Введение

Глава 1. ЕС и международные организации

1.1 ЕС и НАТО

1.2 ЕС и НАФТА

1.3 ЕС и МЕРКОСУР

Глава 2. ЕС и национальные государства

2.1 ЕС и США

2.2 ЕС и Япония

2.3 ЕС и Россия

Заключение

Библиографические сноски

Список использованной литературы

1.1 ЕС и НАТО

Традиционно проблема западноевропейской интеграции и НАТО рассматривалась и на Западе и у нас прежде всего с точки зрения противоречий между расходящимися интересами США и Западной Европы, с одной стороны, и базовыми военно-политическими устремлениями и ориентирами, объединяющими всех участников Атлантического альянса - с другой.8 Сегодня этот блок противоречий сохраняется. Но на передний план все больше выходят вопросы, касающиеся будущего Европы, его строительства, участия в нем ЕС, России, Восточной Европы и Соединенных Штатов. Поэтому наибольшие опасения Вашингтона вызывают сегодня не столько проблемы экономические или в сфере безопасности, сколько политические последствия европейских сдвигов. Исчезновение атмосферы враждебности на континенте, углубление интеграции в рамках ЕС - оба эти процесса приближают появление новой Европы, в которой США будут обладать значительно меньшим, нежели прежде, весом, особенно в сферах политической, экономической безопасности. "Мы больше не нужны Европе, она может обходиться без нас"9, - подобные предчувствия широко распространены среди правящей верхушки США, особенно в конгрессе. Они кардинальным образом отличаются от настроя, существовавшего ранее, когда многим в Вашингтоне казалось, что западноевропейцы более заинтересованы в союзе с США, чем американцы - в альянсе с Западной Европой, а потому ее мнением можно пренебрегать.10 Конечно следует учитывать, что колебания международной конъюнктуры может временно менять эту тенденцию, как это было в период кризиса в Персидском заливе, но со временем она возвращается в прежнее русло.

Есть еще одно обстоятельство, влияющее на судьбы НАТО, уровень взаимопонимания внутри блока, - смена поколений. Сегодня в Западной Европе - в том числе и в политическом истеблишменте - доминирует поколение, не знающее ни второй мировой войны, ни первых послевоенных лет, по-новому оценивающее мир и место Европы в нем. Оно берет под сомнение многие ранее общепризнанные взгляды: о сути "советской угрозы", о значимости для Западной Европы тесных военных связей с США, о целесообразности автоматической поддержки американской политики в "третьем мире" и т.п. Новые общественные слои, выдвигаемые ими политические лидеры болезненно ощущают момент известной ограниченности западноевропейского суверенитета и остро ставят его на обсуждение. У нового поколения западноевропейцев образ Америки не вызывает ни ностальгических воспоминаний об освобождении от фашизма, о спасении от коммунизма, ни веры в то, что американцы будут защищать Западную Европу, рискуя своей территорией и своими вооруженными силами, в случае конфликта по линии Восток-Запад или Север-Юг.

Евроракетный кризис конца 1980-х годов создал в странах сообщества атмосферу, крайне чувствительную к ядерным проблемам, а Чернобыль трагически заострил их. В научных, общественных и политических кругах Западной Европы обсуждаются варианты того, как в новых условиях уменьшить зависимость НАТО от ядерного оружия, а в более широком плане - как создать систему европейской безопасности, основанную не на силовом сдерживании, а на системе доверия Востока и Запада.

Во всяком случае, на данном этапе правящие круги Западной Европы стремятся с большей выгодой для себя в соответствии с реальной расстановкой сил и с новой складывающейся ситуацией на континенте определить место своего региона в системе атлантических связей. Западноевропейские лидеры не против союза с Соединенными Штатами. Они не могут не понимать, что в силу своей военно-политической, экономической и научно-технической мощи США объективно еще долго будут занимать ведущее положение в «западном союзе». Многие из них убедились в том, что откровенный антиамериканизм вряд ли может стать основой европейского единства или даже стимулом движения к нему.11

Сегодня отмечается усиление сомнений в политических кругах США по поводу их военного присутствия в Европе, обусловленное и экономическими соображениями. Пять десятилетий Вашингтон нес основное финансовое бремя в НАТО. Американское общество, конгресс мирились с таким положением, пока союзники представлялись им бедными родственниками, а США - зажиточным дядюшкой. Но постепенно положение изменилось, интегрирующая Западная Европа по экономическим параметрам приблизилась к старшему партнеру, и в конце концов обогнала его по размерам ВНП. Но, несмотря на это, в 1990-е годы американцы по-прежнему расходовали в 1,5 раза больше на общие военные расходы НАТО, чем их союзники.12

В подобных условиях ни правительство, ни конгресс (и здесь они имеют широкую общественную поддержку) уже не готовы платить за оборону Западной Европы больше, чем она расходует на нее сама. Они с возмущением отмечали, что за 1989-l995 гг. (после решения НАТО о ежегодном росте военных бюджетов на 3%) реальные военные расходы США поднялись на 42%, а европейских членов блока - только на 10%.13 Многие эксперты в США утверждали, что американские субсидии США Западной Европе в сфере военных приготовлений не только порождают у союзников иждивенчество, но и контрпродуктивны, ибо способствуют укреплению в регионе тенденций к нейтрализму и моральному разоружению.14

Противоречиво складывались американо-западноевропейские отношения по поводу ядерного оружия и ядерной стратегии блока. Традиционно считалось, особенно западноевропейскими политиками, что ядерное оружие США, готовность Вашингтона использовать свой стратегический арсенал в случае критической ситуации в Европе являются альфой и омегой атлантического сотрудничества. На протяжении пяти десятилетий военная стратегия НАТО базировалась на аксиоме, что не существует никакой альтернативы "ядерному сдерживанию" или "ядерному устрашению". Инфраструктура блока, доктрина применения ядерного оружия первыми, ядерные гарантии - все планировалось таким образом, что в случае военного конфликта на Европейском континенте мог быть задействован и американский ядерный потенциал - вначале тактический, а затем и стратегический.

