Новая роль российского радио в 1917 г.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Новая роль российского радио в 1917 г.

Russian radio in 1917

Николай Митрофанов

Nikolay Mitrofanov

В начале 1917 г. Россия располагала примерно 1 тыс. радиостанций, принадлежавших главным образом военному и морскому ведомствам. Подавляющая их часть находилась на европейской территории страны -- на фронтах войны с Германией и в ближайших тылах. Радиотелеграммы передавались азбукой Морзе, по условиям военного времени тексты подвергались непременной шифровке. Так называемые открытые передачи («клером») велись только с разрешения командования, оценивавшего уровень секретности передаваемой информации.

Наиболее мощными были станции международных сношений в Царском Селе под Петроградом (300 кВт), Москве (Ходынское поле) и Николаеве (по 100 кВт), предназначенные для поддержания регулярной связи со странами Антанты. В Твери находилась крупная станция, специализировавшаяся на перехвате иностранной радиокорреспонденции© 2018 г. Н.Н. Митрофанов Об отдельных важных моментах становления связей России с крупными радиостанциями ев-ропейских союзников см.: Митрофанов Н.Н. Прямая радиосвязь Россия--Франция: первые планы и результаты / Мир источниковедения. Сборник в честь С.О. Шмидта. М.; Пенза, 1994. С. 143--146.. В числе значимых числилась радиостанция Морского Генерального штаба (25 кВт), располагавшаяся в центре Петрограда на острове «Новая Голландия». Она осуществляла связь со штабами Балтийского и Черноморского флотов, с базами Балтийского флота -- Гельсингфорсом и Ревелем, с крепостями -- Кронштадтом и Свеаборгом В российской армии, обладавшей более чем 300 радиостанций, вооружение средствами радио-связи было доведено до звена корпус-дивизия. Рации небольшой мощности (до 0,75 кВт) применя-лись в полках, ротах и эскадронах. Свыше 200 радиостанций имелось в авиации, около 500 -- в рас-поряжении военно-морских сил. Возможность установки радио зависела от водоизмещения судна (преимущественно это были рации мощностью 2 кВт). Малые корабли боевого состава оснаща-лись станциями, когда на них располагались штабы. Станции гражданского ведомства находились в 20 пунктах на побережьях северных и восточных морей..

В условиях огромной России технический уровень радиотелеграфа эпохи длинноволновых устройств не мог обеспечить функционирование радио как средства связи всеобщего характера. Даже в рамках одного ведомства он не составлял единой моментально срабатывающей системы: радиотелеграмма, даже переданная максимальной мощностью, не могла быть принятой всеми станциями одновременно. Этому препятствовали дальность расстояний и отсутствие усилительных устройств Технические особенности раций разных типов (например, армии: крепостные, полевые, авто-мобильные, кавалерийские и т.д.) затрудняли точную характеристику дальности и надёжности дей-ствия каждой конкретной рации, тем более что эффективность функционирования этих устройств во многом зависела от высоты антенны, характера местности, времени суток (ночью возможности приёма существенно повышались), качества аппаратуры, детектора, искусства радиста. С учётом радиотелеграфной практики дальность действия станций можно представить так: надёжный при-ём от рации 2 кВт обеспечивался в среднем на расстоянии 300--400 км, 5 кВт -- 600--700, 8 кВт -- 800--1000, 100 кВт -- 2000, 300 кВт -- 3000 км и более..

Разобщённость радиотелеграфа не позволяла уверенно прогнозировать его становление и развитие как единого целого. Радиосвязь носила, главным образом, круговой характер -- маломощным станциям помогали более крупные, бравшие на себя функции посредника-ретранслятора и отправителя депеш, которые «перебрасывались» по цепочке на дальние расстояния. По этому принципу действовала сеть как европейского региона, так и восточного от Анадырской округи до Владивостока (западный пункт -- Чита).

В военных кругах к тому времени оформились две точки зрения на предназначение радиотелеграфа. Сухопутное командование считало, что он является вспомогательным средством связи, дублирующим и подстраховывающим проводной телеграф. Это мнение не смогли поколебать даже случаи его весьма успешного применения, например, во время наступления 12-й армии под Ригой в августе 1916 г., где радио выполняло функции основного средства связи. Иначе смотрело на дело морское ведомство, которое энергично совершенствовало собственный радиотелеграф, заботилось о расширении его исследовательской и производственной базы, обучении специалистов, готовя создание единой сети Север - Балтика - Черноморье.

Революционные события февраля--марта 1917 г. отразились в радиопередачах со вполне понятным отставанием. Сложившийся порядок управления деятельностью станций, их цензурная изолированность от общества препятствовали использованию материалов газет и информационных агентств. Лишь в первых числах марта радиотелеграф начал принимать на себя новую общественно-политическую функцию. На это повлияли два события: объединение его работников в радиотелеграфную секцию при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов и отмена предварительного утверждения текстов радиотелеграмм контролирующими инстанциями.

Царскосельская, центральная морская («Новая Голландия») и Петроградская (на ст. Жерновка) радиостанции передали в качестве открытых текстов приказ № 1 Петросовета по гарнизону столичного округа, декларацию Временного правительства, документы об отречении от престола Николая II и его брата Михаила, а также другие официальные акты. 9 марта в протоколе заседания исполкома Петросовета указывалось: «Решено разослать радиотелеграммы во все города с предложением арестовать Николая Романова и вообще принять ряд чрезвычайных мер» Пролетарская революция. 1923. № 1(13). С. 328-329. Далее даты приводятся по старому сти-лю, принятому в России до 1 февраля 1918 г.. В радиограмме немецкой станции Ганновера тогда же подчёркивалось: «Совет рабочих депутатов прочно занял положение второго правительства с действительным преобладанием над настоящим министерством... Совет солдатских и рабочих депутатов продолжает агитировать, причиняет большие затруднения правительству, которое выпускает массу прокламаций, предназначенных указать на опасность этой агитации... Невозможно одновременно производить в стране революцию и продолжать вовне вести войну неослабевающей силой, не упуская при том из вида влияние, которое имеют огромные массы миролюбивых рабочих и крестьян» ГА РФ, ф. 1235, оп. 78, д. 5, л. 11-13..

