Главные тенденции терроризма в современном мире

Размещено на http://www.allbest.ru/

Главные тенденции терроризма в современном мире

Терроризм как социальное, политическое, криминогенное, экономическое явление существует и развивается в сложных международных и внутриполитических условиях, которые характерны для общественной жизни всех без исключения стран мира, а значит, и России и ее ближайших соседей - стран СНГ, с которыми до настоящего времени имеются в основном прозрачные территориальные границы.

При этом терроризм в настоящее время - это не какое-то разовое, случайное проявление, посягающее на права и свободы отдельных граждан. Сегодня его следует рассматривать как широкомасштабное явление, представляющее угрозу жизненно важным интересам личности, общества и государства. Это объясняется тем, что, во-первых, терроризм подрывает систему государственной власти и управления, снижая, таким образом, эффективность управления обществом, регулирования социально-политических процессов; во-вторых, ослабляя государственные и общественные структуры, он усиливает влияние в обществе оппозиционных антиконституционных образований; в-третьих, активизируя морально-психологическое воздействие на население, он вызывает хаос, беспорядки, ожесточенность людей по отношению друг к другу, что опять-таки используется субъектами терроризма в своих политических целях; в-четвертых, располагает огромными денежными средствами и значительным экономическим потенциалом; в-пятых, активно выходя за пределы государственных границ, терроризм все больше и больше приобретает международный характер и представляет собой опасность для международного сообщества.

В конце 80-х годов некоторые политики, ученые и общественные деятели придерживались точки зрения, что окончание «холодной войны», нарождающийся «новый мировой порядок» создают так называемую «международную гармонию», которая обеспечит радикальное сокращение расходов на военные нужды и иные потребности национальной безопасности государств. Одновременно высказывались предположения о снижении в перспективе активности террористических организаций и сокращении усилий по противодействию им.

Однако в начале 90-х годов эксперты стали приходить к выводу о том, что в новой международной обстановке процесс перехода от тоталитаризма к демократии является крайне болезненным, создает дополнительную угрозу миру и что вопросы национальной безопасности, и в том числе борьбы с терроризмом, не менее важны, чем во времена «холодной войны».

Кроме того, многообразие долговременных социальных процессов, среди которых выделяются такие, как: распространение радикализма и экстремизма в политической идеологии и политической борьбе; становление национализма и религиозного экстремизма как глобальных политических факторов; существование значительного дисбаланса потребностей и интересов различных социальных групп и государств; обновление и углубление в практике международных отношений экономического и политического неравенства; обострение социально-экономической дифференциации и неравенства в целом ряде стран и регионов мира и некоторые другие продолжают устойчиво определять значительный диапазон использования насилия в политической борьбе, в том числе в форме терроризма.

Указанные процессы, будучи явлением, выражающим глубинные социальные противоречия современного мира, сопровождаются на той или иной стадии их развития резким обострением социального напряжения, усилением политического и идеологического противоречия различных общественно-политических сил, возникновением кризисов и конфликтных ситуаций внутри отдельных стран или на международной арене. Вследствие специфики терроризма как одного из видов политического насилия применение его противоборствующими сторонами становится все более распространенной формой разрешения указанных кризисов и конфликтов.

Современные условия и цели использования терроризма в политической борьбе на национальном и международном уровне раз за разом ведут к существенному изменению его содержания, организации и тактики. Под воздействием этих условий в развитии терроризма в последние десятилетия XX века сформировался ряд более или менее отчетливых тенденций, изучение которых имеет в первую очередь важное прикладное значение и для понимания его роли как глобальной угрозы человечеству, многим странам мира, и для научной разработки системы мер, необходимых для эффективной борьбы с ним.

Одной из тенденций современного терроризма, характерной для всех стран мира, является неуклонный рост его общественной опасности, как для международных отношений, международной безопасности, так и для конституционного строя, прав и свобод граждан. Основные факторы, определяющие нарастание опасности терроризма, состоят:

во-первых, в общем росте политического экстремизма в большинстве регионов мира, распространении в мировой политике и внутриполитическом противоборстве практики применения насилия для достижения политических целей организациями, партиями и отдельными политическими движениями;

во-вторых, в вовлечении все более значительных слоев и групп населения (прежде всего на националистической, религиозной, сепаратистской основе) в различные течения политического экстремизма. И это наблюдается на всех континентах мира за исключением Антарктиды;

в-третьих, во все более широком применении террористами особо опасных форм и методов насилия (например, так называемого массового терроризма: Нью-Йорк - 2001 год, Москва - 1999, 2002, 2004 гг., Беслан - 2004 и т.д. и т.п.);

в-четвертых, в изменении тактики террористических организаций различной идейно-политической направленности в сторону выбора в качестве объектов применения силы граждан, не относящихся к политическим противникам террористов (т.н. «слепой терроризм»; проводится в местах скопления людей - это вокзалы, рынки, зрелищные заведения, персонал различных учреждений и т.п.), а также объектов, представляющих повышенную опасность для окружающих (АЭС, воздушные суда и т.п.).

