Переписка А.Н. Попова и Е.А. Свербеевой как источник реконструкции повседневной жизни московских славянофилов 40–50-х годов XIX века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Переписка А.Н. Попова и Е.А. Свербеевой как источник реконструкции повседневной жизни московских славянофилов 40-50-х годов XIX века

М.В. Батшев

Аннотация

В статье рассматривается до сих пор не введенный полностью в научный оборот комплекс переписки (эпистолярных источников) участников московского славянофильского кружка 40-50-х годов XIX века. На основании данных писем и уже известных в науке источников личного происхождения предлагается авторская реконструкция отдельных эпизодов истории существования московского славянофильского кружка.

Ключевые слова: А.Н. Попов; Е.А. Свербеева; московские славянофилы; документы личного происхождения; переписка; источниковедение; источник.

Основная часть

Повседневная жизнь московских интеллектуалов как западнического, так и славянофильского толка протекала в постоянном общении между собой. Это общение создавало важную для них атмосферу интеллектуальной среды, в которой вырабатывались принципиальные идеи и происходил обмен мнениями. В постоянном общении укреплялись и личные дружеские связи единомышленников. «В понедельник собирались у Чаадаева, в пятницу у Свербеева, в воскресенье у А.П. Елагиной», - писал об этом движении в «Былом и думах» А.И. Герцен [4: IX, с. 156].

Одним из мест, где происходило интенсивное общение интеллектуалов, был общественно-литературный салон Свербеевых. Он появился в Москве в начале 1830-х годов и просуществовал с перерывами до 1860-х. В нем, как и в других общественных институциях Москвы XIX века, большую роль играли женщины. Хозяйкой салона была Екатерина Александровна Свербеева, урожденная княжна Щербатова, в 1826 году вышедшая замуж за отставного дипломата Дмитрия Николаевича Свербеева. У семьи Свербеевых в московском обществе того времени было уникальное положение. Дмитрий Николаевич был дальним родственником Языковых и А.С. Хомякова, а также аристократических фамилий. Екатерина Александровна была двоюродной сестрой Петра Яковлевича Чаадаева. Кроме того, у супругов Свербеевых сложились прекрасные отношения с братьями Александром и Николаем Тургеневыми. Особо их сблизило заграничное путешествие 1833 года. В дальнейшем, во время своих приездов в Москву, Александр Тургенев всегда находил теплый и радушный прием у всего семейства, и даже был крестным отцом одного из сыновей Свербеевых [5: IV, с. 316].

В начале 1830-х годов супруги решили устроить у себя приемные дни и приглашать на них своих многочисленных друзей и знакомых. Так постепенно возник один из знаменитых московских литературных салонов, который просуществовал несколько десятилетий. Вечера у Свербеевых привлекали людей, которые хотели завести знакомства и связи среди московских аристократов и интеллектуалов. Одним из таких людей был историк и писатель М.П. Погодин. В их доме он получил первые уроки светского общения [3: IV, с. 38]. Здесь же Михаил Петрович прочитал однажды собравшимся свою запрещенную к публикации драму «Петр I» [3: IV, с. 17-18].

К концу 1830-х годов салон уже прочно занял свое место в «светском графике» Москвы. «По пятницам мы собираемся у Свербеевых, по воскресеньям у Киреевских, иногда по четвергам у Кошелевых, и время от времени у Боратынского. Два-три раза в неделю мы все в сборе; дамы непременные участницы наших бесед, и мы проводим время как нельзя веселее: Хомяков спорит, Киреевский поучает, Кошелев рассказывает, Боратынский поэтизирует, Чаадаев проповедует или возводит очи к небу, Герке дурачится, Мещерский молчит, мы остальные слушаем; подчас наша беседа оживляется хором цыган, танцами, беганьем взапуски» [3: III, с. 195-196].

