Между войной и революцией: транснациональный контекст коллективной биографии "потерянного поколения" Восточной Европы

Тот опыт, что получили молодые офицеры на фронтах Первой мировой войны, сам по себе был достаточным основанием для разочарования в идеалах юности. Годы, проведенные в плену, принесли новый опыт, который, однако, привел бывших соратников и солагерников к выбору разных жизненных путей. На этот выбор оказали влияние самые разные факторы, среди которых особую роль сыграл круг общения в лагере и за его пределами, а также сам ход исторического развития той страны, в которой они находились. Таким образом, события 1917 г. стали решающими для многих представителей «потерянного поколения». И если Эдвин Двингер выбрал путь борьбы с большевизмом, вступив в Белую армию [Двингер 2004], то наши герои встали в ряды Красной гвардии.

Революция и революционные настроения среди военнопленных

После революции в России военнопленные попали в новую политическую ситуацию. Ленин рассматривал «пролетариат всех воюющих и всех вообще стран» в качестве союзника российского пролетариата [Ленин 1974b: 22].

Он был убежден, что мирные инициативы советской власти окажут революционизирующее влияние на находившихся в России иностранцев:

...Заключая мир, мы можем сразу обменяться военнопленными, и этим самым мы в Германию перебросим громадную массу людей, видевших нашу революцию на практике; обученные ею, они легче смогут работать над пробуждением ее в Германии [Ленин 1974a: 318-319].

Это предположение оказалось справедливым и в отношении вернувшихся на родину венгерских военнопленных [Krammer 1983].

В своем анализе методов массовой мобилизации П. Кенез уделил особое внимание советской пропаганде, которую он считал успешной, особенно во время Гражданской войны и в 1920-е годы, потому что у большевиков, по его словам, «было горячее желание убедить своих сограждан в том, что новый порядок установит лучший, новый мир социальной справедливости» [Kenez 1985: ix].

Пропаганда среди военнопленных началась еще в 1915 г. [Krammer 1983]. Ее успеху способствовала помощь со стороны представителей за- падно- и восточноевропейских социалистических и «левых» партий, которые, оказавшись в плену, стали проводить разъяснительную работу В их числе были член Трансильванского комитета Венгерской социал-демократической партии Бела Кун, сотрудник редакции центрального органа той же партии газеты «Непсава» («Голос народа») Тибор Самуэли, венгерский профсоюзный деятель Иозеф Рабинович, а также представители Социал-демократической партии Австрии Макс Юнг, Сте фан Зингер, Иосиф Грюн; германские социал-демократы Гуго Кольгоф и Эрих Штер (до войны они учились в берлинской партийной школе у Розы Люксембург и Франца Меринга), член Социал-демократической партии Хорватии Иосип Броз (по прозвищу Тито) и мн. др.. Одним из результатов событий 1917 г. на фоне девальвации рубля и общего экономического кризиса стало резкое ухудшение условий содержания и обеспечения продовольствием военнопленных, поэтому большевистская пропаганда с ее требованиями немедленного прекращения войны (что предполагало для пленных возвращение домой) и призывами к устранению социального неравенства находила своих слушателей. Кроме того, к участию в отрядах красногвардейцев военнопленных привлекал и высокий заработок. Важным моментом стало решение об упрощенной процедуре принятия советского гражданства Этой возможностью воспользовались многие военнопленные, в том числе Мате Залка и Акош Надь, став, соответственно, Матвеем Залкой и Алексеем Наги..

С конца 1916 г. революционные группы возникли во многих лагерях Урала и Сибири; стали выходить газеты, на страницах которых большевики и социалисты излагали свои взгляды Газету «Форрадалом» («Революция») издавала омская организация интернационали стов под руководством Кароя Лигети; в Томске выходила газета «Непсава» («Голос наро да») на венгерском, «Дер Пролетариер» («Пролетарий») на немецком, «Комуниста» («Ком мунист») на чешском [Бобров 1990]. В Иркутске Ярослав Гашек входил в редакцию сразу трех газет; две издавались на чешском, а третья -- на монгольском языке.. В 1917 г. по инициативе С. Тайх- нера в Краснореченском лагере появилась подпольная ячейка, в которую вошли Янош Мунтьян, Ференц Гаал, Агоштон Гольдфингер, Иштван Са- лаи, Ференц Киш. Именно там Мате Залка, Роберт Орошди и Акош Надь познакомились с марксизмом Летом 1918 г., после захвата Красноярска Белой армией, Мате Залка был арестован. По его воспоминаниям, он скрыл свое настоящее имя и был снова отправлен в лагерь для военнопленных, откуда ему удалось бежать. Он организовал отряд из пленных венгров, который в составе партизанской армии Кравченко и Щетинкина вступил в Красноярск, где был зачислен в 1-й Интернациональный полк дивизии имени III Интернационала. Весной 1920 г. Залка участвовал в охране «золотого эшелона» при его доставке в Казань. По за вершении операции награжден орденом Красного Знамени и почетным именным оружием..

В начале декабря 1917 г. «Правда», а затем «Известия» объявили всех военнопленных «свободными гражданами», призывая их поддержать социалистическую революцию. Задача созданной в Москве Центральной Федерации иностранных групп заключалась, помимо агитации в Красную гвардию (позже в Красную армию), в пропаганде и обучении военнопленных для проведения революции в Западной Европе. Поэтому, как подчеркивает Марк Корнуолл, у австрийских властей были основания беспокоиться о влиянии с востока; они справедливо видели «опасные параллели в крамольных социалистических листовках, которые циркулировали в Будапеште» [Cornwall 2000: 258].

Гражданская война

В марте 1918 г. западные газеты опубликовали слова посла Японии в Италии о том, что немецкие военнопленные вооружены и готовы захватить Сибирскую железную дорогу Посол основывался на информации японского военного министра, полученной на основе разведданных [Bisher 2005: 57].. Угроза была явно преувеличена, но ее использовали для поддержки идеи иностранного вмешательства в дела Советской республики Еще одним поводом для интервенции на Дальнем Востоке, в частности, для амери канских властей, стали слухи о возможной передаче военного арсенала во Владивостоке в Германию [Kennan 1989: 61].. Обеспокоенность союзников, связанная с потенциальной возможностью участия немецких военнопленных в военных действиях, также проявилась в их отношении к ситуации вокруг Чехословацкого корпуса Формирование чехословацкого добровольного военного подразделения началось в 1914 г. из числа проживающих на территории России чехов и словаков; позже было получено разрешение рекрутировать добровольцев из числа военнопленных. Победа над немецкими войсками у Зборова в июне 1917 г. способствовала росту численности Чешской дружины, и уже в конце года был сформирован отдельный корпус в составе двух дивизий и запасной бригады численностью почти 40 тыс. человек [Манусевич 1987; Левчук 1996; Rees 1992]..

