Европейский процесс: страны и регионы

По существу, ставкой в кампании перед выборами была модернизация социально-экономической модели, которая сложилась во Франции после Второй мировой войны. Она сочетала соблюдение законов рыночной экономики с широким участием государства в производственном процессе (дирижизм), административным регулированием трудовых отношений и одной из самых развитых систем социальной защиты, основанной на перераспределительном принципе. Бесспорно оправдав себя на протяжении так называемого “славного тридцатилетия” (1945-1975), отмеченного высокими темпами роста экономики, её структурной перестройкой, открытием во внешний мир, она вступила в середине 1970-х годов в полосу затяжного кризиса.

Причины его лежали в основном за пределами страны. Начавшись с “нефтяных шоков” - резких скачков цен на энергоносители в 1973 и 1979 годах, этот кризис приобрёл системный характер на фоне научно-технической революции, связанной с информатикой, обострения конкурентной борьбы на мировых рынках, особенно со стороны ряда развивающихся стран (Китай, Индия, АСЕАН) с гораздо более низкими издержками производства, а главное - процесса глобализации, в который прежняя французская модель вписывалась всё труднее.

Среднегодовые темпы роста французской экономики в конце ХХ - начале XXI веков снизились вдвое - до 1,5-2%, под тяжестью налогов и обязательных выплат в фонды соцстраха усилился отток капиталов, квалифицированных кадров и целых предприятий за рубеж (“делокализация”), хронический дефицит бюджета, а с 2003 года и торгового баланса привели к разбуханию государственного долга, достигшего 65% объёма ВВП. Главной социальной проблемой страны стала безработица, особенно среди молодёжи, достигшая 8,5-10% самодеятельного населения - вдвое выше, чем в США и Японии. Она, в свою очередь, обострила многие другие болезненные социальные вопросы - углубление неравенства доходов, конфликт между поколениями, иммиграцию.

Если всего четверть века назад Франция опережала Великобританию по объёму ВВП на душу населения, то теперь заметно отстала от неё, как и от ряда других государств Евросоюза. Ещё недавно аналогичные французским трудности переживала и соседняя Германия, чья модель социальной рыночной экономики также остро нуждается в модернизации. Однако немцы сумели своевременно провести ряд жёстких реформ, позволивших частично или полностью преодолеть отставание и стать лидером во франко-германском тандеме, который служит осью всей европейской политики Франции.

Трудности адаптации французской социально-экономической модели к вызовам изменившегося внешнего мира повлекли за собой весьма негативные морально-политические последствия. Не видя принципиальной разницы в результатах деятельности правых и левых партий у власти, французские избиратели отвечали на выборах ростом абсентеизма, протестным голосованием за социал-популистские или националистические группировки, зачастую маргинальные и заведомо не имевшие никаких шансов на приход к управлению страной. Отрыв технократической элиты от населения затруднял диалог государства со структурами гражданского общества, не раз выводя конфликты между социальными партнёрами за рамки правового поля - на улицу (бунты представителей младшего поколения иммигрантов в пригородах, протесты учащихся против пересмотра трудового законодательства). В СМИ всё чаще появлялись пессимистические рассуждения о фатальном упадке Франции, утрате ею роли одной из ведущих постиндустриальных держав.

Выборы 2007 года убедительно опровергают эти мрачные пророчества. Как поведение избирателей, так и ход, а главное, содержание предвыборных дебатов наглядно подтвердили способность французов искать и находить ответы на вызовы времени.

Резким контрастом последних выборов относительно многих предыдущих оказалось прежде всего поведение избирателей. Опровергая теории “деполитизации” масс, неизбежно присущей якобы современному индивидуалистическому “обществу потребления” на Западе, французы продемонстрировали на сей раз небывалый интерес к предвыборной борьбе. Газетные киоски брались с боя, теледебаты политиков били все рекорды по числу зрителей, в залах и даже на стадионах, где походили митинги ведущих кандидатов, не хватало мест и толпы посетителей оставались у входа. В первом туре президентских выборов в голосовании приняли участие 84,8% зарегистрированных избирателей - больше, чем в 1965, 1969, 1988, 1995 и 2002 годах. Выше их активность была только в 1974 и 1981-м, когда решался вопрос о приходе к власти союза левых сил во главе с лидером соцпартии Франсуа Миттераном после 23 лет безраздельного господства правых партий.