В конце 1830-х годов в доме Свербеевых появляются молодые студенты Московского университета, которых иногда называют младшими славянофилами и среди них Александр Николаевич Попов. Он родился в 1820 году. Окончил Рязанскую гимназию. Поступил в Московский университет на юридический факультет, который окончил со званием кандидата. Во время учебы в университете Попов жил в одном доме с А.С. Хомяковым, постоянно общался с ним и именно там познакомился со многими московскими интеллектуалами, в том числе, вероятно, и со Свербеевыми. Среди учителей Попова в университете был Михаил Петрович Погодин. К своим ученикам он относился с пристрастием, внимательно следил за их научными достижениями. Посетив экзамен, который сдавали А.Н. Попов и К.Д. Кавелин, профессор заметил: «Они ребята хорошие, особенно первый, но шарлатанства много» [3: V, с. 382].

Попов пытался остаться в университете в качестве преподавателя, но этим планам не суждено было осуществиться, поэтому он был вынужден уехать на службу в Петербург, где в свободное от служебных обязанностей время занимался историческими исследованиями. Деятельность на поприще истории впоследствии прославила ученого. Библиография его научных трудов довольна обширна, но мы не будем сейчас на ней останавливаться.

В центре нашего внимания находится часть его эпистолярного наследия - письма, адресованные Е.А. Свербеевой, и ее ответные послания. Они отложились в двух делах фонда Свербеевых (Ф. 472), который хранится в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ) В «Литературном наследстве» (М.: Изд-во АН СССР, 1952. Т 58) увидели свет фраг-менты из писем Е.А. Свербеевой к А.Н. Попову о Н.В. Гоголе. Недавно фрагменты этих же писем были перепечатаны в подготовленном И.В. Виноградовым издании «Гоголь в воспоми-наниях, дневниках, переписке современников. Полный систематический свод документаль-ных свидетельств. Научно-критическое издание в 3 т.» (М.: ИМЛИ РАН, 2011-2013).. В составе этого фонда имеются два дела: №642 («Письма Попова к Свербеевой») и №617 («Письма Свербеевой к Попову»). В данных делах представлены не оригиналы писем, а их машинописные копии. Копии писем выполнены не в хронологической последовательности, а в произвольном порядке. На части писем отсутствуют даты и не указаны адресаты посланий. Часто адресата можно определить только из общего контекста послания. Письма охватывают период с середины 1840-х до начала 1860-х годов. Местонахождение рукописных оригиналов писем пока неизвестно.

Богаты новыми подробностями письма, относящиеся к 1845-1846 годам. Одной из сквозных тем, которые обсуждают Попов и Свербеева в переписке, были смерти их близких друзей - Д.В. Валуева, А.И. Тургенева, Н.М. Языкова. Из перечисленных лиц Дмитрий Владимирович Валуев был дальним родственником мужа Екатерины Александровны, и Свербеевы принимали активное участие в его судьбе.

Одно из писем Свербеевой, сохранившееся в деле, дает дополнительную информацию о попытках дружеского кружка московских славянофилов облегчить страдания больного чахоткой Валуева. «Панов едет с Экстра-почтой в Новгород - спешу Вас известить об этом» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 617. Л. 18). В этом же довольно сумбурном письме Свербеева просит и Попова поехать поддержать Валуева, но потом с сожалением вспоминает, что тот только поступил на службу и ему нельзя покидать Петербург.

До настоящего времени единственной документальной публикацией, позволяющей узнать подробности последней поездки Валуева, являлась публикация в «Хмелитском сборнике» [2: с. 24-38]. В ней представлены пять писем В.А. Панова к А.С. Хомякову и два письма старшего сына Свербеевых Николая к А.С. Хомякову. Панов подробно рассказывает об обстоятельствах смерти Валуева в Новгороде и подготовке к его похоронам в этом городе. Свербеев информирует отсутствующего в Москве Хомякова о событиях в их доме и о переживаниях родителей. Однако в письмах и в предисловии к ним не указано, что инициатором поездки Панова для помощи умирающему другу была Екатерина Александровна.

Имеющиеся в переписке Свербеевой и Попова свидетельства позволяют сделать представления исследователей об этом событии более полными.