Не следует забывать и об интенсивно наступающих глобальных демографических диспропорциях, когда прирост населения богатых стран за счет собственных ресурсов фактически прекратился и приобретает отрицательную динамику с одновременным и быстрым старением населения, а темпы прироста населения (в том числе мусульманского) в беднейших и перенаселенных странах Азии, Африки, Латинской Америки не только не снижаются, а даже растут.

Европейские, североамериканские и российские народы уже сейчас не могут сдержать массовый наплыв мигрантов из перенаселенного и беднейшего юга. Более того, согласно серьезным исследованиям стратегия «догоняющего» развития имеет свои объективные пределы. Даже для России она практически нереализуема. Безвыходное положение населения отсталых стран - серьезная социальная база для радикализма и терроризма.

Авторы изданной по заказу Пентагона книги «Терроризм 2000: будущее лицо террориста» М. Сетрон и О. Дэвис считают, что «завтрашние террористы будут вдохновляться не политической идеологией, а яростной этнической и религиозной ненавистью… Ядерное, биологическое и химическое оружие окажется идеальным для их целей…» [180].

Повышение общественной опасности терроризма для внешней и внутренней безопасности стран СНГ, в том числе и для Российской Федерации, как и для многих стран мира, вполне очевидно. Ибо терроризм - оружие универсальное, берется на вооружение любыми радикалами. Это находит подтверждение в нарастании количества политически мотивированных преступлений в последние годы, в увеличении числа жертв терроризма, в распространении пропаганды насилия как якобы допустимого способа ведения политической борьбы.

Другая важная тенденция современного терроризма - увеличение его социальной базы, вовлечение в политическую экстремистскую деятельность значительной части населения, что сопровождается возникновением дополнительных трудностей для пресечения правоохранительными органами террористических акций, деятельности их исполнителей и организаторов.

Рассматриваемая тенденция порождена рядом социальных условий современного мира. К ним в первую очередь относятся следующие:

- обострение в целом ряде стран мира регионального сепаратизма, возникновение в некоторых существующих государствах очагов вооруженной борьбы за пересмотр внутренних границ;

- рост участия различных слоев населения, в том числе не обладающих высокой политической культурой, в социально-политической борьбе;

- обострение межнациональных противоречий и вовлечение в них значительных масс населения;

- распространение межконфессиональных противоречий, формирование на этой основе устойчивых очагов политических конфликтов с участием широких слоев населения.

По мнению австралийского эксперта по международному терроризму Г. Уордло, высказанного в начале девяностых годов прошлого столетия, «Восточная Европа уже столкнулась с волной актов политического насилия. В частности, многие террористические акции местных националистических групп были совершены в ходе межэтнических конфликтов и гражданских войн в бывших республиках Советского Союза и Югославии. Ряд террористических актов был связан с захватом самолетов. Власти стран Восточной Европы обеспокоены также наличием на их территориях членов известных международных террористических организаций; выходом на «рынок труда» бывших сотрудников спецслужб стран Восточной Европы, специализировавшихся в свое время в подготовке кадров для организации национального освобождения; наводнением международного «черного» рынка современными видами вооружений; ростом числа беженцев и эмигрантов, что приводит к трениям с местным населением, перерастающим в акты насилия» [2].

Одной из основных тенденций терроризма является, на наш взгляд, приобретение им значения долговременного фактора современной политической жизни. Терроризм за последние годы приобрел социальную устойчивость, несмотря на активные усилия, предпринимающиеся как в рамках отдельных стран, так и на уровне мирового сообщества по его локализации и искоренению.

Современная борьба с терроризмом (после длительных процессов реорганизации в большинстве стран мира соответствующих служб, призванных заниматься проблемами анти- и контртерроризма) при нынешней ее организации в силу целого ряда причин имеет серьезные шансы на успех. Она ограничивается в основном правовыми и силовыми мерами предупредительного и репрессивного характера и направлена преимущественно против существующих террористических организаций и других субъектов террористической деятельности. Эта борьба в целом еще только приобретает комплексный характер и пока в полной мере не сориентирована на воздействие на социальные условия, порождающие терроризм или серьезно ему способствующие. В одной из работ американского обществоведа Д. Лонга, сотрудника Госдепартамента США, отмечается: «Несмотря на большой общественный интерес, все еще отсутствует согласие в понимании того, что представляет собой терроризм... Никто из ученых до сих пор не преуспел в создании общей теории терроризма» [3].

