Оценка взаимоотношения Ирана и Российской Федерации, обеспечение ядерной безопасности

Размещено на http://www.allbest.ru/

1. Контроль над экономическими ресурсами

Россия и Иран преследуют собственные национальные интересы и приоритеты в зоне Каспия, взаимное координирование действий пошло бы исключительно на пользу обеим странам.

Контроль над значительной частью мировых энергоресурсов и выгодное стратегическое положение позволяют Ирану активно соперничать с Россией: Иран - единственный из пяти государств Каспийского бассейна (остальные - Азербайджан, Казахстан, Россия и Туркменистан) имеет прямой выход к Индийскому океану, что дает ему преимущества перед Турцией и Россией при транспортировке энергоресурсов из Каспия. Иран обладает самой протяженной береговой линией в Персидском и Оманском заливах, и через его территорию пролегает наиболее практичный маршрут к открытым морям и единственная сухопутная дорога к арабскому миру. Иран имеет легкий доступ в Китай и на Дальний Восток через Центральную Азию, что позволяет восстановить исторический «шелковый путь» с подключением к нему южно-кавказских и центрально-азиатских государств.

Считая, что углеводородные ресурсы должны разрабатываться на равноправной основе всеми государствами, иранская сторона настаивала на разделе моря «по справедливости», то есть по принципу равных долей (20% каждому).

Экономическое соперничество в Каспийском регионе разворачивается в основном из-за контроля над его нефтеносными районами и транспортными коридорами. Камнем же преткновения в отношениях прикаспийских государств остается вопрос о статусе Каспия.

Исторически он определялся двусторонними соглашениями Российской империи (затем РСФСР и СССР) и Ираном. В настоящее время действуют Договор о сотрудничестве и дружбе между РСФСР и Ираном от 26 февраля 1921 года и Договор о торговле и мореходстве между Ираном и Советским Союзом от 25 марта 1940 года. Правопреемниками этих договоров считают себя Россия и Иран. Их подходы, однако, различаются. В позиции, сформулированной МИД России, Каспий трактуется как замкнутое море. Выступая за раздел дна моря при сохранении в общем пользовании толщи воды, Россия, ссылаясь на советско-иранскую договорную базу, возражает против появления на Каспии флотов иных государств, кроме российского.

После 1991 года Россия и Иран пришли к соглашению относительно того, что в собственности пяти прикаспийских государств остается только 45-мильная прибрежная зона, а остальная территория находится в совместном пользовании. Остальные новые прикаспийские государства считают, что договоры, определяющие статус Каспия, были подписаны в другую эпоху, и они соответствуют иной геополитической обстановке, а потому требуют пересмотра. Азербайджан, например, предлагает признать Каспийское море приграничным озером и разделить его на пять секторов, каждый из которых должен представлять территориальные воды соответствующего государства.

Такая позиция Азербайджана обусловлена тем, что при таком разделе наиболее нефтеносные районы Каспия отходят к Азербайджану. Он к тому же в одностороннем порядке закрепил в Конституции 1995 года свой суверенитет на часть Каспия. Но иранская сторона утверждает, что до завершения переговоров о статусе Каспия и раздела его между прибрежными государствами любая деятельность по поиску и разработке нефтеносных структур в указанной зоне будет рассматриваться Тегераном как нарушение прав иранского государства. Следовательно, конкурентная борьба, в которой Россия, Иран и другие государства Прикаспия являются соперниками, определяет их нынешнюю стратегию.

Стремясь решить две взаимосвязанные стратегические задачи - сохранить контроль над огромными энергетическими ресурсами региона и урегулировать проблему территориального раздела Каспия, Россия первоначально предлагала разделить дно Каспия на национальные секторы от срединной линии при общем пользовании акваторией. От этого предложения серьезно выигрывали бы Казахстан и Азербайджан, но не Иран. Затем Москва стала склоняться к тому, чтобы разграничить дно моря между сопредельными и противолежащими сторонами по модифицированной срединной линии, идущей от существующих сухопутных границ, при сохранении в общем пользовании толщи вод. 6 июля 1998 года такая позиция России была закреплена в двустороннем соглашении с Казахстаном и подтверждена затем в подписанной в Астане 9 сентября 2000 года российско-казахстанской Декларации о сотрудничестве на Каспийском море. В январе 2001 года во время визита российского президента в Баку об этом же договорились и с Азербайджаном. Во всех этих соглашениях речь шла фактически о демаркации национальных секторов пропорционально длине береговой линии каждой из пяти прибрежных стран.

Иран до некоторых пор высказывался против разделения Каспия на национальные сектора. Считая, что углеводородные ресурсы должны разрабатываться на равноправной основе всеми государствами, иранская сторона настаивала на разделе моря «по справедливости», то есть по принципу равных долей (20% каждому). При таком раскладе национальный сектор Ирана становился бы больше, нежели граница, которая пройдет в случае раздела по срединной линии, что означало бы пересмотр режима и могло породить новые проблемы. По мнению иранских официальных лиц, российско-казахско-азербайджанские договоренности относительно раздела Каспия противоречат существующим юридическим документам, регламентирующим статус этого моря. В Иране полагают, что указанные договоры определили границы сектора, принадлежавшего СССР, но отнюдь не новым государствам, образовавшимся после его распада.

Различия в трактовке статуса Каспия приводило к столкновению интересов Азербайджана и Ирана: последний обвинял Баку в намерении разрабатывать ту часть каспийских месторождений, которая, в соответствии с советско-иранскими договорами, находится южнее линии Астара-Гасанкули. Тегеран считает эту зону своей. Баку в свою очередь не признает претензий Ирана на нефтеносные площади в южной части азербайджанского сектора Каспия, называя их «необоснованными», поскольку Астара находится на западном берегу Каспия на азербайджано-иранской границе, а Гасанкули - на правом, восточном, на ирано-туркменистанской границе.