Радиопередачи Петрограда повторяли военные и морские рации России, дополняя их документами местных демократических организаций. Активное участие в обмене новостями Балтики приняла Кронштадская станция, Севастополь и Одесса передали сообщения о революционных событиях для юга России,

Черноморского флота и русской армии на Салоникском фронте РГВИА, ф. 811, on. 1, д. 79, л. 32 об.. Недовольство радиограммами о революционных событиях содержалось в телеграмме из Петрограда командиру Финляндского радиодивизиона. «С первых чисел марта, -- подчёркивалось в ней, -- Выборгская радиостанция занимается неслужебными нешифрованными переговорами, вызывая другие радиостанции, что отмечено здесь на слежечных станциях» Там же, ф. 1343, on. 1, д. 10101, л. 3..

В формирующемся аппарате военно-морского министерства спонтанно возник радиотелеграфный отдел. Создавший его бывший начальник станции финляндского радиодивизиона капитан К.Э. Родер развил бурную деятельность -- до 5 марта он разослал около 50 документов: срочные запросы на станции о том, с какими пунктами они держат связь, предписания о передаче ряда текстов по радио, о замене начальников на Петроградской и Кронштадской станциях и др. Была организована установка в Таврическом дворце радиостанции для обслуживания Петросовета. За ней впоследствии закрепили функции наблюдения и контроля за передачами.

Политический и пропагандистский эффект радиотелеграмм, захлестнувших армию и флот, вызвал отрицательную реакцию командования. Главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал А.А. Брусилов телеграфировал 10 марта в Ставку: «Радиотелеграммы, не будучи зашифрованными, попадают в войска и становятся известными ранее передаваемых официально по команде распоряжений, что вызывает предположение, что воззвания и распоряжения правительства передаются с замедлением, а кое-что и совсем не передаётся. При таком способе передачи содержание радиотелеграмм становится известным противнику, который в свою очередь может использовать радиостанции для внесения в наши ряды смуты, распространяя ложные распоряжения. Усиленно прошу... во имя боевого успеха за радиотелеграфом сохранить значение исключительно военного средства связи и безусловно воспретить передачу телеграмм без шифра» Там же, ф. 2003, on. 1, д. 739, л. 45..

На следующий день генерал В.Н. Клембовский направил военному и морскому министру А.И. Гучкову записку от имени Ставки схожего содержания: «Царскосельской мощной радиостанцией пользуется комитет рабочих и солдатских депутатов для посылки различных радиограмм. Между прочим, по радиотелеграфу этим комитетом были переданы приказы по армии... Если радиотелеграфом будет пользоваться комитет рабочих и солдатских депутатов, то с уверенностью можно сказать, что и немцы будут посылать по своему радио сведения на русском языке, которые будут приниматься за передаваемые от этого комитета и ещё более будут волновать умы и вносить раскол в войска. Пользование радиотелеграфом для политической пропаганды недопустимо, так как это внесёт... полный разлад и шатание умов не только в пользу социалистической пропаганды, но и в обратную сторону» Там же, л. 33-33 об.. На опасения Ставки министерство отреагировало без промедления. 13 марта генерал А.А. Маниковский предписал командующему войсками Петроградского округа принять в ведение все станции, расположенные в пределах города и округа, обеспечить их охраной и не допускать передачу ими никаких радиограмм, кроме шифрованных. Гучков срочно запросил у Ставки данные о том, когда и с кем переговаривалась Царскосельская радиостанция, какие тайны она разгласила.

Родер с большой настойчивостью усиливал значение своего отдела. Он взял в руки доставку правительству и Генеральному штабу перехватов иностранных радиопередач, доставлявшихся с Тверской и Царскосельской станций. Их акценты не могли остаться незамеченными. «Всеобщее внимание поглощено русскими событиями», -- подчёркивалось в сообщении из Берлина 9 марта. «На этих днях можно будет иметь ясное суждение о событиях в России и выяснится окончательно, является ли русский народ сторонником войны до победного конца, как это проповедуют Милюков и Бьюкенен», -- отмечало германское радио 14 марта Там же, ф. 2010, on. 1, д. 3537, л. 44, 47.. Получение аналогичных текстов обеспокоило новую власть. Родер включился в поиск тех, кому могли быть выгодны нешифрованные передачи, однако никаких тайных радиостанций не обнаружил. Расследование беспрецедентных действий станций фронта и тыла вскоре зашло в тупик из-за недостатка данных о характере передач в начале марта 1917 г. и разноречивости мнений о том, как они должны действовать впредь в рамках общего улучшения постановки радиотелеграфного дела в армии.

Мартовские инциденты осветили под новым углом значение радио в жизни страны, продемонстрировали (пусть и стихийно) его силу как средства немедленного оповещения о событиях большого общественно-политического значения. Начальник Московской станции полагал, что, по примеру Петрограда, передающего политические бюллетени от имени Совета рабочих и солдатских депутатов, было бы полезным столь же капитально освещать события в Москве. В своей записке он предлагал срочно установить постоянную связь второй столицы со Ставкой, Севастополем, Архангельском, Киевом и Одессой. При этом указывалось, что общественно-осведомительная работа не повредит специальной международной службе радио, так как станция ежесуточно не занята в течение 3--4 часов. Эта точка зрения часто встречается в документах по радиоделу периода марта--октября, когда стало очевидным переплетение проблем внутренней работы с вопросами международного обмена информацией, а также обозначились перспективы участия российского радио в этой сфере.

