Геополитические отношения России и Казахстана

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«СИБИРСКАЯ АКАДЕМИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ»

Кафедра политических наук и технологий

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

на тему: «Геополитические отношения России и Казахстана»

по дисциплине: «Геополитика»

Выполнил:

студент гр. 9711

Крылова Д.А.

Проверил:

доцент Бабенко И.А.

Новосибирск 2010

Содержание

Введение

1. Трудности экономической географии

2. Россия - Казахстан: что впереди?

Выводы

Список литературы

Введение

Роль и место России в современном мире во многом определяется ее геополитическим положением, т.е. размещением, мощью и соотношением сил в мировой системе государств. Геополитическое положение России специалисты рассматривают с учетом географических, политических, военных, экономических и других факторов.

Одной из важных составляющих геополитического положения является способность контролировать ключевые пространства и географические точки. Такая способность является производной от степени самодостаточности (жизнеспособности) геополитического субъекта. С точки зрения своего геополитического положения Россия как прямая преемница СССР и Российской империи оказалась в новой ситуации. Эта ситуация сложилась в результате действий определенных геополитических закономерностей. геополитика интеграция россия казахстан

Со второй половины 1980-х гг. Советский Союз постепенно стал утрачивать контроль сначала над странами социалистического лагеря, а затем и союзными республиками.

После распада СССР в России осталось 17 из 22 млн кв. км территории. Возможности России в немалой степени определяются транспортно-географическим фактором. Территориальный массив России перестал соответствовать каркасной транспортной инфраструктуре, существовавшей в СССР. Основные магистрали России - Южсиб и Транссиб - проходят через территорию Северного Казахстана (Транссиб в районе Петропавловска), там же оказались участки линий высоковольтных электропередач, связи, трубопроводы.

Новые геополитические реалии сложились на западных, границах. Россия оказалась отделенной от Европы поясом самостоятельных, независимых государств и в настоящий момент имеет ограниченные выходы к Балтийскому и Черному морям. Крупнейшие порты на Черном и Балтийском морях стали для России иностранными. Из крупных портов на Балтике остался Санкт-Петербургский, на Черном - Новороссийский и Туапсинский.

На западной границе до распада СССР имелось 25 железнодорожных переходов, современная же Россия располагает всего одним - из Калининградской области в Польшу. Главные перевалочные железнодорожные узлы находятся на территории Белоруссии, Украины и Молдовы.

Геополитические изменения коснулись границ России. В рамках СССР из 77 российских административно-политических единиц только 13 были пограничными, сегодня пограничными являются более половины. Изменилось и число зарубежных стран, граничащих с Россией: ранее имелось 8 стран-соседей, сейчас - 16. Ни у одной страны в мире такого числа соседей-государств нет. Значительная часть новых границ не имеет официального государственного статуса.

Пространственно-географическое сужение за счет Балтийского побережья, Причерноморья, Крыма вернули Россию, как отмечают геополитики, к "допетровским временам". Данные территории обеспечивали широкий выход бывшего СССР во внешний мир. В новых условиях Россия на северо-западе и юге не сохранила прежнего контроля над ключевыми пространствами.

Со стороны новых геополитических субъектов - Балтийских стран - наблюдалось ужесточение своих позиций, вплоть до территориальных претензий; по ряду моментов нарастал российско-украинский конфликт; заявил о себе сложный узел противоречий Молдавия - Приднестровье. В начале 90-х гг. на территории бывшего СССР было зафиксировано 180 территориально-этнических споров.

Обеспечение процессов формирования государственности России и защиты ее территориальной целостности считается приоритетной в области внешней политики. Для России является важным завершить процесс становления в нынешних границах как современного российского государства. При этом укрепление государственности таких республик, как Украина, Казахстан, Белоруссия, а также экономическая интеграция с ними со стороны России должны поддерживаться самым активным образом. Именно эти три государства наиболее важны с точки зрения геополитических интересов России.

Для России немаловажным является вопрос: будет ли она контролировать нефтепотоки с открытых крупных месторождений нефти и газа на шельфе Каспия? Каспийский бассейн, как Черноморский и Балтийский, составлял значительную часть российского геостратегического потенциала. Одна из закономерностей геополитического процесса заключается в том, что если контроль над пространством теряет один из геополитических субъектов, то его приобретает другой субъект. "Тюркский" и "исламский" фактор в условиях ослабления России как геополитического субъекта стал активно проявлять себя в направлении Центральной Азии, Поволжья и Северного Кавказа, используя при этом разные плацдармы, в том числе и азербайджанский.

