Международные отношения первой половины XIX века: историографический, мировоззренческий и смысловой дискурс

Размещено на http://www.allbest.ru/

Международные отношения первой половины XIX в.: историографический, мировоззренческий и смысловой дискурс

Саранов С. В.

кандидат исторических наук, доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин и методики их преподавания, Луганский областной институт последипломного педагогического образования (Украина, Северодонецк)

Статья посвящена компаративному анализу точек зрения А. Сореля и Г. Киссинджера относительно ключевых черт “венской системы” международных отношений. На комплексном уровне осуществлена попытка проанализировать сходства и отличия во взглядах историков в истории развития европейского континента.

Ключевые слова: международные отношения, внешняя политика, революция, Европа

компаративный венский международный европейский

Проблемное поле исследования международных отношений первой половины XIX в. Что мы ищем и хотим найти в уроках “долгого XIX в.” (Э. Хобсбаум)?

Обращение к проблематике международных отношений первой половины XIX в. порождается целым рядом запросов со стороны социума, академического сообщества, вызовов 2014-2015 гг., в рамках которых развивается континуум смены и обновления научно-исследовательской парадигмы 90-х гг. XX - нач. XXI вв. На сегодня поиски стабильной платформы международных отношений, характерные для первого десятилетия существования постбиполярного мира, сменились осознанием неизбежной хрупкости мирового порядка. Уже привычным стало изменение историографических акцентов в рамках украинской и российской историографии, посвященной “Венской системе”, когда на первом месте оказались способы достижения мира на европейском континенте после завершения наполеоновских войн. Ушли в прошлое традиционные тезисы о “подавлении революционных движений” архитекторами венского урегулирования, а тезис о долговременном периоде мирного развития, полученного Европой по итогам системы договоров 20-х гг. XIX, фактически полностью и безапелляционно воспринят как в российской, так и в украинской новистике.

Уместно задаться вопросом, что же мы ищем в, казалось бы, устоявшейся модели и хронологически последовательных вехах “долгого” XIX в.? Ответ на него следует искать в обострении процесса становления Нового мирового порядка XXI в., процессе, в котором не находят порой объяснения некоторые ключевые элементы данного явления. Так, для нас вполне очевидна судьба национального государства в современную эпоху. Вместе с тем, какой будет траектория равновесия сил в Центрально-Восточной Европе по итогам 2014-2015 гг.? Какими станут ценностные ориентиры новой архитектоники международных отношений, взаимоотношений между Российской Федерацией и США? Наконец, могут ли предоставить исчерпывающие ответы на эти вопросы уроки международных отношений XIX в. или же мы вступаем в качественно новый этап развития? Каково воздействие и роль личности на принятие внешнеполитических решений сегодня и в первой половине XIX в.? На наш взгляд, упростить поиск ответов на представленный перечень непростых вопросов может обращение к сравнительному анализу американской и французской историографий относительно смысловых акцентов “венской модели”.

“Венская система” международных отношений: позиции А. Сореля и Г. Киссинджера

Историографические акценты относительно “венской системы” насыщенны присущими каждому представителю той или иной историографической школы традициями и сложившимися подходами. Это вполне естественно. Мы отдаем себе отчет, что сравнительный анализ позиций французских и американских историков в рамках украинской историографии не предпринимался, длительное время “венская модель” рассматривалась сквозь призму сложившихся в советской исторической науке стереотипов.

Как известно, довольно часто в ходе дискуссий об относительно стабильной и “идеальной” модели международных отношений XIX в. используется пример Венского конгресса 1814-1815 гг. и итогов его деятельности. Так, британский посол в Вашингтоне 1997-2003 гг. сэр Кристофер Мейер в статье британской “Таймс” в конце 2008 г. заявил, что России и Западу “необходимо договориться о правилах дорожного движения на магистрали XXI в.”. Отметая возможное замечание в “шокирующем анахронизме” своих взглядов он продолжил, что осуждение идеи “возврата к геополитическим принципам Венского конгресса”, является неправомерным. Оказывается, “договоренности, достигнутые в Вене, почти сто лет служили заслоном против европейской войны” [1].