В новых министерствах сначала не сформировалось целостного взгляда на обе указанные стороны его деятельности. Военное Министерство разработало временное положение о радиотелеграфе в действующих армиях, а министерство почт и телеграфов лишь начало вырабатывать свои предложения. Большую заинтересованность проявило Министерство иностранных дел, куда в основном обращались со своими просьбами и претензиями союзники. Царскосельская станция, имевшая опыт перехвата германских радиограмм для Генштаба и представителей союзников, по просьбе английского посла ежедневно присылала радиотелеграммы «общего интереса», передаваемые английской станцией в Карнарвоне Там же, ф. 5803, on. 1, д. 23, ч. 1, л. 136, 189.. Аналогичную просьбу французского посольства Там же, ф. 811, on. 1, д. 63, л. 33. Подлинник на французском языке. По ходатайству француз-ского министра по делам вооружений А. Томй в середине мая штаб Петроградского военного окру-га разрешил установку во французском посольстве радиостанции для приёма газетных сведений, ежедневно передаваемых Лионом и Парижем (Там же, ф. 1343, оп. 10, д. 10103, л. 61, 64). Приём был запрещён после смены власти в октябре--ноябре 1917 г. с начала мая выполняла приёмная станция петроградской Офицерской электротехнической школы.

В это же время начался пересмотр отношения власти кроли радио в системе общественно-осведомительной работы. Одной из причин этого стал следующий казус. 22 марта и 12 апреля посол Италии Карлотти выразил обеспокоенность недостатками в работе Московской станции и усилившимся нарушением её связи с приёмным пунктом в Кольтано «сильной немецкой рацией вблизи Берлина» Там же, ф. 811, on. 1, д. 79, л. 13. Подлинник на итальянском языке.. Чтобы удовлетворить его просьбы, МИД и Генштаб командировали в Италию специалистов для изучения качества передач из Москвы и их приёма на Аппе- нинах. Они ознакомились с содержанием незашифрованной корреспонденции посольства, и неожиданно выяснилось, что в ней преобладают материалы из левой печати Там же, ф. 2000, on. 1, д. 4334, л. 82.. 30 марта на заседании Временного правительства обсуждалось ходатайство начальника Царскосельской радиостанции капитана Свирского о предоставлении ей права передавать все акты и распоряжения правительства для сведения как российских, так и заграничных станций. Кабинет поддержал это предложение Там же, д. 3537, л. 68..

Предметом серьёзной озабоченности Генштаба и МИД стала организация надёжной радиосвязи со вступившими в мировую войну Соединёнными Штатами. Её технические возможности изучались российскими военными специалистами с начала 1917 г. Там же, ф. 811, on. 1, д. 66, л. 45, 140--142. 3 мая генерал П.И. Аверьянов наложил на соответствующем докладе Главного управления Генштаба (ГУГШ) резолюцию: «Полагал бы [необходимым] не дать умереть этому вопросу, а сделать всё для установления этой связи с Америкой» Там же, ф. 2000, on. 1, д. 4333, л. 25.. На специальном совещании в Генштабе было решено командировать 15 мая в Штаты полковника Н.Э. Муромцева с экстренным заданием ознакомиться с работой радиостанций Америки и Японии, которые могли быть полезны для установления связи с Россией, и произвести на них необходимые опыты Там же, л. 28..

В апреле--мае 1917 г. состоялись съезды радиотелеграфистов Западного и Северного фронтов. Понимая важность своего участия в обмене новостями, оповещении солдатских масс и населения, радисты обосновывали необходимость организации центрального управления радиотелеграфом, принятия мер по ускорению доведения информации до фронтов. При этом особо отмечалась важность регулярной передачи политических новостей и объединения работы станций разных ведомств.

Временное правительство отреагировало на эти собрания и уделило серьёзное внимание организации управления связью. 6 мая было создано Министерство почт и телеграфов во главе с одним из лидеров меньшевиков И.Г. Церетели; его заместителем стал Н.А. Рожков -- известный историк, по тогдашней партийной принадлежности социал-демократ-объединенец. А если учесть, что в новом правительстве Военное и Морское министерства возглавил А.Ф. Керенский, получалось, что отрасль попала под влияние социалистов.

18 мая военным советом министерства было утверждено временное положение об управлении группой радиостанций международных сношений. Им регулировалась работа Царскосельской, Московской и Тверской станций, осуществлявших связь с союзными государствами и перехват радиопередач. Закрепляя важные моменты служебной субординации в данной сфере, авторы документов, между тем, не сделали никакой попытки ответить на вопрос: что же международные станции должны были передавать в эфир?

Запутанность и многоступенчатость подчинения главных радиостанций России, закреплённые в одностороннем порядке Военным министерством, подтолкнули почтово-телеграфное ведомство к попытке воспользоваться новой обстановкой для интеграции радиотелеграфа в хозяйственную жизнь страны. 31 мая Рожков направил в Генштаб письмо, в котором подчёркивал: «По моему глубокому убеждению, едва ли найдутся достаточно веские основания, по которым стационарные радиотелеграфные установки должны быть изъяты из основных положений устава телеграфного, подчиняющего все виды телеграфных отношений ведомству почт и телеграфов. Эксплуатация этих радиостанций морским и военным ведомством может быть даже рассматриваема как отвлечение военнослужащих от их прямого военного дела и вторжение в сферу компетентности специального ведомства» Там же, ф. 2003, on. 1, д. 739, л. 62..

В письме не отрицалась необходимость радиостанций специального назначения (полевых, судовых, пеленгаторных и др.), однако утверждалось, что Царскосельская, Тверская, Московская, Кушкинская, Ташкентская, Хабаровская, Читинская, Владивостокская, Севастопольская, Одесская, Батумская, Николаевская станции признакам таковых не отвечают. «Принимая по внимание, что стационарные военные и морские радиотелеграфные установки обладают значительной мощностью и передачи телеграмм обходятся относительно дорого, незначительный же коэффициент использования станций повышает абсолютную стоимость обмена, следует признать, что с хозяйственной точки зрения такая постановка дела не может быть признана правильной» Там же, л. 62 об.. Завершалось письмо заверением, что предлагаемая перестройка поможет значительно улучшить использование станций, направив через них более весомую часть общей телеграфной корреспонденции, что принесёт доход казне.

9 июня ГУГШ подготовило пространное заключение на это письмо. Основные контрдоводы опирались на традиционные для сухопутного командования суждения о технике и практике радиосвязи -- например, о том, что там, где имеются проводные линии, конкуренция с ними «едва ли возможна». Высказавшись за нежелательность каких-либо перемен, ГУГШ предложило, тем не менее, запросить на этот счёт мнения Главного военно-технического управления, Морского Генштаба и Ставки.

