Религиозная политика Российской империи в Прибалтике

Борьба вокруг обращения в православие имела и другое значительное следствие: она существенно усилила напряженность между Петербургом и прибалтийской верхушкой. С одной стороны, прибалтийские немцы - еще до «аудиенции» с Николаем в 1846 г. - уверовали, что правительство, а не только клир, способствовало этому процессу, что он был обусловлен лишь религиозной подоплекой обрусения (Russifizierung). В результате беспокойство по поводу перехода в православие - наряду с беспокойством о государственной аграрной политике - вынесло термин «Russifizierung» в общественный дискурс [Pistohlkors 1976, p. 624], а фразы наподобие «прогрессивная русификация» [Eck 1891, p. 5] стали повсеместными в последующие десятилетия. Обращение населения в православие, с точки зрения немцев, являлось прямой угрозой их силе и статусу. Как подчеркивалось в 1860-е годы, «отпадение латышей и эстов от протестантства делало страшный подрыв немецкому авторитету в крае, а пасторам угрожало совершенным лишением доходов» [Dvizhenie… 1865, р. 123]. Игравшее ведущую роль лютеранское духовенство также противилось появившемуся у государства намерению утвердить православную церковь в Прибалтике. Один известный пастор жаловался на «очевидную зависимость гражданских властей от русских епископов» и порицал «угнетение лютеранской церкви» [Girgensohn 1881, p. 634]. Однако действия русских в отношении прибалтийских немцев были прямо противоположными. «Нетолерантность и фанатизм среди лютеран - это едва ли не хуже, чем они же среди католиков», - отмечалось в дневнике 1840-х годов одного из официальных лиц Министерства внутренних дел [Buchholtz 1883, p. 138].

По понятным причинам русское духовенство становилось более враждебным. Так, епископ Филарет в письме от 5 ноября 1856 г. обвинил немцев в кампании против него: «Не знаю, известно ли Вам мое положение. Правду сказать, что оно тяжело. Немцы стреляют в меня и пулями и картечью. Градом сыплется брань и не на словах только, но и на бумаге. Переход крестьян в православие для немцев невыносим. Они из себя выходят, домогаясь остановить его. А чтобы остановить его - первое средство к тому доказывать или, по крайней мере, кричать и в Риге, и в Петербурге, что епископ действует грязно. Вот и идет пальба страшная против грешного Филарета» [Preosviashchennyi Filaret… 1900, р. 908]. Филарет выражал особое недовольство по поводу местных властей, где преобладали прибалтийские лютеране: «Положение православных крестьян теперь стало еще бедственнее. Доселе здешние по крайней мере слышали вопль и стоны их. Теперь и того нет. Здешние ведут себя так: что пред министерством говорят одно, а здесь делают совсем другое; там кажутся действующими за православие, а здесь действующими против православия» (РГИА, ф. 797, оп. 15, д. 36456, л. 38-38 об.).

Обращение в православие прибалтийского населения имело также значительное влияние на российскую внешнюю политику и в особенности на отношения с Германией. Несмотря на то что подобное восприятие поощряло пасторат к проведению реформ, которые должны были наладить их пасторскую деятельность [E. Livland. 1907, p. 1], оно охлаждающе действовало не только на прибалтийскую знать, но и на него, побуждая единоверцев и соподданных в Германии принимать активное участие в балтийских конфликтах. В 1853 г. король Пруссии Фридрих Вильгельм IV даже ввел в прусских церквях молитвенную службу (Fьrbitte) от имени прибалтийских немцев-лютеран [Hehn 1953, p. 20]. Со стороны России самым знаменитым комментарием к ситуации были нашумевшие «Письма из Риги» Ю.Ф. Самарина, обрушившегося на прибалтийских немцев и даже правительство - с его бессильными попытками поддержать православных и вновь обращенных в православие [Samarin 1889, р. 134-159], что, конечно, не осталось без ответа [Schirren 1869; Bock 1874].

Обращения в православие привели также к не очень масшабному, но важному перевороту в деятельности православных миссий в Прибалтике [Garve 1978, p. 147-148]. В 1836 г. рижская епархия имела лишь 16 церквей и 12 332 верующих, к 1850 г. число церквей выросло до 109, а прихожан - до 146 тыс. человек, а к 1914 г. данный диоцез насчитывал уже 257 церквей с 273 023 верующими [Brьggermann 2013, p. 91; Gavrilin 1999, р. 189, 329]. Отныне православие охватывало шестую часть населения, с особенно высокой концентрацией верующих в северной Лифляндии. Учитывая их значение, Петербург возвысил Ригу из викарного диоцеза до независимого диоцеза (25 февраля 1850 г.), а в последующие годы направлял сюда все большую финансовую помощь (для строительства церквей, назначения стипендий студентам семинарий, увеличения выплат духовенству). Ни человеческие, ни материальные ресурсы, однако, не росли настолько быстро, и нехватка церквей, духовенства и финансирования в ближайшие десятилетия постоянно ощущалась. Например, в ежегодном отчете за 1850 г. епископ Платон отмечал, что рост численности священников был недостаточен, особенно в сравнении с лютеранским пасторатом (РГИА, ф. 796, оп. 132, д. 2357, л. 672 об. - 673 об.). Даже икон было столь мало, что в 1850 г. Синод начал кампанию по изъятию икон из других диоцезов (РГИА, ф. 796, оп. 131, г. 1850, д. 232, л. 1-6). Языковые навыки оставались проблемой: немногие русские священники владели местными языками, и православные латвийцы и эстонцы посещали лютеранские службы, которые проводились на их национальных языках (РГИА, ф. 796, оп. 129, г. 148, д. 155, л. 1-4).

Революции 1848 г. побудили Петербург умерить разногласия еще до обращения в православие желающих сменить веру и, таким образом, принять решительные меры для пресечения чрезмерно рьяной миссионерской активности духовенства. Явным сигналом к переменам стало назначение на пост генерал-губернатора Прибалтики А.А. Суворова вместо Е.А. Головина [Ryan 2008, p. 384]. Нового генерал - губернатора епископ Филарет характеризовал в самых нелестных словах: «Князь Суворов, несмотря на то, что внук знаменитого любовью ко всему русскому делу, до крайности странен в своем усердии к немцам… Беспрестанно твердит, что он русский с ног до головы, а насмехается над всем русским и унижает русских открыто» [Vysotskii 1910, iss. 3, chapt. 2, р. 3]. Сам Филарет не смог ужиться с Суворовым, и 6 ноября 1848 г. власти удалили его в Харьков и назначили на его место Платона (Городецкого). В 1849 г. новый архиерей послал директиву благочинным о том, чтобы они были более сдержанны и не позволяли вовлечь себя в крестьянские дела, а также твердо запретил священникам писать петиции от имени крестьян [Ryan 2007, p. 384].