Так, уже сами участники переговоров в Вене 18141815 гг. весьма неоднозначно оценивали их результаты. Генеральный секретарь конгресса Ф. Гентц писал: “Громкие фразы о “восстановлении общественного порядка”, “обновлении европейской политической системы”, “прочном мире” произносились для того, чтобы внушить спокойствие народам... но настоящей целью конгресса являлся раздел между победителями отнятой у побежденного (у Наполеона - С. С.) добычи” [цит. по: 3, с. 67]. В свою очередь, сто лет спустя английский дипломат и историк Г. Никольсон считал ошибкой “венской системы” допуск побежденной Франции за стол переговоров в качестве равноправного участника. Однако Вторая мировая война, ставшая возможной как-раз вследствие нарастания противоречий между Германией и прочими европейскими странами, поставила под сомнение верность оценок Никольсона. В период “холодной войны” усилился интерес к достижению международной безопасности в условиях перманентной конфронтации двух сверхдержав. Необычайно высокая оценка “венской системы” вышла из-под пера американского политика и историка Г. Киссинджера, акцентировавшего внимание именно на столетнем периоде мира, полученном Европой вследствие договоренностей в Вене [4, с. 67].

В рамках советской историографии по большей части закрепилось негативное отношение к “венской системе”, отмечался ее реакционный характер и направленность на подавление революционных движений. В современной украинской историографии, насколько нам известно, история функционирования и оформления венских договоренностей не становилась предметом комплексного изучения. Тем более отсутствуют работы, в которых сопоставлялись бы точки зрения представителей различных историографических направлений по данному вопросу. Цель данной статьи заключается в сравнительном анализе взглядов А. Сореля и Г. Киссинджера. При этом в качестве проблемных моментов, выступающих объектом анализа, являются цели и задачи создания “Венской системы”, Восточный вопрос, историческое значение “венской системы” и причины ее упадка.

Научная деятельность А. Сореля (1842-1906 гг.), выдающегося французского историка - международника, члена Французской академии и одного из представителей школы “дипломатической истории” относится к числу великих страниц французской исторической науки [2]. Для Сореля Венский конгресс стал первой попыткой “дать Европе хартию, по крайней мере, территориальную, определить размеры владения каждого государства и путем коллективного договора” положить начало прочному миру, что было новым явлением для Европы. В качестве цели создания “венской системы” французский историк называет “политическое равновесие”, основательно поколебленное в ходе революционных и наполеоновских войн [3, с. 61]. Сорель воспринимает Венский конгресс и его решения в духе наиболее продолжительного и благотворного периода мира и “развития цивилизации” за все время существования Европы.

Характеристика значения Восточного вопроса дается Сорелем несколько прямолинейно. Обращается внимание на стремление русского императора Александра I (1777-1825 гг.) “провозгласить принципом европейского права постоянное вмешательство России в пользу восточных христиан” (Османской империи - С. С.). В свою очередь, это означало бы установление российского господства над Турцией, когда “неясные пункты” Кучук-Кайнарджирского мирного договора воплотились бы в четко определенных формах. Поэтому К. Меттерних (1773-1859 гг.) добивался “европейской гарантии” для Турции. В то же время, французский историк отдает себе отчет и в зыбкости решений конгресса, поскольку они противоречили ходу исторического развития европейского континента. В виде отдельной причины краха венских договоров выделяется пренебрежительное отношение к французской нации, возвращенной к так называемым “естественным границам” Лишив Францию ее завоеваний, осуществленных в период наполеоновских войн, союзные державы заставили ее “связать внутреннюю борьбу против октроированной хартии с требованиями внешней политики”, направленными против трактатов 1815 г. Подчеркивается, что наиболее вредоносное значение итоги Венского конгресса имели для французской нации, “так часто проклинавшей эти договоры” [3, с. 63]. Избегая называть конечную дату уничтожение венских договоренностей, выдающийся французский историк обращал внимание, что именно создание независимой и нейтральной Бельгии, Итальянской монархии и Германской империи положили конец их существованию.

С несколько иных позиций рассматривает данный вопрос известный американский политик и историк Г. Киссинджер . В фундаментальном труде “Дипломатия”, ставшем, как известно, национальным бестселлером в США 1994-1995 гг., автор подвергает анализу долговременные факторы, определявшие создание, функционирование и упадок международных систем. Киссинджер оценивает Венский конгресс с высоты исторического опыта конца XX в. Для труда американского историка характерен высокий уровень исторического осмысления, где факты вписываются в тщательно продуманную концептуальную ось развития Европы XIX в.