Иран в официальной ноте потребовал от Азербайджана прекратить исследовательские работы на месторождении Алборз (по азербайджанской версии - Алов), на которые Иран претендует. Затем 23 июля 2001 года иранский вооруженный корабль заставил азербайджанское исследовательское судно «Геофизик-3», на борту которого находились представители компании «Бритиш петролиум», покинуть зону расположения нефтедобычи. Министерство нефтяной промышленности Ирана распространило тогда заявление, в котором отмечалось, что Тегеран будет считать любой контракт, заключенный иностранными компаниями для несанкционированной деятельности в иранском секторе, недействительным. Поверенному в делах Азербайджана в Иране был выражен протест по поводу планов Баку вести добычу нефти в иранском секторе Каспия. Угроза развязывания военных действий между Ираном и Азербайджаном побудила Анкару заверить Баку, что она выступит на его стороне в случае конфликта. Другим следствием иранского демарша явилось заявление «Бритиш петролиум» о приостановке изысканий на месторождении Алов. После посещения Баку в конце августа 2001 года иранского замминистра иностранных дел Али Ахани инцидент был как будто бы урегулирован.

Что касается внешнеполитического аспекта азербайджано-иранского инцидента, то действия Ирана осудили и США, и Турция. Последняя вообще заверила Баку, что выступит на его стороне в случае развертывания военных действий. 11 марта 2002 года катер иранской береговой службы вновь нарушил границу Азербайджана. А министр нефтяной промышленности ИРИ Биджан Зангене заявил, что его страна готова начать разведку нефтяных месторождений в спорном секторе Каспия, который Иран считает своим. Он добавил также: «Иран не позволит никакой другой стране вести нефтеразведку в секторе размером в 20% акватории, на который претендует Иран». Все это свидетельствовало о возникновении новой опасной ситуации на Каспии - не только о реальной угрозе конфликта, но и его потенциальной интернационализации.

Эти маневры вкупе с американскими угрозами в адрес Тегерана не способствуют стабилизации ситуации в регионе. Тем более, что в споре Азербайджана с Ираном США выступают как заинтересованная сторона, открыто поддерживая Баку и усиливая критику Ирана. В рамках официально поставленной задачи - минимизировать влияние Ирана в регионе, американские политики критиковали Россию за военное сотрудничество с этим государством.

Экономическое соперничество в Каспийском регионе разворачивается и из-за контроля над его транспортными коридорами. Это весьма острая проблема, способная дестабилизировать ситуацию. Она связана с тем, что до недавнего времени экспертные оценки запасов нефти и газа в Каспии были чрезвычайно высоки; многие называли Каспийское море «вторым Персидским заливом», считая, что нефтяные запасы там намного превышают кувейтские, иранские и иракские. Позже выяснилось, что прогнозы относительно запасов углеводородных ресурсов, имеющихся в азербайджанском секторе Каспия, были завышены и нефтедобыча в Азербайджане не может даже полностью загрузить действующие маршруты Баку-Супса и Баку-Новороссийск. Впрочем, сомнения в реальности существующих здесь запасов нефти не снижают накала страстей вокруг перспектив ее доставки и путей транспортировки.

Для России и Ирана проблема эксплуатации старых и прокладки новых трубопроводов для перекачки нефти и газа на мировые рынки жизненно важна, хотя они и имеют разные географические ориентиры в глобальных нефтяных проектах. Иранский вариант не устраивает Турцию и Запад, особенно США. Российский же маршрут (Баку-Новороссийск) - хотя и наиболее надежный по сравнению с другими - имеет изъяны, поскольку создает проблемы безопасности Черноморских проливов. Поскольку выбор в пользу одного маршрута поставит прикаспийские государства в жесткую зависимость от страны, через которую будет экспортироваться нефть, естественно их стремление диверсифицировать такие маршруты. На этом направлении разворачивается соперничество между Россией, Турцией и Ираном.

Очевидно, что цель Ирана - обеспечить долю в каспийских нефтяных и газовых ресурсах, стать главной транзитной страной. Для ее достижения Иран демонстрирует высокий уровень прагматизма, почти лишенного идеологической риторики.

Вообще вся внешняя политика Ирана, хотя и выглядит религиозно обусловленной, больше подчинена все же национальному интересу, нежели религиозному идеалу. И самому Хомейни, и преемникам его курса, и тем, кого называют «прагматиками» в иранском руководстве, отнюдь не свойственна слепая приверженность религиозной догме. Пример - афганская стратегия ИРИ. В 1980-е годы она в полной мере учитывала советский фактор. Хотя Иран и оказывал тогда поддержку афганским муджахедам (борцам за веру), а иранские муллы критиковали СССР за военное присутствие в Афганистане, Тегеран выстраивал отношения с Советским Союзом прежде всего как с потенциальным стратегическим союзником, который мог бы составить противовес растущему американскому влиянию в регионе. В годы войны с Ираком (1980-1988) Тегеран смирился с возросшей ролью Пакистана, ставшего главным спонсором «священной войны против советской оккупации Афганистана», но старался ослабить его влияние, предотвратить по возможности дестабилизацию в регионе.

Не менее сложна была в тот период политика ИРИ в арабском мире. Осудив в 1990 году аннексию Ираком Кувейта, Тегеран одновременно подверг резкой критике появление американских войск на Аравийском полуострове и в Заливе. Прикрываясь религиозной, смешанной с антиимпериализмом, риторикой, иранское руководство сумело извлечь для себя максимальную выгоду из этого кризиса: в результате ускоренного багдадской стороной восстановления в октябре 1990 года ирано-иракских дипломатических отношений, Иран получил долгожданный мир и передышку, которые он использовал для восстановления разрушенного войной хозяйства, налаживания политических контактов, наращивания военного потенциала.

Дружба с арабским миром, а также и с Россией, нужна Ирану ввиду роста напряженности в отношениях с США: по завершении военной фазы иракской кампании Иран для США стал выглядеть едва ли не как следующий объект военного нападения.

Впрочем, когда выгодно, Иран использовать и религиозную карту в своей внешней политике, особенно в той сложной политической игре, которую ИРИ, как и другие государства «исламского мира», ведет и с США, и с Россией.

Так, после распада Советского Союза в его южных республиках ощущалось влияние иранского фактора. Тогда широко афишируемый Тегераном «обновленный», «прагматический» внешнеполитический курс лег в основу важного направления региональной активности ИРИ в Центральной Азии и Закавказье. Здесь стратегия Ирана строилась на закреплении своей экономической и политической гегемонии, на освоении выгодного обширного рынка, ставшего в начале 1990-х годов фактически «бесхозным».