Среди тенденций современного терроризма заметное место принадлежит блокированию террористических организаций на международном уровне. Речь в первую очередь идет об установлении и осуществлении сотрудничества между структурами близкими или одинаковыми по своей идейно-политической позиции. В частности, В.В. Витюк отмечает, что изменяется соотношение между терроризмом социальным, доминирующим в странах «империалистической метрополии», и терроризмом националистическим, преобладающим в регионах «третьего мира». Между ними возникает прочная идеологическая и политическая смычка, основанная на общей ненависти к «мировому империализму» и приверженности догматическому лозунгу «всемирной пролетарской революции», движителями которой провозглашаются «угнетенные» и «пролетарские народы». Поэтому в идеологический арсенал чисто националистических террористических группировок входят коммунистические клише, а сугубо интеллигентские (вернее, люмпен-интеллигентские) экстремистские группировки в странах капиталистической метрополии считают себя отрядами «мировой Красной Армии» и видят свой вклад в том, чтобы наносить удары по империалистическому центру, тем самым создавая благоприятные условия для развертывания массовой борьбы на периферии [4]. терроризм политический международный

В силу этого современному терроризму присущ международный характер. Террористы различных национальных организаций поддерживают систематические контакты, оказывают друг другу разного рода услуги: обмениваются опытом, предоставляют необходимую информацию, оружие, убежища, вместе тренируются, а иногда и осуществляют операции интернациональными, смешанными бригадами, в задачу которых нередко входит причинение ущерба рассматриваемому как враждебное иностранному государству. Одной из организационных форм блокирования является создание более или менее стабильных объединений или единых организаций. Например, на базе блокирования шести групп и организаций суннитских исламских фундаменталистов (Хезболлах, отряды Исламского джихада, батальоны Аль-Акса и др.) была создана конфедерация «Палестинский исламский Джихад», которая заняла заметное место среди палестинских организаций, борющихся за создание палестинского государства с использованием методов терроризма. Характерно, что в ряде случаев за их спиной стоят заинтересованные в этом государства, манипулирующие ими через свои спецслужбы.

Тенденция к блокированию террористических организаций отражает их стремление к повышению эффективности своей деятельности. Она в значительной степени обусловлена взаимодействием тех политических сил, которые нередко стоят за теми или иными террористическими организациями, а также общностью или близостью политических целей самих этих организаций. Вместе с тем блокирование указанных структур определяется также сложностью политической, социальной, финансовой и оперативной обстановки, в которой они действуют, и недостаточностью собственных сил для решения выдвигаемых ими задач.

Характеризуя тенденции современного терроризма, нельзя не отметить тенденцию активной трансформации внутригосударственного терроризма в международный. То есть переход значительного количества террористических формирований, действовавших на территории отдельного государства, в категорию транснациональных. В качестве главной предпосылки сего выступает единая идейно-политическая платформа субъектов терроризма, общность задач, связываемых ими с внутренним и международным терроризмом. Кроме того, это очень часто обусловлено единством субъекта, участвующего в террористической деятельности обоих видов.

Чаще всего террористическая деятельность в виде международного терроризма осуществляется как своего рода продолжение внутреннего терроризма. В таких случаях борьба определенных политических сил (организаций) против того или иного внутреннего (в рамках данной страны) политического противника (например, против стоящих у власти в стране политических сил и правительства или, наоборот, против оппозиционных им партий и организаций) может переноситься за границу (к примеру, против представительств и интересов своего государства либо против оппозиционной политической эмиграции из данной страны). Примером осуществления международного терроризма, как продолжения внутреннего терроризма, являются преследования турецкой крайне правой террористической организацией «Серые волки» демократической части эмиграции из Турции в ряде европейских государств.

Что касается России, а также государств - бывших республик Советского Союза, то современная политическая обстановка свидетельствует о возникновении в ряде регионов определенных предпосылок для развития некоторых сторон рассматриваемой тенденции. Так, в условиях политического противостояния, происходящего до настоящего времени в отдельных из государств - бывших республик СССР, можно прогнозировать совершение или расширение при определенных условиях террористических акций со стороны внутренних оппозиционных экстремистских организаций в отношении российских граждан и учреждений, как на территории самих этих государств, так и за ее пределами.

