Московские купцы цыганского происхождения в конце XVIII - начале XIX в.

Размещено на http://www.allbest.ru

Moscow merchants of gypsy origin in the late 18th -- early 19th century Oleg Lariushkin

(Institute of Russian History, Russian Academy of Sciences, Moscow)

Московские купцы цыганского происхождения в конце XVIII начале XIX в.

Олег Ларюшкин

Основная часть

Среди дискуссионных и малоизученных вопросов истории цыганского этноса один касается времени их появления в России и в Москве1. Н.Г. Деметер считает, что цыгане поселились в России в середине XVII в. с присоединением Левобережной Украины. Первые указы о цыганах в российском законодательстве были приняты в 1733 г. Они касались тех из них, кто проживал в Малороссии на территории Сумского и Ахтырского дистриктов. Сенатский указ от 4 ноября 1784 г. предписывал Казённой палате Московской губ. «снабдить хлебом и скотом» цыган, поселившихся в Подмосковье. Поселению цыган в Москве и в Подмосковье посвящена статья Л.Н. Черенкова. Исследователь ведёт отсчёт проживания цыган в Москве с 1807 г., а первым московским цыганом считает бывшего крепостного графа А.Г. Орлова-Чесменского из подмосковного села Пушкино Ивана Трофимовича Соколова. В имении графа с 1774 г. действовал организованный им цыганский хор, участники которого позднее получили вольную, переселились в Москву и были приписаны к мещанскому сословию. В статье указаны данные о местах их проживания -- район современных улиц Большой и Малой Грузинских, Зоологической и Красина.

Сохранившиеся архивные источники, однако, позволяют утверждать, что активный приток цыганских семей в Москву начался уже с конца 1780-х гг. Соответствующая информация содержится в делах фонда Городового магистрата (ЦГА Москвы). В 1788 г. в московское купечество и мещанство вступили три цыганских семьи: Ивана Петрова (девять человек мужского пола) из приписных крестьян с. Крюково экономической Венюковской волости Подольской округи; Ивана Мартынова (21 человек) -- из государственных крестьян, приписных к с. Пушкино Богородской округи; Трофима Григорьева (пять человек), приписные кд. Вантеихе экономической Пушкинской волости Богородской округи. Женщины в делах не упомянуты, поэтому в действительности численность семей могла быть вдвое большей. Лицу, вступавшему в число регулярных горожан, следовало заручиться свидетельством нескольких московских горожан в отсутствии штрафов и подозрений. Во всех трёх случаях поручителями цыган выступили коренные московские купцы.

В 1793 г. в купечество Садовой Большой слободы записали вместе с семьями цыган А. Григорьева и И. Степанова, ранее состоявших в услужении у графа С.А. Шереметева. Они не были крепостными, поскольку закрепительные бумаги на них отсутствовали, и в подушный оклад их не положили. Оба цыгана назвали себя православными. Проживая в Москве с 1792 г., они исповедовались в церкви Вознесения за Серпуховскими воротами, при этом имени священника не знали. Последняя деталь, возможно, отражает очень формальное их отношение к вопросам веры. Из ответов на опрос в Московской нижней расправе можно заключить, что они родились в Российской империи, проживали в разных местах, за пять лет до вступления в московское купечество были приписаны к графу Шереметеву, от которого получали ежегодно письменные виды для участия в ярмарках. Затем А. Григорьев с семьей был приписан к семейству своего отца -- московского купца Г. Морозова. Дело о записи в купечество последнего пока не обнаружено. Среди поручителей фигурируют исключительно купцы 3-й гильдии Садовой Большой слободы цыганского происхождения (как уже упомянутые И. Яковлев и братья П. и В. Семёновы, так и те, о ком сведения появляются впервые -- Пётр Яковлев, Степан Иванов, Алексей Васильев и Никита Осипов Солдатов). Грамотой владел только Павел Семёнов -- лишь он смог собственноручно расписаться в документе.