Иран сыграл видную роль в урегулировании межтаджикского конфликта. И хотя идеологически иранским муллам были ближе таджикские оппозиционеры, нежели светский душанбинский режим, Тегеран продемонстрировал готовность сотрудничать с правительством Эмомали Рахмонова, которое сумело установить мир в Таджикистане. Ибо в Тегеране больше всего опасаются этнической нестабильности, шагов, направленных на перекройку границ, поскольку все это неизбежно ударит по самому Ирану, где имеются собственные сложные этнические и политические проблемы. В карабахском конфликте Иран занял сторону христианской Армении, а не единоверного Азербайджана. Стал Тегеран поддерживать ровные и дружеские отношения с Россией. Но в целом Ирану не удалось закрепиться в Центральной Азии. Некоторым успехом увенчалась его политика лишь на Южном Кавказе. Но и здесь Ирану не удалось создать клерикальную опору наподобие той, на которую он опирается в Ливане или Афганистане.

Но Иран, как и Россия, заинтересован в экономической и политической стабильности в Каспийском регионе постсоветского пространства. Ведь его государства - выгодный и малоосвоенный рынок для иранского ненефтяного экспорта.

В целом, подходы Ирана к проблеме безопасности в Каспийском регионе определяются целями его долгосрочной стратегии в регионе: стремлением противодействовать националистическим настроениям по обе стороны ирано-азербайджанской границы дабы избежать угрозы сепаратизма в иранских северо-западных провинциях, населенных азербайджанцами; поиском новых рынков сбыта иранских товаров и приложения капиталов в обход проводимой США политики международной изоляции Ирана; использованием своего выгодного географического положения для того, чтобы коммуникации, нефтегазовые и транспортные потоки проходили через его территорию.

Иран, как и Россия, в своей политике в отношении государств региона учитывает степень их включенности в недружественные ему блоки, партнерские отношения и союзы. Россия и Иран заинтересованы в создании противовеса Турции, претендующей на увеличении своей региональной роли; оба государства обеспокоены также и попытками США утвердиться на Каспии в качестве единственной сверхдержавы. Иран усматривает угрозу своей безопасности в возможности вовлечения Вашингтоном государств региона в кампанию по ограничению возможностей Ирана повышать свою обороноспособность, а Россию не может не тревожить угроза проникновения НАТО в южные государства СНГ, которые она считает сферой своих приоритетных интересов.

Существует ряд возможных сфер взаимодействия Ирана и России, которые могут быть направлены на достижение стабильности: защита окружающей среды, совместные проекты по очистке Каспия от промышленного загрязнения и др.

Другим параметром, по которым интересы России и Ирана в обеспечении региональной безопасности совпадают, являются подходы к местным этническим конфликтам, и в первую очередь к Карабахской проблеме.

Как и Россия, Иран считает ее самой серьезной угрозой региональной безопасности Закавказья и выступает за сохранение территориальной целостности Азербайджана. Но он в большей мере, нежели Россия, увязывает причины неурегулированности карабахского конфликта с влиянием Запада.

Было бы ошибочным считать политику Ирана в карабахском конфликте чисто проармянской. Иран не заинтересован в армянском военном продвижении на территорию Азербайджана, поскольку военные действия порождают проблему беженцев, в том числе и в иранских районах, населенных этническими азербайджанцами. В таких условиях угроза сепаратистских настроений становится реальной. Россия - по другим причинам - также не заинтересована в притоке беженцев и переселенцев из конфликтных зон Кавказа, поскольку за этим стоит риск роста социальной напряженности в России и возрастания конкуренции на рынке занятости.

Хотя возможности Ирана активно влиять на урегулирование карабахского конфликта имеют серьезные ограничители, совместно с Россией он может предпринять определенные усилия, направленные на сближение позиций Армении и Азербайджана.

Приход на Каспий иностранных компаний (английские и американские владеют здесь напрямую или опосредованно 27% нефтяных и 40% газовых запасов) и внерегиональных игроков (США - в первую очередь) только подхлестнул давно начавшуюся здесь гонку вооружений. Пока по наличию военной техники и флотилии Россия остается на Каспии лидером. Ее Каспийская военная флотилия общей численностью в 15 тысяч человек включает бригаду надводных кораблей, бригаду кораблей охраны, бригаду судов обеспечения, управление поисковых и аварийно-спасательных работ, дивизион гидрографических судов, авиагруппу экранопланов и гвардейскую бригаду морской пехоты. Россия планирует усовершенствовать воздушное прикрытие каспийского военно-морского театра за счет оснащения его, в дополнении к имеющимся средствам, новыми зенитными комплексами С-300.

Иран также взял курс на резкое увеличение своего военного присутствия (в 1,5 раза) на Каспии, перебрасывая туда свои ВМС из Персидского залива. В 2003 году была принята новая программа развития Иранской национальной танкерной компании: она предусматривает строительство серии танкеров на местных судостроительных заводах и создании в перспективе иранского танкерного флота на Каспии.

Позиция России, как и Ирана, в отношении проблемы милитаризации Каспия остается неизменной. Оба государства исходят из посылки: поскольку Каспий является внутренним морем прибрежных стран, то охрана морских границ является прерогативой самих этих государств, которые в услугах третьих стран не нуждаются.

В целом процесс милитаризации прилегающего к Каспийскому морю региона развивается на очень нехорошем фоне. Во-первых, прикаспийским государствам до сих пор не удается договориться о правовом статусе моря, что не дает возможности установить здесь единые правила игры. Во-вторых, между некоторыми из них не снята напряженность в двусторонних отношениях. В-третьих, ситуацию обостряют внерегиональные державы и ТНК: контролируя основные нефтяные проекты в Азербайджане и Казахстане, они претендуют на особую роль в этом регионе.

Шагом, способным сдержать милитаризацию Каспия, могло бы стать, по мнению Москвы, включение в Конвенцию о правовом статусе Каспийского моря принципа о недопустимости присутствия на Каспии вооруженных сил третьих стран. Тем более, что любое приглашение вооруженных сил иностранных государств на Каспий противоречит общим соглашениям России, Ирана, Азербайджана, Казахстана и Туркмении.

