Елабужское городище и миграция ананьинского населения на русский Север

Keywords: early iron age, Ananin culture, Elabuga settlement, Ananin burial ground, A.V. Zbrueva, resettlement, Toyma, Bulgars.

Удмурты - древнейший, коренной народ лесной зоны Восточной Европы, конкретнее - Волго-Уральского региона. По берегам крупных рек: Камы, Вятки, Белой, среднего течения Волги, вплоть до Вычегды, Сысолы, Северной Двины, Печоры - располагались многочисленные городища, селища, могильники пермоязычных ананьинских племён, живших на этой территории в УШ-Ш вв. до н.э.

В Камско-Бельском-Вятско-Волжском регионе шло формирование древнеудмуртского этноса; по северным европейским рекам формировались основы пракоми этнической группы - двух ближайших по языку, культуре, антропологии финно-угорских народов: удмуртов и коми.

В данной статье только вкратце касаюсь истории двух древнейших уникальных археологических памятников, расположенных на Елабужской земле, связанных с этнической историей удмуртского народа: это Елабужское городище и Ананьинский могильник. А второй вопрос касается миграции ананьинского населения в VI в. до н.э. на Русский Север в лице родовой группы Тойма.

Ананьинская археологическая культура (далее - АК) своё условное (археологическое) название получила по всемирно известному, очень богатому вещевыми материалами могильнику возле д. Ананьино, расположенной вблизи г. Елабуги, знаменитого Чёртова городища на Каме, у впадения в нее р. Тоймы. Оба этих уникальных археологических памятника начали изучать ещё в XIX в., продолжили в XX в.

Об ананьинской АК написаны десятки, может быть, уже сотни научных, научно-популярных статей и книг. И сейчас, наверное, кто-то что-то пишет о ней, и ещё будут писать, открывать новые памятники, получать богатый вещевой материал... Но фундаментальный труд А. В. Збруевой [История населения Прикамья., 1952] останется настольной книгой для археологов, историков, этнографов, искусствоведов. Образцом честного подхода к исследуемой теме: к бесценным материалам древней культуры народов Восточной Европы. С глубоким уважением она пишет о народах-создателях уникальных вещей, предметов, приводя примеры из этнографии, фольклора, искусства пермских народов - удмуртов и коми [Збруева 1952, 205-215].

Прапермяне, создатели ананьинской культурно-исторической общности, достигли самых высоких достижений во всех областях общественной жизни: военная демократия, институт вождей; матриархат сменился на патриархат (хотя культ женского божества - воршуд - дожил с отдельными отголосками до сер. ХХ в.).

Ананьинская эпоха (УШ-Ш вв. до н.э.), как пишет А. В. Збруева, - это период появления и расцвета всех видов производящего хозяйства: животноводства, земледелия, металлообработки. Бронзолитейные изделия ананьинцев распространились до Скандинавии на северо-западе и до берегов Иртыша - на востоке. Охотничье-рыболовецкое хозяйство с его типичной оседлостью у водоёмов, господствовавшее с эпохи неолита, сменилось хозяйством, в котором на первое место выдвинулись земледелие и скотоводство, в то время как охота и рыболовство отошли на второй план [Збруева 1952, 45-65].

Как показывают археологические исследования, пермяне-ананьинцы среди племён евроазиатской лесной зоны достигли невиданного доселе уровня производства железных орудий труда, вооружения, бронзовых украшений, предметов быта и культа. Ананьинская АК по обилию цветного металла и его роли в жизни общества может сравниться с известной тагарской культурой Южной Сибири и Алтая (УП-Ш вв. до н.э., созданной ираноязычными племенами и гольштатской АК в Центральной Европе (территория совр. Австрии, юга Германии, севера Италии и западной части Югославии), оставленной ныне исчезнувшими иллирийскими племенами (ГХ-ГУ вв. до н.э.).

В ананьинскую эпоху были созданы изумительные образцы звериного стиля, находящие прямые параллели в искусстве народов Ирана, всего Ближнего Востока, Сибири. Ананьинские племена вели оживлённую торговлю с племенами Скандинавии и Сибири, особенно же - с южными соседями: ираноязычными скифами, сарматами, а через них - с народами Средней Азии, Кавказа, Ближнего Востока, не говоря уже об их западных соседях - городецко-дьяковских племенах (волжские финно-угры - прамордовские, прамарийские племена).