Еще в одном письме она сообщает Попову об общих друзьях, проявлявших дружеское участие к Валуеву. «Мы получили два дня тому назад письмо о Валуеве от Своехотова, из Новгорода от 9-го ноября. Они там остановились отдохнуть, Валуев очень ослаб от дороги, писать хотел из Пскова и Варшавы. Доедет ли и туда?» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 617. Л. 19).

Одним из главных персонажей упомянутого выше эпистолярного собрания является Александр Иванович Тургенев. Как уже упоминалось, в 1830-1840-х годах он вел кочевую жизнь, проживая то в России, то в Европе. Находясь в Москве, он часто бывал у Свербеевых, а случалось, что и проживал в их московском доме или в подмосковной усадьбе Солнышково. Попов обратил на себя внимание Тургенева диссертацией об Августе Людвиге Шлёцере (Александр Иванович слушал лекции Шлёцера в Геттингенском университете и сохранил к нему очень теплое отношение), о чем Тургенев несколько раз с восторгом писал своему лучшему другу, князю П.А. Вяземскому, прося его поддержать Попова в столице. Он представляет Попова как скромного, благородного, образованного, трудолюбивого молодого ученого [5: IV, с. 330]. О восторге Тургенева от книги о Шлёцере Попову пишет Свербеева: «Помните, как утешило его чтение вашего прекрасного труда о Шлёцере, как искренне он радовался им и оценил его верно» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 617. Л. 19).

Кроме Вяземского Тургенев написал и Константину Степановичу Серби - новичу, который служил в свое время под его началом, а в 1840-е годы являлся редактором «Журнала Министерства народного просвещения» [1: с. 459]. В ответ на это письмо Тургенева Попов писал Свербеевой: «Александру Ивановичу Тургеневу прошу передать мой усердный поклон и благодарность за письмо к Сербиновичу, который принял во мне большое участие» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 642. Л. 16). Несмотря на выражение благодарности за поддержку в столице, Попов не спешил воспользоваться рекомендательными письмами. «После моего недавнего здесь пребывания мне так хочется запереться в четырех стенах, что, несмотря на привычку делиться мыслью и словом с другими, я, кажется, сделаюсь отшельником. Перед Вяземским, у которого точно мне бы хотелось бывать чаще, я виноват, если меня не оправдывает мое нездоровье. Впоследствии я надеюсь навещать попостояннее» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 642. Л. 15).

В письмах время от времени проскальзывает негативное отношение Попова к чиновному и холодному Санкт-Петербургу. В столице все ему кажется очень однообразным, а люди - похожими друг на друга. «Правда, из-под общего уровня выступают некоторые лица, более или менее замечательные, но и те замечательные своеобразно, иначе, нежели где-либо» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 642. Л. 16).

Друзья, стремясь спасти Попова от одиночества в столице, пытались уговорить его перейти на службу в Курляндию. В этом направлении особенно старался Ю.Ф. Самарин, который сам служил в Риге и хотел видеть Попова своим товарищем по службе. Он предлагал Попову занять место правителя канцелярии генерал-губернатора [7: XII, с. 284]. В следующем письме Самарин упрекает Попова в нежелании дать четкий ответ относительно сделанного ему предложения, а вместо этого передает это же предложение одному из общих знакомых, который и связался с Самариным, выразив свое согласие занять должность [7: XII, с. 285].

Этот давно известный из писем Самарина факт подтверждает и сам Попов в одном из писем к Свербеевой: «Он (Самарин. - М.Б.) с Хомяковыми призывали меня в Ригу правителем канцелярии к Генерал-губернатору, но я отказался и на свое место рекомендовал им Барановского (товарища Аксакова по школе Правоведения), от которого я знаю об Самарине» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 642. Л. 22).

3 декабря 1845 года скончался А.И. Тургенев. Свербеева сообщала своему корреспонденту о событии, бывшем за несколько дней до его скоропостижной кончины: «Как здоров и хорош он был все последнее это время. Не жаловался было почти совсем, свеж и молод глядел он последние недели. Как бодр и словоохотен, блистательно у меня он был те последние вечера. Я слушала его и тихо радовалась полноте умственных способностей. Добрый Тургенев. Два дня до его кончины были мы вместе на лекции Грановского - он был ей очень доволен, записывал ее и хвалил мне так живо» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 617. Л. 16). Она просила Попова принять участие в разборе тех документов, которые остались от покойного Тургенева.