15 января 1918 г. филиал Чехословацкого национального совета в России провозгласил корпус составной частью чехословацкого войска, состоящего в ведении Верховного главнокомандования Франции [Fic 1958] Данный эпизод важен для нашего исследования еще и потому, что чешские, словацкие и венгерские представители «потерянного поколения» были соотечественниками и военнослужащими австро-венгерской армии, что делает возможным их личное знакомство до начала конфликта. Кроме того, многие участники «чехословацкого мятежа» принадлежат к «потерянному поколению», в том числе Радола Гайда (Рудольф Гейдл, 1892-1948), командующий частью корпуса на участке от Новосибирска до Иркутска.. В настоящее время преобладает точка зрения, что участие чехословацких войск в военных действиях на стороне Белой армии было результатом стечения разного рода обстоятельств, среди которых немаловажную роль сыграли просчеты советского руководства [Валиахметов 2012a; 2012b].

Срыв переговоров в Брест-Литовске позволил немецким войска оккупировать Западную Украину. Отступая от Киева, чехословацкий корпус в ряде боев действовал совместно c австро-венгерскими интернационалистами Корпус также сопровождали небольшие отряды бывших военнопленных, которые решили сменить стороны: румыны из венгерской части Австро-Венгерской монархии и итальянцы из Трентино, Истрии и Фиуме.. К этому времени в Москве была достигнута договоренность о транспортировке формирования с минимальным вооружением по Транссибирской железной дороге до Владивостока. По мнению М. Фица, ситуация изменилась под влиянием чешских коммунистов, которые убедили Л. Д. Троцкого, что 45% чехословаков готовы вступить в Красную гвардию [Fic 1978: 10--17] Переговоры проходили в Москве 15-16 марта 1918 г; Троцкий приехал в Москву 17 марта. В качестве только что назначенного наркома по военным делам он принял участие в дальнейшем обсуждении ситуации. Уже 20 марта выявились разногласия между Лениным и Троцким по этому вопросу: Троцкий настаивал на задержании корпуса и даже отдал соответствующие распоряжения. Истинная причина стала ясна на следующий день, когда Троцкий представил план создания современной армии численностью полмиллиона человек [Fic 1978: 14].. Таким образом, возникла двойственная ситуация: с одной стороны, первые эшелоны, прошедшие в апреле 1918 г. по Сибирской железной дороге, приветствовались большевиками и местным населением как союзники, с другой стороны, после приказа замедлить продвижение чешских эшелонов и требования их полного разоружения отношения между чехословаками и советским правительством стали резко ухудшаться.

21 апреля 1918 г. Революционный Военный Совет Республики издал приказ о строгом соблюдении статьи второй Брест-Литовского мирного договора в отношении иностранных военнопленных. Через два дня была образована Центральная коллегия по делам пленных и беженцев, а вскоре началась репатриация военнопленных. Однако еще до начала репатриации многие военнопленные вошли в местные отряды Красной гвардии Красная гвардия стала создаваться в марте 1917 г., но до октябрьского восстания находилась на нелегальном положении. В Петрограде ее формирование усилилось в связи с угрозой наступления немцев и Корниловского мятежа. Под руководством Военно-революционного комитета (ВРК) красногвардейские отряды были организованы и в регионах. Первыми стали финский отряд Красной гвардии в Петрограде, польский революционный батальон в составе стрелкового полка в Минске, два румынских революционных батальона в Одессе.. В ноябре 1917 -- январе 1918 г. появились отряды интернационалистов на Урале и в Сибири В Сибири были сформированы 1-й и 2-й Омский международный партизанский отряд, Интернациональный батальон им. Карла Маркса в Новониколаевске, 1-й Томский красногвардейский отряд интернационалистов, Читинский интернациональный отряд. Подобные отряды были в Красноярске, Иркутске, Сретенске, Тюмени, Березовке, Барнауле, Мариинске, Ачинске, Нижнеудинске, Семипалатинске; на Урале они действовали в Оренбурге, Екатеринбурге, Златоусте, Ирбите, а также в других городах. Существуют разные точки зрения на роль интернационалистов в Гражданской войне, в том числе и такие, которые предлагают не преувеличивать эту роль, при этом отмечается, что военнопленные воевали на стороне как красных, так и белых [Иконникова 2004]. К сожалению, исследования по данной теме в основном представлены работами советского периода (в том числе венгерских историков), которые требуют критического переосмысления и уточнения фактического материала. В то же время практически нет работ, посвященных участию иностранных военнопленных в Белой армии, хотя материалы российских архивов предоставляют такую возможность..

23 мая был создан Временный исполнительный комитет чехословацких войск, который отдал приказ: «Оружия нигде советам не сдавать, самим столкновений не вызывать, но в случае нападения защищаться; продвижение на восток продолжать собственным порядком» [Цветков 2001: 59]. Следуя этой директиве и с целью обеспечения беспрепятственного продвижения по железной дороге военные действия начались почти одновременно в Челябинске, Новониколаевске, Мариинске и Нижнеудинске; 27 мая был взят Челябинск. Р. Гайда, взявший на себя руководство восстанием в Новониколаевске, приказывает «по возможности сейчас же наступать на Иркутск. Советскую власть арестовывать. Отрезать Красную армию, оперирующую против Семенова» [Гергилева, Гергилев 2015: 111].

Реакцией на известия о выступлении чехословаков стало решение Красноярского губисполкома об использовании против них бойцов-интернационалистов в Мариинске и Канске [Там же: 112]. Ожесточенные бои в мае-июне закончились тем, что вся Транссибирская магистраль оказалась под контролем чехов. Cлухи о жестоком обращении «белочехов» с бывшими австро-венгерскими военнопленными быстро распространялись по мере продвижения корпуса вглубь Сибири. Так, в справке Венгерского отдела агитпропаганды при Алтайском губкоме сообщалось:

В Алтайском крае во время Российской социалистической революции в 1917-1921 гг. были казнены контрреволюционными бандами следующие венгерские товарищи: 22 января 1919 г. белочехи в лесу неподалеку от Бийска расстреляли Михая Немета, Дьюла Якоборича, Йожефа Тота, Яноша Луппера, Хенриха Унгриха, Яноша Лакатоша.

<...> 10 июня красноармеец Дьердь Н. из бывшего 23-го гонведского пехотного полка был расстрелян рядом со зданием казармы Красной Армии в Барнауле. 12 июня та же участь постигла Йожефа Ковача, музыканта. На другой день были казнены 60 венгров на городском кладбище [Ходак и др. 1968: 270] В документе также сообщалось, что двое из этой группы были отпущены, так как один из «белочехов» знал их лично..

