Проблемы, возникшие при ратификации договоров ОСВ–1 и ОСВ–2

В более широком плане заключение Договора означало отказ США от сколько-нибудь существенных планов «ограничения ущерба», а значит, в огромной мере и от идеи «реализуемого ядерного превосходства». С ограничением ПРО те или иные стратегические программы Соединенных Штатов в действительности позволяли рассчитывать на «преимущества» лишь в весьма условной форме. Ведь в отсутствие широкой американской противоракетной обороны у Советского Союза, несмотря ни на что, оставалась безусловная способность уничтожающего ответного удара в случае попытки агрессивных кругов «реализовать» какие-либо военные преимущества своего ядерного потенциала. Поэтому Договор от 26 мая 1972 г. оказывал и оказывает важнейшее стабилизирующее влияние на советско-американский военный баланс, несмотря на продолжавшуюся по ряду направлений гонку вооружений.

Другим крупным достижением в сфере ОСВ явилось подписанное в тот же день временное соглашение о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений. В соответствии с ним СССР и США обязались не строить дополнительные стационарные пусковые установки МБР наземного базирования начиная с 1 июля 1972 г. Срок действия соглашения был ограничен пятью годами с момента обмена ратификационными грамотами о вступлении в силу Договора по ПРО и письменными уведомлениями о принятии Временного соглашения. На этот же срок запрещалось увеличение количества БРПЛ и строительство новых ракетных подводных лодок сверх находившихся в строю и в стадии строительства к моменту подписания Временного соглашения. Кроме того, перекрывались некоторые аспекты качественного усовершенствования стратегических сил. Контроль над соблюдением соглашения предусматривался тоже с помощью национальных технических средств.

Непосредственно Временное соглашение меньше ограничило военные планы США, чем Договор. Но в более широком плане и оно имело важное значение. Соглашение юридически закрепило принцип равной безопасности сторон в области наступательных стратегических вооружений. При этом, вопреки усилиям военно-промышленного комплекса, оно не узаконило диспропорции в пользу США, а уравновесило различия в ядерных арсеналах на взаимоприемлемой основе. Как указывал Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин, «договоренность по этим «опросам, как мы надеемся, войдет в историю как крупное достижение на пути к сдерживанию гонки вооружений. Она стала возможной,-- подчеркнул А. Н. Косыгин,-- только на основе строгого соблюдения принципа равной безопасности сторон и недопустимости получения каких-либо односторонних преимуществ». Кроме того, четкое определение уровней ракетно-ядерных потенциалов на будущее, как и обязательство обеих сторон продолжать переговоры с целью достижения долговременного и всеобъемлющего соглашения, явилось само по себе стабилизирующим фактором в дальнейшей эволюции военного баланса. В частности, оно лишало почвы некоторые «пессимистические прогнозы» роста военной мощи СССР, которыми Пентагон прикрывал свои планы наращивания вооружений.

Оценивая итоги советско-американской встречи в верхах, Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев подчеркнул: «Соглашение об основах взаимоотношений между СССР и США, договор об ограничении систем противоракетной обороны, временное соглашение о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений, другие соглашения -- все это очень важные и конкретные шаги в направлении к более прочному миру, в чем заинтересованы все народы».

Иначе обстояло дело в самих Соединенных Штатах Америки. Основным форумом этих разногласий стали слушания сенатской комиссии по международным отношениям и комиссии по вооруженным силам, посвященные соглашениям по ограничению стратегических вооружений. Они велись в июне -- июле 1972 г. и сопровождались обширной серией статей в «Нью-Йорк тайме», «Вашингтон пост» и других газетах, комментариями в политических и академических журналах, письмами, научными исследованиями, заявлениями американских ученых, общественных деятелей и должностных лиц.

Против договора об ограничении систем ПРО и соглашения по наступательным стратегическим системам в Капитолии выступили такие непоколебимые приверженцы гонки вооружений, как сенаторы Джексон, Бакли, Голдуотер. Их поддерживали специалисты из научных секторов военно-промышленного комплекса, как Бреннан из Гудзонов-ского института и Теллер, ассоциированный директор ядерного центра «Лоуренс» в Ливерморе. Наиболее яростно обрушился на соглашения сенатор Бакли, который сказал об ограничении систем ПРО: «...я отвергаю, как аморальный, отказ от возможности развития в будущем новых подходов к обороне против баллистических ракет, которые обеспечили бы защиту большой части нашего населения. Я ставлю под сомнение основополагающую доктрину... теории «гарантированного уничтожения», которая утверждает, что стратегическая стабильность будет гарантирована взаимной уязвимостью гражданского населения Соединенных Штатов и Советского Союза». Бакли договорился до того, что советско-американские соглашения «увеличивают угрозу ядерной войны», и потребовал автоматического разрыва Договора по истечении 5-летнего срока действия Временного соглашения. Он призвал к форсированному качественному совершенствованию ракетных систем США для выравнивания диспропорций в ряде аспектов в свою пользу и «поддержания превосходства в тех областях, где оно сейчас существует».

Бреннан, как и полагалось ученому в отличие от политикана Бакли, высказывался в более взвешенных выражениях, однако суть его позиции от этого не менялась. В частности, он утверждал: «Может быть, в некоторых специфических аспектах, не затронутых соглашением, как число боеголовок, Соединенные Штаты все еще сохраняют некоторое преимущество. Однако в рамках соглашения для Советского Союза будет открыт путь к выравниванию теперешних диспропорций в нашу пользу, тогда как он будет закрыт для нас к ликвидации советских преимуществ». Поясняя свою мысль, Бреннан одним из первых в США выдвинул тезис об американском отставании в «забрасываемом весе» баллистических ракет. Через несколько лет вокруг этого понятия развернется одна из самых шумных и упорных кампаний милитаристских кругов США из вариаций на тему «военных отставании» от СССР. В тот момент Бреннан объявил, что в потолках Временного соглашения Советский Союз развернет множественные головные части на своих стратегических ракетах и, благодаря их большому «забрасываемому весу», достигнет «четырехкратного превосходства» над США в ядерных боеголовках ракетных сил наземного базирования.

