Кто вы, профессор широкогоров? Или, осторожно – фальсификация

Размещено на http://www.allbest.ru/

Статья по теме:

Кто вы, профессор широкогоров? Или, осторожно - фальсификация

Кузнецов Анатолий Михайлович - доктор исторических наук, профессор Восточного института-Школы региональных и международных исследований (ВИ-ШРМИ) ДВФУ

В статье рассматривается научная, научно-организационная деятельность и участие в политической жизни Приморья выдающегося российского исследователя С.М. Широкогорова. На основе архивных документов и различных публикаций объясняется вынужденное появление Широкогорова во Владивостоке в 1918 г. в силу обстоятельств, связанных с гражданской войной в России. Эти материалы также демонстрируют высокий авторитет петроградского ученого в научно-образовательном сообществе Владивостока. Во Владивостоке Широкогоров, также начал обобщение результатов своих экспедиций 1912, 1913 и 1915-1917 гг. в Восточной Сибири и Маньчжурии. Политическая нестабильность во время гражданской войны не позволила ученому реализовать все научные начинания. Поэтому до возвращения в Государственный дальневосточный университет в декабре 1921 г. он работал в правительственных органах Приморья. Установление советской власти во Владивостоке заставило Широкогорова, командированного в сентябре 1922 г. Университетом в Китай, остаться за границей. Несмотря на все трудности, связанные с реорганизацией университетов и научных институтов Китайской республики, российский ученый вел активную научную деятельность и издал свои основные работы. В результате проведенного исследования имеющихся источников и материалов сделан вывод о том, что мнение о доминировании политических интересов и пристрастий над научной деятельностью Широкогорова, предложенное Д. Арзютовым, не имеет достаточных оснований и не может быть принято в научном сообществе.

Ключевые слова: С.М. Широкогоров, антрополог, политик, фальсификация.

В № 5 «Этнографического обозрения» за 2017 г. появились две подборки статей, приуроченных к 130-летию С.М. Широкогорова. Очень отрадно, что юбилей замечательного ученого оказался отмеченным одним из наших ведущих академических антропологических и этнологических изданий. Авторы ряда публикаций смогли привлечь новые материалы о жизни и деятельности С.М. Широкогорова и обстоятельствах возникновения идеи этноса в российской науке, что является бесспорным достижением в деле исследования наследия нашего выдающегося ученого и истоков его идей. Конечно, некоторые публикации, например, Д. Андерсона содержат дискуссионные положения, но и они могут стимулировать наши дальнейшие работы в области взаимодействия разных научных традиций анализа этнических явлений. К сожалению, статья Д. Арзютова «Антрополог или политик?» является не дискуссионной, а откровенно непрофессиональной. Она содержит как фактологические ошибки, так и представляет собой тенденциозную выборку или прямой подлог данных, которые должны подкрепить сомнительную авторскую позицию (Арзютов 2017).

Замысел названной статьи показать влияние политических взглядов С.М. Широкогорова на формирование его теории этноса на первый взгляд представляет интерес, так как затрагивает актуальную проблему, каким образом складываются концептуальные взгляды ученых. Следует также отметить использование автором статьи некоторых малоизвестных материалов, в том числе из собраний родственников Широкогоро- ва и зарубежных архивов. Однако вызывает удивление «методология» реконструкции политических взглядов С.М. Широкогорова - тему, которую до этого автора никто не рассматривал, кроме, может быть, майора госбезопасности Бахмутова в 1940-е годы. Последний еще раньше Арзютова утвердил включение нашего антрополога в свой особый «Список лиц, причастных контрреволюционной деятельности на Дальнем Востоке в 1918-1921 гг.» (Список лиц...). Фактически, продвигаемый «политический портрет» Широкогорова был составлен на основе отдельных цитат из писем самого ученого, газетных сообщений и других, нужных Арзютову публикаций, вырванных из общего контекста самих текстов и времени. Некритично были им восприняты и воспоминания ряда современников Сергея Михайловича. Поэтому для того, чтобы подтвердить свой тезис о том, что С.М. Широкогоров всего лишь политик, «этнографически наблюдающий за жизнью цивилизованных народов», Арзютову пришлось немало потрудиться (Арзютов 2017: 130). Он начинает с утверждения, что студент Широкогоров толком не прошел курс в указываемых им учебных заведения Парижа, в том числе филологического факультета Сорбонны. Подкрепляется этот вывод ссылкой на свидетельство парижского коллеги, но желательно, чтобы и она была оформлена надлежащим образом (Арзютов 2017: 125). Факт, согласно которому Сергей Широкогоров не стал сдавать выпускные экзамены, пройдя курс обучения на естественном отделении физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, предпочтя уехать в длительную экспедицию, хорошо известен, в том числе и из его собственного curriculum vitae. Указание на получение степени доктора филологии (decteures des letters) там тоже содержится (Curriculum vitae С.М. Широкогорова: 27). А у Арзютова мы видим указание на положение Широкогорова как вольного слушателя (lecteures des letters). Но не следует забывать, что, как указывал А.М. Решетов при обсуждении этого вопроса, степени иностранных университетов все равно не признавались в Российской империи (Решетов 2001а: 7). К слову, в документах С.М. Широкогорова везде указывается, что уехал он для учебы в Париж не в 1906-1907 гг., а еще в 1905 г. (Ourriculum vitae С.М. Широкогорова: 27).