Руководители Азербайджана заявляют о желательности транспортировки нефти в Турцию, а через нее - на Запад, в обход России по так называемому транскавказскому коридору. Эксперты считают, что товарный поток, движущийся из Центральной Азии через Россию, скрепляет Урал, Поволжье, Западную Сибирь, Дальний Восток и европейскую часть России в единое целое. В случае реализации транскавказского коридора проблемы территориальной целостности России могут обостриться.

Для российского геополитического положения небезразличны изменения, происходящие на европейском пространстве и связанные с продвижением НАТО на Восток. Геополитически это означает вторжение Запада в ту сферу, которая исконно была "незападной". "Рубеж конфликта длительностью в тринадцать веков" (С. Хантингтон) передвинулся на пространство Киевской Руси.

Существует точка зрения, согласно которой на западных рубежах возникает своего рода "санитарный кордон" стран НАТО, отрезающий Россию от Балтики и Черного моря, контролирующий все транспортные выходы на Запад и превращающий Калининградскую область в оторванный от основной российской территории эксклав.

Другая точка зрения в менее драматизированной форме представляет, что ряд стран Центральной Европы, присоединившиеся к НАТО, в прошлом составляли для России плацдарм и буфер, а сейчас - только буфер, т.е. слабо милитаризованную зону стабильности между Россией и НАТО.

В нынешних сложных условиях реализовать свои стратегические интересы в западноевропейском и восточноевропейском регионах удастся, если Россия будет опираться не на "геополитический императив", реанимируя свои прошлые имперские амбиции, а на свой экономический потенциал.

Если иметь в виду восточное направление, то российские позиции на Дальнем Востоке, Восточной Азии и западной части Тихого океана оказались под угрозой. Место России в качестве "сверхдержавы" сегодня занимает Китай, так как он оказался более конкурентоспособным. По ВВП Китай передвинулся в лидирующие страны: вместе с Японией делит 2-3 места в мире, прогнозам Мирового банка, Китай через 20 лет переместится на первое место в мире, США спустится на второе место, за ним будут следовать Япония, Индия и Индонезия.

И в Азиатско-Тихоокеанском регионе, который будет представлять собой самый перспективный регион в XXI в., геополитический статус России как мировой державы будет определяться в первую очередь основными показателями экономической политики. Россия на протяжении всей своей истории всегда была серьезным геополитическим субъектом. Она и сегодня является страной с самой большой в мире территорией, которая расположилась на двух континентах.

Задача, которую Россия сама должна решить, - не допустить, во-первых, ущемления своих позиций на мировой арене, во-вторых, оттеснения от участия в решении проблем, затрагивающих ее стратегические интересы.

1. Трудности экономической географии

Проект Таможенного союза России, Белоруссии и Казахстана - казалось бы, классическая иллюстрация того, как, несмотря ни на что, в пределах Евразийского континента "евразийски" уживаются Запад и Восток, как само географическое единство континента заставляет Россию быть "двуликим Янусом", смотрящим одновременно на Восток и на Запад. Как побеждает интеграция. Но нет: не уживаются и двуличие не удаётся.

Изнутри России проект Таможенного союза (далее - ТС) выглядит большим государственным усилием, в котором нелегко отличить идейную сторону от макроэкономической: императив восстановления единства евразийского (а именно - постимперского и постсоветского) пространства - и императив расширения рынка. На поверку оказывается, что "идея" ТС мало отличается от её "экономики", поскольку само по себе "расширение рынка" для России, Белоруссии и Казахстана, с большей или меньшей последовательностью построивших у себя государственный капитализм, - это взаимное ограничение своих экономических суверенитетов в интересах соседа, за которым неизбежно последуют политические перемены.

Кроме того, на обоих "флангах" ТС Россия выступает в неодинаковой роли. В отношениях с Белоруссией Россия, прежде всего, - вторая часть Союзного государства, стратегически субсидирующая (прямо и косвенно, допуском на свой рынок) союзника ради своей транзитной и военной безопасности. Роль Белоруссии в обеспечении безопасности западного театра военных действий - традиционна, однако новациями являются: (1) цепкая, агрессивная экспансия белорусских экономических агентов на Восток, (2) прямая конкуренция белорусских экспортёров с российской транзитной инфраструктурой на Балтике, инвестирующих в развитие альтернативных российским портов Прибалтики.

