Россия – Украина: кто мы, откуда мы, куда мы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Россия - Украина: кто мы, откуда мы, куда мы?

Левяш И.Я.

д.филос.н., профессор Белорусского государственного педагогического университета

В докладе ставится цель постижения коэволюции суверенных государств России и Украины на основе триединства исторических предпосылок, современности, перспективы и решения следующих задач:

1. Европейский характер России и Украины как проблема.

2. Украина на пути национализации.

3. «Вечное возвращение» и псевдоморфозы «оранжизма».

4. Украина между Россией, НАТО и ЕС.

1. Европейский характер России и Украины как проблема

В логике системного мышления целое в конечном счете определяет качественную определенность своих подсистем. Поэтому исходный пункт постижения обсуждаемой проблемы - не вообще ее акторы (Россия и Украина), а именно их европейский контекст. Следует также сказать, что хотя этот контекст является ассиметричным, он тем не менее характеризуется единством своих геополитических, геоэкономических и культурно-цивилизационных или короче - геософских оснований. Европа недооценивает программную мысль одного из фундаторов Евросоюза Ж. Монэ о том, что если бы ему пришлось заново его выстраивать, то он начал бы с культуры. суверенный европейский оранжизм украина

Ныне, когда секулярный Брюссель занял стыдливую «фигуру умолчания» относительно христианской корневой системы и смыслообразующего ядра Европы, полезно напомнить замечательную мысль В. Розанова о том, что «не русские и не немцы, а Европа имеет то одно, как бы «в горсть взятое», чего не имели Греция и Рим, не имеют Китай и Индия. Ибо и там если и есть Будда и Конфуций, то это…еще имеет соперничество в более древних мирах. Но Европа и только одна она имеет одно рождение из одного мира - Христа. Нет «Европы», а есть «Христианский мир», и все знают, что «Христианский мир» обширнее, многозначительнее и вечнее «Европы» [Розанов 1970, с. 383].

Такое заключение вековой давности имеет непреходящий фундаментальный смысл, если исходить из того, что религия в гегелевском смысле - это образ жизни и ценностные ориентации людей. Поэтому принципиально важно понять, говоря словами экс-президента ФРГ Р. Херцога, что «Европа - нечто большее, чем Европейский Союз. К ней непременно относится и Россия со своей историей и культурой» [НГ. 20.05.1999].

Вместе с тем, если геософский и геополитический смыслы термина «Европа» неуклонно расширяются и конкретизируются, то смыслотермин «Евразия» обретает все более неопределенные черты. «Евразийский соблазн» - это претензия встать над славянофильством и западничеством. Однако идейный лидер евразийства П. Савицкий признал, что оно «лежит в общей со славянофилами сфере», и последнее «было течением провинциальным» [Савицкий 1993, с. 102, 103], читай - более узким и отягощенным экспансивным русским национализмом.

Глубинная когнитивная причина фиаско евразийского проекта - в дефиците его геософских оснований. Они заключаются в том, «сущность вещи отлична от ее существования» (Ф. Аквинский). Мне уже доводилось писать, что объективное противоречие между евразийской «почвой» и европейской культурной «солью» России предполагает осознанный и последовательный выбор не между утопией и реальностью, а между разными по объему и смыслу содержанием и сущностью, тенденциями и их вектором. Включая в себя Азию, Россия сопричастна к ней, способна к ее пониманию именно как Европа. Как культурный субъект, Россия - да простят мне игру слов - не азиатская, а европейская Евразия [см.: Левяш 2004, 2005, 2006, 2007, 2011].

Этот выбор естественно инициирует проблему идентичности народов и государств, которые исторически вначале были государствами или составными центральноевропейских политических альянсов, позднее - непосредственно связаны с Россией, веками были с ней в одном культурно-цивилизационном ареале, и ныне должны заново ответить на триединый вопрос: «Кто мы, откуда мы, куда мы?», следовательно, и «С кем мы?». Перед таким сложнейшим вызовом определение «самости» акторов реинтеграционного процесса - во многом уникальная проблема. Она осложняется тем, что в культурно-цивилизационном и геополитическом смыслах Россия пришла в Европу из татаро-монгольской Азии, а Украина - из Средней в Восточную Европу (подобно Беларуси, но это предмет специального анализа).

