Влияние системы ООН на развитие международного права

29

Влияние системы ООН на развитие международного права

Система ООН и институт международной правосубъектности

О понятии субъекта международного права

В эпоху пересмотра старых подходов в международных отношениях, в период выработки научных оценок, соответствующих реалиям современности, необходимо останавливаться и на вопросах, в доктринальном плане вроде бы решенных и отработанных. Одним из таких вопросов в международно-правовой науке считается проблема международной правосубъектности.

В советской доктрине международного права утвердилось мнение, что свойствами международной правосубъектности обладают три коллективных образования - суверенные государства, межправительственные организации и нации, борющиеся за свою независимость [115].

Нельзя сказать, что данное утверждение признается совершенно бесспорным. В последние годы правоведами неоднократно высказывалось мнение, что круг современных субъектов международного права значительно расширился и включает, в частности, международные неправительственные организации, а в некоторых случаях и физические лица (индивиды) [37, 42, 64].

Но в противовес этим высказываниям на страницах солидного официального журнала вновь получила подтверждение идея, доминировавшая в международно-правовой доктрине прошлого века [217, 226]. Ее суть заключается в том, что полноценным и полнокровным участником международных отношений, а равно и субъектом международного права может быть только суверенное государство [89].

Не вдаваясь в исследование вопроса о том, насколько был этичен, целесообразен и правомерен подход в международно-правовой теории прошлого, нельзя не признать, что сегодня он просто опасен. И опасность эта заключается прежде всего в том, что узкий, строго догматизированный, устоявшийся постулат об особой роли государства в международных отношениях не позволяет научной мысли оперативно реагировать на реалии быстро меняющейся международной действительности.

Другое дело, что доктрина и не должна подобострастно следовать за конкретными фактами международных отношений. Ее задачи более сложны: отследить тенденцию, выявить гносеологические и онтологические корни явления, предложить прогноз развития и т.д.

В современную эпоху решение таких задач осложняется еще и тем, что международные отношения становятся слишком неподатливым объектом научного исследования, так как отличаются многообразием участников. В международных связях сегодня участвуют государства и нации, международные правительственные и неправительственные организации, транснациональные корпорации и различные политические движения и т.д.

Кроме того, все участники международных отношений связаны друг с другом необъятным числом взаимодействий и взаимовлияний на разных уровнях. Последнее обстоятельство вынуждает исследователя при решении того или иного теоретического вопроса ограничивать анализируемую практику определенным срезом или определенными формами международных отношений. В противном случае само исследование становится слишком абстрактным и в силу этого зачастую бессмысленным.

В данной работе проблема международной правосубъектности анализируется на основе практики межправительственных организаций системы ООН. Такой подход вызван тем обстоятельством, что значительная часть международного общения протекает в рамках международных организаций, которые в этом случае выполняют двойственную роль. Во-первых, они сами являются факторами международных отношений и испытывают на себе воздействие окружающих реалий, прежде всего других субъектов международной действительности; во-вторых, международные организации активно воздействуют на международные отношения и их участников [238].

Международные общественные отношения в большей своей части опосредованы нормами международного права, т.е. в реальности они выступают как правоотношения. Возникает вопрос: являются ли участники международных правоотношений субъектами международного публичного права? По наиболее распространенному определению, субъектом права следует считать лицо или общественное образование, могущее участвовать в правоотношении, что предопределяется правовой нормой, наделяющей его юридическими правами и обязанностями [4,238,246].

Кроме того, различаются субъекты права, наделенные таким статусом правовыми нормами (наделенные правом в объективном смысле), и субъекты правоотношений, реально участвующие в общественных отношениях, регулируемых правом (реализующие право в субъективном смысле).

Общая теория права дореволюционного и советского периодов субъектами права традиционно называет как лиц, определенных в качестве таковых объективным правом, так и носителей субъективных прав (участников правоотношений) [4, 192].

В советской международно-правовой доктрине этот вопрос решался не столь однозначно. В общем плане приемлемым считается широкое общетеоретическое определение субъекта права как носителя объективных и субъективных прав [1151 Но при доктринальном толковании проблем правосубъектности зачастую происходило ограничение круга субъектов международного права лишь теми образованиями, которые способны создавать нормы международного права. И в этом случае прочие участники международных правоотношений субъектами права не признавались.