Что касается критики Временного соглашения, то, как отмечалось выше, определенные соглашением количественные потолки на пусковые установки баллистических ракет и другие ограничения отражали уравновешивание имевшихся диспропорций ядерного баланса в пределах достижимого на тот момент компромисса в сфере ОСВ. Действительно, Временное соглашение не ограничило системы РГЧ, развертывание и усовершенствование которых могло привести к расшатыванию стратегического равновесия. Теперь, начиная с мая 1972 г., противники советско-американских договоренностей лицемерно ужасались дестабилизирующему значению РГЧ и пытались свалить на Временное соглашение вину за то, что в действительности было вызвано военно-техническими инициативами самих США.

Среди сторонников советско-американских договоренностей в США наиболее активными были такие влиятельные политические деятели, как сенаторы Кеннеди, Фулбрайт, Черч, авторитетные специалисты в лице Гарвина, Кэйхеца, Панофского, Ратженса, Шульмана. Давая отпор противникам соглашений, сенатор Кеннеди, в частности, подчеркнул: «Я убежден, что соглашения об ОСВ укрепляют сдерживание и оставляют нам не только несомненную способность гарантированного уничтожения сегодня, но и гораздо большую уверенность в поддержании сдерживания в будущем». Президент Никсон, выступая перед членами конгресса 15 июня 1972 г. в государственном департаменте, заявил: «Я занимался проблемами контроля над вооружениями в течение последних трех с половиной лет. Я всецело убежден, что оба соглашения служат интересам безопасности Соединенных Штатов, интересам контроля над вооружениями и мира во всем мире... Я обратил внимание на многочисленные рассуждения о том, кто выиграл и кто проиграл в этих переговорах... Фактически, если мы посмотрим на этот вопрос очень обстоятельно, то придем к выводу, что обе стороны выиграли и выиграл весь мир».

3 августа 1972 г. в сенате состоялось решающее голосование по Договору об ограничении систем противоракетной обороны. Договор был ратифицирован подавляющим большинством голосов: 82 против 2 (против голосовали сенаторы Бакли и Аллин, Голдуотер не присутствовал в сенате). 14 сентября того же года сенат утвердил и Временное соглашение. Правда, в последнем случае была принята поправка Джексона, рекомендовавшая правительству добиваться «равных уровней» ограничения основных компонентов стратегических сил США и СССР в последующих соглашениях. Одновременно Капитолий принял поправку к военному бюджету на 1973 финансовый год в связи с заключенными в Москве соглашениями. В соответствии с условиями Договора об ограничении систем ПРО программа «Сейфгард» была резко сокращена, ее ассигнования снижены на 650 млн. долл. Общая экономия в течение последующих пяти лет оценивалась в 5 млрд. долл. В то же время конгресс одобрил продолжение некоторых программ наступательных вооружений по намеченному графику и из средств, сэкономленных на противоракетной обороне, выделил 100 млн. долл. на разработку ряда военно-технических проектов.

Ратификация московских соглашений в области ограничения стратегических вооружений явилась крупной победой политики КПСС и Советского правительства. «В этом смысле нельзя не отдать должного тем государственным деятелям западных стран,-- говорил Л. И. Брежнев в октябре 1973 г.,-- которые стремятся преодолеть инерцию «холодной войны» и встать на новый путь -- на путь мирного диалога с государствами, принадлежащими к иной социальной системе. Мы видим и происходящую в странах Запада борьбу между сторонниками и противниками разрядки международной напряженности, видим и определенную непоследовательность в позициях тех или иных государств по различным вопросам. Так что для дальнейшего продвижения вперед по пути упрочения мира нужны еще немалые усилия».

Глава 3. Договор ОСВ-2

1. Концепция «избирательной» ядерной войны и встреча Л. И. Брежнева и Дж. Форда во Владивостоке (декабрь 1974г.)

противоракетный оборона ядерный война

Широкая серия соглашений и принципиальных договоренностей между государствами противоположных социальных систем -- прежде всего между могущественными ядерными державами СССР и США -- способствовала оздоровлению международного климата в начале 70-х годов, возведению реальных барьеров на пути военной гонки. Однако и в этих условиях по каналам, не перекрытым первыми соглашениями об ОСВ, в Соединенных Штатах продолжалось развертывание ракетно-ядерных вооружений, велась и даже ускорялась разработка нового поколения стратегических систем оружия.

Правда, в условиях позитивных перемен на мировой арене и изменившейся обстановки внутри США военно-промышленному комплексу, его покровителям и приспешникам стало гораздо труднее оправдать дальнейшее совершенствование средств глобальной термоядерной войны. Им приходилось прибегать к разного рода уловкам, изобретать новые «аргументы», в числе которых был и тезис о том, что гонка вооружений по отдельным направлениям якобы не противоречит и не вредит разрядке, а является «естественным и независимым» процессом.

Такая постановка вопроса категорически отвергалась Советским Союзом. Уделяя должное внимание обороноспособности, Советское правительство неизменно подчеркивало несовместимость мирного сосуществования и гонки вооружений, добивалось ее прекращения. Выступая в 1973 г. на Всемирном конгрессе миролюбивых сил, Л. И. Брежнев указал: «Разумеется, дальнейшее расширение подхлестываемой агрессивными кругами империализма гонки вооружений и начавшаяся разрядка международной напряженности -- это два процесса, идущих в противоположных направлениях. Бесконечно развиваться, так сказать, на параллельных курсах они не могут. Если мы хотим, чтобы разрядка и мир были прочными, необходимо остановить гонку вооружений»

Но несмотря на это в ходе визита Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева в США в июне 1973 г. было подписано историческое Соглашение о предотвращении ядерной войны. В результате третьей встречи в верхах в Москве летом 1974 г. были заключены новые договоренности: протокол к Договору об ограничении систем ПРО, а также Договор об ограничении подземных ядерных испытаний.