Неожиданный подъём у французов гражданских чувств после десятилетий разочарования, равнодушия, цинизма во многом связан со сменой поколений. За последние четверть века центральными фигурами в политической жизни страны являлись Ф. Миттеран и Ж. Ширак. Сначала один, потом другой занимали пост главы государства два срока подряд: один провёл в Елисейском дворце 14 лет, другой 12 (в связи с сокращением мандата главы государства с 7 до 5 лет). Хотя между ними была ощутимая разница в возрасте (18 лет), оба принадлежали к поколениям, духовно и интеллектуально сформированным драматическими событиями середины ХХ века, прежде всего войнами (Второй мировой, “холодной”, колониальными в Индокитае и Алжире), в некоторых из которых Ф. Миттеран и Ж. Ширак принимали личное участие. Став лидерами основных политических лагерей - левого и правого, они делили между собой ответственность за отсутствие решений новых проблем, с которыми столкнулась страна в начале третьего тысячелетия нашей эры.

Между тем избирательный корпус Франции существенно изменился. В 2006 году начался массовый уход на пенсию так называемых “бэби-бумеров” - представителей родившегося уже после Второй мировой войны многочисленного поколения, заявившего о своём совершеннолетии бурными событиями мая 1968 года. Сейчас на авансцену выступает новое, уже второе послевоенное поколение французов, для которого идейные сражения их отцов и дедов времён биполярного мира не более чем далёкая история, не вызывающая особых эмоций. От политиков они ждут не идеологических заклинаний, а чётких ценностных вех в бурном, опасном глобализированном мире в сочетании с эффективными, прагматичными подходами к конкретным вопросам с учётом новых реалий. В их глазах последнее десятилетие, олицетворяемое больным, дискредитированным скандалами 75-летним Шираком представляется эпохой застоя. Тем более что в соседних странах Евросоюза - Великобритании, Германии, Италии, Испании - политики, родившиеся после Второй мировой войны, пришли к власти уже в середине 90-х годов прошлого века. В результате во французском обществе скопилась критическая масса ожиданий перемен.

В то же время значительная часть французов, особенно пожилых, опасается, что такие перемены поставят под удар стабильность, а вместе с ней и социальные гарантии, завоёванные тяжёлым трудом, лишениями, борьбой многих десятилетий. Особенностью Франции является наличие существенных различий не только в уровне доходов или образования между верхами и низами, но и в статусе отдельных социально-профессиональных категорий, обеспечивающем те или иные льготы - занятость, выслугу лет, условия выхода на пенсию и т. п. Естественно, что представители этих категорий, прежде всего связанных с госслужбой и всё ещё значительным, несмотря на приватизацию, общественным сектором экономики, видят прямую угрозу своим интересам в перестройке французской модели по англосаксонскому либеральному лекалу, основанному на жёсткой рыночной конкуренции, где выживает сильнейший. Поэтому надежды на перемены переплетаются со страхом перед ними.

Такие двойственные, противоречивые настроения, замешанные на соединении модернизма с консерватизмом, характерны для всех сегментов современного французского общества. Их разделяют, хотя и в разной степени, рабочие и фермеры, средний класс и интеллигенция, чиновничество и предприниматели. Каждый хотел бы, чтобы цену за реформы платил другой. В результате обычный раскол избирательного корпуса на левых, исторически связанных с идеей реформ, и правых, считавшихся защитниками существующего порядка, приобрёл новые измерения.

Кандидаты и программы

Согласно действующей Конституции выборы президента Пятой республики проводятся всеобщим прямым и тайным голосованием в два тура. Для избрания в первом необходимо получить абсолютное большинство - более 50% голосов избирателей, принявших участие в голосовании. Если такого результата не добился никто, то две недели спустя проводится второй тур - баллотировка, где соперниками остаются два кандидата, набравшие в первом больше голосов, чем остальные.