В отношениях с Казахстаном Россия, прежде всего, - вторая часть гигантского, некогда единого в СССР западносибирского и туркестанского "второго индустриального центра", разомкнутые транспортные, промышленные, энергетические, ресурсные, даже - кадровые, внутренние цепочки которого сегодня принуждают, как минимум, ограничивать взаимную конкуренцию и согласовывать производственную логистику. Но в рамках этого советского "второго центра", то есть, в предыстории нынешней экономической кооперации России и Казахстана, никогда не было таких важных факторов, как (1) экономическая безопасность южной границы Казахстана, (2) транзита казахстанских энергоресурсов в каспийском и китайском направлениях, (3) экономической экспансии Китая (известный сталинский проект Восточно-Туркестанской республики в Синьцзяне на месте управлялся из советского Узбекистана). Теперь это всё - новая реальность.

Таким образом, реализуя проект ТС, помимо следования понятным интеграционным императивам, Россия усиленно стремится объединить две различные внешнеэкономические стратегии, продиктованные более всего геоэкономическими обстоятельствами: (1) сохранить экономический смысл Союзного государства Белоруссии и России, а саму Беларусь - в качестве российского "окна в Европу" и участника машиностроительной кооперации, (2) восстановить экономическое единство "второго индустриального центра" Севера Евразии с участием Казахстана, а Казахстан - позиционировать в качестве неконкурентного "окна в Китай" и участника ресурсно-энергетической кооперации.

Сможет ли Россия сама, внутри себя, найти рациональное и прогрессивное соотношение технологических и ресурсных отраслей - вопрос всё ещё открытый. И перспектива ТС не облегчает, а усложняет его разрешение, ибо обременяет внутрироссийские проблемы экономического развития - её внешнеэкономическими, теперь уже - таможенными партнёрами, чьи разновекторные экономики извне только усугубляют остроту противоречий между технологическими и ресурсными сферами экономики внутри самой России. Точнее сказать: не найдя до сих пор эффективного, реалистичного сценария своей модернизации, Россия фактически берёт на себя обязательство оплатить такую же модернизацию у своих соседей. Понятно, что ни средств, ни политического мандата на это у России нет.

2. Россия - Казахстан: что впереди?

Перспективы успешной интеграции стран постсоветского пространства во многом зависят и от уровня контактов между Россией и Казахстаном. Лидеры Украины хорошо понимают, что с созданием связей Москва -- Минск, Москва -- Астана она окажется изолированной: на Западе не нужна, а среди своих -- чужая. Поэтому они постоянно ищут контакты с первыми лицами Казахстана. Заставляют их идти на это прежде всего поиски энергоносителей. Киев ищет в Казахстане нефть и полигоны. Да и исторически экономики этих двух республик были взаимодополняемы. В последние годы специалисты этих стран активно разрабатывали альтернативные, в обход России, пути транспортировки нефти с Тенгизского и Карачаганакского месторождений в Западном Казахстане к Черному морю через Баку и Грузию (порт Супса), а от него -- к одесским нефтяным терминалам. Обе стороны видят свои республики в недалеком будущем космическими державами.

С другой стороны, в казахстанской нефти заинтересованы не только Украина, но и Запад в целом. Еще в 1997 г. в США была подписана серия соглашений в области нефтедобычи, которые официальная печать Казахстана назвала самыми выгодными соглашениями в области добычи нефти. Казахстанская дипломатия активно действует не только в США, но и в Китае. С ним тоже заключено соглашение о разработке того же Карачаганакского месторождения американо-английскими концернами с транспортировкой нефти в Синьцзянь. Стоимость строительства этого нефтепровода оценивается почти в 10 млрд. долл. Осложняет отношения России и Казахстана и то, что 90% крупнейших уникальных производственных мощностей своей страны лидеры Казахстана продали или передали зарубежным фирмам. Значит, для налаживания сотрудничества в экономической сфере России надо иметь дело... с американскими, английскими, германскими и другими предпринимателями, но не с казахскими. Следующий негативный момент -- положение русских в Казахстане. За годы суверенности его покинуло более миллиона русских. Русский язык в республике, как и на Украине, методично вытесняется из сферы государственного обращения17. При анализе отношений Россия -- Казахстан необходимо учитывать ориентацию лидеров этой республики на “многовекторную политику”.