Придя в 1974 году на пост министра обороны Шлесиджер начал внедрять свою концепцию, основанную на внедрении новых технологий.

Не остались без внимания министра обороны и программы повышения живучести и надежности систем управления, контроля и связи, в том числе создание усовершенствованного командного поста на самолете. Так называемая «Буферная система командной информации», основанная на повой электронно-вычислительной технике, позволяла, не выходя из пункта управления пуском, быстро перенацеливать МБР на значительное число разнообразных объектов. Наконец, развитие космических систем наблюдения тоже поднялось на качественно более высокий уровень. «Программа 647» геосинхронных спутников обещала обеспечить наблюдение за интересующими районами и объектами «в реальном времени» (то есть с одновременной передачей информации на принимающие станции). Эти спутники должны были также осуществлять засечение ядерных взрывов с помощью инфракрасных датчиков, определять их мощность и давать оценку причиненного ущерба.

Все эти достижения технического прогресса министр обороны Шлесинджер решил положить в основу своих стратегических концепций, которые вынашивал задолго до прихода в Пентагон. При этом в конце 1973 г.-- начале 1974 г. он начал запугивать конгресс и общественность США мнимой «угрозой контрсилового отставания» от СССР, с тем чтобы добиться ускорения разработки соответствующих качественно новых стратегических систем Соединенных Штатов. Отражение этих замыслов проскользнуло в одной фразе из доклада министра обороны в 1974 г.: «Теперь, когда Советский Союз догоняет нас в технологии головных частей (баллистических ракет) --сказал министр -- мы должны возобновить наши усилия, чтобы сохранить опережение в этом критическом аспекте стратегического баланса».

«Превосходство», которого надеялись достичь Шлесинджер и его сторонники на пути качественного совершенствования американских ядерных сил, могло в большой мере быть лишь условным. Как раз такого рода условия и предполагала сформулировать и навязать Советскому Союзу стратегическая концепция Шлесинджера. Главная идея министра обороны, состояла в выдвижении такой стратегии, в которой «взаимное гарантированное уничтожение» было бы вынесено как будто «за скобки» ядерного баланса. Из фактора, сдерживающего применение ядерного оружия, Шлесинджер решил сделать эту ситуацию условием, способствующим созданию кредитоспособной угрозы применения ракетных сил.

Для этого, рассуждал он, Соединенным Штатам нужно построить потенциал нанесения эффективных «избирательных» ядерных ударов по наземным стратегическим силам и другим военным и экономическим объектам другой стороны. Если такие атаки не повлекут больших сопутствующих жертв среди ее гражданского населения, то ответный удар по американским населенным центрам сдерживался бы мощным резервным потенциалом США, способным уничтожить города противника. В этом случае последнему останется или бездействовать, или тоже отвечать «ограниченными» ударами, в нанесении которых Соединенные Штаты должны были иметь преимущество, благодаря точности и гибкости своих стратегических сил. Угроза «избирательной ядерной войны», с точки зрения Шлесинджера, могла бы стать новой формой «ядерного превосходства» США и орудием внешнеполитического давления даже в ситуации общего военного равновесия. Суть идеи сводилось к тому, что если одна из сторон сумеет найти путь для ликвидации способности другой к гибкому и контролируемому ответу, она получит возможность оказывать давление на противника и добиваться уступок, не навлекая всеобщую катастрофу.

Попытки американских кругов, их промышленных и научных подрядчиков приобрести военное превосходство и перевести его в политическое преобладание подстегивали гонку вооружений, увеличивали угрозу войны и поэтому были чреваты реальными негативными последствиями. Безуспешные усилия такого рода предпринимались Соединенными Штатами на пороге 60-х, а затем и на пороге 70-х годов. Но в итоге каждого очередного витка гонки вооружений военное равновесие опять восстанавливалось, правда всякий раз на все более высоком уровне разрушительных потенциалов. Искомые плоды этих замыслов, не удававшихся в прошлом, когда США были уверены, что обладают большими преимуществами по всем параметрам стратегической мощи, становятся еще более иллюзорными при нынешнем соотношении сил в мире, в принципиально иной ситуации па международной арене и внутри США. Поэтому стратегия «избирательных ядерных ударов» и в военном, и в политическом отношении была еще менее состоятельной, чем стратегия «контрсилы» и «ограничения ущерба» Макнамары, которую сам Шлесинджер саркастически назвал «зыбучими песками».

Новым президентом США в 74 году стал Дж. Р. Форд. По отношению к Советскому Союзу Форд традиционно придерживался весьма жесткой линии - «никаких уступок, никаких сделок». Став президентом США, Форд воздержался от новых назначений на ключевые должности военно-политического аппарата. Несмотря на все это, новый президент проявлял заинтересованность в продвижении вперед на советско-американских переговорах.

Но самую большую роль в продвижении на переговорах об ОСВ играла сохранявшаяся ситуация ракетно-ядерного равновесия между СССР и США, конструктивная политика Советского Союза, объективная заинтересованность двух держав в последующей договоренности в этой области. После 1972 г. на втором этапе переговоров об ОСВ американская сторона поставила вопрос об установлении «равных потолков» на стратегические силы двух держав. Совершенно естественно, что СССР поднял вопрос об учете в таких потолках американских средств передового базирования. Он действовал в соответствии со своим официальным заявлением при заключении соглашения 1972 г., что к этому вопросу необходимо вернуться при подготовке долговременного договора. В течение двух лет в Женеве не удавалось достичь соглашения, хотя предпринимались некоторые частичные и предварительные шаги к его заключению. В частности, еще до прихода к власти президента Форда, в июне 1973 г. на встрече в верхах в Вашингтоне было решено, что постоянное соглашение будет подписано в 1974 г. и включит как количественные, так и качественные ограничения стратегических наступательных вооружений -- на основе принципа одинаковой безопасности сторон и недопустимости получения ни одной из них односторонних преимуществ. На московской встрече советского и американского руководства в июле 1974 г. было согласовано, что новый договор должен «охватывать период до 1985 г. и касаться как количественных, так и качественных ограничении».

