Проблема вступления Турции во вторую мировую войну в дипломатии США и Великобритании (1942-1943 гг.)

Размещено на http://www.allbest.ru/

ПРОБЛЕМА ВСТУПЛЕНИЯ ТУРЦИИ ВО ВТОРУЮ МИРОВУЮ ВОЙНУ В ДИПЛОМАТИИ США И ВЕЛИКОБРИТАНИИ (1942-1943 ГГ.)

И.В. Смольняк

В 1942-1943 гг. англо-американская дипломатия активизировала свои действия в ряде нейтральных стран, расположенных вблизи основных театров военных действий. Особое внимание уделялось Турции, ввиду её стратегического положения и той позиции, которую правящие круги этой страны демонстрировали в отношении воюющих сторон.

Изучение позиций, занимаемых США и Великобританией, с одной стороны, и турецкими дипломатами - с другой, по вопросу вступления Турции во Вторую мировую войну, позволяет проследить процесс вовлечения Соединённых Штатов в политику удалённого от них региона.

В данной статье исследуется противостояние между Турцией, США и Великобританией по вопросу о вступлении Турции в войну на стороне антигитлеровской коалиции.

В течение первых восемнадцати месяцев войны в отношении Турции Великобритания проводила неопределённую политику. Со стратегической точки зрения Турция могла бы внести ценный вклад в дело союзников. Благодаря своему географическому положению она не только контролировала Дарданеллы, но также служила естественными воротами между Европой и Ближним Востоком, Суэцким каналом и граничила с Азией. Залежи стратегического сырья, особенно хрома, усиливали её значимость для союзников, в то время как большая турецкая армия, должным образом экипированная, могла бы внести вклад в восточную компанию. Однако британские военные не хотели видеть Турцию воюющей стороной, поскольку, ввиду крайнего напряжения всех своих сил и ресурсов, Великобритания в тот момент не могла бы выполнить свои обязательства в отношении Турции [1]. В конце концов, падение Греции и господство к концу июня 1940 г. Германии и её союзников на Балканах, убедило Лондон согласиться с желанием Турции оставаться нейтральной.

США проявляли незначительный интерес к этим событиям. В первые месяцы войны американская дипломатия сосредоточилась на проблеме помощи Великобритании. Ни Государственный департамент, ни президент Рузвельт не выражали большого интереса к Восточному Средиземноморью. Рузвельт надеялся, что Турция окажет сопротивление влиянию Германии [2]. Чтобы морально поддержать Турцию, президент 3 декабря 1941 г. объявил, что защита Турции жизненно важна для американской безопасности, и распространил действие закона о ленд-лизе на эту страну [3].

В силу особенностей расстановки военно-политических сил внутри коалиции западных союзников инициатива в постановке вопросов большой стратегии относительно Турции принадлежала Великобритании. Начиная с 1942 г. Лондон все более и более хотел получить от Турции военную поддержку. Италия была истощена; Германия столкнулась с ожесточенным сопротивлением Красной Армии, и военная активность еще одного крупного государства могла иметь решающее значение в победе над странами Оси. К тому же Черчилль был заинтересован возможностью военной операции на Балканах, в этом «мягком подбрюшье Европы», вследствие чего турецкое сотрудничество являлось жизненно важным для такой операции.

Турция могла бы укрепить фланг союзников против внезапной атаки, а также угрожать неожиданным ударом по силам стран Оси вдоль турецко-болгарской границы. Близость турецких портов и аэродромов положительным образом сказалась бы на военных поставках и позволила авиации союзников действовать в этом регионе.

В сложившейся ситуации турецкое правительство в своей внешней политике придерживалось строгого нейтралитета, заявив как Германии, так и её противникам, что такая политика отвечает национальным интересам Турции. Однако к началу 1942 г., когда инициатива на фронтах стала ускользать из рук Германии, политика Турции в отношении союзников несколько смягчилась, но её сущность осталась прежней. Давая оценку внешней политики своей страны, турецкий журналист Ф. Р. Атай в газете «Улус» от 3 января 1940 г. писал: «Мы не можем сказать уверенно, что наш народ, который на протяжении многих столетий никогда не рассчитывал на то, что следующее поколение будет жить в мире, сможет благополучно пережить эту войну. Но таково наше желание. Нам не нужна чужая земля, и только силой оружия можно заставить нас воевать. Война превратила такие страны как наша в осаждённые крепости. Но мы не поступимся нашей честью, нашей свободой, не отдадим ни пяди нашей земли, нашего права на мирную жизнь» [4].

Нападение Германии на Советский Союз и последовавший альянс между СССР и Великобританией, создали чрезвычайно щекотливую ситуацию для турецкой дипломатии. Визит министра иностранных дел Великобритании Энтони Идена в декабре 1941 г. в Москву вызвал обеспокоенность в турецком правительстве, турки опасались, что Англия и СССР решат судьбу страны у них за спиной. Чтобы успокоить турок, Иден 8 января 1942 г., выступая в Палате общин, заявил, «что и Англия и СССР рассматривают Турцию как дружественную страну и что он рад сообщить турецкому правительству, что ни Советский Союз, ни Великобритания не нарушат территориальную целостность Турции» [5].