Безусловно, надо представлять, что все перечисленные, а также и другие факторы необходимо рассматривать не в статике, а в динамике. Сравнительно недавно Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев сделал сенсационное заявление “От Союза Советского -- к союзу Евразийскому”. С кафедры Российской Академии он объявил о соглашении между Россией, Казахстаном и Белоруссией, знаменующем новый уровень сближения, -- избрание наднационального парламента, создание исполнительного наднационального органа с конкретными властными полномочиями.

Но время показало, что лидеры России и Казахстана, декларируя о геополитическом сближении, не торопятся претворить его на практике. В первом пакете документов, подготовленных и принятых главами СНГ (1991--1992 гг.), были четко обозначены: единое экономическое, правовое, военно-оборонное пространство, общая валюта. Это было обусловлено работающей тогда еще союзной промышленностью, действующими технологическими связями, цепочками разделения труда во всех основных отраслях. Тогда нам было что сохранять... Но, увы, вектор развития СНГ был задан в другую сторону. Российское руководство упустило шанс стать центром, ядром, естественным стержнем Содружества. В последующие годы в связи с распадом экономик всех без исключения стран СНГ шансов укрепить его на прежних основаниях оставалось все меньше'.

Причины утраты естественного лидерства России -- в бесконечной политической борьбе в ее верхах, криминализации экономики, беспрестанных выборных кампаниях, расколе российской политической элиты и др. Сейчас объединить участников СНГ могла бы некая общая для всех внешняя или внутренняя угроза или идея, близкая всем без исключения участникам объединения, а также общий для всех экономический интерес, который сулит каждому реальную практическую отдачу, выигрыш, прибыль. И еще одно обязательное условие -- реальный центр притяжения. Этим центром может быть динамичное, процветающее государство -- региональный лидер, экономическая модель развития которого кажется соседям привлекательной, и они естественным образом начинают к нему тяготеть.

Сможет ли Россия стать таким притягательным центром, ядром, сможет ли начать работу по созданию Евразийской империи, превратить содружество в мощную державу? Или ей в силу объективных условий предстоит превратиться в сырьевую колонию Запада, в мусорную свалку вредных отходов производства? Ответы на эти вопросы даст ближайшее будущее, но уже сейчас у России есть все возможности стать таким ядром. Нужна политическая воля, нужно изменить стратегию проводимых реформ, сделать их для народа, понятными народу, сформулировать понятную общенациональную идею, способную объединить вокруг великой цели великую нацию.

А мощнейшим объективным фактором, способствующим формированию Великой державы, является необходимость создания единого внутреннего рынка. На эту реальность “работает” такой сильный морально-психологический фактор, как ностальгия абсолютного большинства населения постсоветского пространства по прошлому -- сильному государству с единым экономическим, социальным, политическим пространством. Россия имеет большой невостребованный экономический потенциал: она производит 60% валового производства СНГ, имеет почти 70% различных видов сырья (особенно энергоносителей) и т.д. Признаком начала формирования единого внутреннего рынка является и рост товарооборота между партнерами СНГ, который за последние годы увеличился почти на 20%.

Для России остается проблемой уровень профессиональной подготовки управляющей элиты. Пока что ее партнеры в борьбе за лидерство на территории бывшего СССР маневрируют гораздо удачнее внутри СНГ, навязывая часто “старшему брату” удобные для них решения (например, функции защиты границ в Таджикистане, полицейские функции в Нагорном Карабахе или Абхазии, умиротворения Чечни или ее неспокойных соседей и т.д.). Друзья-соперники из СНГ выгодно используют неизбежные противоречия между Россией и США, Россией и Европейскими странами, между США и Европейскими странами, извлекая для себя порой мелкие сиюминутные выгоды.

События последней четверти XX в. весьма негативно сказались на состоянии отношений РФ с исламским миром, серьезно осложнив их. Это прежде всего войны в Афганистане и Чечне. Политические лидеры, их советники (бывшего СССР и РФ) не приняли во внимание специфику исламского мира. Социалистические, интернационалистские идеи, светское мироустройство государственной жизни и т.д. оказались для Афганистана и в определенной степени для Чечни совершенно неприемлемыми. Афганский пожар полыхает до сих пор и трагедия Таджикистана -- прямое следствие кровавой борьбы за власть в сопредельном государстве. Похожие события произошли в Чечне и вокруг нее. Причиной и катализатором этой войны были нефть, торговля оружием и наркотиками. Бездарная политика подкрепилась бездарным руководством военными операциями. Проводимые с одобрения Кремля многочисленные кровавые “зачистки”, расправы с местными жителями даже в тех районах Чечни, которые были лояльны центральной власти, тотальное уничтожение Грозного и т.д. на десятилетия вперед сделали враждебными российско-чеченские отношения.