2. Украина на пути национализации

В современном геоглобалистском дискурсе вопрос: «Как нам обустроить Россию» - традиционно и ныне напряженно взаимосвязан с «украинским вопросом», или проблемным характером национализации Украины. Это контекст целого тысячелетия ее «месторазвития» в среднеевропейской системе координат, а затем - столетий ее пребывания в составе Российской империи и СССР.

Древнекиевская Русь - купель Украины, России и Беларуси - была продуктом синтеза среднеевропейской государственности и православно-христианской (византийской) системы ценностей, прежде всего высокой образованности. Усиление новых консолидированных центров силы в Евразии привело к глубокому кризису киевской государственности и сделало ее многовековой добычей татаро-монгольской экспансии. Дальнейший переход инициативы к Москве открыл новую главу истории этого региона.

Территория, ставшая юго-западным ареалом московской Руси в XVII в. согласно вердикту Переяславской рады и Андрусовскому договору, была в 5 раз меньше той, что сегодня именуется Республикой Украиной. Со времени окончательной ликвидации украинской государственности (упразднения гетманства в 1764 г. и уничтожения в 1775 г. Запорожской Сечи Екатериной II) украинская элита была полностью лишена государственного мышления и опыта суверенного государствостроения (украинские историки называют это «синдромом недержавности»). Украинцы активно рекрутировались в церковную, политическую и культурную элиту Российской империи и СССР, но участвовали в ней не как носители каких-либо самостоятельных интересов и ценностей, а как «сыны Российского отечества».

В период становления императорской России обширная территория примерно в ареале бывшей Киевской Руси не случайно называлась Украиной. По В. Ключевскому, до начала XVI века было по меньшей мере две «Украины» - русско-литовская и московская. Этим именем - Украйна - назывались все степные пространства, находившиеся на южных окраинах литовско-русских и московских владений между Днестром и Доном [см.: Острогорский 1913].

Трансформация границ и коммуникаций между Украиной и Россией является, с одной стороны, следствием российско-имперской экспансии на юго-западном направлении, но экспансии в режиме почти открытого фронтира, а в советский период - встречной латентной экспансии Украины, прикрываемой ее статусом как республики в составе СССР. С геополитической точки зрения российская экспансия, по В. Ключевскому, была результатом необходимости выйти к естественным (для империи) географическим границам и обеспечить их безопасность. А. Дугин отмечает, что «стратегически Украина должна быть проекцией Москвы на юге и на западе». Идеологически она подкреплялась мифологемой «Старшего брата».

У такой «проекции» издавна были и свои именитые барды. В. Белинский, подобно многим сторонникам «нашей», но, оказывается, не «вашей» свободы, заявлял, что малороссы не способны «к нравственному движению и развитию», и, только «слившись навеки с единокровною ей Россиею, Малороссия отворила бы к себе дверь цивилизации». И даже: «Ох эти мне хохлы! Ведь бараны - а либеральничают во имя галушек и вареников с салом!» [Цит. по: НГ. 14.06.2002]. И. Бродский сочинил «Оду на независимость Украины»: «С Богом, орлы и казаки, гетьманы, вертухаи, // Только когда придет и вам помирать, бугаи, // будете вы хрипеть, царапая край матраса, // строчки из Александра, а не брехню Тараса» [Цит. по: НГ. 2.12.2004].

Однако редукция российско-украинских отношений к геоимперским интересам и шовинизму «неистового Виссариона» или лауреата Нобелевской премии грешит по-своему «бараньей» узостью и пренебрежением к той творческой коэволюции, которой достигло взаимодействие Украины с Россией «по ту сторону» великодержавности, в культурно-цивилизационном синтезе.

Украинские просветители и представители духовенства преобладали в окружении Петра I. Украинским был почти весь состав Св. Синода, начиная со Стефана Яворского, Феофана Прокоповича и Феодосия Яновского. Представители украинской учености, ученики Киевско-Могилянской академии импонировали государю. Пользуясь его покровительством, украинское духовенство вплоть до Екатерины II деятельно «размоскаливало» русскую Церковь, боролось с старообрядческим расколом, вводило новые книги, проповедничество более рационального типа [см.: Русская…1991]. В общем, украинский компонент в России был плодотворным.