Подобное заявление было с облегчением услышано в Турции, но оно не принесло туркам полного успокоения. Посол Германии в Турции Франц фон Папен в своих воспоминаниях пишет, что желание Великобритании установить «новый порядок» в Европе с помощью Советского Союза сильно беспокоило турецких официальных лиц. Турки не хотели уничтожения Германией Британской империи, но им также не доставляло удовольствия наблюдать тесное сотрудничество Великобритании и Советского Союза [6]. По его мнению, в сложившейся ситуации для турок идеальной была бы такая политика, которая позволила бы им сохранить дружественные отношения, как с Германией, так и с её противниками.

Поиск решения этой проблемы стал основным направлением во внешней политике Турции на протяжении всего 1942 г. Подтверждением этого вывода может служить беседа между министром иностранных дел Турции Н. Менеменд- жиоглу с фон Папеном, во время которой министр сказал следующее: «Мы не хотели бы видеть победителями в этой войне ни Германию, ни Англию, потому что для нас очень важно существование стабильности в Центральной Европе» [7].

Необходимо отметить, что желание во что бы то ни стало избежать участия в войне было основной темой газетных публикаций в Турции в течение всего 1942 г. Трагическое положение Греции использовалось как наглядный пример того, что может сделать с Турцией война. Так, журналист газеты «Джумхурийет» Юнус Нади, побывавший в этой стране, писал: «Мы являемся свидетелями трагедии Греции, которая произошла из-за того, что великие державы нашего мира сделали её местом, где они с помощью силы решают свои проблемы. Героически защищаясь против превосходящих сил противника, эта страна была захвачена из-за того, что ей не была в достаточном количестве оказана помощь» [8].

Этот пассаж, скорее всего, был рассчитан на то, что в Великобритании поймут, что та помощь, которую она оказывала Греции, была явно недостаточной, и что то же самое может случиться и с Турцией, если ей вовремя не окажут необходимую помощь.

Возникает вопрос, почему именно в это время в турецкой прессе появилась статья, в которой в скрытой форме высказывалась просьба к Англии немедленно оказать Турции военную помощь? На наш взгляд, это можно объяснить тем, что к этому времени между СССР, США и Великобританией существовал договор о поставках военного и стратегического оборудования в СССР, а наступление немецких войск на восточном фронте проходило не так быстро, как ожидалось, поэтому в Турции начали всерьёз опасаться возрастающей мощи Советского Союза.

Необходимо отметить, что турки всегда опасались своего северного соседа. Об их отношении к СССР не раз сообщалось в Госдепартамент через представителей в Анкаре, а также через агентов Управления стратегических служб США [9].

Посол США в Турции Лоуренс Штейнгардт в отчёте для президента Рузвельта от 11 марта 1939 г. сообщал о своей беседе с президентом Турции Исметом Иненю, в ходе которой была поднята тема турецко-советских отношений. Иненю выразил глубокую озабоченность тем, что если СССР победит или ослабит Германию, то это может привести к советскому контролю над всей территорией Европы и Среднего Востока. Несмотря на то, что он не упоминал о Проливах, посол отметил озабоченность президента тем, что Советский Союз возьмёт под свой контроль Дарданеллы. Он выразил сомнение, что США и Великобритания смогут противостоять СССР в случае разгрома Германии.

Упрекнув США и Великобританию в нежелании увеличить военные поставки в Турцию, президент отметил, что хотя Турция была верна своему союзу с Великобританией, за два года, несмотря на обещания, в Турцию поступило лишь небольшое количество оборудования. Он также подчеркнул своё недовольство недостаточным объемом поставок по ленд-лизу [10].

В завершение беседы президент выразил мнение, что нейтральная Турция, союзная Великобритании, могла бы быть мощным барьером Объединённых Наций на Ближнем и Среднем Востоке, что принесло бы больше пользы, чем, если бы она была воюющей стороной. Он добавил, что для того, чтобы Турция и дальше оставалась нейтральной, у неё должна быть хорошо вооружённая армия, которая может защитить страну от нападения, чего невозможно добиться нерегулярными поставками [11].

Тот же Штейнгардт 24 апреля 1942 г. сообщал Гопкинсу: «Турки опасаются Германии и надеются на победу англо-американцев, но в то же самое время они не доверяют Советскому Союзу и выражают сомнение, что Великобритания и США смогут удержать Россию от захвата Проливов. Невозможно предсказать дальнейший ход развития событий. Я надеюсь, что и у турок, и у русских хватит благоразумия, для того чтобы дальнейшие события не привели к конфликту между ними» [12].

Турки неоднократно говорили англичанам, что они ожидают нападения весной 1942 г. Им удалось донести до англичан, как важно Турции оставаться нейтральной, для того чтобы сберечь силы для отражения возможной советской или германской агрессии. Им даже удалось убедить в этом английского посла. Хаджессен в своем отчете для индийского правительства писал о том, что слухи, распускаемые немцами, что Турция вскоре присоединиться к странам Оси, не соответствуют действительности: «Нет никаких признаков изменения турецкой внешней политики, которая до настоящего времени была виртуозной и в основе которой лежал англо-турецкий договор и пакт о ненападении с Германией; основная цель турецкой внешней политики - не дать втянуть себя в войну, при отсутствии непосредственной угрозы прямого нападения с той или иной стороны» [13].

