От осмысления системы к реконструкции отдельной судьбы: о книге Р. Отто и Р. Келлера "Советские военнопленные в системе концлагерей"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Статья по теме:

От осмысления системы к реконструкции отдельной судьбы: о книге Р. Отто и Р. Келлера «Советские военнопленные в системе концлагерей»

From comprehension of the system to reconstruction of a separate fate: About the book of R. Otto and R. Keller «Soviet prisoners of war in the system of concentration camps»

Екатерина Киселева

Ekaterina Kiseleva, (State Archive of the Russian Federation, Moscow)

9 декабря 2019 г. в Вене при участии Посольства РФ в Австрии состоялась презентация книги историков Р. Отто и Р. Келлера. Данная монография -- результат более чем 30-летней исследовательской работы авторов, в прошлом руководителей исследовательских проектов в мемориалах концлагерей и шталагов Германии, изданная при непосредственном участии и поддержке Мемориала концлагеря «Маутхаузен» (Вена). Книга посвящена трагической теме отечественной истории. Её выход в свет накануне юбилея победы в Великой Отечественной войне символичен и неслучаен.

М.И. Семиряга -- один из первых исследователей, обратившихся к теме судьбы советских военнопленных, писал: «Плен это постоянный спутник войн. Причины пленения или сдачи в плен следует искать не только в сложившейся в данный момент конкретной боевой обстановке, но и в социально-политической и моральной ситуации в стране ещё до войны. Для любого воина плен это позор и трагедия. Это не акт милосердия со стороны победителя, а право обезоруженного»1. Вопрос о том, сколько советских солдат и офицеров оказалось в плену в годы Второй мировой войны, остаётся одним из самых дискуссионных.

Будучи в советское время практически «запретной», сегодня тема плена имеет обширную историографию. В числе серьёзных обобщающих исследований, вышедших на русском языке, следует назвать работу П.М. Поляна, чьи труды по теме издавались и в Германии, а также книгу историка и публициста из Израиля А. Шнеера. Благодаря этим авторам увидел свет и документальный сборник, освещающий один из аспектов проблемы -- трагедию Холокоста.

В Германии тему начали активно изучать ещё в конце 1960-х -- начале 1970-х гг. К числу основополагающих трудов относятся книга К. Штрайта, а также исследование А. Штрайма. Новый этап для немецкой историографии наступил в эпоху «архивной революции» начала 1990-х гг. в России. Основательно изучив к этому времени материалы собственных и американских архивов, немецкие историки обратились к «трофейным документам» из фондов Центрального архива Министерства обороны РФ (ЦА МО) и Российского государственного военного архива (РГВА), собирая из различных комплексов источников, оказавшихся после войны в различных государствах и хранилищах, сюжеты из истории советского военного плена. Поэтому, как справедливо отметил М.И. Ерин, они значительно опередили отечественную историографию в темпах и глубине осмысления проблемы.

Сославшись на показания руководителя Службы вермахта по делам военнопленных (Kriegsgewangenenwesen) Г. Райнике, данные им в 1945 г. советским органам, Штрайт обратил внимание на утрату значительной части документов данного ведомства в результате бомбардировок и намеренного уничтожения. Тогда это существенно ограничило возможности исследования механизмов работы нацистской «машины смерти». В дальнейшем немецкие исследователи подошли к проблеме иначе: приступили к изучению документальных материалов отдельных концлагерей и лагерей военнопленных, созданию баз данных их заключенных и узников. Появилось огромное количество исследований.

Келлер и Отто первыми обратились к источниковедческому анализу учётных документов советских военнопленных, изучению вопросов их полноты и информационного потенциала. Нельзя не упомянуть, что в 1997 г. они консультировали российских архивистов при описании учётных карточек военнопленных, хранящихся в ЦА МО (ныне размещённых в обобщённом банке данных «Мемориал»). В «раскрытии тайны» одного архивного документа, имеющего отношение к теме военного плена, помогли они и мне.

