Иммиграция в страны Запада (вторая половина XX - начало XXI вв.): цифры и факты в историческом контексте

Размещено на http://www.allbest.ru/

Иммиграция в страны Запада (вторая половина XX - начало XXI вв.): цифры и факты в историческом контексте

Е.А. Омельченко

Аннотация

иммиграционный международный мигрант запад

Статья посвящена анализу иммиграционной активности в странах Запада в течение второй половины XX и первых десятилетий XXI вв. В историческом контексте рассматриваются качественные и количественные характеристики потоков международных мигрантов, прибывающих на европейский и американский континенты, и влияние, которое они оказали на общественно-политическое и социально-экономическое развитие государств. В центре внимания автора - вопросы взаимодействия иммигрантов и принимающего населения - представителей разных культур и религий, а также политика, направленная на адаптацию и интеграцию. Особое внимание уделяется анализу причин роста напряженности в отношении иммигрантов, а порой и проявлений мигранто- фобии со стороны жителей целого ряда стран.

Ключевые слова: иммиграция, иммигранты, международные мигранты, адаптация мигрантов, интеграция мигрантов, взаимодействие культур и религий, миграционная статистика.

Annotation

E.A. Omelchenko Immigration to the Western countries: statistics and facts in historical context

The article is devoted to the analysis of immigration activity in the Western countries during the second half of the XX and the first decades of the XXI century. The author is interested in qualitative and quantitative characteristics of international migrants' floods arriving to European and American continents, and the influence they make on the political, social and economic development of the countries. Attention is paid to the issues of the interaction between immigrants and population, between cultures and religions, as well as to the states' policy aimed at adaptation and integration. The author analyses the reasons of the rising strain towards migrants and even facts of migrant-phobia shown by the citizens of several countries.

Key words: immigration, immigrants, international migrants, adaptation, integration, interaction between cultures and religions, statistics of migration.

Основная часть

По оценкам экспертов ООН, численность иммигрантов в мире в 2015 г. достигла 244 млн чел. [6], а в 2016 г. - приблизилась к 250 млн чел. Это на 64 млн больше, чем в 2000 г. [20], и более чем в три раза превышает уровень 1960 г. (75,46 млн чел.) [1, с. 75]. Некоторые российские специалисты оценивают данный объем как еще более значительный - вплоть до 1,2 млрд чел. в мире (эта цифра получается, если учитывать членов семей, маятниковых мигрантов, сезонных и приграничных рабочих, вынужденных мигрантов и «экономических туристов» - мигрантов, занимающихся бизнесом, связанным с пересечением границы и использующих при этом туристическую визу) [7, с. 88].

К 2050 г. прогнозируется увеличение этого количества до 405 млн чел. [32] при общей численности населения Земли примерно 9,5-9,6 млрд чел. ²⁰[5, с. 4]. Если же говорить обо всех категориях мигрантов, то их численность, по оценкам экспертов, примерно утроится, превысив 3 млрд чел. [1, с. 76]. С учетом процессов внутренней миграции общее число мигрантов в мире сейчас составляет примерно одну седьмую часть всего населения. Масштабы тенденции дают основания некоторым специалистам говорить о наступающем периоде нового великого переселения народов [17, с. 116].

Основы теоретических концепций изучения миграционных процессов в зарубежной науке заложил британский исследователь Э. Равен- стайн, сформулировавший 11 миграционных правил [26]. В странах, для которых иммиграция служила источником формирования новой нации (США, Канада, Австралия), ученые и политики практически до конца прошлого века придерживались мнения, что все иммигранты будут ассимилированы принимающей средой. Поэтому исследователи того времени видели проблему не в возможности или невозможности ассимиляции, а в вариации деталей и этапов этого неизбежного процесса (особенно здесь известны работы Р. Парка и У. Берджеса). Из российских исследователей большой вклад в изучение проблемы взаимодействия мигрантов и принимающего общества внесли А.В. Дмитриев, В.Н. Петров, Г.С. Денисова, В.И. Мукомель, В.Н. Титов, в части вопросов адаптации и интеграции мигрантов - Д.В. Полетаев, В.В. Амелин, Е.В. Тюрюканова, С.В. Рязанцев, Е.И. Филиппова и др.