Несомненно, что исчезновение ОВД вызвало значительную напряженность внутри НАТО. Она ощущается и сейчас, после исчезновения образа врага в лице Советского Союза и ликвидации его военного присутствия в Восточной Европе. Многие западные эксперты и политики отмечают, что НАТО выполнило свою задачу по "сдерживанию" коммунизма (Советского Союза) в Европе. "После 1989г. необходимость в НАТО более не ощущается. Союз достиг своей цели и мог бы быть распущен",15 - утверждал Л.Каплан, директор Лемницеровского Центра Кентского университета. К выполнению же других функций, отмечает он, блок не приспособлен и вся эта организация слишком дорогостояща. К тому же американские интересы все более сосредоточиваются на Тихоокеанском бассейне, а Европейское сообщество выражает намерение создать свои структуры безопасности (хотя, возможно, на первых порах и в рамках НАТО).16

Вместе с тем с этим ряд обстоятельств работает в пользу сохранения НАТО. Прежде всего, конечно, сила инерции и та бюрократия и система обслуживания, которые возникли вокруг организации. Помимо того, утверждается, что Россия, несмотря на значительные перемены, ею переживаемые, остается самой сильной в военном отношении ядерной державой на Европейском континенте, и это представляет для Запада проблему, независимо от его политической ориентации. К тому же внутренняя ситуация в России на данном этапе отмечена значительной неопределённостью. Трудные вопросы встают и перед Западной Европой: как примирить идею национального суверенитета, не везде еще изжившую себя, и возникновение наднациональной Западной Европы. Все это, по мнению, преобладающему в политическом руководстве США и Западной Европы, требует сохранения НАТО, хотя и принято решение о его модернизации. Вопрос "быть или не быть" НАТО, характер его реорганизации имеют свои последствия и для американо-западноевропейских отношений. Было бы неверным утверждать, что одна сторона выступает "за", другая - "против". В целом и та и другая - за сохранение блока. Тем не менее, поскольку непосредственная внешняя угроза, объединявшая США и Западную Европу, спадает, узы, объединявшие их слабеют, а новая основа союза - кроме общности судеб и ценностей - пока не найдена. Сокращение американского военного присутствия в Европе уже началось, и можно ожидать, если нынешняя тенденция развития событий на континенте сохранится, то в ближайшее время здесь останется 50-60 тыс. человек - для демонстрации солидарности. Основная ответственность по обеспечению безопасности все более перекладывается на Западную Европу, и влияние ее в НАТО серьезно возрастет. Это то, к чему ее политические лидеры всегда стремились, но к чему они оказались не готовы из-за быстрой смены обстановки.

В результате взаимные подозрения вспыхнули с новой силой: западноевропейские деятели уверены, что Вашингтон, используя в качестве предлога изменения, происходящие на континенте, хочет освободиться от чрезмерных, по его мнению, обязательств перед союзниками; американские верхи

полагают, что политические лидеры Западной Европы намерены все меньше считаться с Соединенными Штатами, но при этом сохранить их гарантии в сфере безопасности на случай непредвиденных обстоятельств. Скорее всего, эти взаимные подозрения не совсем обоснованы и истина где-то посередине, тем более, что помимо проблем фундаментальных, в повестке дня американо-западноевропейских отношений масса других, не менее важных вопросов.

Не очень ясно, что делать с тактическим ядерным оружием. Предполагалось, что оно может быть задействовано НАТО на ранней стадии предполагаемого конфликта для того, чтобы либо предупредить возможную агрессию, либо для того, чтобы приостановить ее в случае начала.

Более того, если ОВД как военная организация перестала существовать, а Россия встала на путь сотрудничества с НАТО в вопросах безопасности, то вся проблема с тактическим ядерным оружием, прежде всего американским, в Западной Европе значительно усложняется. Во всяком случае, в атлантических кругах нет ясной концепции на этот счет, фактически доктрина "гибкого реагирования" себя практически исчерпала, хотя высшие натовские штабы и пытаются каким-то образом ее преобразовать.

Понимание этой новой ситуации вело к тому, что американская администрация в конечном счете решила снять долго дебатируемый вопрос о модернизации тактических ядерных ракет "Лэнс". Было принято решение о выводе из Европы американских артиллерийских ядерных снарядов.