В эпоху раннего железного века, когда образовалась ананьинская АК, возникли укрепленные поселения: городища (в удм. и коми языках сохранились слова для их обозначения - кар, ср.: Иднакар, Дондыкар, Каргурезь, Кудымкар и др.). Они устраивались, как правило, на крутых берегах рек (как, например, Елабужское городище), склоны мысов укреплялись бревенчатыми стенами, частоколами, насыпался земляной вал. Вокруг городищ возникали неукрепленные поселения (удм. гурт, коми горт).

Таких высот, как в ананьинскую эпоху, наши предки больше никогда не достигли. Они стали жить и развиваться на уровне культур других этносов лесной зоны Евразии; например, в последующей за ананьином пьяноборскую эпоху (III в. до н.э. - V в. н.э.) и в годы существования чепецкой АК (1Х-ХШ вв. н.э.), когда были воздвигнуты протогород Иднакар и такие мощные, богатые вещевым материалом городища, как Дондыкар, Гурьякар, Весьякар, Учкакар, и др. археологические памятники на Чепце.

С началом Великого переселения народов в ГУ-УШ вв. н.э. древнеудмуртские родо-племенные группы попали в кабалу тюркских племён - хазар, булгар, башкир, татар - выходцев из Центральной Азии, Южной Сибири и Алтая, а также славянских племён - именьковцев, прибывших с территории современной Украины.

После разрушения племенного центра северных удмуртов-ватка на месте современного г. Кирова ушкуйниками в ХЛ-ХШ вв. н.э. и Арского (Удмуртского) княжества на реке Казанке южных удмуртов в 1552-1557 гг., вплоть до Октябрьской социалистической революции в 1917 г., удмурты больше не заимели своих протогосударственных образований. Удмуртский язык и народная культура сохранялись только в глуши таёжных деревень, починков - в схронах - на территории Камско-Вятского междуречья.

А что касается знаменитого Елабужского городища и восстановленной на нем каменной башни, считающейся булгарским наследием - мечетью, в моей деревне Старая Игра Граховского р-на Удмуртии, расположеннной в 18 км от Елабуги и других удмуртских деревнях Граховского, Менделеевского, отчасти Алнашского районов, сохранилось предание: «Ещё в давние-предавние времена, на высоком берегу Камы решили построить церковь (а может быть, мечеть?). Но это дело шайтану (чёрту) было неугодно. Возник спор между шайтаном и строителями. Тогда так решили, дали такой зарок: к пению петухов в полночь строительство должно быть завершено, а если не завершат, то это здание перейдёт под власть шайтана. К сожалению, получилось так: наступила полночь, петух пропел, строительство не завершилось - здание попало в руки шайтана. С тех пор это недостроенное здание удмурты прозвали Шайтан черык (Чёртова церковь)».

В отличие от удмуртов, русское население Елабужского края Чёртовым называет не разрушенную башню, а территорию, т.е. само городище. В 1614-1616 гг. на городище был построен монастырь с двумя церквями: во имя Живоначальной Троицы и Сошествия Святого Духа. Монахи Троицкого монастыря по просьбе казанского архиепископа Вениамина Пуцек-Григо- ровича (великий просветитель народов Поволжья, составитель первой научной грамматики удмуртского, чувашского и марийского языков) в 1767 г. сделали первое описание развалин той каменной башни, которую удмурты прозвали Шайтан черык.