Что же касается позиции США по вопросу вступления Турции в войну, то военные советники Рузвельта были настроены скептически. Полагая, что западноевропейский театр военных действий будет иметь решающее значение, они выступали против любых второстепенных действий, которые отвлекали бы внимание от вторжения в Европу и которые к тому же будут нуждаться в значительных поставках живой силы и вооружения. В июне 1942 г. начальник генерального штаба, генерал Джордж Маршалл предупреждал президента о недопущении переброски ресурсов на Средний Восток. Военный министр Генри Стимсон также подтвердил рискованность такой операции. Напоминая, что крайне неудачная Британская компания в Дарданеллах во время Первой мировой войны была результатом необдуманного планирования, он утверждал, что энтузиазм Черчилля по поводу Балкан будет повторением той же истории. Стимсон также подозревал, что интерес Великобритании к Восточному Средиземноморью разоблачает политику долгосрочных британских имперских интересов на Ближнем Востоке и в Азии [14].

После успешного англо-американского контрнаступления под Эль Аламейном в октябре 1942 г., а также успешного советского контрнаступления под Сталинградом давление союзников на Турцию возросло [15]. Теперь, более чем когда-либо, по мнению союзников, от действий турецкого правительства могли зависеть сроки окончания войны. В результате этих событий турки оказались в очень сложной ситуации, было ясно, что они больше не могли продолжать говорить о том, что они своими действиями блокируют продвижение Германии и её союзников на Ближний и Средний Восток. Теперь Германия становилась обороняющейся стороной, и в этой ситуации турецкое правительство должно было выработать новую стратегию, для противодействия увеличившемуся давлению союзников.

31 декабря 1942 г. военный кабинет Англии одобрил документ под названием «Американо-британская стратегия в 1943 г.» и направил его в Вашингтон как основу для дискуссии на предстоявшей встрече Рузвельта и Черчилля в Касабланке.

Накануне конференции в Касабланке Вашингтон также определил свою позицию в отношении Турции. На совещании Рузвельта с начальниками штабов США 15 января 1943 г. было решено, что «независимо от того, вступит Турция в войну на стороне Объединенных Наций или нет, мы должны собрать достаточные силы к востоку от турецкой границы, чтобы усилить Турцию на случай ее вступления в войну» [16]. Важно отметить, что союзные войска предполагалось сосредоточить вблизи восточных границ Турции; для этой цели вполне могли быть использованы американские части в зоне Персидского залива, тогда как дислоцирование войск США поблизости от западных границ Турции в тот период было практически невозможно.

Во время конференции на совещании между английскими и американскими генералами возникли разногласия по вопросу о сроках вступления Турции в войну. Документ, представленный американским Объединённым комитетом начальников штабов «Основная концепция стратегии на 1943 год», предполагал сохранение Турцией своего нейтралитета до тех пор, пока этому могли способствовать поставки оборудования и вооружений, гарантировавшие территориальную целостность Турции. Это отодвигало бы вступление Турции в войну на неопределённый срок в будущем [17].

В противоположность этому документу разработанная английскими военными «Концепция американо-британских действий в 1943 году» утверждала, что сил союзников, переброшенных в Средиземноморский регион в течение 1943 г., будет вполне достаточно для поддержки Турции. Главная цель в этом году - это получение гарантий от турецких лидеров о вступлении Турции в войну. Решающим фактором, который заставит Турцию вступить в войну, по мнению англичан, будет опасение турецких лидеров, что их страна окажется в невыгодном положении по сравнению с русскими. Эта их боязнь должна быть использована союзниками, чтобы убедить Турцию присоединиться к ним. На худой конец, по мысли английских генералов, можно было надавить на Турцию, пригрозив поддержать требование СССР о неограниченном использовании Проливов [18].

В результате руководители Объединенного комитета начальников штабов в своём итоговом документе пошли на компромисс, постановив что «основная задача на 1943 г. заключается в создании такой ситуации, при которой станет возможно привлечь Турцию на сторону союзников» [19].

Важно здесь то, что после этого Черчилль, исходя из собственных стратегических интересов, начал рисовать политику, которую проводила Турция, в невыгодном для неё свете. Турция, сказал Черчилль, могла бы успешно вступить в войну, открыв Проливы для караванов союзников с грузами для СССР. В таком случае советские руководители укрепились бы в своём мнении, что Турция настроена дружественно к СССР.

В правительстве США по вопросу вступления Турции в войну не было единого мнения. Основным направлением американской стратегии в этот период считалось наращивание сил для высадки во Франции. Вступление Турции в войну могло отложить сроки вторжения, кроме того, нежелание Анкары принимать активное участие в боевых действиях служило основой для стабилизации военной обстановки. Исходя из этого, Государственный департамент рассматривал Турцию как государство, которое внесло свой вклад в победу союзников и к которому едва ли следует применять санкции после войны [20].

После переговоров между Рузвельтом и Черчиллем в Касабланке англичане стали заявлять о своём привилегированном положении в Турции, утверждая, что в Касабланке, по результатам переговоров между президентом и премьер-министром, английской стороне был дан «карт-бланш» в проведении политики в этой стране от имени англо-американцев.