«Да и в самом деле! - писал известный общественный деятель Речи Посполитой и сторонник православного единства В. Богданович. - Разве есть что-нибудь унизительного или вредного в заимствовании культурных плодов одной нации от другой….чем нация культурнее и чем она богаче духовно, тем смелее и свободнее она заимствует от других,…богащаясь духовно…Потерял ли что-либо Ломоносов оттого, что учился по грамматике Смотрицкого, или великорусское богослужение, что приняло киевские распевы?» [Цит. по: Лабынцев 2003, с. 171-172].

Российская культура испытала на себе благотворное влияние гения, мыслящего и творящего на двух языках - украинском (Т. Шевченко) и русском (Гоголь), но едиными по смыслам. «Мы разные, малороссы и россияне, - писал Гоголь, - но нам нужна одна поэзия, спокойная и сильная…нетленная поэзия правды, добра, красоты…Россия и Малороссия - это близнецы, которые дополняют один другого, и одинаково сильные братья. Отдать преимущество одним перед другим невозможно...Тот, кто сегодня пишет, должен...прежде всего служить Тому, кто подарил нам бессмертное человеческое слово» [Цит. по: Вересаев 1990, с. 529].

Наиболее емкая, хотя и без противоречий, смысловая модель русско-украинской культурно-цивилизационной синергии представлена классиками евразийства. Н. Трубецкой признавал, что украинская культура отличается от русской «своей европейской направленностью», и отмечал роль Киева «в европеизации и формировании современной великорусской культуры...Та культура, которая со времен Петра живет и развивается в России, является органическим и непосредственным продолжением не московской, а киевской, украинской культуры». Трубецкой акцентировал внимание на взаимопроникновении культур и формировании общерусского синтеза: «Общерусская культура петровской и послепетровской эпохи была компромиссом между украинской и московской редакцией допетровской русской культуры...великороссы отказались от ряда традиций своей духовной культуры в пользу традиций украинских, а украинцы должны были отказаться от своего государственного минимализма в пользу московского...государственного максимализма». Но главное - не имперский максимализм, а общекультурное достояние. «Великорусы никогда не откажутся от всего наследия общерусской культуры XVIII и XIX вв., не только от того, что внесли в эту культуру они сами, но и от того, что внесли украинцы» [Цит. по: Симферопольский 1998].

Интерпретация Трубецкого была бы более рациональной, если бы общероссийский синтез, в котором принимал пассионарное участие «всяк сущий язык» России, не сводился к общерусскому феномену. Такая редукция игнорирует все значимое, что не умещается в этой бессознательно шовинистической парадигме, и тогда, по ироническому замечанию одного из критиков евразийства А. Кизеветтера, можно «замолчать такую безделицу, как Киевско-Печерская лавра, руководящая роль которой в церковно-религиозной жизни русского народа возникла и расцвела еще в дотатарский период русской истории. Но ad maiorem gloriam (во славу) Чингизхановских наместников можно и помолчать о Киевско-Печерской лавре!» [Кизеветтер 1993, с. 275].

Забвение всего подлинного никогда не проходит бесследно и возвращается бумерангом. Интересно, что такое «вечное возвращение» по-украински происходит в русле одной из европейских традиций - вначале формирования полиэтнической культурной, а затем и политической общности - нации-государства (классические прецеденты - Германия и Польша). На аналогичный процесс в Украине обратил внимание один из фундаторов евразийства П. Бицилли. Он писал: «Русская культура, русская государственность - в значительной степени дело украинцев...Украинский народ может гордиться всеми теми ценностями, которыми блещет общерусская культура.…Кто чувствует себя «украинцем», тот сможет тогда свободно, не подчиняя своей деятельности политическим по существу соображениям, творить «украинскую» культуру. Пусть эта культура будет...провинциальная, зато она будет - подлинная... культура Данте и Петрарки, Чосера и автора песни о Роланде - были тоже провинциальными культурами, когда единственной мировой культурой была латинская» [Бицилли 2003, с. 283, 285, 288].