Желая способствовать прогрессу советско-американских переговоров, руководство СССР сделало важный шаг навстречу позиции американской стороны. Как вспоминал позднее член Политбюро ЦК КПСС, министр иностранных дел СССР А. А. Громыко, в ходе переговоров осенью 1974 г. «в интересах достижения соглашения мы не предлагали в качестве обязательного условия включать в соглашение положение о ликвидации американских ядерных средств передового базирования». Крупное политическое решение Советского Союза было направлено на то, чтобы облегчить текущий раунд переговоров, перенеся вопрос о средствах передового базирования США па будущее. Это позволило достичь повой договоренности между СССР и США об ограничении наступательных систем оружия стратегического назначения

23--24 ноября 1974 г. состоялась встреча Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева и президента США Дж. Р. Форда в районе Владивостока. В центре советского Приморья руководители обеих держав подтвердили решимость и впредь развивать свои отношения в направлении, которое было определено в предшествовавшие годы заключенными между ними договорами и соглашениями. В первую очередь это касалось соглашений о предотвращении ядерной войны и ограничении стратегических вооружений, которые, как отмечалось в советско-американском коммюнике, являлись «хорошим началом процесса создания гарантий против возникновения ядерного конфликта и войны вообще».

В целях дальнейшего продвижения на этом пути на встрече в верхах во Владивостоке была достигнута договоренность, что новое соглашение по ограничению стратегических вооружений должно включать «соответствующие положения временного соглашения от 26 мая 1972 года» и «покрывать период с октября 1977 года до 31 декабря 1985 года». Основываясь на принципе равенства и одинаковой безопасности, новое соглашение должно было включать ряд существенных ограничений. В частности, обе стороны имели бы право располагать суммарным количеством пусковых установок баллистических ракет наземного и морского базирования, а также стратегических бомбардировщиков в 2400 единиц. Кроме того, обе стороны могли иметь в боевом составе не более 1320 пусковых установок наземных и морских баллистических ракет, оснащенных разделяющимися головными частями с боеголовками индивидуального наведения. Доработать юридические детали, формулировки и заключить новое соглашение предполагалось до конца 1975 г. Не позднее 1980-- 1981 гг. было намечено продолжить переговоры по дальнейшему ограничению и сокращению стратегических вооружений на период после 1985 г.

Владивостокская договоренность явилась важнейшим шагом на пути ограничения гонки вооружений. Она устанавливала четкие и равные долговременные пределы для количества носителей стратегического оружия СССР и США, впервые включая и дальнюю бомбардировочную авиацию. Также впервые были положены лимиты на развертывание разделяющихся головных частей, что являлось начальным шагом на пути ограничения качественной гонки вооружений. Наконец, соглашение об одинаковых потолках могло служить отправной точкой для их сокращения, равно как и для новых качественных ограничений на последующем этапе переговоров. Отмечая положительную роль Владивостокской договоренности, Л. И. Брежнев сказал в Отчетном докладе ЦК КПСС XXV съезду КПСС: «Понятно, что соглашение по этому вопросу имело бы очень большое значение как для дальнейшего развития отношений между СССР и США, для укрепления взаимного доверия, так и для упрочения всеобщего мира».

Президент Соединенных Штатов Дж. Форд со своей стороны заявил на пресс-конференции: «Я полагаю, что соглашение, заключенное на первом этапе переговоров но ограничению стратегических вооружений, было шагом вперед. Если удастся заключить на взаимной основе второе соглашение, то оно также будет конструктивным в рамках разрядки». Государственный секретарь Г. Киссинджер в этой связи отметил: «Переговоры о сдерживании гонки стратегических вооружений и разрядка--в наших общих интересах. Мы при этом не делаем никакого одолжения Советскому Союзу. Это с необходимостью вытекает из обстоятельств нынешнего периода. Добиваясь предотвращения ядерной войны, мы никому не делаем одолжения».

Владивостокская договоренность с одобрением была встречена значительной частью общественности и правящих кругов США. В январе 1975 г. сенат большинством голосов принял резолюцию № 20, выдвинутую сенаторами Кеннеди, Мэтайесом и Мондейлом в поддержку советско-американской договоренности во Владивостоке. В феврале того же года палата представителей приняла почти идентичную резолюцию № 160, предложенную 15 конгрессменами, включая таких, как Бингем, Шредер и другие. Выступая в поддержку Владивостокской договоренности, Бингем заявил: «Важность соглашения совершенно очевидна... Владивостокское соглашение является позитивным шагом к замедлению гонки стратегических вооружений. Мы поддерживаем усилия администрации превратить достигнутое принципиальное соглашение в конкретный договор, ограничивающий количество стратегических средств доставки и боеголовки индивидуального наведения, которые разрешается иметь Соединенным Штатам и СССР».

Но и противники ограничения ракетно-ядерного соперничества и Соединенных Штатах не отступили со своих позиций. Напротив, они повели широкое наступление на Владивостокскую договоренность, стремясь помешать заключению долговременного соглашения, открыть путь для продолжения наращивания вооружений. Они утверждали, что договоренность якобы предоставляла Советскому Союзу односторонние преимущества в «тяжелых ракетах», забрасываемом весе ракет и количестве мощных боеголовок типа «МИРВ».