Вопрос о разоружении в рамках НАТО - ЕС необходимо рассматривать с более раннего периода: в начале 1990-х годов существовала идея оставить на переходный период какой-то минимум тактического ядерного оружия в Европе (возможно 900-1000 единиц для каждой стороны) и пользовалась поддержкой значительного числа сторонников среди ядерных экспертов как на Западе, так и на Востоке. Реализация данного предложения привела бы к четырехкратному сокращению количества тактического ядерного оружия у обеих сторон, в то же время удовлетворив тех, кто обеспокоен неопределенностями будущего. Лондонская сессия Совета НАТО на уровне глав государств и правительств в июле 1990 г. сделала первый шаг к пересмотру своей официальной стратегии "гибкого реагирования". В тексте лондонского коммюнике атлантические союзники, приняли формулу американского президента Дж.Буша, что ядерное оружие в Европе существует для "предупреждения ядерной войны", что оно может быть использовано лишь как "крайнее средство".17 Подобная переоценка еще не означала полного и официального отказа от натовской концепции возможности применения ядерного оружия первыми, но это был уже первый шаг к отходу от прежних доктрин. По словам директора лондонского Международного института стратегических исследований Ф.Дуйсбурга, атлантические союзники «избегают говорить о ядерном оружии в плане его применения».18

Вместе с тем в лондонском коммюнике НАТО пошло на встречу президенту Ф.Миттерану и бывшему премьер-министру М.Тэтчер, включив новые формулировки в старый контекст: статья 18 коммюнике гласит:

"Нет никаких обстоятельств, при которых возможность нанесения ядерного удара в ответ на военную акцию может быть сброшена со счетов".19 Вполне понятно почему это было сделано: обе страны продолжали развивать и совершенствовать свой ядерный потенциал, между тем как логика событий в Европе все более выявляла сомнительность подобного предприятия.

Поскольку старые структуры и концепции европейской безопасности рушатся или подвергаются сомнению, на Западе идут оживленные дискуссии о новых ее ориентирах. Если говорить об американских и западноевропейских ориентирах, то их по крайней мере три, в той или иной степени связанных с существованием НАТО, ЕС и ОБСЕ.

Первый исходит из того, что основой западной безопасности по-прежнему может быть только НАТО. На нынешнем этапе это единственно реальная организация, обладающая войсками, управлением, планированием, инфраструктурой, которая в чрезвычайных обстоятельствах может что-то противопоставить возникшей угрозе. Союз опирается на демократические государства и прежде всего на Соединенные Штаты с их мощным ядерным потенциалом. Самое опрометчивое - отказываться от того, что работает, в пользу каких-то надуманных схем, не проверенных практикой. Надежность НАТО как инструмента безопасности проявляется в стремлении некоторых восточноевропейских стран присоединиться к союзу или установить с ним какие-то ассоциативные организационные связи. По мнению западных экспертов, жизнеспособность НАТО и в новых условиях определяется следующим:20

Североатлантический союз представляет собой оптимальную форму тесной военно-политической связи Америки с Европой. Соединенные Штаты были и остаются единственной державой, присутствующей в Европе, способной предотвратить возможную ее нестабильность;

НАТО остается оплотом европейской безопасности, обладая развитым инструментарием тесного политического сотрудничества своих членов. Развитая система консультаций и координации действий позволяет членам блока занимать согласованную (хотя и не всегда единую) позицию по важнейшим политическим вопросам;

НАТО надежно гарантирует растворение военного потенциала объединенной Германии в наднациональных оборонительных структурах;

разделение труда в союзе и особенно американский ядерный потенциал дают возможность поддерживать стабильность в Европе при относительно невысоких финансовых затратах;

НАТО продолжает играть важную стабилизирующую роль в условиях последних изменений в Европе. Столь же важную роль НАТО может играть и при формировании будущих структур безопасности.

Чтобы укрепить координирующую роль НАТО в новых условиях, предлагается изменить принцип формирования вооруженных сил блока, сделав упор на создание многонациональных воинских формирований вместо национальных, откомандированных в распоряжение Верховного главнокомандующего вооруженными силами НАТО в Европе. При многонациональном составе соединений в случае конфликта все страны автоматически оказываются в зоне боевых действий и должны будут одновременно в них участвовать.

Нынешние сторонники НАТО вместе с тем признают необходимость состыковывать усилия блока с тем, что может делаться по вопросам безопасности ЕС, в рамках ОБСЕ, все более тесно сотрудничать с Россией и Восточной Европой.

Второй ориентир - военная интеграция Западной Европы в рамках либо ЕС, либо Западноевропейского союза, либо в структуре НАТО в качестве автономной второй его опоры. Основные стимулы к западноевропейской интеграции в военной сфере идут от убеждения, что американское военное присутствие на континенте сокращается, значимость "ядерных гарантий" США девальвируется, между тем как в Европе на смену старым угрозам приходят новые, обусловленные неопределенностью и нестабильностью ситуации на Ближнем Востоке и в других регионах, сохраняющимся вызовом развивающихся стран и новой ролью объединённой Германии. В чем преимущества западноевропейской военной интеграции? По мнению ее сторонников, они могли бы заключаться в следующем:21

военная интеграция Западной Европы не исключает ее союза с США, но делает его более равноправным; зависимость на уровне безопасности от заокеанского партнера сменяется взаимозависимостью, обусловленной общностью интересов;

она делает Западную Европу более уверенной в себе, превращая ее в реальный "центр силы" на международной арене, венчая собой весь многолетний интеграционный процесс;

военная интеграция, ликвидируя параллельные структуры, может привести к определенному сокращению военного потенциала Западной Европы при том же уровне безопасности;

она позволит сбалансировать преобладание в экономической сфере объединенной Германии и оказывать влияние на ее военную политику.