Политически и символически точка отсчета самостоятельности Украины - 1991 год, когда ее ВС принял Декларацию о государственном суверенитете. Москва признала суверенитет Украины, и 25 декабря 1998 г. Госдума ратифицировала Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Россией и Украиной. С точки зрения директора Института стран СНГ К. Затулина и по самозванию «русского националиста» А. Севастьянова, «произошло событие, непостижимое уму», и они провели параллель между «похабным миром» 1918 г. и «похабным договором», назвав его «обманом века». Но если Юпитер сердится, означает ли это, что он прав?

Сотрудник Восточно-Европейского аналитического центра (Москва) А. Окара отмечал, что, поскольку «…в подсознании украинской элиты еще сидит сформированный в течение столетий комплекс «младшего брата», на нее «легко влиять извне.. Последним и занимаются отдельные российские политики и «эксперты» по украинскому вопросу, рассматривающие Украину как a priopi враждебное государство, как предателя неких общих геополитических интересов…Наиболее влиятельным архитектором украинской политики можно считать некоторых российских политических деятелей - именно они фактически задают тон в российско-украинских отношениях» [Окара 1999].

Смысловое ядро такой оппозиции в том, что суверенитет любого государства есть производное от суверенитета государствообразующего народа, и суверенитет России есть производное от суверенитета русского народа. Этот аргумент - «похабный» даже с точки зрения евразийства, для которого государствообразующим народом в России были не только этнические русские, но и все многообразные этносы страны, сопричастные к ее культуре и державной мощи, т.е. на языке наших дней - россияне. Исходя из постулата русского «государствообразующего народа», в украинцах усматривают лишь «культурно-историческую» общность и ставят под сомнение их способность, легитимное право и волю к государствостроению. Открытый вопрос: обретает ли понятие «украинец» не только сугубо этническое, но и социокультурное и политическое измерения.

3. «Вечное возвращение» и псевдоморфозы «оранжизма»

Калейдоскоп разновекторных событий обессмысливает Большую политику и приводит значительные слои населения к аномии или агрессии. Такое состояние «на руку» радикалам разных мастей, включая фашистских недобитков и нуворишей. Они утилизуют комплекс неполноценности «младшего брата» и плодят мифологемы не только абсолютной «самостiйности» Украины, но и ее заманчивый статус как «сверхдержавы». Так, Р. Коваль - один из идеологов известной УПА в ее манифесте «С кем и против кого?», презентованной автору на международной конференции «Национализм в Европе» в Польше (Лодзь 1992), утверждал: «Под нацией мы понимаем этнос, который получил собственную государственность. Мы исповедуем культ силы - духовной, физической, экономической и военной…Украина - сверхдержава с огромным человеческим потенциалом, с украинскими «пятыми колоннами» - не может скрывать от мира свою волю. Нация стремится к расширению своих властных императивов вовне» [Коваль, c. 74].

Максимализм национал-радикалов - это послание не только миру, но и Украине. Украинцы, несомненно, титульный этнос, но если они - «государствообразующая нация», остальные этносы в стране автоматически становятся либо «младшими братьями», либо объектами ксенофобии. Нередко она имеет откровенный и разнузданный характер. В. Тымчина, один из руководителей Конгресса украинских националистов, вещает, что «Днепр станет красным от крови жидов и москалей». Если это демократия по-украински, то она с очевидностью не доросла до известного принципа Сен-Жюста: «Никакой свободы врагам свободы».

Инфантильность украинской демократии, ее инструментализация или вовсе отказ от нее в решающей мере объясняются ментальностью и интересами правящих элит. К примеру, В. Ющенко фактически «отверг конституционную легитимность и сделал ставку на «революционный» путь обретения власти...подобное развитие политического процесса наглядно свидетельствует о незрелости украинской демократии...» [Лапкин 2005, с. 52]. Этот путь проложен «оранжевой революцией», и ее уроки заслуживают внимания как с геополитической, так и культурно-цивилизационной точек зрения.

Революция - это радикальное средство достижения самоцели - преодоления отчуждения и освобождения творческого потенциала субъектов культуры. Если это средство не адекватно гуманистической «сверхзадаче», происходит мимикрия под революционные преобразования и трагедия их дискредитации. Революцией легко казаться, но трудно быть.