Одним из главных достоинств рассматриваемой книги является то, что Отто и Келлер перешли от микро-исторических исследований (на уровне отдельных сюжетов, тем и биографий) к макроисторическому анализу. Такой подход позволил им проверить результаты работы предшественников, полученные в ходе изучения других видов и групп источников, а также обозначил «белые пятна», наметив перспективы дальнейшей работы над темой.

Долгое время в немецкой историографии дискутировался вопрос о степени причастности вермахта к преступлениям нацизма, отголоски которой можно услышать и сейчас. Анализируя приказы вермахта и РСХА -- (Управление безопасности рейха -- Reichssicherheitshauptamt), Штрайт на многочисленных примерах доказывал тесное сотрудничество армии и айнзацгрупп. Отто и Келлер продемонстрировали взаимодействие военных и РСХА при создании системы лагерей для размещения советских военнопленных и её функционировании.

Как пишут исследователи, в начале октября 1941 г. верховное командование сухопутных сил вермахта (ОКБ) запланировало перевести 500 тыс. красноармейцев из лагерей военнопленных на Востоке на территорию Польши и Германии. Ещё летом по указанию рейхсфюрера СС Г. Гиммлера разработали планы ускоренного строительства огромных лагерей военнопленных СС (Kriegsgefangenenlager der SS) на территории генерал-губернаторства и сравнительно небольших рабочих лагерей СС для военнопленных в структурах почти всех концлагерей Третьего рейха. Их строительство осуществлялось силами самих военнопленных. В книге приведены сводные данные о перемещении советских военнопленных из шталагов в лагеря военнопленных в октябре 1941 г. (S. 58). Так, для строительства рабочего лагеря военнопленных СС Аушвиц--Биркенау из шталага 308 (Нойхаммер) были направлены 4 тыс. человек, а в строящийся лагерь военнопленных С С Люблин--Майданек -- 1,5--2 тыс. бывших красноармейцев из шталагов 307 (Белая Подляска) и 319 (Холм).

Анализируя учётные документы военнопленных и переписку немецких учреждений К. Райнхард и Р. Келлер описали невыносимые условия, в которых находились военнопленные, и привели статистику смертности, в том числе полученную в результате новейших исследований (S. 48--51). Так, в Маутхаузене, согласно плану 1942 г., предусматривалась организация лагеря для военнопленных на 5 тыс. человек (10 бараков). В октябре 1941 г., по сведениям немецких источников, в этот концлагерь и его филиал Гузен направили по 2 тыс. советских военнопленных. К тому времени, как работы завершились, их уже не было в живых (S. 53). Из 2 500 военнопленных, прибывших 16 октября 1941 г. в Заксенхаузен, к 1 апреля 1942 г. умерли 1 944 (S. 68). Обращая пристальное внимание на документы шталага 318 (Ламсдорф), Отто и Келлер отмечают, что предварительная проверка работоспособности и физического состояния военнопленных не проводилась. Они отправлялись в лагеря практически сразу после поступления и регистрации (S. 59).

Освещая сюжет «активной и пассивной политики уничтожения» советских военнопленных с октября 1941 до весны 1942 г., авторы обобщили результаты исследований по отдельным концлагерям (S. 69--79). Они отмечают, что военнопленные, поступая в лагеря СС, не теряли свой статус, по сути, оставаясь в введении вермахта, однако учитывались по особым правилам: сохраняя за собой учётный номер, полученный в шталаге (Erkennungsmarkennumer), они получали дополнительный, который также указывался на их учётной карточке. В ней же фиксировались последующие перемещения, в том числе данные о смерти. Причём в каждом лагере существовали свои особенности учёта, что демонстрируется на примерах (S. 59--65). И хотя формально эти лагеря не имели отношения к рабочим командам шталагов, из документов следует, что концлагерь Ноенгам- ме считался рабочим подразделением (Arbeitskommando) № 179 шталага 310 (Винцендорф), а Аушвиц -- рабочей командой № 46 шталага 308 (Нойхам- мер). Внешне демонстрируя автономность, лагеря военнопленных СС должны были сообщать о своём контингенте Немецкой службе оповещения родственников погибших солдат вермахта (WASt), которая отвечала за учёт советских военнопленных (S. 66).