Но, тем не менее, Арзютов делает однозначный вывод, что наука уже с 1918 г. не могла и не имела особого значения для С.М. Широкогорова. Да и что, в самом деле, мог сделать на этом благородном поприще такой «недоучка»! При этом, как отмечает Арзютов, Широкогоров на Дальнем Востоке еще представлял себя обладателем степени доктора и профессором. Очень показательной для оценки деятельности С.М. Широкогорова и его личности подается история с арестом Широкогоровых при возвращении из экспедиции в 1917 г. как немецких шпионов. В качестве повода для размышлений приводится и их «поспешный» отъезд из Петрограда 24 октября 1917 г. Все это дает Арзютову основание сделать безоговорочный вывод: «... его идентичность как антрополога не имела значения». Дальнейший перечень политических деятелей, с которыми был «связан» Сергей Михайлович, начиная с А.Ф. Керенского, А.В. Колчака, Д.Л. Хорвата, братьев Николая и Спиридона Меркуловых и пр., должен был показать приоритетный круг его общения (Арзютов 2017: 128-129).

Вполне логично тогда нам сообщается, что Широкогоров не случайно сделал выбор не пользу революционного Петрограда, а провинциального Владивостока, так как он решил здесь сделаться политиком (Арзютов 2017: 129). Близкое знакомство с генералом Д.Л. Хорватом, как утверждает Арзютов, позволило ему реализовать свои планы. Дальнейшие события этот автор рассматривает именно как стремление Сергея Михайловича сделать политическую несоциалистическую карьеру, несмотря на то, что раньше он вроде бы нейтрально относился большевикам. Во время своего пребывания во Владивостоке, согласно заключениям Арзютова, С.М. Широкогоров в основном активно участвовал в политической деятельности и антисоциалистическом движении, печатал политические брошюры и активно сотрудничал с японцами. Очевидно, на этом поприще наш фигурант вполне преуспел, так как нам сообщается, что он получил личное приглашение от А.В. Колчака зачем-то приехать в Омск. В интерпретации Арзютова, именно из-за своих политических взглядов этот местный «политикан» уехал в Китай. По этой же причине, дается намек, он порвал отношения с Л.Я. Штернбергом, придерживавшегося народовольческих убеждений. Далее не менее красочно повествуется о «неправильном» поведении «самозванного» профессора Широкогорова в Китае (Арзютов 2017: 127, 133).

Не владея необходимой информацией или попросту игнорируя ее, Арзютов сделал немало исторических открытий о событиях на Дальнем Востоке. Например, японские войска у него высадились во Владивостоке не в апреле, а еще в январе 1918 г. Точно так же из статьи можно узнать, что японцы оккупировали Пекин только в 1938 г., а не в июле 1937 года. Оставлю на его совести и большевистский характер Временного правительства на Дальнем Востоке, свергнутого Меркуловыми в 1921 г. во Владивостоке. Но это только штрихи, демонстрирующие жонглирование Арзютовым реальными фактами - более важно здесь другое. Из текста статьи остается непонятным, почему, кроме своих «значимых» политических изданий в несколько страниц, Широкогоров еще умудрился написать во Владивостоке такие научные работы, как «Этнос.» и «Исследование основ шаманства у тунгусов» (Широкогоров 19196, 1922а, 1923).

Автор вскользь отметил, что Широкогоров с кем-то там еще создавал в университете историко-филологический факультет и, вроде, как имел отношение к созданию отделения Института исследования Сибири. Но это все не важно, а вероятно, просто дело случая, тем более, что Арзютов обращает наше внимание на бесконечные сетования Широкогорова на почти бесплатное преподавание в университете. А вот то, что он провел весь 1920-й год в Японии, а потом симпатизировал японцам в Китае - это интересно. Стоит ли потом удивляться сведениям о поездке Широкогорова в нацистскую Германию в 1936 г. и его участию в эмигрантских профашистских организациях в Китае. Поскольку и в этой стране он нигде долго не задерживался из-за своих политических взглядов, то был уволен из университета Цинхуа и пр. и пр. (Арзютов 2017: 135-136). После такого потока якобы ранее скрываемых от научного сообщества «фактов» кто же будет еще проявлять интерес к «лжепрофессору» и недоучке Широкогорову? А поскольку вся теория этноса - это лишь воспаленное воображение оказавшегося в хаосе революций и войн неудачного «политикана», то и отношение к ней должно быть соответственным! Трудно сказать, отражает ли «артефакт» Арзютова по поводу С.М. Широкогорова качество использованных им материалов или же у него есть личные мотивы на этот счет, но результаты предыдущих исследований А.М. Решетова, других исследователей представляют нам совершенно иную картину «казуса Широкогорова».

О политических настроениях С.М. Широкогорова в 1917 г. можно судить, хотя бы, по такому факту. Получив во время экспедиции известие о февральской революции, он написал Л.Я. Штернбергу 4 марта 1917 г.: «Памятуя о том поручении, которое мне дано Академией я уклонился от исполнения б[ыть] м[ожет] обязательного для всех при всех положениях гражданского долга... я думаю, что русская наука настолько обижена была до сих пор, что лишать ее моего усилия теперь значит не выполнить долга перед нею давшей мне то, чего меня лишило политическое бесправие» (СПбФ АРАН: 21). Летом же 1918 г. из-за начавшейся гражданской войны и, в частности, из-за выступления белочехов из Китая путь в Петроград через КВЖД был закрыт. Поэтому Широкогоровы оказались в доступном для них Владивостоке. Показательно, что также во Владивостоке оказались и «застряли» другие сотрудники МАЭ - супруги Мерварт, вернувшиеся из экспедиции в Индию.