Временное сибирское правительство, созданное в мае-июле 1918 г., не только продолжило царскую политику в отношении военнопленных, но и ввело более суровые меры, особенно для немецких и австро-венгерских военнопленных, которые считались сторонниками большевиков. Они должны были быть отделены от военнопленных других национальностей и содержаться в лагерях вне населенных пунктов. С этой целью были организованы специальные лагеря для чехов, словаков и русинов в Омске и Иркутске, для поляков в Новониколаевске, для южных славян и итальянцев в Томске, для румын в Петропавловске, для украинцев в Славгороде. В Тобольске и Таре были созданы отдельные лагеря для офицеров. Инвалиды были отправлены в Павлодар, Семипалатинск, Барнаул и Бийск [Талапин 2013: 83].

Военнопленных заключали в тюрьму за «свободное хождение по городу», не связанное с их службой в тех или иных учреждениях, за неимение на левом рукаве белой повязки с буквами «В. П.», за неуставное приветствие «при встрече с военнослужащими Сибирской армии и чехословаками», за участие в «каких бы то ни было профессиональных союзах и организациях» [Гергилева, Гергилев 2015: 112]. Они освобождались от любых работ на частных предприятиях, кроме государственных; зарплата была ограничена 25% от местной заработной платы, и заключенный мог получить только один рубль наличными [Талапин 2013]. Все военнопленные, которые ранее числились в Красной армии, были арестованы.

С приходом к власти генерала Колчака ситуация только ухудшилась 5 ноября 1918 г. А. В. Колчак был назначен военным и морским министром Временного Всероссийского Правительства, которое было создано при активном участии социал-революционеров (эсеров). Недовольство правительством вылилось в переворот 18 ноября, когда Совет министров выступил против Директории, тем самым поддержав идею пере дачи власти одному лицу. Согласно «Положению о временном устройстве государственной власти в России» был установлен порядок взаимоотношений Верховного правителя и Совета министров. Генерал Колчак был избран на должность Верховного правителя.. Он не доверял даже своим славянским союзникам, и те чехи и словаки, которые отказались вступить в Чешский легион (или оставили его по разным причинам), были отправлены в отдельные лагеря в Омске и Иркутске. Все попытки побегов или восстаний были сурово наказаны В 1918-1919 гг. в лагерях Томска, Омска, Красноярска и Хабаровска произошло не сколько восстаний. Массовые расстрелы венгерских военнопленных имели место в Тюмени, когда те присоединились к восстанию против мобилизации в Белой армии; в Омске -- за попытку массового побега из концентрационного лагеря; в Красноярске -- за то, что они присоединились к восстанию русского гарнизона [Талапин 2013]..

В центре внимания советской историографии были прежде всего вопросы «пролетарского интернационализма» и привлекательности революционных идей для военнопленных. Не умаляя роли большевистской пропаганды, стоит учитывать и другие факторы, в частности, противоречия между представителями разных национальностей империи Габсбургов, особенно в связи с продвижением Чехословацкого корпуса по Транссибирской магистрали и участием его в боевых действиях на стороне Белой армии. Как справедливо отмечают А. И. и Д. Н. Гергилевы, «ставка в использовании интернациональной силы была сделана на национальную неприязнь между венграми, австрийцами, немцами, с одной стороны, и чехословаками -- с другой» [Гергилева, Гергилев 2015: 109]. Показательно в этом отношении одно из заявлений о вступлении в дружину, где особо подчеркивалось:

...Нас, чехов, во всем здесь сокращают и буквально обдирают; лучше всех живется немцам и мадьярам. Всякого чеха можно узнать с первого взгляда по рваной одежде. Так убого, как здесь, одеты чехи во всем округе, потому что в случае получения Красным Крестом посылок для пленных все вещи делят между собою евреи, немцы и мадьяры. Вообще весь округ кишмя кишит евреями; они всюду: в канцелярии, складах, магазинах и т. п. Горсточка нас, добрых чехов, в течение своего пребывания здесь должна была проглотить немало горьких пилюль [Суржикова 2009: 170].

Ситуация на Дальнем Востоке, где Гражданская война продолжалась с апреля 1918 по октябрь 1922 г., имела свои особенности. Революционные события в центре России были поддержаны на местах, в том числе во Владивостоке, который имел особое значение для союзников. За время войны в нем скопилось значительное количество оружия и военного снаряжения, поставлявшегося на европейский фронт через Транссиб, поэтому уже в январе 1918 г. в залив Золотой Рог вошло несколько кораблей союзников, которые весной и летом пресекли несколько попыток вывоза большевиками оружия: по слухам, его использовали для вооружения австро-венгерских и немецких интернационалистов.

Газета «Вестник Временного правительства Автономной Сибири», издававшаяся во Владивостоке, писала в июле 1918 г.:

Сибири угрожает смертельная опасность быть раздавленной с Урала и Востока большевистско-германо-мадьярскими отрядами. <.. .> Правительство Автономной Сибири спешно организует большие военные силы для очищения Дальнего Востока от большевиков и подачи энергичной помощи Сибири, бьющейся в судорогах неравной борьбы с полчищами военнопленных [Дербер и др. 1918].

29 июня командующий чехословацкими войсками во Владивостоке русский генерал-майор М.К. Дитерихс в ультимативной форме потребовал немедленного разоружения у местного Совета. После взятия Владивостока чешские войска продолжили наступление и 5 июля взяли Уссурийск. Это стало поводом для совместной интервенции союзников.

5 сентября 1918 г. был оставлен Хабаровск. Вместе с иностранными войсками в город вошел казачий отряд атамана Калмыкова, и буквально сразу начались репрессии в отношении большевиков и сочувствующих им жителей. Также были ужесточены правила содержания военнопленных, ухудшились условия проживания и питание (о посылках и денежных пособиях давно было забыто), более того, возникла реальная угроза их жизни.

Показательна в этом отношении история расстрела в сентябре 1918 г. 16 музыкантов -- австро-венгерских военнопленных Оркестр был организован в декабре 1915 г. и до своей гибели в сентябре 1918 г. играл в кофейне «Чашка чая». Он пользовался популярностью и в других аудиториях, играл на благо творительных концертах. Основное обвинение музыкантов было связано с их симпатиями к большевикам, кроме того, при обыске было найдено оружие [Иконникова 2004: 72-74].. О жестокости и самоуправстве Калмыкова свидетельствует и факт расправы над иностранными представителями Красного Креста После ареста Калмыкова в Китае в 1920 г. он был обвинен в присвоении 56 пудов золота, а также в убийстве представителей Красного Креста -- шведа Свена Хедблома и норвежца Оле Опшауга -- близ станции Пограничная в сентябре 1918 г [Савченко 1999]. Об этом случае упоминает А. В. Колчак [Квакин 2007: 411]..