Авторы отмечают, что согласованность действий вермахта и РСХА прослеживается даже на уровне повседневной бумажной бюрократии. Им удалось восстановить картину систематического движения военнопленных из шталагов в лагеря СС, а также пути их перемещений по лагерям СС на территории Третьего рейха с марта 1942 по январь 1945 г. Правда, в виде таблицы в книге представлены лишь сводные данные о количестве военнопленных в концлагерях с марта 1942 по март 1944 г. На основе анализа источников авторы пришли к выводу, что значительное увеличение числа перемещений военнопленных наблюдается с мая 1943 г. В этот период основными лагерями для них выступали Бухенвальд, Заксенхаузен и Маутхаузен. Последнее перемещение военнопленных датируется 24 января 1945 г., когда в концлагерь Миттельбау--Дора поступило 250 военнопленных рабочей команды шталага ЗОЮ (VIII С) Заган (S. 81-83).

По мнению Штрайта, обращение с советскими военнопленными соответствовало провозглашавшейся нацистами расовой теории18. Возражая тем, кто считал, что «приказ о комиссарах» от 6 июля 1941 г. так и остался на бумаге, историк с помощью детального анализа документов частей вермахта проследил его исполнение и отметил, что приказ отменили лишь весной 1942 г.19 Келлер и Отто разделяют эту точку зрения и следуют дальше в изучении проблемы. Они обращают внимание на то, что в литературе часто не видят разницы между «приказом о комиссарах», с одной стороны, и приказами РСХА, касающимися «отбора вредоносных» (Aussonderungen) -- с другой, говоря о «единстве по содержанию» всех этих документов. С помощью таблицы они демонстрируют различия этих документов. Если «приказ о комиссарах» касался уничтожения пленных комиссаров и политруков солдатами вермахта во фронтлагах, пересыльных лагерях и шталагах, то приказы и директива РСХА давали сотрудникам гестапо полномочия уничтожать «врагов» в шталагах, лагерях военнопленных для русских («Russenlager»)20, лагерях СС для военнопленных и концлагерях (S. 115).

Ссылаясь на приказ вермахта от 4 октября 1941 г. о переводе военнопленных лагеря СС для работы на предприятиях этого ведомства (S. 75), исследователи подчёркивают, что военнопленных, направленных в лагеря в рамках акции «отбора» и посланных туда на работы, нельзя «объединять», поскольку, с точки зрения функционирования системы, речь шла о разных категориях пленных.

Реализации приказов РСХА посвящён отдельный раздел книги (S. 117--145). В число подлежавших отбору и физическому уничтожению входили «убеждённые коммунисты», евреи, представители интеллигенции, политические функционеры и офицеры, неизлечимо больные, инвалиды, провокаторы, мятежники, воры. Обращаясь к некоторым воспоминаниям военнопленных, одновременно подвергая их «перекрёстной проверке» путём изучения данных лагерного учёта, авторы демонстрируют жестокость и масштабность «отбора». Тщательно и кропотливо они воссоздали схему, хронологию и статистику акции в шталагах и концлагерях. По данным исследователей, в период с августа 1941 до 31 июля 1942 г. было уничтожено свыше 33 тыс. советских военнопленных21. Причём в их учётных карточках истинные обстоятельства смерти, как правило, не указывались. Завершение «отбора» вовсе не означало прекращения планомерного и жестокого уничтожения военнопленных, которое лишь меняло формы. «Отобранные к уничтожению» военнопленные могли быть направлены на особо тяжёлые работы в Маутхаузен или Дахау. В этом случае они «теряли» свой статус и получали новый -- заключённого. Исследование документов Маутхаузена позволило установить наличие 357 таких случаев за январь--июнь 1942 г. (S. 169).