Развитие событий, однако, внесло в решение вопросов радиотелеграфии новации, с которыми не могли не считаться указанные учреждения. Они с каждым днём всё более убеждались, что средство связи, проявившее себя в качестве эффективного канала передачи информации, не перестало интересовать ни органы власти, ни гражданское население, ни армию. Нужны были разрешающие меры, ибо общество активно политизировалось, возрастали антивоенные настроения. В особом напряжении находились солдаты, которых становилось всё труднее убеждать в необходимости новых жертв на фронте.

Во второй половине июня 1917 г. с ведома нового главы Военного министерства Керенского был подготовлен проект документа об организации использования радио для распространения сведений общественно-осведомительного характера, в котором впервые формулировалось обоснование преимуществ этого вида связи, а именно «возможно быстрое и одновременное осведомление населения и войск». Назывались учреждения, наделённые исключительным правом снабжать новостями радиотелеграф: канцелярии Временного правительства и ЦИК, военный кабинет при военном министре, Петроградское телеграфное агентство и ГУГШ. Передачи должны были составляться из деклараций, воззваний и распоряжений правительства, сообщений Ставки и ЦИК, приказов военного министра, других сведений официального характера, помещаемых в газетах. Их поручалось вести Царскосельской и Московской станциям. Для расширения масштабов приёма планировалось в дополнение к уже имеющимся на территории Европейской России установить ещё 35 станций.

Главным препятствием на пути этих новаций стали выступления рабочих и солдат в Петрограде, Москве и других городах в конце июня -- начале июля 1917 г., усилившаяся борьба за землю в деревне. Флотские и армейские рации не остались в стороне от событий, отразив участие в них матросов и солдат. В радиограммы проникала не только информация о выступлениях отдельных воинских частей, но и призывы к вооружённому противодействию политике правительства. Первым на это отреагировал штаб командующего Балтфлотом, приказавший кораблям и флотским де м о к р ат и ч е с к и м организациям прекратить использование радио для сообщений по политическим вопросам.

Начавшееся отступление от обычного порядка ф у н к ц и о н и р о в а н и я расценивалось армейской и флотской верхушкой как весьма нежелательный симптом. Волна радиограмм «снизу» показала, сколь опасным становилось радио в руках матросов и солдат. Критические точки зрения были сообщены 30 сентября в окончательном докладе Генштаба следующему военному министру А.И. Верховскому. Из его текста видно, что вопросы, поставленные Министерством почт и телеграфов в письме Рожкова четыре месяца назад, лишь частично получили ответы по существу. Чувствовалось, что проект реформирования радиотелеграфа, выдвинутый «штатскими», вызвал антипатию военной элиты, считавшей его по меньшей мере «несвоевременным».

Недостаточность сведений о происходящем в России вызвала неудовлетворённость в странах Антанты. 3 июля военный атташе граф А.А. Игнатьев сообщал из Парижа о том, что французский министр по делам вооружений А. Тома обратился к нему с просьбой информировать его о деятельности российской радиотелеграфной службы. Резюмируя беседу, дипломат писал: «Все наши союзники и противники пользуются радиотелеграфом в целях осведомления и пропаганды, между тем из России передаются радиотелеграммы одного итальянского посла Карлотти. [Они] подаются со станции Москва на итальянском языке клером и иногда содержат сведения, широкое оглашение которых не соответствует нашим интересам... Если пользование радиотелеграфом затрудняется недостатком специалистов, то Тома предлагает немедленно отправить в Петроград необходимый персонал. Радиотелеграммы просят передавать на французском языке на Лионскую станцию» Там же, ф. 2000, on. 1, д. 4334, л. 79.. Руководство этой работой со стороны Генштаба, считал Игнатьев, позволит оперативно использовать получаемые известия военно-осведомительным бюро в Париже, готовящим материалы для печати.

Генштаб сознавал правомерность претензий французской стороны. Дело в том, что существующее при одном из его отделов негласное телеграфное агентство «Норд-Сюд» рассылало свои ежедневные телеграммы осведомительного характера объёмом 300--500 слов по кабельным линиям только в Швецию, Данию,

Англию, Швейцарию и Северную Америку. Использование радио неизбежно придало бы русским сообщениям для других государств официальный характер и наложило бы на ГУГШ значительно большую ответственность. Поэтому оно предложило составлять передачи по такой программе: «1) сообщения из Ставки: 2) важнейшие события (факты) и т.п.; 3) выдержки из газет, наиболее отчётливо и кратко характеризующие настроения общества и его отношение к событиям с указанием источника (названия газеты)» Там же, л. 83 об.. В Генштабе полагали, что передача таких сообщений, составленных «хотя и вполне правдиво, но в доброжелательном направлении», сделает излишними особые сообщения итальянского посольства.

Телеграммы предлагаемого характера могло посылать и агентство «Норд- Сюд». 17 июля начальнику группы радиостанций для международных сношений было сообщено, что, согласно приказанию начальника Генштаба, предполагается передавать кроме сообщений из Ставки также и материал осведомительного характера объёмом около 1200 слов. Срочные шифровки для Франции и Англии сразу превысили намеченный объём, и это внесло сумятицу в установленный распорядок работы станции в Царском Селе, которая по-прежнему обеспечивала перехватами английскую миссию; французская миссия с середины июля получала газетные сведения от станций Лион и Париж через Москву. Секретный характер деятельности этого рода обеспечивался ГУГШ. 20 августа для ознакомления с работой Царскосельской станции её посетили чины контрразведки.