Те из военнопленных, кто стали красногвардейцами до прихода белогвардейцев и иностранных экспедиционных войск, присоединились к партизанам О дальнейшем участии бывших военнопленных в партизанском движении см.: [Ав деева и др. 1980]..

Среди них был Мате Залка и, возможно, Акош Надь Существует несколько версий относительно дальнейших перемещений Мате Зал- ки, который в это время был известен еще и как Ласло Кемень. По одним данным, Залка участвует в партизанских операциях, по другим, под именем Кеменя отправляется вместе с Робертом Орошди в Европу; их высаживают с корабля в Шанхае из-за угрозы расправы за «симпатии к большевикам». Оттуда через Китай и Ближний Восток Орошди добирает ся до Фиуме (который к этому времени стал итальянским городом), но вскоре переезжает сначала в Триест, а затем в Милан. След его солагерника теряется. Джузеппе Цампалия предлагает другую версию, согласно которой и Орошди, и Залка присоединяются к интер национальным отрядам еще в 1918 г Позже Залку направляют в Турцию, а Орошди -- в Италию для связи с итальянскими коммунистами [Ciampaglia 2010]. Все версии, к сожа лению, недостаточно подкреплены документами, поэтому их можно рассматривать только как гипотетические. См.: [Залка 1987].. Часть интернационалистов рассеялась по таежным районам Амурской области, стараясь в одиночку или группами спастись от карателей, устраиваясь наемными рабочими или батраками; кто-то вернулся в лагеря. К началу 1919 г. там числилось около 5 тысяч человек [Иконникова 2004: 70]. В конце 1919 г. в Хабаровском лагере вспыхнуло восстание, которое было жестоко подавлено. Над всеми военнопленными нависла угроза расправы. Помощь пришла неожиданно -- со стороны американских оккупационных войск, которые в один день погрузили военнопленных во Владивостоке на пароход, отправлявшийся в Европу Эта история заслуживает отдельной статьи. Некоторые детали см. в [Unterberger 1956; Smith 2002; Хитрый 2012]..

После восстановления советской власти в регионе военнопленные рассчитывали на возвращение домой, а те, кто решил остаться в России, планировали начать новую жизнь. Однако даже для тех, кто сражался в рядах Красной армии, процесс возвращения оказался не столь быстрым Подробнее о процессе репатриации см.: [Талапин 2013]. В феврале 1920 г Централь ная коллегия по делам пленных и беженцев (Центрпленбеж) издала документ, согласно которому все красноармейцы получали на общих основания «билет военнопленного». Часть военнопленных, ранее вступивших в партию большевиков, в ожидании репатриации решила выйти из нее. Однако оказалось, что это решение для многих отодвинуло сроки репатриации..

Количество пленных, оставшихся в Советской России во время и после Гражданской войны, неизвестно; обычно они входили в расчет потерь или пропавших без вести. Большинство из них изменили свои имена после принятия советского гражданства, обзавелись семьями и даже пережили сталинские чистки, когда были казнены многие венгерские коммунисты, в том числе Акош Надь. Еще в ходе Гражданской войны многие бывшие военнопленные оказались в Москве, где приняли активное участие в деятельности советских и международных организаций, включая Коминтерн, венгры составили в нем вторую по численности (после немецких коммунистов) группу. Советское руководство возлагало на них особую надежду в деле «мировой революции», особенно в Венгрии и Германии. Когда этот проект потерпел неудачу, они бежали в Москву, чтобы вернуться на родину в 1944 г. вместе с наступавшей Советской армией.

Коллективный опыт и идентичность

Современное понятие идентичности отражает социально-культурный опыт как индивидуального, так и коллективного способа существования и признания (recognition) [Taylor 1994]. Коллективная идентичность формируется через понимание принадлежности к социальной или политической группе -- семье (первичная социализация), группе друзей, студенческому или профессиональному коллективу, партийной группе, нации (вторичная социализация) под влиянием культурных, политических и идеологических норм и мифологий. Напротив, личная идентичность предполагает отрыв, отказ от коллективной идентичности через развитие самосознания, когда решающая роль отводится свободному личному выбору.

Травматический опыт войны и плена был окрашен эмоционально, в нем преобладали такие чувства, как страх, тревога, неуверенность, унижение, отчаяние, уязвленное самолюбие, которое могло формироваться особенно у представителей молодого поколения. Принадлежность к социально депривированной группе, какой являлись военнопленные, способствовало формированию искаженного представления о себе, что, в свою очередь, накладывало отпечаток на дальнейшее поведение как в плену, так и после освобождения и возвращения на родину. Последствия долговременного воздействия подобных эмоций нашли выражение в особом виде апатии. Для понимания механизмов преодоления последствий травмы необходимы дальнейшие исследования не только войны и плена, но и процесса реинтеграции в общество Анализ деятельности ветеранов Первой мировой войны в межвоенный период при вел к выводу о неоднозначности связи между деятельностью ветеранских организаций и подъемом национал-социализма, как это предполагалось ранее; по мнению К. Меннена, на этот подъем гораздо большее воздействие оказал процесс «мифологизации» образа войны и самих ветеранов войны [Mennen 2017]..

В условиях плена возможности личного выбора и формирования индивидуальной идентичности были ограничены рамками межличностных отношений в лагере, которые далеко не всегда можно описывать в терминах «лагерного братства». Напротив, за годы плена складывались различные линии размежевания, возникали как бытовые, так и национальные и политические конфликты. Кроме того, стремление выжить диктовало свои формы восприятия и понимания окружающей действительности, которые варьировались от пассивного приспособления до скрытого или даже открытого сопротивления [Бондаренко 2012].

Возвращение

В 1930-1931 гг. Э.М. Ремарк пишет роман «Возвращение» («Der Weg zurtick»), в нем он рассказывает о возвращении молодых солдат после Первой мировой, которые пытаются как-то жить, остро ощущая всю бессмысленность и жестокость жизни. Эпиграфом к роману стали строки: Солдаты, возвращенные отчизне, Хотят найти дорогу к новой жизни.

Ремарк предрекает печальную судьбу «потерянному поколению», он говорит о тех 20-летних, что не знают другой жизни, кроме отчаяния, смерти и страха, и все их знания о жизни ограничены смертью и единственное, что они умеют делать, это убивать. От их имени в романе «Три товарища» он пишет:

Мы хотели было воевать против всего, всего, что определило наше прошлое, -- против лжи и себялюбия, корысти и бессердечия; мы ожесточились и не доверяли никому, кроме ближайшего товарища, не верили ни во что, кроме таких никогда нас не обманывавших сил, как небо, табак, деревья, хлеб и земля; но что же из этого получилось? Все рушилось, фальсифицировалось и забывалось. А тому, кто не умел забывать, оставались только бессилие, отчаяние, безразличие и водка. Прошло время великих человеческих и мужественных мечтаний. Торжествовали дельцы. Продажность. Нищета [Ремарк 1993: 54].

