Превентивная дипломатия: теория, практика и ее перспективы в Центральной Азии

Отдельную часть главы автор посвятил роли неправительственных организаций в разработке и реализации превентивной дипломатии. Известно, что неправительственные организации (НПО) наиболее приближены к очагам конфликта. Фактически, НПО являлись и являются своеобразными точками индикации и неформальными системами раннего предупреждения. Роль международных и местных НПО в установлении фактов и предоставлении объективной информации чрезвычайно высока.

В 1994 г. Генеральный секретарь ООН признал, что существуют три разных вида деятельности, осуществляя которые, неправительственные организации могут внести свой вклад в широкую область управления конфликтами и построения мира. Ими являются: «1. превентивная дипломатия, поскольку НПО знакомы с положением на местах и имеют возможность обратить внимание правительств на опасность зарождающихся кризисов и возникающих конфликтов; 2. миротворчество, когда НПО могут оказывать гуманитарную и социальную помощь в опасных и сложных условиях; 3. постконфликтное миростроительство, когда НПО могут помочь слабым правительствам и обнищавшему населению обрести уверенность в себе и ресурсы для построения долгосрочного мира» UN Secretary-General's address at the 47th Annual Conference of NGO's, 1994..

Преимущество НПО и других гуманитарных организаций состоит в том, что они находятся в потенциально опасных конфликтных районах в течение многих лет до того, как конфликт или насилие разразится на самом деле. Приходящие извне организации, решившие осуществлять свою деятельность в данном районе после возникновения конфликта, не могут быстро и достаточно всесторонне узнать местное общество и его культуру, заслужить определенный уровень доверия и репутацию среди местного населения.

В деятельности неправительственных организаций по предотвращению кризисных ситуаций условно можно выделить также следующие апробированные опытом методы работы:

а) Диагностика конфликтной ситуации и определение участников предполагаемых в будущем действий, а также их участие в планируемом вмешательстве.

б) Организация встреч для продолжения или облегчения диалога.

в) Посредническая деятельность, достижение консенсуса между сторонами или совместное решение проблемы.

г) Осуществление теоретической и практической подготовки по предотвращению кризисных ситуаций.

Таким образом, как видно, изложенная выше схема достаточно абстрактна и составлена по неким западным стандартам. Нынешние политические реалии во многом подкорректировали данную модель. Сегодня, с учетом опыта «цветных революций» в Грузии, Украине, Киргизии, а также конфликта в Андижане (Узбекистан) происходит некоторая переоценка универсальной роли западных НПО. К сожалению, часть из них выполняют не только задачи превентивной дипломатии, но и преследуют сугубо идеологические цели - внедрение в ту или иную страну соответствующих политтехнологий, направленных на смену режимов и правительств. Зачастую некоторые НПО на постсоветском пространстве, наоборот, целенаправленно создают условия и возможности для возникновения социальных и политических конфликтов, имеющих целью смену политических элит.

В третьей главе, озаглавленной «Превентивная дипломатия и Центральная Азия» дается характеристика традиционных и нетрадиционных угроз и вызовов, с которым сталкивается регион, факторов, влияющих на конфликтогенность ситуации и возможности применения превентивных действий.

Государства региона объединяют такие факторы, как единая религия, общие культурные и исторические традиции. Помимо этого, они имеют сходные природно-климатические условия и сталкиваются с одинаковыми проблемами. Сильная государственная власть, зачаточное состояние многих институтов гражданского общества с учетом практического отсутствия демократических традиций, доминирующие позиции государства в экономике при слабости до конца еще несформировавшихся рыночных механизмов предопределили необходимость глубоких преобразований, затронувших все сферы жизни. Положение новых независимых стран усугублялось серьезным экономическим кризисом, зачатки которого были видны еще в последние годы существования Советского Союза. Соседство с Афганистаном, где более двух десятилетий продолжалась гражданская война, вызвало необходимость уделения первоочередного внимания вопросам обеспечения безопасности и стабильности.

В начале 90-х годов прошлого века регион стал местом столкновения интересов различных государств, которые стремились застолбить за собой приоритетные позиции в сотрудничестве с той или иной центральноазиатской страной. Это предопределялось геополитическим положением региона, его коммуникационными возможностями, наличием значительных запасов природных ресурсов. Данные факторы и сегодня привлекают к Центральной Азии внимание ведущих стран региона и мира, транснациональных корпораций, финансовых институтов.

С учетом этих условий внешняя политика новых независимых государств ЦА развивалась в трех направлениях, которые в различные периоды имели неодинаковую приоритетность. Первое направление - активное вхождение в мировое сообщество и налаживание связей с самым широким кругом государств. Второе направление - стремление сохранить связи, прежде всего экономические с бывшими советскими республиками.

Следующим направлением внешней политики государств Центральной Азии явилось сближение с ведущими странами континента, такими как Китай, Иран, Турция, Индия и рядом других, а также государствами исламского мира. Помимо названных государств, а также России, с которой регион имеет традиционные исторические связи, геостратегическое значение Центральной Азии предопределило возрастание интереса к ней и со стороны других держав, прежде всего США, Европейского Союза, Японии. Хотя этот интерес не всегда проявлялся перманентно и обоюдно. Если на начальном этапе стремление стран ЦА наладить разносторонние отношения с США и ЕС было очевидным, то со стороны последних оно не находило однозначного выражения. Трагические события в США в сентябре 2001 года в корне изменили ситуацию и превратили Центральную Азию в зону повышенного внимания Вашингтона. Целью американской политики в Центральной Азии, по словам представителя администрации США, было стремление добиться большей интеграции государств региона в международное сообщество, укрепления в этих странах демократии и дальнейшего развития их экономики США не намерены «вытеснять» Россию из Средней Азии. Беседа заместителя помощника госсекретаря США по делам Европы и Евразии Линна Паско. http://www.strana.ru/stories/01/11/14/2017/100841.html .