Третий ориентир - попытаться решить вопросы европейской безопасности в сотрудничестве как с США, так и с Россией, найдя для нее в конечном счете какой-то общий знаменатель. Создание структуры безопасности, которая бы включала всю цепочку США - Западная Европа - Восточная Европа - Россия, является задачей в нынешних условиях чрезвычайно трудной, но многообещающей по своим потенциальным возможностям. Наиболее подходящим форумом для решения этим путем проблем европейской безопасности считается ОБСЕ, поскольку именно оно включает все государства, непосредственно имеющие отношения к этому вопросу. По мнению сторонников этого пути, его выгоды заключаются в следующем:

преодолевается блоковый подход к безопасности, который и морально, и структурно отождествлялся с "холодной войной", конфронтацией и наращиванием военных арсеналов с обеих сторон;

в условиях более широкого и гибкого формирования облегчаются поиски компромисса, ибо в нем представлены не только основные оппоненты, но и силы, которые находятся между ними и которые объективно являются его носителями (нейтральные, неприсоединившиеся государства);

ОБСЕ является единственным процессом, нормы которого, в том числе и в сфере безопасности, разделяются всеми европейскими государствами, США и Канадой, более того, наиболее подходящим форумом, в рамках которого могут быть созданы и уже возникают совместные институты Востока и Запада, в том числе и связанные с безопасностью континента;

ОБСЕ способно в наибольшей степени воплощать идею взаимной безопасности, т.е. она может быть достигнута лишь совместными усилиями;

только в рамках ОБСЕ можно достичь снижения уровня военных потенциалов всех европейских государств, а не только входящих в блоки и совершенствовать систему мер доверия, которая также носит надблоковый характер;

ОБСЕ, не противопоставляя себя НАТО, ЕС, другим организациям, могло бы создать рамки не только для их сосуществования, но и для более тесного взаимодействия, постепенного сращивания их структур.

Вместе с тем многие исследователи указывают на объективные трудности, с которыми ОБСЕ неизбежно столкнется в создании и функционировании системы европейской безопасности. Основная из них - принцип вето, которым фактически обладает каждый его участник. ОБСЕ как процесс могло работать на такой основе, но как организация или система, нуждающаяся в постоянном принятии решений, оно неизбежно будет спотыкаться об этот принцип.

Вашингтон, даже если бы он пожелал, не может в обозримом будущем отстраниться от процесса создания новой системы европейской безопасности. Это было контрпродуктивно для него, для Европы да и для России. И если раньше руководство США довольно скептически оценивало возможности ОБСЕ в сфере безопасности, настороженно относилось к военной интеграции своих союзников, отдавая безоговорочное предпочтение НАТО, то ныне Вашингтон идет к тому, чтобы не противопоставлять эти три ориентира в сфере безопасности, а попытаться как-то интегрировать их, хотя и в разной, разумеется, пропорции. В этом есть смысл, особенно если учесть, что ни одна система не может возникать, во-первых, искусственно, во-вторых, на пустом месте. Обычно она вырастает из того, что есть. Скорее всего, и новая европейская система безопасности возникнет подобным же образом.

1.2 ЕС и НАФТА

Другим практическим примером международной интеграции является НАФТА. 17 декабря 1992 г. было подписано Соглашение между США, Канадой и Мексикой о Североамериканской ассоциации свободной торговли (НАФТА), вступившее в силу 1 января 1994 г.

В начале 1988 г. между США и Канадой было заключено Соглашение о зоне свободной торговли. НАФТА - более высокая ступень интеграции и не только в связи с расширением состава стран-участниц. Можно сказать, что НАФТА - это своего рода ответ и мощный противовес Евросоюзу.22

Если проанализировать суть основных положений Соглашения и сравнить с основополагающими посылками документов Евросоюза, то очевидно главное - демонтируются не только таможенные барьеры:

- В рамках НАФТА происходит постепенная ликвидация тарифных барьеров, снимаются большинство других ограничений для экспорта и импорта (кроме определенной номенклатуры товаров - сельхозпродукция, текстиль и некоторые другие). Создаются условия для свободного движения не только товаров, но и услуг, капиталов, профессионально подготовленной рабочей силы. Практически отработаны подходы для предоставления национальных режимов для осуществления прямых иностранных инвестиций. Стороны договорились о необходимых мероприятиях по защите интеллектуальной собственности, гармонизации технических стандартов, санитарных и фитосанитарных норм. Документ содержит обязательства сторон относительно создания механизма но разрешению споров (антидемпинг, субсидии и др.), которые неминуемо будут сопровождать начальный период становления организации. Но следует отметить, что Соглашением не предусматривается решение проблем, относящихся к социальной сфере, таких, как безработица, образование, культура и т.д., чем в свою очередь, усердно занимается ЕС.

По подсчетам специалистов не исключено, что уже через 15 лет произойдет слияние трех национальных рынков и сформируется зона свободной торговли с населением более 375 млн. человек.23 Эта зона свободной торговли будет глубоко интегрирована в мировой рынок, и в европейский - в частности.

Вместе с тем, в рамках НАФТА пока не созданы специальные механизмы, регулирующие сотрудничество, аналогичные существующим в ЕС (Комиссия, Суд, Парламент и т.д.). Не исключено, что в процессе сотрудничества появятся иные, чем в ЕС, механизмы, что, впрочем, будет продиктовано необходимостью.