Проблема усугублялась еще и тем, что сам термин "субъект права' был сугубо теоретическим и не включался в ткань писанных (договорных) международно-правовых норм. И только в универсальных межправительственных конвенциях послевоенного периода получили обозначение как субъекты права государства и межправительственные организации.

Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г.; ст.3 Венской конвенции о праве договоров между государствами и межправительственными организациями 1986 г.

В то же время многие нормы международного права возлагают права и обязанности на иных участников международных отношений - представительные органы, возглавляющие борьбу за национальное освобождение, международные неправительственные организации и т.д. Показательно, что их право на участие в международных правоотношениях в российской международно-правовой доктрине не подвергается сомнению, но при этом высказываются различные точки зрения насчет того, являются ли эти образования субъектами международного права.

Следует признать, что широкую поддержку находит достаточно максималистская позиция о том, что субъект правоотношения не обязательно должен быть субъектом права [99, 104, 151, 211, 270]. Максимализм данной идеи заключается как раз в том, что субъектами международного права признаются лишь те образования, которые создают правовые нормы.

Правомерность такого подхода всегда вызывала серьезные сомнения [238]. Так, например, С.В. Черниченко резонно замечает, что "можно быть субъектом международного права и не быть субъектом конкретного международного правоотношения, но нельзя быть субъектом международного правоотношения и не быть субъектом международного права" [251].

Подобный подход представляется взвешенным и верным. Юриспруденция - наука достаточно догматическая: применение логических правил в научных исследованиях должно играть далеко не последнюю роль. В утверждении, что норму создают субъекты права, но реализуют ее образования, лишенные правосубъектности, уже заложена определенная логическая непоследовательность, вызывающая ряд вопросов, и прежде всего - каково происхождение этих образований? Как известно, естественным субъектом права является человек. Все остальные субъекты - с этой позиции правовые фикции, правом же и созданные и вне права не. существующие. К таким субъектам относятся и государства, и нации, и международные организации и т.д. В таком случае образование, возникшее на основе права, уже является субъектом права.

Но отчего же тогда с такой завидной настойчивостью повторяется мысль о том, что лишь участники, создающие норму международного права, могут иметь статус международно-правового субъекта? По всей вероятности, это происходит оттого, что в основу теоретической концепции закладываются ошибочные положения, обусловленные неизжитым нормативным подходом. И ошибка здесь имеет два негативных последствия: во-первых, она закладывается в основу общего методического подхода к праву и, во-вторых, происходит смешение научных понятий.

Достигнутый теоретический уровень правопознания позволяет выделить три формы существования права - в нормах, правоотношениях и правосознании [207]. Иначе говоря, право - явление многоуровневое и разноаспектное. Нормы, правоотношения и правосознание характеризуют один феномен - международное публичное право. Попытка возведения в ранг основной какой-либо одной формы неизбежно приведет к тому, что само явление не будет представлено полно и верно в соответствии с социальной действительностью. Постановка в ряд субъектов права только тех образований, которые непосредственно создают правовые нормы, приводит к такому положению, что доктрина неизбежно приобретает нормативистский оттенок, характерный для теорий, оторванных от реальной жизни саморегулирующейся правовой системы. К сожалению, именно этот подход и был основным в решении проблем правосубъектности в советской доктрине международного права.

Не менее печален и тот факт, что в основу определения международной правосубъектности зачастую закладывалось иное понятие - правоспособность, правовой статус. Правомочия по созданию норм международного права - это уже конкретное субъективное право, действительно свойственное не всем субъектам международного права. Невозможно отрицать, что в полной мере этим правомочием сегодня обладают только государства и межправительственные организации.

Неверно было бы думать, что сложности на пути поиска ответа на вопросы о международной правосубъектности были свойственны только советской доктрине международного права. Остро дискутируется этот вопрос и в работах зарубежных правоведов-международников. При этом под субъектами международного права также обычно понимаются образования, как способные иметь права и обязанности, так и способные на их защиту [26].

Дискуссии по этому поводу позволили выявить позицию, поддерживаемую большинством западных авторов, о широком круге субъектов современного международного права: государствах, международных организациях, юридических и физических лицах [184, 326, 369]. В то же время высказывается и 60-лее узкий и традиционный подход к проблеме правосубъектности, признающий это свойство лишь за коллективными социальными образованиями [309,401].