Судьбы возвращающихся с войны сложились по-разному; тем не менее с окончанием войны практически перед каждым стал вопрос о дальнейшем жизненном пути. Многие, уйдя на войну гражданами Австро-Венгрии, возвращались в неизвестную им страну. Не имея опыта студенческой жизни и, соответственно, опыта профессиональной деятельности, которую им заменила война, они должны были снова принимать решение о своей дальнейшей профессии; немногие из них остались верны своим юношеским увлечениям. Поэтому их ресоциализация в послевоенный период отмечена не просто опытом возвращения, выбором страны проживания и связанными с этими проблемами адаптацией и коммуникацией (в аспекте языка, культуры, традиций), но также выбором профессии в новых, послевоенных условиях. Это наложило отпечаток на их политическую ресоциализацию на родине и/или в новых принимающих странах. Как отмечал И. Волдьеш, многие отложили окончательное решение до возвращения домой, присоединившись, в частности, к коммунистическому движению накануне Венгерской революции [Volgyes 1973]. Помимо коллективного опыта войны, который уже после Второй мировой стал известен также как «военный синдром», многие получили опыт политической социализации «левого» направления. Еще находясь на территории Российской империи, они оказались объектами большевистской пропаганды, войдя в отряды интернационалистов или участвуя в деятельности новой Советской республики, как это было в случае Акоша Надя, который в 1920-е годы стал сотрудником редакции газеты «Красное знамя» во Владивостоке [Наги 2001].

Примерно в этот же период, в 1918-1919 гг. Лео Силард, Карл Силард, Ласло Надь и Йозеф Рот, захваченные событиями венгерской революции, принимают участие в мероприятиях новой власти Лео Силард организовал Венгерскую ассоциацию социалистических студентов, цель которой заключалась в консультативной помощи по вопросам экономики и политики. Брошюра по вопросам налогов и денежной реформы, которая распространялась от имени ас социации, была по большей части написана Силардом.. Революция потерпела поражение; на смену «красному террору» пришел «белый террор», который носил ярко выраженный антисемитский характер [Lazaroms 2014].

Большинство участников, избежавших немедленных репрессий, сначала уехали в Вену, а оттуда в другие страны, многие -- в Москву. Лео Силард и Ласло Мохой-Надь выбрали Берлин [Frank 2009]. Среди тех, кто покинул Венгрию в последующие годы, были и другие представители «потерянного поколения»: Карл Манхейм, Майкл Полани, Майкл Кертис, Бела Балаж, Карл Силлард, Эрвин Бауэр. Так, в начале 1920-х годов в Вене, Париже, Берлине и Москве появилось несколько транснациональных групп, объединенных опытом войны и революций. Пути их время от времени пересекались. Бывший австро-венгерский военнопленный Роберт Орошди стал итальянским коммунистом, но из-за угрозы преследований был вынужден эмигрировать в Советскую Россию, где, впрочем, ему пришлось провести долгие годы в «шарашке» вместе с Карлом Силлардом [Озеров 1973]. Часто члены семей были разделены не только национальными, но и идеологическими границами, как это было в случае братьев Надь: Ено остался в Венгрии, Ласло сначала перебрался в Берлин, участвовал в художественном движении Баухаус, в середине 1930-х эмигрировал в США, поселившись в Чикаго, где основал Чикагскую школу искусств. Третий брат, Акош, или Алексей Львович Наги, остался в Советской России, где стал главой советского информационного агентства (ТАСС) в Токио.

еврейский коллективный война поколение

Список венгерских представителей «потерянного поколения» Данный список не является окончательным; по мере развития проекта он пополнится новыми именами, среди которых, в частности, историк Ено Леваи (1892-1983), писатель Йожеф Лендьел (1896-1974), ученый Эрвин Бауэр (1890-1938) и др.

Вайс Ласло Laszlo; 20 июля 1895, Боч-Боршод, Австро-Венгрия -- 1946, Чикаго, США) -- Ласло Надь -- Ласло Мохой-Надь (Laszlo Moholy-Nagy).

Вайс Акош ейк Akos; 1897, Боч-Боршод, Австро-Венгрия -- 1938, Москва, СССР) -- Акош Надь; в СССР -- Алексей Львович Наги.

Орошди Рауль Мария (Orosdy Raoul Maria; 1897, Будапешт, Австро-Венгрия -- 3 августа 1916, Нередьхаза, Австро-Венгрия).

Манхейм Карой (Manheim Karoly; 27 марта 1893, Будапешт, Австро-Венгрия -- 9 января 1947, Лондон, Великобритания) -- Карл Манхейм (Karl Mannheim).

Рот Йозеф Моше (Roth Iosef Moses; 2 сентября 1894, Броды, Австро-Венгрия -- 1937, Вена, Австрия) -- Йозеф Рот (Joseph Roth).

Ферлих Роберт Фридьеш (Ferlich Robert Frigyes; 14 мая 1897, Надьканижа, Австро-Венгрия -- 1974, Москва, СССР) -- Роберт Орошди (Orosdy Robert) (с 1906); в СССР -- Роберт Людвигович Бартини.

Франкл Бела (Frankl Bela; 23 апреля 1896, Матолч, Австро-Венгрия -- 11 июня 1937, Уэска, Испания) -- Ласло Кемень -- Мате Залка (Mate Zalka) -- «генерал Лукач»; в СССР -- Матвей Михайлович Залка.

Шпиц Лео (Spitz Leo; 11 февраля 1898, Будапешт, Австро-Венгрия -- 30 мая 1964,

Ла Йола, Калифорния, США) -- Лео Силард (Szilard Leo) (с 1903).

Литература

1. Авдеева Н.А., Крушанов А.И., Мухачев Б.И., Шиндялов Н.А. Венгерские интернационалисты борются за Советскую власть на Дальнем Востоке // Венгерские интернационалисты в Сибири и на Дальнем Востоке, 1917-1922 гг.: К истории советско-венгерских интернациональных связей / [Отв. ред. А.П. Окладников, П.-Ж. Пах]. М.: Наука, 1980. С. 76-90.

2. Асташов А.Б. Война как культурный шок. Анализ психопатологического состояния русской армии в Первую мировую войну // Военно-историческая антропология. Ежегодник: 2002 / Отв. ред. и сост. Е.С. Сенявская. М.: РОССПЭН, 2002. С. 268-281.

3. БобровМ. «Мы говорим правду...»: В.И. Ленин и печать зарубежных интернационалистов. Л.: Лениздат, 1990.