Создание НАФТА было в большей мере инициировано решениями политиков, хотя роль экономических императивов при этом нисколько не приуменьшается. В начале 1990-х годов, с окончанием "холодной войны" радикальным образом изменилась военно-политическая и экономическая ситуация в мире - исчезли ОВД, СЭВ, резко ослабли военно-стратегические и экономические позиции России и бывших республик СССР. В новых условиях все чаще проявляются попытки и намерения Западной Европы, Японии, стран АТР выйти из-под американского зонтика, канализировать средства на укрепление экономической мощи. Материалы последних лет свидетельствуют о сравнимости суммарных

экономических и научно-технических потенциалов стран ряда регионов с аналогичными показателями США. Евросоюз после сравнительно долгого периода становления интеграционного климата в начале 1990-х годов приступил к политике "резкого форсажа", направленной на углубление и расширение интеграции. Помимо изменений в ЕС, отмечается стремительный рост экономической мощи Японии и ряда стран Юго-Восточной Азии. Активизировалась деятельность организации Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества, просматривается курс Японии на создание своего рода азиатского общего рынка, идут разговоры о создании Восточноазиатского экономического сообщества и т.д. Такая эволюция событий в мировой экономической жизни не могла не насторожить Вашингтон, не заставить его предпринять действенные меры с тем, чтобы предупредить возможные негативные последствия.

Ведущая роль в развитии интеграции на североамериканском пространстве, безусловно, принадлежит США, которые на протяжении многих лет, через свои компании активно внедрялись в экономику соседей, как, в прочем, и в европейскую тоже. В период подавляющего преимущества американской экономики на континенте, беспрекословного лидерства на мировых рынках США в принципе не слишком нуждались в развитии интеграционных процессов у себя на континенте. Усиление экономической мощи ЕС, смена обстановки в мире объективно поставила перед ними такую задачу.

Как и в Евросоюзе, помимо аргументов политического характера, каждая страна-участница Соглашения имеет свои экономически обоснованные причины участия в НАФТА. Так, по мнению европейских и американских экспертов, увеличение экспорта приведет к увеличению числа рабочих мест и, кстати, эти расчеты уже оправдались, несмотря на сравнительно короткий промежуток времени. Большие надежды связываются с процессом перенесения на мексиканскую территорию трудоемких, материалоёмких и других дорогостоящих производств, что должно существенным образом повлиять на снижение издержек и тем самым повысить конкурентоспособность американских товаров на рынке ЕС. Американские политологи, экономисты считают НАФТА своеобразным трамплином для более глубокого проникновения в экономику латиноамериканских стран на качественно новых условиях, например, партнера, а не "эксплуататора".

Например экономика Канады тесно связана с американской. Достаточно сказать, что доля США во внешнеторговом обороте Канады составляет примерно 70% и, наоборот, доля Канады - 20%.24 Это очень высокий показатель, если учесть, что в самой интегрированной группировке, в ЕС, доля Германии во внешнеторговом обороте Франции составляет менее 20%, а доля Франции - чуть выше 10%.25 Вместе с тем, лишь в конце 80-х годов канадцы пришли к выводу о наступлении сравнительно благоприятных условий для углубления интеграционных процессов с США, имея в виду тот факт, что эффективность канадских фирм стала приближаться к аналогичному показателю для американских. Предварительно было скрупулезно подсчитана возможная экономическая выгода после ликвидации таможенных барьеров, в частности, для обрабатывающей и добывающей промышленности. Канада считает, что участие в НАФТА позволит более тесно приобщиться к выпуску наукоемкой продукции, потеснить европейских конкурентов, повысить прибыль, т.к. оплата труда в Канаде выше, чем у партнеров по группировке. Следует отметить, что в Канаде насчитывается и много противников углубления интеграционных процессов с США, в НАФТА, т.к. слишком уж агрессивны американские фирмы в Канаде, существуют определенные опасения относительно потери национального контроля над некоторыми отраслями. Опасения канадцев понятны еще и потому, что пока не созданы сильные юридические институты, призванные сопровождать экономические процессы.

Мексика связывает с НАФТА большие надежды, рассчитывает резко ускорить темпы своего развития, внедрения реформ и уже через 10-15 лет приблизиться по уровню своего развития к промышленно развитым странам, выйти на европейский и азиатский рынки, занять там прочное место. Были предприняты решительные меры по либерализации движения капитала, начался его приток, вырос объем иностранных инвестиций. В то же самое время существуют опасения, что мексиканским компаниям будет весьма сложно сдерживать напор северных соседей, особенно в сельском хозяйстве, где возникнут сложные проблемы.

В настоящее время пока трудно оценить эффективность деятельности НАФТА по линии ЕС, поскольку прошло не столь много времени, однако уже сейчас просматривается стремление ряда южноамериканских стран присоединиться к этой экономической группировке. Вероятно, в ближайшей перспективе можно будет ожидать расширения НАФТА, однако видится необходимым создание определенных организационных структур, отработки механизма сотрудничества.

В США рассчитывают, что создание на континенте общего рынка приведет к активизации деловой активности, значительному увеличению рабочих мест, повышению темпов экономического роста, взаимопроникновению американских и европейских экономик. Активизируется вынос в Мексику таких производств, которые благодаря применению дешевой рабочей силы позволят североамериканской продукции эффективнее конкурировать с товарами из Японии, Западной Европы и Юго-Восточной Азии. Это может сильно изменить потоки международной торговли. Вместе с тем такой ход событий в значительной мере станет альтернативой обновлению технологии и оборудования, т. е. замедлит темпы научно-технического прогресса в США. Но свободный приток относительно несложных товаров в США из Мексики существенно затронет материалоемкие и трудоемкие отрасли промышленности, заставляя модернизировать их либо переключать ресурсы на более сложное производство.