Исламский мир увидел в Чеченской войне вызов и принял в ней довольно активное участие (волонтеры из Турции, Саудовской Аравии, Пакистана, Афганистана и других стран Ближнего и Среднего Востока воевали на стороне братьев по вере, не говоря об огромных финансовых вливаниях в Чечню). Возмущение и недоумение в исламских странах вызвала необдуманная антироссийская политика бывшего министра иностранных дел РФ Андрея Козырева. Россия во имя налаживания союзнических отношений с США поддержала антиливийские, антииракские действия Вашингтона. В геополитическом и экономическом плане дипломатические действия РФ, начиная с 1991 г. (“Буря в пустыне” -- проведенная США акция против Ирака) по 1996 г. в отношении исламского мира кроме как провальными не назовешь.

Всплеск антироссийских настроений в исламском мире докатился и до постсоветских среднеазиатских республик. Национализм идет там “в ногу” с ренессансом исламских традиций, уклада жизни, обычаев. Этот процесс находит отражение в законодательстве парламентов республик, в частности, в ряде законодательных актов, закрепляющих главенствующее положение титульных наций. Создается парадоксальная ситуация: усилиями русских обеспечивается работа энергетических станций, промышленности, транспорта и связи во всех без исключения среднеазиатских республиках, а юридическое, правовое их положение по языку, культуре, социальной защищенности остается как у “граждан второго сорта”.

Выступление ведущих политиков среднеазиатских государств с позиций национализма, подчеркнутое дистанцирование от России, заявления о приверженности общемусульманским ценностям находят поддержку не только в Иране, Турции, Пакистане, Саудовской Аравии, но и в США и Европе. США поощряют попытки сформировать политический блок среднеазиатских государств при их главенствующей роли. “Аппетиты” лидеров Ислама сдерживают экономическая привязанность среднеазиатских и кавказских республик к России, а также опасения политиков НАТО неконтролируемого роста исламского фундаментализма. Лидеры стран Запада предпочитают сделать ставку на Турцию, которая тесно связана с НАТО.

Но сближение России и стран исламского мира возможно. Для этого есть все объективные условия: Москва в силах оказать реальную политическую поддержку Ирану, Ираку, Ливии и другим в рамках ООН, усилить экономическое и военное сотрудничество (вопреки нажиму со стороны США, например, Россия, строит в Иране атомную станцию, продает в Абу Даби истребители и т.д.), строительство геополитически важных транспортных артерий, нефте- и газопроводов (через Турцию, Иран). А главное -- иметь свою самостоятельную внешнюю политику в отношении исламских стран без оглядки на “друзей” из Вашингтона, Лондона, Парижа.

Пока же мусульманские страны Среднего и Ближнего Востока перегруппировывают силы в широкой географической зоне, непосредственно примыкающей к южным границам России, с целью закрепления благоприятных для них геополитических перемен. В качестве противовеса этим перемещениям сил можно использовать совместные действия Москвы, Тбилиси и Еревана. Закавказские республики, где ведущей конфессией является православие, могут выступить в качестве геополитического форпоста на южных рубежах России. Руководство Грузии и Армении, делая реверансы, Западу и исламскому миру, понимает, что без помощи Москвы им не удастся сохранить территориальную целостность, утвердиться в качестве сколько-нибудь влиятельных стран в регионе, решить проблемы восстановления и развития экономики. Если укрепления позиций России в конце XX -- начале XXI вв. не произойдет, то создавшийся “вакуум силы” будет быстро заполнен. Претендентов много, о них мы уже говорили. Проникновение западных стран на Кавказ в качестве главной цели преследует вытеснение России из этого региона.

Для нейтрализации этих поползновений Запада необходим полномасштабный военно-политический союз, тесное экономическое и торговое сотрудничество России с республиками Закавказья.