Весьма доказательно отстаивает широкий взгляд на правосубъектность в международном праве американский нормативист Г. Кельзен, подчеркивающий, что субъекты международного права делятся на: а) субъектов правомочий и б) субъектов правовой власти. Под последними он понимает тех участников международных отношений, которые правомочны создавать норму права, реализовать ее и применить санкцию, направленную на ее защиту. Субъекты правомочий этой триадой прав в полном объеме не обладают [369}

Нельзя не отметить, что данная конструкция определенным образом перекликается с принятым в советской общей теории права делением субъектов права по объективному и субъективному признакам. Но в добавление к такому делению здесь подчеркивается различие правового статуса участников правоотношений. В принципе это различие известно любой правовой системе современности. К примеру, национальные правовые системы, как правило, характеризуются множественностью, плюралистичностью правовых статусов субъектов права, что в значительной мере вызывается реализацией принципа разделения властей в правовом государстве: одни субъекты призваны законодательствовать, другие - исполнять заложенное в правовых нормах, третьи - принуждать к ответственности за неисполнение правовых предписаний.

При достаточной доле абстрагирования от реальной действительности можно заявить, что субъектом национального права является только государство, ибо только этот социум способен создавать, исполнять нормы права и принуждать их к исполнению. Но уже с XVII века такие заявления в отношении. внутригосударственной правосубъектности считаются неуместными, ибо очевидно, что в реальности государство выступает в виде системы органов, обладающих разным правовым статусом. Каждый из этих органов, в свою очередь, является субъектом права.

Международный социум по своей структуре еще более сложен, чем государство. Он включает в себя и государства, и государствоподобные образования, и другие формы. Каждая из этих форм находит отражение в праве и выражается в правовом правосубъектности, а на более низком уровне статусе.

Правовой статус, или объем правоспособности субъектов международного публичного права, также не одинаков. Но в отличие от национального права участники международных правоотношений не столь дробно дифференцированы в зависимости от объема правоспособности. Наибольшая правоспособность, включающая правомочия создавать, реализовать нормы международного права и принуждать к их исполнению через различные формы международно-правовой ответственности, сегодня принадлежит суверенным государствам (полная, универсальная правоспособность) и межправительственным организациям (специальная, функциональная правоспособность).

Следует оговориться, что иные участники международных отношений значительно ограничены в своих правомочиях. Нации, международные неправительственные организации, физические лица согласно современному международному праву могут иметь различный объем правоспособности, но их роднит одно обстоятельство: они не принимают непосредственного участия в международном нормотворческом процессе, хотя зачастую оказывают на него интенсивное опосредованное влияние. В то же время субъекты международного права этой группы обладают другими элементами правосубъектности - принимают участие в реализации международно-правовых норм (правоприменении) и способны участвовать в мерах, направленных на ее защиту (международном принуждении).

Таким образом, общетеоретический подход к правосубъектности, различающий ее по объективному и субъективному признаку, представляется вполне приемлемым по отношению к современному международному публичному праву. Более того, исключение из числа субъектов тех образований, которые не обладают нормотворческой компетенцией, сегодня является весьма искусственным и условным, ибо противоречит тем положениям, которые получили закрепление в мировой правовой системе. В качестве субъектов международного права, обладающих различным правовым статусом, выступают государства, международные межправительственные и международные неправительственные организации, нации и физические лица.

Правосубъектность государств и межправительственных организаций: соотношение суверенитета и наднациональности

Государства и межправительственные организации признаются субъектами международного публичного права как в доктринальном, так и в конвениальном порядке. В целом определение и структурное оформление их правосубъектности были подробно освещены как в российской [101, III, 136, 165, 222, 262, 263], так и в зарубежной юридической литературе [424]. Поэтому представляется нецелесообразным вновь возвращаться к базисным положениям, характеризующим их правосубъектность. В то же время взаимодействие государств и международных организаций неизбежно приводит к изменению их правового статуса и опосредованно вносит новые элементы в их правосубъектность. В международно-правовой литературе наиболее сложная проблема взаимовлияния государств и межправительственных организаций обычно обозначается как соотношение государственного суверенитета и элементов наднациональности в компетенции межправительственных организаций. Применительно к системе ООН элементы наднациональности отмечаются как в механизме некоторых специализированных учреждений, так и в деятельности отдельных органов самой ООН.

Возникает вопрос: насколько эти элементы совместимы с таким свойством государства, как суверенитет? [124] Проблема суверенитета государства в данном контексте выступает в виде соотношения компетенций государства и международной организации по поводу передачи части компетенций государством международной организации или совместного осуществления определенных функций.