Цыганскую вдову Мавру Осипову Чёртову, вступившую в 1795 г. с детьми Егором и Марфой в мещанство, статская советница А.В. Данилова отпустила на волю. Максим Романов Тугаев с женой и детьми в 1796 г. был записан в купечество Котельной слободы. Это единственный известный мне случай, когда цыгана записали не в купечество Садовой Большой слободы. Ранее он являлся приписанным к государственным крестьянам с. Борщева Воронежского наместничества Коротоякской округи. В крестьянстве Тугаев состоял недолго, с 1790 по 1795 г. Более ранние страницы его биографии неизвестны. Среди его поручителей выступили цыгане -- купцы 3-й гильдии Садовой Большой слободы Иван Семёнов сын Шишкин, Трофим Григорьев и Григорий Степанов сын Куварев. Все трое «имели торг отъездом» и проживали в доме купца И.П. Заборова. Андрей Данилов Резников, вступивший в купечество в 1797 г., до приезда в Москву также состоял в государственных крестьянах с. Трясорукова Бобровской округи Воронежской губ. С Тугаевым они были знакомы ещё до приезда в Москву, поскольку последний являлся поручителем Резникова. Кроме него поручителями стали цыгане Д.С. Хлебников и Г.С. Куварев, а также двое мещан и один купец русского происхождения1". Дела о вступлении цыган в число московских горожан позволяют не только выявить биографические данные об их прежнем месте жительства, роде деятельности, составе семьи и т.д. Присутствие среди их поручителей единородцев и представителей местного населения позволяет предположить распространение связей как внутри, так и вне цыганской общины.

Сведения о цыганах, состоявших в московском купечестве, обнаруживаются в капитальных и приходных книгах московского купеческого общества11, а также в пятой ревизской сказке 1795 г. по купечеству Садовой Большой слободы. В информативном плане последний источник обладает рядом преимуществ. В капитальных книгах указан лишь мужской состав семьи, место проживания, принадлежность к слободе и к гильдии, сумма объявленного капитала. В ревизской же сказке помимо перечисленного можно почерпнуть и сведения о женщинах, данные о предыдущем месте проживания, предмете торговли и уровне грамотности. На момент пятой ревизии в купечестве состояли 33 цыганских семьи общей численностью 382 человека.

Всего зафиксировано шесть деревень и сёл, из которых цыгане прибыли в Москву, и три помещика, в услужении у которых они ранее состояли. 11 семей (треть от общего их количества) прибыли из с. Пушкино Богородской округи Московской губ.; пушкинские цыгане составили 38,5% от всех московских цыган-купцов (147 человек из 382). Пять цыганских семей из с. Данилова Голенищевской вол. Дмитровского уезда, три семьи из д. Котляковки волости с. Покровского, и одна из села Крюково Подольской округи вступили в купечество в один день -- 10 августа 1788 г. Вероятно, несмотря на относительно отдалённое их расселение по Московской губ., они были знакомы. Две семьи из Тверского наместничества Старицкой округи Куниловской волости д. Климовой прибыли 8 июня 1790 г.; одна семья из Воскресенской округи Озерецкой волости с. Троицы 2 августа 1795 г. Десять из 33-х цыганских семей до вступления в московское купечество состояли в услужении у дворян: пять семей прибыли в 1795 г. из отпущенных на волю генерал-майором М.Я. Сипягиным, четыре состояли у гр. С.А. Шереметева, одна -- у действительного тайного советника С.М. Власова. Таким образом, подавляющее большинство московских цыган составили выходцы из подмосковных сёл и деревень; большая их часть ранее состояла в государственных крестьянах. Численную основу цыган московских купцов составили выходцы из с. Пушкино Богородской округи.