Впервые исследован вопрос исполнения «приказа РСХА о побегах» (K-Befehl) от 4 марта 1944 г., подлинник которого так и не найден. Изучая историю происхождения этого документа, авторы пришли к выводу, что причины его появления связаны с отчаянными попытками вермахта и РСХА предотвратить массовые побеги офицеров, ставшие с сентября 1943 г. регулярными (S. 181--183). Приведено число советских военнопленных, расстрелянных во исполнение этого приказа до 23 мая 1944 г. -- около 350 человек (S. 198). Позднее совершившие побег и пойманные военнопленные (K-Haftlinge) помещались в специальный блок Маутхаузена, где были обречены на смерть. Документы учёта указывают на наличие этой категории узников и в других лагерях. Точное число советских военнопленных, которые получили такой статус, установить не удаётся -- отчасти из-за «хаоса» в лагерном учёте (в том числе намеренного). По приблизительным данным источников, общее число военнопленных этой категории превышало 7 тыс. (S. 200). В учётных карточках военнопленных, поступавших в WASt, появлялись записи: «бежал, не пойман», «удачный побег».

Реконструкция хода акции «отбора» позволяет решать конкретные исследовательские задачи, связанные с установлением трагических судеб многих солдат и офицеров, погибших в плену. Авторы книги демонстрируют, как, сопоставляя и анализируя информацию различных учётных документов, можно в деталях и подробностях (в отдельных случаях по дням) воссоздать историю жизни военнопленного с момента его пленения до гибели (S. 172).

Пожалуй, впервые авторы подробно осветили вопрос обращения в лагерях для советских военнопленных с больными и инвалидами. Последние, как говорилось выше, относились к числу подлежащих «отбору». По данным Отто и Келлера, полученным в результате расчёта процентного соотношения к общему числу советских военнопленных, ликвидированных в ходе «отбора», только с августа 1941 до конца июля 1942 г. в концлагерях на территории Рейха уничтожили более 3 тыс. больных и инвалидов (S. 95). Авторы книги ссылаются на многочисленные документальные свидетельства полного взаимопонимания руководства вермахта и РСХА в вопросах отношения к этой категории военнопленных. «Отобранных» в ходе акции инвалидов и больных уничтожали, как правило, в лагерях СС за пределами Рейха. Формы и методы уничтожения были самыми разнообразными -- расстрелы, газовые камеры, смертельные уколы.

Тем не менее нередко инвалиды и больные военнопленные просто выпускались из шталагов. В результате в поисках пропитания они оказывались предоставлены сами себе, зачастую присоединяясь к партизанским отрядам. Как пишут авторы, это послужило поводом для переписки между начальником штаба ОКВ В. Кейтелем и Г. Гиммлером в сентябре 1942 г. Результатом общения на высшем уровне стала фактическая передача военнопленных-инвалидов в ведение СС, территориальные органы которой должны были отныне определять дальнейшую судьбу «неспособных к труду» (S. 97--98).

Для размещения инвалидов и больных определялся лагерь военнопленных в составе концлагеря Майданек. Исследователи приводят установленные по различным источникам данные о перемещениях в этот лагерь из шталагов с мая 1943 по март 1944 г., о количестве инвалидов в лазарете лагеря с октября 1943 по май 1944 г. (S. 100). Накануне освобождения территории частями Красной армии значительную часть контингента этого лагеря перевели в Маутхаузен.

Попадая в Майданек, больные и инвалиды не теряли свой статус, продолжая находиться в ведении вермахта. Как подчёркивают исследователи, источники не дают прямого ответа на вопросы: почему вермахт хотел «освободиться» от инвалидов и больных? Какой интерес был к этой категории у Гиммлера? Как и почему военнопленные этого лагеря избежали участи инвалидов и больных, уничтоженных в результате «отбора»? Возможно, ответы «скрываются» в той части комплекса документов, который после освобождения лагеря оказался в руках советских войск и в настоящее время хранится в ЦАМО и РГВА, ожидая своего исследователя.