Образование североамериканского общего рынка открывает новые горизонты экономического взаимодействия США, Канады, Латинской Америки с Европейским Союзом. Разрабатываются планы подключения к НАФТА Чили, а затем и других стран. В декабре 1994 г. лидеры 34 стран Америки приняли обязательство о создании к 2005 г. всеамериканского торгового рынка.26

Экономическое положение США в мире в следующие десятилетия в значительной степени будет определяться характером интеграционных процессов, в которые вовлечены не только США, но и все их ведущие партнеры.

Во внутренней сфере американская администрация ключом к оживлению экономики считает создание условий, при которых предприниматели содействовали бы увеличению рабочих мест, усилению деловой активности. С этой целью расширяются программы широкомасштабных общественных работ, предоставляются предпринимателям налоговые скидки, поощряющие капиталовложения, расширяются программы обучения и переквалификации рабочих.

В общем, ЕС и НАФТА сегодня - ведущие мировые партнёры и конкуренты, и от того, как они будут развиваться в ближайшие годы - во многом зависит будущее мирового рынка и международной торговли.

1.3 ЕС и МЕРКОСУР

В последние годы резко возрос уровень торговли между странами ЕС и Латинской Америки. Здесь, в первую очередь, речь идёт об экономической интеграционной группировке МЕРКОСУР. Ведущая роль в создании этой международной организации принадлежит Бразилии - давнему торговому партнёру Европы. Предыстория:

В последние десятилетия существенно изменилась роль Бразилии в сфере движения капитала - она стала его экспортером. Выход бразильского капитала на внешние рынки произошел в середине 70-х годов. Он заполнил свободные промышленные ниши, которые обходил предпринимательский капитал из западных стран. В обрабатывающей промышленности приоритет отдавался нефтеперерабатывающей и строительной отраслям. Зоной инвестиционной деятельности стали прежде всего развивающиеся страны. Зарубежные капиталовложения бразильских компаний относительно невелики, на их долю приходится 0,2% мирового вывоза инвестиций, 3% всех зарубежных капиталовложений стран Третьего мира, но 26% всех латиноамериканских компаний.27

Образованию «избыточного» капитала способствовала дуалистичность хозяйства, государственный контроль над базовыми отраслями, что создавало относительную узость внутреннего рынка.

Интеграционная политика. Действенным средством расширения внешних рынков правящие круги Бразилии рассматривают создание региональных экономических объединений. Бразилия принимала активное участие в образовании Ассоциации свободной торговли (ЛАСТ), учрежденной в 1960 г., и преобразовании ее в Ассоциацию латиноамериканской интеграции (1980 г.). Неудовлетворенность низкими темпами хозяйственного сближения и медленным развитием внутризональной торговли вызвала активизацию отношений с Аргентиной и ЕС. В марте 1991 г. было подписано соглашение о создании общего рынка Южного Конуса (Меркосур) в составе Аргентины, Бразилии, Парагвая и Уругвая. С января 1995 г. были введены единые внешние тарифы, что превратило Меркосур в таможенный союз. Общие внешние тарифы колеблются от нуля до 20%.28 Соглашение охватывает не только экономическую, но и гуманитарную сферу.

Меркосур становится все более сильным полюсом притяжения для других латиноамериканских государств. В 1996 г. Меркосур заключил с Чили и Боливией соглашения о создании зон свободной торговли.

Союз является важным элементом внешнеэкономической политики Бразилии. Он может играть роль геополитического и экономического противовеса политике США -- традиционного гегемона в Западном полушарии и Европейскому Союзу. Объединение сосредоточивает 45% населения всей Латинской Америки и более 50% ее промышленного потенциала. Бразилия рассматривает Меркосур как первый шаг к более широкой региональной интеграции, к созданию зоны свободной торговли в Южной Америке. В конце 1993 г. она выдвинула предложение о формировании в течение десяти лет южноамериканской зоны свободной торговли (САФТА).

Участники Меркосур проводят политику «открытого регионализма», примером которой явилось заключение общего соглашения об экономическом сотрудничестве с ЕС в конце 1995г. На сегодняшний день перечень товаров очень широк - от кофе и полезных ископаемых до автомобилей и высоких технологий. Процесс регионального сотрудничества осуществляется в условиях сильного воздействия на него со стороны США. В связи с этим Меркосур намерен вести переговоры, связанные с образованием зоны свободной торговли американского континента, как единая группировка.

Глава 2. ЕС и национальные государства

2.1 ЕС и США

На международной арене Евросоюз выступает в роли весьма активного партнера. Не обладая достаточным количеством собственных ресурсов, ЕС вынужден компенсировать их посредством расширения международных торговых

связей. Главными конкурентами ЕС на международных рынках выступают США и Япония. В данном “треугольнике” пока далеко не все отрегулировано, время от времени обостряются отношения в той или другой области, получающие громкие названия, как-то “стальная война”, “сельскохозяйственная война” и т.д. Вместе с тем были предприняты попытки, в первую очередь на политическом уровне, регулирования взаимоотношений в экономической сфере с тем, чтобы процессы экономической интеграции, идущие в Европе, на североамериканском континенте и в Азиатско-тихоокеанском регионе, а также в самих США, Японии, странах ЕС не замедлялись. Большой удельный вес в подобного рода переговорах, по существу, занимают проблемы передела рынков, подаваемые в оболочке борьбы с демпингом, протекционизмом и т.д. В 1990 г. ЕС и США подписали Трансатлантическую хартию, цель положений которой - укрепление двусторонних взаимоотношений, и прежде всего, в политической сфере.