Исходя из таких концептуальных оснований, что означает «оранжевая революция» 2004 г. в Украине? В иллюстрациях апологии этого феномена дефицита нет. Однако есть смысл увидеть «оранжевую революцию» изнутри. В тот период в польской газете «Nie» («Нет») от 8.12.2004 была опубликована статья «Террор оранжистов» эмигрантки из Украины Г. Даниловской. О последствиях таких технологий и о том, где находится центральный (но не единственный) офис кукловодов, адресно писал итальянский публицист Л. Карачалло: «Украинский кризис напоминает нам, что «холодная война» вовсе не закончилаcь…Если верх возьмут горячие головы, придется констатировать ввинчивание самого большого европейского государства (не считая России) в спираль насилия с непредсказуемыми последствиями» [L'Espresso, 15.12.2006].

Явная неподготовленность России к «оранжевой революции» предстает в интервью Г. Павловского. Он сожалел, что «присутствие России было косметическим, мы едва восстановили баланс.. Россия в недостаточной степени принимала участие в украинских делах...Подлинно необходимого вмешательства не было...» [НГ. 7.12.2004]. В этом тексте нетрудно отделить зерна от плевел. «Политика присутствия» вполне релевантна духу и букве международного права, тем более - исторических связей России и Украины, права Москвы на «присутствие» в постсоветском пространстве. Перефразируя Ленина («Если мы потеряем Украину, мы потеряем голову»), можно сказать: если мы потеряем голову, потеряем и Украину.

Тем настоятельнее необходимость анализа не только феноменологии, но и сущности т.н. «оранжевой революции», гордиевых узлов завязанных ею противоречий, наконец, того, кто в Украине, даже условно абстрагируясь от кукловодов, действительно виноват. Менее всего можно заподозрить в тенденциозности Т. Черновила, сына В. Черновила, «отца-основателя» Народного Руха. Ранее Черновил-младший работал в команде В. Ющенко в составе парламентской фракции «Наша Украина». Однако его назначение руководителем избирательного штаба оппозиционного В. Януковича стало сенсацией. Как «ренегат» Т. Черновил объяснил ситуацию? «На Украине нет революции, а есть ползучий переворот» [Независимая.... 8.12.2004].

Что означает этот процесс для России и всего постсоветского ареала? Вопрос о том, является ли «оранжевая революция» проблемой для России, имеет риторический характер. В целом, отмечает политолог В. Гельман, интерпретации «оранжевой революции» сводятся к двум дискурсам. На Западе склонны говорить о ее революционно-демократическом характере, в России же почти официально считается, что они обусловлены вмешательством Запада [см.: Гельман 2005, с. 36, 46].

В таком раскладе рациональное объяснение эволюции современной Украины, видимо, должно быть двуединым, в контексте как внутренних, так и внешних обстоятельств. Характеризовать «оранжевый» феномен как «мирную трансформацию», «скорее реформу, чем революцию», - значит выдавать желаемое за действительное. Это не была революция в том смысле, который изложен в начале раздела. Но это была и не трансформация как внутритиповая реконструкция общественного строя с целью его оптимизации. Ни одна из задач такого рода даже не ставилась.

Затянувшаяся патовая ситуация, или de facto двоевластие, серьезно ослабляет Украину. Тем не менее, с учетом ее потенциала и объективного места в Европе и мире, украинский фактор играет все более неординарную роль в геоглобалистском контексте.

4. Украина между Россией , НАТО и ЕС

Украина - один из наиболее масштабных и значимых «перекрестков» евразийского сегмента глобализации - и как культурно-цивилизационный фронтир Средней и Юго-Восточной Европы, и как «козырная карта» в далеко идущих геополитических играх. «В мире идет настоящая борьба за Украину, ведь именно это государство - с самой большой (после России) в Европе территорией, выгодным географическим положением и 52-миллионным населением - является необходимой «критической массой» для реализации любых крупномасштабных европейских и евразийских проектов» [Окара 1999].

США в полной мере осознают приоритетную значимость Украины в своих проектах гегемонии в «евроатлантическом пространстве» и в этой связи - нейтрализации сердцевины хартленда - России. Стратегия разлома Евразии, ее «геополитического плюрализма» служит двуединой цели: с одной стороны, предупреждает реинтеграцию стран СНГ, а с другой - не только открывает геополитическое пространство бывшего Советского Союза для политики «открытых дверей», но и стремится воспрепятствовать возникновению любого блока, способного угрожать стратегии США на евразийском направлении. Шведский политолог И.К. фон Крейтор писал: «Как минимум, комбинация американского расширения в прибалтийские государства и Украину, спаренная с усилием изъять у России контроль над остатком СНГ, эффективно изолирует Россию и доведет до конца американскую цель - контроль над Евразией» [Цит. по: Геополитика…2006, с. 58].

