Эти несколько лет стали своего рода “осевым временем” - периодом, во многом определившим направления дальнейшего развития глобальной экономики. В самом деле, именно здесь, в 1971 - 74 годах совпали расширение Европейского Сообщества с рецессией в экономике наиболее развитых стран Запада, прежде всего, американской. Этот период времени послужил толчком для начала промышленной эксплуатации гигантских нефтегазовых месторождений советской Сибири. Именно поэтому “энергетический кризис” занял исключительное, центральное место. Стабильность нефтяного рынка, практически неколебимая на протяжении десятилетий, заметно дрогнула еще в феврале 1971 года, когда государства Персидского залива впервые добились в рамках соглашения ОПЕК с нефтедобывающими компаниями существенного, на 20% повышения справочных цен на сырую нефть. Однако подлинный взрыв рынка случился в середине октября 1973 года.

Последние этапы разрушения “золотого стандарта" с удивительной календарной аккуратностью совпали с начальными этапами развития мирового энергетического кризиса. В 1971 году - первый серьезный взлет нефтяных цен и запрет обмена долларов на золото для резидентов США, 1973 год - окончательное прекращение Федеральной резервной системой (ФРС) данного обмена и настоящий ценовой взрыв на рынке нефти. Такие совпадения некоторым образом освежают справедливость определения нефти как “черного золота”. Представляется, что импульсивное, на первый взгляд, решение о повышении экспортных цен, имело объективные экономические предпосылки, особенно имея в виду, что на протяжении предыдущих четырех десятилетий цены золота и нефти оставались одинаково стабильными.

Скачок нефтяных цен незамедлительно спровоцировал мировой экономический кризис, поразивший многие страны в форме стагфляции, не предусмотренной классическим кейнсианством, когда сокращение производства и рост безработицы сопровождались высокой инфляцией. Второй импульс нефтяного кризиса, вызвал новую волну всеобщего экономического спада.

Кризис 1973 года потряс экономику практически всех стран, как развитых, так и развивающихся. Однако последствия его оказались для них очень уж разными. Ясно, что страны - лидеры быстрее прочих оправились от болезненного удара. Важнее здесь другое: нефтяной кризис инициировал, прежде всего именно в зрелой экономике этих стран, становление и развитие новых макроэкономических тенденций, приведших к большим и прогрессивным структурным переменам во всей мировой экономике.

Взрывная экспансия информационных технологий и отраслей оказалась бы невозможной без стратегической передислокации мировых инвестиционных ресурсов в пользу наименее энергоемких направлений и объектов инвестирования. Иначе говоря, современная экономика во многом оказывается порождением энергетического кризиса 70-х годов, ударившего прежде всего по традиционным энергоемким отраслям промышленности и сделавшего более эффективными вложения в развитие новых, менее затратных отраслей. Что же касается "старых" отраслей, то здесь кризис стимулировал разработку, а затем и внедрение энергосберегающих технологий в невиданных до этого времени масштабах. Энергосберегающая техника и технологии в свою очередь способствовали успешному решению экологических проблем экономического развития, становящегося более сбалансированным.

Еще одним следствием нефтяного кризиса 70-х годов стал постепенный отказ некоторых развитых стран от стратегического импорта жидкого топлива за счет развития собственной нефтедобычи. Углеводородные ресурсы шельфа Северного моря большей частью были разведаны еще до кризиса, однако промышленная их эксплуатация стала целесообразной лишь в новых экономических условиях. Этим не замедлили воспользоваться нефтяники Британии и Норвегии, обеспечив своим странам энергетическую независимость. В других развитых странах Европы топливный кризис вызвал реструктуризацию их энергетических балансов. Так, в Дании и Голландии опережающими темпами росло потребление природного газа, добываемого на прибрежном шельфе, а в производстве электричества росла доля ветроэнергетических мощностей. Франция же наращивала усилия по дальнейшему развитию ядерной электроэнергетики, доведя почти до 80% ее долю в энергобалансе страны, и практически отказалась от использования мазута в производстве электричества.

Для менее развитых стран, не располагающих своей нефтью, последствия кризиса оказались куда более тяжелыми. Растущие дефициты их платежных балансов, вызванные необходимостью закупать топливо по новым ценам, вынуждали их обращаться к внешним источникам финансирования. Наиболее доступными из них становятся, начиная с середины 70-х годов, кредиты транснациональных банков (ТНБ). Достаточно сказать, что реальная ставка по кредитам ТНБ была в те годы отрицательной, что, естественно, стимулировало спрос на них со стороны развивающихся стран.

Столь благоприятные условия для заемщиков условия связаны, прежде всего, с переизбытком кредитных ресурсов на международном рынке ссудного капитала. Дело в том, что новые десятки миллиардов нефтедолларов не могли быть ни вложены в убогую экономику крупнейших экспортеров топлива, ни размещены в местных кредитных учреждениях, у арабов их просто не было: Коран запрещал правоверным создавать банки. Финансовые потоки хлынули в ТНБ, преимущественно американские, потому что просто некуда еще им было течь. А потоки оказались весьма значительными: одни лишь Саудовская Аравия и Кувейт с их незначительным населением извлекали после 1973 года около сорока миллиардов дополнительного дохода ежегодно.