Следует отметить, что с юридической точки зрения суверенитет может находить свое выражение в объеме компетенции (широте полномочий) государства, понимаемого в качестве единства территории, населения, власти, независимости. Общепризнано, что сегодня суверенитет государства во всех его проявлениях существует лишь как относительный, ограниченный правом Суверенитет государства ограничен внутренним (в правовом государстве) и международным правом [31].

Отсюда вполне естественно возникает вопрос: до какой степени следует правовыми средствами ограничить в рамках международной организации суверенитет, чтобы государство перестало быть субъектом международного права? Современное развитие международных организаций пока не дает полного ответа на этот вопрос. Иначе говоря, международное право сегодня не знает таких средств, которые позволили бы настолько глубоко воздействовать на компетенцию государства, что это повлекло бы исчезновение суверенного образования.

Международные межправительственные организации как форма многостороннего сотрудничества государств создаются государствами по необходимости и возникают из объективных потребностей международных отношений, Правосубъектность межправительственной организации зависит от волеизъявления государств-членов, так же как ее цели, компетенция, полномочия, характер принимаемых решений, структура органов и иные параметры. При создании международной организации государства выступают как суверенные и равноправные, не подчиненные какой-либо власти образования, учреждая организацию на основании международного договора. На всех этапах этого процесса взаимодействие государств имеет координирующую, горизонтальную природу и является взаимодействием субъектов одного уровня.

Вступление в силу устава организации приводит к весьма знаменательным последствиям. Главное из них заключается в том, что появляется новый субъект международного права, который не тождествен государствам, его создавшим. Образованная государствами организация получает свою собственную жизнь, во многом независимую от воли и желания отдельных членов, но в то же время эта организация не обладает суверенитетом. Она имеет собственную волю и объем полномочий, необходимых для выполнения ее функций. Полномочия организации определяются не только соответствующими положениями устава, но и ее собственными целями и принципами. Это позволяет организациям осуществлять деятельность, необходимую для достижения целей, ради которых они создавались, и не отставать от реалий международных отношений.

Международные организации, как правило, построены на принципе суверенного равенства государств-членов, о чем свидетельствуют, в частности, рекомендательный характер их постановлений, принцип "одно государство - один голос", а также право выхода из организации. Полномочия, которыми государства-члены наделяют организацию, не исключают, как правило, соответствующих полномочий государств в тех же областях деятельности, т.е. не происходит замещения суверенных прав государств полномочиями организации. Отсюда следует вывод, что международная организация не ограничивает суверенитета государств в большей мере, чем это делает международное право, основанное на соглашении государств.

Однако из вышеизложенного общего правила есть важные исключения, если и не подрывающие правило, то, по крайней мере, свидетельствующие о наличии весьма существенной тенденции, которая может в будущем стать определяющей в развитии международных организаций.

Даже "классические' межправительственные организации на основе согласия государств пользуются средствами, ограничивающими государственный суверенитет, например по некоторым вопросам принимаются решения, обязательные для государства, независимо от его мнения; применяются принудительные меры - санкции - к государствам-членам; требуется предоставление информации по вопросам внутренней жизни и т.д. Однако для межправительственной организации такие методы не норма, а скорее исключение. На практике многие из них (например, санкции) применяются достаточно редко.

В целом речь идет о том, что отдельным международным организациям государства передали полномочия принимать обязательные решения или действовать в определенных сферах, тем самым лишив себя в указанных областях свободы действий. В данном случае это, конечно же, свидетельствует не о том, что государства уступают часть суверенитета организации, а о том, что государства на добровольной основе ограничивают свой суверенитет, передавая определенные полномочия международной организации. Однако добровольность ограничения не влияет на результаты - наднациональность или элементы наднациональности организации, что влечет за собой отсутствие права государств предпринимать действия, входящие в компетенцию международной организации, обязанность подчиняться ее решениям в соответствии с полномочиями организации.

В качестве примеров можно привести факты реальной международной жизни:

Наиболее яркий и красноречивый - Европейское сообщество, которое в настоящее время уже нельзя рассматривать как классическую международную организацию в силу его наднационального характера. Общеизвестно, что Европейское сообщество в лице своих главных органов - Совета европейских сообществ и Комиссии европейских сообществ - полномочно создавать правила-регламенты и директивы, обязательные для государств-членов. Кроме того, Европейское сообщество имеет орган, контролирующий соблюдение этих правил, - Европейский суд и обладает полномочиями на принуждение к их исполнению [247].