Что касается Европейского Союза, то в целом его политика идентична американской, хотя в меньших масштабах, что можно объяснить наличием собственных проблем внутри ЕС вследствии его значительного расширения на Восток. Если Европу раздражают политические системы стран ЦА со слабой демократией, то в равной степени государства региона не скрывают своего недовольства то и дело раздающимися в их адрес из европейских столиц обвинениями в авторитаризме и подавлении демократии.

Сразу же после обретения независимости тюркоязычные государства Центральной Азии (то есть все страны региона, за исключением Таджикистана) столкнулись с активной политикой Турции, которая стремилась как можно глубже внедриться во все сферы жизнедеятельности этих стран, будь то политика, экономика, культура, образование. При этом четко угадывалась тенденция построения тесного альянса, где главная роль конечно же, должна была принадлежать Анкаре.

В отличие от Турции, политика Ирана в регионе была несколько сдержанной, что объяснялось различиями в идеологии и роли ислама в иранском обществе и центральноазиатских странах. Тем не менее, Тегеран выдвинув идею диалога цивилизаций стремился минимизировать эти различия и опираясь на исторически обширные связи с регионом активизировать свое участие в региональных делах.

В последние годы все весомее становится роль Китая в регионе. Имея протяженные границы с тремя странами региона, он сумел за относительно короткий срок практически содействовать их объединению, а также России и Узбекистана в Шанхайской Организации Сотрудничества. Этот региональный механизм из форума по рассмотрению вопросов обеспечения региональной безопасности и стабильности в приграничных районах превратился в полновесный механизм с самым широким кругом целей задач - от военного до экономического и культурного сотрудничества.

Реализация огромного экономического, транспортного и коммуникационного потенциала, которым обладают страны Центральной Азии и на этой основе обеспечение национальной безопасности каждой из пяти стран, их устойчивого экономического развития затрудняется из-за несогласованности подходов к решению ряда ключевых проблем, которые можно разделить на две группы. Первую группу составляют сложности, имеющие исторический характер и возникшие еще до появления на политической арене новых независимых государств. К таковым относятся территориально-пограничные проблемы, водо- и землепользования, коммуникационные. За последние годы к ним добавилась вторая группа проблем, называемая «нетрадиционной»: рост религиозного экстремизма, незаконный оборот наркотиков, торговля людьми. Все эти проблемы не способствуют сближению государств Центральной Азии, из-за различия подходов к их приоритетности страдают интеграционные процессы и снижается общая инвестиционная привлекательность региона. Указанные сложности представляют собой потенциально конфликтогенную опасность и поэтому заслуживают тщательного изучения и анализа.

Неравномерное наличие водных ресурсов как в масштабе всего региона, так и каждой из стран ЦА, ограниченность запасов водных ресурсов при аграрной направленности экономик этих государств ставит водную проблематику на первый план. Распределение и использование воды, от которой зависит нормальная жизнедеятельность каждой страны, таит в себе огромный конфликтоопасный потенциал. Все государства региона понимают, что контролирование этого важнейшего ресурса позволит не только обеспечить собственное устойчивое развитие, но и обладать ключевым рычагом влияния на весь регион.

В рамках бывшего Советского Союза ее удавалось удерживать в жестких рамках. В условиях независимого развития государств ЦА ее острота становится все более высокой, чему способствуют такие факторы, как экстенсивное орошение земель при нерациональном водопользовании и изношенности ирригационных систем, бурный рост населения центральноазиатских стран.

Краеугольным камнем преткновения является разный подход к распределению трансграничных водных ресурсов. Хотя справедливости ради надо сказать, что у части политического истеблишмента существует понимание необходимости регионального взаимодействия для решения этого вопроса с учетом интересов всех стран. Тем не менее, пока имеющиеся разногласия представляют собой серьезный барьер на пути сближения позиций этих государств.

Сегодняшнее положение в водно-энергетической сфере Центральной Азии характеризуется противоречием между ирригацией и энергетикой. Страны, расположенные в верховьях рек - Таджикистан и Кыргызстан заинтересованы в использовании воды для развития своей энергетической отрасли для обеспечения собственных нужд и экспорта энергии в другие страны, тогда как в государствах, находящихся в низовье - Казахстане, Узбекистане и Туркменистане вода рассматривается в первую очередь как средство для ирригации. Таким образом, национальные интересы этих двух групп в вопросах водораспределения входят в противоречие.

Несмотря на предпринятые попытки решения этих вопросов, тенденция неравномерного экономического развития государств региона, все большие отличия во внешней политике, также способствовали росту различий и усугублению указанных противоречий.

Создание основанного на рыночных принципах механизма, учитывающего интересы всех государств региона по рациональному и взаимовыгодному использованию водно-энергетических ресурсов на сегодняшний день является актуальной задачей. Страны Центральной Азии посредством многочисленных двусторонних и многосторонних соглашений пытаются создать такой механизм, однако, все увеличивающийся спрос на воду, а также новые политические и экономические реалии выдвигают на первый план необходимость налаживания широкого регионального сотрудничества по вопросам управления водными ресурсами, что потребует активной реализации превентивных стратегий.

Анализ взаимоотношений между государствами Центральной Азии за прошедшие почти пятнадцать лет их независимого развития показывает, что этно-территориальные и пограничные проблемы, порожденные, в основном, в советское время, ввиду их нерешенности оказывают серьезное дестабилизирующее влияние. Такие исторически сложившиеся факторы как непринятие во внимание при проведенном в советский период национально-территориальном размежевании зон компактного расселения этнических групп, которые значительно отличаются от установленных межреспубликанских границ, а также попытки односторонней демаркации границ и их минирование осложняют отношения между странами региона.