С конца Второй мировой войны европейские страны пережили три этапа развития иммиграции. В период с 1945 по 1973 гг. европейские страны активно принимали иммигрантов, поскольку в послевоенные годы наблюдалась серьезная нехватка рабочей силы на европейском рынке труда. Для решения этой проблемы Великобритания, Нидерланды и Франция обращались, в основном, к помощи жителей своих бывших колоний. Другие страны привлекали временных рабочих по двусторонним соглашениям с рядом государств - такая позиция была характерна, в основном, для Германии, Бельгии, Австрии и Швейцарии. Например, в 1950-1960-е гг. Германия подписала межгосударственные соглашения о привлечении мигрантов с Италией, Грецией, Марокко, Португалией, Тунисом, Югославией и Турцией. Именно во время реализации этой программы вошел в широкое употребление термин «гастарбайтер», ставший столь популярным в современной России.

Южноевропейские страны (Греция, Испания, Португалия, Италия) оставались преимущественно странами эмиграции, в северной Европе эмиграционные показатели превысили иммиграционные только в Ирландии.

На втором этапе развития иммиграции, который длился с 1973 по 1989 гг., Европа отказалась от массового приема иммигрантов - во многом из-за экономического спада. Тем не менее, приток иммигрантов в Европу продолжался, в основном, за счет процесса воссоединения семей. Тогда же заметно выросли показатели нелегальной иммиграции и числа прошений о предоставлении убежища, поданных разными категориями мигрантов.

Третий период, начавшийся в 1989 г. и длящийся по настоящее время, определяется политикой избирательного привлечения мигрантов в европейские государства. Из-за низких показателей рождаемости и быстрого старения населения в Европе остро встал вопрос нехватки трудовых ресурсов. Например, Великобритания с 1998 г. активно принимает на работу иностранцев в такие секторы экономики, как компьютерные технологии и медицина. Одновременно важный сдвиг произошел в традиционных странах эмиграции в пределах европейского пространства.

К концу 1990-х гг. из стран эмиграции они превратились в страны, активно привлекающие новых иммигрантов. Так, в середине 2000-х гг. Испания принимала мигрантов больше, чем любая другая европейская страна. Характерное для этого периода явление - устойчивая тенденция к занятости мигрантов на должностях ниже уровня их квалификации, что свидетельствует о существенном недоиспользовании человеческого капитала [18, с. 907].

Результатом активной миграции населения во второй половине ХХ - начале XXI вв. стало еще одно любопытное явление - наличие сравнительно большого количества стран, разрешающих разные формы двойного гражданства. Это означает, что люди, проживающие в одной стране, могут продолжать защищать и соблюдать интересы и другого государства. Например, с 1990-х гг. мексиканцам, получившим гражданство США, разрешается принимать участие в голосовании во время национальных мексиканских выборов. В научной среде это явление получило название «размытой лояльности» (split loyalty). Очевидно, что значительная доля таких иммигрантов в принимающей стране может в ряде случаев привести к весьма неблагоприятному развитию политической ситуации.

Следствием сохраняющихся и вновь возникающих очагов политической напряженности в разных уголках мира стало расширение географии и рост масштабов вынужденной миграции - числа беженцев, перемещенных лиц, ищущих убежище лиц. Так, в течение последнего десятилетия XX в. число вынужденных мигрантов, подпадающих под юрисдикцию Управления Верховного Комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН), выросло в 1,5 раза в Азии, в 4 раза в Африке, в 10 (!) раз в Европе [8, с. 102]. Учитывая массовый рост миграционных потоков, следующих в Европу с Ближнего Востока в течение последних ²⁰ нескольких лет, можно утверждать, что подобных масштабов вынужденных переселений Европа не знала со времен Второй мировой войны. Так, в 2015 г. в Германии было зарегистрировано, по данным Министерства миграции, более 950 тыс. беженцев из Сирии, Албании, Косово, Сербии, Ирака, Афганистана, Македонии, Эритреи, Боснии-Герцего- вины, Пакистана [13, с. 69-70]. Конечно, далеко не все они приобретут право на дальнейшее проживание в Германии; больше половины, скорее всего, получат на руки отрицательные решения по вопросу признания их беженцами и будут высланы из страны. Но и оставшаяся цифра достаточно велика, чтобы влиять на внутриполитическую и социальную ситуацию в Германии, в т.ч. в сфере образования.