Другие избрали более хитроумную тактику. Например, сенатор Джексон, прикрываясь лозунгом сокращения Владивостокских потолков, который выдвигали и некоторые искренние сторонники соглашения в США, призвал снизить предел на стратегические носители с 2400 до 1760. В этих рамках, по его проекту, обеим сторонам позволялось бы иметь не более 800 МБР, 560 БРПЛ и 400 самолетов. На самом деле, под благовидным предлогом радикального сокращения вооружений, Джексон стремился к обеспечению односторонних преимуществ США. В силу неодинаковой структуры стратегических сил двух государств указанные меры гораздо больше затронули бы Советский Союз, чем Соединенные Штаты..

Наконец, многие представители и союзники военно-промышленного комплекса, особенно занимавшие ответственные посты в администрации, начали своего рода обход Владивостока «с флангов». Поддерживая договоренность на словах, они старались затруднить превращение ее в Договор. Министр обороны Шлесинджер на первый взгляд вполне лояльно заявлял: «...мы должны стремиться к установлению контроля над вооружениями, но мы должны сохранять равновесие в военной мощи с Советским Союзом». Однако под предлогом «поддержания равновесия» якобы в рамках Владивостока он требовал увеличения военных ассигнований и ускорения программ стратегических вооружений. Шлесинджер объявил, например, что 10 намеченных подводных лодок «Трайдент» решено вводить в строй не вместо соответствующего количества ракетоносцев «Поларис» (как полагалось бы по Временному соглашению 1972 г.), а в дополнение к ним. Сверх этого количества носителей предполагалось развернуть также значительные силы новых бомбардировщиков «Б-1».

Бюджетный запрос Пентагона на программы стратегических вооружений в 1976 финансовом году и на переходный трехмесячный период составил 9,8 млрд. долл.-- почти на 2,5 млрд. долл. больше стратегического раздела предыдущего военного бюджета. С формально-юридической точки зрения большинство военных программ США не нарушали согласованных во Владивостоке принципов. Но по существу эти долговременные планы гонки вооружений шли вразрез с духом и целями Владивостока. Они преследовали задачу приобретения односторонних военно-стратегических преимуществ вопреки провозглашенным в ноябре 1974 г. принципам равенства и одинаковой безопасности. Эти программы угрожали смыслу сформулированных ограничений, давали повод дестабилизировать общую стратегическую ситуацию.

2. Путь к ОСВ -2. Венские договорённости Брежнева с Дж. Картером (июнь 1979 г.) и проблема ратификации

Деятельность противников ОСВ развернулась по двум основным направлениям. Во-первых, официальные представители Пентагона и их союзники в конгрессе, ученом миро, военном бизнесе и печати начали усиленную кампанию в пользу новой стратегической системы оружия -- крылатых ракет авиационного, морского и наземного базирования. С 1975 г. крылатые ракеты оказались в центре внимания общественности и правящих кругов США, как чуть ли не «единственная надежда» американской обороноспособности. Они на все лады расхваливали боевую эффективность, экономичность, универсальность и прочие стратегические «достоинства» этого вида оружия. Одновременно нарастало давление военно-промышленного комплекса против ограничения крылатых ракет в будущем советско-американском соглашении. При этом указывалось, что из-за малого размера и других технических особенностей количество и дальность действия крылатых ракет невозможно контролировать с помощью национальных космических средств наблюдения. (О запрещении этого оружия вообще военные и не желал слышать.)

Между тем характер данного вида оружия не позволял согласиться на его неограниченное и неконтролируемое развертывание. «Во Владивостоке вопрос так не стоял,-- указывал позднее министр иностранных дел СССР А. А. Громыко,-- никакого зеленого света крылатым ракетам там не давалось». Однако Пентагон и его адвокаты изощрялись в юридической казуистике и требовали развертывания этих систем безо всяких ограничений, нимало не смущаясь их очевидными негативными последствиями для стратегической стабильности и переговоров об ОСВ.

Вторым направлением кампании противников соглашения об ОСВ была пропагандистская шумиха по поводу новой советской системы оружия -- реактивного бомбардировщика «ТУ - 22М», названного на Западе «Бэкфайер». Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев на встрече с президентом Фордом, а также советские представители на переговорах в Женеве дали американской стороне недвусмысленные разъяснения в том, что «Бэкфайер» представлял собой не межконтинентальный бомбардировщик, а самолет средней дальности. Таким образом, он не подлежал ограничению наряду со стратегическими системами оружия.

Однако, несмотря на это, в США с 1975 г. упорно муссировались измышления о «способности» этого самолета достичь американской территории при помощи дозаправки в воздухе и совершить на обратном пути посадку на Кубе или в других странах Латинской Америки. Под нажимом оппозиции американская сторона на переговорах об ОСВ начала совершенно произвольно связывать ограничение на крылатые ракеты с ограничением развертывания бомбардировщиков «Бэкфайер». Между тем общее между ними было только то, что, как и в случае с кампанией в пользу крылатой ракеты, шумиха по поводу системы «Бэкфайер» преследовала двоякую цель. С одной стороны, предполагалось получить право на развертывание стратегических крылатых ракет в «обмен» на «разрешение» Советскому Союзу создавать самолеты средней дальности, предназначенные совсем для других задач его обороны. (включение самолетов «Бэкфайер» во Владивостокский потолок 2400 потребовало бы одностороннего сокращения Советским Союзом стратегических систем оружия)

В этой обстановке становилось все труднее найти дипломатический компромисс на Владивостокской основе. Возникавшие в госдепартаменте идеи относительно решения спорных вопросов в Женеве незамедлительно блокировались Шлесинджером в Пентагоне и Джексоном в Капитолии. Антисоветская кампания в США, давление военного комплекса в пользу наращивания вооружений ставили все новые препятствия на пути разрядки и советско-американских переговоров. Все более открытым и упорным становился вызов тех кругов в США, которые толкали Вашингтон на ужесточение внешней политики. «Весь процесс (разрядки) может быть поставлен под угрозу,-- отмечал Киссинджер,-- если станет восприниматься как должное. По мере стирания из памяти «холодной войны» разрядка начинает выглядеть столь естественной, что кажется вполне безопасным предъявлять к ней все возрастающие требования. Искушение совмещать разрядку с усилением нажима на Советский Союз будет увеличиваться. Такое отношение приведет к ужасным результатам. Мы бы сами никогда не потерпели этого со стороны Москвы. Москва не потерпит этого от нас. В конечном итоге мы опять придем к «холодной войне»...» -- предупредил он. По поводу кампании о советском «превосходстве в забрасываемом весе» баллистических ракет и «угрозе» выживаемости американских сил «Минитмен» государственный секретарь напоминал, что именно США являлись инициатором создания дестабилизирующих стратегических вооружений. Теперь цена прошлых ошибок усилиями Пентагона могла обернуться дальнейшим расшатыванием военного равновесия и срывом процесса ограничения стратегических вооружений.