Исключительную опасность представляет набирающая силу тенденция все продолжающейся и усиливающейся интеграции терроризма и организованной преступности, как на международном, так и на внутригосударственном уровнях. Организованные преступные группы, организации, сообщества национального и транснационального характера прибегают к практике терроризма либо услугам террористических формирований для устрашения и оказания воздействия на представителей власти и срыва их политических мероприятий, для поддержки угодных ей политических сил, протаскивания в органы власти собственных представителей или, наоборот, для устранения определенных политических сил из властных структур для оказания воздействия на общественное мнение, на поведение избирателей посредством организации кампаний запугивания сторонников нежелательных общественных деятелей и политических организаций, а также дестабилизации ситуации в том или ином регионе и создания обстановки, благоприятствующей совершению преступлений и уклонению от ответственности за них. Отдельные транснациональные преступные организации, например, итальянская мафия или колумбийские картели, использовали тактику террористических актов, направленных против государства и его представителей, пытаясь помешать расследованиям, воспрепятствовать введению или продолжению энергичной политики правительства в борьбе с ними, ликвидировать активных сотрудников правоохранительных органов, принудить судей к вынесению более мягких приговоров, а также создать обстановку, которая была бы более благоприятной для преступной деятельности.

Здесь бы хотелось сразу отметить, что криминальный (иное название - уголовный) террористический акт, как и любой другой, может быть совершен одиночками и группами лиц. Одиночный терроризм ныне явление относительно редкое, и он не представляет особой общественной национальной или транснациональной опасности. Главными субъектами уголовного терроризма являются организованные преступные группы, преступные сообщества и преступные организации национального или транснационального характера.

От транснациональной преступности и транснациональных преступных организаций в первую очередь исходит скрытая повсеместная и многоплановая угроза. Специалистами-криминологами Соединенных Штатов Америки в одном из документов конца двадцатого века было отмечено: «Организованная преступность, нередко прибегающая к стратегии терроризма, создает прямую угрозу национальной и международной безопасности и стабильности, представляет собой фронтальную атаку на политические и законодательные власти, создает угрозу самой государственности, используя тактику террора. Она нарушает нормальное функционирование социальных и экономических институтов и компрометирует их, что приводит к утрате доверия к демократическим процессам. Она подрывает процесс развития и сводит на нет достигнутые успехи. Она ставит в положение жертвы население целых стран и эксплуатирует человеческую уязвимость, извлекая при этом доходы. Она охватывает, опутывает и даже закабаляет целые слои общества, особенно женщин и детей, и вовлекает их в различные и взаимосвязанные преступные предприятия, в частности в проституцию» [5].

Транснациональные группировки криминального терроризма по своей природе склонны к нарушению национальных границ. Хотя ясно, что в век высоких технологий и глобальных торговых и финансовых систем национальные границы стали более прозрачными, чем когда-либо, государства по-прежнему пытаются регулировать проходящие через их границы потоки. Это регулирование есть основополагающий атрибут суверенитета. Но оно неприемлемо для транснациональных преступных организаций, они бросают прямой вызов государственному суверенитету и безопасности. Такие организации стремятся сделать национальные границы совсем прозрачными, чтобы проникать на территории, находящиеся под контролем других государств. Государства сохраняют суверенитет формально, однако если они не контролируют ввоз оружия, людей и наркотиков на всей территории, то суверенитет утрачивает многое из реального - в отличие от символического значения. Суверенитет сохраняет свою действенность как основа функционирования международного сообщества, однако он уже не отражает реальное положение вещей в области контроля над территориальным наполнением государства.

Следует отметить, что организованная преступность порождает два вида насилия: террористическое насилие, к которому она прибегает для защиты своей территории и доходов, и террористическое насилие против населения и имущества, к которому прибегают отдельные лица в целях получения средств для оплаты незаконных товаров и услуг. В дополнение к этому в контексте незаконного оборота наркотиков отметим насилие, совершаемое отдельными лицами, находящимися под воздействием психотропных веществ. Подсчитано, что среднестатистический потребитель героина совершает 200 преступлений в год с целью получения средств для удовлетворения своего пристрастия. Таким образом, транснациональная преступность становится источником глобально-локального симбиоза насильственной преступности. Как и в случае насилия, обусловленного оборотом наркотиков, отдельные граждане часто становятся жертвами террористического насилия со стороны преступных организаций. Некоторые из них, например, те, которые занимаются торговлей людьми, особенно женщинами и детьми, рассматривают людей в качестве живого товара и, по сути, не признают за ними никаких прав человека.

В последние годы активно происходит сращивание криминального терроризма с политическим, национальным и религиозным. Как правило, руководители всех современных террористических группировок помимо национальных, религиозных, территориальных, политических имеют своей целью получение материальных выгод или обеспечение доступа к власти для получения возможности перераспределения материальных и государственных ценностей. Исследователи всего мира отмечают практику широкого участия террористических организаций в различных видах незаконного бизнеса и сотрудничества с преступными сообществами. У. Лакер однажды заметил, что в 70-е годы терроризм становится участником крупного бизнеса, а в некоторых регионах приобретает все черты транснациональных корпораций [6]. Следует напомнить, что сказано это было тридцать лет назад. А за этот срок много произошло изменений, и, к сожалению, не в лучшую сторону.