Концентрации цыганских семей в центральной части Москвы не наблюдалось. Так, в Мясницкой части снимали жилье всего три семьи. Большая часть цыган жила на территории Земляного города (17 из 33 семей). Другим местом их компактного проживания стала Сретенская часть: в приходе церкви Богоматери Успения на Устретенке в доме живописца Гаврила Антонова жили десять цыганских семей (124 человека). Ещё одна семья снимала жилье у квартального В.А. Макарова (приход Спасской церкви). Таким образом, 11 из 33 цыганских семей проживали на севере Земляного города. В его западной, Арбатской части в приходе церкви Николы Чудотворца на Курьих ножках в доме А.М. Храповицкого проживала лишь одна цыганская семья; три семьи (31 человек) снимали жилье на юге Земляного города, в Хамовниках, в приходе церкви Неопалимой Купины в Зубове в доме Неплюевых. В доме полковника И.И. Глебова разместились 12 цыганских семей (139 человек). У живописца Г. Антонова в Сретенской части жили 124 человека. В домах И.И. Глебова и Г. Антонова сосредоточилась большая часть (2/3) цыганского купеческого населения Москвы. Ещё три семейства (45 человек) жили за пределами Земляного города в западной Пресненской части. Лишь три семьи снимали жильё в одиночку, отдельно от своих единородцев, остальные селились рядом; в двух случаях в одном доме снимало жильё более десятка цыганских семей.

Наличие сильной диаспоральной связи между семьями выявляется при изучении характера браков в цыганской среде. Будучи православными, они могли беспрепятственно вступать в браки с русскими; но при наличии диаспоры или табора, вероятно, браки всё-таки заключались внутри них. Мне удалось выявить лишь один брак цыгана с представительницей местного населения: жена мещанина Садовой Большой слободы Демьяна Григорьева Анна Алексеева была дочерью сержанта московского батальона А. Михайлова. Семейный фактор объясняет и то, что в одном доме проживали цыганские семьи, прибывшие из разных сёл, но объединённые родством по свойству (родственники как со стороны мужа, так и со стороны жены). Сложные большие семьи цыган (25 из 33) включали несколько простых (например, семьи живущих вместе братьев) и представителей более чем двух поколений. В них было сосредоточено 93,7% всего цыганского населения Москвы (358 человек). На 1795 г. четыре семьи включали в себя четыре поколения. Самая большая семья во главе с купцом Ф. Васильевым включала в себя его четверых сыновей, 18 внуков, двое из которых имели жён, и одну правнучку. Здесь следует принять во внимание и то, что родственники со стороны жены могли жить под одной крышей с роднёй мужа, но в ревизии числиться отдельно. Вместе с ними иногда проживали и другие родственники. Таким образом, реальная численность цыганского семейства оказывалась гораздо больше той, которую можно вычислить по отдельно взятой ревизской сказке. Этот факт даёт основание констатировать существование цыганской общины в Москве на момент проведения пятой ревизии.

Предпринимательская деятельность практически у всех цыганских семей была одинаковой -- конная торговля за Серпуховским воротами Земляного города. Лишь в двух случаях отмечен другой предмет торга -- семьи вдов В. Ивановой и М. Ивановой промышляли мелочным товаром.

В ревизской сказке горожанин обязан был поставить подпись («приложить руку»), и это позволяет выяснить грамотность в цыганской купеческой среде. Так, из 33 глав цыганских семейств самостоятельно смог поставить подпись только мещанин Демьян Григорьев. Ещё в двух случаях за глав семейств (Григория Степанова и Осипа Петрова Солдатова) подписались сыновья. К сыну последнего -- Никите -- обратились 17 глав цыганских семейств с просьбой «приложить руку» к их сказкам. Семья Солдатовых прибыла в московское купечество из Тверской губ., однако Никита Осипов ставил подписи за цыган из разных деревень и губерний. Это указывает на наличие сплочённой цыганской общины. Но и говорить о замкнутости их по отношению к местному населению также не приходится: в остальных 13 случаях подпись за неграмотных цыган поставили московские мещане.