Безопасность - достаточно сложный феномен, не сводящийся только к военной сфере. Он включает в себя политические, экономические, информационно-идеологические составляющие, имеет человеческое измерение. Поэтому существует целый ряд возможных сфер взаимодействия Ирана и России, которые могут быть направлены на достижение стабильности в регионе: защита окружающей среды, совместные проекты по очистке Каспия от промышленного загрязнения и др.

Москва убеждена, что исключение Ирана из региональных процессов было бы контрпродуктивно - как с точки зрения перспектив политической стабилизации, в которой заинтересована Россия, так и ввиду развития интеграционных процессов в этом новом стратегическом пространстве.

Иран и Россия нуждаются друг в друге, а потому взаимное координирование их действий пошло бы на пользу обеим сторонам. Но Россия и Иран, несмотря на некоторое сходство подходов к безопасному развитию в зоне Каспия, преследуют собственные национальные интересы и приоритеты, которые не обязательно будут совпадать по всем параметрам. Именно поэтому координирование действий Ирана с Россией, остающейся, несмотря на нынешнее ослабление, влиятельной военно-политической силой в регионе, пошло бы на пользу обеим сторонам.

2. Международная безопасность и анализ ядерных программ

Ядepная пpoгpaмма Иpaна со времени своего возникновения и до наших дней прошла несколько этапов.

B.A. Головачев полагает, что «…ядepную пpoгpaмму Иpaна можно условно разделить на два этапа. Первый связан со временем правления последнего ирaнского шаха. На этом этапе основное внимание было сосредоточено на создании ядepной энергетики. …Второй этап начался после революции 1979 г. и продолжается до сих пор. Основные усилия здесь были направлены на получение технологий создания ядepного оружия и приобретение собственной ядepной бомбы».

Следует отметить, что в разных источниках можно встретить разные мнения относительно времени начала ядepной пpoгpaммы Иpaна. Так, В.А. Головачев считает, что начало первого этапа ирaнской пpoгpaммы ядepной энергетики было положено в 1960 г. строительством при Тегеранском университете с помощью США ядерного исследовательского центра с реактором мощностью 5 МВт. С этим же событием связывается начало ядерной пpoгpaммы Ирана и в некоторых других источниках, однако год называется другой - 1967 г.; середина 1950-х гг. Имеется и такое утверждение: «Иран начал разрабатывать ядерные технологии в середине 1980-х годов».

А. Хлопков сообщает: «Исследования Ирана в ядерной области стартовали … подписанием в 1957 г. соглашения с США о сотрудничестве в мирном использовании атомной энергии в рамках американской пpoгpaммы «Атомы для мира». Пpoгpaмма предусматривала помощь Соединенных Штатов Ирану в развитии ядерной энергетики в виде поставок ядерных установок и оборудования, а также подготовку специалистов в этой области в обмен на право мониторинга и инспектирования соответствующих объектов для проверки их использования исключительно в мирных целях». В 1958 г. Иран стал членом МАГАТЭ.

Затем технологическую помощь в строительстве реакторов оказывали Германия и Франция. Западногерманский концерн «Крафтверке унион» получил подряд на сооружение АЭС в районе г. Бушера, а французские фирмы развернули работы по другой АЭС, на реке Карун в районе г. Ахваз на юге Ирана. В 1960 г. между Ираном и Францией было подписано соглашение о сотрудничестве в деле очистки и обогащении ypaновых руд.

В 1960-1970-е гг. шах Мохаммед Реза Пехлеви решил превратить Иран в развитую индустриальную страну мира. По поводу сотрудничества Ирана с ведущими западными странами в области атомной энергетики шах совершил многочисленные зарубежные визиты.

Иран был одним из тех стран, кто подписал (в 1968 г.) и ратифицировал (в 1970 г.) Договор о нераспространении ядерного оружия и изъявлял готовность поставить все свои ядерные объекты под контроль МАГАТЭ. Все объекты Ирана в те годы были открыты для инспекции данной организации.

В марте 1974 г. шахом Пехлеви была обнародована Пpoгpaмма развития атомной энергетики. В результате её реализации Иран должен был на собственных АЭС производить до 23 тыс. МВт электроэнергии.

Первоначальные планы этой пpoгpaммы включали создание замкнутого ядерного топливного цикла. Предполагалось строительство 23-х ядерных реакторов с целью обеспечения энергетической независимости Ирана. Планы по строительству АЭС были масштабны: должны были закупаться ядерные реакторы в Европе, в частности во Франции и Западной Германии, хотя этих стран на тот момент не было в числе подписантов Договора о нераспространении ядерного оружия.

Шах Пахлеви считал, что развитие атомной энергетики для Ирана гораздо выгоднее и перспективнее, чем сжигание на тепловых электростанциях нефти и газа. Ведь последние - невосполнимый источник валютных поступлений и ценными источник сырья для национальной нефтехимической промышленности. Был ряд факторов, толкавших шаха к развитию национальной атомной энергетики - необходимость быстрого покрытия возникшего дефицита электроэнергии, готовность западных стран в короткие сроки построить первые несколько АЭС, наличие свободных средств. Имели место и личные амбиции Пахлеви, считавшего свою страну, получившую в начале 1970-х гг. значительные суммы от продажи нефти, достойной иметь самые современные технологии. При этом Иран тогда твердо заявлял об исключительно мирной направленности его ядерной стратегии. Никаких признаков, которые говорили бы о наличии у Тегерана военной ядерной пpoгpaммы или планов о ней, в те годы не отмечалось.

В 1974 г. была создана Организация по атомной энергии Ирана (ОАЭИ), в задачи которой входила реализация пpoгpaммы развития атомной энергетики страны. Основные функции ОАЭИ были таковы: использование ядерной энергии для удовлетворения энергетических потребностей страны; приобретение технологий, необходимых для самостоятельного строительства атомных реакторов; приобретение технологий, необходимых для создания замкнутого ядерного топливного цикла; использование «ядерных» технологий в промышленных, сельскохозяйственных и медицинских целях; защита людей и окружающей среды от воздействия радиации.

В том же 1974 г. Иран подписал с МАГАТЭ Соглашение о гарантиях и, сотрудничая с Францией, Западной Германией, США и рядом других стран, стал развивать собственную атомную промышленность.