В 2007 году список для голосования перед первым туром включал 12 кандидатов. Это далеко не рекорд - на предыдущих президентских выборах 2002 года их было 16. Порядок выдвижения кандидатур на пост главы государства во Франции не слишком строг: для него необходимо лишь получить письменную поддержку 500 выборных лиц - депутатов, сенаторов, членов региональных, генеральных (департаментских) советов, мэров и т. д. А коль скоро коммун во главе с мэрами больше 36 тысяч, это по силам представителям даже мелких партий, кандидаты которых не имеют никаких шансов на избрание. Однако сам факт участия в предвыборной гонке имеет немалое значение - он открывает возможности для пропаганды тех или иных лозунгов, создаёт перед вторым туром условия для торга с ведущими претендентами за учёт интересов тех или иных категорий избирателей, а заодно и поддержку на будущих выборах более низкого уровня (парламентских, муниципальных), участие в дележе административных постов. К тому же всем кандидатам предоставляется равное эфирное время на двух государственных телеканалах, а тем, кто собрал боле 5% поданных голосов, возмещается из госбюджета часть средств, затраченных на проведение их кампаний.

С самого начала было ясно, что серьёзными претендентами на Елисейский дворец будут представители ведущих партий двух лагерей, на которые традиционно делится французское политическое поле - либерально-голлистского “Союза за народное движение” (СНД) в правом, социалистической партии - в левом. Однако вокруг конкретных кандидатур в каждом из них развернулась острая борьба. Уходящий президент Ширак явно хотел бы видеть своим преемником не амбициозного председателя СНД, министра внутренних дел Николя Саркози, а премьер-министра, бывшего генсека Елисейского дворца Доминика де Вильпена. В то же время у социалистов кадровая “обойма” покойного президента Ф. Миттерана - бывшие премьеры Лоран Фабиус, Лионель Жоспен, бывшие министры экономики и финансов Доминик Строс-Кан, культуры Жак Ланг - упорно сопротивлялась кандидатуре малоизвестной ранее Сеголен Руаяль, в то время гражданской жене первого секретаря соцпартии Франсуа Олланда.

Тот факт, что Саркози и Руаяль, люди одного возраста (52 и 53 года), добились выдвижения вопреки противодействию верхушки их собственных лагерей, давал обоим возможность приобрести выигрышный ореол “новых людей”, хотя у каждого уже имелся за плечами немалый политический опыт. Это было особенно важно для Саркози - члена двух последних, крайне непопулярных правительств при Шираке, причём на ключевых постах: он мог выступать перед избирателями в роли оппозиционера внутри собственного большинства.

Оригинальности тому и другой добавлял нестандартный профиль сына эмигранта из Венгрии в одном случае, привлекательной женщины - в другом. Напротив, остальные 10 кандидатов либо уже участвовали в предыдущих президентских выборах и успели примелькаться либо являлись маргиналами, не имевшими сколько-нибудь серьёзной организационно-партийной опоры.

Программы ведущих кандидатов уделяли основное внимание внутренним вопросам, тогда как внешняя политика оставалась на втором плане.

Саркози, остававшийся министром внутренних дел вплоть до апреля 2007 года, обещал французам прежде всего обеспечить их личную безопасность - применять максимальные наказания к рецидивистам, в том числе несовершеннолетним, резко улучшить оснащение правоохранительных органов, реформировать судебную систему. Поскольку в представлении многих избирателей преступность ассоциировалась с иммиграцией, он предлагал отказаться от практики массовой выдачи документов нелегалам и предоставлять право на воссоединение семей только тем иностранцам, которые имеют работу и жильё. В его выступлениях всячески подчёркивались национально-патриотические мотивы (культурная идентичность, гордость великим прошлым Франции, отказ от “покаяния” за колониальное прошлое и т. п.).

