Размещено на http://www.allbest.ru/

24 Издательство «Грамота» www.gramota.net

УДК 94(470+571):332.135

Кафедра всеобщей истории и мирового политического процесса Мордовский государственный университет им. Н.П. Огарева

ЭВОЛЮЦИЯ ИНТЕГРАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ И ИХ ВЛИЯНИЕ НА ЦЕНТРАЛЬНО-ПЕРИФЕРИЙНУЮ КОНФИГУРАЦИЮ РЕГИОНА

Ольга Владимировна Бахлова

Статья выполнена при финансовой поддержке Министерства образования и науки РФ в рамках

ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы (проект 14.740.11.0239).

В процессах, характеризующих создание и эволюцию Содружества Независимых Государств (СНГ) и субрегиональных объединений на пространстве бывшего Советского Союза, проявляется весьма значительный пространственно-территориальный компонент. Он имеет отношение как к геополитическому статусу и роли региона в современных условиях, так и к внутренней ситуации в постсоветских государствах. Под воздействием комплекса факторов эндогенного и экзогенного происхождения их пространственная композиция, ее символическое наполнение и структура претерпели существенные изменения. Можно говорить о внешнем и внутреннем измерениях, в которых они нашли свое выражение. Прежде всего, обратим внимание на трансформацию конфигурации региона Содружества в контексте диверсификации здесь интеграционных форматов. Полюсами притяжения для постсоветских государств выступают Европейский Союз (ЕС), Организация экономического сотрудничества (ОЭС), Содружество Независимых Государств, субрегиональные объединения (Евразийское Экономическое Сообщество - ЕврАзЭС, Организация Договора о коллективной безопасности - ОДКБ и др.). Геополитическая целостность постсоветского пространства и даже пространства СНГ весьма сомнительна. Фактически оно включает фрагменты «Большой Европы», «тюркского общего рынка», «Большой Восточной Азии», усеченной сферы влияния России. Однако зачастую связующим звеном региональной и особенно - субрегиональных систем и стержнем «положительной» или «негативной» идентификации для участия постсоветских государств в тех или иных союзах выступает именно Россия, опирающаяся на свою историческую и геополитическую роль, экономический потенциал, социокультурные и цивилизационные параметры.

Как пояснялось еще в «Основных положениях Концепции внешней политики Российской Федерации» 1993 г., Россия в отношении новых независимых государств будет придерживаться принципиально новой стратегии межгосударственных отношений, основанной «на принципах равноправия и взаимной выгоды». Теоретически такая стратегия соответствует модели горизонтальной интеграции. Одновременно, в духе политики «нового мышления» позднего советского периода, подтверждался отказ от имперской политики, а именно, - от «элементов имперского высокомерия и эгоцентризма», присущих бывшему СССР [7, с. 20]. Таким образом, отвергалась иная модель - вертикальной интеграции, свойственная процессам (квази)интеграции с участием бывших метрополий и зависимых территорий, что можно было наблюдать, например, в Западной Африке в 1950-е гг. Однако переплетение объективных и субъективных обстоятельств на практике породило сочетание элементов обеих моделей, что, в свою очередь, обусловило сложность и неоднозначность складывающейся системы.

Показательно, что уже на Московском саммите стран СНГ в мае 1993 г. выделились сторонники, вопервых, концепции «ядра» - центрально-периферийной конструкции Содружества, базирующейся на соединении разнопорядковых интеграционных процессов (Казахстан); во-вторых, - «избирательного» подхода, предполагающего дистанцирование от военно-политической интеграции и многосторонних форматов (Украина, Туркменистан, Молдова) [6, с. 10-11].

