Экономическое сотрудничество СССР и США во второй половине 40-х годов

Экономическое сотрудничество СССР и США во второй половине 40-х годов

Введение

В 1944-1945 годах перспективы советско-американского сотрудничества, как на двусторонней основе, так и в рамках создаваемых тогда многосторонних организаций выглядели очень благоприятно. Советская сторона была заинтересована в таком сотрудничестве, американская сторона была готова пойти в этом Москве навстречу. Изучая, однако, работу различных форумов, в которых в то время принимали участие советские и американские представители, нельзя не отметить, что над этими форумами тяготело какое-то проклятие: советская сторона рано или поздно покидала их, вне зависимости от того, насколько ее запросы были удовлетворены. Выше уже говорилось об успешном завершении конференции в Бреттон-Вудсе, решения которой были крайне благоприятны для СССР. Однако к январю 1946 г. Советский Союз, вопреки достигнутой на конференции договоренности, не ратифицировал бреттон-вудские соглашения. Дело в том, что по вопросу об участии советской стороны в бреттон-вудских организациях в Москве не было единства мнений, подобно тому как не было его позднее и по проблеме участия в «плане Маршалла». Если некоторые высокопоставленные сотрудники НКИД, НКФ, НКВТ и Госбанка, как уже было сказано, выступали за вступление СССР в МВФ и ВБ, то тогдашний председатель Госплана, первый заместитель председателя СНК СССР Н.А. Вознесенский был решительным противником присоединения Советского Союза к бреттон-вудской системе.

Как считает член коллегии НКИД-МИД в 1944-1948 гг., заведующий экономическим отделом министерства иностранных дел B.C. Геращенко, Н.А. Вознесенский опасался, во-первых, того, что определение золотого паритета рубля и фиксирование его курса по отношению к валютам стран Запада может в перспективе нанести ущерб неторговым операциям советской стороны и, во-вторых, у него были серьезные сомнения в том, что США действительно намерены предоставить СССР крупные кредиты на цели послевоенного восстановления.

Н.А. Вознесенский, который в середине 40-х годов имел немалое влияние на И.В. Сталина, сумел, видимо, «сыграть» на том, что последний очень болезненно относился к проблеме сохранения и пополнения золотого запаса СССР (как уже было сказано, согласно условиям вступления в МВФ Москва должна была депонировать часть своего золотого запаса в качестве вступительного взноса в Фонд). Не менее болезненно относился советский руководитель и к обеспечению полной независимости своей страны от заграницы; вместе с тем герметическую изоляцию Советского Союза от окружающего мира было бы невозможно обеспечить в условиях расширения сотрудничества Москвы с международными экономическими организациями.

Видимо, именно эти причины предопределили назначение Вознесенского 5 марта 1945 г. председателем Комиссии для разработки предложение по вопросам, связанным с участием СССР в МВФ и ВБ. Последствия такого назначения представить себе несложно: в конце 1945 г. Москва известила Вашингтон о своей неготовности подписать проекты бреттон-вудских соглашений. В начале 1946 г. госсекретарь США Дж. Бирнс в своем письме на имя поверенного в делах СССР в США Н.В. Новикова выразил надежду на то, что Советский Союз вскоре примет участие в работе МВФ и Всемирного Банка. Однако этот его призыв остался без ответа.

Во второй половине 1946 г. изменился и подход советских кругов к самой возможности сотрудничества с Западом в рамках международных организаций в деле решений экономических проблем, о чем свидетельствует, в частности, составленная в то время сотрудником министерства иностранных дел А. Шуркиным справка для руководства МИДа о Международном Валютном Фонде. Этот закрытый документ для сведения руководства изобиловал, в частности, такими пассажами: «Буржуазия понимает, что от решения проблемы занятости зависит быть или не быть капитализму. Она не понимает или не желает признавать подлинных причин экономических кризисов, ибо признать эти причины значило бы осудить капиталистическую систему производства»; «Появление Международного валютного фонда связано со шкурными интересами американского капитала»; «Что же касается связываемых с Фондом надежд на ликвидацию безработицы и на достижение устойчивой и полной занятости, то нам известно, что в рамках капитализма эти надежды неосуществимы и чтобы уничтожить кризисы, - учит товарищ Сталин, - надо уничтожить капитализм». На долгие десятилетия набор этих идеологических штампов предопределил отношение Москвы к Международному Валютному Фонду и Всемирному Банку, влиятельным членом которых СССР мог стать еще в 1945 году.