Елабужский археолог А. З. Нигмаев даёт свою интерпретацию топониму «Чёртово городище», заслуживающую внимания. Он же со ссылкой на «Казанскую историю» - книжный памятник XVI в., сообщает, что та мечеть на городище сгорела в сер. XVI в.: «И по мале часе явися дым черн, велик, изнутри городца, из мечети, на воздух идя, смрад зол» [Казанская история, 1952; Нигмаев, 1997]. Здание сгорело, но не до конца. А. З. Нигмаев и Ф. Ш. Хузин считают, что «благодаря именно тому загадочному сооружению городище в течение многих веков привлекало внимание краеведов и учёных» [Нигмаев, Хузин 2000, 9]. Тем не менее по тому «загадочному сооружению» в Татарстане торжественно отметили 1000-летие Елабуги (тат. Алабуга, удм. Алабго).Известный учёный-путешественник Н. П. Рычков, побывавший в 1769 г. на Елабуж- ском городище и подробно описавший ту башню, счёл ее за «языческий храм», т.е. мечеть, построенную булгарами и занятую потом православными монахами [Нигмаев, Хузин 2000, 7, 55]. Российский археолог А. А. Спицын высказал предположение: здание разрушенной башни некогда представлял собой караван-сарай или усыпальницу одного из мусульманских святых [Спицын 1893, 88-91]. Современный казанский археолог Р. Г. Фахрутдинов данный памятник относит к военным крепостям-форпостам булгар на стратегических и торговых путях, в пограничных зонах [Фахрутдинов 1990, 81]. По мнению археолога советской эпохи А. П. Смирнова, «Елабужское городище с цитаделью, построенной в Х-ХІ веках, служило опорой господства болгар среди удмуртских племён. Отсюда они совершали набеги на сёла, облагали их данью» [Смирнов 1952, 248]. Если оно, Елабужское городище, было булгарской крепостью-форпостом, то где же тогда булгарские вещи, керамика? Если они и есть, то их совсем немного - мизер. Ведущий археолог-булгаровед Т. А. Хлебникова в 1958 г. обследовала Елабужское городище и пришла к такому заключению: основной культурный слой городища относится к ананьинско- му времени, в булгарское же время оно использовалось местным населением как убежище и не являлось местом постоянного обитания. Культурный слой булгарского времени ей не удалось выявить [Хлебникова 1984, 240; Нигмаев, Хузин 2000].

В 1971 г., после 1 курса учебы в УдГУ, во время каникул, я еще раз побывал на Елабужском городище, чтобы ещё раз зоркими студенческими глазами посмотреть на этот чудо-памятник - Шайтан черык - не только по сказам мамы и дедушек из Старой Игры, но и начитавшись трудов А. В. Збруевой, А. П. Смирнова, В. Ф. Генинга и других учёных. Во время своего «путешествия» в логу, под городищем, собрал валяющуюся под ногами керамику. Ижевские археологи во главе с Р. Д. Голдиной приняли мой «дар» и определили: больше всего оказалось ананьинской керамики, меньше - пьяноборской и именьковской, ещё меньше - русской, а бул- гарских осколков от глиняной посуды в моей «коллекции» и не оказалось.

Последующие исследования разных слоёв городища тоже выявили 341 фрагмент ана- ньинской керамики, 64 - именьковской и 11 фрагментов керамики булгарского времени [Нигмаев, Хузин 2000, 14]. Но следует уточнить: керамика из булгарского слоя, судя по данным М.М. Кавеева, вся лепная, с толчёной ракушкой в тесте, округлодонная с цилиндрической шейкой, украшенной гребенчато-шнуровыми оттисками [Кавеев 1984, 8-10].

Но это же древнеудмуртская керамика, ведущая своё начало с ананьинского времени, вплоть до средневековья! Так, в позднепьяноборском (мазунинском) Чужъяловском городище, вблизи г. Ижевска, 99,4 % керамики в своём составе содержит толчёную ракушку; 93,7 % керамики - это округлодонные чаши, горшки с отогнутыми горловинами [см.: Старостин 2000, 104].

Вблизи Елабужского городища выявлен разрушающийся некрополь с языческим (а не мусульманским-булгарским) обрядом погребения. Сопровождающий покойников материал и сам обряд погребения - типично удмуртские. Но об этом феномене не пишут (тишайший молчок), раскопки не ведутся. Как-никак, это языческий - древнеудмуртский, а не булгарский памятник.

Ещё хочу обратить внимание на такой чрезвычайно интересный факт: от первооснователей Елабужского городища - праудмуртских (ананьинских) племён - сохранился языковой памятник-феномен: это название реки - Тойма, - над кручей которой было сооружено укреплённое поселение - кар `городище; городок'. О том, что Тойма - этноним праудмуртского происхождения, говорят такие факты:

1. Из 70 воршудно-родовых имён три из них, так же, как и Тойма, оформлены аффиксом -ма: Болма, Лекма, Сюрма (Сюра) (см. также финно-угорский этноним Мурома).

2. В «Слове о погибели Русской земли» (XIII в.) сказано: «От немец до Корелы, от Ко- релы до Устьуга, где бяху тоймици погании (т.е. некрещённые тоймичи-язычники - курсив наш. - М. А.), и за Дышючим морем, от моря до болгарь, от болгарь до буртас, от буртас до черемис, от черемис до мордвы - то всё покорено было... великому князью Всеволоду...» [см.: Попов 1973, 115], живя в среде христианских народов - русских, карел, мери, - тоймичи еще и в XIII в. оставались язычниками. А как они попали в такую даль, как Карелия, Великий Устюг? Кстати, в бассейне реки Свирь, соединяющей Ладожское и Онежское озёра в Ленинградской области, протекают две реки под названием Тойма.

