из Фонда восстановления ЕС она могла бы получить 15 млрд евро, в том числе 8,1 млрд евро как безвозвратный грант [Turcsanyi 2020: 69] Simon Z. Hungary's Orban Says He Reluctantly Backs EU Recovery Fund. 2020.. После присоединения Греции в 2019 г. и переформатирования сотрудничества в «17+1» в «старых» государствах- членах и руководстве ЕС усилилось ощущение, что Пекин создаёт группу евро- скептичных и «китае-ориентированных» государств. Новая стратегия отношений ЕС-КНР призвана дать единый ответ на стремление Китая расширить своё влияние в Европе.

На пике коронакризиса «масочная дипломатия» Пекина (поставки в страны ЕС масок, СИЗ, лабораторных тестов и др.) не изменила этих намерений, тем более что медики Словакии и Чехии сочли китайские тесты ненадёжными. Кроме того, на связях ЦВЕ с КНР, прежде всего в том, что касается использования технологий 5G и атомной энергетики, всё сильнее отражается американо-китайское противостояние. Румыния уже прекратила сотрудничество с китайской компанией по строительству новых энергоблоков на своей АЭС, её примеру могут последовать Болгария и Чехия. В случае реализации ЕС планов повысить самообеспеченность необходимыми лекарствами, лабораторными препаратами, СИЗ, аппаратами искусственной вентиляции лёгких и другим медоборудо- ванием их импорт из КНР может быть замещён развитием соответствующих отраслей в странах ЦВЕ в интересах всего интеграционного объединения.

В этих условиях страны ЦВЕ пытаются сместить акценты на военно-политические аспекты данных проектов (прежде всего Rail Baltica и Via Carpatia), представить их как элемент обеспечения своей национальной безопасности и инфраструктурного обеспечения «восточного и южного флангов» НАТО в Европе.

В отношении НАТО страны региона в целом лояльнее своих западных соседей по ЕС. В декабре 2019 г. на саммите Североатлантического альянса отмечалось, что из девяти стран, достигших согласованного уровня расходов на оборону в 2% ВВП, шесть относились к ЦВЕ (Болгария, Латвия, Литва, Польша, Румыния и Эстония). В связи с этим был одобрен план НАТО по обороне Польши и стран Балтии, которого они добивались с 2015 г. В преддверии саммита большинство стран альянса ратифицировали протокол о принятии в блок Северной Македонии. Активизация усилий стран ЦВЕ в этой области, вероятно, уже с 2020 г. приведёт к дополнительной нагрузке на их экономику и, как минимум, не улучшит их отношения с Россией. Планы США по сокращению воинского контингента в Германии, особенно намеченная передислокация его части в Польшу, создают во взаимоотношениях европейских стран-членов НАТО новые проблемы.

В рамках военно-политического и оборонного сотрудничества страны ЦВЕ с учётом восстановительного преобразования своих экономик могут активизировать как участие в НАТО, так и координацию в рамках ЕС в разработке и производстве новых видов вооружений для национальных армий, а в перспективе и для «европейской армии». Представители этих стран уже занимают высокие посты в общих органах: представитель Румынии с конца 2019 г. находится на посту заместителя Генерального секретаря НАТО, представитель Чехии в мае 2020 г. возглавил Европейское оборонное агентство.

В отношениях с Россией, особенно на фоне постепенно ослабевающей энергозависимости, страны ЦВЕ с высокой вероятностью будут продолжать линию на дальнейшее «отгораживание» ЕС от Москвы. В отличие от середины 2000-х годов сейчас страны ЦВЕ по подходу к отношениям с Россией (согласно классификации Европейского совета по международным отношениям) [Россия и мир ... 2007: 103-104] в лучшем случае можно отнести к категории «сдержанных прагматиков» (Венгрия, Чехия, Словакия, Словения, Болгария), а значительную их часть - к группе «поборников новой холодной войны» (Польша, страны Балтии, Румыния). Активное использование нарратива «российской угрозы» остаётся актуальным инструментом внутренней, внешней и оборонной политики стран ЦВЕ. В Польше в разгар коронакризиса весной 2020 г. была принята новая Стратегия национальной безопасности, в которой, в отличие от предыдущего документа 2014 г., главной угрозой названа Россия и её «неоимперская политика». На практике в противостоянии «российской угрозе» Варшава планирует и дальше опираться на сотрудничество с США, включая закупку вооружений, а также на взаимодействие в формате «Троеморья» Zurawski vel Grajewski: Polska wykuwa Trфjmorze za wsparciem USA. 14.05.2020.. В Румынии, ссылаясь на наращивание военного потенциала России в Крыму и проведение военных учений, также в ситуации коронакризиса обсуждается проект национальной стратегии обороны, в котором, в случае одобрения обеими палатами парламента, Россия может быть признана враждебным государством.