Данный параграф посвящен проблемам экономических противоречий между ЕС и США, в частности, в нем рассматриваются разногласия в области торговли сельскохозяйственными товарами, продукции металлургической промышленности, а также по проблемам отношений Восток - Запад.

В настоящее время торговая война между ЕС и США как никогда обострилась, и вряд ли можно ожидать каких-либо уступок от администрации Дж. Буша.

С момента основания ЕС вопросы торговли сельскохозяйственными продуктами постоянно были причиной противоречий между Западной Европой в США. Экспорт сельскохозяйственных продуктов поддерживается государством как в ЕС, так и в США. Но если в ЕС проводится политика гарантированных высоких цен путем государственных закупок, то в США непосредственно фермеры получают финансовую поддержку, тогда как уровень цен на аграрную продукцию определяется соотношением спроса и предложения на рынке. Преимущество американской системы рыночных цен состоит в том, что она не является дополнительным стимулом перепроизводства; европейская же система способствует перепроизводству, обеспечивая защиту внутреннего рынка ЕС от конкуренции.

Американцы давно уже настаивают на пересмотре ОСП, на отказе Сообщества от протекционизма на внутреннем рынке и субсидирования экспорта в третьи страны. Европейцы в ответ на это указывают, что в настоящее время расходы ЕС составляют 4780 долл. на одно фермерское хозяйство в год, тогда как в США - 7330 долл. Американцы возражают, ссылаясь на то, что размеры средней американской фермы в 10 раз превышают европейские масштабы, и ежегодная помощь в США составляет лишь 17 долл. на акр сельскохозяйственных угодий против 120 долл. в ЕС. В свою очередь, Сообщество отвергает обвинения в протекционизме и указывает на свой дефицит в торговле сельскохозяйственными продуктами с США, который, например, в 1996 г. составил уже более 8,4 млрд. долл.29 ЕС также отмечает свое содействие импорту сельскохозяйственных продуктов из развивающихся стран в соответствии с Ломейской конвенцией. Что касается американских обвинений в субсидировании экспорта, то ЕС указывает на беспроцентные ссуды, выдаваемые на эти цели в США, а также на то, что экспорт США в третьи страны растет быстрее, чем экспорт ЕС.

Противоречия обострились с ноября 1998 г., когда по инициативе США в рамках ГАТТ была образована комиссия для проверки того, соответствует ли положениям ГАТТ якобы осуществляемый ЕС демпинг в торговле пшеничной мукой. США пригрозили резко увеличить субсидирование своего экспорта. Когда же ГАТТ отклонило претензии США, американцы перешли к конкретным действиям и продали Египту 1 млн. т пшеничной муки по цене 155 долл. за тонну, что на 25 долл. ниже цены мирового рынка. Кроме того, они предоставили Египту для финансирования этой покупки ссуду с низким процентом. США пригрозили заключить подобные сделки еще с десятью странами, (включая традиционные рынки сбыта ЕС, а именно Португалию, Югославию, Марокко, Пакистан и Йемен), если ЕС не изменит свою сельскохозяйственную политику. США намерены продавать таким же образом масло.

От этих действий США особенно пострадала Франция, где такие меры США назвали экономическим империализмом. Ранее Египет покупал у ЕС около 700 тыс. т пшеницы (90% - во Франции). Торговая война могла бы распространиться и на продукты животноводства. Однако стороны в конце концов поняли, что она не принесет выгоду никому, кроме потенциальных импортеров сельскохозяйственной продукции, и прежде всего России. Однако переговоры, окончившиеся в середине 1999 г. привели лишь к образованию рабочей группы по изучению методов субсидирования экспорта.

Сразу после этого США продали Египту 18 тыс. т . масла и 6 тыс. т. сыра, с предоставлением льготной ссуды, погашаемой в египетской валюте, - ЕС обвинило США в возобновлении попыток захвата традиционных рынков сбыта Сообщества и ввело налоги на ввоз растительного масла и жиров, а также импортные квоты на корма. Эти меры ударили по американскому экспорту в ЕС, который по этим позициям составлял 4,5 млрд. долл. В октябре 1999 г. ЕС объявило об увеличении на 10% расходов на субсидирование экспорта зерна в Египет (с 62 до 68 долл.) с целью вернуть себе этот рынок сбыта. Ни к чему не привела встреча 9 декабря 1998 г. государственного секретаря США и уполномоченного ЕС по вопросам сельского хозяйства. Противоречия в торговле сельскохозяйственными товарами обостряются.30

Что касается “стальной войны”, то здесь стороны поменялись местами. Уже США, а не ЕС проводят протекционистские мероприятия. Восемь ведущих американских сталелитейных компаний ощущают давление со стороны небольших фирм с высокой производительностью труда, чья доля в производстве возросла с практически нулевого уровня в 1999 г. до 30% в настоящее время.

В то же время США угрожает увеличение импорта стали (и не только из ЕС). Здесь дело в устаревшем оборудовании на американских заводах, которое ведет не

только к более высоким производственным затратам, но и к снижению качества стали. Поэтому сталелитейная промышленность США требует от государства протекционистских мер.

