Международные конфликты в современном мире

Размещено на http://www.allbest.ru/

План

Введение

1. Глобализация

2. Исследования международных конфликтов в 20 веке

4. Проблемы методологии

Введение

На рубеже веков, а тем более тысячелетий, как никогда велик соблазн попытаться заглянуть, в будущее. Особенно если рубеж исторический совпадает с материальными, социальными, духовными изменениями такого масштаба и такой скорости, которые могут говорить о новом качестве мирового развития.

Последний раз повод для того, чтобы ставить вопрос о наступлении новой эпохи мировой истории, возникал в связи с началом коммунистического эксперимента в России. Хорошо известные ныне результаты этого эксперимента, недавно закончившегося, казалось бы, укрепляют позиции традиционалистов-консерваторов, подчеркивающих преемственность истории, возврат ее в русло многовекового течения, прерванного было XX веком.

То же самое, по видимости, относится и к международному измерению мировой политики: окончание холодной войны как будто бы восстанавливает некие традиционные начала в международных отношениях, которые вновь свободны от модифицирующего воздействия идеологической конфронтации. Для значительного числа исследователей, а также государственных деятелей, особенно в тех странах, что еще недавно были в авангарде революционного отрицания традиций, утвердившихся на протяжении веков, становится характерным видение реальности в соответствии со сформулированной еще в V в. до н. э. "аксиомой Фукидида", согласно которой "сильные делают то, что им позволяет их мощь, а слабые принимают то, что они должны принимать". Суть международных отношений, кажется, вновь начинает усматриваться в том соревновании наций государств за влияние и безопасность, которое Гоббс обозначил как "войну всех против всех", когда главный принцип внешней политики -- укладываться в формулу, по которой "у государства не должно быть постоянных друзей и постоянных врагов -- постоянны только державные интересы".

Если это так, то логичным представляется прогноз Г. Киссинджера, М. Тэтчер и ряда западных и отечественных ученых, пророчащих в недолгом времени восстановление системы баланса сил, напоминающего механизм европейской политики XIX в., только теперь уже в глобальном масштабе. Подтверждает это, казалось бы, принятие Китаем, а за ним и Россией, концепции "многополюсности" мира в XXI в. в качестве официальной внешнеполитической доктрины. Разумеется, сторонники данной точки зрения не игнорируют новые явления международной жизни -- усиление взаимозависимости, рост влияния негосударственных действующих лиц на международной сцене, новое измерение фактора мощи и т.д. Но все это, по их мнению, лишь новая форма прежней сути международных отношений, которая сводится к соперничеству в анархичной системе суверенных государств, где нет верховного арбитра, а естественным состоянием является борьба против угрозы господствующей "однополюсности", за поддержание "многополюсного" баланса сил как главного условия стабильности.

Однако перспективу будущего "многополюсного" мира все же нарушают такие новые феномены, которые изменяют самую ткань мировой политики. "Жизнь каждого поколения, -- пишет авторитетный историк Р. Барнет, -- по определению представляет собой эру перехода, но наше время знаменует более значительные изменения в организации планеты по сравнению с теми, которые происходили на протяжении, по крайней мере, последних 500 лет". Как представляется, центральными для целей анализа возможного изменения содержания международного аспекта "организации планеты" становятся два новых явления -- глобализация и достижение демократией "критической массы" превосходства над автократией.

1. Глобализация

По мнению многих исследователей, глобализация качественно отличается от таких (известных и ранее) процессов, как усиление взаимозависимости или возрастание интернационализации, субъектами которых выступали главным образом суверенные государства. "Завершение великой битвы между Соединенными Штатами и СССР, -- считает З. Бжезинский, -- совпадает с появлением признаков базисной трансформации природы международной политики. Эта трансформация, прогрессивно ускоряющаяся под влиянием современной экономики и коммуникаций, означает и сокращение первичности нации государства, и появление более прямой связи между внутренней и глобальной экономикой и политикой. Все в большей степени мировые дела формируются внутренними процессами, не признающими границ и требующими коллективной реакции со стороны правительств, которые все в меньшей степени способны действовать в "суверенном" режиме".