Почти изжившие постсоветский синдром страны ЦВЕ (особенно Польша) активно продолжают пользоваться нарративом «исторической памяти» как мобилизующим и консолидирующим их общества инструментом. Причём с уходом старшего поколения манипулирование историей становится проще и примитивнее. Нормализации и развитию отношений по-прежнему препятствует неурегулированный конфликт на Украине. Вместе с тем в обозримой перспективе, когда все усилия будут направлены на преодоление и выход из кризиса, внимание ЕС за его пределами будет сосредоточено на ключевых проблемах мировой политики - трансатлантических отношениях, противостоянии США и Китая и стратегии Пекина в мире пост- COVID-19. Отношения интеграционного объединения с Москвой отчасти, видимо, будут зависеть от двух последних.

В то же время полем активного взаимодействия России с ЕС останутся набирающие остроту проблемы, связанные с изменениями климата, не исключено, с новыми эпидемиологическими угрозами, урегулированием конфликтов, ядерной проблемой Ирана, контролем над вооружениями. Нейтрализующим негативные тенденции в политике стран ЦВЕ в отношении Москвы может оказаться вовлечение, особенно по инициативе европейских лидеров - Германии и Франции, стран ЦВЕ в различные переговорные форматы Россия-ЕС.

* * *

Негативная определённость - нарастание и синергия воздействия негативных факторов в эколого-климатической, эпидемиологической, социально-экономической, технологической сферах - на фоне обострения геополитических противоречий в условиях выхода из коронакризиса и в среднесрочной перспективе будет определять амбивалентный характер роли Центрально-Восточной Европы в международных процессах.

Предоставляемые Брюсселем Центрально-Восточной Европе колоссальные ресурсы на преодоление кризиса и переход к устойчивому развитию с высокой вероятностью послужат инструментом более глубокой экономической и политической интеграции стран ЦВЕ в Европейский Союз. Обусловленность поддержки реализацией стратегий ЕС («зелёной», «цифровизации») может оказать на страны ЦВЕ воздействие, во многом схожее с периодом их вступления в интеграционное объединений, и привести к очередному этапу десуверенизации. В то же время Евросоюзу, особенно после травмы Брексита, более тесная привязка стран ЦВЕ позволяет не только сделать очередной шаг к федерализации, но и укрепить свою субъектность в мировой политике и глобальной экономике.

Список литературы

1. Барановский В.Г., Кобринская И.Я., Уткин С.В., Фрумкин Б.Е. Метод ситуационного анализа как инструмент актуального прогнозирования в условиях трансформации миропорядка // Вестник МГИМО-Университета. 2019. Т. 12. №4. С. 7-23.

2. Кобринская И.Я. Россия и Центральная Восточная Европа после «холодной войны» // М.: Московский центр Карнеги, 1997. 198 с.

3. Китай и Восточная Европа: звенья нового Шёлкового пути / Отв. ред. В.В. Михеев, В.Г. Швыдко. М.: ИМЭМО РАН, 2016. 70 с.

4. Мир 2020: российская и центрально-восточноевропейская перспективы / Науч. ред. В.Г. Барановский. М.: ИМЭМО РАН, 2010. 195 с.

5. Младек Я. 30 лет спустя: как Вышеградская четверка преуспела в постсоциалистическом транзите // Мир перемен. 2020. № 2. С. 157-170.

6. Орлик И.И. Центрально-Восточная Европа: завершение постсоциалистической трансформации // Мир перемен. 2020. №2. С. 66-80.

7. Расширение Европейского Союза и Россия / Под ред. О.В. Буториной, Ю.А. Борко. М.: Деловая литература, 2006. 567 с.

8. Реструктуризация политического ландшафта европейских государств / Под ред. В.Г. Барановского, И.Я. Кобринской. М.: ИМЭМО РАН, 2017. 69 с.

9. Россия и мир: 2008. Экономика и внешняя политика. М.: ИМЭМОРАН, 2007.147 с.

10. Россия и мир: 2020. Экономика и внешняя политика. М.: ИМЭМОРАН, 2019.172 с.

11. Россия и мир: 2024. Экономика и внешняя политика. М.: ИМЭМОРАН, 2019.42 с.

12. Страны Центральной и Восточной Европы - новые члены Европейского Союза: проблемы адаптации / Под ред. С.П. Глинкиной, Н.В. Куликовой. М.: Наука, 2010. 495 с.

13. Стиглиц Дж. Садись, два. IPG. 19.11.2019.

14. Фрумкин Б.Е. Заседания Европейского совета (саммиты), июнь - август 2019 г. // Бюллетень «Европейский союз: факты и комментарии». 2019. Вып. 97. С. 5-9.

15. Цымбурский В.Л. Россия - Земля за Великим Лимитрофом: цивилизация и её геополитика. М.: УРСС, 1999. 141 с.

16. Russia and Central Europe After the Cold War. A Fundamentally Transformed Relationship / ed. by A. Zagorski. IMEMO-Friedrich-Ebert-Stiftung- Human Rights Publishers. Prague, 2015. 427 p.