Американцы были не согласны с подобной точкой зрения, утверждая, что англичанам всего лишь было предоставлено право самостоятельного принятия решений, по вопросам, связанным с поставками оборудования и вооружения для Турции [21]. Изучение этого спорного вопроса между союзниками на примере Турции представляется весьма важным для понимания того, какую роль отводили себе и своему партнёру англичане и американцы на Ближнем и Среднем Востоке.

Ещё 18 января в Касабланке, на совещании Рузвельта и Черчилля с Объединённым комитетом начальников штабов британский премьер предложил предоставить англичанам право вести все дела с Турцией в военное время от имени союзников, «поскольку большинство войск, которые могут быть вовлечены в помощь ей, будут английскими». Он напомнил, что это будет выглядеть «точно так же, как США в настоящее время играют ведущую роль в китайских делах» [22]. При обсуждении этого вопроса Рузвельт не возражал против общей политической основы предложений Черчилля, что Великобритании следует «позволить разыграть турецкую карту».

Британская позиция основывалась на единственном двусмысленном обмене несколькими предложениями между Рузвельтом и Черчиллем. Черчилль говорил о военном положении, в особенности подчёркивая, что большинство войск, направленных на поддержку Турции, будут британскими. Ответ Рузвельта также был сформулирован, исходя из военных соображений. С другой стороны, Черчилль проводил аналогию с Китаем, где существовала договорённость, что США совмещали как политическое, так и военное руководство над операциями, проводимыми союзниками в этой стране.

Для разрешения этого спорного вопроса государственный секретарь Хэлл направил начальника Ближневосточного отдела Мюррея к адмиралу У. Легги. Мюррей попросил предоставить ему запись беседы между президентом и премьер-министром в Касабланке. В документе, предоставленным адмиралом, фиксировалось согласие партнеров на то, что «Турция расположена в сфере английской ответственности и все дела, связанные с ней, должны проходить через Англию таким же образом, как все дела, связанные с Китаем, осуществляются через США» [23].

Но тут же говорилось, что действия Англии по определению объема и подготовке заявок на военное снаряжение для Турции должны находиться «под общим руководством Объединенного комитета начальников штабов» и что все эти заявки будут представляться в оба комитета по распределению поставок - в Лондон и Вашингтон» [24].

Для уточнения возникших разногласий Мюррей встретился с заместителем помощника министра иностранных дел Великобритании Странгом и заявил, что Турцию следует рассматривать как страну, входящую в военную сферу британской ответственности. Но, по мнению Ближневосточного отдела, это соглашение ограничивается только военными делами и не подразумевает признания американским правительством каких-либо экономических и политических исключительных прав Великобритании, в отношении Турции, и, что решение, по которому доставка грузов для Турции осуществляется через Великобританию, не означает признания США исключительных прав Великобритании в Турции и касается только поставок по ленд-лизу [25]. В результате англо-американских переговоров английская сторона согласилась с американской точкой зрения, что решение, принятое в Касабланке, касается только лишь военной составляющей и не означает, что американское правительство согласилось предоставить Великобритании исключительные права на проведение самостоятельных экономических и политических действий в отношении Турции. Таким образом, американцам удалось не допустить полного господства англичан в реализации союзной политики и стратегии в отношении Турции.

Тем не менее, самым важным направлением в американо-английских отношениях по поводу Турции был вопрос о том, что необходимо сделать, чтобы заставить Турцию в самом скором времени вступить в войну на стороне союзников, и сколько военного оборудования ей можно пообещать за это.

В Касабланке западные лидеры договорились провести встречу между британским премьером и турецкими руководителями. В Вашингтоне, хотя и предоставили своему партнеру право играть ведущую роль в организации этой встречи, не хотели оставаться в стороне. Президент Рузвельт направил Иненю послание, в котором убеждал его встретиться с Черчиллем. В своём ответном письме, датируемом 26 января 1943 г., Иненю принял предложение президента, а также выразил своё удовлетворение тем, что Рузвельт поддерживает эту встречу [26]. Вполне возможно, что послание Рузвельта турецкому премьер-министру стало «наиболее важным фактором» в согласии Иненю пойти на переговоры [27].

Еще в Касабланке Черчилль говорил Гопкинсу, что по прибытии в Адан он намеривается сказать турецкому президенту, «что, если турки и в дальнейшем собираются придерживаться своей нейтральной политики, он не будет препятствовать стремлению СССР получить под свой контроль Черноморские проливы» [28].

Турки находились перед лицом деликатных и тонких военных и политических проблем. Они с подозрением относились к планам союзников, кроме того, они опасались намерений СССР относительно Дарданелл и Балкан. Они не хотели предпринимать никаких действий, которые ставили под угрозу их контроль над Проливами, и они не желали попасть под военный и политический контроль СССР, если он выйдет победителем из войны. Внутренние политические соображения также оказывали влияние на турецкую дипломатию. В Турции существовало влиятельное «пан-тюркистское» движение, которое выступало за объединение под её эгидой всех тюркских народов и придерживалось расистских и фашистских взглядов. Германия поддерживала эту организацию, в рядах которой были студенты, турецкие интеллектуалы, армейские офицеры и даже кое-кто из правительства.