Сведения о московских купцах-цыганах на начало XIX в. можно почерпнуть в капитальных книгах московского купечества 1802 г. по Садовой Большой слободе. В них представлены данные лишь о семьях 17 купцов «из цыган»; информация о 16 семьях, упомянутых в пятой ревизской сказке, отсутствует. Можно предположить, что часть цыганских семей покинула Москву или же на 1802 г. они не объявили капитала и попали в ряды московского мещанства. В капитальной книге фигурирует лишь одна семья, сведений о которой нет в более ранних источниках. Три цыганские семьи в 1802 г. снимали жилье на территории Белого города, в Мясницкой и Тверской частях, восемь проживали в Сретенской части, две -- в западной (Арбатской) части Земляного города; по одной семье -- в Новинской части (за пределами Земляного города) и в Замоскворечье. В целом характер расселения цыган в Москве за семь лет мало изменился: все они не владели собственным жильём, значительная их часть квартировала в Сретенской части Земляного города. Не изменилась существенно и ситуация с грамотностью: кроме купеческого сына Н.О. Солдатова писать на тот момент умел лишь сын Д.С. Хлебникова Андрей".

На момент проведения шестой ревизии (1811) в Москве проживали 25 цыганских семей, хотя указание на национальную принадлежность можно встретить лишь в отношении вступившего в 1803 г. в купечество Ивана Яковлева. В остальных случаях указание на происхождение отсутствует, поскольку они прибыли в состав купечества ещё до пятой ревизии (1795). Это означает, что семь семей, сведения о которых есть в пятой ревизской сказке, но отсутствуют в капитальной книге 1802 г., не покинули Москву, а, вероятно, состояли в мещанстве. На самом же деле на момент шестой ревизии их уже было не семь, а 11, поскольку некоторые из них распались на более мелкие и простые семьи. Однако тенденция к росту и усложнению в ряде цыганских семей сохранялась. Например, в упомянутой выше семье купца Фёдора Васильева было 38 человек, включая его четверых сыновей с женами, 20 внуков и 9 правнуков. Три семьи включали в себя более 30 членов, шесть -- от 20 до 29, десять -- от 10 до 19 и шесть -- менее 10 человек. Всего численность состоявших в купечестве цыган вместе с членами семей составляла на 1811 г. 415 человек: за 16 лет (1795-1811) она увеличилась на 33 человека (при том, что за указанный период из московского купечества выбыло восемь семей, а прибыла всего одна).

В центральных административных частях Москвы, как и ранее, цыганского населения было мало -- отмечено лишь пребывание семьи купца Дементия Мартынова, вместе с 12 домочадцами снимавшего жилье в приходе Сергия Чудотворца в Крапивниках (Тверская часть, Белый город) в доме дьякона Михаила Васильева. Больше цыганских семей (11) проживало в Земляном городе. Всего там квартировало 215 человек (51% от всех цыган-купцов). За пределами Земляного города, в Мещанской и Новинской частях, также наблюдается заметная концентрация цыганского населения -- восемь семей (105 человек или 25% всех состоявших в купечестве цыган и членов их семей). В Замоскворечье снимали жильё ещё пять семей (92 человека). Более половины цыган проживало в Земляном городе, главным образом в Сретенской части. В целом с 1795 по 1811 г. цыгане продолжали жить в прежних районах Москвы, хотя и не арендовали помещений у одного человека на длительный срок. В подавляющем большинстве случаев (22 из 25), цыгане снимали жильё несколькими семьями.

Состояние цыганского купеческого населения после войны с Наполеоном, московского пожара и временного оттока населения позволяют оценить материалы седьмой ревизской сказки по московскому купечеству (1815). Она указывает в Москве 17 цыганских семей (359 человек). Самая крупная из них состояла из 45 человек (как и в предыдущей ревизии, это была семья Якова Фёдорова, пополнившаяся четырьмя новорождёнными детьми и тремя невестками). Общая численность цыган сократилось на 56 человек, однако в Садовой Большой слободе, основном месте проживания московских цыган, наблюдалось увеличение их численности с 1478 до 1881 человека. В значительной степени увеличению численности купечества Садовой Большой слободы способствовала миграция (300 человек), естественный прирост оказался заметно меньше (103 человека).