Почему-то «недоучившийся» Сергей Михайлович здесь был сразу избран председателем Комитета по открытию частного историко-филологического факультета (заработал уже в сентябре 1918 г.), где и получил должность профессора (Отчет Комитета по учреждению). Одновременно он организует издание Ученых записок историко-филологического факультета и публикует несколько своих статей (Широкогоров 1919а, 1919в). Затем, очевидно не разобравшись, кто он на самом деле, местная научная общественность еще избирает С.М. Широкогорова и председателем Комитета по созданию Государственного дальневосточного университета (IДУ). В таковом качестве он действительно совершил поездку в Омск, где от товарища министра просвещения получил разрешение на открытие университета во Владивостоке (От Бюро по составлению проекта.). Во время поездки он, наверное, узнал о планах создания Дальневосточного отделения научного Общества Институт исследования Сибири. В результате его выбрали и для реализации этого плана. Как академический человек Сергей Михайлович принял на себя обязанность по открытию Отделения этого научно-исследовательского института во Владивостоке, поэтому в декабре 1919 г. отказался от должности главы Комитета по созданию университета, которая гарантировала ему неплохую административную карьеру (университет был открыт без Широкогорова в марте 1920 г.). Все эти начинания, естественно, предполагали контакты с власть предержащими разного уровня для получения необходимых разрешений (Протокол заседания 1919: 4-5). Отсюда и замеченная «политическая» активность С.М. Широкогорова.

Однако крах правительства А.В. Колчака, а затем инициированный японскими частями переворот во Владивостоке в апреле 1920 г., не позволили реализовать идею открытия Отделения Института исследования Сибири. В этой непростой ситуации Сергей Михайлович действительно, через Маньчжурию и Корею, прибыл в Японию, где, как он писал в своем Отчете, задержался на несколько месяцев, ожидая из Владивостока свой архив, который был затем переправлен в представлявшийся менее опасным Шанхай. Находясь в г. Кобе, он подготовил в мае 1920 г. и отправил в МАЭ свой Отчет о научной деятельности в 1917-1919 годах (Широкогоров 1920). Интересно, затем это надо было делать тому, кто решил сделать ставку на политику? Вернувшись же во Владивосток, Широкогоров оказался и без научного Отделения, и вне Университета, в котором, к слову сказать, жалованье выплачивалось действительно весьма неаккуратно - отсюда и жалобы на почти бесплатное преподавание. Так что, его «хождение во власть» было вызвано в большей степени поиском «хлеба насущного».

За время, проведенное на Дальнем Востоке, наверное, можно было стать «матерым» политиком, если полагаться на домыслы Арзютова. Однако вот как, например, оценивали его участие в заседании фракций большинства Народного собрания - очередного правительства периода гражданской войны во Владивостоке - газетчики: «С.М. Широкогоров указал, что есть профессиональные политики и профессиональные газетчики, которые могут сделать что угодно ради куска хлеба. Такое тунгуски упрощенное представление молодого антрополога о сути происходящего конфликта, однако, не встретило одобрения...» (Заседание членов Народного собрания 1921). Видно заметно выделялся Сергей Михайлович на фоне настоящих «проффи» в этом деле! Да и чем он занимался на службе можно понять из этого отрывка из письма к Л.Я. Штернбергу: «Когда я оказался вынужденным оставить в покое тунгусов и маньчжуров и прочих милых господ, а очутился среди разных европейцев, а в том числе и русских, то я невольно втянулся в “этнографическое” наблюдение и их. Получилось любопытное с психологической точки зрения, состояние, - чувство полной изолированности от всех и вся и безобразное, до сих пор еще не испытанное стремление “наблюдать”... Особенно много получалось qui pro quo в то время, когда я был секретарем Народн[ого] собрания во Владивостоке» (Широкогоров 19226). Стоит ли тогда удивляться тому, что в декабре 1921 г. этот активный, по Арзютову, «политик» подал документы на конкурс в Университет и был избран приват-доцентом восточного факультета ГДУ (Ермакова, Кузнецов 2001).

Теперь со страниц газет перед нами предстает совершенно другой, а, может быть, настоящий его образ: «В среду, 8 марта, в 5 часов вечера в актовом зале Государственного Дальневосточного Университета состоялась вступительная лекция приват-доцента восточного факультета С.М. Широкогорова на тему: “Место этнографии среди других наук”. Лекция была весело составлена и привела в радостное состояние многих профессоров и студентов. Нужно надеяться, что и последующие лекции нового приват-доцента будут содержать в себе не меньше любопытных вещей» (Университет 1922: 3). Из других сообщений можно узнать, что он оставался в президиуме большинства Народного собрания, но его участие в этом органе особенно не освещалось, например: «На совещании. выяснилось, что лидеры большинства не всегда были тверды в своих информациях, даваемых большинству и в их переговорах, которые они вели с Правительством. Предположительно можно ожидать, что такие обстоятельства поведут к кризису президиума и к выходу из него Андрушкевича и Широкогорова» (Совещание 1922: 3).