В целом, на пространстве бывшего Советского Союза наблюдалось несколько волн дезинтеграции и интеграции / реинтеграции. Примерно до середины 1990-х годов сочетались доминанты одновременно логики распада и мягкой реинтеграции, на смену которым пришли вновь корреспондирующиеся центростремительные и центробежные процессы, но в иной форме. Новая фрагментация постсоветского пространства была обусловлена складыванием субрегиональных объединений и выделением «интеграционного ядра» в составе участников Сообщества / Союза / Союзного государства Беларуси и России, в расширенном формате - Таможенного союза (+ Казахстан, Кыргызстан + Таджикистан), с параллельным существованием Содружества Независимых Государств. С начала 2000-х годов наступила новая волна, характеризуемая переориентацией России на двусторонний и субрегиональный форматы и дифференцированный подход к межгосударственным отношениям, легализацией «ухода» стран Балтии в Европу как один их интеграционных центров, усилением интеграционной конкуренции между «пророссийскими» объединениями и ЕС. Одновременно уменьшилась альтернативность субрегиональных образований в рамках СНГ в силу тенденции к их слиянию. Более четко обозначилось «интеграционное ядро» СНГ, базирующееся на алгоритме «3 (Россия, Белоруссия, Казахстан») +».

Институциональная система Содружества и на современном этапе сохраняет межгосударственный характер. Изначально, как отмечает М. В. Стрежнева, институты СНГ в существенной степени были скопированы с институционального устройства ЕС [2, с. 239-243]. Сейчас заметно, что своей структурной сложностью и громоздкостью, приверженностью принципу консенсуса в принятии решений и отсутствием заметных практических результатов, СНГ больше напоминает Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Также, на наш взгляд, очевидна схожесть процесса реформирования СНГ и Организации Объединенных Наций (ООН): с одной стороны, выражается убежденность в том, что реформа действительно «назрела», с другой - представители государств-участников ограничиваются формальными решениями в организационной сфере.

Неслучайно в Концепции дальнейшего развития СНГ, принятой на Душанбинском саммите в октябре 2007 г., говорится о необходимости замены постоянного реформирования органов СНГ адаптацией их структур, форм и методов работы к новым задачам Содружества. Судя по документу и происходящим событиям, Содружество наделяется прежде всего координирующими функциями, характерными для международных организаций общей компетенции. Так, согласно Концепции, СНГ представляет собой «важный механизм проведения межгосударственных консультаций и переговоров в целях согласования и реализации в рамках Содружества направлений многостороннего сотрудничества». Несмотря на солидный объем запланированных интеграционных мероприятий, в специальных областях взаимодействия стран СНГ в обозримой перспективе наибольшие ожидания будут связаны с субрегиональными форматами. В Концепции отмечается, что «государства-участники СНГ будут стремиться к увеличению количества проектов и программ, в реализации которых заинтересованы все государства Содружества и которые призваны служить обеспечению их суверенитета и национальных интересов. Наряду с этим в Содружестве реализуются разноуровневые и разноформатные модели взаимодействия, учитывающие специфику национальных интересов и внешнеполитического курса государств-участников СНГ…», а «ограниченное участие отдельных государствучастников СНГ в деятельности его органов и принимаемых документах, обусловленное особенностями национальных интересов, воспринимается в Содружестве с пониманием и уважением» [5]. Показательна отрицательная динамика участия стран СНГ в многосторонних соглашениях [10; 11].

Итак, в Содружестве сохраняется определенная переходность, но это не переход в новое качество (конфедерацию или интеграционное объединение), а, скорее, завершение перехода после распада СССР к новой системе межгосударственных отношений в регионе. В этой системе значительную роль играют межэлитные коммуникации, субъектами которых на фоне внедрения «рыночного» подхода все больше выступают бизнес-структуры.

Политические реалии национального и межгосударственного уровня (среди них - «демократические революции», геополитическая конкуренция и пр.) значительно повышают неустойчивость системы. В таких условиях практически невозможно выработать идеологию объединения, базирующуюся на фундаментальной, разделяемой всеми объединительной идее, хотя и была сформирована некая «псевдоидеология», опирающаяся на ее симулякр - идею «реинтеграции», которая на практике обернулась квазиинтеграцией.