Действительно, глобализация сущностным образом связана с завершением формирования единого политического пространства, "спрессовывание" которого в результате резкого повышения скорости обмена информацией и передвижения позволяет говорить о превращении мира, по М. Маклуэну, в единую "глобальную деревню". Увеличение прозрачности государственных границ стирает грань между внешней и внутренней политикой, ибо часто внутренние события в той или иной стране оказывают более прямое воздействие на другие народы, чем внешнеполитические акции. Правительства, в их былой роли почти монопольных участников международных отношений, все более теснимы транснациональными субъектами. Происходит добровольное или вынужденное сокращение государственного суверенитета и наполнение оставшейся его части, пока еще значительной, новым содержанием; формируются элементы мирового транснационального менеджмента -- не физического мирового правительства, а глобальной сети как официальных, так и неформализованных режимов в различных областях взаимодействия мирового сообщества; нарастают масштаб и глубина осознания мира как единого пространства. Развивающаяся транснациональность мира косвенно подтверждается уникальным единообразием и одновременностью основных "трансцендентных" процессов мировой политики, например, процессов демократизации, либерализации и открытия экономики, унификации подходов к проблемам безопасности, вызревания общей моральной ориентации.

Очевидно, что глобализация -- не завершенное состояние, а эволюционирующий процесс; ее интенсивность географически и предметно неоднородна. Речь не идет о простом прогрессирующем отмирании государства, а скорее о существенном изменении его привычных функций. И, тем не менее, мир все больше становится -- и воспринимается -- не как мозаика геополитической карты с четко очерченными межгосударственными границами, а как общий для всего человечества "космический корабль Земля". И глобализация, конечно же, не может не оказывать влияния на содержание и характер взаимодействия национальных составляющих формирующегося единого организма мирового сообщества. "Трансцендентные" процессы мировой политики в масштабе глобального сообщества не могут не изменять принципы и закономерности традиционных международных отношений, построенных на вестфальской системе взаимодействия суверенных государств.

Явления глобализации активно обсуждаются в зарубежной, а в последнее время и в отечественной литературе. Поэтому чуть более пристальное внимание хотелось бы теперь уделить другому новому феномену мировой политики, который еще не нашел у нас должного освещения, а именно формированию "критической массы" превосходства демократии над автократией.

2. Исследования международных конфликтов в 20 веке

Прежде чем перейти к анализу указанной гипотезы, уместно хотя бы коротко рассмотреть три основных потока теоретического осмысления международных отношений в XX веке. Такой экскурс оправдан, поскольку гипотеза "демократического мира" бросает принципиальный вызов всем трем традиционным школам, ставя под сомнение обоснованность их подходов: и "реализму", и "марксизму", и даже "либерализму", несмотря на свое кровное родство с последним.

"Реализм", как известно, исходит из того, что логика международных отношений определяется взаимодействием суверенных государств в "анархичном" мире. Под анархией понимается не хаос, а лишь факт отсутствия высшего арбитра над государствами. В этих условиях любое из них вынуждено полагаться лишь само на себя для продвижения собственных интересов и обеспечения безопасности. Единственным мерилом национальных интересов и одновременно единственной гарантией безопасности является мощь государства. Наращивание каким-то государством своей мощи неизбежно ущемляет интересы и безопасность других государств, что питает бесконечное соперничество между ними. Иногда в гонке соперничества наступают паузы равновесия -- "баланса сил", но затем одно государство (или группа государств) вырывается вперед, и тогда утраченный баланс может быть восстановлен либо войной, либо созданием нового противовеса в виде более мощной коалиции. По логике "реализма", чьи-то попытки добиться мирового господства или сформировать "однополюсный мир" неизбежно вызывают объединение широкой коалиции, призванной противодействовать реализации таких планов.

Видение международных отношений с позиций теории "реализма" иногда иллюстрируют, указывая для сравнения на движение бильярдных шаров, которые, сталкиваясь друг с другом, могут образовывать самые разнообразные конфигурации. Это вечное движение, подчеркивают "реалисты", не зависит от "цвета шаров", сиречь от качества -- в том числе и характера политической системы -- того или иного государства. Однако имела бы существенное значение "масса шаров" -- если бы они различались по массе: те, что полегче, более энергично расталкиваются некоторыми из тех, что помассивнее, коим первые, однако, могут противостоять, присоединяясь к коалициям каких-либо других "тяжеловесов".

Вооруженные конфликты и даже крупномасштабные войны между новыми независимыми государствами на территории бывших СССР и СФРЮ (вокруг Нагорного Карабаха, между Сербией и Хорватией, в Боснии) нельзя отнести к войнам между демократиями, поскольку их участники в лучшем случае находились на самом начальном этапе перехода к демократическому состоянию. Кроме того, их трудно классифицировать как войны межгосударственные, поскольку во многих из них одна из сторон именно и ставила целью формирование государственности, тогда как другая -- недопущение этого. Потенциально самой близкой к междемократическим войнам после восстановления гражданского правления в Пакистане являлась постоянная напряженность между Дели и Карачи. Но с 1971 г. (в т.ч. в ходе пограничных столкновений летом 1999 г.) конфликт все же не эскалировал до масштаба воины. После недавнего военного переворота в Пакистане возможность верификации в этом регионе теоремы о "междемократическом мире" исчезает.