Информация от радиостанций союзников была полна утверждений, что обстановка в России грозит выйти из-под контроля, что страна не сможет решить своих проблем, если не примет «неизбежных репрессий» по отношению к революционным организациям. Ставка Главнокомандующего генерала Л.Г. Корнилова превратилась в центр подготовки решительного противодействия центральной власти, туда съезжались представители Антанты. Борьба за контроль над средствами передачи информации по мере эскалации событий становилась всё более острой. 28 августа, накануне выступления Корнилова, ряд Советов приняли экстренные меры. В Кронштадте на средства связи были назначены специальные комиссары. В Ревеле установлено дежурство матросов на телеграфе, прямом проводе и радио, категорически запрещено передавать сообщения и распоряжения не только Корнилова, но и Ставки, командующих фронтов и их штабов. В Москве на станцию был послан представитель с полномочиями «установить постоянную радиотелеграфную связь с радиостанцией Царского Села и о всех полученных радиограммах немедленно извещать Совет Р. и С. Депутатов» Там же, ф. 5801, on. 1, д. 46, л. 112.. Призывы к отпору заговорщикам передали несколько военных и морских радиостанций. В свою очередь из Ставки ночью того же дня последовал приказ прекратить действие радиостанций при всех штабах фронтов и армий. В особо спешном порядке предписывалось организовать надёжное наблюдение и охрану на всех станциях, задерживать телеграммы, направленные против командования.

Керенский в последний момент, как известно, отмежевался от Корнилова и объявил Петроград на военном положении. Ряд его грозных предписаний последовал по радио. Однако вскоре он был напуган огромным количеством выходов радиостанций в эфир с призывами к вооружённой борьбе с мятежниками. 3 сентября Генштаб по поручению премьера составил текст срочной радиограммы, переданный непосредственно на Царскосельскую, Московскую, Тверскую станции, начальнику морского Генштаба, в Ставку и начальнику Офицерской электротехнической школы. В ней говорилось: «Министр-председатель и Главковерх категорически требует немедленного проведения в жизнь его приказания о запрещении передачи всяких сообщений по радиотелеграфу, касающихся армии и флота во всех отношениях, а равно прекратить передачу и сообщений политической обстановке страны. Об исполнении министр-председатель ожидает донесения сегодня же... непосредственно на его имя» Там же, л. 95. О выполнении этого приказа см.: Там же, ф. 2003, on. 1, д. 739, л. 81; ф. 5801, on. 1, д. 73, л. 325-327..

Любопытно, что в этот же день в ГУГШ поступило донесение о том, что сентября бывший управляющий Военного министерства Б.В. Савинков лично отдал распоряжение штабс-капитану Короткевичу узнать о расположении в столице неправительственных радиостанций. Савинкова интересовало, какие станции внутри Петрограда могли быть предназначены для пропаганды позиции большевиков. Предполагалось в первую очередь обратить внимание на аппаратуру радиотелеграфного завода «Сименс и Гальске» и завода Русского общества беспроволочных телеграфов и телефонов. радио армия осведомительный

Работа радиоустройств в дни Корниловского выступления стала предметом внимательного изучения военного и почтово-телеграфного министерств. В Ставке был сделан вывод о необходимости впредь не делить вопросы управления радиотелеграфом на чисто технические и технико-организационные. 27 сентября при Верховном главнокомандующем был создан отдел службы радиотелеграфа в действующей армии, начальнику которого подчинялись заведующие радиотелеграфами фронтов, радиотелеграфные отделения на местах, станция Ставки.

Новый важный повод обсудить перспективы развития радиосвязи военным и гражданским ведомствами дал запрос французского посольства, по-видимому, в продолжение июльской беседы Тома и Игнатьева: какими принципами предполагает руководствоваться русское правительство в отношении постройки мощных радиостанций после войны, намерено ли оно строить их исключительно на средства казённые или имеется в виду допустить к участию в этом деле и частную инициативу? 6 сентября Игнатьев сообщил, что французское правительство согласилось поставить России две станции, аналогичные установленным в Париже на Эйфелевой башне и в Лионе и устанавливаемым в Нанте и Риме Там же, ф. 811, on. 1, д. 14, л. 78..

Обсуждая 30 сентября перспективы, оба ведомства единодушно высказались за то, чтобы радиотелеграф и впредь оставался «правительственной регалией». Военное ведомство уточняло: привлечение частных лиц к устройству новых станций, даже подконтрольных правительственным органам, опасно. Так же дружно они пришли к мнению, что существующая радиосеть почти что достаточна для надобностей как международной, так и внутренней связи -- необходимо лишь связать воедино восточносибирские и среднеазиатские станции с европейскими путём достройки двух станций в Красноярске и Баку. Основываясь на этом выводе, представители военного ведомства считали, что строить новые мощные станции на казённые средства после войны вряд ли целесообразно. О возможности развивать частную инициативу, особенно в северных и восточных районах, мнения разделились. Своё согласие с допуском частного капитала выразил генерал В.В. Марушевский, оговоривший это условием: «Каждая станция с ведома и разрешения Военного министерства» Там же, ф. 2000, on. 1, д. 4334, л. 114--114 об..

Повышенный интерес к будущему русского радио обнаружился и в Великобритании. 9 октября управляющий отделом печати МИД сообщил ГУГШ, что поверенный в делах в Лондоне уведомил о появлении там проекта организации частного агентства, охватывающего все виды и средства осведомительной деятельности. Оперативную передачу известий агентство намеревалось производить по радио. «Инициаторами этого дела являются лица, пользующиеся полным доверием посольства и деятельность которых была всегда высокопатриотична», -- подчёркивалось в письме МИД. Среди инвесторов упоминалась фирма Марко- ни, выразившая согласие технически обеспечить бесплатную передачу русских сообщений для печати в Англию, Францию, Италию и другие страны при условии разрешения таких передач правительством России через какую-либо из её мощных станций. Также фирма обещала бесплатно передавать информацию для печати из Англии в Россию. «Изложенные выше предложения, -- говорилось в письме, -- всецело совпадают с усилиями Министерства иностранных дел всемерно оживить и развить нашу осведомительную работу, в чём чувствуется самая острая необходимость. Как наши союзники, так и воюющие с ними государства давно уже осознали всю важность осведомительного дела и создали уже с целью наилучшей её постановки огромные организации с многочисленным штатом служащих и большим бюджетом. Особенно большие приготовления делаются в этой области в расчёте на время после войны и представляется крайне необходимым, чтобы Россия своевременно обратила внимание на серьёзную постановку дела путём содействия агентству независимо от иностранного влияния» Там же, л. 134--134 об..