С проблемами столкнулось и взаимодействие Советского Союза с Западом в рамках других международных организаций. Так, участие советской стороны в конференции по гражданской авиации, проходившей в конце 1944 г. в Чикаго, также не могло не разочаровать Вашингтон. Во время подготовки к конференции Москва выступила с меморандумом, в котором было объявлено о ее нежелании пропускать иностранные грузовые и пассажирские самолеты через советское воздушное пространство (для перевозки грузов и пассажиров над советской территорией должны были быть используемы исключительно советские самолеты). Нечего и говорить, что такого рода предложения в корне противоречили позиции американской стороны по данному вопросу: Вашингтон выступал за свободную конкуренцию авиакомпаний, не без основания придавая большое значение авиатранспорту в послевоенном экономическом развитии.

Тем не менее в Вашингтоне решили продолжать переговоры с Москвой по этому вопросу, считая, что данная позиция Москвы не является окончательной. Однако в Советском Союзе решили иначе. В конце октября 1944 г. посол СССР в США А. А. Громыко направил ноту государственному секретарю США, которая извещала американскую сторону о том, что Президиум Верховного Совета СССР, принимая во внимание участие в предстоящей конференции «недружественных» Советскому Союзу стран - Швейцарии, Испании и Португалии - принял решение об отзыве советской делегации. Известно, что СССР вступил в ИКАО только в 1970 году. Не увенчались успехом и попытки американской стороны вовлечь Советский Союз в Европейскую Транспортную Организацию. В ноябре 1944 г. поверенный в делах США в СССР Дж. Кеннак сообщал государственному секретарю: «Я не смог добиться у советских кругов какой-либо реакции на предмет отношения Советов к конференции по Европейской Транспортной Организации. /Государственный/ департамент, несомненно, заметил сходство действий советской стороны в данном случае с ее отказом в последнюю минуту участвовать в конференции по гражданской авиации. Эти два примера, как представляется, наводят на следующие заключения: Советское Правительство в настоящее время настроено решительно против каких-либо соглашений техническом сотрудничестве, которые на деле ограничили бы свободу действий его органов на советской территории или на территории под его военным или административным контролем... Я не вижу пользы от попыток оформить для Советов такие особые условия, которые... давали бы им преимущества от участия в международной транспортной организации, не требуя от них равных обязательств». До «длинной телеграммы» оставалось еще полтора года, но «мистер Икс», как видно, уже копил те жизненные впечатления, которые впоследствии лягут в ее основу.

Попытки вовлечь Советский Союз в Международную Торговую Организацию окончились фиаско после того, как советская сторона не приняла участие в Лондонской и Гаванской конференциях, хотя условия участия СССР в этих организациях были весьма благоприятными: так, одна восьмая часть мест в Исполкоме МТО была зарезервирована за Советским Союзом.

Ну, а как насчет американского кредита Советскому Союзу? Москва неоднократно давала понять американской стороне, что от позитивного решения этого вопроса во многом зависят перспективы советско-американских отношений в послевоенный период. Сам И. В. Сталин поднимал этот вопрос и в ходе своей встречи с американскими конгрессменами 14 сентября 1945 г., и во время беседы с государственным секретарем США Дж. Маршаллом 15 апреля 1947 г.