Возвращение в лютеранство

Массовое обращение в православие в 1840-х годах оказалось серьезным стимулом для лютеранского пастората к проведению реформ. Однако самым важным было то, что лютеранский пасторат осознал катастрофический упадок религиозности - даже среди тех, кто принадлежал к лютеранской церкви: «Жизнь прихожан была полностью разрушена; авторитет пастора сведен к нулю» [Girgensohn 1880, р. 633-634]. Обращения в православие, даже если они были обусловлены материальной необходимостью, ясно показывали, что пасторы не смогли внушить своим прихожанам достаточно прочных принципов лютеранского сознания. Даже пасторы, критически настроенные по отношению к российскому духовенству и его якобы ложным методам обращения в свою веру, признали свою неправоту. Так, Адольф фон Харлесс ссылался на «внутренние основы ради более простого привлечения других народов [латвийцев и эстонцев]» [HarleЯ 1869, p. 127-136]. На заседании Синода в 1846 г. один из пасторов описал массовое вероотступничество как божественное наказание и призвал к тому, чтобы пасторы «не считали себя невинными, но смиренно признали свои пороки и глупость» [Garve 1978, p. 63]. Позже в литературе подчеркивались травматический эффект «массового отступничества народа» и необходимость внушать сознание лютеранской идентичности [E. Livland… 1907, р. 1-2]. Все это привело к кампании по «конфессионализации» с целью добиться того, чтобы верующие не просто «верили», но и осознавали себя лютеранами и понимали, что это значит. В частности, церковный собор выдвинул четыре императива в качестве модели пасторской деятельности: 1) расширение пасторской работы посредством проведения частых секретных советов с участием частных лиц; 2) создание новых приходских организаций, пресвитерия для мобилизации верующих; 3) проведение более разнообразных проповедей путем введения дополнительных церковных служб, встреч для изучения Библии, неофициальных богослужений; 4) честное исполнение обязанностей, регулярный контроль за разделением церковных полномочий [Garve 1978, p. 64].

Конфессионализация верующих была лишь одним аспектом реформирования церковной жизни, другой аспект - возвращение в прежний круг единоверцев, ставившее перед пасторством совершенно иные задачи, поскольку государственное законодательство позволяло переход в православие, но запрещало выход из него. Помимо этого закон требовал, чтобы дети от смешанных (лютерано-православных) браков воспитывались православными [Garve 1978, р. 153-156]. Подобно собственно обращению в православие, «отступничество» от него, нарекаемое балтийскими немцами «возвращением», имело множество объяснений: неустановленное родство для принятия веры лютеранства, недостаток православных церквей и священников, разочарование в распределении материальных благ, давление, оказываемое знатными помещиками и односельчанами, а также разнообразные формы дискриминации обращенных, например исключение православных детей из лучших лютеранских школ [Ryan 2008, р. 56-57; Kroeger 1956, p. 191-196; Haltzel 1977, р. 65-68; Stephany 1931, p. 3-56]. Изначально российская епархиальная власть в Риге уже в 1847 г. сглаживала эти проблемы, как бы не видя их, о чем свидетельствует сообщение Филарету: «Получены сведения, будто бы из числа Лифляндских крестьян, присоединившихся к Православию, многие обращались к местным лютеранским проповедникам с просьбами о дозволении им возвратиться в Лютеранское исповедание» (РГИА, ф. 797, оп. 17, д. 40044, л. 1). Епископ Филарет 20 марта 1847 г. «конфиденциально» ответил, что до сих пор из десятков тысяч обращенных лишь четыре уже осуществили подобный запрос, что реальной динамикой обладала не переоценка обращенными религиозных идей, а неослабевающее давление помещиков и пасторов (РГИА, ф. 797, оп. 17, д. 40044, л. 2-4). Несмотря на заверения Филарета, 16 апреля 1847 г. обер-прокурор просил Филарета опубликовать приказ, в исполнение которого «местные приходские священники употребляли все возможные старания к утверждению в догматах Православия лиц, колеблющихся в оном, наставляя их на путь истины чисто духовными убеждениями, кроткими, но ревностными: ибо дело идет о целости достояния Св. Церкви и об ограждении оной от нарекания» (РГИА, ф. 797, оп. 13, д. 40044, л. 5). По причине неудачной политики духовенства или из-за широко распространившихся религиозных притеснений (РГИА, ф. 797, оп. 15, д. 36378, л. 1-148) число вероотступников постоянно росло и вынуждало епархиальные власти Риги признать важность проблемы. Уже в 1849 г. новый епископ Риги Платон (Городецкий) жаловался на то, что некоторые из вновь обращенных в православие не объединились и в действительности уровень «уважительно отсутствующих» на исповеди в 1850 г. составлял 10,3% среди мужчин и 10,5% среди женщин, в то время как в империи в целом 7,5 и 7,0% соответственно (РГИА, ф. 796, оп. 132, г. 1851, д. 636). Периодически - в 1953, 1855, 1858 и особенно в 1864 гг. - вспыхивали волнения из-за коллективных петиций в защиту «возвращений» [Ryan 2008, р. 376, 381]. Платон считал виновными прибалтийские немецкие власти, обвиняя их в том, что они затрудняют преследование лютеранских пасторов за нарушения государственных законов, запрещавших ереси (РГИА, ф. 796, оп. 132, г. 1851, д. 2288, л. 1-45). Священный Синод в Санкт - Петербурге поддержал епископа, заметив, что Платон «неоднократно» жаловался на подобные нарушения и на отказы местных властей в исполнении закона (РГИА, ф. 796, оп. 132, д. 2288, л. 109-166).

Протесты во имя легализации возвращения в прежнюю веру и регистрации потомков смешанных лютерано-православных семей в качестве лютеран постепенно нарастали в 1850-е годы. Прибалтийские немцы, например генерал-суперинтендент Ф. Вальтер, выступали за изменение закона, последний даже получил поддержку прибалтийского генерал-губернатора Суворова [Garve 1978, p. 160-161]. Какими бы ни были мотивы возвращения в прежнюю веру, они ставили лютеранского пастора в уязвимое положение: выполняя пасторский долг защиты верующих, он тем самым угрожал политике прозелитизации среди православных. Тем не менее многие пасторы шли на это, соглашаясь на просьбы, особенно если речь шла о крещении детей из смешанных семей, хотя это было весьма рискованно, о чем свидетельствуют личные записи высокопоставленного лица из лютеран Лифлян - дии Фридриха Хольманна [Staлl 1906, p. 60; Wittram H. 2011, p. 122-125]. Кризис достиг апогея к началу 1860-х годов, так как «возвращения» все учащались, да и перепись православных благочинных показала, что подавляющее число священников склонялось к переходу в лютеранство. Несмотря на то что мнения сильно и широко разнились (один священник утверждал, что «никто не может остаться» православным, в то время как другой заявлял, что это допустимо), перепись была весьма озадачивающей [Ryan 2008, p. 390]. Помимо уже сложившихся факторов, начиная с разочарования вплоть до нехватки православных церквей и представителей духовенства, «Великие Реформы», возможно, отразили большие надежды на либерализацию политики, особенно ввиду возраставшего немецкого присутствия и влияния в столице [Leppik 2005, p. 71-73; Nazarova 2005, р. 268]. Министр внутренних дел являл собой прекрасный пример: в отличие от Л.А. Перовского 1840-х годов П.А. Валуев, с его сильными личными связями в среде прибалтийских немцев, считался вовлеченным в процесс обеспечения свободы совести в целом и в Прибалтике в частности (РГИА, ф. 908, оп. 1, д. 158, л. 1-16).