В условиях двуполярного мира Тегеран активно сотрудничал с Вашингтоном в военно-политической сфере. В 1975 г. США подписали Меморандум №292 «О сотрудничестве между США и Ираном в области ядерных исследований». На основе данного документа Ирану предоставлялась возможность, кроме обогащения ypaна, получить и технологию извлечения плутония - материала для атомных бомб, вырабатываемого в ядерных реакторах.

По прогнозам МАГАТЭ, ядерная пpoгpaмма, полное завершение реализации которой намечалось к 1994 г., уже к 1990 г. предоставила бы Ирану возможность достичь 25-процентной доли атомной энергетики в энергобалансе страны. В этих целях планировалось первоначально закупать ядерное топливо в странах-партнёрах по пpoгpaмме, которые, помимо этого, должны были поставить ядерные установки: Франция - 8 реакторов, Западная Германия - 4 реактора, США - 6-8 реакторов.

В перспективе предполагалась собственная добыча ypaна на основе геологических разработок ypaновых месторождений. Пpoгpaмма сотрудничества подразумевала не только техническое оснащение, но и подготовку квалифицированных специалистов, экспертов в области ядерной физики. Иранские студенты получали образование в области ядерной физики во многих западноевропейских и американских университетах, включая ведущий технический университет США - Массачусетский технологический институт. международный внешнеполитический ядерный безопасность

В соответствии с соглашением, подписанным ОАЭИ и Министерством технологий и исследований Германии в марте 1977 г., стороны договорились о сотрудничестве в области мирного использования атомной энергии и выразили готовность принять участие в совместном сооружении и эксплуатации АЭС и других ядерных объектов, в подготовке ирaнских научных кадров, обеспечении ядерной и радиационной безопасности, производстве и использовании радиоизотопов.

Реализация всех этих проектов шла быстрыми темпами, но в 1978-1979 гг. в Иране произошла исламская революция, результатом которой явилось свержение монархии. К власти пришла теократическая администрация во главе с аятоллой Хомейни. Исламская революция 1979 г. внесла свои коррективы в ядерную пpoгpaмму Ирана. Ядepная пpoгpaмма шаха, основанная на тесном взаимодействии с Западом, прежде всего с США, в силу радикализма (духовные лидеры исламской революции поначалу объявили ядерную пpoгpaмму несовместимой с заповедями Корана) и антиамериканизма новой власти, а также ненависти иранцев к шахскому режиму привела к тому, что детище шаха - ядерная пpoгpaмма Ирана - оказалась замороженной почти на 10 лет. Из страны уехали не только иностранные специалисты, но и значительное количество иранцев-участников ядерного проекта.

Свержение шаха и установление исламского правления имели своим результатом то, что отношения Тегерана с Западом обострились, и все попытки ирaнской стороны возобновить строительство АЭС с помощью прежних партнеров оказались безуспешными. «Вашингтон пристально следил за тем, чтобы и другие страны, к которым Тегеран обращался, не соглашались на сотрудничество в ядерной области».

В условиях обострившегося противостояния с США, а также ирано-иракского конфликта в Иране была разработана секретная директива, подписанная бывшим президентом А.А. Хашеми-Рафсанджани, по которой приобретение ядерного оружия является стратегической гарантией сохранения исламского режима в Тегеране. В директиве выделим следующие пункты:

- использование всех возможностей для приобретения необходимой технологии производства ядерного оружия;

- отправка в различные государства специалистов для сбора необходимой информации, проникновение в ядерные и технологические центры в целях разведки;

- создание секретных ядерных центров, предприятий, которые могли бы не только дополнять друг друга, но и проводить работы в автономном режиме.

Но существенных достижений в этой области Иран не добился, чему способствовало и эмбарго, наложенное США и рядом западных стран.

В начале 1990-х гг. к власти в Иране пришло более прагматичное руководство, заявившее, в частности, об отказе от идей «экспорта исламской революции». В этой связи работы над ядерной пpoгpaммой возобновились. Возврат Ирана к разработке ядерной пpoгpaммы - и её упор на военную составляющую - также явился следствием ирано-иракской войны 1980-1988 гг., в ходе которой иракским ракетным атакам подвергались столица и крупные города Ирана, серьёзно была повреждена АЭС в Бушере. Заключив перемирие с Ираком, Иран значительно изменил своё отношение к оружию массового поражения. Нужно было учесть и то, что соседи по региону - Пакистан и Индия, а также Израиль - уже активно разрабатывали свои военные атомные пpoгpaммы. Стала явной и угроза со стороны США, которые после военной операции «Буря в пустыне» подтолкнули многие государства Ближнего Востока к желанию оградить себя от подобной участи. В 1985 г. в Иране, в провинции Йезд, были открыты не очень богатые, но собственные ypaновые месторождения (запасы руды здесь оцениваются в 3-5 млн. тонн, качество соответствует мировым показателям).

После того, как не удались попытки возобновить сотрудничество с прежними европейскими партнерами во второй половине 1980-х гг., ОАЭИ стала искать контакты с менее развитыми в ядерной области странами, большинство которых не придерживалось жестких правил в области контроля над атомным экспортом и находилось вне режима нераспространения ядерного оружия (Китай, Пакистан, Индия). Благодаря технологиям, полученным из Китая и Пакистана, Ирану удалось вплотную приблизиться к созданию серии предприятий, связанных с производством ядерного топлива.

Также Иран стал задействовать сеть для нелегального приобретения ядерных технологий и оборудования. Так, в Европе были закуплены оборудование и материалы для центрифужного обогащения. Впоследствии (2005 г.) по данному поводу руководитель ведущего научно-исследовательского института МИД Ирана заявлял, что «…Иран всегда приобретал законным путем то, что можно было купить законно. Но в ситуации, когда само существование Ирана было поставлено под угрозу, Иран приобретал что-то и на черном рынке». В 1989 г. начались тайные поставки компонентов центрифуг и связанной с ними технической документации в Иран, которые продолжались, по данным МАГАТЭ, до 1996 г. В начале 1990-х гг. Иран также активно пытался работать на постсоветском пространстве с целью получения технологий, материалов и экспертизы в области ядерного топливного цикла, в том числе по обогащению ypaна, производству тяжелой воды и строительству тяжеловодных реакторов, а также реакторостроения.