По мнению учёных-археологов, в VI-V вв. до н.э. в Нижнем Прикамье и прилегающих к нему районах Среднего Поволжья сложилась трагическая ситуация: из этого богатого природными ресурсами региона, по неизвестным до сих пор причинам (экологическая катастрофа? - М. А.), население ушло в другие регионы [см.: Старостин 2000, 98-99]. Самая же значительная часть нижнекамских ананьинцев ушла далеко на северо-запад, вплоть до Белого моря и Скандинавии. В пределах Онежско-Сухонского озёрного края и Карелии, с участием ананьинских групп формировались культуры железного века: позднекаргопольская и луукон- сари - кудома [см.: Манюхин 2005, 20, 32-33; Кузьминых 2007, 41-47].

В числе ушедшего прапермского ананьинского населения из Нижнего Прикамья были члены воршудно-родовой группы Тойма. На старой родине их следы сохранились только в топонимии: р. Тойма - правый приток Камы и селения, расположенные на ней: Удмуртский Тоймабаш, Татарский Тоймабаш в Алнашком р-не УР, д. Тойма в Менделеевском р-не ТР; р. Тойма - левый приток Вятки и селения, расположенные на ней: Нижняя Тойма, Средняя Тойма, Верхняя Тойма в Вятско-Полянском р-не Кировской обл. [Атаманов 2017, 426-427].

3. На Русском Севере, в бассейне реки Северная Двина, на территории Архангельской обл., протекает Тойма, а на ней расположены два крупных поселения под названием Тоймакар, где Тойма - древнее воршудно-родовое имя - кар `городище; город' - древнепермская лексема, сохранившаяся в удмуртском, коми-пермяцком и коми-зырянском языках. Данный этнотопо- ним ещё раз свидетельствует, что его создатели - тоймичи - были пермоязычным, точнее - древнеудмуртским населением, волей судьбы оказавшимся на далёком Русском Севере, вплоть до Карелии, Скандинавии.

Топонимы Удмуртии и Русского Севера с основой сям

елабужское городище ананьинский

Думается, со временем прикамские мигранты ассимилировались в среде чуди-прибалтий- ских, финских племен и саамов, значительная же часть переселенцев вошла в состав формирующейся пракоми языковой общности, а также в состав северных групп русских.

Названия некоторых географических объектов, унесенные со старой родины, сохранились до наших дней в топонимии Республики Карелии, Ленинградской, Вологодской, Костромской, Нижегородской, Архангельской обл. Таких примеров можно привести не один десяток. В данном случае остановлюсь на двух из них: сям - данный апеллятив встречается в названиях населенных пунктов, гор, полей, ложбин, древнеудмуртских молений южной и центральной Удмуртии: Сям - поле в д. Старая Игра Граховского р-на; Сямбо - урочище в д. Большая Докья Завьяловского р-на; Сям-Какся - д. в Алнашском р-не; Сям-Можга - д. в Увинском р-не; Сям- пог - ручей в бассейне р. Вала; Сямвось - место языческого моления в д. Ягул- Какся Можгинского р-на. Всего 14 названий.

Этот же апеллятив находит параллель в субстройной топонимии Русского Севера, включая сюда же и прибалтийско-финскую топонимию с апелляти- вом сям. Гидронимы и отгидронимиче- ские ойконимы сохранились в Карелии, Ленинградской, Архангельской, Вологодской областях; напр.: Сямозеро, Сямручей, Сяма, Сямово, Сямка, Сямуй, Сяменьга и др.

Для прибалтийско-финских языков слово сям явно чуждое, так как для них характерна двусложная основа слова, а для пермских, наоборот, - односложная...

Есть и другой, наиболее интересный пример: в Архангельской обл., на Белом море, при знаменитом Соловецком монастыре, имеется Анзерский скит, расположенный на озере Анзер- ское, а в далеком Нижнем Прикамье, вблизи Елабужского, Котловского и других памятников ананьинской культуры, есть гидроним Анзирка - река, левый приток р. Вятки, протекающий по территории Елабужского и Мадышского р-нов Татарстана.