На наш взгляд, после второй мировой войны на международной арене шло создание межгосударственных организаций двух типов: а) межправительственные (координационные) [263] и б) наднациональные (властно ориентированные). Различие между двумя типами организаций связано главным образом с объемом компетенции, перераспределяемой от государства к международному органу. В межправительственных организациях перераспределенная компетенция оставалась совместной для организации и государства. В наднациональных организациях некоторые вопросы передавались исключительно в ведение организации.

Как правило, наднациональные организации создавались в тех сферах межгосударственного сотрудничества, которые затрагивали интересы всего человечества, имели всемирный или региональный характер и требовали для своего решения объединенных усилий государств. Нерешенность проблемы могла представлять угрозу для цивилизации в целом. Иначе говоря, наднационального регулирования требовали те проблемы, которые впоследствии получили название глобальных проблем современности [61,213].

Международные экономические проблемы в широком контексте, безусловно, принадлежали к разряду глобальных и требовали особых механизмов регулирования. Эти механизмы конкретизировались в международных организациях наднационального типа**. Международная организация приобретала наднациональный характер в том случае, если в ее учредительных документах по конкретным вопросам устанавливалась предельно широкая и объемная компетенция, затрагивающая все основные компоненты государства (территорию, население). В настоящее время после подписания договора в Нидерландах (Маастрихт, 1992 г) организация стала называться Европейский союз (ЕС) (Шреплер X.А. Международные организации. М" МО, 1995. С.15).

"Термин "наднациональная организация" - не безупречен и носит скорее лингвистический, чем смысловой оттенок, но он достаточно широко утвердился в международно-правовой литературе.

Власть и ограничивающая его функции в этих вопросах применительно к каждому из компонентов.

С формально-юридических позиций среди признаков наднациональной организации можно назвать:

1) право международной организации на вмешательство в вопросы, относящиеся к внутренней компетенции государства согласно его конституции;

2) полномочия организации на создание в целях регулирования этих вопросов: а) правил, обязательных для государств-членов;

6) механизмов контроля и принуждения к соблюдению этих правил;

3) возложение широких полномочий по созданию правил и контролю за их соблюдением на непредставительные органы, т.е. международных служащих;

4) право организации своими решениями обязывать и уп-равомочивать физических и юридических лиц государств-членов.

Кроме того, в юридической литературе называются и другие признаки наднациональной организации. Так, А.Н. Талаев и И.С. Шабан выделяют право организации "обязывать своих членов без их согласия и против их согласия, путем принятия обязательных решений большинством голосов" [419]. Представляется, что названные признаки не только характерны для наднациональных организаций, но присущи и межправительственным учреждениям.

Следует отметить, что в международно-правовой литературе достаточно широко дебатировался вопрос о несовместимости наднациональных организаций с принципами уважения государственного суверенитета и невмешательства во внутренние дела государств-членов [2, 222, 263].

Сегодня очевидно, что сомнения правоведов по этому поводу были несколько преувеличены. Противоречия между основными принципами международного права и членством государств в наднациональных организациях не существуют в том случае, если уставы организаций предусматривают добровольность выхода из организации.

Государства, вступая в любую из международных организаций, скорее реализуют, чем теряют, свои суверенные права. Нельзя согласиться и с утверждением, что характер связи государства и наднациональной организации приводит к полному ограничению государственного суверенитета [242]. Суверенитет, как известно, сложное политико-юридическое свойство государственной власти, реализуемое во многих правовых институтах (механизмах власти, политическом режиме, компетенции и т.д.). В учредительных же документах международных организаций наднационального типа ограничивается лишь один институт-компетенция и, как правило, по узкому кругу вопросов (в МБ, МВФ, ЕЭС - это экономика, в СБ ООН - вопросы поддержания мира), требующих международного регулирования. Международно-правовое ограничение компетенции государства - нормальная и динамично развивающаяся практика, не нарушающая его целостности и независимости.

Итак, появление элементов наднациональности в компетенции международной организации в общем плане не противоречит развитию государств как суверенных образований.

Применительно к системе ООН развитие наднационального элемента в наибольшей мере произошло за счет создания валютно-финансовых организаций, включающих: Мировой банк - Международный банк реконструкции и развития, Международную финансовую корпорацию, Международную ассоциацию развития и Международный валютный фонд. Создание этих организаций связано с выработкой Бреттон-Вудских соглашений в 1945 году.