В социально-экономических вопросах его программа строилась на лозунге “ценности труда” - предпочтении более высоких заработков сокращению рабочего времени и перераспределению доходов (“больше работать, чтобы лучше жить”). Конкретно речь шла о том, чтобы смягчить введённую социалистами 35-часовую рабочую неделю, предоставив налоговые скидки на сверхурочные, отменить налог на наследство для большинства граждан, снизить налог с акционерных обществ, придать большую гибкость рынку труда введением единого трудового договора, преодолев нынешнее резкое отличие постоянного от временного. Итогом должно было стать снижение к 2012 году безработицы до 5%. Была также поставлена задача расширить жилищное строительство и принять меры, поощряющие приобретение семьями скромного достатка собственного жилья благодаря льготному кредиту. Пенсионерам было обещано увеличение минимальных выплат, но при отмене особых режимов пенсионного обеспечения, дающих некоторым профессиональным категориям право на более ранний уход с работы и более короткий стаж. С учётом уроков студенческих волнений кандидат СНД обещал укрепить дисциплину учащихся, модернизировать учебные помещения, расширить автономию университетов.

Средства для всего этого, оценивавшиеся в вилке от 15 до 30 млрд евро, предполагалось изыскать за счёт экономии на административных расходах (замена двух уходящих на пенсию чиновников одним), приватизации госмонополий и повышения темпов роста производства благодаря налоговым льготам, что должно сократить госдолг до 60% ВВП.

Во внешней политике Саркози обязался придать новый импульс евростроительству заменой проекта Конституции ЕС, отвергнутой на референдумах во Франции и Нидерландах, кратким “упрощённым” договором, отказаться от принятия в ЕС Турции, улучшить франко-американские отношения, пострадавшие в связи с войной в Ираке, создать Средиземноморский союз и расширить сотрудничество с Африкой, чтобы взять под контроль идущий оттуда в Европу поток нелегальных мигрантов.

Со своей стороны Руаяль выдвигала на первый план социальные вопросы. 35-часовая рабочая неделя должна была применяться ещё более последовательно, позволяя создать 500 тыс. рабочих мест для молодёжи, минимальные пенсии повышались на 5%, особые режимы для работников с тяжёлыми условиями труда сохранялись, матерям была обещана зарплата по уходу за детьми, университетам - не только автономия, но и бюджетные субсидии за помощь в трудоустройстве выпускников. Семьям скромного достатка предусматривалось пособие на жильё с умеренной квартплатой, объём строительства которого поднимался до 120 тыс. квартир в год. Особое внимание уделялось охране окружающей среды.

Финансировать все эти и многие другие дорогостоящие меры также предлагалось за счёт сокращения госаппарата путём упразднения дублирующих министерств, а главное - перераспределением налогового бремени под лозунгом “капитал должен платить больше, чем труд”.

Существенным отличием программы кандидата соцпартии Руаяль являлось обязательство разработать и вынести на референдум проект новой конституции Шестой республики с расширением прав парламента и частичным пересмотром избирательного законодательства с введением в него определённой дозы пропорционального представительства (что Саркози категорически отвергал).

Во внешней политике Руаяль ограничилась предложениями пересмотреть отвергнутый французами проект Конституции Евросоюза и вновь выдвинуть его на референдум, активизировать деятельность ЕС в энергетике, научных исследованиях, общественных службах, защищать права человека, занять жёсткую позицию в отношении ядерной программы Ирана (в том числе даже мирной).

Сопоставление этих программ показывает, что между ними были реальные различия как ценностных установок двух основных кандидатов, так и их подходов к решению конкретных проблем. Саркози выступал под флагом защиты традиционных правоконсервативных ценностей - закона и порядка, частной собственности, национальной идентичности. Именно этим объясняется резкая критика им событий мая 1968 года, которые он объявил началом моральной деградации французского общества, распространения вседозволенности, упадка трудовой этики и т. д. В свою очередь, Руаяль осталась верной изначально присущим всем левым движениям ценностям социальной справедливости, участия граждан в обсуждении касающихся их проблем, диалога государства с гражданским обществом. Отсюда - избранная ею тактика проведения встреч с избирателями по всей стране, предложения которых она обязалась сделать основой своей программы.