На данных примерах мы находим явную связь лингвистики-топонимики с археологией. И эта связь помогает безошибочно определить территорию распространения археологической (в данном случае - ананьинской) культуры, а также язык создателей, носителей любой археологической культуры (в данном случае - язык древнепермский). Известный ученый финно-угровед, венгерский академик П. Хайду также обращает внимание на ведущую роль лингвистики и археологии при решении этногенетических проблем. Как он пишет: «.принимая во внимание лишь только одну из специальных дисциплин, нельзя прийти к прочным выводам относительно праистории. Тем не менее решающее значение для праистории имеют лингвистика и (в известной степени) археология, поскольку результат этих двух наук точнее, чем связанные с праисторией тезисы этнографии или антропологии» [Хайду 1985, 145].

В данной работе пытаемся впервые установить связь между ушедшей в VI в. до н. э. большой массы ананинского-пермоязычного населения в лице одной из этих групп под названием Тойма из Прикамско-Приволжского региона на территорию современных северо-западных областей Русского Севера, вплоть до Карелии и островов на Белом море, выявить параллельные названия в топонимической системе регионов, оставленных ананьинцами-пермянами.

Без сомнения, требуются еще дополнительные археологические, лингвистические, этнографические исследования для более полного рассмотрения проблемы участия прикам-ского- ананьинского населения в лице древнеудмуртской воршудно-родовой группы Тойма и других мигрантов с Прикамско-Поволжского региона в этногенезе саамов, коми, чудских племен - карел, вепсов, восточных финнов, а также и русских: ведь еще в XII в. тоймичи-язычники жили вокруг Устюга Великого, по Северной Двине. Без сомнения, с принятием христианской религии после XIII в. тоймичи и другие остатки прикамского населения, потомки создателей ананьинской культуры, ассимилировались в среде количественно превалирующего русского населения.

ЛИТЕРАТУРА

Атаманов М. Г. Арское княжество в письменных источниках и народных преданиях // По следам удмуртских воршудов. Ижевск: Удмуртия. 2001. С. 192-206.

Атаманов М. Г. Происхождение удмуртского народа / 2-е изд., доп. Ижевск: Удмуртия, 2017. 592 с.: ил.

Ахметьянов Р. Г. Общая лексика духовной культуры народов Среднего Поволжья. М.: Наука, 1981. 144 с.

Воробьев Н. И. Казанские татары (этнографическое исследование материальной культуры дооктябрьского периода). Казань, 1955. 380 с.

Гарипова Ф. Г. Этнолингвистические пласты в гидронимии Заказанья // Источниковедение и история тюркских языков. Казань. 1978. С. 50-58.

Генинг В. Ф. История населения Удмуртского Прикамья в пьяноборскую эпоху. Ч. 1. Чегандинская культура III в. до н.э. - II в. н.э. // Вопросы археологии Урала. Ижевск, 1970. Вып. 10. 224 с.: ил.

Гимади X. Г. Народы Среднего Поволжья в период господства Золотой Орды // Материалы по истории Татарии. 1948. Вып. 1. С. 185-225.

Голдина Р. Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. Ижевск: Издат. дом «Удмуртский университет», 1999. 464 с.

Збруева А. В. История населения Прикамья в ананьинскую эпоху // Материалы и исследования по археологии Урала и Приуралья. № 30. Т. V. М.: Изд. Академии Наук СССР, 1952. 327 с.

Кавеев М. М. Исследование Елабужского городища // Археологические памятники Нижнего Прикамья. Казань, 1984. С. 18-27.

Казанская история. М.-Л.: Изд. АН СССР, 1954. 195 с.

Кузьминых С. В. Этно- и культурно-генетические процессы на Севере Восточной Европы в финале бронзового и раннем железном веке // Пермские финны: археологические культуры и этносы. Сыктывкар, 2007. С. 41-47.

Манюхин И. С. Этногенез саамов (опыт комплексного исследования): Автореф. дис.... д.и.н. Ижевск, 2005. 37 с.

Нигмаев А. З. Новые исследования на территории Елабужского городища и города Елабуги // Древняя Алабуга: проблемы изучения, сохранения и музеефикации археологических памятников. Елабуга, 1997. С. 38-43.

Нигмаев А. З., Хузин Ф. Ш. Древняя Алабуга и проблемы ее возникновения. Елабуга: Изд-во «Мастер-Лайн», 2000. С. 7-55.

Попов А. И. Названия народов СССР: Введение в этнонимику. Л.: Наука, 1973. 172 с.