Автор диссертации детально анализирует имеющиеся между государствами региона двусторонние проблемы в этой сфере и отмечает, что в 1998-1999 годах переговорному процессу почти повсеместно было положено начало. На настоящий момент достигнут значительное продвижение в плане юридического оформления границ, однако это не должно вызывать эйфорию, так как получившая развитие в годы независимости конфликтная ментальность правящих элит в обозримой перспективе все еще способна подпитывать разногласия по существующим на сегодняшний день проблемам.

Поэтому, применение основных элементов концепции превентивной дипломатии в качестве сдерживающего механизма и инструмента, поощряющего конструктивный и мирный подход к решению этно-территориальных и пограничных вопросов в Центральной Азии нужно считать насущной необходимостью.

Перечисленные проблемы, хотя они и весьма серьезны, все же не определяют полностью конфликтогенный потенциал региона. Подавляющее большинство специалистов, занимающихся проблемами Центральной Азии См., напр. Roy O. The New Central Asia. The Creation of Nations. London-New York, 2000., едины во мнении: несмотря на долгие годы господства государственного атеизма, ислам как важнейший регулирующий компонент цивилизационного пространства народов Центральной Азии присутствовал в регионе всегда. Однако активизация и радикализация этого фактора в виде феномена нонконформистского политического ислама произошла на закате советской власти и в первые годы существования новых независимых государств.

Наиболее ярко эта реальность проявилась в ходе межтаджикского конфликта. Выход исламизма на политическую арену в Таджикистане отнюдь не подразумевает его ведущей роли в региональном измерении. Большинство аналитиков высказывают мнение, что население Ферганской долины, разделенной между тремя государствами - Таджикистаном, Кыргызстаном и Узбекистаном, всегда отличалось относительно высокой набожностью. Здесь, даже в советские времена, имелась разветвленная структура подпольных учебных центров, где, кстати, получила неофициальное теологическое образование часть руководителей Партии исламского возрождения Таджикистана. Долина, как самая густонаселенная зона региона, давно испытывает трудности в обеспечении населения землей, водой и рабочими местами. Существующий здесь относительно высокий уровень безработицы среди молодежи создает благоприятные условия для проникновения радикальных идей. Ферганская долина всегда была известна еще и этнической чересполосицей, что в определенных условиях может стать дополнительным источником для беспокойства Шоберлейн Д. К укреплению стабильности в Центральной Азии. Труды международной конференции «Содействие стабильности в Центральной Азии». Ташкент, 2000, стр.11.. Таким образом, этнотерриториальные аспекты рассматриваемой проблемы также работают в направлении содействия расширению рамок конфликтогенности региона.

Мы являемся свидетелями того, как, несмотря на принимаемые государствами Центральной Азии превентивные меры по противостоянию угрозе исламизма (зачастую они осуществляются ими самостоятельно без должной совместной координации), указанные тенденции набирают силу. Вряд ли эти меры будут соответствовать масштабам этого нового вызова, коль скоро они будут сепаратными, доводимыми вплоть даже до неоизоляционистских шагов: некоторые государства региона уже пошли на такие крайности, пренебрегая заключенными двусторонними и многосторонними соглашениями о борьбе против терроризма и религиозного экстремизма.

В целях конкретизированного рассмотрения проблемы, связанной с зарождением и развитием различных компонентов радикального ислама в ЦА в диссертации дается анализ появления на политической арене региона трех наиболее известных примеров исламистских движений и объединений на территории Таджикистана, Кыргызстана и Узбекистана - «Хизбу-т-Тахрир аль-Ислами», Партии исламского возрождения Таджикистана и Исламского Движения Узбекистана, их тактики действий и перспектив влияния на ситуацию в регионе в целом.

Другой глобальной опасностью, оказывающей все большее влияние на ситуацию в Центральной Азии является проблема наркотиков. Из года в год увеличивается поток наркотиков через трансграничные сети распространения, растет число потребителей наркотиков, а также лиц, вовлекаемых в торговлю этим злом. Начиная с конца 90-х годов прошлого века и поныне через регион пролегают маршруты поставки наркотиков для рынков Западной Европы, и отправной точкой были не только Афганистан, но и другие азиатские страны, включая Китай и страны Юго-Восточной Азии Swanstrom, Niklas. 2003. «The Southeast Asian and Chinese Connection to the Drug Trade in Central Asia». Central Asia-Caucasus Analyst, 27 August. www.ca-cianalyst.org/view_article.php?articleid=1676.. Бедность и безработица в Центральной Азии вовлекают в орбиту наркобизнеса все большее количество людей, в особенности молодежь.

Основным фактором, превратившим Центральную Азию в крупную транзитную артерию по распространению наркотиков, является ее соседство с Афганистаном - главным производителем наркотиков опийной группы. Многолетняя война в этой стране послужила тому, что ее сельское хозяйство практически повсеместно переориентировалось на выращивание наркосодержащих культур, обеспечивающих высокий доход при относительно невысоких затратах на производство. Тот факт, что цена наркотиков в Афганистане и у стран-потребителей порой достигает разницы в 50 раз, наглядно показывает высокоприбыльность наркобизнеса. Все возрастающий спрос на эти наркотики в Западной Европе, а также в России и Китае делает центральноазиатский маршрут наиболее привлекательным для наркодельцов.