Соответствующими темпами росла и внешняя задолженность развивающихся стран - импортеров топлива. К 1979 году она превысила пол-триллиона долларов, увеличившись почти в четыре раза сравнительно с 1973 годом. В начале 80-х годов задолженность возросла еще в полтора раза, росла она и в дальнейшие годы, но природа роста была уже иной: если в 70-е годы главной причиной растущего долга стала необходимость оплаты растущей стоимости ввозимого топлива, то позже новые заимствования все в большей степени шли на обслуживание старых долгов. С приходом к власти в США республиканской администрации Р. Рейгана кредитная политика ФРС подвергалась существенному пересмотру. В результате в США устремились ссудные капиталы со всего мира, предложение кредитных ресурсов на международном рынке существенно сократилось, а стоимость обслуживания прошлых долгов увеличилась многократно. Десятки развивающихся стран оказались не в состоянии своевременно выплачивать проценты и вынужденно прибегали к новым внешним заимствованиям. Объем их совокупной задолженности нарастал лавинообразно, а международный долговой кризис стал важной характеристикой мировой экономики последних десятилетий. И корни этого явления очевидно во многом произрастают из энергетического кризиса середины 70-х годов.

Чрезвычайно серьезными оказались последствия энергетического кризиса для Советского Союза, причем, не только для советской экономики, но и для исторических судеб СССР. Еще в конце 60-х годов страна не играла сколь-нибудь существенной роли на мировом рынке жидкого топлива: импортерами советской нефти выступали практически лишь страны СЭВ, а условия торговли не были рыночными. В следующем десятилетии начинается масштабная эксплуатация вновь открытых крупнейших месторождений Западной Сибири, экспортные возможности СССР резко возросли, и в Европу потянулись новые трубопроводы. Нефть в результате превращается в главную статью советского экспорта, становится важнейшим источником валютных поступлений.

Их общий объем до развала СССР оценивается в 200 млрд. долл. и более. Это богатство не стало благом для страны и ее народа. Если в развитых капиталистических странах нефтяной кризис стимулировал энергосбережение, успешное решение экологических проблем и переход к качеству их экономического роста, во многих нефтедобывающих государствах возросшие экспортные поступления способствовали невиданному росту благосостояния населения, то в СССР поток нефтедолларов лишь утопил кричащие свидетельства надвигавшейся социально-экономической катастрофы. Он отодвинул на какое-то время ее наступление, лишив страну шанса избегнуть революционных потрясений в пользу радикальных, но управляемых и осмысленных системных преобразований. А в разгар "застоя" именно нефтяные миллиарды фактически укрепляли бессмысленный колхозный строй, став ресурсом для финансирования ежегодных закупок десятков миллионов тонн зерна за рубежом. Да и вся в целом нежизнеспособная и затратная хозяйственная система и советское государство вряд ли просуществовали бы в своем качестве последние 10-15 лет, бесконечно наращивая военный потенциал и ведя затяжную и дорогостоящую войну в Афганистане, если бы не благоприятная конъюнктура мирового рынка нефти, сложившаяся после 1973 года.

Если бы современного человека возвратить в эпоху классического Рима, то для удовлетворения его привычных энергетических потребностей нужно было бы затратить мускульную силу 80 человек. В начале XIX столетия главным источником энергии были дрова. Уголь вскармливал человечество второй половины XIX века и первой трети XX века, затем его сменило жидкое и газообразное горючее. За период с 1929 по 1970 год доля угля в мировом энергетическом балансе снизилась с 80% до 35%, а удельный вес нефти и газа вырос с 19% до 63%. В начале 70-х годов в Западной Европе нефть покрывала примерно 60 процентов энергетических нужд, газ - 9, в США - соответственно 44 и 33, в Японии на долю нефти приходилось 85 процентов потребляемой энергии.

Эффективность действий арабских стран на нефтяном фронте определялась еще одним обстоятельством, о котором мы вскользь упомянули: главный потребитель жидкого топлива в мире - США - стал основным его импортером. Насосы американских нефтяных скважин, за исключением Аляски, впервые начали работать на полную мощность и, тем не менее, были не в состоянии удовлетворить спрос страны на жидкое горючее. В 1972 году страна ввозила около 300 миллионов тонн нефти в год. Ученые увлечены проектами использовать энергию ядерных реакторов, солнца, ветра, природных "топок" в глубинах земли и морских приливов. Некоторые из этих планов со временем принесут реальные плоды. Как бы то ни было, но нефть и газ, очевидно, остаются главными энергоносителями во всей мировой экономике ещё долгое время.

Заключение