Наступил 1976 г.-- последний год пребывания у власти республиканской администрации. Он начался с появления просвета на переговорах об ОСВ в ходе визита Киссинджера в Советский Союз в январе. Суть компромисса, обсуждавшегося в Москве, состояла в том, что бомбардировщики со стратегическими крылатыми ракетами на борту приравнивались к баллистическим ракетам с разделяющимися головными частями и таким образом включались в потолок на ракеты, оснащенные системой РГЧ (1320). Одновременно запрещалось развертывание крылатых ракет дальностью свыше 600 км морского и наземного базирования. Вернувшись в Вашингтон, государственный секретарь объявил репортерам, что спорные вопросы нового договора ОСВ «разрешены на 90 %».

Но окончательное решение не было принято. В подходе Киссинджера к советско-американским отношениям все очевиднее проявлялись негативные моменты. Позиция президента Форда ощутимо и быстро менялась не в пользу нового соглашения по ограничению вооружений. Эта трансформация объяснялась совокупным воздействием внутриполитических факторов и событий "на мировой арене, а также нежелание военных компромисса по развертыванию крылатых ракет большой дальности морского и наземного базирования.

Таким образом, в начале 1976 г. объединенный нажим со стороны правых республиканцев, консерваторов в Капитолии, реакционных общественных группировок и военно-промышленного комплекса заставил руководство администрации «заморозить» переговоры об ОСВ с Советским Союзом. Форд опасался, что в сложившейся обстановке конгресс откажется от ратификации договора, а это подорвет его надежды воспользоваться стечением обстоятельств, вознесших его в Белый дом, и остаться там еще на четыре года - уже по праву общенационального избранника. И он отклонил рекомендованный Киссинджером компромисс, впервые поступив наперекор позиции государственного секретаря по главному вопросу «национальной безопасности». Вместо этого США предложили подписать договор на Владивостокской основе, но отложить ограничение крылатых ракет на будущее, что снова завело переговоры в тупик. И эта позиция американского правительства означала потерю целого года драгоценного времени, столь необходимого, чтобы шаги по ограничению вооружении могли угнаться за интенсивным развитием техники ядерного разрушения.

Факты говорят за то, что в 1976 г. имелась реальная возможность существенного продвижения на этом пути. Она обуславливалась объективным положением стратегического равновесия между СССР и США, долговременными истинными интересами безопасности двух самых сильных держав. Она обеспечивалась конструктивной политикой Советского Союза, которая нашла новое подтверждение и развитие в исторических решениях XXV съезда КПСС в феврале 1976 г. Съезд сформулировал Программу дальнейшей борьбы за мир и международное сотрудничество, за свободу и независимость народов. В Отчетном докладе Центрального Комитета КПСС была выражена решимость партии и всего советского народа «делать все возможное для завершения подготовки нового соглашения между СССР и США об ограничении и сокращении стратегических вооружений». «Делать все для углубления разрядки международной напряженности, ее воплощения в конкретные формы взаимовыгодного сотрудничества между государствами».

Указав на необходимость заключения нового договора об ОСВ на базе Владивостока, Л. И. Брежнев обратился к США с дополнительными предложениями не останавливаться только на ограничении существующих видов ракетно-ядерного оружия. «Мы считали возможным пойти дальше,-- сказал Генеральный секретарь ЦК КПСС, отметив, что в прошлом эти инициативы уже выдвигались советской стороной в ходе переговоров.-- Конкретно мы предлагали договориться о запрещении создавать новые, еще более разрушительные системы вооружения, в частности новые подводные лодки типа «Трайдент» с баллистическими ракетами, новые стратегические бомбардировщики типа Б-1 в США и аналогичные системы в СССР. К сожалению, эти предложения не были приняты американской стороной. Однако они остаются в силе». Правительство США не откликнулось на конструктивные инициативы СССР. Президент не только не решился подписать новое соглашение об ОСВ, но под давлением правых принялся усиленно доказывать свою заботу об обеспечении «обороноспособности» США, всячески демонстрировать «твердость» по отношению к Советскому Союзу и готовность постоять за американские «глобальные интересы». В конце концов Форд в пылу полемики даже заявил, что вообще отказывается впредь от употребления слова «разрядка», а будет взамен говорить «мир на основе силы».

Но еще более радикальной переоценке первоначально подвергся американский подход к переговорам об ОСВ. Сприходом в Белый Дом администрации Картера открыто критиковалась Владивостокская договоренность 1974 г. за то, что она якобы «слишком мало» ограничивала стратегические арсеналы обеих держав. Утвердившись в Вашингтоне, администрация демократов пошла на откровенную ревизию Владивостокских принципов. И хотя на словах этот шаг оправдывался соображениями «более радикальных» сокращений стратегических вооружений, укрепления «стабильности» ядерного баланса, в действительности новое руководство США сделало попытку в большей мере подогнать соглашение об ОСВ под американские военные программы и планы, не считаясь с законными интересами обороноспособности Советского Союза, с согласованными принципами равенства и одинаковой безопасности обеих сторон.

