Жандармы и "нравственный контроль" за жизнью русского общества

Размещено на http://www.allbest.ru/

Жандармы и «нравственный контроль» за жизнью русского общества

Gendarmes and «moral control» over the life of Russian society

Grigory Bibikov

(Institute of Russian History, Russian Academy of Sciences, Moscow)

Новая книга саратовского историка О.Ю. Абакумова объединила статьи разных лет1, посвящённые участию III отделения Собственной е.и.в. канцелярии «в нравственном контроле частной и общественной жизни россиян, во внесудебном разрешении семейных и бытовых конфликтов, в формировании и сохранении норм общественной нравственности и порядка» (с. 9). Эти сюжеты впервые рассматриваются в специальной монографии, хотя в последнее время к ним обращались и другие авторы2. Кроме документов III отделения (дела из «Секретного архива», всеподданнейшие доклады, ежегодные отчёты, юбилейные обзоры), в работе использованы материалы Министерства юстиции и МВД, а также обширный круг источников личного происхождения. Хронологические рамки исследования ограничены учреждением III отделения в 1826 г. и реформой политической полиции в середине 1860-х гг. нравственный контроль абакумов жандарм

Понятие «нравственный контроль» трактуется Абакумовым широко. В силу специфики главного источника -- агентурных сводок -- речь идёт преимущественно об отклонениях от принятых норм и правил, поскольку, как отмечает автор, «заинтересованное в сохранении и поддержании традиционных устоев, полицейское ведомство изначально было ориентировано на фиксацию девиантного поведения, выявление факторов его предопределивших и способствовавших изменению канонов» (с. 213).

В первой главе говорится про облик столичного студенчества 1850--1860-х гг., городское хозяйство, пьянство и трезвенное движение, сексуальное насилие в крепостной деревне. Все эти явления так или иначе находились в поле зрения III отделения. Глава «Жандармы в борьбе со взяточниками» написана на основе комплекса дел из фондов Министерства юстиции в РГИА (преимущественно 1820--1840-х гг.). В ней прослеживается логика взаимодействия высшей полиции и центральных ведомств: записки о злоупотреблениях губернских чиновников поступали в III отделение от жандармских штаб-офицеров, значимые сведения направлялись в соответствующие министерства без указания источника. Министр мог инициировать проверку, а шеф жандармов отслеживал её результаты. В книге рассмотрено более десяти таких эпизодов, но поскольку они не позволяют судить об общей интенсивности взаимодействия двух ведомств и её изменении с течением времени, вывод Абакумова о том, что «тайная жандармская “гласность” позволяла бороться со следствием, не замечая причин, консервируя правовую отсталость государственного механизма» (с. 98), представляется всё же преждевременным. Не учитывается при этом и то, что под надзором жандармских штаб-офицеров находились все высшие чиновники местной администрации вплоть до губернатора, а III отделение инициировало собственные расследования и проверки, результатом которых были кадровые решения, принимаемые в обход министерств3.

Третья глава освещает случаи вмешательства высшей полиции в семейные конфликты людей самого разного социального статуса -- аристократов (среди них особое внимание автора привлёк польский магнат и авантюрист гр. М. Потоцкий), чиновников, городской прислуги. Характерно, что подданные нередко сами обращались в III отделение с жалобами на родственников. Такие сведения обычно передавались министру внутренних дел или докладывались непосредственно императору. Поскольку законодательные нормы затрудняли развод супругов, по указаниям Николая I высшая полиция, сохраняя в тайне обстоятельства частной жизни, добивалась разрешения споров во внесудебном порядке. Если это не удавалось, применялись административные меры, вплоть до помещения в монастырь на покаяние или передачи имения в опеку. Александр II, по-видимому, был менее склонен к подобным методам и неохотно вникал в детали семейных неурядиц, предпочитая отдавать такого рода дела на усмотрение суда или специальных комиссий. Так, в 1865 г. московский генерал-губернатор, городской голова и начальник II округа Корпуса жандармов рассматривали жалобу жены почётного гражданина В.П. Боткина, которая добивалась разрешения проживать отдельно от мужа (с. 129--130). В четвёртой главе обстоятельно изложена история неуравновешенного помещика Н.Н. Телепнева.

В пятой главе Абакумов обращается к повседневной жизни Петербурга. В 1850-- 1860-х гг. «промышленный рост, трудовая миграция, освобождение от опеки семьи, отсутствие социального (“соседского”) контроля в больших городах способствовали утверждению новой морали» (с. 230). В столице бурно развивалась массовая развлекательная культура с театрами, вокзалами, танцклассами, клубами и полулегальными игорными домами. Агенты III отделения вели в них политические разговоры и узнавали городские слухи, фиксируя нарушения общественного порядка и необычные происшествия. Героями полицейской хроники становились то женщина-обезьяна, приезд которой в Петербург в 1858 г. привлёк большое внимание публики, то нетрезвый приказчик, грозивший в околотке, что «о том, как с ним поступила полиция, сообщит Герцену для напечатания в “Колоколе”» (с. 194). Шестая глава рассказывает о регулировании проституции. Обильно цитируемые выдержки из документов III отделения и полицейских отчётов помогают автору реконструировать обстановку городской повседневности -- так же, как в других исследованиях они служат для описания губернского чиновничества, настроений крестьян и т.д.4 При этом собственно деятельность высшей полиции отходит на второй план, что, возможно, обусловлено выбором источника: в делах «Секретного архива», где хранятся прежде всего агентурные сводки и выписки из перлюстрации, она отражена достаточно скупо.