Нужно сразу сказать, что возможность предоставления американского правительственного кредита размером в 6 или, тем более, 10 млрд. долл. отпала после того, как конгресс США утвердил 31 июля 1945 г. статут Экспортно-импортного банка США, запрещающий выделение в течение года суммы, превышающей 3,5 млрд. долл., в качестве кредита. Однако и вышеназванная сумма очень велика, особенно если вспомнить, что послевоенный доллар превосходил нынешний по своей покупательной способности в 5,3 раза. Во всяком случае, кредит, предоставленный Эксимбанком в 1946 году Великобритании в размере 3,5 млрд. долл., немало содействовал послевоенной стабилизации английской экономики. Кроме того, лимит в 3,5 млрд. мог бы быть превзойден за счет выделения меньших сумм на протяжении нескольких лет. Наконец, конгресс США обладал полномочиями, в порядке исключения, выделить в распоряжение Эксимбанка дополнительные средства.

Итак, выделение значительного американского кредита Москве после войны не было невозможным. Но в условиях мирного времени решение этого вопроса было бы немыслимым без участия Капитолия. Ситуация же на Капитолийском холме была достаточно сложной, и советской стороне предстояло приложить немалые усилия для того, чтобы убедить конгрессменов в надежности и предсказуемости СССР как делового партнера. В силу ряда причин, однако, этого не произошло. На протяжении первых послевоенных лет раздражение американской стороны по отношению к внешнеэкономической деятельности Советского Союза, обозначившееся, как уже было сказано выше, еще в военные годы, продолжало нарастать, особенно в связи с тем, что Москва все более прибирала к рукам экспортные ресурсы восточноевропейских стран, занятых Красной Армией. В первое время после войны, однако, подход Вашингтона к экономическому сотрудничеству с советской стороной продолжал оставаться достаточно конструктивным.

Известно, что Вашингтон пошел навстречу Москве по вопросу об урегулировании платежей за американские поставки по ленд-лизу после окончания второй мировой войны, подписав 15 октября 1945 г. соответствующее советско-американское соглашение, согласно которому Соединенные Штаты обязывались предоставить заказанное ранее советской стороной имущество общей стоимостью более 200 млн. дол. в качестве кредита с полной выплатой через 30 лет из расчета 2 и 3/8% годовых. Тогда же Советское Правительство запросило Вашингтон о возможности предоставления целевого кредита по линии Эксимбанка в размере 1 млрд. долл. на аналогичных условиях для закупки имущества, сходного с тем, которое советская сторона получала по соглашению от 15 октября (это было главным образом промышленное оборудование и транспортные средства).

Реакция Вашингтона на эту инициативу Москвы была в целом благоприятной. Но возможное соглашение об американском кредите в Соединенных Штатах рассматривали как часть более общей договоренности, в рамках которой урегулировались бы такие проблемы советско-американских торгово-экономических отношений, как 1)имущественные претензии американских граждан Советскому Правительству, 2)выработка общей экономической политики в Европе, 3)обеспечение свободы навигации по рекам, имеющим международное транспортное значение, 4) начало предварительных переговоров по советско-американскому договору о дружбе, торговле и навигации, 5)достижение соглашения об обеспечении авторских прав, 6)двусторонние консультации относительно расширения мировой торговли и занятости, 7)обязательства по ленд-лизу, 8)проблемы гражданской авиации, а также другие экономические проблемы, представляющие взаимный интерес (нота Американского Правительства от 21 февраля 1 946 г.). Попытки Москвы уклониться от обсуждения вопросов (1), (2) и (5) вызвали негативную реакцию у американской стороны. Кроме того, выражая свое согласие на обсуждение проблемы ленд-лиза, Москва отказывалась от выполнения конкретных обязательств, в частности, от возврата полученных по ленд-лизу судов, на чем настаивал Вашингтон. Нежелание советской стороны даже обсуждать возможность возврата 39 судов типа «Либерти», 5 танкеров Т-2, 48 сухогрузов и грузопассажирских судов, 1 танкер довоенной постройки, буксиров и 3 ледоколов (или хотя бы даже части этих судов) произвело самое неблагоприятное впечатление на администрацию и конгресс.