Вместе с тем просматривались и определённые точки соприкосновения, диктуемые стремлением не дать конкуренту монополизировать выгодные темы предвыборной пропаганды. Стремясь отбить обвинения в авторитаризме, Саркози обещал предоставить правовой статут оппозиции, отдав ей, в частности, важный пост председателя финансовой комиссии Национального собрания, готовящей проект бюджета, назначать чиновников на высокие административные посты с санкции парламента. Со своей стороны Руаяль, дочь полковника колониальной армии, охотно прибегала к необычной для социалистки патриотической риторике (ссылки на “Марсельезу”, трёхцветное знамя).

Результатом подобного взаимного плагиата оказалось новое для французской политической жизни явление - появление контуров определённого, пусть пока ограниченного национального консенсуса по некоторым ключевым проблемам, стоящим перед страной. Если в прошлом противоборствующие стороны зачастую оспаривали не только оправданность, но и легитимность позиций соперников, то сейчас речь шла не столько о сути давно назревшей модернизации, сколько её путях, а главное - цене для тех или иных социальных слоёв. Если, например, Саркози обязался снизить потолок налогов с личных доходов с 60 до 50%, то Руаяль, напротив, обещала вообще отменить “налоговый щит” для 160 тыс. богатейших семей страны.

На этом фоне предвыборная кампания приобретала характер не столько столкновения взаимоисключающих идеологий, как это бывало в прошлом, сколько сравнения конкретных программ и персональных качеств претендентов на Елисейский дворец. Левая оппозиция сосредоточила огонь на личности Саркози, обвиняя его в диктаторских замашках, способных расколоть французское общество (отсюда лозунг - “Кто угодно, только не Саркози”), тогда как правые ставили под сомнение опыт и способности Руаяль принимать ответственные государственные решения и достойно представлять страну на международной арене.

президентский выборы французский саркози

Результаты

Первый тур президентских выборов 22 апреля 2007 года не только показал высокую активность избирателей, но и выявил их склонность “голосовать с пользой”, то есть отдать сразу же предпочтение кандидату доминирующей партии как в правом, так и в левом лагерях: Саркози получил 31% поданных голосов, Руаяль - 25,1%, что в сумме далеко превышало половину всего избирательного корпуса (20 из 36 млн принявших участие в голосовании).

Результат председателя СНД на треть опережал электорат его предшественника Ширака в ходе первого тура всех четырёх президентских кампаний, в которых последний участвовал с 1981 года, и в 2,5 раза - результаты двух других правых кандидатов, вместе взятых: лидера Национального фронта Жан-Мари Ле Пена (10,7%) и традиционалистского консерватора Филиппа де Вилье (2,29%). По сравнению с предыдущими выборами 2002 года, когда Ле Пену удалось прорваться во второй тур, он потерял более трети своих сторонников.

Итог Руаяль также был в 2,5 раза выше, чем у пяти остальных левых кандидатов - коммунистки Мари-Жорж Бюффе (1,95%), троцкистов Оливье Безансено (4,15%), Арлетт Лагийе (1,34%), Жерара Шивари (0,34%), “зелёной” Доминик Вуане (1,57%), антиглобалиста Жозе Бове (1,31%). На долю экзотического защитника “охоты, рыбалки и народных традиций” Фредерика Ниуса осталось 0,34%.

Потенциальные резервы каждого из двух основных кандидатов, вышедших во второй тур, на крайних флангах правого и левого лагерей были арифметически почти равны - по 10-11%, но у Саркози имелась солидная фора в 6 пунктов. В таких условиях арбитром конечного результата становился кандидат центристского “Союза за французскую демократию” (СФД) Франсуа Байру, неожиданно собравший 18,76% голосов - втрое больше, чем на последних президентских выборах 2002 года.

Этот эфемерный успех вряд ли объяснялся притягательностью программы Байру, представлявшей собой противоречивую смесь предложений правого и левого лагерей. Основной упор делался на помощь мелким и средним предприятиям - классическому электорату центристов, расширение прав регионов, пересмотр действующей конституции в парламентском духе, введение пропорционального представительства партий на выборах, решительное продолжение европейской интеграции путём проведения нового референдума по скорректированному проекту евроконституции.

