Теоретические подходы к определению характера внешней политики Европейского Союза

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Теоретические подходы к определению характера внешней политики Европейского Союза

Мовкебаева Г.А.

В условиях возрастающего сетевого характера международных связей все большее значение приобретает изучение внешней политики отдельных национальных государств и региональных организаций. Внешняя политика, политика безопасности и политика обороны образуют триаду важных сфер политики, в которой акторы мировой политики соизмеряют себя с окружающим миром, международной системой. Несмотря на все усиливающуюся эрозию государственного суверенитета в условиях региональной интеграции и глобальной взаимозависимости, государства, а точнее их правительства, остаются решающими акторами, существенно влияющими на международную систему.

Системный характер международной политики существенным образом отличается от системы внешней политики отдельного государства. В отличие от полицентричной интеракционной системы международной политики политика национального государства является моноцентричной, так как государства, представленные их правительствами, выступают в своем международном окружении в качестве автономных волевых субъектов с легитимным центром принятия решений. Внешнеполитические установки, а также решения о применении страной жесткой силы (hard power) либо мягкой силы (soft power) зависят в значительной мере от восприятия и оценки их политиками и обществом данной страны.

Однако в условиях глобализации не может быть и речи о «классической внешней политике» между государствами, действующими на основе современных форм политических интеракций, характерными для века всемирной взаимозависимости. На смену определения «международная политика» приходит дефиниция «транснациональная политика», обозначающая состояние, при котором рост неправительственных политических организаций и создание наднациональных структур подрывают внешний суверенитет государства. Влияние транснационализации на внешнюю политику государств особенно заметно в их интеракциях с различными акторами международной системы и в изменении внешнеполитического инструментария государств, где наряду с классическими дипломатическими внешними действиями и использованием средств, применяемых для поддержания власти, используются и внешнеэкономические санкции и меры.

В политических исследованиях внешняя политика рассматривается в качестве прерогативы национального государства. Даже в такой высоко интегрированной организации, как ЕС, общая внешняя политика и политика безопасности (ОВПБ) отрегулированы строго интергуверменталистски (на межправительственном уровне). В Европейском конституционном договоре была предпринята попытка изменить данный структурный принцип предусмотренными процедурами голосования и созданием поста министра внешних сношений ЕС с его европейской внешнеполитической службой.

Внешняя политика в Европе актуализирует проблему множества акторов. При таком анализе принимаются во внимание не только отношения членов ЕС друг с другом, государств к союзу и союза к государствам, но и роль, перенимаемая некоторыми государствами в формировании европейской внешней политики. Хотя до последнего времени данная проблема не была столь острой вследствие того, что внешняя политика Европейского Союза не относилась к самостоятельной сфере политики, а представляла собой «процесс объединения политики и действий государств -- членов по отношению к внешнему миру» [1].

Но заложенная Маастрихтским договором структура опор требует понятийной классификации (типологизации), где наряду с традиционными областями политики внешней торговли, политики ассоциирования, экологии и политики развития необходимо рассмотреть вопросы в рамках Общей внешней политики и политики безопасности (ОВПБ) с 1993 г. и Европейской политики безопасности и обороны (ЕПБО) с 1998 г.

Социально-научные и аналитические исследования статуса и роли ЕС в международных отношениях до сих пор испытывают ряд затруднений. Сложности вызывает адекватное определение Союза в его многообразных и комплексных взаимосвязях с другими государствами, региональными интеграционными системами и международными организациями.

При этом выявляется проблема, которая не позволяет типологизировать ЕС ни как государство в классическом смысле, ни как международную организацию. И те разнообразные понятия и категории научного анализа, которыми привыкли оперировать исследователи в области международных отношений, не всегда применимы в данном случае. Прежде всего это относится к дефиниции «внешняя политика», базирующейся в своем классическом определении на трех центральных факторах: государственной территории, нации и государственной власти. Своеобразный общественно-политический конгломерат Европейского Союза выступает в разнообразных сферах политики как самостоятельно действующий субъект в международной системе, поддерживая как с государствами, так и с международными организациями тесные политические, экономические, социальные и культурные отношения и решающим образом воздействуя на мировое политическое развитие. Данная тенденция получила широкое применение в научной литературе дефиниции «внешние связи ЕС». В сравнении с традиционным понятием «внешняя политика» использование термина «внешние отношения» в последнее время широко распространено, но обладает определенными недостатками вследствие размытости и недостающей точности определения.