Преступные организации, активно исповедующие методы криминального терроризма, уже в силу самой своей природы подрывают гражданское общество, прибегая к терроризму, обостряют напряженность во внутренней политике и угрожают нормальному функционированию государственного управления и правопорядка. Их деятельность особенно эффективна, если правительство уже ослаблено или является нестабильным, причем преступные организации еще более расшатывают обстановку. По мере того, как они «осознают масштабы своего влияния и свою силу в условиях слабости государственного управления или половинчатых усилий по борьбе с ними, переход таких групп от усилий, направленных только на нейтрализацию правительственных правоохранительных мер, к усилиям, направленным на то, чтобы самим занять место правительства, уже не кажется слишком фантастичным» [7].

Преступные организации не всегда вступают в прямую конфронтацию с государством. Альтернативный путь состоит в проникновении в органы государственной власти, их коррумпирование с целью нейтрализации правоохранительных мер. Общая цель в том, чтобы правительство заняло попустительские позиции и не принимало серьезных мер в отношении такой организации для пресечения ее деятельности. Один из путей ее достижения состоит в заключении молчаливого соглашения ограничить насилие, пока правительство не вмешивается в экономические предприятия данной группировки. Другим путем является коррумпирование должностных лиц, имеющих полномочия или власть для принятия мер в отношении преступной организации, с тем чтобы они оставались в бездействии, получая за это вознаграждение от нее.

Наихудшим является положение, при котором правительственные чиновники и преступная организация вступают в сговор. Роль правительства здесь практически сводится к укрывательству преступной организации. Таким образом, отдельные чиновники оказываются на содержании местных мафиозных группировок, а мафиозные структуры стремятся занять лидирующие позиции во властных структурах. По данным Всемирного банка, ежегодно на подкуп чиновников и политиков в мире тратится порядка 80 млрд долларов [8].

Организованная преступность, стремясь к желаемым политическим результатам, используется некоторыми далекими от политической чистоты партиями, которые получают от организованных преступников серьезную финансовую поддержку, расплачиваясь за это лоббированием интересов преступных формирований, включением в свои списки представителей от организованной преступности, оказанием иной политической помощи уголовному миру. Так, на выборах в Государственную думу в 1999 году, например, по партийным спискам баллотировалось 86 кандидатов из числа ранее судимых или находящихся под следствием. И они не были одиночками, за ними стояли соответствующие организации. В условиях России этому способствует несовершенное законодательство о партиях и выборах. Процесс его существенной переработки начался, но он протекает противоречиво в борьбе мнений различных политических образований как в самой Думе, так и за ее пределами. При обсуждении проекта закона о партиях очень остро стоял вопрос о нерегистрируемом финансировании партий частными лицами. Аналогичная практика существует и в некоторых других странах. Вспомним хотя бы дело о тайном финансировании партии Гельмута Коля [9].

Организованные преступные сообщества представляют собой серьезную угрозу существованию финансовых и коммерческих учреждений на национальном и международном уровнях. Они внедряются в учреждения, занимающиеся законной деятельностью, запугивают их владельцев актами терроризма, извращают цели их функционирования до такой степени, что они уже не могут служить ни интересам общества, ни интересам акционеров. Ослабление управления такими учреждениями могут привести к злоупотреблению общественными средствами. Процесс внедрения в законные учреждения является стержневым в усилиях транснациональных преступных организаций по завязыванию связей как с деловыми кругами легального бизнеса, так и с политической верхушкой. Если подобный процесс удается, то усилия правительств и правоохранительных органов по борьбе с названными организациями значительно затрудняются. Здесь уместна аналогия с вирусом, разрушающим иммунную систему организма. Разложение финансовых учреждений представляет собой опасность и потому, что может подорвать доверие к ним общества и вызвать серьезные долгосрочные последствия в том, что касается мандата всеобщего доверия к экономике. На международном уровне отмываемые деньги еще более подрывают способность правительств контролировать и регулировать глобальную финансовую систему и управлять ею. Одновременно существует опасность того, что принятые меры приведут к обратным результатам. Так, в ответ на вызов транснациональных преступных организаций могут быть приняты меры, способные затруднить законную финансовую деятельность. Подтверждением этому могут служить данные Дальневосточного государственного университета, проводившего исследования о тенденциях и перспективах борьбы с организованной преступностью и опиравшегося в своих исследованиях на данные МВД России. Согласно им к концу 90-х годов организованная преступность контролировала не менее 40% частных предприятий, до 60% - государственных и около 80% - коммерческих банков страны [10].