Александр II, несмотря на всплеск активности и влияния среди прибалтийских немцев [HarleЯ 1869, p. 158-218], тем нем менее считал очень трудной легализацию перехода в лютеранство. Это было очевидно в его ответе на воззвание лифлянд - ского предводителя дворянства, писавшего: «Дела идут своим чередом, Александр должен принять во внимание мнения, он не может просто следовать своим личным взглядам» [Staлl 1896, folio 36]. Император озвучил то же мнение Валуеву, заметив, что «принуждение в вопросе совести недопустимо и несправедливо и не способствует репутации Церкви» [Valyev 1961, vol. 1, р. 280]. Более того, любые уступки были проблематичны после Польского восстания 1863 г., обострившего национальные и конфессиональные вопросы, а в условиях нараставшего общественного обсуждения «немецкого вопроса» оба фактора значительно ограничивали возможность императора маневрировать [Bock 1874; Schirren 1869; Pogodin 1869; Haltzel 1977, p. 126-33; Martin 1991, p. 373-434; Isakov 1961, p. 58-61; Majorova 2006]. Православная церковь также не была тиха и уступчива: Синод, вопреки своему «раболепному» образу, а также обер-прокурор твердо защищали интересы церкви и презирали государственные интересы.

Александр II, несмотря на свои личные взгляды, также понимал, что уступки прибалтийским немцам могут лишь разжечь подобные же настроения среди других конфессий, что, в свою очередь, вызовет вражду с православными. Данный ребус отражал особую проблему много - (не только дуо-) конфессионального государства: политические меры были направлены не только на решение проблем, но и на создание прецедентов для других конфессий. Для обсуждения вопроса и выигрыша во времени император создал особый комитет, а также послал в Прибалтику в апреле 1864 г. доверенное лицо, графа В.А. Бобринского, чтобы получать информацию от первого лица о положении дел в Прибалтике.

В.А. Бобринский, не имевший связей в Прибалтике, предоставил отчет, который был резко раскритикован Русской православной церковью и ее представителями на местах. Его вступительное слово было бескомпромиссно: «Везде крестьяне убедительно и со слезами просили меня передать Вашему Величеству их просьбы о том, что дозволено было им самим или по крайней мере их детям исповедовать Лютеранскую веру». Бобринский признал мнение прибалтийских немцев о том, что обращенные были мотивированы лишь материальными выгодами, а не религиозными убеждениями, и, следовательно, многие обращенные были православными лишь номинально: «Из числа 140 000 православных, числившихся по официальным данным в Лифляндии, едва 1/10 часть, может быть, действительно исповедует Православную веру; остальные же не только никогда душою не были Православными, но и в исполнении внешних своих религиозных обязанностей придерживаются и поныне, по мере возможности, обычаев и обрядов Лютеранской церкви». Ради перехода «обращенных» в православие было сделано немного, учитывая слабое церковное устройство в Прибалтике. В действительности церковь и государство возвели лишь 46 из 113 запланированных церквей (40,7%) и лишили финансирования прихожан, клир и школы, что было особенно заметно на фоне лютеранской политики в этой области [Obolenskii 1894, p. 583-592] Отчет Бобринского едва ли был конфиденциальным, он был широко известен в Германии [Buchholtz 1888, р. 327-334]. Немецкий издатель даже издал его на французском языке [Bobrinskii 1870]..

Церковь не подчинялась подобному осуждающему мнению: архиепископ Платон Рижский провел повторное расследование ситуации в Прибалтике, однако его отчет рисовал диаметрально противоположную картину. По мнению Платона, большинство обращенных были преданы православию, а просьбы о легализации возвращения в прежнюю веру были связаны лишь с жестокими гонениями со стороны немецких помещиков и пасторов. Однако достоверность отчета Платона резко ставил под сомнение одновременный отчет сопровождавшего его в поездке официального представителя местных прибалтийских властей, по мнению Платона, шпиона, приставленного к нему [Staлl 1906, p. 59-60]. По утверждению этого «шпиона», когда Платон встречался с православными крестьянами одной из деревень, чтобы выслушать их волю, от крестьян на него посыпались «просьбы об освобождении от мрака Православной Церкви, чьи учения и традиции абсолютно им непонятны». Подобные жалобы архиепископ якобы получал повсюду: «Из толпы звучали голоса, настойчиво требовавшие освобождения из-под гнета православия». Когда епископ попытался ободрить верующих заявлением о том, что император назначил сумму на строительство новой церкви, ответ крестьян был недвусмысленным: «Речь его была прервана криками из толпы: мы не нуждаемся в Православной Церкви, мы лишь хотим, чтобы нам вернули нашу прежнюю веру» (РГИА, ф. 908, оп. 2, д. 45, ч. 1, л. 40-42; см. также: [Isakov 1961, р. 58-59; Eine Visitationsfahrt… 1905]).

Общественное мнение и церковная оппозиция поставили императора в чрезвычайно сложное положение. Назначенный им генерал-губернатор Прибалтики граф П.А. Шувалов заявил, что император должен выбрать между массовым принуждением и религиозной свободой [Thaden 1981, p. 147]. Противостоявший критике Запада, даже дружественному воздействию своего верного союзника Отто фон Бисмарка [Oubril 1894; Muskat 1934, p. 88-96], однако восприимчивый к влиянию православного духовенства и русских националистов, Александр II сделал выбор в пользу ожидания: в марте 1965 г. вместо изменения закона он издал секретный декрет с наставлением местным властям не обеспечивать условий для воспитания в православных традициях детей из смешанных семей. Наказ Александра, разумеется, стал известен [Eckardt 1870, p. 382-383]. Не был он и эффективным, так как он не остановил гонения на пасторов, оказывавших содействие обращенным в православие, как и не отвечал стремлениям прибалтийских немцев. В результате подавляющее большинство пасторов в Лифляндии - 93 из 105 - оказались под следствием [Haltzel 1977, p. 69-70]. Как только ряд пасторов был обвинен, в Европе вспыхнула волна протестов и критики [Garve 1978, p. 183-194], и 22 июля 1874 г., в который раз, император выбрал путь неформального, а значит, незаконного компромисса: не меняя предписанного закона (и тем самым спровоцировав критику со стороны православных и инициировав аналогичные требования со стороны других конфессий), император приказал властям приостановить преследования пасторства. Однако то, что секретные директивы, оставившие закон неизменным, могли быть отменены росчерком пера, как прекрасно показал опыт лифляндских Синодов 1865 и 1866 гг. и что отчетливо поняли прибалтийские немцы, лишь осложнило ситуацию [Garve 1978, р. 170-172].