Итак, Европейский Союз (ЕС), США и Канада стали в ХХ в. странами приема для больших потоков иммигрантов. По данным 2006 г., жители, родившиеся за границей, составляют примерно 8,8% общего населения Евросоюза (это примерно 40,5 млн чел.), 12,8% населения США (37,6 млн чел.), 18% населения Канады (5,8 млн чел.) [25]. По другим данным, численность иммигрантов в США составляет примерно 37 млн чел., т.е. примерно одну восьмую населения (при этом около 21 млн из них вовлечены в экономически активную деятельность) [11, с. 366]. США остаются единственной высокоразвитой страной мира, в которой население продолжает расти, причем достаточно высокими темпами (прогноз к 2050 г. - 438 млн чел.). При этом ожидается, что в 2005-2050 гг. 82% прироста населения обеспечат иммигранты или их потомки в первом поколении [31]. В целом, в 2007 г. численность этнических меньшинств в США уже составила 102,5 млн чел. по сравнению с 199,1 млн «белых».

В развитых регионах мира (страны Запада и страны с переходной экономикой) в начале второго десятилетия XXI в. количество приезжих составляло 135,6 млн - почти девятую часть населения этих территорий. При этом в Швейцарии, Австралии, Новой Зеландии и Канаде доля мигрантов в первом и втором поколениях превышает 20% [18, с. 906]. В основном, это люди, приехавшие из стран с менее развитой экономикой, ведь фактически на протяжении последнего столетия ни одна страна не осуществила переход к развитой рыночной экономике без массового вытеснения людей из привычных для них способов существования.

Одной из важных тенденций последних десятилетий стало превращение многих крупных городов Европы и Северной Америки в «города иммигрантов» (immigrant cities). Роль городов и крупных мегаполисов в последние десятилетия вообще стала более значительной.

По состоянию на 2010 г., 23 крупнейших мегаполиса мира с населением 10 и более млн чел. производят 14% мирового ВВП [30]. Через города проходит 90% транспортных и телекоммуникационных потоков, они являются главным стабилизирующим и дестабилизирующим фактором социально-экономической жизни своих стран [3, с. 28]. Поэтому так важен вопрос о том, насколько взаимодополняющими или конфликтными являются городская и гражданская идентичность жителей.

Принимающие иммигрантов города, как следствие, становятся еще и очень многонациональными (по нормам ООН территорию можно считать многонациональной, если этнические меньшинства составляют от 5% населения). Так, например, в Великобритании есть города, где среди 10 тыс. жителей присутствуют выходцы из 42 стран мира.

По данным 2011 г., 15 из 29 городов в мире, где иммигранты составляют более четверти населения, расположены в Европе и Северной Америке. В девяти североамериканских и двух европейских городах иммигранты составляют более 1 млн жителей. 62% иммигрантов в Канаде живут в больших городских агломерациях: Торонто, Монреале и Ванкувере. 44,9% населения Торонто в 2001 г. родились за пределами Канады. По этому показателю Торонто занимает третье место после Дубаи и Майами [27]. В Лондоне сконцентрировано 45% этнических меньшинств Великобритании [21], а в большом Париже (с учетом пригородов) - 40% [23]. Это в очередной раз доказывает, что миграция - фактор быстрого изменения этнической, а в ряде случаев - и расовой структуры обществ.