Разумеется, СНГ как союз большинства постсоветских республик сохраняет определенную привлекательность и даже необходимость, диктуемую современными геополитическими и геоэкономическими реалиями (противодействие международному терроризму и другим опасным видам транснациональной преступности, поддержание стабильности на постсоветском пространстве, адекватное реагирование на вызовы глобализации и пр.). Однако в этом глобальном экзистенциальном смысле оно может, как представляется, выполнять только координирующие функции и дополнять деятельность объединений и структур на мезо- (субрегиональном) уровне новой пространственной и коммуникативной системы. интеграционный территориальный периферийный содружество

В большинстве аспектов предполагаемые и реально сложившиеся субрегиональные модули являются перекрывающими друг друга, т.к. одни и те же государства СНГ одновременно входили или входят в разные объединения и соглашения. Это обстоятельство, а также усиление фрагментации пространства Содружества порождают разные оценки субрегиональных образований - от признания их допустимости и оправданности [4, с. 75] до определения их фактически катализатором распада СНГ, хотя в то же время указывается, что они «создают реальные предпосылки для поиска путей и методов укрепления национальной экономической безопасности» [3, с. 3].

Как своеобразную модель «интеграционного ядра» для пространства СНГ на протяжении длительного времени рассматривали Сообщество / Союз / Союзное государство Беларуси и России. По-прежнему можно считать, что потенциал федерализации «интеграционного ядра», если придерживаться позиций нового европейского федерализма, гипотетически образуют некоторые аксиологические параметры, среди которых - близость языков, культур, принадлежность большинства населения к единой церкви - РПЦ. Однако, как мы подчеркивали ранее, в социально-политическом измерении одной из наиболее существенных остается проблема «издержек» и «бремени» интеграции. Она сочетает недовольство и опасения политических элит (по поводу ограничения властных полномочий, усиления оппозиции и даже «демократической революции») и населения (в связи с возможными ускоренными рыночными преобразованиями - в Белоруссии, утраты стабильности - в России) [1, с. 144].

Отсутствие готовности интегрирующихся государств к ограничению своих суверенных прав и полномочий не позволяет сформироваться новому качеству российско-белорусского объединения - позитивному суверенитету, который можно рассматривать как его функционально-ролевой признак, способствующий достижению нового уровня интеграции и через механизм «перелива» и эффект «обобщения успехов» подключить к нему другие государства. Неразрешенной остается проблема симметричности интеграционной системы, что порождает тенденцию к распаду «ядра».

В более широком составе «интеграционное ядро» Содружества может включать государства ЕврАзЭС и ОДКБ. Однако и в Сообществе присутствуют проблемные политические вопросы - опасения «опеки» со стороны России и в целом проблема лидерства, связанная, помимо прочего, со статусной позицией «главного интегратора» Сообщества, а также разногласия внутри Таможенного союза - его «интеграционного ядра», особенно между РФ и Белоруссией. В то же время все более акцентированным становится стремление позиционировать Таможенный союз и в ближайшей перспективе - Единое экономическое пространство ЕврАзЭС - как базис для перехода на более высокую ступень интеграции с созданием наднационального Евразийского союза, могущего изменить «конфигурацию всего Евразийского пространства» [8].

Практически же полное совпадение состава ОДКБ с составом ЕврАзЭС (только Армения в ОДКБ является полноправным членом) способствует их взаимодополняемости и позволяет предполагать их слияние в одну интеграционную структуру. Действия по корректировке доктрины ОДКБ, созданию оперативного потенциала (КСБР, КСОР и пр.), установлению контактов с другими организациями и структурами - Шанхайской организацией сотрудничества (ШОС), Антитеррористическим центром (АТЦ) СНГ и др. - можно толковать как важный шаг по преодолению фрагментации политики ведущих акторов региона. Тем не менее, главное внимание ОДКБ сосредоточено на Центральноазиатском регионе. Реализация других региональных приоритетов - западного и южного - осуществляется скорее по линии двустороннего взаимодействия: Россия - Белоруссия и Россия - Армения. Таким образом, система коллективной безопасности в рамках ОДКБ включает несколько субрегиональных подсистем, а процесс формирования системы безопасности стран СНГ далек от завершения.