Сложность проблемы также заключается и в слабой эффективности охраны границ с Афганистаном с учетом распространения коррупции в пограничных и таможенных органах стран региона. Расширяющееся международное сотрудничество по борьбе с международным терроризмом, в особенности в свете контртеррористической операции в Афганистане, в перспективе должно способствовать укреплению возможностей центральноазиатских государств в продуктивном противодействии распространению наркотиков.

Тревожным симптомом проблемы распространения наркотиков является возросшее вовлечение в наркобизнес женщин и детей. При этом в расчет берется то, что эта группа вызывает меньше подозрений и к ним применяется более мягкое наказание в случае провала. Также учитывается то, что эта группа наиболее уязвима в плане отсутствия источников заработка. В частности в Таджикистане в 2000 году 10% осужденных за распространение наркотиков составляли женщины Доклад о человеческом развитии в Центральной Азии. Региональное бюро ПРООН по странам Европы и СНГ. Братислава, 2005, стр. 141..

Проблема наркотрафика является глобальной, ей в равной степени подвержены как государства производящие наркотики, так и страны транзита и конечного пользования. Поэтому для эффективного противодействия ей требуются по меньшей мере региональные консолидированные усилия. Хотя государства Центральной Азии предпринимают меры по совершенствованию законодательной базы этой деятельности, однако слабая материально-техническая и институциональная основа, коррупция и нехватка финансовых и человеческих ресурсов намного снижают эффективность этих усилий.

Одним из важных направлений взаимоотношений государств Центральной Азии за пятнадцатилетний период их независимого развития явились попытки создания региональных интеграционных механизмов, обеспечивающих взаимодействие с целью решения текущих и перспективных задач. В первое время после обретения независимости такие шаги в основном были направлены на преодоление экономического кризиса вследствие разрыва хозяйственных связей, существовавших в рамках Советского Союза. Основные усилия были направлены на минимизацию последствий этого разрыва, сохранение кооперации в рамках региона. С этой целю в апреле 1994 года между Казахстаном, Кыргызстаном и Узбекистаном был заключен Договор о создании единого экономического пространства, а в 1997 году эти государства заключили Договор о вечной дружбе, который предусматривал широкое взаимодействие практически по всем сферам жизнедеятельности.

После присоединения Таджикистана к Договору о создании единого экономического пространства, в июле 1998 года было принято решение о создании Центрально-Азиатского экономического сообщества (ЦАЭС) в качестве полновесной региональной организации со своей структурой и органами интеграции. Несмотря на большие потенциальные возможности этой структуры, в конечном итоге указанные цели не были достигнуты, что обуславливалось различиями в подходах к интеграции, изменениями в приоритетах, а также ситуацией на международной арене.

Неуспеху интеграции также в значительной мере способствовали принципиальные различия в проведении экономических реформ, особенно касающихся валютно-финансовой, таможенной, внешнеэкономической политики, что стало непреодолимой преградой на пути формирования общего рынка, свободной торговли и единого таможенного пространства, создание которых было предусмотрено уставными документами ЦАЭС. Все это обуславливалось также и разностью экономических интересов и приоритетов в развитии тех или иных отраслей. Использование транспортно-коммуникационных возможностей и наличия энергоресурсов в качестве орудия диктата, установление административных барьеров на пути грузопотока, что практически постоянно имело место во взаимоотношениях центрально-азиатских государств, также не способствовали достижению целей этой структуры. Сказывались также и непростые личностные взаимоотношения среди лидеров государств региона, их политические амбиции.

Таким образом, в сложившихся в Центральной Азии условиях, когда перманентно существующая между государствами региона напряженность иногда приобретает кризисные очертания имплементация практически всего спектра методов и путей превентивной дипломатии становится императивом времени. Настоятельной необходимостью момента становится создание региональной системы раннего предупреждения, превентивно представляющей информацию о возрастании напряженности и опасности достижения латентными конфликтами кризисной фазы. Весьма успешный и эффективно работающий пример разрешения ряда проблем в рамках «Шанхайской пятерки» и затем ШОС, мог бы представить для стран региона воодушевляющий образец налаживания и расширения мер по укреплению доверия.

В этом контексте существующих объективных условий для имплементации превентивной дипломатии определяющее значение необходимости проявления субъективного фактора - политической воли государств региона становится более чем очевидным. Осознание политической элитой Центральной Азии неотложности его проявления дало бы возможность превратить регион не только в спокойный и стабильный район нашей планеты, но и создало бы условия для его превращения в желанный район приложения усилий для устойчивого экономического роста.

В заключении отмечается, что развитие человеческого общества к началу XXI века, характеризующегося изобретением невиданных доселе видов оружия массового уничтожения (ОМУ), а также беспрецедентным наращиванием производства новых видов традиционного оружия, приближающегося по своим разрушительным параметрам к ОМУ, делает предотвращение многочисленных конфликтов в различных частях Земного шара, где использовалось бы это оружие, несомненным императивом. В свете этого, ненасильственный, в принципе, характер превентивной дипломатии, имеющей целью предотвратить разрастание конфликта до кризисной фазы на основе переговоров, посредничества, арбитража, укрепления мер доверия с использованием механизмов раннего предупреждения, установления фактов, превентивного развертывания войск и создания демилитаризованных зон представляет собой привлекательный тип эффективных предупреждающих стратегий, нацеленных не только на элиминацию латентных конфликтов, но и на нейтрализацию коренных причин возникновения конфликтных ситуаций.