Оппоненты концепции "демократического мира" приводят в опровержение ее еще и тот довод: как они подчеркивают, мирный характер взаимоотношений между демократическими странами после второй мировой войны объясняется стратегической необходимостью их солидарного противостояния коммунизму в условиях холодной войны. Что и говорить, серьезный аргумент. Но он логически предполагает обострение противоречий и нарастание потенциала столкновений между демократиями после завершения холодной войны. На этом по существу строятся все расчеты "реалистических" сторонников идеи "многополюсного мира". Но за последние десять лет такая тенденция не прослеживается. Самые напряженные отношения между демократиями (Индия -- Пакистан, Турция -- Греция, Турция -- Кипр) принципиально не изменились после окончания холодной войны. Ожидания "реалистами-многополюсниками" эскалации противоречий между США и Западной Европой, США и Японией, объединенной Германией и Францией не оправдываются. Более того, Франция, традиционно оберегавшая свое особое место в мире и вышедшая из военной структуры НАТО в самый разгар холодной войны, после ее завершения все больше реинтегрируется в международные структуры западных демократий, в т.ч. военно-политические. На примере "семерки", НАТО, региональных интеграционных процессов и укрепления межрегиональных связей прослеживается, таким образом, как раз противоположная тенденция -- к консолидации демократий, с центростремительным притяжением к ним государств, успешно продвигающихся по пути демократического транзита, -- при одновременной маргинализации наиболее одиозных авторитарных режимов (Ирака, Северной Кореи, Сербии, некоторых других).

4. Проблемы методологии

глобализация демократизация конфликт

Надо признать, что теоретическая база концепции "демократического мира" еще весьма неглубока. Она не столь развернута и детальна, как, скажем, научный аппарат ведущих традиционных школ -- "реализма", "либерализма" и "мир системного анализа". Некоторые приводимые в ее рамках логические выкладки относительно причинно-следственных связей могут звучать слишком идеалистично, особенно для слуха, веками настроенного на "реалистичный" камертон, сориентированный на циничный учет баланса сил и права сильного. Новая концепция еще слишком зациклена на вопросе войны и мира и страдает множеством пробелов в исследовании других важнейших вопросов мировой политики.

Тем не менее, представляются абсолютно несостоятельными высокомерные утверждения некоторых представителей традиционных школ о том, что отсутствие у концепции "демократического мира" должного теоретического инструментария исключает ее из круга серьезного научного обсуждения. Ведь те же традиционные концепции, оснастившие свои центральные идеи разветвленным теоретическим аппаратом, взаимно исключают друг друга, поскольку претендуют на абсолютную истину при объяснении закономерностей международных отношений. Отсюда следует, что все традиционные теории -- в лучшем случае за исключением одной, хотя, может быть, что и все без изъятия -- на самом деле ложны и не отражают реальных законов мировой политики. И это -- напомню -- при наличии "глубокой и комплексной теоретической базы" у каждой из них!"

Если тенденции глобализации и демократизации мирового сообщества с вытекающим отсюда новым качеством мирового взаимодействия имеют существенный масштаб, то возникает несколько методологических вариантов анализа меняющегося таким образом мира.

Первый вариант состоит в том, чтобы продолжать рассматривать международные отношения преимущественно как сумму взаимодействия государств в анархичной системе многополюсного соревнования по логике баланса сил, но при этом учитывать новые, хотя и "второстепенные", аспекты (такие как определенное изменение содержания категорий суверенитета и силы, как обновленные в результате усиления взаимозависимости функции государства, как относительная автономность негосударственных участников), делать поправки на некоторое отличие "внешнего поведения" демократических государств от поведения государств автократических; одним словом, продолжать рассматривать мировое взаимодействие по традиционной методике анализа вестфальской системы международных отношений -- с поправками на некоторые новые явления.

Второй вариант методологии заключается в том, чтобы анализировать взаимодействие национальных и функциональных составляющих развития мирового сообщества как процессы, происходящие в едином организме, как мировую политику. Например: рассматривать мировые политические процессы под углом зрения транзита мирового сообщества от автократии к демократии; короче говоря, поставить во главу угла политологический инструментарий анализа.

Существует и целый набор промежуточных вариантов. Например: преимущественно" международный" подход к исследованиям "высокой" проблематики войны и мира, военной безопасности и преимущественно "политологический" -- скажем, к сфере мировой экономики. Или: "международный" подход к межгосударственным отношениям и "политологический" -- к взаимодействию негосударственных участников.

В большой степени выбор методологии зависит от того, куда действительно движется мир -- к обновленной многополюсности баланса сил или к глобальному демократическому сообществу.

Размещено на Allbest.ru