Большинство государств Западной Европы, согласно классификации ООН, в настоящее время могут считаться государствами иммиграции, поскольку численность проживающих в них иностранцев превышает 1% численности населения [10, с. 13]. По разным оценкам, от 10 до 15% новорожденных в Западной Европе появляются в семьях иммигрантов.

В Евросоюзе к людям трудоспособного возраста относят граждан в возрасте от 24 до 64 лет. Численность этой категории за ближайшие 50 лет может, по мнению экспертов, сократиться вдвое. Иммиграция же вносит наибольший вклад в рост населения Европы: в период между 2000 и 2005 гг. рост европейского населения происходил за счет иммигрантов на 80%, а в 2006 г. - на 84% [29]. За два последних десятилетия 62% всего прироста населения ЕС было получено благодаря миграции [14, с. 177-178]. По данным 2012 г., взятым из германского статистического источника [28], процент иностранцев в ФРГ составляет около 9% населения, в Испании - 12%, Швеции - 13%, Голландии - около 20%. В историческом контексте это пиковые показатели доли мигрантов в населении этих принимающих территорий, и в ближайшие 8 десятилетия их рост, очевидно, продолжится. Надо также учитывать, ²⁰ что иностранцами в ФРГ, например, считаются только те, кто постоянно проживает там, имея гражданство другой страны. То есть статистикой не учитываются люди, временно пребывающие на территории государства, которых становится все больше. С другой стороны, формально в статистические показатели по числу иммигрантов в Германии попадают, в соответствии с установленными правилами, и те люди, один или оба родители которых въехали в ФРГ после 1949 г. Очевидно, что в этом случае иностранцем продолжает считаться, например, человек 1960 года рождения, который родился и всю жизнь прожил в ФРГ, отлично говорит по-немецки и интегрирован в общественную и экономическую жизнь страны. Таких людей именуют людьми «с бэкграундом мигранта» или «с мигрантским “профилем”». И, хотя нельзя отрицать тот факт, что миграционная политика играет все возрастающую роль в общественной жизни государств Европы и европейских сообществ, к цифрам, особенно тем, что попадают в современные СМИ, нужно относиться очень осторожно: за словами «иммигрант» и «мигрант» могут скрываться очень разные ситуации.

Нельзя не сказать, что текущий финансовый кризис повлиял на интенсивность миграционных потоков в Европу и в другие развитые регионы. За 2007-2012 гг. потоки временных мигрантов в страны Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), большинство из которых относятся к числу западных стран и стран с переходной экономикой, в целом сократились примерно на четверть, в т.ч. «сезонников» на 64% [18, с. 906].

В США за счет отбора специалистов из стран с высокоразвитыми научными школами обеспечивалась непрерывная подпитка американской интеллектуальной элиты [11, с. 374]. Но в настоящее время высококвалифицированные иммигранты не превалируют в общих иммиграционных потоках. Одним из очевидных последствий иммиграции является нарастающее разделение страны на космополитичные береговые, пограничные районы и крупные города и более традиционную американскую «глубинку». Наблюдается широкомасштабный отток коренного населения из городских центров, приводящий к быстрому изменению расового, этнического и культурного облика ведущих городов Америки. Остается стабильно высоким число нелегальных иммигрантов (по оценкам экспертов, около 7 млн нелегалов вовлечены в активную экономическую деятельность); при этом в составе семей «нелегалов» - около 3-х млн детей, которые являются гражданами США. Кстати, прозвучавшие в середине 2017 г. заявления и принятый указ президента США Д. Трампа ставит под угрозу дальнейшую возможность работы и жизни в Штатах 700 тыс. молодых мигрантов, въехавших в страну детьми и надеявшихся на реализацию программы DACA (Deferred Action for Chidhood Arrivals) предыдущего президента Б. Обамы [19].

Тенденции развития процентного соотношения «белого» населения западных стран, с учетом США и Канады, по оценкам экспертов, таковы: снижение с 13% в 2010 г. до 9-10% к 2050 г. и до 2-3% к 2110 г.