Не следует также упускать из виду и тот факт, что Европейский Союз нельзя включать в традиционные типы межгосударственных связей, особенно в части проведения коллективных обязательных решений во внешней политике. Поэтому Рой Джинсберг предложил уже в 2001 г. понимать под «Европейской внешней политикой» все аспекты «гражданского кризисного менеджмента, политики и акции, отношения и обязательства общности как ЕС, так и соответственно ОВПБ в международной политике» [2; 3]. В области проведения ОВПБ Европейский Союз сегодня нельзя причислить ни к категории «международные организации», ни к «федерации», хотя ЕС отвечает всем критериям обоих. С начала девяностых годов ЕС располагает в области ОВПБ особенными признаками, отличающими его от обычных государственных связей, а именно способностью к непосредственному взаимодействию на граждан и распространением своей деятельности во всех областях внешней политики [3; 567-592].

Следовательно, Европейский Союз не является ни федерацией, ни государственным образованием, ни международной организацией, а представляет собой сооружение sui generis, которое нельзя отнести ни к категории международного права, ни к категории государства [4; 165].

В целом большинство аналитиков рассматривают европейскую внешнюю политику как политику ОВПБ ЕС и одновременно как дифференцировавшую сеть внешних отношений, возникшую из Римских договоров.

Ключевой вопрос состоит в следующем: в какой мере европейская внешняя политика определяется национальными внешними политиками и, наоборот, в какой мере национальные внешние политики трансформируются в институциональном контексте в Союзе, т.е. европеизируются?

Роль ЕС как актора в международной системе можно рассмотреть с точки зрения различных подходов.

Реалисты в качестве доминирующего фактора международной системы рассматривают политику государства. Основным элементом анализа в классическом реализме, согласно Гансу Моргентау, является национальная система [5; 14]. Хотя международная система и ограничивает действующие возможности государства, государство остается главным актором. Кеннет Уолтц, исходя из неореалистической перспективы, приходит к выводу, что международная система определяет действующие опции государства [6; 41]. Государства остаются основными акторами, изменения их внешней политики обусловливают изменения в международной системе. Институционалисты же акцентируют влияние на функции, описывая институты и международные организации [7; 27-29].

По мнению реалистов, положение с безопасностью Европы фундаментально изменилось со времени распада СССР. Маастрихтский договор был ответом на дестабилизацию обстановки на периферии ЕС, а также в окружающем международном поле. В Маастрихтском договоре была заложена идея развития автономной европейской безопасности посредством кооперации государств -- членов ЕС.

Реалистическая парадигма анализирует развитие ОВПБ не на уровне ЕС, а из национальной перспективы, а также изменившейся системы международных отношений. Основной их постулат -- институты, как и опыт ОВПБ, зависят от структуры международной системы и реакции стран-участниц. Другими словами -- формирование ОВПБ следует логике поведения государств в независимой и глобальной системе [8; 148].

Для соблюдения своих интересов они объединяют свои силы в режиме координации дифференцированных запросов по специфическим вопросам.

Согласно институциональному подходу ОВПБ рассматривается как результат и следствие интеграционного процесса системы ЕС, экономическое измерение которого позволяет завершить формирование ЕС в политический союз. Основной постулат звучит следующим образом: во взаимообусловленном и глобальном мире национальное государство не в состоянии взвешенно и эффективно реагировать на экономические, социальные вызовы и угрозы безопасности и ищет возможности наднационального и транснационального сотрудничества. Добровольное ограничение компетенций в рамках международных организаций следует функциональной логике возрастающего переплетения различных измерений европейской внешней политики (экономические отношения, политика развития, дипломатия и безопасность) и идеи объединения сил для достижения цели «все более тесного сотрудничества», отсутствующей в других международных организациях. Такая динамика индуцирует возрастающее слияние межправительственных и наднациональных элементов в ОВПБ и ведет к ревальвации политики комиссии и Европейского парламента [9; 50-57].