Между тем, именно Университет в сентябре 1922 г. командировал Широкогорова в Китай для издания его трудов, в том числе «Этноса.» и «Социальной организации маньчжур» (Широкогоров 1923, Shirokogoroff 1924). Интересно, а зачем этот «политикан» написал во Владивостоке еще и эту бесполезную для него «брошюру»? Поэтому Широкогоров как не вышедший на работу после установления Советской власти во Владивостоке и, наряду с другими, был отчислен из Университета. Он, узнав об этом, сразу же написал наивное заявление Господину (это на 2-м месяце существования советской власти!) ректору ГДУ: «15 сего декабря я получил известие от Вас от 29 ноября за № 640 о том, что я отчислен от занимаемой мною должности от 26 октября сего года, как добровольно покинувший университет. С этим решением Совета я не могу согласиться... 15 декабря 1922 года» (Широкогоров 19226). Однако ответа Сергей Михайлович так и не дождался.

Так вынуждено начался его эмигрантский период и неудивительно, учитывая обстановку и в этой стране, его желание все же уехать в Европу или в США. Отношения с Л.Я. Штернбергом были вскоре действительно прерваны, но после снисходительного отношения последнего к работе «Этнос.» (Решетов 2003в). Показательно, что тот же известный китаист, академик В.М. Алексеев, ее полностью признал. По поводу «противоречивых» китайских обстоятельств в биографии нашего замечательного соотечественника отсылаю к имеющимся публикациям (Решетов 2003а, Кузнецов 2017). Здесь хотелось бы только отметить, что значимая по Арзютову поездка Сергея Михайловича в Европу в 1936 г., в том числе и в Германию, состоялась потому, что он, как и другие иностранные профессора, получил соответствующий отпуск от университета Цинхуа (sabbatical). Следует учитывать, что в Германии уже издавались переводы его работ, да и понять из Пекина, что именно произошло в 1933 г. в этой стране, было непросто. В связи с увольнением Широкогорова из Цинхуа нужно понимать, что этот университет, наряду с институтами Национальной Академии наук и другими ведущими университетами перед захватом Пекина японскими частями, был эвакуирован в Куньмин, на юг страны (Сонин 2016). На всякий случай сообщаю, что в оккупированном Пекине оказался не только этот российский исследователь, но и известнейший французский ученый, философ и теолог П. Тейяр де Шарден. Показательно также, как мотивировал свой отказ принять предложение вернуться в МАЭ и работать в СССР человек, для которого «наука не играла особой роли». В сложившейся в стране ситуации, обусловленной «снижением научной критики и чрезмерным политическим давлением партии, которое, как и везде, не может быть компетентным в отношении науки», он просто не видит себе места как ученому (Shirokogoroff 1935: 6). При этом еще в Социальной организации Маньчжур автор позиционировал себя как антрополога Музея антропологии и этнографии Российской Академии наук в Петрограде.

Я думаю, что при обращении не к специально отобранным и сконструированным данным, а к основной базе источников и материалов, становится очевидно, что очередной «разоблачитель Широкогорова» Д. Арзютов (а сколько их еще было!) совершенно необоснованно сместил акценты с науки на политику в деятельности С.М. Широкогорова. К тому, же этот автор продемонстрировал неоправданную актуализацию в оценках событий первой трети XX века, игнорируя исторический контекст того времени. Поэтому на самом деле в лице С.М. Широкогорова мы имеем пример ученого, который в очень непростых обстоятельствах, был вынужден заниматься не только научной, но и научно-организационной деятельностью. Решение таких задач, а потом просто необходимость обеспечения своего и жены существования обусловили взаимоотношения Сергея Михайловича с политиками, его участие в работе властных и иных органов. Некоторые его действия, брошюры и заявления, зачастую демонстрируют нам отнюдь не искушенность в таких делах, а, скорее, политическую наивность и близорукость. Понять же, что именно делал Широкогоров во Владивостоке и в Китае, можно просто подсчитав, сколько здесь он написал работ, в том числе монографических, включая монументальный «Психоментальный комплекс тунгусов», какие учебные заведения создавал, какие проводил исследования и экспедиции.

Тогда получается, что именно научные взгляды Широкогорова и теория этноса, сложившаяся во Владивостоке из-за необходимости читать студентам этнографические курсы, влияли на политические идеи С.М. Широкогорова, а не наоборот. Да и как можно было примирить идею этноса (этнической группы) как исходной общности людей с тем же учением о классовой борьбе внутри общества и соперничеством политических партий? К тому же, будучи первопроходцем в осмыслении этнического феномена, российский ученый неизбежно должен был сконцентрировать на нем внимание, а не на той же нации, которая как раз является более политизированным явлением, которое и должно было, по логике Арзютова, привлечь к нему интерес «политикана» Широкогорова. Показательно в этом отношении, что в свое время С.В. Соколовский отмечал: со времен С.М. Широкогорова исследования этноса не очень заметно продвинулись вперед! (Соколовский 1994: 5). Более чем высоко оценивали вклад в науку нашего ученого Е.В. Ревуненкова и А.М. Решетов (Ревуненкова, Решетов 1999, 2003). В любом случае, именно наука оставалась главным делом С.М. Широкогорова на протяжении всей его жизни. Так что С.М. Широкогоров не раз подтвердил свое докторство и профессорство не формальными дипломами, а своими публикациями, переведенными уже после его смерти на разные языки, которые зачастую не утратили свое значение до настоящего времени.