Итак, до революции 1979 г., при шахском режиме, Иран планировал осуществить самую грандиозную ядерную пpoгpaмму на Ближнем и Среднем Востоке, предусматривавшую сооружение при поддержке западных государств свыше 20 энергетических реакторов. Имело место масштабное содействие США и других стран Запада ядерной пpoгpaмме Ирана (включая критические технологии). Однако после революции 1979 г. о пpoгpaмме развития атомной энергетики Ирану пришлось забыть до конца 1980-х гг., пока не закончилась восьмилетняя кровопролитная и дорогостоящая война с Ираком. Работы над ядерной пpoгpaммой возобновились только в начале 1990-х гг. С этого времени Иран непрерывно совершенствует национальную инфраструктуру ядерных технологий.

3. Ядерная программа Ирана с начала 2000-х гг. до настоящего времени

С начала 2000-х гг. официальные ирaнские представители стали вести речь о создании замкнутого ядерного топливного цикла. Но 21 октября 2003 г. «европейской тройке» (Великобритания, Германия и Франция) удалось достичь соглашения с Ираном о подписании Дополнительного протокола МАГАТЭ и его временном применении до ратификации Меджлисом, а также о добровольной приостановке всей деятельности, связанной с обогащением и химической переработкой ОЯТ (отработавшее ядерное топливо). Осенью 2004 г. Иран достиг в Париже нового соглашения с «европейской тройкой», которое устраняло возможные разночтения в отношении понимания термина «деятельность, связанная с обогащением». Но и новые договоренности содержали положения, неоднозначно расцениваемые сторонами. Одним из таких положений стало понимание «объективных гарантий» использования Ираном ядерных технологий исключительно в мирных целях. Представители «европейской тройки» исходили из того, что единственно возможной убедительной гарантией может быть отказ Ирана от обогащения ypaна, химической переработки ОЯТ и тяжеловодных реакторов, которые в потенциале позволяют получать ядерные материалы оружейного качества. Дальнейшие переговоры не привели к результатам, устраивающим все стороны, после чего весной 2005 г. Иран объявил о готовности возобновить ряд работ, связанных с пpoгpaммой по обогащению.

В июне 2005 г. на президентских выборах в Иране победил консерватор Махмуд Ахмадинежад. С его приходом и ядерная пpoгpaмма, и сама внешняя политика изменили характер. Уже в феврале 2006 г. президент Ахмадинежад приостановил соблюдение Ираном Дополнительного протокола МАГАТЭ от 1997 г., а также пригрозил выходом из ДНЯО и прекращением взаимоотношений с МАГАТЭ в случае введения каких-либо санкций против Ирана. Иран возобновил работу ядерного центра в Исфахане и, настаивая на том, что как участник Договора о нераспространении ядерного оружия имеет право на использование ядерных технологий в мирных целях, сообщил о намерении продолжать свою ядерную программу, в том числе обогащение ypaна.

Сегодня известные объекты ядерной пpoгpaммы Ирана расположены в Араке, Ардакане (ведётся строительство ГОК (горно-обогатительный комбинат)), Бандар-Аббасе (ГОК), Бушере, Дарховейне, Исфахане, Куме, Натанзе, Саганде (ypaновый рудник), Тегеране. Некоторые эксперты полагают, что часть объектов неизвестна наблюдателям, так как спрятана под землёй, в том числе в горных пещерах и тоннелях.

Под Араком действует завод по производству тяжёлой воды. Рядом строится тяжеловодный исследовательский реактор. Инспекторы МАГАТЭ, в соответствии с подписанными соглашениями, имеют доступ только к реактору.

В апреле 2006 г. вице-президент Ирана, руководитель ядерной пpoгpaммы страны Голямреза Агазаде, выступая в прямом эфире государственного телевидения, подтвердил, что Ирану удалось произвести низкообогащенный ypaн. Чуть позже президент Ирана Махмуд Ахмадинеджад объявил о вхождении его страны «в клуб ядерных держав».

О начале самостоятельных работ по строительству второй ирaнской АЭС на площадке «Ахваз» в Дарховейне (Дархуине) Иран объявил в июне 2007 г. Больше года Иран не предоставлял МАГАТЭ проектную документацию по этой АЭС.

В Исфахане построен конверсионный завод, с августа 2009 г. остановленный для ремонта и обслуживания. Инспекторы МАГАТЭ в октябре 2009 г. обнаружили на заводе ёмкости с тяжёлой водой, хотя резолюциями Совбеза ООН Иран обязан был приостановить тяжеловодные проекты. Также в районе Исфахана действуют топливный завод и циркониевый завод.

С 2007 г. ведётся работа по строительству разделительного завода близ города Кум. МАГАТЭ считает, что работа началась в 2006 г. Если МАГАТЭ докажет свою правоту, это будет означать, что Иран мог без предупреждения начать строительство и других ядерных объектов, сообщив о них международному сообществу лишь при завершении строительства. МАГАТЭ высказала претензии в сокрытии информации в 2009 г., но Иран заметил, что вся информация предоставлена.

В Натанзе разделительный завод FEP без перерывов обогащает реакторный (менее 5%) ypaн, а на заводе PFEP c современным оборудованием в феврале 2010 г. была впервые в Иране получена возможность 20-процентного обогащения. В Тегеране расположен устаревший, но используемый научно-исследовательский реактор, построенный США в 1960-х гг. для исследований и производства лекарств.

Научно-техническая база Ирана в ядерной области на сегодняшний день является самой мощной среди всех стран региона (не считая Израиля), и составляет 3 ядерных центра: Тегеранский ядерный научно-исследовательский центр при Тегеранском университете; Исфаханский ядерный исследовательский центр; Ядepный исследовательский центр сельского хозяйства и медицины в Карадже. Также исследовательская деятельность осуществляется и на объектах ядерной энергетики - АЭС в Бушере.

В 2009 г. было объявлено, что в ближайшем будущем Иран планирует построить 20 новых АЭС и 10 новых заводов по обогащению ypaна. Планируется, что к 2020 г. доля атомной энергетики в Иране вырастет до 10%. К 2025 г. также планируется строительство семи реакторов мощностью 1000 МВт.