В формирующейся интеграционной системе ЕврАзЭС / ОДКБ количественно преобладает центральноазиатский компонент. На современном этапе Центральноазиатский регион сохраняет значительную гетерогенность в плоскости формирования региональной (в масштабах Содружества) и субрегиональной (в рамках Центральной Азии) интеграционных систем. В «интеграционное ядро» Содружества из стран региона фактически входит только Казахстан, пожалуй, сейчас наиболее предсказуемый интеграционный партнер России. Заметим, что его политика базируется на признании приоритетности экономического взаимодействия, но вместе с тем характеризуется восприимчивостью к идее углубления интеграции и внедрению наднациональных органов в различных интеграционных модулях, в первую очередь, - ЕврАзЭС. Узбекистан и Туркменистан, располагающие определенным потенциалом, склонны придерживаться «маятниковой модели» или же «равноудаленности» и в большей степени ориентированы на южное направление или внутрирегиональное (центральноазиатское) взаимодействие. Для них, учитывая наличие дополнительных возможностей маневра между РФ и другим лидером - КНР, более привлекательным интеграционным форматом может быть ШОС. Кыргызстан, напротив, после очередной «демократической революции» 2010 г. должен проявлять максимальную заинтересованность в сближении с Россией, но его внутренние проблемы вкупе с географическим положением выступают очевидным ограничителем активизации его участия в интеграционных структурах под эгидой РФ, равно как и гипотетического включения в «интеграционное ядро» СНГ.

Дополнительные элементы гетерогенности с точки зрения интеграционных перспектив региона и его целостности вносит Организация за демократию и экономическое развитие / ГУАМ. Создание ГУАМ / ГУУАМ отражало, по сути, развитие активно протекавшей тенденции к фрагментации СНГ «по интересам». В качестве главного объекта сотрудничества первоначально были намечены «неполитические» вопросы развития инфраструктуры, но эффект фрустрации побудил к переносу активности на другие сферы - политическую и военную. Фиксируется общее стремление участников продолжать продвижение по пути европейской интеграции и заинтересованность в дальнейшем развитии партнерских отношений с Соединенными Штатами Америки и другими странами и организациями [12].

С другой стороны, ГУАМ с определенной долей условности можно трактовать как своеобразную «карманную оппозицию», которая поддается управлению, или как противника, который хорошо всем известен и поэтому предсказуем. События Кавказского кризиса подтверждают конъюнктурность отношений членов блока с Россией, показывая, с одной стороны, отсутствие консолидированной позиции ГУАМ, с другой - бесплодность расчетов на его распад не только ввиду внешней поддержки, но и внутренней - в рамках Содружества. Частичная нормализация отношений РФ с Молдовой и сближение с Азербайджаном, наряду с неустойчивостью внутренней и внешней политики Украины и кризисом в отношениях с Грузией, увеличивает вариативность ситуации, не позволяя прийти к однозначным выводам, в том числе в вопросе о подключении к «интеграционному ядру» Содружества Украины. Интересы России на данном направлении сравнимы с детерминантами российско-белорусского взаимодействия. Это важное геополитическое положение Украины, нахождение военных и экономических объектов на ее территории (база Черноморского флота РФ, нефте- и газопроводы, значение которых может быть нивелировано введением в эксплуатацию Североевропейского газопровода), объем взаимного товарооборота. Главной интеграционной инициативой в рассматриваемой плоскости следует признать проект формирования Единого экономического пространства в составе России, Белоруссии, Казахстана и Украины 2003 г., реализация которого оказалась сорванной «оранжевой революцией».

Смягчение политического кризиса в Украине и смена здесь руководства в 2010 г. создали предпосылки если не для полного вхождения страны в «интеграционное ядро», то хотя бы для приближения к нему через активизацию двусторонних форматов взаимодействия, в первую очередь, за счет нормализации отношений с Россией. Однако и в новом Законе о принципах внутренней и внешней политики Украины, наряду с закреплением политики внеблоковости Украины и исключением нормы об обретении членства в НАТО, содержится положение о задаче членства в Европейском Союзе при сохранении добрососедских отношений и стратегического партнерства с Российской Федерацией, другими странами СНГ, а также с другими странами мира [9]. Таким образом, Украина сохраняет возможность вернуться к политике «качелей», выбирая между конкурирующими интеграционными проектами.