4. Бондаренко Е.Ю. Иностранные военнопленные Первой и Второй мировых войн на Дальнем Востоке России // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2012. № 1 (17). С. 43-47.

5. Валиахметов А.Н. Новейшая отечественная историография о чехословацком легионе в России // Грамота. 2012. № 1. Ч. 2. С. 45-48.

6. Валиахметов А.Н. Выступление Чехословацкого легиона в мае 1918 г.: «заговор Антанты» или «мятеж против союзников» (зарубежная историография) // Вестник Татарского государственного гуманитарно-педагогического университета. 2012. № 3. С. 207-210.

7. Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны: Учебное пособие к спецкурсу. М.: Ред.-изд. центр МГОПУ, 1999.

8. Гергилева А.И., Гергилев Д.Н. Чехословацкий корпус и военнопленные Первой мировой войны в период гражданской войны на территории Сибири // Вестник Томского государственного университета. № 390. 2015. С. 109-116.

9. Греков Н.В. Германские и австрийские пленные в Сибири // Немцы. Россия. Сибирь: Сб. ст / Сост. и науч. ред. П. П. Вибе. Омск: ОГИК музей, 1997. С. 154-180.

10. Двингер Э.Э. Армия за колючей проволокой. Дневник немецкого военнопленного в России. 1915-1918. М.: ЗАО Центрполиграф, 2004.

11. Дербер П. и др. От Временного Правительства Автономной Сибири // Вестник Временного Правительства Автономной Сибири. 1918. 2 июля. С. 1.

12. Залка М. Добердо // Залка М. Избранное / Сост. Н. Залки. М.: Худ. лит., 1983. Цит. по электрон. версии.

13. Залка Н. Человек из Матольча: повесть-хроника о жизни Матэ Залки. М.: Сов. писатель, 1987.

14. Заславская О.В. От Фиуме до Красной речки: по следам одного мифа // Право на имя. Биографика ХХ века: Тринадцатые чтения памяти Вениамина Иофе. 20-22 апреля 2015: Сб. докладов. СПб.: НИЦ «Мемориал», 2016. С. 45-59.

15. Иконникова Т.Я. Военнопленные Первой мировой на российском Дальнем Востоке (1914-1918 гг.) // Россия и АТР. 1999. № 1. С. 90-94.

16. Иконникова Т.Я. Военнопленные Первой мировой войны на Дальнем Востоке России (1914-1918 гг.). Хабаровск: Изд-во ГОУ ВПО ХГПУ, 2004.

17. Окрест Колчака: Документы и материалы / Сост. А.В. Квакин. М.: Аграф, 2007.

18. Кондратьев А.В., Щербинин П.П. Военнопленные и провинциальное общество Российской империи в период Первой мировой войны 1914-1918 гг. // Вестник Тамбовского государственного университета. Сер. Гуманитарные науки. 2009. № 12 (80). С. 354-357.

19. Левчук А.П. Еще раз о «проданном корпусе»: К вопросу о возникновении чехословацкого мятежа // Из истории революций в России: первая четверть XX в.: Материалы Всерос. симпозиума, посвящ. памяти ... И. М. Разгона / Отв. ред. Л.И. Боженко. Вып. 2. Томск: ТГУ, 1996. С. 3-12.

20. Ленин В.И. Выступление на заседании ЦК РСДРП (б) 19 января (1 февраля 1918 г.) Протокольная запись // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т 35. М.: Изд-во полит. литературы, 1974. С. 318-320.

21. Ленин В.И. Письма издалека [1917] // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т 31. М.: Изд-во полит. литературы, 1974. С. 11-22.

22. Интернационалисты: Участие трудящихся стран Центральной и Юго-Восточной Европы в борьбе за власть Советов / Отв. ред. А.Я. Манусевич. М.: Наука, 1987.

23. Наги Э.А. Дело отца: Документированный рассказ // Наги Э. Былое в памяти моей (Erinnerungen). Дюссельдорф: [б. и.], 2001. С. 221-255.

24. Озеров Г. [Кербер Л. Л.]. Туполевская шарага. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1973.

25. Поэты и писатели -- воины Первой мировой войны // Муниципальное бюджетное учреждение культуры «Новомосковская библиотечная система». 2014. 25 июля.

26. Ремарк Э.М. Три товарища. Пермь: РИЦ «КАПИК», 1993.

27. Ремарк Э.М. На Западном фронте без перемен. М.: АСТ, 2016.

28. Савченко С.Н. Арест и гибель атамана И.П. Калмыкова в Китае в 1920 г. // Китайской Народной Республике 50 лет: история и современность (тезисы докладов и сообщений международной научной конференции 18-19 мая 1999 г.). Владивосток: Дальнаука, 1999. С. 89-92.

29. Степун Ф. Из писем прапорщика артиллериста. Прага: Пламя, 1926.

30. Суржикова Н.В. Повседневность уральского плена: взгляд изнутри (конец 1916 -- первая половина 1917 г.) // Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 28 (166). Сер. История. Вып. 34. С. 167-172.

31. Суржикова Н.В. Российский и советский плен как пространство неформальной коммуникации (по материалам Среднего Урала) // Российская история. 2011. № 4. С. 53-63.

32. Суржикова Н.В. Российский плен 1914-1917 гг.: проблема институциональной аттрибуции // Идеи и Идеалы. Т 2. № 3. 2014. С. 5-12.

33. Талапин А.Н. Военнопленные Первой мировой войны в дореволюционном Кургане // Омский научный вестник. 2009. № 5 (81). С. 20-22.

34. Талапин А.Н. Военнопленные первой мировой войны в Сибири в период Гражданской войны и репатриации // Вестник Омского университета. 2013. №3 (69). C. 81-83.

35. Хитрый В.Г. Партизаны и американские интервенты в годы гражданской войны на Дальнем Востоке России (1918-1920 гг. ) // Армия и общество. 2012. № 4 (32). С. 140-147.

36. Венгерские интернационалисты в Октябрьской революции и гражданской войне в СССР: Сб. документов. Т 2 / [Сост. А.А. Ходак и др.]. М.: Политиздат, 1968.

37. Цапко А.И. К вопросу о бийском концентрационном лагере // Краеведческий вестник [Бийск]. № 11.2001. С. 25-29.

38. Царёва Е.С. Военнопленные Первой мировой войны в музыкальной жизни Сибири // Южно-Российский музыкальный альманах. 2012. № 1. С. 78-88.

39. Цветков В. Мятеж: Чехословацкий корпус на полях Гражданской войны // Родина. 2001. № 6. С. 55-61.