Экономическая ситуация в стране также вызывала тревогу турецкого правительства. В течение тридцатых годов на долю Германии приходилось пятьдесят процентов турецкого экспорта, а экономика Турции находилась в большой зависимости от поставок немецких машин и оборудования. Экономическое сотрудничество между двумя странами продолжалось и в годы войны. В соответствии с экономическими договорами, заключёнными в октябре 1941 г. и апреле 1943 г., Германия получала от Турции стратегически важное сырье - хром и сурьму в обмен на товары промышленного производства. Без гарантий подобных поставок от союзников Турция не решалась разорвать отношения с Германией.

По мнению президента Иненю, положение, которое в тот момент занимала Турция, не предполагало каких-либо выгод от участия страны в войне. Однако самым главным фактором турецкой нерешительности являлась слабая военная подготовка её армии. Турция не имела необходимых средств для ведения боевых действий.

Армия испытывала недостаток в современном вооружении, а системы противовоздушной обороны не было вовсе. Кроме того, если бы Турция вступила в войну на стороне союзников и её территорию оккупировали бы германские войска, кто бы гарантировал, что после окончания войны Турция не стала бы жертвой «освобождения» своей территории Красной Армией? [29] Эти вопросы стали главной темой на переговорах Иненю с Черчиллем в Адане.

В ответ на турецкую озабоченность Черчилль обещал поставки современного военного оборудования и отправку военных инструкторов для обучения турецкой армии, кроме того, он заверил Иненю, что Союзники гарантируют Турции экономическую и политическую независимость и территориальную целостность.

Кроме президента Иненю в переговорах участвовал и турецкий премьер Ш. Сараджоглу. На его встречах с Черчиллем речь шла в основном о возможности скорейшего вступления Турции в войну, уже в 1943 г. Сараджоглу ясно дал понять, что Турция должна быть готова в военном плане, прежде чем сделать такой шаг. Он высказал мнение, что после окончания войны «вся Европа будет полна славян и коммунистов, если Германия будет разгромлена» [30]. Он отметил, что Турция вынуждена с осторожностью относиться к позиции СССР по отношению к Европе вообще и к Турции в частности. Иненю и Сараджоглу дали ясно понять Черчиллю, что они не разделяют его оптимистичный взгляд на послевоенное развитие отношений между западными союзниками и Советским Союзом. Иненю постарался внушить Черчиллю свою мысль относительно возможного развития событий в будущем. Он зашёл так далеко, что предложил свою помощь в посредничестве между Германией и западными союзниками для заключения скорейшего мира, говоря, что безоговорочная капитуляция Германии даст СССР шанс доминирования над центральной Европой и стремительного продвижения в средиземноморский регион. Подобное предложение было недопустимым для Черчилля.

В общем, встреча Черчилля и Иненю в Адане закончилась безрезультатно, не было достигнуто главного - Черчиллю не удалось убедить руководство Турции вступить в войну. В официальном коммюнике, опубликованном по окончании конференции, говорилось об идентичности взглядов двух лидеров на мировые проблемы и отмечалось, что Черчилль относится к турецкой политике с симпатией и пониманием. Единственным положительным результатом этой конференции можно считать соглашение, достигнутое между военными двух стран о создании в Анкаре объединённой англо-турецкой военной комиссии, для улучшения снабжения турецкой армии. Турецкий президент заявил о своей поддержке союзников, но уклонился от прямого ответа о сроках вступления Турции в войну, пообещав вернуться к этому вопросу после получения военной помощи.

Правительство США получило информацию о переговорах Черчилля с Иненю в Адане через своего посла в Анкаре Штейнгардта. 3 февраля 1939 г. Штейнгардт направил президенту и госсекретарю подробный отчёт о своей встрече с турецким премьер-министром, во время которой Сараджоглу поделился с послом своими впечатлениями от переговоров в Адане.

Сараджоглу заявил, что и англичане и турки с предельной откровенностью обсуждали все важные вопросы и что у них не было разногласий. Он был особенно рад, что Черчилль не пытался получить от турецкого правительство четких гарантий вступления Турции в войну, а только лишь ограничился замечанием, что может возникнуть ситуация, «когда турки, вытаскивая один кирпич из стены, разрушат всю стену» [31]. У премьер-министра возникло впечатление, что Черчилль многое говорил под влиянием взглядов президента Рузвельта. Черчилль не скупился на похвалы Соединённым Штатам, говоря, что Британия своим теперешним положением обязана им.

У Штейнгардта от разговора с Сараджоглу создалось впечатление, что он был искренним, когда говорил, что он удовлетворён итогами конференции. По мнению посла, турецкое правительство уверено, что союзники выиграют войну и что победа союзников в интересах Турции, что защиту от возможной советской агрессии Турция может получить только со стороны США и Великобритании и что эта защита, как и желание иметь влиятельный голос в балканских делах, могут быть получены только от стран-победительниц. В заключение посол выразил убеждение в том, что турецкое правительство в определённый момент будет готово содействовать победе союзников и либо разрешит использование своих аэродромов, либо вступит в войну [32].