За Байру проголосовала часть левых избирателей, которая была разочарована кампанией Руаяль, не верила в её шансы на победу и считала центристского кандидата более эффективным противником Саркози во втором туре. Однако большинство лидеров СФД, в том числе его основатель, бывший президент В. Жискар д'Эстен и 22 депутата из 29 решительно поддержали Саркози. Это было неудивительно - на выборах всех уровней, проводившихся по мажоритарной системе по одномандатным округам, либеральные кандидаты неизменно блокировались перед вторым туром с правыми - голлистами, а некоторые даже принимали поддержку Национального фронта. Да и сам Байру являлся выходцем из правого лагеря - в 1993-1995 годах он был министром народного образования в правоцентристском кабинете Э. Балладюра.

Поэтому его неуверенный флирт с Руаяль не мог изменить общую расстановку сил: даже при расколе центристов на почти равные части чаша весов явно склонялась в пользу Саркози. Опросы общественного мнения показывали, что приоритеты программы последнего, как и стиль его кампании - энергичный, напористый, оперировавший доскональным знанием фактов, - импонировали аудитории больше, нежели сентиментальные проповеди Руаяль. Характерно, что свыше половины левых избирателей поддерживали её только из страха и антипатии к Саркози, тогда как 60% правых голосовали именно за него.

Наконец, главным фактором, определившим победу правого кандидата, являлась поддержка Саркози, прямая или косвенная, французским истеблишментом - бизнес-сообществом (патронатом) в лице председателя Движения французских предприятий (МЕДЕФ) Паризо, верхушкой кадровой администрации, большинством СМИ, как и руководством ведущих партнёров Франции по ЕС и НАТО - президентом США Бушем, канцлером ФРГ Меркель, премьер-министром Великобритании Блэром, которых тот посетил. В то же время с Руаяль солидаризировались лишь испанский премьер социалист Сапатеро и итальянский - левоцентрист Проди, а её поездки на Ближний Восток и в КНР не только прошли незамеченными, но и сопровождались дипломатическими промахами.

С учётом всех этих факторов, вместе взятых, исход второго тура был предсказуем. Шестого мая за кандидатуру Саркози отдали свои голоса 53% избирателей, принявших участие в голосовании (18,9 млн), за Руаяль - 46,94% (16,8 млн).

Разрыв между ними вполне соответствовал среднему уровню предыдущих президентских выборов Пятой республики - в 1965 году де Голль получил 55,5%, Помпиду в 1969-м - 58,2, Жискар д'Эстен в 1974-м - 50,8, Миттеран в 1981 и в 1988 годах - по 54,0, Ширак в 1995-м - 52,6. В 2002 году полученные тем же Шираком 82,2% были следствием особых обстоятельств - выхода во второй тур лидера Национального фронта Ле Пена, против которого левые избиратели волей-неволей сомкнулись с правыми.

Коль скоро резервы с крайних флангов были мобилизованы кандидатами целиком, а центристы разделились пополам, то результат президентских выборов 2007 года можно считать вполне закономерным: он объективно отражал сдвиг оси французской политической жизни вправо.

Тем не менее, победа Саркози на президентских выборах ещё не могла считаться окончательной. 10 и 17 июня 2007 года предстояли очередные выборы в нижнюю палату парламента (Национальное собрание). В принципе их результаты были заранее предопределены: новый глава государства мог просить избирателей подтвердить их решение, дав ему прочное правительственное большинство депутатов для проведения в жизнь его программы, только что одобренной убедительным большинством в 2 млн голосов. Именно так с успехом поступали Миттеран после президентских выборов 1981 и 1988 годов, затем Ширак в 2002-м. Деморализованная поражением своей кандидатки, соцпартия могла противопоставить этому лишь призывы не отдавать правым всю полноту власти, сохраняя противовес ей в виде достаточно весомой левой оппозиции.