С правовой точки зрения главной особенностью Бреттон-Вудских организаций было то, что они имели наднациональный характер. Наднациональность Бреттон-Вудских организаций проявлялась в первую очередь в широкой и жесткой компетенции этих организаций в области финансово-валютных вопросов, которые ранее считались исключительно внутригосударственными.

МВФ был призван определять политику в области паритетов национальных валют по отношению к доллару (резервная валютная единица) и золоту (эквивалент валют: 1 тройская унция золота = 35 долларов). Основой правил МВФ 1945 года явилось поддержание странами-членами фиксированных валютных паритетов по отношению к доллару в условиях свободной обратимости валют по текущим операциям. В случае возникновения дефицита платежного баланса фонд предоставлял на срок от 3 до 5 лет свои ресурсы в целях облегчения стране-члену возвращения к экономическому равновесию. Устав МВФ 1945 года жестко ограничивал компетенцию государств-членов в области валютно-финансовой политики, что проявлялось в следующем:

государство-член лишалось права самостоятельно вводить валютные ограничения, изменять паритет валют, проводить де-

вальвацию и ревальвацию (денежную реформу) валюты. Последнее становилось возможно только с согласия фонда (директора) - ст. IV, сек.1 Устава МВФ;

в то же время фонд обладал правом пропорционально изменять курсы всех валют государств-членов, уведомив их об этом за 72 часа - ст. IV, сек.7;

государство-член обязывалось представлять фонду по его требованию отчеты о своем бюджетно-финансовом положении;

в случае невыполнения этих требований к государству-члену применялись суровые санкции, включающие приостановление пользования правами члена фонда сроком на 1 год и исключение из членов фонда - ст. IV, сек.6.

Аналогичные статьи содержались в Уставе МБРР. Первые десятилетия существования банк и фонд строго контролировали соблюдение названных полномочий. Достаточно сказать, что санкции применялись к Франции в 1948 году, Чехословакии и Кубе - в 60-х годах и т.д. [180]

Впоследствии в практике МБ-МВФ произошли изменения, которые нашли отражение как в Уставе, так и правилах этих организаций (анализ изменений нам предстоит сделать в главе IV). Тем не менее эти организации не потеряли своей наднациональности.

Помимо валютно-финансовых институтов, наднациональные функции присущи и другим структурным подразделениям системы ООН. Так, элементы наднациональности существуют и в деятельности Совета Безопасности. Об этом говорит его исключительное право принимать решения о применении принудительных мер с использованием вооруженных сил при отсутствии подобного права у государств, за исключением права на самооборону. Это явный элемент наднациональности, и закрывать на это глаза достаточно неразумно.

В более общем плане следует отметить, что тенденции развития наднациональных элементов сегодня присущи многим межправительственным организациям системы ООН. В международно-правовой литературе отмечалось, что данное явление содержит в себе и позитивные, и негативные моменты [426]. В стремлении организаций к самостоятельности по отношению к государствам-членам нет ничего плохого, если это вытекает из потребностей международного общения, логики внутреннего развития той сферы межгосударственных связей, для регулирования которой создана организация. Иначе говоря, наднациональность естественна, если такого способа регулирования требуют международные отношения.

Но другое дело, если дистанцирование организации от государств сопровождается утратой консенсуса, диктатом условий, принятых в угоду политическим установкам, неограниченным ростом влияния международной бюрократии. Эволюция организации в этом направлении также возможна, но она неизбежно приведет к потере управляемости ею и падению ее авторитета среди государств-членов. Как следствие этого можно ожидать, что организация превратится в бюрократическую структуру, неспособную реально воздействовать на развитие международных отношений. Достаточно велика была опасность такого развития для самой Организации Объединенных tiaifuu в годы "холодной войны". Развитие современной системы ООН позволяет надеяться, что в ее организациях будет найден разумный компромисс в соотношении суверенитета государств и элементов наднациональности в деятельности организаций.

Итак, на сегодня семья ООН представляет собой систему международных организаций строго межгосударственного характера, в которых суверенитет государства не входит в противоречие с полномочиями международных организаций. Тем не менее в системе этих организаций объективно заложены элементы наднационального развития. Но такое развитие не столько вопрос права, сколько проблема, вырастающая из эволюции мирового сообщества в целом.

Правосубъектность иных участников международных отношений