Турецкие же лидеры в свою очередь считали, что они смогут сохранить нейтральный статус своей страны и получить поддержку против советской угрозы от союзников. Штейнгардт писал Гопкинсу в августе 1943 г.: «Они, кажется, воспринимают как нечто само собой разумеющиеся, что Соединённые Штаты и Великобритания защитят их от советских требований относительно Болгарии или Проливов, и считают, что они уже внесли свой вклад в общее дело, удерживая Германию от проникновения на Средний Восток, и что их действия так же ценны для нас, как если бы они вступили в войну» [33]. Турки, писал Штейнгардт, возмущены давлением, оказываемым на них англичанами. По мнению посла, Соединённые Штаты должны взять на себя роль посредника между Турцией и Великобританией. Посол Великобритании в Турции сэр Хью Начтбулл-Хаджессон был согласен со Штейнгардтом в его оценке ситуации и также считал, что Турцию не следует заставлять вступать в войну в 1940 г. «Не вызывает сомнений, - писал он, - что турки искренне желают победы союзников в войне». С точки зрения интересов Великобритании, Турция должна сохранить свой нейтралитет [34].

Внутри турецкого правительства не было единства по вопросу о вступлении страны в войну. При обсуждении этого вопроса правительство раскололась на три фракции. Премьер-министр Шюркю Сараджоглу и начальник генерального штаба Февзи Чакмак занимали консервативную позицию. Утверждая, что СССР, а не Германия является главным противником Турции, они высказывались за продолжение политики нейтралитета, сохранив тем самым свои вооружённые силы для сдерживания СССР в будущем. Более того, они даже были склонны поддержать Германию в войне против СССР. Президент Иненю принадлежал к другой политической группе, которая придерживалась той точки зрения, что честь и национальные интересы Турции диктуют ей решение пойти на сотрудничество с Англией. Эта группа призывала выполнять обязательства в соответствии с Трёхсторонним соглашением 1939 г.

Третья фракция в правительстве под руководством министра иностранных дел Менеменджиоглу исходила из того, что для защиты своих послевоенных интересов Турции следует сотрудничать с союзниками, но делать это надо крайне осторожно и лишь для того, чтобы заслужить расположение союзников. В итоге возобладала эта, третья точка зрения: для того, чтобы потянуть время, следует согласиться на вступление в войну, но выдвинуть союзникам такие требования об оказании военной помощи, чтобы сроки вступления в войну оставались бы неопределёнными как можно дольше [35].

Анкара потребовала от союзников 500 танков, 7000 грузовиков, 2000 тягачей, 2000 орудий и зенитных пушек, 300 самолётов.

Этот список вновь подтвердил подозрения у американских военных планировщиков, что сотрудничество с Турцией принесёт больше расходов, чем доходов. Представители США в союзном координационном комитете в Анкаре без особого энтузиазма наблюдали, как англичане направляли оружие в Турцию, предоставляемое им в рамках соглашения о ленд-лизе. Прекрасно отдавая себе отчёт в том, что большинство этих поставок будет осуществляться за счёт Америки, Военный департамент советовал не торопиться с ними. США следовало бы развивать с Турцией дружеские отношения, но удерживать её от вступления в войну, потому что это могло бы привести к переносу сроков высадки союзников во Франции [36].

В Лондоне исходили из того, что независимо от вступления Турции в войну и во всяком случае до ее окончания турецкие правящие круги будут следовать за Англией в вопросах восточно-средиземноморской и балканской политики. Там рассчитывали добиться этого поставками оружия и использованием политико-дипломатических средств [37].

В ходе различных совещаний западных союзников летом и осенью 1943 г., особенно в Квебеке и Вашингтоне, Лондон убеждал своего партнера начать широкие военные действия в восточном бассейне Средиземного моря, чтобы заставить Турцию вступить в войну, а затем приступить к реализации балканского варианта средиземноморской стратегии. Однако американское руководство весьма сдержанно отнеслось к турецко-балканским проектам Черчилля. Вашингтон, который в начале августа 1943 г. склонялся к отправке на Средиземноморский театр дополнительно семи американских дивизий вместо семи союзных, перебрасываемых на Британские острова после 1 ноября 1943 г., отказался сделать это, так как, по словам Маршалла, «дополнительные дивизии должны составить экспедиционные силы, которые англичане могли использовать на Балканах». В беседе со своими стратегами Рузвельт дал понять, что не намерен содействовать планам укрепления британского господства в этом районе [38]. В заключительном документе Квебекской конференции возобладала американская точка зрения относительно действий в Восточном Средиземноморье. Там говорилось, что еще не пришло время для вступления Турции в войну и что союзники должны поставлять ей оружие и снаряжение [39]. Включенная в доклад Объединенного комитета начальников штабов оговорка о возможности сокращать или увеличивать поставки туркам в зависимости от потребностей на других театрах, а также «в той мере, в какой турецкие власти могут освоить оружие», позволяла Вашингтону ограничить действие этого фактора как орудия усиления английского влияния в Турции [40].