Киссинджер, прежде всего, утверждает, что главные цели Венского конгресса, т.е. “необходимость перестройки нового мирового порядка”, были достигнуты с беспрецедентным успехом. Действительно, после этого в истории Европы наступил самый продолжительный период мира [4, с. 67]. Американский ученый находит объяснение такого развития событий в том, “что равновесие было рассчитано весьма тщательно”. При этом обращается внимание, что важнейшей целью участников конгресса было предложить новую альтернативу исчерпавшей себя модели политического урегулирования на европейском континенте, сложившейся во времена кардинала Ришелье. Допуск в качестве равноценного участника переговоров Франции, с точки зрения Киссинджера, стал одним из наиболее дальновидных шагов ведущих европейских держав. В ходе изложения фактического материала определенное внимание уделяется исторической параллели с условиями Версальско-Вашингтонской системы, в соответствии с которой Германия не рассматривалась в качестве полноправного участника.

Саму идею “Священного союза” Киссинджер оценивает в качестве наиболее “оригинального аспекта венского урегулирования” [4, с. 71]. Результаты внешнеполитической деятельности Меттерниха для Австрии рассматриваются очень высоко. Именно австрийский министр иностранных дел продлил существование Австрии в качестве великой державы еще на столетие [4, с. 73]. Меттерних предстает перед нами в качестве последователя идей Вольтера и Канта, одного из последних носителей рационалистических идей Просвещения. “Консервативное единство”, сложившееся по итогам венских договоренностей, служило основой стабильности на европейском континенте на протяжении большей части столетия. Его утрата, отказ от ценностей, послуживших основой становления “венской системы”, привели к гонке вооружений и противостоянию военно-политических блоков, т. е. реанимации положения вещей характерного для XVПI в.

Постулируя оценочные суждения и приходя к выводам: компаративный анализ точек зрения

А. Сореля и Г. Киссинджера.

Таким образом, сравнительный анализ точек зрения относительно “венской системы” А. Сореля и

Г. Киссинджера показывает наличие, как сходных моментов, так и расхождений в оценках двух историков. Для Сореля венские договоры 1814-1815 гг. предстают в качестве навязанных Франции союзными державами. При этом французский историк не замечает, не желает замечать, что именно объединение Германии, территориальная раздробленность которой выступала одной из концептуальных основ этих договоров, положило конец преобладанию Франции в Европе. Сам допуск Франции в качестве равноправного участника на переговорах в Вене оценивается лишь в плане принудительного возврата к границам 1792 г.

Киссинджер же на первое место все-таки выдвигает идею “консервативного единства” в качестве гаранта европейской стабильности XIX в. Мировые войны и эпоха “холодной войны”, ядерный век и

противостояние сверхдержав предоставляют американскому историку основания для более целостного взгляда на достижения и неудачи венских договоров. Эти расхождения в оценках исторического значения Венского конгресса отражают различия в мировоззрении и историческом опыте французского и американского историков. Сравнительный анализ взглядов двух историков представляется крайне продуктивным, дает ключи для понимания дилемм оформления Нового мирового порядка сегодня, позволяет констатировать, что точка зрения

Г. Киссинджера является более взвешенной и обоснованной, т. к. учитывает весь комплекс факторов определявших векторы развития данного периода в истории международных отношений.

Список использованных источников

1. Мейер К. Вперед, в прошлое. Европу необходимо снова поделить на сферы влияния. Это единственная гарантия против войн /К. Мейер. - Пульс планеты. - 8 сентября 2008. - № 207 (2757).

2. Revue Historique. Nйcrologie. Albert Sorel. - Paris: Presse Universitaire de France,1906. - Fasc 1. - P.91.

3. История Х1Хвека: Т.1-8 /под ред. профессоров Лависса и Рамбо/ пер. с фр. - М.: ОГИЗ, Государственное социально-экономическое издательство, 1938. - Т.3. Время реакции и конституционные монархии. 1815-1847. Часть первая. - М.: ОГИЗ, 1938. - 638 с.

4. Киссинджер Г. Дипломатия /Г. Киссинджер; пер. с англ. В. Львова. - М.: “Ладомир”, 1997. - 847 с.

Размещено на Allbest.ru