В контексте проанализированных тенденций спроецируем на регион СНГ - усеченное постсоветское пространство после «ухода» стран Балтии в Европейский Союз и выхода Грузии из состава Содружества - некоторые имперские или квазиимперские конструкции. Среди них - сценарий, который условно обозначим как «Русский мир - Православная Империя», базирующийся на исторически-цивилизационной линии священного империализма, унаследованной от Византии. На современном этапе идея «Русского мира» обретает достаточно зримые контуры и даже перетекает в идею православного единства, по крайней мере, на пространстве бывшего СССР, имея, прежде всего, культурно-цивилизационный смысл, но одновременно предполагая духовное и морально-политическое лидерство России в данном геополитическом регионе. Движущие силы этого сценария - усиление позиций РПЦ внутри России, активизация ее внешних связей, при безусловной поддержке и участии действующего Патриарха, относительная нормализация отношений с Украиной и ее церковью. Учитывая, однако, особенности геополитической ситуации на пространстве СНГ, допускаемая «Православная империя» может базироваться на системе триализма, имея в виду характер отношений между Россией, Украиной и Белоруссией, образующих историческое ядро государственности восточных славян и исторический оплот православия в регионе. Нивелирование значения Белоруссии как традиционно главного партнера России на постсоветском пространстве и сближение с Украиной при одновременном безусловном доминировании РПЦ на территории Республики Беларусь и отсутствии попыток оспаривания ее роли и, напротив, наличии таковых в Украине, усиление интереса к Молдове - неславянскому государству - не позволяют в целом четко определять возможную конфигурацию «Православной Империи».

Другой имперский сценарий в анализируемом измерении - «Постнеоимперский гамбит» - инсталляция текущей геополитической ситуации на пространстве СНГ, влияния здесь России и эволюции ее политикотерриториальной системы - в направлении формирования надгосударственной - (квази)интеграционной или (квази)имперской системы. Приоритет отдается не аксиологическим, а экономическим параметрам.

Благоприятный вариант основывается на поступательном развитии интеграционных процессов в регионе, формально - при соблюдении интересов и равноправия их участников. Наличие (квази)имперских элементов - фактического доминирования России, отсутствие паритетного представительства в интеграционных структурах, введение не только в ЕврАзЭС, но и в других объединениях с участием России системы взвешенного голосования - будет определяться более успешным социально-экономическим развитием России, потребностью большинства зарубежных стран СНГ в российских энергоносителях, кредитах и пр., продвижением российских корпораций на их внутренние рынки, активностью в «продавливании» собственных интеграционных проектов, сохранением фактора «цветных революций», авторитетом России на международной арене в целом.

Геополитические реалии регионального и глобального масштаба позволяют допускать и катастрофический сценарий - «Шах vs. мат» - по сути, эсхатологическую интерпретацию «реставрационного» сценария, обусловленную провалом попыток восстановить имперский контроль при отсутствии необходимых ресурсов - политических и экономических, а также противодействием внешних акторов. В данном случае попытка воспользоваться внутренними трудностями некоторых стран СНГ, например, Белоруссии и Кыргызстана, российской стороной может трактоваться как восстановление геополитической стабильности в регионе, а иными силами - как возрождение имперских амбиций. В большинстве стран СНГ провоцируется недовольство существующими режимами и организуются «демократические революции» с логичными последствиями - их окончательным «уходом» от России и даже - возможным введением санкций против нее как «агрессора» в случае попыток противодействовать «демократизации».