Формирование концепции ПД связано с классической версией бывшего Генерального секретаря ООН Бутроса Гали, которая предполагала осуществление: а) мер, направленных на установление доверия, б) раннее предупреждение, основанное на сборе информации, установлении фактов неофициальным или официальным путем, в) меры превентивного развертывания, г) создание демилитаризированных зон. Фактически, Б.Гали дал не только определение превентивной дипломатии как одной из форм поддержания мира, но и одним из первых в мире предложил перечень тех действий, посредством которых происходит ее реализация. Причем, если одни из них, как меры установления доверия, были давно известны в практике международных отношений, то другие, как превентивное развертывание, представляли в 80 - начале 90-х гг. ХХ в. совершенно новый и малоизвестный тип действий по сохранению мира и безопасности. В концентрированном виде основы ПД были изложены в его докладе от 17 июля 1992 г., получившем название «Повестка дня для мира» и вошедшем в историю в качестве одного из ключевых, концептуальных документов по данной проблематике. На этапе формирования концепции принципиальным моментом было понимание ведущими политиками и учеными, что ПД в принципе отличается от дипломатии мирного времени или обычной дипломатии в общепринятом значении этого слова, кризисной дипломатии или управления конфликтом. Специфику ПД можно определить, как систему дипломатических мероприятий в период между дипломатией мирного времени и кризисной дипломатией.

Из региональных моделей превентивной дипломатии условно выстраивается следующий логический ряд: европейские (ОБСЕ) и глобальные (ООН) варианты реализации, «постсоветские модели» (Центральная Азия, Украина, Прибалтика, СНГ как региональная организация), восточно-азиатские (ШОС) и АСЕАН-овские (Юго-Восточная Азия).

Специфика реализации политики превентивной дипломатии в деятельности ОБСЕ в Европе заключалась в том, что она первоначально (в первой половине 90-х гг. ХХ в.) концентрировала свое внимание на ситуациях, в которых статус национальных меньшинств потенциально мог стать проблемой не только с точки зрения прав человека, но и с точки зрения безопасности. В этот ряд включались Балтийские государства (в особенности, Латвия и Эстония), словацко-венгерские отношения, Румыния, Македония, Албания и другие. Причем, в ходе реализации европейской модели ПД был сформулирован ряд новых принципов, которые впоследствии по разному интерпретировались: 1) наличие постоянно действующего диалога между всеми действующими субъектами, занимающимся вопросами национальных меньшинств; 2) развитие открытых демократических институтов; 3) интеграция меньшинств в более широкое общество в рамках государства на основе признания права этих меньшинств на самобытность; 4) отказ от реализации законных прав национальных меньшинств за счет пересмотра государственных границ; 5) активная кооперация с ЕС по реализации превентивной дипломатии.

Часть этих принципов, уже с учетом реалий конца ХХ - начала ХХI вв. в Восточной Европе была пересмотрена и модифицирована на уровне ЕС, ОБСЕ, других структур. Так, известный принцип о том, что законные права национальных меньшинств не должны приводить к пересмотру государственных границ на примере самоопределения Македонии и других субъектов бывшей Югославии (самоопределение Косово) был существенно скорректирован в сторону возможности изменения границ в случае реализации (де-факто и де-юре) права нации на самоопределение.

Деятельность долгосрочных миссий ОБСЕ, как признанных уже институтов «классической» превентивной дипломатии в сочетании с широким использованием Организацией методов и инструментария ПД - мер по укреплению доверия, установление фактов, раннее предупреждение - (см. вторую главу настоящей работы), позволили создать собственную модель превентивной дипломатии, характеризующуюся практически рутинной имплементацией ПД и дальнейшим развитием превентивных технологий.

ООНовский механизм реализации ПД имеет свои возможности и ресурсы, хотя в чисто техническом плане быстрое реагирование и принятие необходимых решений на уровне ООН в рамках общей стратегии предотвращения и сложившейся процедуры осуществить достаточно сложно. Например, для получения санкции Совета Безопасности на проведение превентивной акции, требуется согласие стран-членов ООН на участие в ней. Как показывает опыт 90-х годов ХХ в. правительства не проявляли желания оказываться вовлеченными во внутренние дела других государств, несмотря даже на то, что конфликт мог вылиться в кровопролитие, создать угрозу безопасности в регионе. Трудности с реализацией на практике концепции превентивной дипломатии связаны так же с различной интерпретацией превентивной дипломатии крупными державами в контексте своих геополитических интересов. Несмотря на внешнюю привлекательность концепции и ее поддержку со стороны развитых и ведущих государств, очевидно, что последние готовы принимать меры по предотвращению конфликтов только в тех странах, которые входят в сферу их главных интересов.

Опыт стран Юго-Восточной Азии (АСЕАН) позволяет не только сравнить модели (теоретические и практические) реализации ПД, но и выделить собственно региональную специфику. Последняя достаточно рельефно обозначена в нижеследующих восьми ключевых принципах ПД, разработанных АСЕАН (Сингапурская декларация) и получивших некое обобщение, в том числе и с учетом европейского опыта:

1) Превентивная дипломатия касается только сферы дипломатии и полагается на дипломатические и мирные методы, такие, как переговоры, расследования, посредничество и примирение.

2) Превентивная дипломатия представляет собой ни в коем случае не военную и не принудительную деятельность. Ситуации, урегулирование которых требует военных действий или использования силы, находятся вне компетенции ПД. Принудительные меры, такие, как санкции, также находятся вне сферы ПД.

3) Имплементация ПД основывается на уважении суверенитета и невмешательства во внутренние дела государства и касается только межгосударственных проблем. Это включает в себя принципы суверенного равенства и территориальной целостности государств.

4) ПД действует методом консультаций и достижения консенсуса. Любые шаги ПД могут предприниматься на основе консенсуса после внимательных и длительных консультаций между всеми членами АРФ.

5) ПД реализуется на добровольной основе и может быть использована только по просьбе сторон, непосредственно вовлеченных в спор или с их согласия.

6) ПД может реализовываться только на основе доверия и эффективно действовать только в тех случаях, когда оно достигнуто между всеми заинтересованными сторонами.