Рычков Н. П. Журнал, или Дневные записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства в 1769 и 1770 годах. СПб., 1770-172. Ч. 1. С. 198; Ч. 2. С. 104.

Саттаров Г. Ф. Этнотопонимия Татарии // Советская тюркология. Баку, 1980. № 1. С. 32-49.

Сказание о царстве Казанском. М., 1959. 526 с.

Смирнов А. П. Финские феодальные города // На удмуртские темы. Ижевск, 1931. Вып. 2. С. 36-75.

Спицын А. А. Каталог древностей Вятского края // Календарь Вятской губернии на 1882 год. Вятка. 1881. С. 25-90.

Старостин П. Н. Елабужский край в эпоху первобытности // Древняя Алабуга. Елабуга, 2000. С. 81-129.

Фахрутдинов Р. Г. Классификация и топография булгарских городищ // Советская археология. 1990. № 4. С. 81.

Хайду Петер. Уральскиеязыки и народы / Пер. с венг. яз. Е. А. Хелимский. М.: Прогресс, 1985. 432 с.

Халиков А. Х. Алабуга-Елабуга. История возникновения города Алабуга-Елабуга и исследования Елабужского городища в 1993 году. Елабуга, 1997. 32 с.

REFERENCES

Atamanov M. G. Arskoe knyazhestvo v pis'mennykh istochnikakh i narodnykh predaniyakh [Arsky Principality in written sources and folk tales]. Po sledam udmurtskikh vorshudov [In the Wake of Udmurt vorshu- dov]. Izhevsk, Udmurtiya, 2001. Pp. 192-206. In Russian.

Atamanov M. G. Proiskhozhdenie udmurtskogo naroda [The origin of the Udmurt people]. Izhevsk, Udmurtiya, 2017. 592 p. In Russian.

Akhmet'yanov R. G. Obshchaya leksika dukhovnoi kul'tury narodov Srednego Povolzh'ya [General vocabulary of the spiritual culture of the peoples of the Middle Volga region]. Moscow, Nauka, 1981. 144 p. In Russian.

Vorob'ev N. I. Kazanskie tatary (etnograficheskoe issledovanie material'noi kul'tury dooktyabr'skogo perioda) [Kazan Tatars (ethnographic study of material culture of the pre-October period)]. Kazan, 1955. 380 p. In Russian.

Garipova F. G. Etnolingvisticheskie plasty v gidronimii Zakazan'ya [Ethnolinguistic formations in the hydronymy of Zakazana]. Istochnikovedenie i istoriya tyurkskikh yazykov [Chronology and history of the Turkic languages]. Kazan, 1978. Pp. 50-58. In Russian.

Gening V. F. Istoriya naseleniya Udmurtskogo Prikam'ya v p'yanoborskuyu epokhu. Ch. 1. Chegandin- skaya kul'tura III v. do n.e. - II v. n.e. [The history of the population of the Udmurt Kama, in the pianobars era. Part 1. Chegandinskye culture of III century BC - II century AD]. Voprosy arkheologii Urala [Problems of archeology of the Ural]. Izhevsk, 1970. Vol. 10. 224 p. In Russian.

Gimadi Kh. G. Narody Srednego Povolzh'ya v period gospodstva Zolotoi Ordy [Peoples of the Middle Volga region during the reign of The Golden Horde]. Materialy po istorii Tatarii [Materials on the history of Tatarstan], 1948, vol. 1, pp. 185-225. In Russian.

Goldina R. D. Drevnyaya i srednevekovaya istoriya udmurtskogo naroda [Ancient and medieval history of the Udmurt people]. Izhevsk, 1999. 464 p. In Russian.

Zbrueva A. V. Istoriya naseleniya Prikam'ya v anan'inskuyu epokhu [The history of the population of the Kama region in the Ananyin era]. Materialy i issledovaniya po arkheologii Urala i Priural'ya [Materials and research on the archeology of the Urals and the Pre-Urals]. No. 30. Vol. 5. Moscow, 1952. 327 p. In Russian.

Kaveev M. M. Issledovanie Elabuzhskogo gorodishcha [Study of the Elabuga settlement]. Arkheo- logicheskie pamyatniki Nizhnego Prikam'ya [Archaeological monuments of the Lower Kama region]. Kazan, 1984. Pp. 18-27. In Russian.