В конце марта 1977 г. в ходе визита в СССР государственного секретаря США С. Вэнса американская сторона выдвинула новый проект так называемого «всеобъемлющего» соглашения об ОСВ. В соответствии с ним общее количество носителей стратегического оружия сокращалось до 2000--1800 единиц, а количество баллистических ракет с разделяющимися головными частями -- до 1200--1100 МБР и БРПЛ. Но при этом никак не принимались во внимание американские ядерные средства передового базирования, роль и удельный вес которых в военном соотношении сил значительно вырос бы при таком снижении общих уровней стратегических носителей ядерного оружия. В дополнение США потребовали наполовину сократить количество советских ракет, которые там назывались «слишком тяжелыми» или «чересчур эффективными». В то же время не предусматривалось никаких ограничений на масштабы развертывания американских крылатых ракет, количество которых могло достигнуть многих тысяч. Наконец, предлагалось пересмотреть право обеих сторон на модернизацию ракетных сил таким образом, что Советский Союз был бы в худшем положении, а большинство военных программ США, как «Трайдент», «МК-12А», могли беспрепятственно продолжаться (за исключением системы «М-Икс», задержанной на ранней стадии разработок, которую предлагалось отменить).

Помимо этого «всеобъемлющего предложения», Вэнс выдвинул альтернативное «узкое предложение». В соответствии с ним предлагалось заключить договор об ОСВ на основе Владивостокской договоренности и оставить в стороне крылатые ракеты и советский бомбардировщик, именуемый «Бэкфайер». За такую «уступку» Советскому Союзу, которая разрешала ему иметь вне рамок соглашения самолеты средней дальности, вообще не относящиеся к предмету переговоров, США стремились оговорить себе право наращивать безо всяких лимитов стратегические вооружения (какими, по существу, являлись крылатые ракеты, разрабатывавшиеся в США) по новому каналу, возможно еще более широкому.

Совершенно очевидно, что проекты договора об ОСВ, представленные руководством Соединенных Штатов в марте 1977 г., были неприемлемы для СССР. В этой связи член Политбюро ЦК КПСС, министр иностранных дел Советского Союза А. А. Громыко на пресс-конференции указал: «Представитель США г-н Вэнс охарактеризовал свои предложения, о которых я говорил выше, как основу для широкого, всеобъемлющего соглашения. Однако при объективном рассмотрении этих предложений нетрудно сделать вывод, что они преследуют цель получения односторонних преимуществ для США в ущерб Советскому Союзу, его безопасности, безопасности наших союзников и друзей. Советский Союз никогда на это пойти не сможет».

После неудачного визита госсекретаря Вэнса руководство США сделало еще один вредный для переговоров шаг: оно публично раскрыло суть своих предложений об ОСВ и обвинило СССР в «нежелании достичь соглашения». Впоследствии это открыло возможность для наскоков на переговоры со стороны противников ОСВ, поднимавших шум по поводу отказа от любого из заведомо неприемлемых предложений США, сделанных в марте 1977 г., клеймя его как «капитуляцию перед русскими» или одностороннюю «уступку». Характерно, что даже некоторые американские специалисты отмечали не реалистичность позиции администрации Картера в начале 1977 г. Так, авторитетный специалист, бывший помощник президента Кеннеди по национальной безопасности М. Банди заметил: «Администрация Картера... убедилась на собственном опыте, что одно дело верить в радикальные сокращения, а совсем другое -- заставить Советский Союз согласиться на них на условиях, которые нравятся американцам. Радикальные американские предложения в марте 1977 г., категорически отвергнутые Советами и быстро и благоразумно снятые (Соединенными Штатами), должны служить напоминанием о большой дистанции между надеждами и реальностью».

Изменение позиции Вашингтона в области ОСВ, возвращение администрации демократов к реальности началось уже в середине 1977 г., однако путь к новому договору занял еще около двух лет и потребовал больших усилий обеих сторон. При этом эволюция подхода руководства США к ограничению стратегических вооружений происходила не только под влиянием уроков марта 1977 г., но и под воздействием общего положения на мировой арене, проблем и трудностей, с которыми встретилась внешняя политика правительства Картера.

В отношениях Соединенных Штатов с их партнерами, не говоря уже о продолжавшемся углублении энергетических, торговых и валютных трудностей, линия администрации демократов на ужесточение политики в отношении СССР, кампания по «правам человека» и экономические санкции, не только не встретили единодушной поддержки Западной Европы, но и вызвали серьезное беспокойство ФРГ, Франции и других государств, побудили их к проведению более независимого от США курса в области разрядки напряженности с социалистическим содружеством. Вопрос о размещении в Европе нейтронного оружия вызвал значительные разногласия между североатлантическими союзниками и желание переложить друг на друга ответственность за этот акт, вызвавший активное противодействие мировой общественности. Но несмотря на это в столице Австрии Вене 15--18 июня 1979 г. состоялась встреча Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнева и президента США Дж. Э. Картера. Она была ознаменована заключением серии соглашений об ограничении стратегических вооружений между СССР и США, названных в целом ОСВ-2. В Вене было подписано четыре документа: Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений, протокол к нему, совместное Заявление о принципах и основных направлениях последующих переговоров об ограничении стратегических вооружений, а также документ «Согласованные заявления и общие понимания в связи с Договором между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений».

Суть Договора сводится, прежде всего, к установлению равных количественных пределов на стратегические ядерные силы двух держав. В соответствии с ними по вступлении в силу Договора каждая из сторон обязуется ограничить пусковые установки МБР и БРПЛ, тяжелые бомбардировщики, а также баллистические ракеты авиационного базирования класса «воздух -- земля» (БРВЗ) суммарным количеством, не превышающим 2400 единиц. Обе стороны обязуются ограничить эти виды стратегических наступательных вооружений с 1 января 1981 г. общим количеством не выше 2250 и приступить к сокращению тех вооружений, которые были бы на эту дату сверх указанного уровня.