[5, с. 6]. Это означает, что уже в 2050-е гг. латино- и афроамериканцы станут в США большинством, а к началу XXII в. население Африки будет втрое превосходить население Европы. Наблюдается также серьезное изменение соотношения между приверженцами различных религий: все большее число нынешних жителей Европы исповедует ислам. По данным Центрального института исламских архивов (г. Зёст, ФРГ), к мусульманам в странах ЕС относят себя около 20 млн чел.

Самая крупная мусульманская община сейчас существует во Франции (до 7 млн чел., ислам стал второй по численности религией страны после католицизма), на втором месте - Германия (4 млн), Великобритания (1,7 млн), Болгария (1,1 млн), Нидерланды (1 млн), другие западноевропейские страны по численности мусульманского населения пока не превысили миллионный барьер [2]. При этом необходимо учитывать, что, в отличие от России или Южной Европы (где ислам на протяжении столетий существовал наряду с христианством и другими религиями), в Западной Европе иммигранты-мусульмане появились, в основном, только после Второй мировой войны.

По оценке британского журнала «Экономист», даже без учета иммиграционного потока, а только исходя из естественного прироста, можно ожидать увеличения численности мусульман в ЕС до 30 млн чел. к 2025 г. [17, с. 116]. В сугубо демографическом плане перспектива роста численности мусульман еще не означает неизбежную исламиза- цию континента. Но считается, что мусульманская молодежь способна на быструю мобилизацию в случае ощущения угрозы интересам своей общины. Так, в Германии в период событий, связанных с высылкой курдского политического лидера А. Оджалана, курдская община мобилизовала своих членов выйти на демонстрации протеста по всей стране в течение всего одного часа (по признанию министра внутренних дел О. Шили, немецкой полиции требуется на подобную мобилизацию гораздо больше времени) [16, с. 94-95].

В ряде западных стран власти пытаются в какой-то мере учитывать повышенную религиозную чувствительность молодых мусульман. Так, в некоторых учебных заведениях США, Канады, Швеции следят за тем, чтобы в столовых был набор соответствующих блюд; оборудуются 8 помещения для омовений и молитв; в Германии в десятках государ- ²⁰ ственных школ учебные планы содержат специальный предмет «Основы ислама» [4, с. 41].

В последние несколько лет идут активные споры о возможности дальнейшей реализации политики мультикультурализма в европейских странах. Отметим, что понятие «мультикультурализм» является довольно неоднозначным. Во-первых, этим термином называют государственную политику, в рамках которой признается принципиальная равноценность и равнозначность различных культурных и религиозных традиций и которая направлена на создание условий для сосуществования разных культур и религий в рамках одного национального государства. Во-вторых, под мультикультурализмом понимают культурное и этническое многообразие, характерное для многих современных обществ, и тесное взаимодействие и взаимозависимость, которые установились между различными этносами и культурами [9, с. 195]. В рамках исследовательской программы «Евробарометр», реализуемой ЕС, регулярно замеряется «индекс мультикультурных политик», проводятся другие опросы, фиксирующие общественные настроения в отношении культурного разнообразия. Предметом сравнительного исследования становится, в частности, уровень «мультикультурного оптимизма» - готовности общества к существованию в среде, являющейся культурно гетерогенной. Также изучается уровень мигрантофобии - склонности возлагать на мигрантов вину за существующие социальные проблемы [12, с. 20].

Некоторые зарубежные исследования убедительно доказывают, что отношение к миграции и иммигрантам в стране приема напрямую зависит от уровня жизни и доходов населения. Так, в исследовании М. Моррисона, Л. Тея и Е. Динера утверждается, что «в более бедных странах и в коллективистских культурах по сравнению с индивидуалистскими оценка ситуации в стране оказывается более сильным предиктором удовлетворенности жизнью, чем удовлетворенность здоровьем, работой и условиями жизни» [24]. При этом иммигранты и миграция воспринимаются как угрозы экономической (сфера образования чаще всего относится именно к экономической) и культурной безопасности. Еще в 2005 г. европейские исследования показывали, что примерно половина европейцев настроена против иммиграции, 40% европейцев выступают против предоставления иммигрантам гражданских прав, а 20% из них избегают социальных контактов с иммигрантами как в публичной, так и в частной сфере [22]. При этом исследования, проводившиеся в четырех странах - России, Германии, Великобритании и Израиле - показывают положительную связь между уровнем субъективного благополучия (тем, как человек себя воспринимает) и негативным восприятием последствий иммиграции [15, с. 39]. Установки на ограничение иммиграции могут повышать субъективное благополучие принимающего населения (это верно для всех стран, кроме Германии описываемого временного периода).