Авторы книги не обходят стороной и тему женщин в плену. «Женщины, выступающие в роли мужчин, -- такая картина не соответствовала как немецким взглядамнавоенную службу, так и собственно нацистской идеологии» (S. 251). Не оспаривая тяжких преступлений вермахта и СС в отношении женщин, которые на основании источников, сохранившихся в архиве Яд Вашем (Израиль), публицистически описал Шнеер, исследователи обратили внимание на то, что в немецкой историографии в этой связи часто цитируется приказ командующего 4-й армией генерал-фельдмаршала фон Клюге от 29 июня 1941 г. о том, что женщины в военной форме подлежат расстрелу, однако ничего не говорится о том, что уже 1 июля 1941 г. это распоряжение было определено как ошибочное и отменено. Далее выборочно цитируется приказ ОКБ от 6 марта 1944 г. о передаче женщин -- советских военнопленных в ведение СС и СД (S. 253-254). В результате складывается неверное представление, что до этого времени с женщинами поступали так же, как и в первые дни войны.

Отто и Келлер изучили проблему, опираясь в основном на приказы и распоряжения вермахта и РСХА по данному вопросу, а также на учётные документы лагерей военнопленных и концлагерей. Сохранившийся комплекс материалов позволил им установить, что первая группа женщин-военнопленных -- парашютисток -- прибыла в шталаг Люфт 2 Литцманштадт 12 сентября 1941 г. Краткие записи учёта не дают возможности заметить принципиальные различия в обращении с женщинами, особенно если речь шла о «политических врагах» или евреях. Однако они позволяют проследить, что женщины-врачи, медсёстры, как правило, сохраняли статус военнопленных и направлялись в лазареты лагерей для таковых.

Как свидетельствуют немецкие источники, использование женщин-военнопленных в качестве медицинского персонала рассматривалось скорее как вынужденная мера. Женщины как потенциальный источник активного и пассивного сопротивления вызывали недоверие у начальников шталагов. Отто и Келлер демонстрируют, что такие опасения были небезосновательны, поэтому стремление вермахта избавиться от женщин-военнопленных вполне совпадало с желаниями немецких учреждений, в свою очередь, получить больше рабочей силы. В результате, оказываясь в плену, советские женщины чаще получали новый статус -- гражданских рабочих. Однако потеря статуса военнопленного у женщин также могла быть связана и с передачей в ведение гестапо. Исследователи предприняли попытку установить по сохранившимся источникам факты массовых перемещений женщин-военнопленных в концлагеря и последующие события, связанные их судьбой. Они называют и общее число перемещённых -- около 2 тыс. человек (S. 265--270).

Интересный подход авторы демонстрируют, реконструируя события, связанные с фактами сопротивления в лагерях. В качестве основного источника вновь выступают учётные документы WASt и концлагерей. Упомянуто об организациях, деятельность которых уже исследовалась в литературе, в том числе Боевого содружества военнопленных (БСВ), подпольной организации в концлагере Бухенвальд, в лазарете шталага 304 (ГУ Н) Цайтхайм. Однако в центре их исследования малоизвестный сюжет -- деятельность подпольной организации в лазарете Эбельсбах. С помощью документов учёта они определили состав группы, включавшей 500 человек, установив при этом тесную связь подпольной группы лазарета и БСВ.

С целью более глубокого понимания системы авторы отдельно затронули вопросы отношения нацистов к военнопленным других национальностей, прежде всего к испанским (в том числе женщинам), найдя много общего, но одновременно отметив, что отношение к польским военно- пленным-женщинам было вполне лояльным. Нацисты активно использовали в своей политике проблемы межнациональных отношений. По их мнению, эта тема требует тщательного изучения.

Следует отметить, что авторы редко привлекали послевоенные воспоминания, избегая кровавых и жестоких описаний. Однако это нисколько не снижает общего настроения книги. «Блок-схемы» исполнения акции «отбора» или операции «пуля», статистические таблицы, рисунки, фотографии, которые дополняют текст, наглядно демонстрируют заранее продуманную беспощадность изучаемой системы, производя ничуть не меньшее эмоциональное воздействие.