Важным шагом в подготовке следующей предвыборной кампании стало формирование нового правительства. Как и ожидалось, на пост премьер-министра был назначен руководитель предвыборного штаба кампании Саркози Франсуа Фийон, неоднократно занимавший в прошлом ключевые министерские посты, в частности министра по социальным делам.

В то же время Саркози объявил о своей готовности к “открытию” будущего парламентского большинства в сторону центра и даже левого лагеря, представители которого приглашались занять посты в новом правительстве, расширяя тем самым политическую базу нового президента и разделяя с ним ответственность за намеченные реформы. Этот ловкий манёвр увенчался успехом: социалисты Бернар Кушнер, основатель международных гуманитарных организаций “Врачи без границ” и “Врачи мира”, стал министром иностранных дел; Жан-Пьер Жуйе - госсекретарём по европейским делам; бывший национальный секретарь соцпартии по экономическим вопросам Эрик Бессон, перешедший на сторону Саркози уже в ходе президентской кампании, - госсекретарём по анализу перспектив политики государства.

Естественно, что кампания перед парламентскими выборами, содержание которой в основном повторяло только что прошедшую президентскую, вызывала в общественном мнении гораздо меньшие эмоции. Не удивительно, что участие в голосовании резко сократилось, упав на четверть. Число воздержавшихся побило абсолютный рекорд за всю почти полувековую историю Пятой республики - оно составило около 40% зарегистрированных избирателей.

Президентская партия СНД добилась, как это и прогнозировали опросы общественного мнения, абсолютного большинства депутатских мандатов в новом составе Национального собрания - 314 из 577. Однако это было заметно меньше того, на что рассчитывало её руководство, надеявшееся получить чуть ли не 440 мест. Зато соцпартии, напротив, удалось взять частичный реванш - ей досталось 185 депутатских мандатов, на 36 больше того, чем она располагала в предыдущем составе нижней палаты.

Остальные партии продолжили процесс неуклонной маргинализации. Хотя коммунисты несколько улучшили свои позиции по сравнению с президентскими выборами, получив более 4% голосов и 15 депутатских мест, этого оказалось недостаточно для формирования самостоятельной парламентской фракции (минимум 20). Левым радикалам, союзникам соцпартии, досталось 7 мест, “зелёным” - 4. На крайне-правом фланге ещё более усугубился кризис Национального фронта, потерявшего треть голосов и не получившего, как и в прежнем составе нижней палаты, ни одного мандата.

Тяжёлый удар был нанесён и по надеждам Байру на достаточно весомое парламентское представительство, которое могло бы играть в будущем роль арбитра между правым и левым лагерями, в которой он пытался выступать между двумя турами президентских выборов. Созданная им новая партия Демократическое движение (МОДЕМ) провела всего-навсего 3 депутатов, тогда как праволиберальному крылу СФД, сотрудничавшему с СНД, досталось 22 мандата, что даёт возможность его представителям создать собственную фракцию - сателлита правящей “партии власти”.

Общие итоги президентских и парламентских выборов во Франции в 2007 году свидетельствуют прежде всего о высокой демократической культуре её граждан. Об этом говорят не только качество дебатов и исключительная активность избирателей, но и отсутствие, несмотря на накал страстей, сколько-нибудь значительных инцидентов или жалоб на нарушение избирательного законодательства.

Полностью подтвердилась давно зревшая тенденция к победе центростремительных сил над центробежными - биполяризации политического поля страны, сосредоточение голосов избирателей как в правом, так и в левом лагерях вокруг двух умеренных системообразующих партий, способных периодически сменять друг друга у власти и в оппозиции без революционных потрясений, столь свойственных Франции в прошлом. Этот аналог двухпартийной системы при падении влияния национал-экстремистов справа и социал-популистов слева является значительным шагом к модернизации партийно-политической системы страны, долго страдавшей от чрезмерной многопартийности. Поглотив значительную часть электората Национального фронта, Саркози преодолел раскол правого лагеря точно так же, как Миттеран сделал это четверть века назад в левом, перетянув к соцпартии основную массу коммунистических избирателей.