Таким образом, изучение статистики иммиграции в историческом контексте показывает: во-первых, неуклонный рост числа иммигрантов в развитых странах мира; во-вторых, его влияние на этнический и конфессиональный состав общества в большинстве государств Европы и Америки; в-третьих, изменение отношения к иммиграции «коренного» населения этих стран со все большей увязкой в социальном сознании вопросов иммиграции с уровнем субъективного благополучия.

Практическая реализация программ адаптации и интеграции мигрантов довольно сложна, поскольку требует слаженной работы министерств разного профиля, а также хорошего уровня согласованности действий на местном, федеральном, а порой и надгосударственном - в случае Евросоюза - уровнях. Требуется также согласование усилий государственных и негосударственных организаций, работающих на данном направлении.

В Европе управление интеграцией означает, скорее, управление «скоростью интеграции», обеспечение ее равномерности. Минимальный срок проживания в стране до получения гражданства составляет в разных европейских странах от 3-х (Бельгия) до 10-и (Австрия, Греция, Италия, Португалия, Испания) лет. Поэтому все чаще в оборот вводится расширительное толкование понятия «гражданская идентичность» (в английском языке это звучит как «civic citizenship»). Это понятие распространяется на всех жителей страны, вне зависимости от того, являются они официальными гражданами государства в настоящее время или нет. Такой инновационный подход предполагает повышенное внимание к правам и обязанностям мигрантов и общества: чем больше прав имеет человек, чем больше обязанностей принимает на себя, тем выше уровень его «гражданской гражданственности». Именно права и обязанности иммигрантов будут, скорее всего, служить основой будущего механизма управления социальной интеграцией в Европе, разнообразие населения которой продолжает увеличиваться высокими темпами. При этом для успешной интеграции потребуется большая открытость со стороны общества и большая политическая воля на всех уровнях государственного управления.

Библиографический список

1. Алешковский И.А., Ионцев В.А. Управление международной миграцией в условиях глобализации // Век глобализации. 2015. № 1. С. 75-87.

2. В Европе проживает 53 миллиона мусульман // Наш мир. Казахстанская республиканская газета. 2009. 22 апреля.

3. Вендина О.И. Московская идентичность и идентичность москвичей // Известия РАН. Серия географическая. 2012. № 5. С. 27-39.

4. Вульфсон Б.Л. Аккультурация иммигрантов на европейском образовательном пространстве. М., 2015.

5. Давидсон А.Б. Ключевая проблема XXI столетия: последствия распада империй // Новая и новейшая история. 2006. № 2. С. 3-21.

6. Доклад о международной миграции 2015 (International Migration Report 2015). URL: http://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/2580836 (дата обращения: 26.07.2017 г.).

7. Ионцев В.А., Прохорова Ю.А. Международная миграция населения в контексте демографической теории // Научно-практический журнал «Уровень жизни населения регионов России». 2014. № 3 (193). С. 83-91.

8. Ионцев В.А. Международная миграция в России: 10 лет после Каира // Народонаселение. 2004. № 3. С. 97-105.

9. Кирюхин Д. Мультикультурализм, национализм и идентичность: украинский контекст // Кризис мультикультурализма и проблемы национальной политики / Под ред. М.Б. Погребинского и А.К. Толпыго. М., 2013. С. 195-218.

10. Кондратьева Т.С., Новоженова И.С. Иммигранты в Европе: модели интеграции // Актуальные проблемы Европы. М., 2006. С. 9-59.