В Серпуховской части, на территории которой располагалась Конная площадь, основное место торговли московских цыган, проживали четыре цыганские семьи (107 человек). В Пресненской части в приходе Ермолая на Козьем Болоте (на месте современных Патриарших прудов) в доме госпожи Кологривовой проживали семь семей (119 человек, что составляло 34.5% московских цыган-купцов). В соседней Арбатской части проживало пять семей (84 человека). Все они, как и семьи из Пресненской части, снимали жилье в приходе церкви Ермолая Мученика. К западу от Арбатской, в Новинской части в приходе церкви Николы на Щепах в доме купца С.А. Даруева жила семья цыгана Якова Фёдорова (45 человек). Место жительства семьи умершего на седьмую ревизию купца Павла Антонова (11 человек) неизвестно. цыганский московский купечество история

Таким образом, за четыре года центр расселения купцов цыганского происхождения сместился с севера Москвы, Сретенской части, на запад, в Пресненскую и Арбатскую части. Ни одна цыганская семья уже не снимала жилье в центральных частях Москвы. Немного было их и в пределах Земляного города, где никто из них не имел собственного жилья, снимая его на недолгое время.

Седьмая ревизская сказка сохранила сведения о происхождении жён московских купцов-цыган. Так, Василий Савельев после смерти первой супруги в 1812 г. вступил в брак с Аграфеной Афанасьевой, мещанкой Садовой Большой слободы «из цыган». Александр Осипов взял за себя Варвару Алексееву «из мещанок Садовой Большой слободы из цыган». При отсутствии сведений о происхождении невесты факт заключения брака внутри диаспоры выявляется при просмотре составленных поколенных росписей цыганских семей, сопоставлении имён и отчеств, дат рождения выбывших на седьмую ревизию дочерей цыганских купцов с именами взятых в цыганские семейства жён. В ряде случаев такое сопоставление оказывается невозможным: не исключено, что некоторые невесты были взяты из московского мещанства.

Среди материалов фонда Городового магистрата за 1803-1813 гг. встречается восемь дел судебного характера, в которых московские купцы цыганского происхождения фигурируют в качестве обвиняемых в различных правонарушениях. В четырёх случаях речь идёт о кражах, из которых три дела касаются кражи лошадей и последующей попытки перепродажи; один раз объектом кражи стали бумажник и документы. Четырежды цыган обвиняли в нанесении побоев и оскорблений на бытовой почве (в трёх случаях истцами выступили также цыгане). Тяжких преступлений в цыганской среде не зафиксировано.

Заключение

Анализ источников позволяет сделать выводы о начальном этапе истории цыганской диаспоры Москвы. Наиболее ранней документально зафиксированной датой их пребывания в Москве следует считать 1788, а не 1807 г., как считалось ранее. Большинство прибывших в 1788 г. в Москву цыган до вступления в московское купечество и мещанство состояли в вольнонаёмной прислуге у дворян либо в государственных крестьянах преимущественно подмосковных сёл и деревень (Пушкино, Данилове, Ивантеиха, Крюково, Котляковка), сёл Воронежского наместничества и Тверской губ. Учитывая наличие связей (по поручительствам при вступлении в купечество) между подмосковными и воронежскими цыганами, можно предположить, что подмосковные цыгане прибыли из Воронежского наместничества, а те, в свою очередь, с территории Восточной Украины.

Первые вступившие в московское купечество цыгане были российскими уроженцами, адаптировавшимися к местной среде, принявшими православие. В источниках они фигурируют с русскими именами и фамилиями. Несмотря на православное вероисповедание, нивелировавшее их со стороны церкви и государственной власти с другими российскими подданными, говорить об утрате ими этнической идентичности не приходится. Московские цыгане, упомянутые в документах 1788--1815 гг., жили общиной или табором с характерными признаками: заключение (за редкими исключениями) браков внутри своей этнической группы; компактное проживание семей в одном районе и даже доме; одинаковый предмет промысла -- конская торговля. При этом цыганские семьи не стремились обзавестись в Москве собственным жильём и часто, несмотря на многочисленность семей, переезжали на другое место, в чём проявлялась одна из ментальных особенностей этого этноса.

Размещено на Allbest.ru