Общая воля в принятии «европейских решений», с точки зрения институционалистов, определяется исключительно инструментарием ОВПБ. В первую очередь это касается «общей стратегии». Общие стратегии не только поясняют приоритеты европейской политики, но и подчеркивают волю Союза выступать на международной арене в качестве единого актора. Общая стратегия служит в этом отношении для того, чтобы «конструировать совместное осознание реальности (согласно европейской позиции), объединять свои принципы действия и нормы действия».

Следуя логике институционалистов, можно установить следующее. Длительное вовлечение в общие структуры в процессе европейской интеграции стимулировало также и внешнеполитическое сотрудничество государств-участников в сфере политики безопасности и, следовательно, способствовало формированию европейского сознания в этой области политики. Сотрудничество в данной области прошло долгий путь выравнивания интересов, обусловленных современными вызовами и определяющими все больше нечто вроде европейского «рефлекса голосования» [10; 62].

Очевидно, что успехи европеизации зависят от того, в какой мере будут преодолены существующие различия в сфере культуры политики безопасности старых и новых государств-участников и каким образом будут формироваться коалиции по интересам.

До сих пор исходным пунктом научно-политического анализа внешних связей ЕС была попытка определить, прежде всего, акторский характер Союза. Этот подход схож с многочисленными теориями международных отношений и интеграционных процессов, связанных с реальными действиями. Апологеты теорий, рассматривающие ЕС как международного актора, так или иначе сталкиваются с необходимостью идентифицировать понятие «актор» и связать его с концептами «государство», «нация» и «суверенитет». Собственная структура ЕС создает конфликтное поле «наднациональности» и «интергуверментализма», где согласованность между государствами и нациями кажется проблематичной. В этом смысле можно говорить о ЕЭС/ЕС как транс/международном акторе, связывая его с традиционными юридически-конституционными государственными концепциями. Исходя из такой концепции государства различные авторы пытаются рассуждать о реальности европейского единства. Следствием этого является концептуальное смешение, при котором на первый план выходят отдельные элементы и понятия традиционной науки о государстве и учений о государстве.

ЕЭС/ЕС действует с этой точки зрения как действующий субъект, который наделяет себя обширными полномочиями.

Ставшее весьма влиятельным в последние годы конструктивистское направление теории международных отношений (берущее начало в теории социального конструктивизма) утверждает, что ЕС уже отвечает пяти важнейшим критериям, которые позволяют считать его международным актором. Это разделяемая его членами приверженность ряду общих ценностей и принципов; способность определять политические приоритеты и формулировать единую политику; способность вести эффективные переговоры с другими акторами международной системы; наличие политических инструментов и способность их использовать и, наконец, легитимность внешнеполитических решений ЕС внутри государств-членов [11; 165].

Британский политолог Ян Мэннерс считает, что ЕС не является ни гражданской, ни военной силой, ни межправительственной структурой, но представляет собой «нормативную силу» (normative power), имеющую «идеационную» (ideational, т.е. идеальную, в отличие от идеологической в привычном смысле) природу, основанную на общих принципах. По его мнению, в последние годы Евросоюз все чаще использует «нормативную силу» в сферах общих интересов государств-членов, в частности, стремясь к формированию международных норм по своему образцу [12; 135].

С активизацией в последние годы деятельности по практическому наполнению ОВПБ и ОЕПБ инструментарий «гражданской силы» начинает дополняться явными силовыми компонентами -- полицейскими, военными и военно-промышленными. В этой связи все чаще звучит мнение о том, что Евросоюз уже утратил свой прежний имидж и гуманистический «постмодернистский» статус и в настоящее время находится в некой «точке перехода» от «гражданской силы» к традиционной, обладающей военно-силовым потенциалом [13; 69-71].