В последний раз перед октябрьскими событиями дебаты о радио прошли 13 октября в Министерстве почт и телеграфов. Представители Генштаба, рассматривая проект постановки осведомительной работы, высказали мнение о недопустимости таких передач в военное время. Несмотря на их важное общественное значение, они могли оказаться интересным материалом для противника, извлекающего из перехватов сведения об истинном политическом и экономическом положении государства. Политическое управление Военного министерства не согласилось с этой позицией, считая желательным осведомлять армии и печать при помощи радио (при непременной цензуре всего передаваемого). Министерство почт и телеграфов, как и прежде, считало специальную военную цензуру ненужной, поскольку полагало, что «радиотелеграфные станции Военного министерства в деле осведомления населения должны играть роль технического средства и только» Там же, л. 153 об..

Обсуждавшийся на совещании проект в целом получил одобрительную оценку Министерства почт и телеграфов, считавшего, что «важное значение и срочный характер проекта осведомительной работы по радио крайне желательны в связи с приближением срока созыва Учредительного собрания». Документ понравился почтово-телеграфному ведомству тем, что в нём отразилось его сопротивление упорной экспансии военной связи. Критикуя текст, оно указывало, что совершенно не предусматривается участие в деле Петроградского телеграфного агентства. Это возражение успеха не имело, 19 октября генерал Марушев- ский наложил на докладе резолюцию: «Полагал бы возможным, раз политический отдел Военного министерства находит это необходимым, производить передачу сведений общественно-осведомительного характера, но при непременном условии предварительной цензуры (выделено в документе. -- Н.М.), причём последняя должна кроме оценки сведений с цензурной точки зрения ещё считаться с тем, желательно ли, чтобы противник о том или ином факте узнал немедленно, при нежелательности этого явления, хотя бы содержание передаваемой радиограммы и не подходило под перечисленный перечень воспрещённых к передаче сведений, сделать необходимые сношения для выработки окончательного текста» Там же, л. 142.. В соответствии с этой позицией Генштаб приступил к постановке нового дела. Был тотчас послан запрос об объёме передач Царскосельской и Московской станций и о неиспользованных возможностях межсоюзнической радиосвязи Там же, л. 136.. 22 октября председателю Главной военно-цензурной комиссии было дано указание принять участие в доработке итогового документа.

Со сменой власти в октябре 1917 г. резко изменился и подход к использованию радиосвязи. Если ранее она применялась главным образом в узкопрактических целях, то теперь оказалась действенным средством быстрого распространения актуальной политической информации. Петроградский ВРК подробно интересовался организацией радиопропаганды, уже 25--26 октября были назначены специальные комиссары по радиотелеграфу (С.Г. Лебедев и И.Е. Ко- ростошевский) Петроградский ВРК. Документы и материалы. Т. 1. М., 1966. С. 119, 135--136, 440; Т. 2. М., 1966. С. 307-308; Т. 3. М„ 1966. С. 90-91.. Передача экстренных сообщений, боевых приказов, декретов нового правительства стала повседневным делом Царскосельской станции, «Новой Голландии» и других, перешедших под контроль большевиков. Сигналы передатчиков Петрограда многократно повторялись армейскими и корабельными рациями.

Непрерывность поступления политической информации выдвинула радио в число действенных каналов влияния на общественное мнение. Особое значение оно приобрело потому, что сильно сократилась пропускная способность проводного телеграфа, на которую влияли его частая неисправность и саботаж. Газеты опаздывали, военный и железнодорожный телеграф зачастую находились под контролем ещё не определившихся сил. Именно по текстам радиосообщений впервые узнавали о свержении Временного правительства. О степени их воздействия можно судить по реакции на приказ Петроградского ВРК, переданный Царскосельской радиостанцией 26 октября в час ночи Там же. Т. 1. С. 107-108.. Комиссар 10-й армии Пасечный указывал: «Революционный комитет бунтовщиков выпустил радиотелеграфное сообщение, которое необходимо, как не соответствующее действительности, не выпускать из своих рук. Вообще прошу очень внимательно и осторожно проверять таковые, ибо у мятежников иного средства сношения нет» Красный архив. 1927. № 4(23). С. 154.. Уже в эмиграции ему вторил Керенский, не забывший сильных ощущений, связанных с этой и другими радиотелеграммами: «Захватив здание главного телеграфа в СПб и самую в России могущественную Царскосельскую радиостанцию, г.г. большевики стали немедленно рассылать по всему фронту свои воззвания о мире... Необходимо было попытаться разорвать все связи между петербургскими большевиками и фронтом, остановить поток пропаганды, растекавшейся повсюду по проводам и приёмникам правительственного телеграфа и радио. Через 8--10 дней было бы уже поздно» Керенский А.Ф. Издалека: Сборник статей (1920--1921). Париж, 1922. С. 211.. Радиограммы с приказами ВРК немедленно передавались во все районы по телефону, и здесь можно обоснованно процитировать советских исследователей: так вносилась ясность в важнейший вопрос дня -- следует ли большевикам на местах брать власть в свои руки немедленно или надо дожидаться каких-то указаний. Ответ был однозначен: нельзя допускать проволочки, не следует ввязываться в переговоры, решать всё надо силой Грунт А.Я. Москва 1917-й: революция и контрреволюция. М., 1976. С. 307--308..

Высокая общественно-политическая значимость радиограмм ставит вопрос о необходимости их комплексного изучения при помощи инструментария специальных дисциплин исторической науки -- источниковедения и археографии. На основе коллекции радиотелеграфных журналов с привлечением других материалов РГАВМФ, ГА РФ, РГВИА мною была проведена реконструкция эфира указанного периода, включающая более 5 тыс. текстов О первоначальных результатах см.: Митрофанов Н.Н. Радио Октября. День за днём... М., 1980.. Предполагалось установить -- не только по имеющимся радиограммам, но и по другим свидетельствам, -- какие именно тексты составляли его содержание; уяснить степень широты распространения каждой радиограммы, имея в виду количество как её передач, так и зафиксированных приёмов; для каждой радиограммы установить время её первой и последующих передач; обнаружить разнородные связи между радиограммами, имеющие значение для последующего проблемного рассмотрения исторического материала, заложенного в текстах.