Kazanskaya istoriya [Kazan history]. Moscow-Leningrad, Ed. USSR Academy of Sciences, 1954. 195 p. In Russian.

Kuz'minykh S. V. Etno- i kul'turno-geneticheskie protsessy na Severe Vostochnoi Evropy v finale bron- zovogo i rannem zheleznom veke [Ethno-and cultural-genetic processes in the North of Eastern Europe in the bronze and early iron age finale]. Permskiefinny: arkheologicheskie kul'tury i etnosy [Perm Finns: archaeological cultures and ethnoses]. Syktyvkar, 2007. Pp. 41-47. In Russian.

Manyukhin I. S. Etnogenez saamov (opyt kompleksnogo issledovaniya): Avtoref dis.... d.i.n. [The eth- nogenesis of the Saami (an experience of complex study): author. dis.... PhD]. Izhevsk, 2005. 37 p. In Russian.

Nigmaev A. Z. Novye issledovaniya na territorii Elabuzhskogo gorodishcha i goroda Elabugi [New research on the territory of the Elabuga settlement and the city of Elabuga]. Drevnyaya Alabuga: problemy izucheniya, sokhraneniya i muzeefikatsii arkheologicheskikh pamyatnikov [Ancient Alabuga: problems of study, preservation and museumification of archaeological monuments]. Elabuga, 1997. Pp. 38-43. In Russian.

Nigmaev A. Z., Khuzin F. Sh. Drevnyaya Alabuga i problemy ee vozniknoveniya [Ancient Alabuga and problems of its origin]. Elabuga, 2000. Pp. 7-55. In Russian.

Popov A. I. Nazvaniya narodov SSSR: Vvedenie v etnonimiku [Names of the peoples of the USSR: Introduction to ethnonymy]. Leningrad, Nauka, 1973. 172 p. In Russian.

Rychkov N. P. Zhurnal, ili Dnevnye zapiski puteshestviya kapitana Rychkova po raznym provintsiyam Rossiiskogo gosudarstva v 1769 i 1770 godakh [Magazine, or Daily notes of the journey of captain Rychkov to different provinces of the Russian state in 1769 and 1770]. SPb., 1770-172. Part 1. P. 198; Part 2. P. 104. In Russian.

Sattarov G. F. Etnotoponimiya Tatarii [Tatars` Ethnotoponymy]. Sovetskaya tyurkologiya [Soviet Turkol- ogy]. Baku, 1980. No. 1. Pp. 32-49. In Russian.

Skazanie o tsarstve Kazanskom [Legend of the Kingdom of Kazan]. Moscow, 1959. 526 p. In Russian.

Smirnov A. P. Finskie feodal'nye goroda [Finnish feudal cities]. Na udmurtskie temy. [On Udmurt themes]. Izhevsk, 1931. Vol. 2. Pp. 36-75. In Russian.

Spitsyn A. A. Katalog drevnostei Vyatskogo kraya [Catalog of antiquities Vyatka region]. Kalendar' Vy- atskoi gubernii na 1882 god [Calendar Vyatka province in 1882]. Vyatka, 1881. Pp. 25-90. In Russian.

Starostin P. N. Elabuzhskii krai v epokhu pervobytnosti [Elabuga region in the era of primeval]. Drevnyaya Alabuga [Ancient Alabuga]. Elabuga, 2000. Pp. 81-129. In Russian.

Fakhrutdinov R. G. Klassifikatsiya i topografiya bulgarskikh gorodishch [Classification and topography of the Bulgarian settlements of the]. Sovetskaya arkheologiya [Soviet archeology], 1990, no. 4, p. 81. In Russian.

Khaidu Peter. Ural'skieyazyki i narody [Uralic languages and peoples]. Moscow, Progress, 1985. 432 p. In Russian.

Khalikov A. Kh. Alabuga-Elabuga. Istoriya vozniknoveniya goroda Alabuga-Elabuga i issledovaniya Elabuzhskogo gorodishcha v 1993 godu [Alabuga-Elabuga. The history of the city of Alabuga-Elabuga and the study of the Elabuga settlement in 1993]. Elabuga, 1997. 32 p. In Russian.

Khlebnikova T. A. Keramika pamyatnikov Volzhskoi Bulgarii. K voprosu ob etnokul'turnom sostave naseleniya [Ceramics of monuments of Volga Bulgaria. On the issue of ethnic and cultural composition of the population]. Moscow, Nauka, 1984. 240 p. In Russian.

Размещено на Allbest.ru