40. Шлейхер И.И. Военнопленные Первой мировой войны: проблемы пленения, транспортировки и содержания в сибирских лагерях // Из прошлого Сибири: Межвуз. сб. науч. тр. Вып. 4. Ч. 1 / Под ред. Е.Э. Казакова. Новосибирск: Новосибирский гос. ун-т, 2001. С. 54-97.

41. Ashworth T. Trench warfare 1914-1918: The live and let live system. New York: Holmes & Meier, 1980.

42. Benjamin W. The storyteller // Illuminations / Ed. by H. Arendt. New York: Schocken, 1969. P. 83-110.

43. Bisher J. White terror: Cossack warlords of the Trans-Siberian. London; New York: Routledge, 2005.

44. Legacies of violence. Eastern Europe's First World War / Ed. by J. Boh- ker, W. Borodziej, J. von Puttkamer. Munchen: Oldenbourg Verlag, 2014.

45. BucurM. Heroes and victims: Remembering war in Twentieth-Century Romania. Bloomington; Indianapolis: Indiana Univ. Press, 2009.

46. Ciampaglia G. La vita e gli aerei di Roberto Bartini. Roma: I.B.N. Editore, 2010.

47. Cornwall M. The undermining of Austria-Hungary. The battle for hearts and minds. Basingstoke: Macmillan; New York: St. Martin's Press, 2000.

48. Davies Th.R The possibilities of transnational activism: The campaign for disarmament between the two world wars. Leiden; Boston: Martinus Nijhoff, 2007.

49. Davis G.H. National Red Cross Societies and prisoners of war in Russia, 191418 // Journal of Contemporary History. Vol. 28. № 1. 1993. Р 31-52.

50. Deak I. Beyond nationalism: A social and political history of the Habsburg officer corps, 1848-1918. New York: Oxford Univ. Press, 1991.

51. Dolan M. Modern lives: A cultural re-reading of “The Lost Generation”. West Lafayette, IN: Purdue Univ. Press, 1996.

52. Dowling T.C. The Brusilov Offensive. Bloomington: Indiana Univ. Press, 2008.

53. The Great War and veterans' internationalism / Ed. by J. Eichen- berg, J. P. Newman. Houndmills, Basingstoke, Hampshire: Palgrave Macmillan, 2013.

54. Ellis J. Eye-deep in hell: Trench warfare in World War I. Baltimore: Johns Hopkins Univ. Press, 1977.

55. Fenyo M.D. Writers in politics: The role of Nyugat in Hungary, 1908-19 // Journal of Contemporary History. Vol. 11. No. 1. 1976. P. 185-198.

56. Fenyo M.D. Literature and political change: Budapest, 1908-1918. Philadelphia: American Philosophical Society, 1987 (Transactions of the American Philosophical Society. Vol. 77. No. 6).

57. Fic V.M. The Bolsheviks and the Czechoslovak Legion: The origin of their armed conflict, March-May 1918. New Delhi: Abhinav Publications, 1978.

58. Frank T. Ever ready to go: The multiple exiles of Leo Szilard // Physics in Perspective. Vol. 7. No. 2. 2005. Р. 204-252.

59. Frank T. Double exile: Migrations of Jewish-Hungarian professionals through Germany to the United States, 1919-1945. Oxford: Peter Lang, 2009 (Exile Studies; Vol. 7).

60. Frevert U. Europeanizing German history // Bulletin of the German Historical Institute. No. 36. 2005. Р 9-31.

61. Gatrell P. Prisoners of war on the Eastern Front during World War I // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. 2005. Vol. 6. № 3. Р 557-566.

62. Glick Schiller N., Basch L., Szanton Blanc C. From immigrant to transmigrant: Theorizing transnational migration // Anthropology Quarterly. Vol. 68. No. 1. 1995. Р 48-63.

63. Grauer R. D. Why do soldiers give up? A self-preservation theory of surrender // Security Studies. Vol. 23. No. 3. 2014. P. 622-655.

64. Haumann H. A history of East European Jews. Budapest; New York: Central European Univ. Press, 2002.

65. Hemingway E. The Sun also rises. New York: Scribner, 1926.

66. Herwig H.H. The First World War: Germany and Austria-Hungary, 1914-1918. New York: Arnold, 1997.

67. Hirschfeld G. `The spirit of 1914': A critical examination of war enthusiasm in German society // The legacies of two World Wars: European societies in the Twentieth Century / Ed. by L. Kettenacker, T. Riotte. New York: Berghahn Books, 2011. P. 29-41.

68. International Encyclopedia of the First World War.

69. The diaries of Franz Kafka, 1910-1923 / Ed. by M. Brod. London: Penguin, 1972.

70. Kenez P. The birth of the propaganda state: Soviet methods of mass mobilization, 1917-1929. Cambridge; New York: Cambridge Univ. Press, 1985.

71. Kennan G.F. The decision to intervene. Princeton: Princeton Univ. Press, 1989.

72. Kramer A. Prisoners in the First World War // Prisoners in War / Ed. by S. Scheipers. Oxford; New York: Oxford Univ. Press, 2010. P. 75-90.

73. Krammer A. Soviet propaganda among German and Austro-Hungarian prisoners of war in Russia, 1917-1922 // Essays on World War I: Origins and prisoners of war / Ed. by S. R. Williamson Jr., P. Pastor. New York: Brooklyn College Pr., 1983. Р 239-264.

74. Lanouette W. Genius in the shadows: A biography of Leo Szilard, the man behind the bomb. New York: Skyhorse Publishing, Inc., 2013.

75. Lanouette W., Grufman U. Leo Szilard and the founding of Council for a Livable World // Council for a Livable World. 2012. May 4.

76. Lazaroms I.J. Marked by violence: Hungarian Jewish histories in the wake of the White Terror, 1919-1922 // Zutot: Perspectives on Jewish Culture. Vol. 11. No. 1. 2014. P. 39-48.

77. Leed E. Fateful memories: Industrialized war and traumatic neuroses // Journal of Contemporary History. Vol. 35. № 1. 2000. Р 85-100.

78. Leidinger H., Moritz V. Gefangenschaft, Revolution, Heimkehr: Die Bedeutung der Kriegsgefangenenproblematik fur die Geschichte des Kommunismus in Mittel-und Osteuropa 1917-1920. Vienna: Bohlau, 2003.

79. Lein R. Between acceptance and refusal -- Soldiers' attitudes towards war (Austria-Hungary) // International Encyclopedia of the First World War. 2014. October 8.

80. MacdonaldS. (n. d.). Transnational history: A review of past and present scholarship // Centre for Transnational History.

81. Mannheim К. The problem of generations // Mannheim K. Essays on the sociology of culture / Ed. by E. Mannheim, P. Kesckemeti. London: Routledge; Kegan Paul, 1971. Р 276-322.