Отто и Келлер сформулировали новые подходы в изучении темы. Исследование нацистской системы уничтожения через детальное изучение учётных документов и страниц биографий конкретных людей позволяет наблюдать за её трансформациями, замечать возникающие «сбои» в её, на первый взгляд, до автоматизма налаженной работе, которая традиционно характеризуется словом «Ordnung». Исследователи очень взвешенно и объективно подошли к освещению темы «подвига и предательства». Смотря на проблему под углом зрения совместной преступной деятельности вермахта и РСХА, они на конкретных примерах продемонстрировали, что в условиях, созданных системой, подвигом можно считать уже сам факт сопротивления -- индивидуального или коллективного, а переход на сторону «противника» далеко не всегда был актом доброй воли военнопленного.

С точки зрения оценки результатов научного исследования, книга вполне убедительна, поскольку в её основе кропотливый анализ массовых источников. Возможно, тот, кто ждёт от неё сенсационных открытий или хлёстких выводов и заключений, будет разочарован. Скорее это труд -- «раздумье» о том, что историки могут сделать для исследования темы, учитывая особенности состава и содержания источников, имеющихся в их распоряжении. Погружаясь вместе с авторами в мир статистики, «порядка и хаоса» лагерного учёта, осознаёшь, что именно здесь кроются истоки дискуссий о масштабах потерь, и колебания цифр возникают не только из-за различий в методиках подсчёта, а обусловлены зачастую информационными возможностями самих источников.

Монография Р. Отто и Р. Келлера является также ценным руководством для тех читателей, преимущественно российских, кто, прослеживая судьбы конкретных людей, пытается разобраться в видовом многообразии немецких документов, связанных с учётом военнопленных в Третьем рейхе. Она снабжена небольшим словарём терминов и понятий, употребляемых в делопроизводстве лагерей военнопленных и концлагерей.

Однако в работе недостаёт отдельной главы, посвящённой анализу источников, их составу, полноте, информационному потенциалу. Возможно, её наличие позволило бы подойти к решению некоторых дискуссионных вопросов, связанных с общей статистикой советского военного плена, а также пояснить читателю, как авторы получили те или иные статистические данные и почему отсутствует статистика по другим показателям, т.е. приоткрыть дверь в «творческую лабораторию исследователей».

Примечания

концлагерь военнопленный политика уничтожение

1. Семиряга М.И. Судьбы советских военнопленных // Вопросы истории. 1995. № 4. С. 19-33.

2. Об этом см.: Земсков В.Н. К вопросу об общей численности советских военнопленных и масштабах их смертности (1941--1945 гг.) // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. 2013. Т. 15. № 5. С. 103-112.

3. Полян П.М. Жертвы двух диктатур: остарбайтеры и военнопленные в Третьем Рейхе. М., 1996; Polian Р. Deportiert nach Наше. Sowjetische Kriegsgefangene im «Dritten Reich» und ihre Repatriierang (Kriegsfolgen-Forschung. Bd. 2). Wien; Mtinchen, 2001.

4. Шнеер А. Плен. Советские военнопленные в Германии 1941--1945 гг. М., 2005.

5. «Обречённые погибнуть»: судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне. Воспоминания, документы. М., 2006.

6. Ерин М.Е. Историография ФРГ о советских военнопленных в фашистской Германии // Вопросы истории. 2004. № 7. С. 152--161.

7. Streit Ch. Keine Kameraden. Die Wehrmacht und die sowjetischen Kriegsgefangenen. Stuttgart, 1978. Книга издавалась трижды. Последнее дополненное издание вышло в свет в 1997 г.

8. Streim A. Sowjetische gefangene in Hitlers vemichtungskrieg. Berichte und dokumente 1941-- 1945. Heidelberg, 1982.

9. О количестве исследовании по теме можно судить, проанализировав списки литературы в монографии Штрайта (Streit Ch. Keine Kameraden... Bonn, 1997. S. 426--436), а также в рецензируемой книге (S. 332--346).

10. Ерин М.Е. Историография ФРГ о советских военнопленных... С. 152.