Большинство западных исследователей в целом разделяют точку зрения, согласно которой ЕС можно рассматривать как «не полностью сконструированного» международного актора, который, тем не менее, оказывает значительное влияние на мировой арене в области торговой политики, существенное влияние -- на политику развития, в сфере защиты окружающей среды и в некоторых других областях, а также скромное, однако, все более усиливающееся влияние в том, что касается внешней политики и безопасности.

Некоторые политологи полагают, что изучение внешней политики Евросоюза находится на «до-теоретическом уровне», когда право на существование имеют самые разнообразные теоретические подходы. Кроме того, высказывается мнение, что в формировании внешней политики ЕС так или иначе участвует множество организаций и акторов -- не члены Евросоюза, неевропейские государства (например, США), неевропейские правительственные и неправительственные организации, которые «присутствуют» в сферах внешнеполитической деятельности ЕС.

Приведенные выше концептуализации ЕС как актора европейской и мировой политики отражают незавершенность проекта и фактически существующую на правовом, институциональном и функциональном уровнях фрагментацию внешнеполитического измерения Евросоюза, которое остается «поделенным» между его тремя «опорами»: Европейским сообществом, общей внешней политикой и политикой безопасности (ОВПБ), включающей европейскую политику безопасности и обороны (ЕПБО), и сотрудничеством в области юстиции и внутренних дел. Критики Евросоюза отмечают: несмотря на наличие всех необходимых «ингредиентов», ему недостает политического лидерства и согласованной политической воли [14; 187].

Таким образом, классические теории внешней политики не могут дать точного ответа на действия ЕС в системе международных отношений, так как процессы принятия решений, как и проведение политических целей, протекают внутри ЕС несколько иначе, нежели в отдельных государствах- членах.

В целом модифицированные формы классического анализа внешней политики направлены на то, чтобы выявить различия на уровне отдельных государств и самого ЕС.

европейский союз международный интеграция

Список литературы

1. Derk В., Freund C., Rittberger V. Gesellschaftliche Interessen und AuBenpolitik: Die AuBenpolitiktheorie des utilitaristischen Liberalismus // http://www.uni-tuebingen.de/uni/spi/taps/tap33.htm

2. Ginsberg R. The European Union in World Politics: Rowman and Littlefield, 2001. -- 210 р.

3. Isensee J. lntegrationsziel Europastaat? -- Baden-Baden, 1995. -- 780 s.

4. Thalmaier B. Die zukunftige Gestalt der Europaischen Union. Integrationstheoretische Hmtergriinde und Perspektiven einer Reform. -- Baden-Baden, 2005. -- 215 s.

5. Hans Morgenthau, Politics among Nations. Т?е Struggle for Power and Реасе. -- New York, 1948. -- 100 р.

6. Waltz K. Theory of International Politics. -- New York, 1979. -- 110 р.

7. Schieder S. Spindler M. Theorien der Internationalen Beziehungen. -- Leske, 2003. -- 110 s.

8. Link W. Die Neuordnung der Weltpolitik. Grundprobleme globaler Politik an der Schwelle zum 21. Jahrhundert. -- Munchen,1998. -- 200 s.

9. Nice J. Towards а Federal or an Intergovernmental Europe? // atthias Jopp M., Lippert B., Schneider H.Das Vertragswerk vonNizza un die Zukunft der Europaischen Union. -- Bonn, 2001. -- 165 s.

10. Regelberger E. Die EPZ in den achtziger Jahren: Ein qualitativer Sprung? // Regelsberger /Wessels. Die Europaische Politische Zusammenarbeit. -- ВОПП, 2001. -- 300 s.

11. White B. Understanding European Foreign Policy. -- Houndmills, Basingstoke, Hampshire: Palgrave, 2001. -- 200 s.

12. Rummel R. Soft Power EU -Interventionspolitik mit zivilen Mitteln. -- Baden-Baden, 2004. -- 270 s.

13. Soetendorp B. The Evolution of the EC/EU as a Single Foreign Policy Actor in European Foreign Policy. -- Longman, London 1999. -- 170 р.

14. Ole U. European Union Foreign Ро?су. -- London, 2002. -- 230 р.

Размещено на Allbest.ru