Как мне представляется, Д. Арзютов тоже решил стать «первопроходцем» и показать «реальные», но не то что недостойные, а крайне сомнительные истоки теории этноса. Для этого ему пришлось проигнорировать весь предшествующий опыт исследования научного наследия С.М. Широкогорова, пойти на предвзятые толкования реальных исторических обстоятельств и свидетельств или их прямую фальсификацию. Даже в советские времена, когда о белоэмигрантах еще не принято было упоминать, Ю.В. Бромлей и Л.Н. Гумилев и то более адекватно отнеслись к первому создателю теории этноса, не принимая, впрочем, по разным причинам его идеи (Бромлей 1973; Гумилев 2001). Фактически, своей публикацией Арзютов отбросил нас к начальному этапу исследований наследия Широкогорова с пресловутыми обвинениями в необразованности, биологизаторстве проблемы этноса, его высокомерии и т.д. (Кочешков 1999; Хисамутдинов 1999). Между тем, более заинтересованные авторы уже показали, что именно биологизация этноса является «самым слабым противоречивым местом в теории Широкогорова» (Филиппов 2010: 194). Не имея возможности оценить теоретический потенциал широкогороской теории этноса, значение которого выходит за рамки собственно современной этнологии, авторы вроде, Арзютова, ищут или придумывают «фактики», способные дискредитировать ее создателя (Кузнецов 2006, 2008; Kuznetsov 2015). Очень уж хочется им почему-то отправить таким способом эти идеи на свалку истории. Но только в специфически ориентированном мозгу могла появиться мысль о превалировании политических интересов в деятельности С.М. Широкогорова. А на документах С.М. Широкогорова во Владивостоке стоял штамп «Антрополог Российской Академии наук»... (Кузнецов 2003).

Список сокращений

широкогоров этнос биологизация

АТР - Азиатско-тихоокеанский регион

ГАПК - Государственный архив Приморского края

ДВФУ - Дальневосточный федеральный университет

РГИА ДВ - Российский государственный исторический архив Дальнего Востока

СПбФ АРАН Санкт-Петербургский филиал архива Российской Академии наук

Литература

1. Арзютов 2017 - Арзютов Д.В. Антрополог или политик? Политические пристрастия и теоретические построения Сергея Широкогорова // Этнографическое обозрение, 2017. № 5. С. 123-141.

2. Бромлей 1973 - Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М.: Наука, 1973.

3. Гумилев 2001 - Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М.: АСТ, 2001.

4. Ермакова, Кузнецов 2001 - Ермакова Э.В., Кузнецов А.М. Приват-доцент восточного факультета ГДУ С.М. Широкогоров // Известия восточного института, 2001. № 6. С. 7-10.

5. Заседание 1921 - Заседание членов Народного собрания 1921 // Вечерняя газета, 1921. № 101.

6. Кочешков 1999 - Кочешков Н.В. Забытое имя. Сергей Михайлович Широкогоров как этнограф // Россия и АТР, 1999. № 4. С. 150-155.

7. Кузнецов 2001а - Кузнецов А.М. Сергей Михайлович Широкогоров - обретенное наследие российской антропологии // Широкогоровские чтения. Материалы научной конференции. Владивосток: Издательство Дальневосточного университета, 2001. С. 5-9.

8. Кузнецов 20016 - Кузнецов А.М. Сергей Михайлович Широкогоров на Дальнем Востоке 1918-1922 гг. // Широкогоров С.М. Избранные работы и материалы. Этнографические исследования. Книга первая. Владивосток: Издательство ДВГУ 2001. С. 32-53.

9. Кузнецов 2003 - Кузнецов А.М. Антрополог Российской Академии наук Сергей Михайлович Широкогоров // Личность. Культура. Общество, 2003. Т. V. № 1-2 (15-16). С. 23-57.

10. Кузнецов 2006 - Кузнецов А.М. Теория этноса С.М. Широкогорова // Этнографическое обозрение. 2006. № 3. С. 57-71.

11. Кузнецов 2008 - Кузнецов А.М. Этнос и нация в условиях постсовременности (теория этноса С.М. Широкогорова и ее значение для неклассической науки) / Этнос и нация в условиях глобализации: опыт и прецеденты АТР. Широкогоровские чтения. Владивосток: Дальневосточный Межрегиональный институт общественных наук, 2008. С. 16-76.

12. Кузнецов 2017 - Кузнецов А.М. Профессор Ши Луго, Юньнаньская экспедиция и некоторые вопросы становления антропологии в Китае. К 130-летию С.М. Широкогорова // Проблемы Дальнего Востока, 2017. № 5. С. 143-153.

13. Народное собрание 1922 - Народное собрание // Вечерняя газета, 1922. № 150.

14. От Бюро по составлению проекта 1919 - От Бюро по составлению проекта Дальневосточного университета 1919 // Ученые записки Историко-Филологического факультета во Владивостоке. Том I, отдел II. Вып. II. Владивосток, 1919.

15. Отчет Комитета 1920 - Отчет Комитета по учреждению Историко-Филологического факультета в г. Владивостоке за 1919 г. 1920 // Ученые записки Историко-Филологического факультета во Владивостоке / под ред. Г.П. Георгиевского. Т. II, полутом I. Владивосток, 1920. С. 89-101.

16. Протокол заседания 1919 - Протокол заседания уполномоченных представителей ученых обществ и учреждений гг. Владивостока, Хабаровска и Никольска-Уссурийского, собравшихся на съезд уполномоченных для учреждения Дальневосточного отделения Института исследования Сибири, 21 декабря 1919 г. в здании Восточного института в городе Владивосток. РГИА ДВ. Ф. 289. Оп. 1. Д. 948. Л. 4-5.

17. Ревуненкова, Решетов 1999 - Ревуненкова Е. В., Решетов А. М. Сергей Михайлович Широкогоров как исследователь шаманизма / Материалы международного конгресса Шаманизм и иные традиционные верования и практики. Этнологические исследования по шаманству и иным традиционным верованиям и практикам. Т. 5. Ч. 1. М., 1999. С. 23- 30.