Борьба вокруг государственного политического курса стала центральным вопросом дискуссий о «прибалтийском немецком вопросе» в российской прессе, с опубликованием ответных опровержений немецкой стороны. Серия критических статей появилась в известных православных изданиях, таких как «Странник» и «Православное обозрение» [Isakov 1961, р. 58-61, 129-131]. В то время как лютеранская пресса в Германии могла беспрепятственно публиковать все, цензура в отношении православных публикаций была более жесткой. Так, в 1865 г. III Отделение сообщило о недовольстве императора статьей в «Православном обозрении», где император нашел один из пассажей «неуместным». В пассаже обсуждаемой статьи сообщалось о приближающемся повороте в политике, который может вынудить императора спланировать легализацию возвращений в прежнее исповедание. После решительного сопротивления церкви, в особенности митрополита Филарета [Дроздова] [Filaret 1905, р. 282-287] - благодаря его официальным и личным связям с обер-прокурором, следствие над пасторами в конечном счете было прекращено (РГИА, ф. 797, оп. 35, отд. 1, д. 213, л. 1-17). Дебаты достигли и епархиальной прессы, вызвав раздражение правительственной цензуры. Например, «Вятские епархиальные ведомости» опубликовали статью «О Православии между латышами и эстами в Прибалтийских губерниях» (1864, №23), вызвавшую протест министра внутренних дел. Обер-прокурор передал жалобу Синоду, добавив, что «столь же неуместная полемика относительно Остзейского сепаратизма, не принося никакой пользы делу,… может возбудить только, в среде иноверного общества Прибалтийского края, самые неприязненные чувства» (РГИА, ф. 797, оп. 35, отд. 1, д. 49, л. 1-5 об.). Несмотря на то что правительство увеличивало бюджетные ассигнования Православной церкви в рижском диоцезе Так, в 1869 г. император утвердил 800 тыс. руб. ассигнований на строительство 34 новых церквей (в действительности, учитывая реальные цены, этой суммы было достаточно лишь для возведения 30 церквей), а на следующий год увеличил субсидию на выплаты прихожанам [Gavrilin 1999, р. 260-261]., прибалтийские немцы одержали полную, хотя и условную победу.

Русификация и репрессии

Действительно, победа прибалтийских немцев была условной и временной: Александр III взошел на трон в 1881 г. и вскоре продемонстрировал полную антипатию к их привилегиям и притязаниям. Такое отношение мгновенно нашло выражение в правительственной политике и распространилось на религиозную сферу [Polunov 1993; Titov 1902; Aivazov 1913]. Император в отличие от своего отца грубо отверг просьбы прибалтийских немцев и их единоверцев из имперской Германии [Garve 1978, p. 183-194]. Таким образом, Александр III не только отказался принимать прошения прибалтийской знати в 1885 г., но и ясно дал понять, чтобы «более подобные петиции не предъявлялись» [Haltzel 1877, p. 108, 117]. Фактически обращения в православную веру продолжались на протяжении всего его правления Исходя из синодальных записей, в 1883-1887 гг. было осуществлено 15 652 обращения, а в 1888-1894 гг. -- 7942 [Brьggermann 2013, р. 106; Gavriil 1999, р. 288, 293]. Для более детального расчета по Лифляндии (по году, полу, возрасту, материальному положению и социальному статусу) см.: [Carlberg 1895]., вызывая горячие отклики императора: «Это весьма важное и знаменательное движение, которое для меня весьма утешительно. Необходимо правительству поддержать вновь обратившихся и не давать их в обиду» (НИОР РГБ, ф. 230, к. 4409, д. 2, л. 58-58 об.). Новый император разделял мнение губернатора Эстляндии князя С.В. Шаховского о важности православия в противодействии прибалтийской исключительности: «Не будем слепы. Весь так называемый Остзейский вопрос разрешается только и единственно путем присоединения местного населения к православию. Лютеранство - единственная связь между немцами и коренным населением. Порвите эту связь - и все чуждое и враждебное России всплывёт на поверхность. Не забывайте, что Россия и православие синонимы» [Iz arhiva… 1909, vol. 1, p. 27]. На предложение распространить православие, чтобы ослабить чуждые Прибалтике немецкие порядки, император отвечал: «Этого-то я так горячо и желаю» (РГИА, ф. 796, оп. 165, д. 2341, л. 1). Помимо увеличивавшегося финансирования православных церквей и школ правительство также предпринимало шаги для установления полного контроля над лютеранскими церквями и для прекращения возвращений в лютеранскую веру, допускавшихся Александром II. Таким образом, императорский Указ от 26 июля 1885 г. отменил секретную директиву 1865 г. и заново восстановил условие, согласно которому дети из смешанных семей воспитывались в православных традициях [Weber 2013, рр. 79-84]. По одной из оценок, приблизительно 16 тыс. молодых людей из смешанных семей были крещены как лютеране [Haltzel 1977, p. 107]. С уровнем в 1880 г. межнациональных браков в 48% и примерно таким же на следующий год проблема религиозной принадлежности детей неминуемо должна была стать существенной [Kahle 1959, p. 218]. Как верно предсказал обер-прокурор К.П. Победоносцев, как только о новом приказе станет известно, «ропота и раздражения будет много» [Pobedonostsev 1925, vol. 2, p. 83]. Император также одобрил и новые законы, даровавшие Православной церкви право покупать землю для нужд церкви и кладбищ (1885), утверждать новое руководство над лютеранскими Синодами (1885), предоставлять православным на одобрение любое новое возведение церкви (1885), подчинил лютеранские школы Министерству образования (1885), запретил налогообложение православных верующих лютеранскими церквями (1886), а также иностранные миссии и сбор средств в их пользу (1889), аннулировал право ландтагов выбирать президента консистории (1891), ввел обязательность ведения метрических книг на русском языке (1891).

Что было наиболее поразительно, так это то, что император отменил решение своего отца от 1874 г. о приостановлении преследования пасторов и, следовательно, открыл двери следствиям, обвинениям и судебным тяжбам [Weber 2013; Garve 1978, р. 251-263]. В целом российские власти привлекли к ответственности 128 пасторов, порой всего за несколько незначительных нарушений. Немаловажно, что преследования приняли новый оборот в 1890 г., с внедрением имперской судебной системы: вердикты и приговоры стали значительно более суровыми. В дореформенных судах (до 1890 г.) почти половина процессов завершалась оправдательным решением, а во многих случаях обращения в Сенат приводили к отмене обвинительного вердикта. После же 1890 г. нормой стали обвинительные приговоры, лишь 4 случая завершились оправданием. Хотя закон и предусматривал жестокие наказания (вплоть до сибирской ссылки), правоприменительная практика в отношении пасторства была умеренной - обычно это было или отстранение от должности на несколько месяцев, или, изредка, кратковременное тюремное заключение, и лишь в девяти случаях - высылка за пределы губернии.