В последнее время в политическом лексиконе появился термин «теневое управление», который характеризует закрытость государственных структур от общественности с целью скрыть связи с преступным миром. Это активно использовали чеченские сепаратисты. К. Ипполитов и С. Гончаров приводят в качестве примера выступление С. Радуева перед выпуском боевиков в 1997 г., где он рекомендовал боевикам: занимать лидирующие позиции в мафиозных структурах России повсеместно, особенно имеющих явно выраженный этнический характер - дагестанских, корейских, вьетнамских, цыганских. Через эти структуры чеченские боевики получают возможность действовать в России. Это способ реализации политики устрашения чужими руками, способ увода от ответственности экстремистских группировок. Он ведет к росту социальной напряженности, приобретая явно политический оттенок. Более того, преступные группировки присваивают любыми путями (как легитимными, так и нелегитимными) различные объекты - торговые, производственные, транспортные и т. п. [11].

Ярким дополнением к материалу, изложенному выше, является и следующий факт. В 2001 году начальник Управления ФСБ РФ по Смоленской области генерал-майор В.Н. Маслов рассказывал: «Большинство проживающих в области представителей некоренных национальностей традиционно поддерживают между собой тесные контакты. Буквально на глазах формируются их общины, они регистрируются в органах юстиции, становятся с каждым днем все многочисленнее и устойчивее. В первую очередь это относится к азербайджанской диаспоре, которая еще в 1997 году зарегистрировала мусульманское религиозное общество «Хиджас», представляющее интересы Духовного управления мусульман европейской части России. С 1999 года официально функционирует Смоленское азербайджанское объединение, в котором, по заявлению его лидера, около 500 членов, а в этом году подобное общество создано в Вязьме. В конце 2000 года в Смоленске зарегистрирован Центр татарской культуры. Конечно, большинство из этих национальных организаций находятся в зачаточном состоянии, испытывают серьезные финансовые проблемы. Но если вспомнить, что еще пять лет назад мы вообще не имели понятия о подобном всплеске национального самосознания среди некоренных жителей области, то тенденция вырисовывается совершенно очевидная. Я хочу, чтобы меня правильно поняли: появление таких организаций вполне законно, это нормальный процесс. Но с позиции контрразведывательной работы надо реально осознавать и то, что в любой момент эти организации могут стать базой для тех экстремистски настроенных лиц, которые могут сюда приехать и на их базе обосноваться и вынашивать планы совершения тех или иных терактов». Причем нужно знать психологию начальника ФСБ. Если уж он решил публично выразить опасения насчет «баз террористов», то, скорее всего, ситуация накалилась до крайней степени [12].

Очень важно осознать и следующую криминологически важную историческую причину. Глобальный терроризм особо интенсивно стал развиваться в послевоенное время в связи с противостоянием двух мировых систем - социализма и капитализма. Эти две идеологические системы, беспощадно борясь между собой, взрастили армады террористов, направленных друг против друга. Ныне стало известно, что правительства противоборствующих сторон нередко ставили перед собой террористические задачи уничтожения неугодных лидеров тех или иных стран. Это способствовало разрастанию государственной поддержки терроризма другими странами (Афганистан, Ирак, Иран, Ливия, Пакистан и т.д.). Известно, что Усама бен Ладен имел связи с американскими спецслужбами в Пакистане и Афганистане и участвовал в организации борьбы моджахедов с советскими войсками. Именно в этот период была создана там «Аль-Каида», острие которой было направлено против СССР, а ныне - на США.

Снижение идеологического противостояния в мире оставило идеологические террористические организации без соответствующей поддержки и средств существования. Профессиональные террористы стали искать других покровителей. И находят их в транснациональной организованной преступности.

Таким образом, в условиях снижения поддержки терроризма некоторыми странами, террористические организации вынуждены сами заниматься прибыльным бизнесом (торговлей наркотиками, оружием, взрывчатыми и сильнодействующими веществами, «живым товаром»), и их сотрудничество с хорошо организованными и законспирированными преступными сообществами, коррупционно связанными с властями, выгодны террористическим формированиям. В ходе решения этих задач террористические организации сотрудничают со структурами организованной преступности как на временной, так и на относительно длительной основе. По мнению Г. Уордло, слияние терроризма с уголовной преступной деятельностью наиболее ярко проявляется в области незаконного производства и торговли наркотиками [13]. Торговцы наркотиками в Перу, например, не имели иного выбора, кроме как установить отношения с террористической организацией «Сендеро луминосо» («Сияющий путь»). Дело в том, что члены этой организации обеспечили защиту тех, кто выращивает коку, и торговцев наркотиками в обмен на часть доходов, получаемых от торговли наркотиками. Взимаемые средства позволили организации «Сияющий путь» финансировать ее кампанию по свержению правительства. Фактически эта связь представляет собой «деловые взаимоотношения, в которых каждая сторона использует другую для достижения своих собственных целей». Кроме того, наркоденьги являются гарантированным источником доходов, который в перспективе может представлять более высокую степень надежности, чем зависимость от спонсоров, имеющих непостоянные интересы [14].