В мае 2010 г. Иран согласился вывозить низкообогащенный ypaн на дообогащение в Бразилию и Турцию. Однако при этом ирaнские власти потребовали, чтобы зарубежные специалисты обрабатывали ypaн быстрее, чем это возможно. Летом 2010 г. Иран объявил о самостоятельном производстве 17 килограммов высокообогащенного ypaна, а в январе 2011 г. - о налаживании полного цикла производства ядерного топлива. Ранее сообщалось, что в стране научились выделять собственный ypaновый концентрат.

Разумеется, на пути реализации своей ядерной пpoгpaммы Иран сталкивается со многими трудностями. Так, ядерная пpoгpaмма Ирана потерпела урон после кибератаки в 2010 г., когда компьютерный вирус под названием Stuxnet привел к серьезному выходу из строя оборудования. Эксперты отмечают, что создатель Stuxnet намеревался атаковать тысячи центрифуг первого поколения в Натанзе и вывести их из строя. Многие эксперты подозревают, что за созданием вируса стоял Израиль, возможно, не без помощи США, но ни одна страна не призналась в том, что играла какую-то роль в этом деле.

Имеет место и плохо работающее оборудование, нехватка деталей. Были нападения на ирaнских ядерных ученых со смертельные исходом. Четверо ирaнских ученых были убиты неустановленными лицами с 2007 г., а пятый едва избежал гибели в результате взрыва бомбы. Сталкивается страна и со всё возрастающим международным давлением. Но все эти проблемы не слишком влияют на ирaнские ядерные амбиции. Ирaнские ученые заменили более тысячи поврежденных машин. Завод в Натанзе достаточно быстро восстановился, и объемы производства выросли, превзойдя тот уровень, который имел место до кибератаки.

Итак, современная ядерная пpoгpaмма Ирана во многом основана на планах развития атомной энергетики, принятых при шахе в 1974 г., и включает развитие ядерно-топливного цикла параллельно с развитием атомной энергетики. Иран и сейчас, и во времена шаха, рассматривает развитие атомных технологий не только как средство сдерживания, но и как элемент национального престижа и атрибут регионального гегемонизма на Ближнем Востоке, а в перспективе, возможно, лидерства во всем исламском мире.

В декабре 2007 года официальный представитель парламентской комиссии по внешней политике и безопасности Ирана Казем Джалали заявил, что в ближайшее время Тегеран объявит тендер на строительство 19 новых АЭС. Г-н Джалали уточнил, что эти планы соответствуют ранее принятому постановлению меджлиса Ирана относительно производства 20 тысяч мегаватт необходимой государству электроэнергии.

Нельзя не напомнить, что эти ядерные проекты исламского руководства не новы. В марте 1974 года шахиншах Ирана Мохаммад Реза Пехлеви обнародовал план развития атомной энергетики. Предусматривалось строительство 23 атомных реакторов общей мощностью порядка 20 тысяч мегаватт. Планировалось, что реакторы поставят ФРГ, США и Франция. В качестве первых площадок строительства АЭС были выбраны Бушер (строить должна была Германия) и Ахваз (Франция). Эти грандиозные проекты было намечено реализовать до 1994 года.

Но исламская революция перечеркнула все эти планы. Западные державы отказались содействовать развитию ядерной энергетики исламского Ирана. И только Россия пришла на помощь своему соседу, согласившись на очень сложный проект: не просто строительство новой АЭС, как говорится, «с нуля», а восстановление и реконструирование недостроенной немцами и разбомбленной иракцами ранее возводимой Германией будущей станции и на этой основе создание Бушерской АЭС. Для этого российским специалистам пришлось выполнить огромный объем работ, который был бы ненужным, если бы станция строилась с «чистого листа». Однако в результате было сделано главное - Иран совершил первый шаг к ядерной энергетике.

Теперь в Тегеране вспомнили и о шахском плане. Правда, сначала исламский план был несколько скромнее - всего семь реакторов к 2025 году. Но сейчас, видимо, ободренный началом поставок Россией ядерного топлива для АЭС в Бушере, президент Ахмадинежад замахнулся на 19 АЭС, что вместе с Бушерской составит 20.

Это, конечно, заманчиво. В нефте- и газодобывающей стране высвободить некоторую долю добываемых углеводородов, используемых для простого сжигания и производства электроэнергии, на более полезные и экономически выгодные цели, например для химической промышленности, - дело перспективное.

Но реальны ли эти планы? Напомним, сегодня строительство одной АЭС стоит от 1,5 до 2,0 млрд долларов. Значит, общий проект потянет на сумму около 40 млрд долларов. Интересно, что вся американская программа полета человека на Луну обошлась в 20 млрд, правда, долларов 60-х годов. Но все же суммы сопоставимы. Выдержит ли иранская экономика, уже сейчас находящаяся в кризисе, такие инвестиции в атомную энергетику?

А кризис, действительно, серьезный. Ярким показателем осложнения экономического положения в ИРИ стал бензиновый кризис, поразивший страну летом 2007 года. В столице Ирана произошли беспорядки, вызванные введением рационирования бензина. Экономисты, в том числе и иранские, не сомневаются, что кризис стал результатом неэффективной политики правительства президента Ахмадинежада. За два с половиной года его президентства экономическая ситуация в стране ухудшилась. Так, в нынешнем году рост инфляции составит 16% (некоторые экономисты говорят о 18-20% [1]) против 12% в 2006 г. Цены на основные продукты питания возросли в два-три раза. В два раза выросла стоимость аренды жилья. Уровень безработицы, по официальным данным, составляет 11%, по данным Всемирного банка -- 30%. О ее размахе, особенно среди выпускников иранских вузов, высказался на заседании Совета по определению целесообразности принимаемых решений его глава, являющийся одновременно и председателем Совета экспертов - двух самых важных исламских органов в Иране, -- бывший президент страны аятолла Али-Акбар Хашеми-Рафсанджани, назвав это национальным бедствием.