В целях обеспечения эффективности Договора стороны обязуются не обходить его положений через любое другое государство или каким-либо иным способом. Договор должен вступить в силу в день обмена ратификационными грамотами и будет оставаться в силе до 31 декабря 1985 г., проверка его соблюдения предусматривается с помощью национальных технических средств контроля. В дополнение к долгосрочному Договору был подписан протокол к нему сроком действия до 31 декабря 1981 г. Он содержит такие добавочные качественные ограничения стратегических вооружений.

В совместном Заявлении двух держав намечен круг проблем для обсуждения на следующем, третьем этапе переговоров об ограничении стратегических вооружений. Прежде всего, ставится задача достичь соглашения о существенном сокращении количеств стратегических наступательных вооружений, о дальнейшем качественном ограничении ракетно-ядерных вооружений, включая ограничения на их модернизацию и создание новых видов оружия, а также о решении вопросов, включенных в протокол, в контексте переговоров о заключении договора ОСВ-3.

Подписанные в Вене документы имеют большое и многоплановое значение. Прежде всего, в развитие Временного соглашения от 1972 г. равные суммарные ограничения ОСВ-2 охватывают не только пусковые установки баллистических ракет морского и наземного базирования, но и тяжелые бомбардировщики, в том числе оснащенные крылатыми ракетами, а также устанавливают пределы для баллистических ракет, оснащенных разделяющимися головными частями. При этом стратегическая стабильность закрепляется в ОСВ-2 на основе принципа равенства и одинаковой безопасности сторон через своего рода кодификацию ракетно-ядерного паритета при известном снижении уровня военного равновесия.

Стратегическая стабильность укрепляется и другим образом посредством лимитирования ряда таких направлений гонки вооружений, которые могут увеличить способность обезоруживающих ударов по тем или иным компонентам стратегических сил и повысить угрозу ядерной псины, особенно в кризисной ситуации. Большую роль в этом плане играют некоторые ограничения на модернизацию ракетно-ядерных арсеналов, создание новых систем оружия, пределы для наращивания количества ядерных боеголовок и развертывания крылатых ракет. Наконец, Договор ОСВ-2 существенно уменьшает неопределенность как относительно существующего, так и будущего состояния ракетно-ядерного баланса и тем самым позволяет с большей уверенностью и рациональностью подходить к вопросам военного планирования на много лет вперед, ослабляет в известной мере дополнительные стимулы гонки вооружений.

Подписание Договора ОСВ-2 на венской встрече в верхах было с одобрением встречено мировой общественностью, всеми прогрессивными миролюбивыми силами человечества. Оно нашло полную поддержку в Советском Союзе, братских социалистических странах. Выражая единодушное мнение советского народа, Политбюро ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета СССР, Совет Министров СССР в постановлении «Об итогах встречи Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнева с президентом США Дж. Картером» отмечали: «Полное претворение в жизнь подписанных в Вене документов... явилось бы новым этапом сдерживания гонки ядерных вооружений и открывало бы дорогу к существенному сокращению вооружений и к реализации высшей цели: полному прекращению производства и ликвидации запасов ядерного оружия».

В Соединенных Штатах Америки заключение венских соглашений означало вступление в новый, небывало острый этап внутренней борьбы вокруг политики Вашингтона в области стратегических вооружений и внешнеполитического курса США в целом. Большая часть американской общественности, реалистически мыслящие представители правящих кругов США (как и стран Западной Европы и Японии) выступили в пользу ратификации Договора ОСВ-2 и продолжения переговоров по ограничению стратегической гонки. Но и противники новых соглашений активизировали свои усилия с целью сорвать ратификацию Договора сенатом (для чего достаточно было 34 голосов против -- одна треть членов сената плюс один) или «пристегнуть» к нему поправки, нарушающие сбалансированный характер ОСВ-2. Центральной ареной бурных дебатов вокруг вопроса о ратификации Договора ОСВ-2 стали слушания сенатской комиссии по международным отношениям, продолжавшиеся летом и осенью 1979 г., а затем и общесенатская дискуссия. За пределами Капитолия напряженная борьба сторонников и противников венского договора развернулась в американской прессе, охватила многочисленные общественные организации, широкие политические круги.

Нападки оппозиции на новый договор об ОСВ строились по нескольким направлениям. Прежде всего, утверждалось, что в советско-американских соглашениях якобы предоставляются «односторонние преимущества» СССР, в частности по МБР тяжелого типа, и что они позволяют будто бы Советскому Союзу приобрести в начале 80-х годов потенциал «обезоруживающего удара» по американским межконтинентальным ракетам наземного базирования. Между тем, и на это указывали защитники ОСВ-2, конкретные условия соглашения отражают объективные особенности ракетно-ядерных арсеналов двух держав. Причем эти особенности в новом договоре тщательно уравновешены в соответствии с принципом равенства и одинаковой безопасности сторон. В 60--70-е годы США сознательно сделали выбор в пользу поддержания обширных ракетных сил морского базирования и большого флота тяжелых бомбардировщиков, поставили акцент на развертывании разделяющихся головных частей на преобладающей части ракет подводных лодок, наметили оснащение дальней авиации крылатыми ракетами. Даже с точки зрения элементарной логики, вполне естественно, что в равных для обеих держав потолках на стратегические носители и пусковые установки ракет с РГЧ диспропорции в пользу одной стороны в каких-то компонентах ядерных сил должны компенсироваться диспропорциями в других аспектах, благоприятствующими противоположной стороне.

Что касается заявлений о перспективе роста уязвимости американских наземных МБР, то, даже отвлекаясь от вопроса о состоятельности подобного прогноза по существу, искусственное выделение лишь одного элемента стратегической триады США из общей картины военного баланса является совершенно неоправданным. Поскольку на ракетах шахтного базирования Соединенных Штатов сосредоточено только 26% всех ядерных боеголовок в их стратегическом арсенале, то даже самые пессимистические подсчеты роста уязвимости МБР не позволяют говорить об уязвимости подавляющей части их ракетно-ядерного потенциала.