В США сознают, что воздействие в этом направлении не дает необходимого системного эффекта, и пытаются достигнуть его в процессе натовизации Европы. Однако такие расчеты и иллюзии разделяет лишь прозападная часть украинской элиты. Не менее влиятельная юго-восточная Украина апеллирует к смыслу и тексту «Декларации о государственном суверенитете Украины» 1990 г. Она впервые провозгласила, что Украина намерена в будущем быть «постоянно нейтральным и безъядерным государством, не принимает участия в военных блоках». Такие заявления были в Акте о провозглашении независимости Украины в ее «нейтральном внеблоковом статусе». В то же время украинская внешнеполитическая деятельность все явственнее наталкивалась на формально объявленный нейтральный статус Украины, противоречащий интеграции в евроатлантические структуры. Менялась обстановка, и то, что политически было целесообразно в 1990-1991 гг., становилось тормозом в политике Киева в последующие годы. «Внеблоковый нейтральный статус Украины уже рассматривался не как догма, а в зависимости от общей ситуации безопасности, к которой он должен адаптироваться. Такой...подход нашел развитие в Конституции Украины (1996) и Концепции национальной безопасности (1997)...в этих двух документах о нейтральном внеблоковом статусе Украины вообще не упоминается» [Гречанинов 1999].

Учитывая осторожную позицию Евросоюза по поводу событий в Киеве, The Times 28.12.2004 писала: «Если ЕС воздержится от предоставления помощи, тогда ведущей организацией в вопросе интеграции Украины с Западом станет НАТО. Это таит в себе риск катастрофической конфронтации с Россией». Но если ясно, что НАТО опасна для национальной безопасности Украины, где надежная перспектива? Прозападная часть украинской элиты увидела свет в конце тоннеля, ведущего в Евросоюз. Однако такова лишь вероятностная перспектива, учитывая фундаментальные трудности ЕС по адаптации 17 своих новых членов. Но в принципе «как много» Украины может осилить Евросоюз? Этим не снимается стратегическая заинтересованность ЕС в панъевропейской экспансии, и вовлеченность в нее Украины была бы «золотым призом».

Суть дела - не в масштабах или «ранге» проблемы, а в дефиците ее всестороннего видения в русле геоглобалистской оптики. Принципиальная альтернатива в том, какой мир выстраивается - многополярный или многомерный. Обе тенденции имеют объективный характер. В первой ипостаси - это нарастающая тенденция к отчуждению и реанимации «холодной войны» между Россией и НАТО в тандеме с ЕС. В многополюсном мире Украина должна сделать выбор, с кем она. Напротив, в многомерном мире преобладает процесс объединения Европы. В этой связи и перед Украиной, и перед Россией встает вопрос, какими путями и в какой форме входить в Европу. Системная логика ответа на подобный вопрос определена К. Марксом: «Органическая система, как совокупное целое имеет свои предпосылки, и ее развитие в направлении целостности состоит именно в том, чтобы подчинить себе все элементы общества или создать из него еще недостающие ей органы» [Маркс Т.46, с. 229]. Таким «органом» является институционализация партнерства Евросоюза и формирующегося Евразийского союза.

Общеевропейский контекст отмеченных ориентаций динамично осваивается лидерами реинтеграционного процесса в ареале СНГ. Вновь избранный российский Президент В. Путин в программной статье «Новый интеграционный проект для Евразии» отметил «ложную развилку» в ориентациях некоторых соседних государств (прежде всего - Украины) и констатировал европейский контекст евразийской интеграции. Он подчеркнул, что действующие структуры СНГ, как и проектируемый Евразийский Союз, будут «…строиться на универсальных интеграционных принципах как неотъемлемая часть Большой Европы, объединенной едиными ценностями свободы, демократии и рыночных законов». Следование этим ценностям «…позволит каждому из его участников быстрее и на более сильных позициях интегрироваться в Европу» [Путин 2011].