Экономполитические оценки будущего ТС располагаются в противоречивом пространстве несовместимых друг с другом риторики и реальности: (1) между ожиданием перспектив российско-белорусского конфликта вокруг доступа Минска к российским кредитам и рынкам, убивающего саму идею ТС, - и (2) декларациями о согласовании 100% тарифных ставок между тремя участниками ТС, о досрочном - не с 1 июля, а с 1 января 2010 года - старте полного формата ТС, и даже - о тройственном вхождении стран ТС в ВТО, что само по себе не только не облегчает, а напротив - категорически усложняет макроэкономическое сотрудничество стран ТС, не говоря уже о самом проекте ТС. Под такими риторическими темпами интеграции остереглись бы подписаться даже новобрачные, не обремённые семьями и хозяйствами. Но тут - целые политические системы, экономики, элиты. Но и они - не единственное бремя: судьба ТС зависит не только от столкновения конфликтов и деклараций, то есть - интересов и намерений. Ещё одним, не менее значимым фактором слабости ТС непременно станет сама его континентальная география.

Огромная территория ТС делает его не только континентальным игроком, но и объектом многочисленных континентальных угроз - по крайней мере, экономических. Впрочем, экономические угрозы на постсоветском пространстве всегда воспринимаются как угрозы суверенитетам. С ними мало кто способен эффективно справляться, но адекватно оценивать суверенное значение экономических интересов способен любой политический класс, тем более - элиты России, Белоруссии и Казахстана.

Известно, что, например, казахстанские потребители с большой тревогой ожидают единства своей таможенной территории с территорией Белоруссии. Если механизмы администрирования в России для казахстанских хозяйствующих субъектов прозрачны, по крайней мере, не меньше, чем такие же в Казахстане, то административная практика в Белоруссии "неуязвима" для прогнозирования и управления. Казахстанцы с полным основанием предполагают, что внешние (особенно западные) национальные границы Беларуси как ввозного участника Таможенного союза (ТС), несмотря на единые таможенные ставки и будущий наднациональный орган таможенного управления, несомненно, останутся в поле определяющего влияния белорусских властей и, следовательно, Казахстану придется отстаивать неукоснительное применение единых таможенных правил на территории Беларуси. И эта практика согласований станет новой серьезной бюрократической (и даже политической) задачей, которая будет прямо затрагивать серьезные экономические интересы и к которым государство и бизнес в Казахстане вряд ли готовы.

Но ведь и белорусский бизнес с таким же основанием должен предполагать, что внешние (особенно южные и восточные) национальные границы Казахстана будут неуправляемы для белорусских хозяйствующих субъектов, в то время как влияние товарных потоков из Азии на сложившуюся экономическую конъюнктуру в Беларуси способно быть чрезвычайным.

Легко сказать: наднациональный орган таможенного управления обеспечит взимание единых таможенных тарифов на территории ТС. Но уже сейчас, когда потенциал риторики исчерпан, а далее наступает экономическая за неё расплата, ответственные руководители национальных экономик, отраслей и связанных с ними социальных сфер задаются вопросами, на которые риторика не даёт ответа.

Например, кто и как будет обеспечивать "справедливое" распределение таможенных доходов по "национальным квартирам", кто и как будет соблюдать адекватность распределения таможенных доходов протекционистским задачам субсидирования приоритетных отраслей национальных экономик, в целом, а не в частности, защищаемых силами ТС.

Риторика ТС неизбежно потребует практического согласования её со структурами экономик, то есть сделает её жертвой административно-остраслевого торга, предметом внутреннего противоборства национальных экономических элит, несопоставимых с органами ТС по бремени ответственности и влияния. ТС либо научится косвенно, через национальные правительства, влиять на приведение структур экономик в соответствие с "императивами", либо сам станет объектом манипулирования в соответствии с отраслевыми интересами. Высшая административная, политическая и экономическая власть государств-участников ТС способна создать ТС, но её будет явно недостаточно, чтобы - во исполнение наднациональных мандатов ТС - противостоять инерционной структуре своих собственных народных хозяйств.

И дело не только в том, что структуры экономик будущих участников ТС сильно различаются, но и в том, что их геоэкономические приоритеты обусловлены гораздо больше региональным разделением труда и потребления, чем инерционным единством ресурсов, промышленной, транспортной инфраструктуры стран бывшего СССР.