7) ПД основывается на международном праве, поэтому любое действие должно соответствовать его основным принципам.

8) ПД требует своевременности. Действия должны быть скорее превентивными, нежели карательными. Методы ПД реализуются наиболее эффективно на ранних стадиях споров или кризисов.

Очевидно, что азиатская версия ЮВА (АСЕАН) в отличие от других более осторожна и жестко фиксирована рамками внутреннего невмешательства («кодекс поведения»). Одновременно, Р Р в Юго-Восточной Азии, видимо, можно говорить пока только о предварительном этапе реализации ПД, в отличие от более продвинутой практики и опыта (позитивного и негативного) ОБСЕ в Европе, а также реализации элементов концепции в Центральной Азии.

Имеющийся на сегодняшний день объем центрально-азиатского опыта реализации ПД различными ее субъектами - международными организациями, самими государствами региона, а также неправительственными структурами, хотя и небольшой, но тем не менее также довольно разнообразный. С учетом широкой перспективы в теоретическом плане центрально-азиатский материал позволяет сформулировать и определить следующие подходы:

- новые трактовки превентивной дипломатии в регионе, как целостной концепции предотвращающей стратегии, имеющей целью предупреждение, урегулирование и разрешение конфликтов;

- степень эффективности и действенности составных частей или методов реализации превентивной дипломатии - мер по укреплению доверия, установление фактов, раннее предупреждение, превентивное развертывание и создание демилитаризованных зон;

- практику реализации превентивной дипломатии ее субъектами в регионе ЦА, выявление специфики ее осуществления различными международными и региональными организациями с акцентом на локальные особенности, при сохранении единой субстантивной сущности их превентивного подхода;

- действующие и предлагаемые (прогнозируемые) модели реализации превентивной дипломатии, степень их применимости в конкретных условиях существования конфликтных ситуаций;

- комплекс конфликтоообразущих факторов в регионе Центральной Азии, имеющих тенденцию к достижению ими кризисной фазы, возможности применения базовых принципов превентивной дипломатии для предотвращения потенциальных конфликтов;

- конкретные рекомендации как для правительственных структур, так и для негосударственного сектора стран Центральной Азии, а также для международных и региональных организаций, действующих на постсоветском пространстве, членами которых состоят государства региона, по разработке и осуществлению целостной системы превентивных мер, имеющих целью постепенное снятие существующей между центральноазиатскими странами напряженности в различных сферах их взаимоотношений, налаживание конструктивного сотрудничества, снятие искусственно образованных между ними преград, постепенное создание атмосферы доверия.

Легитимация превентивной дипломатии резолюциями и решениями упомянутых в работе международных и региональных организаций не только стала свидетельством действенности превентивной дипломатии, но и создала достаточно широкую правовую основу для расширения ареала ее применения в отношении конфликтов различного типа и интенсивности в разных уголках планеты. Сейчас стало повсеместным явлением включение в программу работ, особенно долгосрочных, международных и, в частности, ооновских структур специальных разделов под названием «превентивная дипломатия» или «предотвращение конфликтов», предусматривающих реализацию мер, направленных на снятие потенциально опасных факторов, могущих вызвать различного рода конфликты. Подобный подход стал характерным для представительств ООН, ОБСЕ и других международных организаций, работающих в Центральной Азии.

При этом нельзя однозначно утверждать, что системность и скоординированность такого рода усилий автоматически обеспечивает их безусловную эффективность. Негативную роль зачастую играет крайне болезненная реакция стран региона на проявления, на их взгляд, ущемления национального или государственного суверенитета и укоренившиеся подозрения в беспристрастности вмешательства третьих сторон, в частности структур ООН, или других международных организаций. Очень часто предлагаемые этими структурами или отдельными государствами региона варианты решения существующих проблем торпедируются другими центральноазиатскими государствами или встречаются ими в штыки, как это произошло, например, с упоминавшимся в работе предложением Казахстана о создании регионального Центра ООН по превентивной дипломатии и предотвращению конфликтов.

В плане реализации теоретических и практических аспектов ПД и перспектив ее использования в регионе Центральной Азии, следует выделить следующие моменты:

1. Превентивная дипломатия представляется действенной стратегией предотвращения, урегулирования и разрешения конфликтов социально-политического характера. При этом, для повышения ее эффективности является обязательным осознание сторонами конфликта опасности ситуации, требующей незамедлительного вмешательства, конфиденциальность осуществляемых контактов и реализуемых мер, согласие, при необходимости, конфликтующих сторон на посредничество или вмешательство третьей стороны (в частности международной или региональной структуры).

2. Для эффективной имплементации превентивной дипломатии необходим также ряд субъективных факторов, среди которых определяющее значение имеет так называемый фактор «политической воли» - искреннее желание вовлеченных в конфликт сторон разрешить его. Существующие примеры применения превентивной дипломатии указывают на ее низкую эффективность при отсутствии такого желания, даже в условиях наличия всех объективных условий или факторов реализации превентивных стратегий.

3. Важнейшим условием эффективности превентивной дипломатии выступает временной фактор, то есть момент применения превентивных технологий. Рассмотрение позитивных итогов наряду с негативными результатами ряда примеров применения превентивной дипломатии в различных ситуациях и регионах показывает ее высокую эффективность при использовании в промежутке между проявлением конфликта, бывшего до этого латентным, до достижения им кризисной фазы.