Симптоматично, что пока официальный Киев вяло реагирует на эту инициативу, Минск пошел гораздо дальше. В резонансной статье «О судьбах нашей интеграции» А. Лукашенко обратил внимание на то, что «…в создании Евразийского союза не следует усматривать попытку некоего раздела Европы….Евразийский союз я вижу как неотъемлемую часть общеевропейской интеграции…Мы предлагаем «интеграцию интеграций» [Лукашенко 2011].

Таким образом, «осевая» идея Президента РБ заключается в «интеграции интеграций», т.е. привилегированного партнерства как фундаментального условия плодотворной синергии двух интегративных процессов - евросоюзного и евразийского, основанных на общности интересов и ценностей вовлеченных в эти процессы государств. Это действительно инновационная формула общеевропейской интеграции, и она требует кардинального обновления концептуальных оснований и геостратегических ориентиров взаимодействия ее основных акторов.

Россия и Украина - «одинаково сильные братья» (Гоголь), и существуют объективные и фундаментальные основания для строительства триединой Европы, в которой должно быть достойное место и роль прежде всего сопредельных Евросоюзу государств СНГ.

Список литературы

1. Бицилли П.М. Проблема русско-украинских отношений в свете истории // Польская и русская душа. Антологии. - Варшава, 2003. - С. 281-288.

2. Вересаев В. Гоголь в жизни. - М.: Московский рабочий, 1990.

3. Кизеветтер А.А. Евразийство // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. - М.: Наука, 1993. - С. 266-278.

4. Коваль Р. З ким i проти кого (без выходных данных).

5. Лабынцев Ю.А., Щавинская Л.Л. «Белорусская душа» - пространство взаимосвязи между польской и русской «душами»: Литературное наследие сенатора В. Богдановича // Dusha polska i rosyjska. - Јуdџ, 2003. - S. 155-159.

6. Лапкин В.В., Пантин В.И. Освоение институтов и ценностей демократии российским и украинским массовым сознанием // Полис. - М., 2005. - № 1.

7. Левяш И.Я. Культурология. Изд. 5. - М.: Айрис пресс, 2004. - 574 с.

8. Левяш И.Я. Россия в ХХI веке: Между роком геополитики и императивом глобализации // Россия в современном мире. - М., 2005. - № 2. - С. 5-22.

9. Левяш И.Я. Дилемма «расширение/объединение» Европы: взгляд из России // Европа. - Варшава, 2006. - № 3 (20). - С. 29-60.

10. Левяш И.Я. Русские вопросы о России. Дискурс с Марианом Бродой. - М.: Лабиринт, 2007. - 286 с.

11. Левяш И.Я. Парадокс России: основания рационального постижения // Rosja Wspуіczesna: dziedzictwo i przyszіoњж / pod redacj№ Mariana Brody. - Јуdџ: Uniwersytet Јуdzki, 2011. - S. 21-34.

12. Левяш И.Я. Модернизация и управление строительством Союзного государства Россия - Беларусь // Беларусь и Россия в европейском контексте: проблемы государственного управления процесссом модернизации. Материалы Межд. конф. г. Минск, 20-21 октября 2011. - Мн.: Право и экономика, 2012. - С. 17-25.

13. ЛГ. Литературная газета. - 23-29.04.2008.

14. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч.I.

15. НГ. Независимая газета.- 20.05.1999.

16. НГ. Независимая газета. - 14.06.2002.

17. НГ. Независимая газета. - 02.12.2004.

18. Окара А. Мышление провинциальными категориями во внешней политике гибельно для России // Независимая газета. - М., 1999. - 17 февраля.

19. Острогорский М. Учебник русской истории. - Таллинн, 1992.

20. Путин В. Новый интеграционный проект для Евразии -- будущее, которое рождается сегодня // Известия. - М., 2011. - 4 октября.

21. Розанов В. Избранное. - Изд. Нейманис, 1970. - 566 с.

22. Русская мысль в век Просвещения. - М.: Наука, 1991. - 280 с.

23. Савицкий П.Н. Евразийство // Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. - М.: Наука, 1993. - С. 100-113.

24. Симферопольский В. Возвращение евразийства // Независимая газета-Ех libris. - М., 1998. - 19 марта.

25. L'Espresso, 15.12.2006.

Размещено на Allbest.ru