Используя ТС, наднациональные императивы в принципе ещё готовы побороться за многократно декларированную модернизацию структур своих экономик. И только высшим властям России, Казахстана и Белоруссии известно, как именно они будут регулировать свои локальные экономические интересы. Но насколько успешен будет ТС в борьбе с географией, региональными (в значительной степени, "серыми", полулегальнми) факторами действующих экономик, сама статистика которых полна "экспертных оценок", а не бюрократических цифр?

Говоря коротко, для Беларуси несомненно приоритетнее транзит её продукции через Латвию и Литву, сбыт в Германии, чем борьба с экспансией китайских товаров на территории Казахстана. С другой стороны, помимо далеких от завершения конфликтов между Минском и Москвой, существенным ограничением для политического участия Беларуси в ТС станут и особые экономические надежды белорусской экономики на кредиты Китая и кооперацию с ним.

Точно так же заинтересованность Казахстана в выстраивании, например, своего зернового экспорта через порты Латвии вряд ли будет учитывать сложившийся модус отношений между Ригой, Вентспилсом и Минском. Какое направление расширяющегося зернового транзита выберет Казахстан в условиях растущей в этой сфере портовой конкуренции между Украиной и Югом России? Какое направление выберет для своего каспийского энерготранзита Казахстан: внутри ТС через Россию, или вне его - через Азербайджан?

Точно так же очевидно, что развитие энергетических и транспортных коммуникаций из Казахстана на Запад Китая уже сейчас делает сомнительной реализацию энергетического и транспортного коридора из России на Запад Китая - через российский Алтай. Появление ТС, несомненно, похоронит "альтернативные" российские проекты газопровода и дорог сквозь Алтай - необходимые, в первую очередь, не столько для конкуренции с уже действующими коммуникациями из Китая в Казахстан, сколько для инфраструктурного развития территории. Сколько ещё таких территорий России, Белоруссии и Казахстана станут жертвами "континентального единства", на практике реализуемого через усиление межрегиональной конкуренции?

Однако названные потенциальные противоречия отходят на второй план перед лицом тех проблем внешней политики и экономики России, которые могут стать несовместимыми с жизнью ТС. Одна лишь проблема российского "калининградского транзита" через Беларусь и Литву может стать серьезным камнем преткновения в рамках ТС, когда его экономическая эффективность станет предметом не только межведомственного согласования между национальными железными дорогами, но и сферой ответственности наднационального таможенного органа.

Отдельную сложность представит для внешней политики России и сама принципиальная возможность выстраивания отношений российских хозяйствующих субъектов с бизнесом в Латвии и Литве не через территорию России, а через территорию Беларуси. Столь же травматичными для практики ТС могут стать и растущие "особые отношения" между Белоруссией и Украиной.

В равной мере сложные внешнеполитические маневры между Россией и Узбекистаном с таможенной точки зрения будут представлены на внешней границе ТС не суверенной волей России, а таможенной администрацией на границе между Казахстаном и Узбекистаном, отношения, между которыми можно назвать еще более сложными.

Выводы

Всё идёт к тому, что ТС будет реализован без Белоруссии. Для России и Казахстана это, вероятно, вдвое облегчит проблему солидарного вступления стран ТС в ВТО, сузит поле структурных противоречий. Но даже и в этом случае никто не сможет игнорировать геоэкономическую судьбу ТС.

Интеграционные отношения России и Казахстана в таком случае не будут омрачаться конкуренцией и политическими подтекстами на западных границах России, но тем весомей будут проблемы солидарности двух стран на их южных и восточных границах, особенно в направлении Азербайджана, Узбекистана и Китая.

Литература

1. Гаджиев К.С. Геополитика. М., 1997.

2. Колосов В.А. Российская геополитика: традиционные концепции и современные вызовы // Общественные науки и современность. 1996. № 3.

3. Лебедева М.М. Мировая политика. М., 2003.

4. Мухаев Р.Т. Политология: Учебник для студентов юридических и гуманитарных факультетов. М., 2000.

5. Политология в вопросах и ответах: Учебное пособие для вузов / Под ред. проф. Ю.Г.Волкова. М., 2001.

6. Сирота Н.М. Основы геополитики: Учебное пособие. СПб., 2001.

7. Соловьев А.И. Политология: Политическая теория, политические технологии: Учебник для студентов вузов. М., 2001.

8. Теория политики: Курс лекций. Ч.3 / Авт.-сост. Н.А.Баранов, Г.А.Пикалов. СПб., 2003.

Размещено на Allbest.ru