Тем не менее преследования авторитетных пасторов, да еще и в таких масштабах, были не чем иным, как общественной катастрофой для Российского государства. Предсказуемо, что прибалтийские немцы стойко противились «русификации» в целом и нападкам на лютеранство в частности. Типичным было решение лифляндского Синода в 1891 г.: «Это разумный официальный долг протестантско-лютеранских пасторов - нести пасторскую службу, как ранее, по отношению к заново обращенным как к полноправным членам лютеранского прихода» [Staлl 1896, р. 728-729]. Неудивительно, что «пасторские суды» спровоцировали лавину критики на Западе и привели к волне русофобии, особенно в Германии. Немаловажно, что «прибалтийские гонения» заняли важное место в немецкой прессе, где печатались детальные отчеты о пасторских судебных процессах [Registrierung 1895]. В прессе появлялись характерные сообщения, как, например, о нарушениях свободы совести в лейпцигской газете («Bruch», 1887). Лютеранская пресса уделяла им значительное внимание - в 1886 г. появилось 26 статей, в середине 1890-х годов - десятки каждый год [Hehn 1953, p. 57]. Все это сопровождалось изобилием брошюр и журнальных статей. Характерной была заметка в известном «Pre - ussische Jahrbьcher», выдвинувшая провокативное заявление: «Эта коалиция русскости и православия начала атаку на европейскую цивилизацию (Kultur)» [Hehn 1953, p. 124]. В течение следующих нескольких лет число книг и брошюр быстро увеличивалось [Buchholtz 1888; Eck 1891], и некоторые из них имели весьма красноречивые названия, например «Изнасилование русских остзейских провинций» [Vergewaltigung 1886]. Самая известная атака - публикация, переведенная и опубликованная на английском, французском и русском языках, - принадлежала перу петербургского пастора Германа Далтона, который написал «открытое письмо» обер-прокурору Синода К.П. Победоносцеву [Dalton 1889; Benford 1973; Stupperich 1963]. Положение прибалтийских немецких пасторов находилось и в центре внимания лютеранских собраний в имперской Германии, например пасторских конференций в 1889 и 1891 гг. [Hehn 1953; Eck 1891].

Преследования нанесли такой значительный урон российской международной репутации, что к 1893 г. даже их родоначальник К.П. Победоносцев советовал прекратить их. Император осуществил это в июне 1894 г. Двумя годами позже его преемник, Николай II, освободил 50 пасторов по случаю своего бракосочетания. Вопрос религиозной свободы не исчез с освобождением пасторов. Немецкая пресса продолжала концентрироваться на этой проблеме [Freymann 1904] вплоть до закона 17 апреля 1905 г., когда правительство даровало частичную свободу совести, включая право возвращения в прежнюю веру. Десятилетия обращений в православие и конфликтов в Прибалтике завершились для Петербурга поражением: прибалтийские немцы и Лютеранская церковь неколебимо сохраняли здесь свой контроль вплоть до гибели самой империи в 1917 г.

Прибалтийский конфессиональный вопрос стал для Российской империи длительным и «ядовитым», как Kulturkampf - «религиозная» война, начатая и проигранная в 1870-1880-х годах О. Бисмарком. С одной стороны, Российское государство пыталось найти преимущественно пути «административной интеграции» регионов, присоединенных к империи, при этом сохраняя их фундаментальную «инаковость» (например, при помощи закона о разводах) и значительную функциональную автономию. С другой же стороны, само это стремление указывает на противоречивый характер политики, частично из-за уравнивания Лютеранской церкви с ее очевидным статусом дозволенной «иностранной веры». Однако более важным было растущее убеждение в том, что «административная интеграция» была лишь частью более масштабной политики «русификации», когда и был взят на вооружение популярный в 1840-е годы термин, казавшийся подходящим в условиях изменившейся культурной политики Российского государства, часть которой, например, обязательное использование с 1850 г. русского языка в делопроизводстве местной администрации.

Но самым неожиданным и провокативным образом русификация в культуре проявила себя в конфессиональной плоскости, а именно в создании нового диоцеза (с основанием семинарии для обучения священников, которые не только владели латышским и эстонским языками, но и все чаще были выходцами из самобытного низшего сословия Прибалтики), а также в политике поощрения перехода в православие и защиты вновь в него обращенных. В течение полувека после массового перехода населения в православие в 1840-х годах государство было вынуждено сохранять существующий закон и защищать прерогативы Русской православной церкви, а кроме того, ее исключительное право на прозелитизацию. Александр II начал двухдесятилетнее отступление от этого политического курса, но не в законодательстве, которое не смогло решить проблему, таким образом императору удалось удовлетворить прибалтийские лютеранские элиты и избежать союза православного духовенства и русских националистов. В век «второй конфессионализации» правительство многонациональной страны нашло возможным примирить непримиримое, стать надконфессиональным (всецело справедливым), не нарушая права отдельных конфессий, в данном случае - лютеран и православных. В дуо - конфессиональных государствах религия могла действительно способствовать интеграции и развитию национальной идентичности, в данной же многонациональной империи, становившейся все более децентрализованной в национальном и культурном аспектах, конфессионализация являлась первичным источником конфликта, лишь усиливавшего нестабильность режима.

Литература / References

1. Agende fьr die evangelisch-lutherischen Gemeinden im Russischen Reich. Pt. 1. St. Petersburg, R. Golicke, 1897, 429 p. (In German)

2. Aivazov I.G. Zakonodatelstvo po tserkovnym delam v tsarstvovanie Aleksandra III-go. Moscow, Pechatnia A.I. Snegirovoi, 1913, 222 p. (In Russian)

3. Aleksii II, patriarch. Pravoslavie v Estonii. Moscow, «Pravoslavnaia entsiklopediia» Publ., 1999, 703 p. (In Russian)

4. Amburger Erich. Geschichte des Protestantismus in Russland. Stuttgart, Evangelisches Verlagswerk, 1961, 210 p. (In German)

5. Audienz der livlдndischen Deputirten beim Kaiser Nicolai I. am 28. Februar 1846. Baltische Monatsschrift, 1895, vol. 42, pp. 177-187. (In German)

6. Benford B. Herman Dalton and Protestantism in Russia. PhD Diss. Indiana, Indiana University Press, 1973, 319 p.

7. Bischof Dr. Ferdinand Walter, weil. General-Superintendent von Livland: seine Landtagspredigten und sein Lebenslauf nach Briefen und Aufzeichnungen. Ed. by Walter Julius. Leipzig, Verlag von Duncker & Humblot, 1891, 101 p. (In German)

8. Blaschke O. Abschied von der Sдkularisierungslegende. Daten zur Krrierekurve der Religion (1800-1970) im zweiten konfessionellen Zeitalter. Eine Parabel, 2006, no. 1, 50 p. (In German)