В целом за последние годы все большее число террористических и экстремистских группировок различной ориентации (ультраправые, ультралевые, националистические, сепаратистские и др.) прибегают для финансирования своей деятельности к участию в наркобизнесе.

Формы этого участия могут быть различными: выращивание наркосодержащих растений, производство и (или) контрабанда наркотиков, охрана плантаций с наркотическими культурами, выполнение поручений наркодельцов по устранению конкурентов или лиц, заподозренных в сотрудничестве с правоохранительными органами.

Активно занимаются наркобизнесом сепаратистские движения в районе «Золотого треугольника», в частности организация «Члены рода Мео» (Мео Tribesmen) во главе с «генералом» Ванг Пао, оперирующая на севере Лаоса. В Мьянме (Бирма) длительное время действовали отряды так называемой «Бирманской коммунистической партии», к началу 90-х годов расколовшейся на отдельные группировки по национальному признаку. Крупнейшую из них возглавлял Кун Са (настоящее имя Чан Чифу). По некоторым данным, он контролировал до 80% производства опиума в «Золотом треугольнике» [15].

Ультралевые экстремистские группировки на Филиппинах обеспечивают финансовые поступления за счет выращивания марихуаны и сбыта ее наркокартелям.

Торговлю наркотиками ведут поддерживаемые Пакистаном сепаратисты в индийских штатах Пенджаб, Джамму и Кашмир. Таким образом они частично покрывают расходы на покупку оружия и снаряжения. По сообщениям индийской прессы, потребление наркотиков распространено среди самих пенджабских и кашмирских боевиков. Многие террористы, совершившие тяжкие преступления в этих штатах, находились в состоянии наркотического опьянения.

Гражданская война в Афганистане привела к резкому подъему производства наркотиков в этой стране и соседнем Пакистане. По оценкам английских экспертов, производство опиума в Афганистане возросло с 250 тонн в 1977 г. до 600-800 тонн в 1989 году. В выращивание и переработку опийного мака активно включились различные повстанческие формирования Исламской партии Афганистана (ИПА) - г-ну Хекматиару принадлежит крупнейшая в мире «фабрика» по производству героина, сооруженная при техническом и финансовом содействии американской наркомафии [16].

Получаемые от торговли наркотиками средства лидеры повстанцев использовали как для приобретения вооружения и снаряжения, так и для личного обогащения. Как считают специалисты, доходы афгано-пакистанской наркомафии в середине 90-х годов прошлого столетия достигал 10 млрд долл. в год. Соперничество между различными группировками моджахедов объясняется не только разницей в политических взглядах, но и борьбой за господствующее положение в производстве и продаже наркотиков. По мнению индийских дипломатов, контроль над афганским многомиллиардным наркобизнесом является ключевым фактором в борьбе за власть между моджахедами в Кабуле.

Наркобизнесом занимаются и исламские фундаменталистские группировки в Ливане, включая известную террористическую организацию «Хезболлах». Плантации индийской конопли (около 250 кв. км) и опийного мака (до 20 кв. км) сосредоточены в основном в долине Бека, за контроль над которой ведут борьбу враждующие ливанские формирования.

Весьма тесные связи между террористическими группировками и наркобизнесом существует в странах Латинской Америки. Посевы опийного мака, как и плантации коки, в Колумбии усиленно охраняются отрядами «Революционных вооруженных сил Колумбии» (РВСК) и «Национальной освободительной армии» (НОА). Эти организации господствуют во многих местностях Колумбии, что делает практически невозможным уничтожение урожая наркотиков на контролируемых ими территориях. Правоохранительные органы европейских стран располагают сведениями о связях с наркобизнесом членов таких террористических организаций, как турецкие «Серые волки», «Страна басков и свобода» (ЭТА), итальянские «Красные бригады».

Еще одно из противоправных направлений, которое получило широкое распространение среди бандитских формирований организованной преступности и, соответственно, криминального терроризма, - это торговля «живым товаром». На XX конгрессе ООН, посвященном проблемам преступности и проходившем в апреле 2000 г., отмечалось, что торговля людьми - самый быстроразвивающийся рынок в мире. Это второй после наркотиков по прибыльности бизнес. Ежегодно от 4 до 5 млн человек перевозятся нелегальным путем, что дает преступникам доход около 7 млрд долларов.

Для России проблема торговли людьми с каждым днем приобретает все более острый характер, особенно на Дальнем Востоке. Так, сегодня в Китае, по некоторым данным, находится от 5 до 10 тысяч российских граждан, используемых в качестве «живого товара». Согласно отдельным аналитическим отчетам, только в одном Таиланде насчитывается более 5 тысяч проституток российского происхождения. Первоначально они были завербованы на работу на Дальнем Востоке России, а затем переправлены в другие страны. Русские женщины пользуются большим спросом у азиатских бизнесменов из Японии, Китая, Таиланда [17].