Наконец, это «Геополитическая реставрация» - «Российская империя vs. Советский Союз». Предполагает в мягком варианте восстановление имперского контроля, в жестком - границ Российской империи или СССР - «мировой», «евразийской», «региональной» империй. Идеологически он может стимулироваться как левыми радикальными настроениями, так и правыми, консервативными. Первая же вероятность сопрягается с «реставрационным» подходом к формированию и реализации внешней и интеграционной политики России, популярным в 1990-е гг. Пространственно усеченный вариант - создание Союзного государства Беларуси и России как надгосударственной системы с асимметрией статуса и влияния ее участников. Однако геополитические реалии и внутренний расклад политических сил побуждают усомниться в практической реализуемости жесткого варианта. Гипотетически он допустим в случае идеологического реванша в России вследствие социальной катастрофы по мере нарастания мирового кризиса и при отсутствии видимых результатов в модернизации страны.

Итак, системе региона, базирующейся на сосуществовании Содружества и субрегиональных (квази)интеграционных группировок, одновременно свойственна плюралистическая однополярность, выражаемая стремлениями России быть главным центром притяжения других стран СНГ либо инициирующими действиями стран «интеграционного ядра». Разногласия же в интеграционных предпочтениях позволяют прогнозировать и актуализацию ситуации асимметричной многополярности. С другой стороны, на современном этапе заметна тенденция к образованию биполярной конфигурации интеграционного пространства Содружества (ЕврАзЭС - ОДКБ) с «уплотняющимся» центром - своего рода «тройственным согласием» России, Белоруссии и Казахстана. Приоритетность того или иного вектора интеграционной политики стран СНГ, соответственно, консолидация или окончательная фрагментация региона и расширение сферы влияния других «интеграционных центров» во многом будут определяться привлекательностью предлагаемых моделей, а также объемом ресурсов, направляемых на поддержку заинтересованности в выборе того или иного доминантного партнера.

Список литературы

1. Бахлова О. В. Интеграционная политика Белоруссии и перспективы федерализации политической системы Союзного государства Беларуси и России // Федерализм: теория, практика, история. 2009. № 4. С. 131-146.

2. Восток/Запад: региональные подсистемы и региональные проблемы международных отношений / под ред. А. Д. Воскресенского. М.: МГИМО(У); РОССПЭН, 2002. 526 с.

3. Годин Ю. Надежд на реинтеграцию становится все меньше // Содружество НГ. 2000. № 10.

4. Зиядуллаев Н. СНГ: национальная безопасность и экспансия США // Свободная мысль - XXI. 2002. № 6. С. 73-87.

5. «Новое зарубежье» и шансы российско-американского партнерства / А. Д. Богатуров, В. В. Дребенцев, И. В. Исакова и др. М.: РНФ, 1993. 60 с.

6. Основные положения Концепции внешней политики Российской Федерации // Внешняя политика и безопасность современной России. 1991-2002: хрестоматия: в 4-х т. / сост. Т. А. Шаклеина. М.: РОССПЭН, 2002. Т. 4. Документы. С. 19-50.

7. Про засади внутрішньої і зовнішньої політики: Закон Украіни № 2411-VІ 1 липня 2010 року.

8. Сведения о выполнении внутригосударственных процедур по документам, принятым в рамках СНГ в 1991- 2011 гг. (действующих по состоянию на 28 сентября 2011 г.)

Аннотация

В статье анализируются вопросы теоретической интерпретации и моделирования интеграционных процессов на постсоветском пространстве. Выделяются основные этапы и итоги их эволюции на современном этапе. Особое внимание обращается на пространственно-территориальный компонент данного процесса в контексте изучения проблемы центрально-периферийной конфигурации региона Содружества. Предлагаются различные сценарии формирования его пространственной композиции.

Ключевые слова и фразы: вертикальная интеграция; горизонтальная интеграция; дезинтеграция; интеграционная система; периферия; регион; реинтеграция; центр; эволюция.

The author analyzes the problems of integration processes theoretical interpretation and modeling within post-soviet area, distinguishes their evolution main stages and results in the modern period, pays special attention to the spatial-territorial component of this process in the context of the Commonwealth region central-peripheral configuration problem research and suggests different scenarios of its spatial composition formation.

Key words and phrases: vertical integration; horizontal integration; disintegration; integration system; peripherals; region; reintegration; centre; evolution.

Размещено на Allbest.ru