11. Коробков А., Мукомель В. Опыт миграционной политики США: уроки для России // Миграция в России 2000-2012 гг. Хрестоматия / Под ред. И.С. Иванова. В 3-х т. М., 2013. Т. 2. С. 365-391.

12. Малахов В.С. Интеграция мигрантов: европейский опыт и перспективы России: Рабочая тетрадь / Под ред. И.С. Иванова. М., 2014.

13. Метц М. Миграция и необходимость формирования новых межкультурных отношений в обществе на примере Германии // Этнодиалоги. Научноинформационный альманах. 2016. № 1(50). С. 64-71.

14. Молодикова И.Н. Миграционная политика Евросоюза - баланс интересов безопасности vs прав человека // Мигранты, мигрантофобии и миграционная политика / Под ред. В.И. Мукомеля. М., 2014.

15. Рябиченко Т.А., Лебедева Н.М. Отношение к иммиграции и субъективное благополучие принимающего населения // Общественные науки и современность. 2014. № 2. С. 34-43.

16. Сухов А.Н., Трыканова С.А. Миграция в Европе и ее последствия: Учебное пособие. М., 2008.

17. Узнародов И.М. Проблема иммигрантов в странах Запада на современном этапе // Terra Economicus. 2014. Т. 12. № 1. С. 115-122.

18. Цапенко И.П. Социальные эффекты иммиграции // Вестник Российской академии наук. 2015. Т. 85. № 10. С. 906-915.

19. Электронная портал «Россия сегодня» (Russia Today). URL: https://russian. rt.com/world/article/373582-ssha-zakonoproekt-deti-migrantov (дата обращения: 14.10.2017).

20. International Migration Report 2013 // Department of Economic and Social Affairs Population Division. 2013. P. 1. URL: http://www.un.org (дата обращения: 25.10.2016).

21. Lewis R. The Demography and Geography of London's Ethnic Minorities. L., 1997.

22. Majority Populations' Attitudes Towards Migrants and Minorities. European Monitoring Centre on Racism and Xenophobia. Vienna, 2005.

23. Money J. No Vacancy: the Political Geography of Immigration Control in Advanced Industrial Countries // International Organization. 1997. Vol. 51. № 4. P. 685-720.

24. Morrison M., Tay L., Diener E. Subjective Well-being and National Satisfaction: Findings from a Worldwide Survey // Psychological Science. 2011. Vol. 22. P. 460-462.

25. Munz R., Kristof T. Labour Migrants Unbound? EU Enlargement, Transitional Measures and Labour Market Effects. The Hagues Process on Refugees and Migrants, September 2006. URL: http://www.thehagueprocess.org (дата обращения: 23.05.2016).

26. Ravenstein E.G. The Laws of Migration // Journal of the Royal Statistical Society. 1989. № 48. P. 241-305.

27. Ray B. Canada: Policy Changes and Integration Challenges in an Increasingly Diverse Society // Migration Information Source. 2005. November. URL: http:// www.migrationinformation.org (дата обращения: 17.04.2016 г.).

28. Statistisches Bundesamt. Bevцlkerung und Erwerbstдtigkeit. Auslдndische Bevцlkerung. Ergebnisse des Auslдnderzentralregisters 2011. Fachserie 1. Reihe 2. Wiesbaden, 2012.

29. The Global Approach to Migration and Mobility, Brussels, 18.11.2011. URL: http://eur-lex.europa.eu (дата обращения: 07.11.2016).

30. Urban World: Mapping the Economic Power of the Cities. McKinsey Global Institute. 2011. March.

31. U.S. Population Protections: 2005-2050. Pew Hispanic Center. URL: http:// www.pewhispanic.org (дата обращения: 20.05.2016).

32. World Migration Report 2010 - World Migration 2010: The Future of Migration: Building Capacity for Change. Switzerland // International Organization for Migration. URL: http://publications.iom.int (дата обращения: 13.05.2016).

Размещено на Allbest.ru