В начале ноября 1943 г. в Каире состоялась встреча министра иностранных дел Великобритании Идена с турецким министром иностранных дел Менеменджиоглу. Иненю проинструктировал Менеменджиоглу не уступать британскому давлению и не давать обязательств о вступлении Турции в войну. Переговоры между министрами начались в Каире 3 ноября 1943 г. и продолжались три дня. Иден поднял вопрос о немедленном предоставлении Турцией на своей территории аэродромов для авиации союзников. Но Менеменджиоглу остался глух к подобным просьбам. Он снова убеждал своего английского коллегу, что в Турции не уверены, как поведёт себя Советский Союз после войны, и что вопрос о военных базах нельзя рассматривать отдельно от вопроса о вступлении Турции в войну. Перед тем как предпринять такие решительные действия, заявил он, Турция должна получить твёрдые гарантии от США и Великобритании о том, что они не допустят включения Турции в сферу советского влияния после войны [41]. Подобная неуступчивость турецкой стороны, на наш взгляд, может быть объяснена тем, что еще до начала переговоров министров иностранных дел в Каире 26 октября Рузвельт направил Иненю многозначительное послание, где намекал на то, что Вашингтон, в сущности, одобряет позицию отказа Анкары от реального участия в вооруженной борьбе на стороне союзников. Здесь же Рузвельт дал понять, что надеется на скорую встречу с президентом Турции [42].

Эта поддержка из-за океана сыграла немалую роль в том, что Анкара дала фактически отрицательный ответ на предложение Идена в Каире, хотя формально Турция «решила в принципе» вступить в войну.

В ноябре 1943 г. на конференции в Тегеране Черчилль вновь вернулся к вопросу о вступлении Турции в войну. Советская делегация к этому времени не была заинтересована в этом. К зиме 1943 г. немецкое наступление на Восточном фронте было остановлено, поэтому не было острой необходимости в турецкой военной помощи. Сталин заявил Черчиллю, что турки, вероятно, так никогда и не вступят в войну, и даже если это и произойдёт, то военные действия на Балканах только вызовут задержку с открытием второго фронта во Франции. Рузвельт, упомянув о незначительности военных поставок союзников Турции, поддержал Сталина в этом вопросе. Итогом обсуждения турецкого вопроса в Тегеране стало решение еще раз предложить Анкаре вступить в войну до конца 1943 г. [43] Черчилль и Рузвельт отправили Иненю приглашения на встречу на высшем уровне в Каире. В своём ответном письме Иненю заявил, что он не намерен просто выслушать готовые решения союзников, касающиеся Турции, принятые ими на конференции в Тегеране, и хотел бы участвовать на переговорах как равный среди равных. Действуя от имени президента Рузвельта, госсекретарь Корделл Хэлл заверил Иненю, что Каирская конференция будет проводиться в духе свободного обсуждения между равными участниками [44].

Западные лидеры сделали предложение Турции вступить в войну не позднее февраля 1944 г. Иненю сообщил о согласии выполнить это пожелание, но только при условии, если её вооружённые силы будут полностью укомплектованы современным вооружением. Турецкий лидер к этому времени уже понял, что американцы лишь формально поддерживают англичан, а по существу, они не заинтересованы в появлении турецкого фронта. Характерно, что во всех трех беседах с Иненю Рузвельт ни разу не прибег к энергичному нажиму. Напротив, когда уговоры Черчилля приняли довольно жесткую форму, американский президент поспешил заверить, что никто не будет угрожать Турции, даже если она не примет предложение союзников [45].

И всё же в результате переговоров Иненю согласился на предоставление союзникам аэродромов на территории своей страны. Этот срок был назначен на 15 февраля 1944 г. До этого времени союзники должны были продолжать поставлять оборудование в Турцию. Также Иненю согласился на прибытие в Турцию английских военных специалистов, которые бы занялись обустройством аэродромов. Неудачные результаты Каирской конференции скорее принесли облегчение американским чиновникам, чем разочарование. Перспектива вступления Турции в войну больше не ставила под угрозу планирование высадки союзников через Ла-Манш.

Изучение позиций США и Великобритании, с одной стороны, и турецких дипломатов - с другой, по вопросу вступления Турции во Вторую мировую войну в 1942-1943 гг. позволяет утверждать, что Великобритания стремилась получить от Турции военную поддержку, тогда как дипломатия США, предоставив инициативу в этом вопросе своему английскому союзнику, в то же время стремилась не допустить полного контроля Великобритании над экономической и политической ситуацией в Турции, добивалась усиления позиций США в этой стране. В то же время турецкая дипломатия, опасаясь послевоенного усиления влияния Советского Союза на Ближнем и Среднем Востоке, всеми силами стремилась проводить такую внешнею политику, которая позволила бы им сохранить дружественные отношения с Великобританией и США, заручившись их поддержкой против СССР, без выполнения условия вступления Турции в войну.

Полагая, что западноевропейский театр военных действий будет иметь решающее значение, американцы выступали против любых второстепенных действий, которые отвлекали бы внимание от вторжения в Европу и которые к тому же нуждались бы в значительных поставках живой силы и вооружения. Но американцев настораживали намерения Лондона быть ведущей силой союзников в вовлечении Турции в орбиту Запада. В начале 1943 г. англичанам, которые использовали свои длительные связи с турецкими правящими кругами, удалось потеснить американцев. «Формула Касабланки» определила ответственность Лондона в военно-политических отношениях союзников с Анкарой. Вашингтон в известной мере потерял контроль над собственными поставками оружия и снаряжения в Турцию.