9. Blaschke O. Das 19. Jahrhundert: Ein Zweites Konfessionlles Zeitalter? Geschichte und Gesellschaft, 2000, no. 26, pp. 38-75. (In German)

10. Bobrinskii A.A. Rapport du gйnйral-major а M. le comte de Bobrinski, suivi d'un mйmoire. Documents relatifs а la question de libre confession en Livonie, prйsentйs 18/30 avril 1864. Berlin, B. Behr Publ., 1870, 18 p. (In French)

11. Bock Waldemar. Russische Bekehrungen wie sie Herr Georg von Samarin enthьllt und bekennt. Leipzig, Verlag von E. Bitter, 1874, 338 p. (In German)

12. Bogdan K. Das Polnische und Litauische Seminare an der Kцnigsberger Universitдt von 18. bis zur Mitte des 19. Jahrhunderts. Nordost-Archiv, 1994, no. 3, pp. 393-427. (In German)

13. Der Bruch der Gewissensfreiheit und die kirchliche Nothlage in der baltischen Provinzen, Russisch-baltische Blдtter, 1887, no. 3, pp. 18-51. (In German)

14. Brьggemann K. Noveishaia istoriografiia istoriia pribaltiiskikh gubernii v sostave Rossiiskoi Imperii (XVIII - nachalo XX v.). Ot starykh stereotipov k novomu osmysleniiu, Rossiia i Baltiia: ostzeiskie gubernii i Severo-Zapadnyi krai v politike reform Rossiiskoi imperii: 2-ш polovina XVIII v. - XXV. Ed. by A.O. Chiubarian. Moscow, Institut istorii RAN Publ., 2004, pp. 220-245. (In Russian)

15. Brьggemann K., Bradley D. Woodworth. Entangled Pasts - Russia and the Baltic Region. Russland an der Ostsee. Eds K. Brьggemann and B.D. Woodworth. Kцln; Wien, Bцhlau Verlag, 2012, pp. 3-26. (In German)

16. Brьggermann Karsten. Ein Fall von «Vrschmelzung» mit Russland? Zur nationalen Frage in der Orthodoxen Kirche der Ostseeprovinzen im spдten Zarenreich. Nordost-archiv, 2013, no. 22, pp. 89-111. (In German)

17. Buchholtz A. Deutsch-protestantische Kдmpfe in den Baltischen Provinzen RuЯlands. Leipzig, Verlag von Duncker & Humblot, 1888, 409 p. (In German)

18. Buchholtz A. Fьnfzig Jahre Russischer Verwaltung in den Baltischen Provinzen. Leipzig, Verlag von Duncker & Humblot, 1883, 297 p. (In German)

19. Carlberg N. Statistik der Konfessionswechsels in Livland. Baltische Monatsschrift, 1895, no. 42, pp. 795802. (In German)

20. Christiani Arnold. Zur liturgischen Frage in Livland. Dorpater Zeitschrift fьr Theologie und Kirche.

21. Leipzig, Dцrffling und Franke Publ., 1861, pp. 434-454. (In German)

22. Dalton H. Offenes Schreiben an den Oberprokureur des russischen Synjods, Herrn Wirklichen Geheimrat Konstantin Pobedonoszeff. Leipzig, Verlag von Duncker & Humblot, 1889, 90 p. (In German)

23. Dalton H. Verfassungsgeschichte der Evangelisch-Lutherischen Kirche in RuЯland. Gotha, Friedrich An - breas Perthes Publ., 1887, 429 p. (In German)

24. Dolbilov M. Russkii krai, chuzhaia vera: etnokonfessional'naiapolitika imperii v Litve i Belorussiipri Alek - sandre II. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie, 2010, 999 p. (In Russian)

25. Dvizhenie latyshei i estov v Livonii s 1841 goda, Chteniia OIDR, 1865, book 3, pp. 109-143. (In Russian) E. Livland um die Mitte des 19. Jahrhunderts. Baltische Monatsschrift, 1907, 49, vol. 64, no. 7-8, pp. 1-19. (In German)

26. Eck Samuel. Die kirchliche Lage in den Baltischen Provinzen RuЯlands; vortrag gehalten auf der Allgemeinen Pfarrconferenz der evangelischen Geitlichen der Provinz Starkenburg. Darmstadt, Ц Verlag von Johannes Maitz, 1891, 47 p. (In German)

27. Eckardt Julius. Modern Russia. London, Smith Elder & Co., 1870, 388 p.

28. Eine Visitationsfahrt durch Livland im J. 1864. Baltische Monatsschrift, 1905, 40, pp. 233-287. (In German)

29. Filaret (Drozdov). Mneniia i otzyvy ipis'ma Filareta, mitropolita moskovskogo i kolomenskogo, po raznym voprosam za 1821-1867gg. Moscow, Sinodal'naia tipografiia, 1905, 387 p. (In Russian)

30. Freeze G.L. Bringing Order to the Russian Family: Marriage and Divorce in Imperial Russia, 1760-1860.

31. Journal of Modern History, 1990, no. 62 (December), pp. 709-748.

32. Freeze G.L. Church and Politics in Late Imperial Russia: Crisis and Radicalization of the Orthodox Clergy. Russia under the Last Tsar: Opposition and Subversion, 1894-1917. Ed. by Anna Geifman. Oxford, Blackwells, 1999, pp. 269-297.

33. Freeze G.L. Priests and Revolution: The Parish Clergy of Vladimir in 1905. Rethinking the Russian Revolution of 1905: The Russian Revolution of 1905 in Transcultural Perspective: Identities, Peripheries, and the Flow of Ideas. Eds Felicitas Fischer von Weikersthal, Frank Grьner, Susanne Hohler, Franziska Schedewie, Ralph Tuchtenhagen, Raphael Utz, Katja Wezel, with the assistance of Gregory L. Freeze. Bloomington, Slavica, 2013, pp. 19-38.

34. Freeze G.L. Die Lдisierung des Archimandriten Feodor (Bucharev) und ihre kirchenpolitischen Hintergrьnde. Theologie und Politik in Russland der Mitte des 19. Jahrhunderts. Kirche im Osten, 1985, no. 28, pp. 26-52. (In German)

35. Freeze G.L. Lutheranism in Imperial Russia: Critical Reassessment. Luther zwischen den Kulturen. Eds Hands Medick and P. Schmidt. Gцttingen, Vandenhoeck, 2004, pp. 297-317.

36. Freeze G.L. The Orthodox Church and Serfdom in Prereform Russia. Slavic Review, 1989, no. 48, pp. 361-387.

37. Freeze G.L. A Social Mission for Russian Orthodoxy: The Kazan Requiem of 1861. Imperial Russia, 17001917: State, Society, Opposition. Eds Marshall Shatz and Ezra Mendelsohn. DeKalb, Northern Illinois University Press, 1988, pp. 115-135.