4. Проведенный анализ теоретических составляющих концепции превентивной дипломатии и примеры ее практического применения, наряду с разбором современной социально-политической ситуации в Центральной Азии доказывают несомненную востребованность этой стратегии в регионе. Детальное рассмотрение всего круга вопросов, связанных с пограничными и территориальными проблемами, порожденными, в основном, в советское время, показывает, что они, ввиду их нерешенности, оказывают серьезное дестабилизирующее влияние на ситуацию в регионе. Из года в год усиливающаяся напряженность между государствами Центральной Азии в вопросах водно-энергетического ряда, не находя пока своего решения, только увеличивает конфликтный потенциал региона. Немаловажную негативную лепту в этот клубок проблем вносят создаваемые в угоду сиюминутным интересам искусственные преграды на границах, затрудняющих свободное перемещение товаров, капитала и услуг, что в условиях региона, не имеющего выхода к морю, повышает температуру напряженности в межгосударственных отношениях. Даже появившиеся вызовы и угрозы т.н. «нетрадиционного ряда» - расширение ареала распространения радикального ислама и увеличение масштабов наркоагрессии - не подтолкнули государства региона к коллективному отпору этим явлениям. Таким образом, острейшая необходимость разрешения целого комплекса противоречий при отсутствии ныне реального взаимодействия государств региона по элиминации всего вышеперечисленного круга проблем, безусловно, по мнению автора, делает системную, постоянную реализацию превентивной стратегии, направленной на постепенное снятие существующей напряженности в отношениях между странами Центральной Азии и создание нормальных межгосударственных связей, ориентированных на тесную интеграцию, жизненно важной.

5. В условиях существования пока еще относительно тесных связей между странами постсоветского пространства, сравнительно одинаковой системой политической власти и схожести политической культуры автор считает наиболее предпочтительным и целесообразным в целях разрешения разногласий и проблем, имеющих место в центральноазиатском регионе, реанимировать и задействовать превентивные механизмы, предусмотренные решениями Совета глав государств Содружества Независимых Государств, о которых подробно речь шла во второй главе настоящей работы. Целый ряд политико-правовых документов, в том числе Концепция предотвращения и урегулирования конфликтов на территории государств-участников Содружества Независимых Государств, создают достаточную правовую базу для проактивных действий Содружества в этом направлении. Предусмотренные в этих документах меры взаимодействия и координации усилий с ООН, ОБСЕ и другими международными и региональными структурами расширяют возможности маневра у субъектов превентивной дипломатии на базе международно признанных норм и правил, причем принимаемые Содружеством или другими общими структурами постсоветского пространства меры в силу обозначенных выше причин и факторов были бы более приемлемыми и реальными, нежели решения других организаций, членами которых состоят центральноазиатские страны, но с которыми имеют менее тесные связи. Другим возможным вариантом была бы проекция этих задач на структуры Организации Договора о коллективной безопасности, членами которой являются все государства Центральной Азии (за исключением Туркменистана). Обеспечение общей безопасности стран-участниц, в чем заключается главная задача Организации, в том числе путем применения превентивной стратегии, было бы в русле ее компетенции.

6. Представляется, что наличие столь серьезного спектра разногласий и проблем во взаимоотношениях между государствами Центральной Азии настоятельно диктует создание региональной структуры, специально ориентированной на выполнение превентивных задач. С учетом специфики региона, а также болезненной подозрительности центральноазиатских стран относительно покушения на их суверенитет и вмешательство во внутренние дела, наверное, наиболее оптимальной формой такой структуры был бы аналогичный Региональному форуму АСЕАН (АРФ) Центральноазиатский форум. АРФ, как было показано в работе, крайне осторожно подходит к этим вопросам и оставляет вопросы, касающиеся принципов суверенного равенства и территориальной целостности государств-членов за рамками своей компетенции.

7. Автор считает, что происшедшее во время завершения настоящей диссертации открытие по решению Генерального секретаря ООН, одобренного Советом Безопасности Регионального центра Организации Объединенных Наций по превентивной дипломатии в г. Ашхабаде, являющегося первым опытом подобного рода, убедительно свидетельствует о правильности выводов, сделанных как в этом труде, так и в ранее изданных автором монографиях (См. напр. Рахматуллаев Э., Превентивная дипломатия: панацея или мираж? М., 2007) о настоятельной необходимости создания такой структуры в регионе. Теперь же, как отмечалось в главе I настоящей работы, укомплектование Центра специалистами-экспертами в области урегулирования конфликтов из числа верхнего эшелона дипломатического корпуса, высококвалифицированных академических работников, хорошо знающих культурные, исторические и политические реальности региона и проактивная деятельность Центра по элиминации конфликтных ситуаций в Центральной Азии стали бы залогом успешной реализации превентивных стратегий в регионе.

Опыт практической реализации ПД в Евразии на примере ШОС пока незначителен. Однако, по сути, сама организация - результат превентивной дипломатии Китая, России (СССР), Казахстана, Киргизии и Таджикистана в период 80-х - 1996 гг., реализованной в двусторонних форматах (российско-китайском, китайско-казахстанском, китайско-киргизском, китайско-таджикском), в рамках обсуждения вопросов сокращения вооружений, войск (в 100 - км зонах), создания режимов открытости и доверия на границах, координации действий по борьбе с наркотрафиком и другими негативными явлениями. В 1996 г., как известно, двусторонние форматы были институализированы в «шанхайскую пятерку», провозгласившую тогда своей основной целью борьбу против «трех зол» - национального сепаратизма, религиозного экстремизма и международного терроризма. В 2001 г она плавно трансформировалась в ШОС с участием 6 государств, включая Узбекистан, заявив о более широкой (комплексной) стратегии, включающей не только традиционные вопросы безопасности, но и задачи экономической кооперации, гуманитарного сотрудничества. Сегодня явно просматриваются перспективы ШОС как серьезной организации с большим превентивным потенциалом. Учитывая, что в составе наблюдателей ШОС находятся Индия, Пакистан, Иран, Монголия, можно говорить о возможности активного позиционирования организации в Евразии по предупреждению новых и урегулированию старых конфликтов. Теоретически не исключено подключение ШОС к конфликтной проблематике (в плане ее урегулирования и предотвращения) Южной Азии, Среднего Востока (Иран, Турция, Афганистан) и, возможно, даже Ближнего Востока. Хотя последнее пока представляется достаточно отдаленной перспективой. Автор считает, что превентивные возможности ШОС далеко не раскрыты, они могут быть инкорпорированы в уже существующие региональные модели реализации ПД, они могут проявляться и достаточно самостоятельно, и работать на общее дело сохранения мира и стабильности.