17. Turcsвnyi R.Q. China and the Frustrated Region: Central and Eastern Europe's Repeating Troubles with Great Power // China Report. 2020. Vol. 56. No. 1. P. 60-77.

18. Wike R., Poushter J. et al. European public opinion three decades after the fall of communism. 4. The European Union. Pew Research Center. 14.10.2019.

References

1. (2007). Rossiya imir: 2008. Ekonomika i vneshnyayapolitika [Russia and the World: 2008. Economy and Foreign Policy]. Moscow: IMEMO RAN. 147 p.

2. (2019). Rossiya imir: 2020. Ekonomika i vneshnyaya politika [Russia and the World: 2020. Economy and Foreign Policy]. Moscow: IMEMO RAN. 172 p.

3. (2019). Rossiya i mir: 2024. Ekonomika i vneshnyaya politika [Russia and the World: 2024. Economy and Foreign Policy]. Moscow: IMEMO RAN. 42 p.

4. Baranovsky V.G. (ed.) (2010). Mir 2020: rossijskaya i trenstral'no-vostochno-evropejskaya perspectivy [World 2020: Russian and Central Eastern European Perspectives]. Moscow: IMEMO rAn. 195 p.

5. Baranovsky V.G., Kobrinskaya I.Ya. (eds) (2017). Restrukturatsiya politicheskogo landshafta evropejskikh gosudarstv [Restructuration od the Political Landscape of the European States]. Moscow: IMEMO RAN. 69 p.

6. Baranovsky V.G., Kobrinskaya I.Ya., Utkin S.V., Frumkin B.E. (2019). Metod situatsionnogo analiza kak instrument aktual'nogo prognozirovaniya v usloviyakh transformatsii miroporyadka [Method of Situational Analysis as an Instrument of Relevant Forecasting under the Transformation of the World Order]. Vestnik MGIMO Universiteta. Vol. 12. No. 4. P. 7-23.

7. Butorina O.V., Borko Yu.A. (eds) (2006). Rasshirenie Evropejskogo Soyuza iRossiya [Enlargement of the European Union and Russia]. Moscow: Delovaya literatura. 567 p.

8. Frumkin B.E. (2019). Zasedaniya Evropejskogo sovets (sammity), iyun' - avgust 2019 g. [Meetings of the European Council (Summits), June - August 2019]. Bulleten' `Evropejskij soyuz: fakty i kommentarii'. Issue 97. P. 5-9.

9. Glinkina S.P., Kulikova N.V. (eds) (2010). Strany Tsentral'noj i Vostochnoj Evropy - novye chleny Evropejskogo Soyuza: problem adaptatsii [Countries of Central and Eastern Europe - New Members of the European Union: the Problems of Adaptation]. Moscow: Nauka. 495 p.

10. Kobrinskaya I.Ya. (1997). Rossiya i Tsentral'naya Vostochnaya Evropa posle “kholodnoj vojny" [Russia and Central Eastern Europe after the end of the Cold War]. Moscow: Moscow Carnegie Center. 198 p.

11. Mikheev V.V., Shvydko V.G. (eds) (2016). Kitaj i Vostochnaya Evropa: zvenya novogo Shyelkovogo puti [China and Eastern Europe: Chains of the New Silk Road]. Moscow: IMEMO RAN. 70 p.

12. Mladek Ya. (2020). 30 let spustya: kak Vishegradskaya gruppa preuspela v postsotsialisticheskom tranzite [30 Years Later: How Vishegrad Four Succeeded in Post-Socialist Transit]. Mir peremen. No. 2. P. 157-170.

13. Orlik I.I. (2020). Tsentral'no-Vostochnaya Evropa: zavershenie postsotsialisticheskoj transformatsii [Central Eastern Europe: the End of Post-Socialist Transformation]. Mir peremen. No. 2. P. 66-80.

14. Stiglitz J. (2019). Sadis' dva [Sit Down - You've Failed]. IPG.

15. Tsymburgskij V.L. (1999). Rossiya - Zemlya za Velikim Limitrofom: tsivilizatsiya i eye geopolitika [Russia - the Land behind the Great Limiptrophe: Civilization and Its Geopolitics]. Moscow: URSS. 141 p.

16. Turcsвnyi R.Q. (2020). China and the Frustrated Region: Central and Eastern Europe's Repeating Troubles with Great Power. China Report. Vol. 56. No. 1. P. 60-77.

17. Wike R., Poushter J. et al. (2019). European public opinion three decades after the fall of communism. 4. The European Union. Pew Research Center.

18. Zagorski A. (ed.) (2015). Russia and Central Europe After the Cold War. A Fundamentally Transformed Relationship. IMEMO-Friedrich-Ebert-Stiftung- Human Rights Publishers. Prague. 427 p.

Размещено на allbest.ru