38. Freymann R. von. Die Religionsverbrechen nach dem neuen Strafgesedtz. Baltische Monatsschrift, 1904, Jg. 46, Bd. 57, pp. 313-332. (In German)

39. Freymann R. von. Gesetz fьr die Evangelisch-Lutherische Kirche in Russland, mit Erlдuterungen. Reval, Kluge, 1901, 308 p. (In German)

40. Garve Horst. Konfession und Nationalitдt. Eini Beitrag zum Verhдltnis von Kirche und Gesellschaft in Livland im 19. Jahrhundert. Marburg; Lahn, Publ. by J.G. Herder Institut, 1978, 276 p. (In German)

41. Gavrilin A. Ocherki istorii rizhskoi eparkhii. Riga, Filokaliia, 1999, 368 p. (In Russian)

42. Girgensohn R. Dr. Otto Girgensohn, Superintendent und Oberpastor zu St. Olai in Reval. Baltische Monatsschrift, 1881, Bd. 28, pp. 39-49, 330-346, 488-510, 615-642, 732-772. (In German)

43. Guntram P. Die Wirksamkeit der Herrnhuter Brьdergemeinde unter den Esten und Letten zur Zeit der Bauernbefreiung (vom Ausgang des 18. Bis ьber die Mitte des 19. Jhs.) Kцln; Wien, Bцhlau Verlag, 1974, 470 p. (In German)

44. Haltzel Michael. Der Abbau der deutschen stдndischen Selbstverwaltung in den Ostseeprovinzen RuЯlands.

45. Marburg, Publ. by J.G. Herder Institut, 1977, 168 p. (In German)

46. HarleЯ Adolf von. Geschichtsbilder aus der lutherischen Kirche Livlands vom Jahre 1845 an. 2^nd ed. Leipzig, Verlag von Duncker & Humbolt, 1869, 221 p. (In German)

47. Hoffmann Konrad. Volkstum und stдndische Ordnung in Livland. Die Tдtigkeit des Generalsuperintendenten Sonntag zur Zeit der ersten Bauernreformen. Kцnigsberg, Ost-Europa-Verlag, 1939, 153 p. (In German)

48. Hope Nicholas. Die Herrnhuter in Livland und Estland im 19. Jahrhundert. Estland, Lettland und westliches Christentum. Ed. by Siret Rutiku and Reinhart Staats. Kiel, Friedrich Wittig Verlag, 1998, pp. 133-152. (In German)

49. Isakov S.G. Ostzeiskii vopros v russkoi pechasti 1860-kh godov. Tartu, Tartu Riiklik Ьlikool, 1961, 185 p. (In Russian)

50. Iz arkhiva Kniazia S.V. Shakhovskogo. In 3 vols. St. Petersburg, V.M. Eriks Publ., 1909; vol. 1 - 324 p., vol. 2 - 311 p., vol. 3 - 334 p. (In Russian)

51. Jannau H.G. von. Vene-цigeusutulekustLцuna-Eestis 1845-1846. Ed. by Kruus Hans. Tartu, Loodus Publ., 1927, 138 p. (In Estonian)

52. Jьrjo Indrek. Das nationale Erwachen der Esten im 19. Jahrhundert - ein verdienst der deutschbaltischen Aufklдrung? Nordost-Archiv, 1995, no. 4, pp. 409-430. (In German)

53. Kabuzan V.M. Rasprostranenie pravoslaviia i drugikh konfessii v Rossii v XVIII - nachale XX v. (1719 - 1917gg.). Moscow, Publ. by Institut istorii RAN, 2008, 270 p. (In Russian)

54. Kahle Wilhelm. Die Begegnung des baltischen Protestantismus mit der russichen-orthodoxen Kirche. Kцln, E.J. Brill Publ., 1959, 295 p. (In German)

55. Kahle Wilhelm. Wege und Gestalt evangelisch-lutherischen Kirchentums in RuЯland. Erlangen, Mar - tin-Luther-Verlag, 2002, 359 p. (In German)

56. Kaskla Edgar V. Estonian Nationalism in Comparative Perspective. PhD Diss. University of California Irvine, 1992, 437 p.

57. Klot-Heydenfeldt Burchard von. Nichts thut aus eitler Ehre: Lebensnotizen des livlдndischen Generalsuperintendenten Gustav Reinhold v. Klot (1780-1855). Oranienbaum, Mare Balticum Publ., 2000, 224 p. (In German)

58. Kroeger Gert. Die evangelisch-lutherische Landeskirche und das griechisch-orthodoxe Staatskirchentum in den Ostseeprovinzen 1840-1918. Baltische Kirchengeschichte. Ed. by R. Wittram. Gцttingen, Van - denhoeck & Ruprecht Publ., 1956, pp. 177-206. (In German)

59. Kruus Hans. Talurahva kддrimine lцuna-eestis XIX sajandi 40-ndail aastail. Tartu, Eesti Kirjanduse Selts Publ., 1930, 463 p. (In Estonian)

60. Kyra R. Die Verbreitung der Bibel in Estland. Die Bibelьbersetzung und ihr EinfluЯ auf die estnische. Ed.

61. by Karl Heinz Borck. Lьneburg, Carl-Schirren-Gesellschaft Publ., 1996, pp. 45-55. (In German) Leppik Lea. Die Generalgouverneure im Baltikum - Instrumente zur Vereinheitlichung des Russischen Imperiums ode rein Schutz der baltischen Sonderordnung? Estland und Russland: Aspekte der Beziehungen beiden Lдnder. Ed. by Olaf Mertelsmann. Hamburg, Kovac Publ., 2005, pp. 55-76. (In German)

62. Liprandi I.P. Raz'iasnenie donesenii pravitel'stvu o perekhode v 1845 godu latyshei i cukhon livonskikh v pravoslavie. Chteniya v Obshchestve istorii i drevnostey rossiyskikh (Chteniya OIDR), 1868, book 3, pp. 142-166. (In Russian)

63. Listovskii I.S. Filaret, arkhiepiskop chernigovskii. Chernigov, Tipografiia Gubersnkogo pravleniia, 1894, 429 p. (In Russian)

64. Majorova Ol'ga. Die Schlьsselrolle der `deutschen Frage' in der russischen patriotischen Presse der 1860er Jahre. Deutsche und Deutschland aus russischer Sicht. Ed. by Dagmar Herrmann. In 4 vols. Munich, W. Fink Publ., 1988-2006, vol. 4, pp. 81-101. (In German)

65. Martin Terry. The German Question in Russia, 1848-1896. Russian History, 1991, vol. 18, no. 4, pp. 373434.

66. Muskat Helmut. Bismarck und die Balten: Ein geschichtlicher Beitrag zu den deutsch-baltischen Beziehungen. Berlin, Verlag Dr. Emil Ebering, 1934, 152 p. (In German)