В мае - июле 1943 г. Вашингтон использовал свою заметно возросшую мощь и фактически свел на нет преимущества Англии в «ведении игры» в Турции. Даже военные поставки, которые согласно «формуле Касабланки» по-прежнему шли через Лондон, перестали быть эффективным орудием британской политики. Наконец, заявлением Госдепартамента в июле 1943 г. правительство США дало понять, что оно намерено основательно пересмотреть «правила игры» в Турции. Осенью и зимой 1943 г. британская дипломатия считала, что переход Анкары на сторону западных союзников имел бы своим последствием вступление британских войск в Турцию, укрепление Англии в зоне проливов и втягивание турок в восточно-средиземноморские и балканские планы Лондона. Однако это не вполне отвечало замыслам правительства США, которое в своем противодействии британским расчетам нашло выгодным сохранение прежнего нейтралитета Турции. Формально Вашингтон не возражал, а порой даже поддерживал английские требования к Турции о немедленном предоставлении баз союзным войскам и вступлении в войну в начале 1940 г. В действительности США проявили достаточное понимание позиции Анкары, чтобы в значительной, если не в решающей, степени сорвать попытки Черчилля добиться хотя бы формального объявления Турцией войны гитлеровской Германии в начале 1944 г.

война турция антигитлеровский коалиция

Примечания

1. Alvarez D. Bureaucracy and Cold War Diplomacy: The United States and Turkey, 1943-1946. Thessalonica: Institute for Balkan Studies, 1980. P. 24.

2. Ibid. P. 24.

3. Kuniholm B. R. The Origins of the Cold War in the Near East: Great power Conflict and Diplomacy in Iran, Turkey, and Greece. Princeton (N. J.): Princeton University Press, 1980. P. 28; Thomas L. V. and Frye R. N. The United States and Turkey and Iran. Cambridge (Mass.): Harvard University press, 1962. P. 142.

4. Цит. no: Deringil S. Turkish foreign policy during the Second World War: an “active” neutrality. Cambridge; N.Y.: Cambridge University Press, 1989. P. 133.

5. Howard H. Turkey, the Straits and U.S. Policy. Baltimore, 1974. P. 165.

6. Von Papen F. Memoirs. Andrew Deutsch Ltd, L., 1952. P. 488.

7. Deringil S. Op. cit. P. 134.

8. Цит. no: Deringil S. Op. cit. P. 134.

9. Rubin B. The Great Powers in the Middle East

1940- 1947: The Road to the Cold War. L., 1980. P. 112; см. также: Deringil S. Op. cit. P. 134.

10. Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers. Vol. IV, 1942, Turkey. Wash.: U.S. Government Printing Office, 1956-1969 (далее FRUS). P. 683-685.

11. FRUS. Vol. IV, 1942, Turkey. P. 683-685.

12. FRUS. Vol. IV, 1942, Turkey. P. 694; см. также: Knatchbull-Hugessen H. Diplomat in Peace and War. L., Murray, 1949. P. 177-179.

13. Цит. no: Deringil S. Op. cit. P. 135.

14. Alvarez D. Op. cit. P. 25.

15. Kuniholm B. R. Op. cit. 1980. P. 30.

16. Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers. The Conferences at Washington, 1941-1942, and Casablanca, 1943. Wash.: U.S. Government Printing Office, 1968 (далее - FRUS, Casablanca). P. 560.

17. Rubin B. Op. cit. P. 114.

18. Ibid. P. 114.

19. FRUS. Casablanca, 1943. P. 658; см. также: Rubin B. Op. cit. P. 115.

20. Rubin B. Op. cit. P. 115.

21. Подробнее см.: FRUS. 1943, Vol. IV. P. 10641065.

22. FRUS. Casablanca, 1943. P. 634.

23. Ibid. P. 1069-1070.

24. Ibid. P. 1070.

25. FRUS. 1943, Vol. IV. P. 1064.

26. Ibid. P. 1058.

27. Metin T. The warrior diplomats. Guardians of the national security and modernization of Turkey. Salt Lake city, 1976. P. 207.

28. Rubin B. Op. cit. P. 114; см. также: Deringil S. Op. cit. P. 145.

29. Metin T. Op. cit. P. 207.

30. Ibid. P. 209.

31. FRUS. 1943, Vol. IV. P. 1063.

32. Ibid. P. 1064.

33. Rubin B. Op. cit. P. 116.

34. Knatchbull-Hugessen H. Op. cit. P. 203-204.

35. Alvarez D. Op. cit. P. 26.

36. Ibid. P. 28.

37. Чевтаев А. Г. Позиция США и Англии в отношении Турции (ноябрь 1942 г. - декабрь 1943 г.) // Американский ежегодник. М., 1978. С. 84.

38. Foreign Relations of the United States. Diplomatic Papers. Conferences at Washington and Quebec, 1943. Wash.: U.S. Government Printing Office, 1970. P. 498499 (далее FRUS. Conferences at Washington and Quebec, 1943).

39. Ibid. P. 1131.

40. Чевтаев А. Г. Указ. соч. С. 85.

41. Metin T. Op. cit. P. 210.

42. FRUS. Conferences at Cairo and Tehran, 1943. P. 43.

43. Ibid. P. 663.

44. Hull C. The Memoirs of Cordell Hull. Vol. 2. N. Y., 1948. P. 1365; см. также: Knatchbull-Hugessen H. Op. cit. P. 197; Metin T. Op. cit. P. 211.

45. FRUS. Conferences at Cairo and Tehran, 1943. P. 694.

Размещено на Allbest.ru