У ЕС также имеется избыток производственных мощностей в этой отрасли. Ряд стран (ФРГ, Италия) провели модернизацию производства в лучшие времена. Другие, во главе с Францией, получают помощь государства. К началу 1998 г. сталелитейная промышленность ЕС в общей сложности получила субсидий на сумму более 80 млрд. зап.-герм. марок. С середины 1998 г. в рамках Сообщества регулируются размеры субсидий и устанавливаются производственные квоты. С 1 января 1999 г. введены системы минимальных цен на прокат и контроль за его импортом из третьих стран.

США обвиняют ЕС в субсидировании своих продаж на американский рынок. Европейцы оправдываются тем, что рост экспорта способствует перестройке их сталелитейной промышленности. Тем не менее стороны договорились вначале о добровольном ограничении на 10% экспорта стали из ЕС в США. Это решение было отвергнуто как недостаточно с Американской федерацией сталелитейной промышленности. В результате длительных переговоров с 1 ноября 1999 до конца 2000 г. ограничена доля продаж ЕС на рынке США на 10 видов обычной стали: с 2,2% по жести до 20,85% по листовой стали. В конце апреля 2000 г. Комитет по внешней торговле США рекомендовал ввести импортные квоты на некоторые виды специальных сталей. В июле 2000 г. были введены 8-10%-ные тарифы с предполагаемым последующим их увеличением на 10% ежегодно в течении четырех лет. Квоты в течение того же четырехлетнего периода предполагается постепенно аннулировать.

В соответствии со ст. 19 ГАТТ было рассмотрено требование ЕС к США о выплате компенсации за ущерб, понесенный европейскими сталелитейными компаниями, в размере 570 млн. долл. Затем ЕС снизило претензии до 400 млн., но американцы согласны были заплатить лишь 4 млн. Не достигнув соглашения, ЕС 15 января 1999 г. ввело ответные меры - повысило тарифы на некоторые химические продукты.

Еще одно разногласие между ЕС и США связано с американской политикой высоких учетных ставок, которая вызывает соответствующий рост учетных ставок в Европе, что препятствует повышению деловой активности. В 1998 г. участники совещания в Вильямсберге обязались стремиться, особенно путем контроля над государственными расходами, к сокращению дефицита бюджетов и учитывать влияние финансовой политики на уровень процентных ставок и темпы роста. Однако в ближайшие годы дефицит государственного бюджета США вряд ли будет ниже, чем в 1998/1999 фин. г. (195 млрд. долл.), и это по-прежнему будет содействовать росту процентных ставок.31

В 90-х годах вопрос об отношениях Восток - Запад не был причиной споров между ЕС и США. Ситуация резко изменилась при президенте Дж. Буше, когда после событий в Афганистане, США без каких-либо консультаций с ЕС ввели экономические санкции против ряда стран Ближнего Востока. С приходом к власти Дж. Буша мнения США и ЕС по этому вопросу все более расходятся.

США приводят следующие доводы против нынешнего положения в торговле с Востоком:

- экспорт промышленных товаров из ЕС, и в первую очередь современной технологии, прямо или косвенно усиливает военную мощь данных стран; с другой стороны, экспорт сельскохозяйственной продукции из США ведет к истощению валютных резервов ряда государств;

- возрастает зависимость экономики Западной Европы от восточных стран, и особенно от экспорта газа из России, что ведет к увеличению политической уязвимости;

Страны ЕС, однако, не делают различий между торговлей с Востоком и торговлей с другими странами. Экспорт же современной технологии в третьи страны нужно, по их мнению, также контролировать путем государственных экспортных лицензий. Европейцы считают, что торговля способствует улучшению политического климата в Европе, а экономические санкции в отношении ряда государств неэффективны и отрицательно влияют на экономические интересы Западной Европы.

Значение указанных противоречий для всего мирового хозяйства определяется тем, что на ЕС и Соединенные Штаты вместе приходится более 50% мировой торговли и разногласия между ними в значительной степени определяют общий климат в сфере международного обмена.

По мнению авторов, разногласия усилились после прихода к власти президента Джорджа Буша, объявившего своей целью укрепление американской позиции в мире и использующего для ее достижения агрессивные экономические и внешнеторговые средства.

Придя к власти, администрация Буша стала поощрять развитие экспорта сельскохозяйственной продукции в качестве средства улучшения американского торгового баланса т.к. в 2000 г. сельскохозяйственная часть торгового баланса США показывала актив в 36,5 млрд. долл., в то время как в несельскохозяйственной части пассив составил 76 млрд. долл. ЕС является важнейшим рынком сбыта американской сельскохозяйственной продукции: в 2000 г. оно вывезло из США 12 млн. т кукурузы, 10млн. т. жмыха (95% потребностей в этом продукте), 8 млн. т. соевых бобов, 6 млн. т маниоки. Вспоминаются слова американского сенатора Перси - Председателя сенатской комиссии по внешним отношениям: “Сбыт наших сельскохозяйственных продуктов приобрел жизненную важность для здоровья нашей экономики. Европа, которая является основным рынком для наших сельскохозяйственных товаров, должна убедиться в том, что она представляет собой жизненно важный рынок для нас и что любая угроза сокращения этого рынка встретит решительное осуждение и в конечном счете репрессивные меры со стороны конгресса.”32