18. Ревуненкова, Решетов 2003 - Ревуненкова Е.В., Решетов А.М. Сергей Михайлович Широко- горов // Этнографическое обозрение, 2003. № 3. С. 100-119.

19. Решетов 2001а - Решетов А.М. Петербургский период жизни и деятельности С.М. Широко- горова / Широкогоров С.М. Избранные работы и материалы. Этнографические исследования. Книга первая. Владивосток: Издательство ДВГУ 2001. С. 6-32.

20. Решетов 20016 - Решетов А.М. 2001. О С.М. Широкогорове и его «Кратком отчете о деятельности в 1917-1919 гг.» // Широкогоров С.М. Избранные работы и материалы. Этнографические исследования. Книга первая. Владивосток. Издательство ДВГУ 2001. С. 75-80.

21. Решетов 2003а - Решетов А.М. С.М. Широкогоров: китайский период жизни и деятельности (1922-1939 гг.) / Зарубежная Россия 1917-1939. Кн. 2. СПб, 2003. С. 183-189.

22. Решетов 20036 - Решетов А.М. Л.Я. Штернберг и С.М. Широкогоров: кем они были друг для друга (по материалам переписки 1912-1924 гг.) / Народы и культуры Дальнего Востока: взгляд из XXI века. Доклады международной научной конференции, посвященной 140-летию со дня рождения Л.Я. Штернберга. Южно-Сахалинск: Сахалинский областной краеведческий музей, 2003. С. 57-64.

23. Совещание 1922 - Совещание // Вечерняя газета, 1922. № 219.

24. Соколовский 1994 - Соколовский С.В. Парадигмы этнологического знания // Этнографическое обозрение, 1994. № 2. С. 3-17.

25. Сонин 2016 - Сонин В.В. Российские профессора-эмигранты в китайском университете Цин- хуа (30-50- гг.) // Известия восточного института, 2016. № 1 (29). С. 40-48.

26. Список лиц - Список лиц / ГАПК. Ф. 715. Оп. 1. Д. 50. Л .9.

27. Университет 1922 - Университет // Вечерняя газета, 1922. № 243.

28. Филиппов 2010 - Филиппов В.Р. Советская теория этноса. Историографический очерк. М.: Институт Африки РАН. 2010.

29. Хисамутдинов 1999 - Хисамутдинов А.А. Сергей Михайлович Широкогоров // Вестник ДВО РАН, 1999. № 5. С. 95-101.

30. Широкогоров 1917 - Широкогоров С.М. Письмо Л.Я. Штернбергу от 4 марта 1917 г. СП6Ф АРАН. Ф. 282. Оп. 2. Ед. хр. 319. Л. 21-21 об.

31. Широкогоров 1919а - Широкогоров С.М. О методах разработки антропологических материалов. Критический разбор работы С.И. Руденко «Башкиры» / Ученые записки историко-филологического факультета Дальневосточного университета 1. Владивосток, 1919. Вып. II. С. 3-20.

32. Широкогоров 19196 - Широкогоров С.М. Опыт исследования основ шаманства у тунгусов / Ученые записки историко-филологического факультета Дальневосточного университета, 1919. Вып. 1. С. 47-108.

33. Широкогоров 1920 - Широкогоров С.М. Краткий отчет о деятельности в 1917 - 1919 гг. сверхштатного] младш[его] антрополога Музея антропол[огии] и этнографии С.М. Ши- рокогорова / Широкогоров С.М. Избранные работы и материалы. Этнографические исследования. Книга первая. Владивосток: Издательство ДВГУ, 1920. С. 81-93.

34. Широкогоров 1922а - Широкогоров С.М. Место этнографии среди наук и классификация этносов. Введение в курс этнографии Дальнего Востока, прочитанный в 1921-1922 году в Дальневосточном государственном университете. Владивосток: Свободная Россия, 1922.

35. Широкогоров 19226 - Широкогоров С.М. Письмо Л.Я. Штернбергу 4 dec. 1922 Shanghai / СП6Ф АРАН. Ф. 282. Оп. 2. Ед. хр. 319.

36. Широкогоров 1922в - Широкогоров С.М. Господину Ректору Государственного Дальневосточного Университета / РГИА ДВ. Ф. Р-289. Оп. 2. Д. 1573. Л. 16-16 об.

37. Широкогоров 1923 - Широкогоров С.М. Этнос. Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений // Известия Восточного факультета Государственного Дальневосточного университета. LXV II. (Schanghai) Шанхай, 1923.

38. Curriculum vitae С.М. Широкогорова 1922 г. // РГИА ДВ. Ф. 289. Оп. 2. Д. 1573. Л. 27-27 об.

39. Kuznetsov 2015 - Kuznetsov A.M. Some general issues of the system analysis of the ethnic problems // Asian Ethnicity. Vol. 6. Pp. 1-12. DOI 10, 1080/14631369.2015.1086086.

40. Shirokogoroff1924 - Shirokogoroff 'S.M. Social Organization of the Manchu. A study of the Manchu clan organization. Royal Asiatic Society (North China Brunch). 1924.

41. Shirokogoroff 1935 - Shirokogoroff S.M. Psychomental Complex of the Tungus. London: Keagan and Paul, 1935.

42. Arzyutov D.V. Antropolog ili politik? Politicheskiye pristrastiya i teoreticheskiye postroyeniya Sergeya Shirokogorova. Etnograhcheskoye obozreniye, 2017. No. 5. Pp. 123-141.