67. Naber Jaak. Volksbildung und Schulen der Esten in Est - und Livland im Zeitalter der Aufklдrung. Aufklдrung in den baltischen Provinzen Russlands. Ed. by Otto-Heinrich Elias. Kцln; Wien, Bцhlau Verlag, 1996, pp. 73-95. (In German)

68. Nazarova E.L. Rlusskii iazyk kak instrument rusifikatsii: obrusenie Ostzeiskogo kraia v politike vlastei i predstavleniiakh obshchestvennosti Rossiiskoi imperii: XIX vek. Istoricheskii put' litovskoi pis'mennosti. Ed. by Iu. Budraitis. Vilnius, Ed. by Institut russkogo iazyka, 2005, pp. 260-290. (In Russian)

69. Nerling Mark. Die Herrnhuterfrage in Livland im 19. Jqahrhundert im Spiegel der livlдndischen Syindalverhandlungen. Baltische Kirchengeschichte. Ed. by R. Wirttram. Gцttingen, Vandenhoeck & Ruprecht Publ., 1956, pp. 166-177. (In German)

70. Obolenskii D. Graf V A. Bobrinskii. Ego poezdka v Baltiiskii krai. Russkii arkhiv, 1898, no. 12, pp. 583-592. (In Russian)

71. Oubril. Bismarck und Gortschakow. Bismarck-Jahrbuch, 1894, no. 1, pp. 56-66. (In German)

72. Paucker H.R. Estlands Geistlichkeit in geordneter Zeit - und Reihefolge. Reval, Gedruckt bei landlosen Erben, 1849, 424 p. (In German)

73. Pistohlkors Gert von. Russifizierung und die Grundlagen der deutschbaltischen Russophobie. Zeitschrift fьr Ostforschung, 1976, vol. 25, pp. 618-631. (In German)

74. Pistohlkors Gert von. Ursprung und Entwicklung ethnischer Minderheiten in der baltischen region im 19. und beginnenden 20. Jahrhundert. Staatliche Einheit und nationale Vielfalt im Baltikum. Eds Gert von Pistohlkors et al. Munich, Oldenbourg Publ., 2005, pp. 13-34. (In German)

75. Pobedonostsev K.P. Pisma Pobedonostseva k Aleksandru III. In 2 vols. Moscow, Novaia Moskva Publ., 1925, 448 p. (In Russian)

76. Pobedonostsev K.P. Pisma Pobedonostseva k Aleksandru III. In 2 vols. Moscow, Novaia Moskva Publ., 1926, 464 p. (In Russian)

77. Pogodin M.P. Ostzeiskii vopros. Pis'mo M. P Pogodina k professoru Shirrenu. Moscow, Tipografiia «Russkogo», 1869, 181 p. (In Russian)

78. Pollack D. Historische Analyse statt Ideologiekritik: Eine historisch-kritische Diskussion ьber die Gьltigkeit der Sдkularisierungstheorie. Geschichte und Gesellschaft, 2011, vol. 37, pp. 482-522. (In Russian) Pollack D. Varieties of Secularization Theories and Their Indispensable Core. The German Review: Literature, Culture, Theory, 2015, vol. 90, pp. 60-79.

79. Polunov A. Iu. Pravoslavie v Ostzeiskom krae i politika pravitel'stva Aleksandra III. Rossiia i reformy. Sbornik statei. Ed. by M.A. Kolerov. Moscow, Medved' Publ., 1993, pp. 55-65. (In Russian)

80. Pravoslavie i liuterantstvo v Rossii. Leipzig, E.L. Kasprovich Publ., 1890, 16 p. (In Russian) Preosviashchennyi Filaret, vposledstvii arkhiepiskop Chernigovskii, v pis'maklh k grafine N.N. Sheremeto - voi. Pribavleniia k Tserkovnym Vedomostiam, 1900, no. 23, June 3, pp. 902-909. (In Russian)

81. Raun Toivo. The Development of Estonian Literacy in the 18^th and 19^th Centuries. Journal of Baltic Studies, 1979, vol. 10, pp. 115-126.

82. Registrierung der Criminalprocesse gegen die livlдndischen evangel.-luther. Pastoren 1884-1894. Baltische Monatsschrift, 1895, vol. 42, pp. 31-45. (In German)

83. Ryan Daniel C. Religious Conversion and the Problem of Commitment in Livland Province, 1850s-1860s.

84. Ajolooline Ajakiri, 2007, vol. 121-122, no. 3-4, pp. 369-392.

85. Ryan Daniel C. Rumor, Belief, and Contestation amid the Conversion Movement to Orthodoxy in Northern Livonia, 1845-1848. Folklore, 2004, vol. 28, pp. 7-24.

86. RyanDaniel C. The Tsar's Faith: Conversion, Religious Politics, and Peasant Protest in Imperial Russia's Baltic Periphery, 1845-1870s. PhD Diss. Los Angeles, UCLA, 2008, 384 p.

87. Samarin Iu.F. Sochineniia. Vol. 7. Moscow, Tipografiia Mamontova, 1889, 658 p. (In Russian)

88. Sbornik materialov i statei po istorii pribaltiiskogo kraia. Vol. 3. Riga, A.I. Lipinskii Publ, 1880, 641 p. (In Russian)

89. Schulze Wessel M. Das 19. Jahrhundert als Zweites Konfessionelles Zeitalter? Zeitschrift fьr Ostmitteleuropaforschung, 2001. Bd. 50, pp. 514-530. (In German)

90. Schirren Carl C.G. Livlдndische Antwort an Herrn Juri Samarin. 3^rd ed. Leipzig, Duncker & Humboldt Publ., 1869, 195 p. (In German)

91. Schrenck Erich von. Baltische Kirchengeschichte der Neuzeit. Riga, Verlag der Akt.-Ges. Ernst Plates, 1933, 220 p. (In German)

92. Seesemann Heinrich. Die Theologische Fakultдt der Universitдt Dorpat 1802-1918. Baltische Kirchengeschichte. Ed. by R. Wittram. Gцttingen, Vandenhoeck & Ruprecht, 1956, pp. 216-219. (In German) Spravka po delu o prisoedinenii k pravoslaviia krestдian pribaltiiskikh gubernii. Chteniia OIDR, 1865, book 3, pp. 144-172. (In Russian)

93. Staлl von Holstein R., Baron. Zur Geschichte des Kirchegesetzes vom Jahre 1832. Baltische Monatsschrift, 1901, vol. 52, pp. 128-176. (In German)

94. Staлl von Holstein R. baron. Fьrst Paul Lieven als Landmarschall von Livland. Riga, Druck von W.F. Hдcker Publ., 1906, 229 p. (In German)

95. Staliunas Darius. Making Russians: Meaning and Practice of Russification in Lithuania and Belarus after 1863. New York, Rodopi Publ., 2007, 465 p.

96. Steinhoff A.J. Ein zweites konfessionnelles Zeitalter. Geschichte und Gesellschaft, 2004, vol. 30, pp. 549-570. (In German)