Последствия не заставили себя ждать. В середине 1946 г. президент США Трумэн отказался запросить у конгресса полномочий для Эксимбанка на выделение дополнительных кредитов в размере 1.25 млрд. долл. (предполагалось, что из этой суммы 1 млрд. долл. и будет выделен в качестве кредита Советскому Союзу). Далее, когда в начале 1947 г. истекли полномочия министерства финансов США на поставки ленд-лизовского имущества в СССР по соглашению от 15 октября 1945 г. (всего было недопоставлено имущества в Советский Союз на сумму в 20 млн. долл.), лидеры конгресса США твердо заявили о своем нежелании давать санкцию на возобновление этих поставок до тех пор, пока не будут урегулированы проблемы с американскими судами, и свое обещание сдержали. В конце концов проблема ссудами была урегулирована: часть их была возвращена в США в 1948-1949 годах. Однако время, благоприятное для получения американского кредита, было упущено, а доверие американцев к способности Москвы выполнять свои обязательства - подорвано. Примерно в то же время и советская сторона охладела к возможности получения американского кредита. Как сказал посол СССР в США А.С. Панюшкин в интервью Ассошиэйдет Пресс в начале 1 948 г., он не намеревается «в нынешней обстановке проявлять инициативы в этом направлении». Чем объяснить такое изменение позиции советской стороны? Видимо, Кремль в конце войны и в первые послевоенные годы, как уже было сказано, был уверен в том, что и в сфере экономики Советский Союз будет говорить с Западом и даже с Соединенными Штатами «с позиции силы». О значении для Сталина этой idee fixe свидетельствовало то обстоятельство, что даже в 1 952 г. в своем «бессмертном труде» «Экономические проблемы социализма в СССР», «корифей всех наук» пытался доказать, что «сфера приложения сил главных капиталистических стран (США, Англия, Франция) к мировым ресурсам будет не расширяться, а сокращаться, что условия мирового рынка сбыта для этих стран будут ухудшаться, а недогрузка предприятий в этих странах будет увеличиваться», и поэтому «неизбежность войн между капиталистическими странами остается в силе».

Заключение

Очевидно, что в Кремле полагали, будто находящийся под прессом экономических трудностей и вызванных ими политических противоречий Запад будет более податлив на различные экономические и политические инициативы Москвы, нежели чем сплоченный и процветающий Запад. Тем самым политика советской стороны в отношении США и других капиталистических стран становилась одновариантной, сориентированной исключительно на «неизбежность» экономических катастроф у «классового врага». Перспективы же сотрудничества с капиталистическими странами в условиях экономического подъема на Западе советским руководством не рассматривались. Поэтому, когда Вашингтон, вопреки ожиданиям Москвы, занял твердую (хотя и достаточно конструктивную) позицию в ходе диалога о торгово-экономическом сотрудничестве между двумя странами, в советской столице оказались к этому совершенно не готовы. Советская сторона восприняла такой подход Соединенных Штатов к экономическому сотрудничеству двух стран как попытку «просто-напросто оказать экономическое давление на Советский Союз», сыграть «на послевоенных экономических трудностях Советского Союза».

И главное, советское руководство, требуя значительных уступок у американского союзника, оказалось неспособным пойти на встречные уступки, без чего широкомасштабное экономическое сотрудничество между двумя странами было в то время невозможным.

Итак, в Вашингтоне не хватило терпения, а в Москве - желания создать ситуацию экономической взаимозависимости между Соединенными Штатами и Советским Союзом, хотя объективные условия для широкомасштабного послевоенного торгово-экономического сотрудничества между двумя странами имелись. Были ли возможности для возникновения взаимозависимости между СССР и США в других областях?