Роспись радиограмм в хронологическом порядке, проводившаяся по подлинным документальным материалам, выявила немало фактов использования в их роли известных в исторической литературе документов. В их числе воззвание Центробалта от 29 октября 1917 г. с призывом защитить революцию Октябрьское вооружённое восстание в Петрограде. М., 1957. С. 565-566. Датировка доку-мента уточнена по радиожурналу линкора «Севастополь» (РГАВМФ, ф. р-58, оп. 2, д. 431, л. 88 об.). См.: Исторический архив. 1957. № 5. С. 93--94.. Были обнаружены подлинники, неизвестные или знакомые ранее только по записям радистов, например, приказ Петроградского ВРК по действующим армиям от 28 октября 1917 г. РГАВМФ, ф. 342, on. 1, д. 1, л. 20-21., радиограмма Наркомвоена в Ставку 4 ноября 1917 г. Археографический ежегодник за 1975 г. М., 1976. С. 342--345.

В условиях, когда тесно сплетающиеся проблемы внутренней и внешней политики должны были решаться наиболее быстрым и радикальным образом, в полный рост встала задача устранения влияния Ставки, распространяемого с помощью разнообразных средств связи, находившихся в ведении армии или противников большевиков. Потенциал таких средств ещё был значителен, что неоднократно отмечалось в источниках и литературе. Об одной из первых мер в этой области свидетельствует радиограмма Наркомата по военным и морским делам (Наркомвоена) Верховному главнокомандующему генералу Н.Н. Духонину, переданная через радиостанцию Морского Генштаба РГАВМФ, ф. 342, on. 1, д. 1, л. 46.. Она обращает на себя внимание подлинными подписями руководителей наркомата Н.И. Подвойского, Н.В. Крыленко и В.А. Антонова-Овсеенко. Судя по небольшой правке, которой подвергся машинописный текст, его редакцию осуществил последний. Пометка радиста А. Юрцева свидетельствует, что текст был передан им 4 ноября 1917 г. около 11:15. Указанное время, по-видимому, обозначает момент подтверждения приёма текста радиостанцией Ставки, так как в радиотелеграфных журналах крейсеров «Богатырь» и «Адмирал Макаров», стоявших на рейде Ревеля, зафиксировано и более раннее время приёма -- 10:50 Там же, ф. р-212, on. 1, д. 10, л. 39; ф. р-58, оп. 2, д. 343, л. 155 об.-156 об. В радиотелеграф-ном журнале линкора «Севастополь» обнаружена вечерняя передача радиограммы с «Новой Гол-ландии» с началом в 20:43 (Там же, ф. р-58, оп. 2, д. 431, л. 112 об.)..

На этом обращении следует остановиться подробнее, поскольку оно отразило сущность вопросов, находившихся 3 и 4 ноября в центре внимания руководителей большевиков: например, немедленное требование прекратить движение войск на Петроград и Москву. Утром 4 ноября такое требование могло быть предъявлено штабу Главковерха только по радио. Это не означает, что средства проводной оперативной связи были неисправны. «Прямая телеграфная связь Ставки с Петроградом с 26 октября прекратилась, -- указывал в рапорте начальник связи Ставки полковник Б.Н. Сергеевский. -- Накопившиеся в громадном количестве в полевой телеграфной конторе № 113 депеши, адресованные в Петроград за неимением обходных путей в течение последних дней остаются не- переданными и будут пересланы в Петроград почтой» РГВИА, ф. 2003, on. 1, д. 745, л. 13.. В этот же день в 12:20 Сергеевский телеграфировал в штаб Кавказского фронта: «Петроградом связи нет. Телеграммы союзных представителей Ставке также не передаются» Там же, л. 15.. Дело в том, что переход к контролируемой связи с фронтами и экстренная организация сети комиссаров при полевых конторах, которой с 3 ноября занялся Петроградский ВРК Петроградский ВРК. Т. 2. С. 99--100., ещё не давали руководителям Наркомвоена возможности воспользоваться обычным видом военной связи. Внутренний караул на прямом проводе в ГУГШ был снят 4 ноября в 15 час. В 21 час появилась связь Ставки с Петроградом и состоялся разговор между дежурным Генштаба и Сергеевским РГВИА, ф. 2003, on. 1, д. 745, л. 118-121..

«В переговорах по прямому проводу с Духониным Комиссия по военным делам неоднократно и настойчиво требовала от него немедленного подчинения Рабоче-крестьянскому правительству», -- подчёркивал в своих воспоминаниях Н.И. Подвойский Борьба за мир в ноябре 1917 г. / Публ. и коммент. А.П. Кладта // Исторический архив. 1957. № 5. С. 146-160.. О характере развития дальнейших событий подробно известно. Ленин предписал Духонину предложить перемирие всем воюющим державам. Главковерх подчиниться отказался и был смещён, Ленин и Крыленко обратились по радио к революционным солдатам с призывом «взять дело мира в свои руки».

В начале ноября 1917 г. крупнейшие западные радиостанции всё чаще выходили в эфир, пытаясь определиться с размерами и тоном информационно-политических комментариев, посвящённых событиям в России. Одной из центральных тем явилась критика стремления новой власти, подозреваемой в прогерманской ориентации, выйти из мировой войны. Напротив, передачи германских радиостанций становились нескрываемо сочувственными и проникнутыми симпатиями к намерениям миролюбивых большевиков. Естественно, что немногочисленные дипломаты советского призыва на их фоне всё более раздражённо воспринимали любые мнения политиков и журналистов стран Антанты.

Особое негодование вызывали радиотелеграммы Парижа. Уже в одной из первых, посланных 23 ноября станцией Эйфелевой башни от имени Русского осведомительного бюро, прозвучали обвинения новой власти в предательстве союзников, интересов революции и мировой демократии в связи с началом мирных переговоров большевиков с Германией. Приводилось мнение «крайне социалистической» газеты «Ле пипл»: Ленин забыл о пропасти, отделяющей интересы Вильгельма и его империалистической клики от интересов международного пролетариата. С помощью большевиков Германия задушит Россию -- заключали авторы сообщения. На следующий день появился текст, отличавшийся ещё более резкой лексикой: «Не дожидаясь Учредительного собрания, поддерживаемые германскими империалистами и агентами старого режима фанатики максимализма и свора политических авантюристов спешат заключить сепаратное перемирие с немцами. Лучшие и испытанные борцы за свободу в республиканской Франции взывают к русскому народу и предостерегают его от страшной западни».