43. Bromley Yu.V. Etnos i etnografiya. Moscow: Nauka, 1973.

44. Curriculum vitae S.M. Shirokogorova 1922 g. RGIA DV. Fond 289, opis 2, delo 1573, pp. 27-27 06.

45. Ermakova E.V Kuznetsov A.M. Privat-dotsent vostochnogo fakulteta GDU S.M. Shirokogorov // Izvestiya vostochnogo institute, 2001. No. 6. Pp. 7-10.

46. Filippov V.R. Sovetskaya teoriya etnosa. Istoriograficheskiy ocherk. Moscow: Institut Afriki RAS, 2010.

47. Gumilev L.N. Etnogenez i biosfera Zemli. Moscow: AST, 2001.

48. KhisamutdinovA.A. A.A. Sergey Mikhaylovich Shirokogorov. Vestnik DVO RAS. 1999. No. 5. Pp 95-101.

49. Kocheshkov N.V. Zabytoye imya. Sergey Mikhaylovich Shirokogorov kak etnograf. Rossiya i ATR, 1999. No. 4. Pp. 150-155.

50. Kuznetsov A.M. Sergey Mikhaylovich Shirokogorov - obretennoye naslediye rossiyskoy antropologii. Shirokogorovskiye chteniya. Materialy nauchnoy konferentsii. Vladivostok: Izdatelstvo Dalnevostochnogo universiteta, 2001. Pp. 5-9.

51. Kuznetsov A.M. Sergey Mikhaylovich Shirokogorov na Dalnem Vostoke 1918-1922 gg. Shirokogorov S.M. IzbRASnyye raboty i materialy. Etnograficheskiye issledovaniya. Kniga pervaya. Vladivostok. Izdatelstvo DVGU, 2001. Pp. 32-53.

52. Kuznetsov A.M. Antropolog Rossiyskoy Akademii nauk Sergey Mikhaylovich Shirokogorov. Lichnost. Kultura. Obshchestvo, 2003. Vol. V No. 1-2 (15-16). Pp. 23-57.

53. Kuznetsov A.M. Teoriya etnosa S.M. Shirokogorova. Etnograficheskoye obozreniye, 2006. No. 3. Pp. 57-71.

54. Kuznetsov A.M. Etnos i natsiya v usloviyakh postsovremennosti (teoriya etnosa S.M. Shirokogorova i eye znacheniye dlya neklassicheskoy nauki). Etnos i natsiya v usloviyakh globalizatsii: opyt i pretsedenty ATR. Shirokogorovskiye chteniya. Vladivostok: Dalnevostochnyy Mezhregionalnyy institut obshchestvennykh nauk, 2008. Pp. 16-76.

55. Kuznetsov A.M. Professor Shi Lugo. Yunnanskaya ekspeditsiya i nekotoryye voprosy stanovleniya antropologii v Kitaye. K 130-letiyu S.M. Shirokogorova. Problemy Dalnego Vostoka, 2017. No. 5. Pp. 143-153.

56. Narodnoye sobRASiye. Vechernyaya gazeta, 1922. No. 150.

57. Ot Byuro po sostavleniyu proyekta Dalnevostochnogo universiteta 1919. Uchenyye zapiski Istoriko-Filologicheskogo fakulteta vo Vladivostoke. Vol. I. Otdel II. No. II. Vladivostok, 1919.

58. Otchet Komiteta po uchrezhdeniyu Istoriko-Filologicheskogo fakulteta v g. Vladivostoke za 1919 g. 1920.. Uchenyye zapiski Istoriko-Filologicheskogo fakulteta vo Vladivostoke. Vol. II. Vladivostok, 1919. Pp. 89-101.

59. Protokol zasedaniya upolnomochennykh predstaviteley uchenykh obshchestv i uchrezhdeniy gg. Vladivostoka. Khabarovska i Nikolska-Ussuriyskogo. sobravshikhsya na syezd upolnomochennykh dlya uchrezhdeniya Dalnevostochnogo otdeleniya Instituta issledovaniya Sibiri. 21 dekabrya 1919 g. v zdanii Vostochnogo instituta v gorode Vladivostok. RGIA DV Fond 28, opis 1, delo 948, pp. 4-5.

60. ReshetovA.M. Peterburgskiy period zhizni i deyatelnosti S.M. Shirokogorova / Shirokogorov S.M. IzbRASnyye raboty i materialy. Etnograficheskiye issledovaniya. Kniga pervaya. Vladivostok: Izdatelstvo DVGU, 2001. Pp. 6-32.

61. Reshetov A.M. O S.M. Shirokogorove i ego «Kratkom otchete o deyatelnosti v 1917-1919 gg.». Shirokogorov S.M. IzbRASnyye raboty i materialy. Etnograficheskiye issledovaniya. Kniga pervaya. Vladivostok: Izdatelstvo DVGU, 2001. Pp. 75-80.

62. Reshetov A.M. S.M. Shirokogorov: kitayskiy period zhizni i deyatelnosti (1922-1939 gg.).

63. Zarubezhnaya Rossiya 1917-1939. Vol. 2. St. Petersburgh, 2003. Pp. 183-189.

64. Reshetov A.M. L.Ya. Shternberg i S.M. Shirokogorov: kem oni byli drug dlya druga (po materialam perepiski 1912-1924 gg.). Narody i kultury Dalnego Vostoka: vzglyad iz KhKhl veka. Doklady mezhdunarodnoy nauchnoy konferentsii. posvyashchennoy 140-letiyu so dnya rozhdeniya L.Ya. Shternberga. Yuzhno-Sakhalinsk: Sakhalinskiy oblastnoy krayevedcheskiy muzey, 2003. Pp. 57-64.