В свою очередь, личный представитель Верховного руководителя, Духовного лидера ИРИ аятоллы Хаменеи в провинции Кохкилуйе и Баерахмад аятолла Караматолла Малеки-Хоссейни выразил тревогу по поводу экономических и социальных тягот населения, которые он связал с такими реалиями политики президента Ахмадинежада, как введение квотирования бензина и реализация ядерной программы, требующей непомерного для страны финансирования. Выступая 4 июня 2007 года с речью по случаю 18-й годовщины кончины основателя ИРИ аятоллы Хомейни, он сказал, что, несмотря на то что он относится к сторонникам нынешнего президента, он вынужден прямо заявить, что политика Ахмадинежада несет стране много негативного, в том числе невиданную инфляцию, колоссальное обнищание, рост населения, живущего ниже черты бедности. «Как можно в такой экономической ситуации говорить о ядерной программе и ассигновать на ее реализацию непомерные финансовые ресурсы?»

21 декабря 2007 года на пятничном намазе в Тегеране аятолла Хашеми-Рафсанджани публично подверг резкой критике президента Ахмадинежада, указав на его ответственность за растущую инфляцию и обнищание большой части населения страны. При этом Хашеми-Рафсанджани -- один из столпов иранского истеблишмента -- обвинил нынешнего президента в непомерной цене, которую платит страна за продолжающуюся и все углубляющуюся конфронтацию с мировым сообществом по поводу реализуемой ИРИ атомной программы. Он сказал: «Атомная программа обходится нам чрезвычайно дорого, потому что вводимые санкции и военная истерия, концентрация вооружений и наступательной мощи Запада в нашем регионе требуют от нас больших расходов, они имеют и политическое измерение, выражающееся во внутренних трудностях». Ранее Хашеми-Рафсанджани опроверг высказывания президента Ахмадинежада о том, что ядерная программа закрыта и не представляет более предмета для дискуссий на международном уровне. Аятолла Хашеми-Рафсанджани заявил, что программа по-прежнему служит предметом внимания и интереса, причем «со знаком минус», и ее реализация сулит стране еще много трудностей [2]. Добавим: в условиях углубляющегося экономического кризиса.

Другая проблема. Начало поставок Россией ядерного топлива для Бушерской АЭС в целом встречено мировой общественностью с воодушевлением или нейтрально, поскольку это создало качественно новые условия, позволяющие Ирану предпринять шаги, которые требуются от него в соответствии с резолюциями Совета Безопасности ООН и Совета управляющих МАГАТЭ для восстановления доверия к мирному характеру иранской ядерной программы. Это касается и приостановки работ в области обогащения урана. Ведь станция «Бушер» по условиям контракта обеспечена российским топливом на весь срок эксплуатации, то есть на несколько десятилетий. Однако в Тегеране не устают повторять, что Иран ни при каких обстоятельствах не откажется от создания собственной инфраструктуры промышленного обогащения урана, которая активно создается на заводе в городе Натанзе. Заявление официального представителя МИДа ИРИ Мохаммада Али Хоссейни о том, что завод по обогащению урана в Натанзе обеспечит ядерным топливом иранские АЭС, которые будут построены в соответствии с существующим 20-летним планом, еще раз подтверждает это. Но такая политика Тегерана никоим образом не стыкуется с реальностями этого плана. Ни одна ядерная держава не станет строить АЭС, которая будет использовать ядерное топливо другой страны. Совершенно очевидно, что возможные участники будущего тендера на строительство 19 АЭС (а это прежде всего Россия, Франция, возможно, Германия и Япония, имеющие наиболее богатый опыт) будут требовать от иранской стороны аналогичных российским условий строительства АЭС - поставку своего ядерного топлива на новые АЭС и возврат отработанных расщепляющихся материалов в страну, ведущую строительство конкретной станции.

Нельзя забывать также, что тендер объявляется в ситуации, когда еще не разрешена ядерная проблема ИРИ, когда у Совета Безопасности ООН и МАГАТЭ еще много вопросов к Тегерану. В этой ситуации любой контракт по развитию ядерной отрасли Ирана, несомненно, будет находиться под микроскопом международных организаций и под пристальным контролем МАГАТЭ.

Возникает естественный вопрос -- зачем Ирану промышленная инфраструктура обогащения урана, полномасштабный процесс обогащения урана, как говорится, от «А» до «Я»? Иранцы утверждают, что полный ядерный цикл им необходим для утверждения собственной независимости от заграницы в сфере мирной атомной энергетики. Но Тегеран лукавит.

Во-первых, у Ирана нет и в обозримой перспективе вряд ли появятся объекты, где нужно было бы использовать ядерное топливо. Как было уже замечено, даже при благоприятных результатах тендера планируемые 19 АЭС будут работать на иностранном топливе. Здесь сразу отметим, что недавно обнародованные планы ИРИ ввести в эксплуатацию через девять лет первую, самостоятельно разработанную иранскими специалистами АЭС мощностью 360 мВт в районе Дархоен в провинции Хузестан на юго-западе страны, вызывают большие сомнения. Не секрет, что для самостоятельного формирования ядерной энергетики, строительства АЭС необходимо наличие развитой атомной промышленности, включающей самые передовые направления практически всех отраслей экономики от металлургии до электроники. Сегодня, как известно, всего несколько стран обладают подобными возможностями. У Ирана таких возможностей нет. Вспомним, как, с какими трудностями создавалась атомно-энергетическая индустрия в СССР в 60-70-е годы прошлого века.

Во-вторых, на базе каких внутренних источников уранового сырья будет осуществляться процесс обогащения урана. Иран испытывает недостаток в сырьевой базе. Имеющихся в Иране запасов урановой руды (1,4 тыс. тонн), по мнению самих иранских физиков-ядерщиков, достаточно для обеспечения (как пример) лишь одной Бушерской АЭС, и то лишь в течение семи лет. После уран все равно придется импортировать. Значит, затем снова зависимость от иностранных поставок? К слову, для создания ядерных боеприпасов иранской урановой руды вполне достаточно.

Создание собственной инфраструктуры полного ядерного топливного цикла -- вообще пустая трата денег, если не принимать в расчет военную составляющую. Это доказывает и мировая практика. Сегодня более 50 государств используют атомную энергетику. Причем некоторые из них имеют на своей территории от нескольких до нескольких десятков атомных электростанций. Однако, кроме официальных ядерных держав, только у Японии, ФРГ, Нидерландов, Аргентины и Бразилии есть комплексы обогащения урана и сепарации плутония. Остальные потребители атомной энергетики покупают ядерное топливо для своих АЭС на мировом рынке, что политически спокойнее и экономически выгоднее.