Ссылки на авторитеты оказывались весьма важны для радио Старого и Нового света, которое могло беспрепятственно транслировать идеи и мнения, почерпнутые из прессы. Комментируя интервью британского премьер-министра Д. Ллойд-Джорджа в свежем выпуске «Журналь де деба», радиотелеграмма Парижа 11 декабря утверждала: «Цели войны французского народа и революции в России -- одни и те же. Французское общественное мнение продолжает высказывать русской демократии глубокую симпатию и резко осуждает деятельность Ленина». 19 декабря прозвучал важный «внутренний» акцент: «Оппозиция в рядах русских социалистов против политики Ленина--Троцкого сильнее, чем это позволяет предположить террористическая цензура большевиков». 20 декабря отмечалось: «Недоумение вызывает ход переговоров в Бресте и крайняя уступчивость русских». 24 декабря всё время работы главного французского передатчика на радиостанции России было посвящено переговорам в Брест-Литовске. Документ наполнен разочарованием и упрёками: «Мы знаем, что весь русский народ жаждет мира, но он, наверное, желает почётного мира, и он нисколько не расположен отвергать Францию, чтобы подчиниться капризам Вильгельма».

Сугубое внимание французским радиотелеграммам на русском и других языках уделил глава внешнеполитического ведомства Л.Д. Троцкий. Днём 4 декабря 1917 г. от его имени на станцию «Новая Голландия» доставили срочную радиотелеграмму, текст которой был впервые скреплён печатью НКИД и снабжён указанием: «Для передачи по радио. Всем, всем, всем и за границу»: «Парижский телеграф источает из себя ежедневно волны клеветнических сообщений о русской политической жизни и её деятелях... Причём о товарищах Ленине и Троцком говорит не иначе, как об агентах германского правительства. Радиотелеграф Французской республики предоставляет себя неизменно в распоряжение этой заборной литературы. Клеветническая работа радиотелеграфа г-на Клемансо производится сразу на русском языке, очевидно, для того, чтобы проложить себе прямой путь к сердцу русского народа... Но сейчас радиотелеграфные станции находятся в руках солдат, рабочих, вообще честных людей. Они относятся с спокойным презрением к наглым призывам “Стряхнуть с себя диктатуру банды изменников, преступников и обманщиков”, а именно такие призывы к русскому народу перебрасывает ежедневно радиотелеграф г. Пуанкаре и Клемансо. Нынешний глава французского правительства, призванный на этот пост волею союзной биржи, тем легче верит в продажность вождей могущественной революционной партии, что у самого г. Клемансо в прошлом имеется скандальная прикосновенность к Панаме. Но передовые русские солдаты, рабочие и крестьяне слишком близко наблюдают работу Совета Народных Комиссаров, слишком хорошо знают личную жизнь старых революционеров... чтобы клевета газетных илотов могла произвести на них какое-либо впечатление. Единственное чувство, какое у них может вызвать работа радиотелеграфа г. Клемансо, это чувство глубочайшего презрения» РГАВМФ, ф. р-342, on. 1, д. 1, л. 46..

Достаточно объёмная история полемики Троцкого с анонимными французскими радиопропагандистами в декабре 1917 г. не могла никого прежде заинтересовать, поскольку для этого требовались как минимум программа поиска необходимых текстов обоих лагерей и значительные ресурсы времени для выявления разнообразных источников по теме. Некоторые данные, отразившие первые усилия советских ведомств по налаживанию контрпропаганды по радио, нашли место в научно-методической и популярной литературе, издававшейся в основном при поддержке Гостелерадио СССР. Однако, как правило, наиболее качественные исследования были посвящены позднейшим периодам отечественной истории.

К особой категории телеграмм в упомянутом хронологическом своде относятся шифровки кораблей, чьи судовые комитеты стремились всемерно помогать большевикам, готовы были к немедленным активным действиям против любых противостоящих им сил. Радиограммы «Авроры», «Амура», «Зари Свободы» и других позволяют выявить детали событий, механизм реализации максималистских программ, обстоятельства мобилизации вооружённых сил. Часть радиотелеграфных журналов впоследствии не попала в профильную коллекцию ЦГАВМФ (РГАВМФ), что затрудняло исследование некоторых важных моментов развития революции. Историки и архивисты уделили немало времени и сил их поискам. В частности, высказывалось мнение, что многие материалы крейсера «Аврора», по-видимому, находились в личном распоряжении его бывшего машинного старшины, заместителя начальника Морских сил РККА П.И. Куркова, и были изъяты при его аресте в 1937 г. Стоит отметить также, что расшифровка выявленных текстов в ряде случаев оказывалась непосильной даже для специалистов В результате дешифровки ряда радиотекстов, хранившихся в РГАВМФ, в научный обо-рот, например, только в 1960 г. вошла радиограмма от 13 июня 1918 г. за подписью В.И. Ленина и Я.М. Свердлова о немедленном потоплении судов, базировавшихся в Новороссийске (Историче-ский архив. 1960. № 2. С. 39--40)..

Рассмотрение специфических черт исходящих и входящих радиограмм как разновидностей исследуемого источника, находящихся в определённом единстве, имеет большое значение в изучении событий рассматриваемого временного промежутка. Основа исходящей радиограммы -- текст, который поступал на радиостанцию в виде рукописи, машинописи, телеграфной ленты, телефонограммы, газетного материала, радио. Многие тексты, специально предназначенные для беспроволочного телеграфа, в печать не шли, поскольку затрагивали вопросы внутриведомственного свойства, имели локальное значение для подразделений армии и флота. Значительную часть открытых радиограмм составляли документы официального характера и актуального значения. Радио служило каналом незамедлительного распространения, помогая этим текстам достичь самых отдалённых территорий страны и зарубежья.