65. Revunenkova E. V. Reshetov A. M. Sergey Mikhaylovich Shirokogorov kak issledovatel shamanizma / Materialy mezhdunarodnogo kongressa Shamanizm i inyye traditsionnyye verovaniya i praktiki. Etnologicheskiye issledovaniya po shamanstvu i inym traditsionnym verovaniyam i praktikam. Vol. 5. Part 1. Moscow, 1999. Pp. 23-30.

66. Revunenkova E.V Reshetov A.M. Sergey Mikhaylovich Shirokogorov. Etnograficheskoye obozreniye, 2003. No. 3. Pp. 100-119.

67. Shirokogorov S.M. Pismo L.Ya. Shternbergu ot 4 marta 1917 g. PFA RAS. Fond 282 , opis 2, delo 319, p. 19.

68. Shirokogorov S.M. O metodakh razrabotki antropologicheskikh materialov. Kriticheskiy razbor raboty S.I. Rudenko «Bashkiry». Uchenyye zapiski istoriko-filologicheskogo fakulteta Dalnevostochnogo universiteta. Vladivostok, 1919. Vol. 1. Pp. 3-20.

69. Shirokogorov S.M. Opyt issledovaniya osnov shamanstva u tungusov. Uchenyye zapiski istoriko-filologicheskogo fakulteta Dalnevostochnogo universiteta, 1919. Vol. 1. Pp. 47108

70. Shirokogorov S.M. Kratkiy otchet o deyatelnosti v 1917-1919 gg. sverkh[shtatnogo] mladsh[ego] antropologa Muzeya antropol[ogii] i etnografii S.M. Shirokogorova. Shirokogorov S.M. IzbRASnyye raboty i materialy. Etnograficheskiye issledovaniya. Kniga pervaya. Vladivostok: Izdatelstvo DVGU, 1920. Pp. 81-93.

71. Shirokogorov S.M. Mesto etnografii sredi nauk i klassifikatsiya etnosov. Vvedeniye v kurs etnografii Dalnego Vostoka. prochitannyy v 1921-1922 godu v Dalnevostochnom gosudarstvennom universitete. Vladivostok: Svobodnaya Rossiya, 1922.

72. Shirokogorov S.M. Pismo L.Ya. Shternbergu 4 dec. 1922. Shanghai. Arkhiv PFA RAS. Fond 282, opis 2, delo 319.

73. Shirokogorov S.M. Gospodinu Rektoru Gosudarstvennogo dalnevostochnogo Universiteta. 1922.

74. RGIA DV. Fond Z-289, opis 2, delo 1573, pp. 16, 16 ob.

75. Shirokogorov S.M. Etnos. Issledovaniye osnovnykh printsipov izmeneniya etnicheskikh i etnograficheskikh yavleniy. Izvestiya Vostochnogo fakulteta Gosudarstvennogo Dalnevostochnogo universiteta LXV 11. (Schanghai) Shankhay. 1923.

76. Sokolovskiy S.V Paradigmy etnologicheskogo znaniya. Etnograficheskoye obozreniye, 1994. No. 2. Pp 3-17.

77. Sonin VV. Rossiyskiye professora-emigRASty v kitayskom universitete Tsinkhua (30-50 gg.).

78. Izvestiya vostochnogo instituta, 2016. No. 1 (29). Pp. 40-48.

79. Soveshchaniye. Vechernyaya gazeta, 1922. No. 219.

80. Spisok lits. prichastnykh kontrrevolyutsionnoy deyatelnosti na Dalnem Vostoke v 1918-1921 gg..

81. GAPK. Fond 715, opis 1, delo 50, pp. 9.

82. Universitet. Vechernyaya gazeta, 1922. No. 243.

83. Zasedaniye chlenov Narodnogo sobRASiya. Vechernyaya gazeta, 1921. No 101.

M. Kuznetsov. Who are you, Professor Shirokogorov? Or be careful - falsification.

The article deals with scientific and organizational activities andparticipation in the politics of Primorsky region by the prominent Russian scholar S.M. Shirokogorov. Based on archival documents the appearance of Shirokogorov in Vladivostok in 1918, due to circumstances related to the civil war in Russia, was proved. These materials also demonstrate the high authority of the Petrograd scientist in the scientific and educational community of Vladivostok. Shirokogorov also began to generalize the results of his expeditions by the 1912, 1913 and 1915-1917 in Eastern Siberia and Manchuria in a number ofpublications. Political instability during the civil war did not allow the scientist to realize all scientific undertakings. Therefore, before the returning to the State Far Eastern University in December 1921, he worked in government agencies of Primorsky region. The establishment of Soviet government in Vladivostok prompted Shirokogorov, who was sent to China by the University in September 1922, to stay abroad. Despite all the difficulties associated with the reorganization of universities and scientific institutions of the Republic of China, the Russian scientist conducted an active scientific activity and published his main works. Because of the study of available sources and materials, it was concluded that the opinion about the dominance of political interests and bias over Shirokogorov's scientific activity, proposed by D. Arzyutov, does not have sufficient grounds and cannot be accepted in the scientific community.

Key words: Sergej Shirokogorov, anthropologist, politician, falsification.

Размещено на Allbest.ru