82. Mennen K. `Milksops' and `bemedalled old men': War veterans and the war youth generation in the Weimar Republic // Fascism. Vol. 6. № 1.2017. Р 13-41.

83. Monk C. Writing the lost generation: Expatriate autobiography and American Modernism. Iowa: Univ. of Iowa Press, 2010.

84. Nachtigal Reinhard. The Repatriation and Reception of Returning Prisoners of War, 1918-22 // Immigrants & Minorities. Vol. 26. № 1-2. 2008. P. 157-184.

85. Neiberg M.S. Warfare and society in Europe, 1898 to the present. New York; London: Routledge, 2004.

86. Pastor P. Introduction // Essays on World War I: Origins and Prisoners of War / Ed. by P. Pastor, G.A. Tunstall. New York: Columbia Univ. Press, 1983. Р 113-117.

87. Petrak K. Magyarok a Szovjetunioban, 1922-1945. Budapest: Napvilag Kiado, 2000.

88. Pinthus K. Life and death of Ernst Toller // Books Abroad. Vol. 14. No. 1. 1939/1940. Р 3-8.

89. Pullmann F. Hungarians in World War I // A millennium of Hungarian military history / Ed. by L. Veszpremy, B. K. Kiraly. Boulder, Colo.: Social Science Monographs, 2002. Р 350-368.

90. Rachamimov A. Imperial Loyalties and Private Concerns: Nation, Class, and State in the Correspondence of Austro-Hungarian POWs in Russia, 1916-1918 // Austrian History Yearbook. Vol. XXXI . P. 87-105.

91. Rachamimov A. POWs and the Great War. Captivity on the Eastern Front. London: Bloomsbury Academic, 2002.

92. Rees H.L. The Czechs during World War I: The path to independence. Boulder: East European Monographs, 1992.

93. Rosenfeld S. Understanding Joseph Roth. Columbia, SC: Univ. of South Carolina Press, 2001.

94. Roth J. The emperor's tomb. London: Granta, 2013.

95. Saunier P.-Y. Transnational history. Houndmills, Basingstoke, Hampshire: Pal- grave Macmillan, 2013.

96. Smith G.B. Guarding the railroad, taming the Cossacks. The U. S. Army in Russia, 1918-1920 // Prologue Magazine. Vol. 34. № 4. 2002. Р 294-305.

97. Strachan H. The First World War. Vol. 1: To arms. Oxford: Oxford Univ. Press, 2003.

98. Taylor Ch. The politics of recognition // Multiculturalism: Examining the politics of recognition / Ed. by A. Gutmann. Princeton: Princeton Univ. Press, 1994. P. 25-53.

99. Tunstall G.A. Blood on the snow: The Carpathian Winter War of 1915. Lawrence: Univ. Press of Kansas, 2010.

100. Unterberger B.M. America's Siberian expedition, 1918-1920: A study of national policy. Durham, NC: Duke Univ. Press,1956.

101. Volgyes I. Hungarian prisoners of war in Russia 1916-1919 // Cahiers du Monde russe et sovietique. Vol. 14. № 1/2. 1973. Р 54-85.

102. Watson A. Enduring the Great War: Combat, morale and collapse in the German and British armies, 1914-1918. New York: Cambridge Univ. Press, 2009.

103. Weeks Th.R. Vilnius in World War I, 1914-1920 // Uber den Weltkrieg hinaus, Kriegserfahrungen in Ostmitteleuropa 1914-1921 / Hrsg J. Tauber. Luneburg: Nordost- Institut, 2009. Р 34-57.

104. White D.S. Lost comrades: Socialists of the front generation 1918-1945. Cambridge, MA: Harvard Univ. Press, 1992.

105. Winter J.M. Shell-shock and the cultural history of the Great War // Journal of Contemporary History. Vol. 35. No. 1. 2000. P. 7-11.

106. Winter J.M. Sites of memory, sites of mourning: The Great War in European cultural history. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 2000.

107. Whol R. The generation of 1914. Cambridge, MA: Harvard Univ. Press, 1979.

108. Wrobel P.J. Foreshadowing the Holocaust: The Wars of 1914-1921 and Anti-Jewish violence in Central and Eastern Europe // Legacies of violence. Eastern Europe's First World War / Ed. by J. Bohker, W. Borodziej, J. von Puttkamer. Munchen: Oldenbourg Verlag, 2014. P. 169-2018.

References

1. Ashworth T. (1980). Trench warfare 1914-1918: The live and let live system. New York: Holmes & Meier.

2. Astashov A.B. (2002). Voina kak kul'turnyi shok. Analiz psikhopatologicheskogo sostoianiia russkoi armii v Pervuiu mirovuiu voinu [War as culture shock. Analysis of the psychopatho-logical state of the Russian army in the First World War]. In E.S. Seniavskaia (Ed.). Voenno-istoricheskaia antropologiia. Ezhegodnik: 2002 [Military and historical anthropology: Annual: 2002], 268-281. Moscow: ROSSPEN. (In Russian).

3. Avdeeva N.A., Krushanov A.I., Mukhachev B.I., Shindialov N.A. (1980). Vengerskie inter- natsionalisty boriutsia za Sovetskuiu vlast' na Dal'nem Vostoke [Hungarian internationalists fight for Soviet power in the Far East]. In A.P. Okladnikov, P.-Zh. Pakh (Eds.). Vengerskie internatsionalisty v Sibiri i na Dal'nem Vostoke, 1917-1922 gg.: K istorii sovetsko-vengerskikh internatsional'nykh sviazei [Hungarian internationalists in Siberia and the Far East, 1917-1922], 76-90. Moscow: Nauka. (In Russian).

4. Benjamin W. (1969). The storyteller. In H. Arendt (Ed.). Illuminations, 83-110. New York: Schocken.

5. Bisher J. (2005). White terror: Cossack warlords of the Trans-Siberian. London; New York: Routledge.

6. Bobrov M. (1990). "My govorimpravdu...”: V. I. Lenin ipechat' zarubezhnykh internatsiona- listov [“We tell the truth...”: V. I. Lenin and the press of the foreign internationalists]. Leningrad: Lenizdat. (In Russian).

7. Bohker J., Borodziej W., Puttkamer J. von. (Eds.) (2014). Legacies of violence. Eastern Europe's First World War. Munchen: Oldenbourg Verlag.

8. Bondarenko E.Iu. (2012). Inostrannye voennoplennye Pervoi i Vtoroi mirovykh voin na Dal'nem Vostoke Rossii [Foreign prisoners of war of the First and the Second World Wars in the Russian Far East]. Gumanitarnye issledovaniia v Vostochnoi Sibiri i na Dal'nem Vostoke [Humanities Research in the Russian Far East], 2012(1(17)), 43-47. (In Russian).