Нынешнее поражение ставит перед социалистами важную задачу - найти новую идейно-политическую платформу и лидера, способных ответить на вызовы времени не менее успешно, чем это сделали британские лейбористы с Тони Блэром, германские социал-демократы с Герхардом Шрёдером, испанские социалисты с Сапатеро или итальянские левоцентристы с Романо Проди. Пока до этого, видимо, ещё далеко.

Между тем тактика “открытия” правоцентристского большинства влево привлекает всё большее число видных представителей соцпартии - число бывших социалистов, соблазнённых министерскими портфелями, достигло уже шести. Бывший министр образования и культуры Миттерана Жак Ланг вошёл в состав совета по конституционной реформе, бывший министр иностранных дел Юбер Ведрин - в комиссию по анализу последствий глобализации. Весьма ловким ходом президента стало выдвижение на пост главы Международного валютного фонда бывшего социалистического министра экономики и финансов Доминика Строс-Кана, считавшегося лидером умеренного, социал-демократического крыла в соцпартии, кандидатуру которого поддержали все члены Евросоюза (но не Россия, противопоставившая ему другого кандидата - бывшего председателя Центробанка Чехии Йозефа Тошовского).

Это “бегство с корабля” левой оппозиции легко понять. Представители миттерановской “старой гвардии”, которым сейчас по 50-60 лет, не хотят оставаться в оппозиции СНД пять, если не все десять лет, когда они уже по возрасту должны будут при всех условиях навсегда уйти с политической сцены.

Между тем равноценная замена миттерановцам ещё не просматривается. Нынешний первый секретарь соцпартии Франсуа Олланд уже объявил, что на следующем съезде покинет свой пост. На это место претендует его гражданская супруга, теперь уже бывшая, - Сеголен Руаяль, которая пытается использовать в борьбе за лидерство полученный ею во втором туре президентских выборов почётный результат. Однако горечь поражения и отсутствие ясной альтернативной программы делают её притязания на роль кандидата соцпартии в ходе следующих президентских выборов 2012 года сомнительными.

Со своей стороны нынешний глава государства спешит максимально использовать моральный эффект своей победы. Во Франции принято считать, что первые 100 дней пребывания у власти нового правительства являются для него “благословенным периодом” (eмtat de grace), когда оно имеет наибольшие шансы провести в жизнь самые сложные пункты своей программы. Президенту Саркози и премьеру Фийону играл при этом на руку и период летних отпусков, когда активность социальных партнёров резко снижается.

Вновь избранному парламенту, собравшемуся на внеочередную сессию до 3 августа, был представлен ряд ключевых законопроектов, фигурировавших в президентской предвыборной программе, - от максимальных сроков тюремного заключения для рецидивистов до “минимального обслуживания” пассажиров общественным транспортом во время забастовок (с оповещением о них за 2 недели и решением тайным голосованием персонала продолжить стачку через 8 дней после её начала).

Последний проект, принятый правительственным большинством, имеет принципиальное значение. Он наносит тяжёлый удар по возможностям профсоюзов парализовать стачкой на транспорте всю экономику страны, заставляя правительство отступать перед их требованиями, как это было, например, в ноябре-декабре 1995 года. Поэтому данную реформу не без оснований сравнивают с конфронтацией М. Тэтчер с профсоюзами шахтёров в начале 1980-х годов, закончившейся победой “железной леди”, которая изменила весь социальный пейзаж страны.

Задача, вставшая перед Саркози, сложнее. Французы - не англичане, и их настроения могут меняться гораздо быстрее и радикальнее. К тому же прогнозы на рост экономики не слишком оптимистичны. Поэтому новый президент должен сочетать жёсткость Тэтчер с гибкостью Блэра во имя решения исторической задачи радикально модернизировать политическую систему, государственные институты Пятой республики и её социально-экономическую основу, избегая как возврата к консерватизму прошлого, так и чрезмерного радикализма, чреватого, как показала история страны, непредсказуемыми последствиями. Именно эту задачу придётся решать не только ему самому, но и всему новому поколению элиты, вступающему ныне на авансцену французской общественной жизни.

Размещено на Allbest.ru