Уникальность любой конфликтной ситуации предполагает столь же уникальный, если можно так выразиться, подход к решению конкретного конфликта. Отсюда следует, что единой, навсегда заданной формы превентивной дипломатии не существует. Если в одном случае сработала угроза применения санкций - перспектива непринятия стран Балтии в европейские структуры, одновременно с прозвучавшей угрозой невывода российских войск с их территории в оговоренные сроки позволили снять напряженность с проблемы русскоязычного меньшинства в Латвии и Эстонии, - то в другом случае - проведение референдума в Бахрейне в пользу независимости страны дало возможность урегулировать спор между шахским Ираном и этой небольшой арабской страной.

Резюмируя можно отметить, что хотя превентивная дипломатия представляет собой востребованную современную стратегию предотвращения конфликтов, она ни в коем случае панацеей от всех бед не является. Слишком определяющую роль в ее осуществлении иногда играют субъективные факторы, чтобы быть уверенными в действенности существующих объективных условий. Можно согласиться с мнением американского конфликтолога У.Зартмана, отметившего, что «превентивная дипломатия и снижение уровня конфликтов на любой стадии должны явиться неотъемлемой частью внешней политики всех стран. Даже при отсутствии очевидных геополитических и материальных выгод для каждой отдельной страны, спасение человеческих жизней, защита достоинства людей и сохранение ресурсов, которые могут быть использованы для улучшения жизни людей, являются достаточным обоснованием необходимости превентивной дипломатии». Зартман У.. Предотвращение и смягчение конфликтов: цели, которые должны быть общими для всех стран. http://usinfo.state.gov/journals/itps/1296/ijpr/pj19zart.htm

В таком гуманитарном контексте превентивная дипломатия приобретает особую ценность. Рассмотрение опыта ее применения в различных регионах может оказаться полезным в контексте принятия политических решений о реагировании на возникающие конфликтные ситуации.

Основные положения и выводы диссертационного исследования получили отражение в следующих публикациях автора (общим объемом около 78 п.л.)

Монографии:

1. Рахматуллаев Э. (в соавторстве: Юлдашев А.). Аль-хадара аль-исламия фи Таджикистан (Исламская цивилизация в Таджикистане) на арабском языке, Марокко, Рабат, 1998. 8 п.л.

2. Рахматуллаев Э.. Миротворчество ООН в Таджикистане и перспективы превентивной дипломатии в Центральной Азии, Москва, 2001. 14,4 п.л.

3. Rahmatulloev E. (Coauthor: Yuldashev A.) Islamic Civilization in Tajikistan», Maroc, Rabat, 2003. 8 п.л.

4. Rahmatulloev E., United Nations eacekeeping and reventive Diplomacy: Central Asia, Tajikistan & Afghanistan, Costa-Rica, 2006, (Миротворчество и превентивная дипломатия Организации Объединенных Наций: Центральная Азия, Таджикистан и Афганистан, Коста-Рика, 2006). на английском языке - 14 п.л.

5. Рахматуллаев Э.. Превентивная дипломатия: панацея или мираж? Москва, 2007. 23,7 п.л.

Научные статьи в ведущих рецензируемых журналах и изданиях:

6. Рахматуллаев Э.. Превентивная дипломатия и Содружество Независимых Государств, Государственная служба, №3 (47), 2007. 0,8 п.л.

7. Рахматуллаев Э.. Нужна ли Центральной Азии превентивная дипломатия? Ученые записки Российского государственного социального университета, №3, 2007. 0,8 п.л.

8. Рахматуллаев Э.. Некоторые региональные измерения превентивной дипломатии. Мировая экономика и международные отношения, №11, 2007. 0,8 п.л.

9. Рахматуллаев Э.. Превентивная дипломатия как стратегия предотвращения конфликтов. Вестник Таджикского национального государственного университета, №7, 2007, Душанбе. 1,1 п.л.

10. Рахматуллаев Э.. Императив применения превентивной дипломатии в условиях Центральной Азии. Известия Академии Наук Республики Таджикистан. Общественные науки. Серия «философия и право», №4, 2007, Душанбе. 0,8 п.л.

11. Рахматуллаев Э.. Возникновение и эволюция концепции превентивной дипломатии, 1,2 п.л.. Вестник Саратовского Государственного социально-экономического Университета, № 15 (1), 2007.1,2 п.л.

12. Рахматуллаев Э.. Водно-энергетическая проблематика Центральной Азии и превентивная дипломатия, Восток. ORIENS, №1, 2008. 0,6 п.л..

Другие научные статьи, доклады, исследования:

13. Рахматуллаев Э.. Некоторые особенности миротворческой операции ООН в Таджикистане. Государство и право, №4, 1997, Душанбе. 0,6 п.л.

14. Рахматуллаев Э.. Таджикистан и международные организации: реалии и перспективы. Материалы III международной научно-практической конференции «Интеграция Таджикистана в мировое сообщество», Душанбе, 1997. 0,5 п.л.