Эксперты ООН отмечают, что еще одним фактором, способствующим их слиянию, являются технологические интересы. Хищение ядерных материалов и возможность их использования с целью крупномасштабного вымогательства и шантажа наводит на мысль о том, что грань между такими преступлениями, как вымогательство и политический терроризм, все больше и больше стирается. Возможен вариант, когда транснациональные преступные организации похищают ядерные материалы и продают их террористическим организациям. По другому варианту, похитители плутония сами воспользуются им для шантажа правительства [18].

Современные террористические группы и объединения, используя в своей деятельности криминальное начало, повышают опасность терроризма, усиливают его потенциал по применению насилия для решения политических задач. Слияние терроризма и организованной преступности ведет к значительному расширению финансовых, материальных и оперативных возможностей терроризма, усилению его инфраструктуры. Кроме того, криминальный терроризм характеризуется еще и тем, что он плотно сращивается со всеми видами терроризма, используя в своей преступной деятельности практически все существующие формы насилия, расширяя тем самым не только сферу своей деятельности, но и значительно увеличивая наносимый ущерб жизненно важным интересам личности, общества, государства и мирового сообщества в целом.

Учитывая капиталы, находящиеся в распоряжении организованной преступности, приобретение огромного экономического богатства и влияния и распоряжение ими, преемственность и жизнеспособность структур и операций, постоянное вовлечение новых людей в преступную деятельность и пополнение рядов преступных организаций, а также беззастенчивые методы ведения своей деятельности позволяют организованным преступным формированиям противостоять правоохранительным органам и специальным службам, системам правосудия и уголовного преследования. Исходя из этого, очень важно, чтобы правительства всех стран мира приняли соответствующее решение на применение более жестких мер борьбы против организованных преступных организаций и установили всеобъемлющее и эффективное сотрудничество. При этом, памятуя о том, что дальнейшее смыкание терроризма и организованной преступности ведет к значительному расширению финансовых, материальных и оперативных возможностей терроризма, усилению его инфраструктуры.

Но вместе с тем, как ни прискорбно, до настоящего времени особым террогенным условием является низкая эффективность борьбы с терроризмом, и в первую очередь с криминальным (уголовным). Общеизвестно, что преступная деятельность эффективна: минимум усилий и максимум выгоды (если не учитывать «лотерейной» уголовной ответственности). Терроризм веками использовался в качестве особо эффективного оружия в борьбе с политическими и иными противниками и конкурентами. При ограниченных силах и средствах он позволяет достигнуть значимых политических, идеологических или экономических целей. А возможность ответственности за его совершение почти нулевая. Более того, для террористов-смертников никакое наказание не страшно. А организаторы террора практически недосягаемы для правосудия. Раскрываемость терроризма является крайне низкой. Она находится в пределах 5-10-20 процентов от числа зарегистрированных террористических актов. Тогда как 80-90% реальных террористических действий достигает своей цели. Таким образом, эффективность террористов в 6-8 раз выше антитеррористической деятельности. И еще один факт. Общеизвестно, что терроризм и в России, и в мире ныне стал главным образом организованным. И это повышает его результативность. А доказывать организованный терроризм еще труднее. Например, в 2001 г. в России расследовалось 402 случая терроризма. Завершено расследованием 44 случая, или 10,9%. Из них установлено всего лишь 11 случаев (около 3%), которые были совершены организованными преступными формированиями. В 2002 г. рассматривалось 518 случаев терроризма. Завершено расследованием 86 случаев, или 16,6%, из них установлено лишь 22 случая (4,2%) совершенных преступными организациями. Хотя реально долю организованного терроризма можно оценить в пределах 70-80%. Но поскольку 9 из 10 террористических действий остались нераскрытыми, их организованный характер является недоказанным. И это становится одной из серьезных криминогенных предпосылок [19].

Изучение состояния и тенденций современного терроризма показывает, что он превратился в высокой степени опасный и долговременный фактор развития современного общества, оказывающий на его развитие серьезное дестабилизирующее воздействие. Эволюция целей, средств и методов терроризма превратила его в серьезную угрозу для жизненно важных интересов общества, государства и личности в большинстве стран мира.

Эффективность анти- и контртеррористической борьбы с терроризмом всегда будет зависеть от адекватности той системы мер, которую создает мировое сообщество, каждое государство для защиты от этой угрозы. Действенность такой системы мер в решающей степени зависит от объективности и своевременности выявления изменений, которые происходят в содержании, организации и тактике терроризма, от глубины анализа этих изменений и прогнозирования их дальнейшего развития.

Размещено на Allbest.ru