11. Streit Ch. Keine Kameraden... Stuttgart, 1978. S. 18.

12. См. об этом: Narben bleiben: die Arbeit der Suchdienste. 60 Jahre nach dem Zweiten Weltkrieg. Kassel, 2005; Киселева Е.Л. Миллионы документов -- миллионы судеб: размышления и впечатления о поездке в Международную службу розыска в Германии // Отечественные архивы. 2017. № 3. С. 132-138.

13. Hiiser К., Otto R. Das Stammlager 326 (VI К) Senne 1941--1945. Sowjetische Kriegsgefangene als Opfer der Nationalsozialistischen Ver- nichtungskrieges. Bielefeld, 1992; Osterloh J. Ein ganz normales Lager. Das Kriegsgefangenen -- Mannschaftsstammlager 304 (IV H) Zeitheim bei Riesa (Sa.) 1941-1945. Leipzig, 1997; Mai U. Kriegsgefangen in Brandenburg. Stalag III A in Ltickenwalde. Berlin, 1999; Hammermann G. Sowjetische Kriegsgefangene im KZ Dachau // Einver- nehmliche Zusammenarbeit? Wehrmacht, Gestapo, SS und sowjetische Kriegsgefangene. Berlin, 2008. S. 91--118; Ibel J. Sowjetische Kriegsgefangene im KZ Flossenbtirg. Rekonstruktion der Verbrechen mithilfe der Haftlingsdatenbank // Einvernehm- liche Zusammenarbeit?.. S. 119--157; Keller R., Otto R. Sowjetische Kriegsgefangene in Konzent- rationslagern SS. Ein Uberblick // Einvernehm- liche Zusammenarbeit?.. S. 15--43; Steegmann R. Das Konzentrationslager Natzweiler-- Struthof und seine AuBenkommandos an Rhein und Neckar 1941-1945. StraBburg, 2010; KZ-Gedenkstatte Neuengamme: Wehrmacht und Konzentrationslager. Beitrage zur Geschichte der nationalsozialistischen Verfolgung in Norddeutschland. Heft 13. Bremen, 2012.

14. Keller R., Otto R. Das Massensterben der sowjetischen Kriegsgefangenen und die Wehr- machtburokratie. Unterlagen zur Registriemng der sowjetischen Kriegsgegangenen in deutschen und russischen Institutionen // Militargeschichtliche Mitteilungen. 1998. № 57 (Heft 1). S. 149-180. Keller R., Otto R., Nagel J. Sowjetische Kriegsgefangene in deutschem Gewahrsam 1941--1945 // Vierteljahrhefte fur Zeitgeschichte. 2008. Heft № 4. S. 557-597.

15. Киселева Е.Л. Судьбы военнопленных Второй мировой войны: круг источников расширен // Отечественные архивы. 2012. № 1. С. 29-34.

16. Ерин М.Е. Историография ФРГ о советских военнопленных... С. 153.

17. Streit Ch. Keine Kameraden... Bonn, 1997. S. 117-127.

18. Streit Ch. Sozialpolitische Aspekte der Be- handlung der sowjetischen Kriegsgefangenen // Zweiter Weltkrieg und sozialer Wandler. Achsen- machte und besetzte Lander. Gottingen, 1981. S. 184.

19. Streit Ch. Keine Kameraden... Bonn, 1997. S. 83-87, 88.

20. В специальном разделе книги «Основные термины» (Glossar) авторы поясняют, что термин «Russenlager» использовался в немецких документах для обозначения шталагов, где содержались только советские военнопленные. Они существовали, по сути, только до начала 1942 г. К их числу относился, например, шталаг 304 Цайтхайм в Саксонии и шталаг 326 Зене в Вестфалии (Otto R., Keller R. Sowjetische Kriegsgefangene... C. 328--329).

21. Авторы обращают внимание на неполноту данных по отдельным концлагерям: например, на отсутствие данных о результатах акции по концлагерю Ноенгамме, на невозможность установить обстоятельства смерти военнопленных в документах Маутхаузена (Otto R., Keller R. Sowjetische Kriegsgefangene... C. 133, 136, 139, 145).

Размещено на Allbest.ru