Седьмая, заключительная глава книги представляет собой краткий очерк драматической цензуры 1830-х -- начала 1860-х гг., также находившейся в ведении высшей полиции. С помощью записок и отчётов чиновников пятой (цензурной) экспедиции

III отделения Е.И. Ольдекопа, М.А. Гедеонова (сына директора императорских театров), И.А. Нордстрема исследователь раскрывает мотивацию цензурных запретов, дополняя и уточняя известный труд Н.В. Дризена5.

Абакумов не счёл нужным утомлять читателей описанием организационной структуры политической полиции и специфики агентурной работы, ограничившись краткой справкой о принципах кадрового отбора и секретных инструкциях для чинов Корпуса жандармов; в историографическом очерке им даже не упомянуты основные обобщающие работы по истории III отделения6. С этим связаны, вероятно, и отдельные неточности, встречающиеся в тексте. Так, в заключении приводятся критические отзывы современников о губернских жандармах, тогда как предшествующие главы построены преимущественно на донесениях столичных агентов, имевших несколько иные служебные обязанности. Фактически книга распадается на серию очерков, не позволяющих судить о том, какое место изложенные в них сюжеты занимали в общем потоке дел тайной полиции. Поэтому трудно сказать, действительно ли «слухи и городские толки суммировались чиновниками Третьего отделения, и несколько раз в неделю, а иногда ежедневно представлялись шефу жандармов» только для того, чтобы он «имел возможность во время своих докладов императору, в беседах с сановниками проявлять хорошую осведомлённость в нуждах, чаяниях, настроениях россиян» (с. 68)?

В истории III отделения 1820--1860-х гг. Абакумов видит «воплощённый А.Х. Бенкендорфом по прямым указаниям императора Николая I проект надзорно-контролирую- щей структуры» (с. 269). Однако включённые в книгу очерки указывают скорее на изменение приоритетов деятельности высшей полиции от установления контроля над чиновниками к надзору за частной жизнью подданных. Или такая картина складывается лишь вследствие авторского подхода к отбору источников? В целом, оценивая результаты «нравственной опеки», исследователь констатирует, что «победить пороки и исправить нравы явно не удалось» (с. 266), а замысел Бенкендорфа «оказался неэффективным» (с. 269). Вместе с тем легко написанная книга О.Ю. Абакумова предлагает увлекательные зарисовки бытовой культуры середины XIX в. и даёт богатую пищу для размышлений о месте III отделения в системе государственного управления Российской империи.

Примечания

См.: Абакумов О.Ю. Драматическая цензура и III отделение (конец 50-х -- начало 60-х годов XIX века) // Цензура в России: история и современность. Сборник научных трудов. Вып. 1. СПб., 2001. С. 66--76; Абакумов О.Ю. Развлечения горожан по донесениям российской тайной полиции (конец 1850-х -- начало 1860-х гг.) // Городская повседневность в России и на Западе. Сборник научных трудов. Саратов, 2006. С. 127--147; Абакумов О.Ю. Интимная жизнь русских дворян: герой-любовник Н.Н. Телеп- нев и его жертвы // Неофициальная жизнь горожан: Запад--Россия--Восток. Сборник научных трудов. Саратов, 2007. С. 66--91; Абакумов О.Ю. Жандармы в борьбе со взяточниками // Противодействие коррупции: государственная политика и гражданское общество. Сборник статей. Саратов, 2015. С. 174--179.

См., например: Экштут С.А. Надин, или Роман великосветской дамы глазами тайной политической полиции. М., 2001; Экштут С.А.

Ох, Анна Львовна! // Родина. 2013. № 3. С. 81-89.

Подробнее см.: Бикташева А.Н. Жандармы и модернизация местного управления в России (опыт и перспективы изучения) // Quaestio Rossica. 2015. № 2. С. 132-143.

См., например: Зайончковский П.А. Губернская администрация накануне Крымской войны // Вопросы истории. 1975. № 9. С. 33-- 51; Гросул В.Я. Общественное мнение в России XIX века. М., 2013.

Дризен Н.В. Драматическая цензура двух эпох. 1825-1881. Пт., 1917.

См.: Деревнина Т.Г. III отделение и его место в системе государственного строя абсолютной монархии в России. Дис. ... канд. ист. наук. М., 1973; Оржеховский И.В. Самодержавие против революционной России. 1826--1880. М., 1982; Романов В.В. Политическая полиция Российской империи 1826--1860 гг.: основные тенденции развития. Ульяновск, 2007.

Размещено на Allbest.ru