Славянофилы сожалели о смерти Тургенева, несмотря на разницу в их взглядах. А.С. Хомяков отмечал доброту покойного и его любовь к людям [8: с. 250]. С большой симпатией писал о Тургеневе в письме к Хомякову В.А. Панов: «Как прожил жизнь свою Тургенев, так и кончил ее: его последняя мысль была доброе дело. 3-го декабря он в 4-м часу был на почте, в пятом, возвратившись домой, он писал К[атерине] А[лександровне] записку, где говорил о Своехотове, что нам надобно тотчас о нем подумать. В 7-м часу он скончался ударом» [2: с. 29].

Болезнь и смерть Валуева, а также кончина Тургенева наложились для Свербеевой на болезнь одной из дочерей, а все вместе эти обстоятельства повлияли на ее состояние. В письме Попову она жалуется: «Грустная весть о Валуеве меня сильно расстроила; кончина Тургенева и хлопоты последовавшие озаботили меня, а после болезнь моей Ольги меня утомила; у ней была горячка и рожа (т.е. воспаление. - М.Б.) на голове, продолжалось две недели и не давало мне часу свободного от ужасной тоски. Опасность миновала только вчера. Она слаба и будет выздоравливать медленно - но все слава Богу выздоравливает» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 617. Л. 22).

Екатерину Александровну, тяжело переживавшую смерть Тургенева, старались утешить не только друзья, но и родственники. Чаадаев написал ей проникновенное и успокаивающее письмо [9: с. 180-181].

В указанном эпистолярном собрании нашли свое отражение и события личной жизни обоих корреспондентов. В одном из писем Свербеева поздравляет

Попова с грядущей женитьбой: «Поздравляю вас Александр Николаевич от всей души. Вы знаете, как искренно люблю я вас, знаете и то, как весело было мне узнать о вашем счастье. Поручаю себя дружбе вашей невесты, и нетерпеливо буду ждать познакомиться с нею. К сожалению, должна отказать вам быть у вас на свадьбе матерью посаженной. Мое здоровье не позволяет мне этой поездки далекой» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 617. Л. 4).

Свербеева информирует своего адресата о подробностях их жизни. В ее письмах находится место рассказам об обычных делах ее семьи. «Давно хотелось мне написать к вам, Александр Николаевич, но болезнь все мешала мне, все это время. Вот ровно месяц, что я в Москве, приехала на несколько дней, а осталась безвыездно, жила неделю за неделей, ожидая выздоровления - оно не приходит и доктор решил, чтобы я совсем осталась здесь до переезда семьи моей, которая еще пробудет недели с две в Солнышково. Деревня весьма полезна, я одна не умела ей воспользоваться. Мне теперь получше, тем, что не хуже. Со временем, вероятно, я поправлюсь. Мне не в диковинку болеть» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 617. Л. 9).

«Муж мой в нашей Подмосковной, я живу здесь для экзамена Николеньки. Мы наняли дачу возле Симонова монастыря - в Симоновской Слободке. Вид у нас на Москву чудесный» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 617. Л. 7). В этом же письме она делится с Поповым своими размышлениями о судьбе издательских проектов славянофильского кружка: «Весело смотреть, что составляется и 2-й том («Московского сборника». - М.Б.), пускай неистовая критика «Отечественных Записок» уничтожает Московские Сборники. Книга всякая стоит за себя и ни мало не убывает от нее завистью противников. Жаль собственно их. Что скажете Вы о критике Кавелина на «Исторический Сборник»? Какая бесстыдная ложь» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 617. Л. 7).

В одном из следующих писем она вновь обращается к критической статье Кавелина. Но к этому времени эта статья уже вызвала полемику между Кавелиным и Т.Н. Грановским, с одной стороны, и Хомяковым - с другой. В данном случае симпатии Екатерины Александровны оказались всецело на стороне близкого ей Хомякова: «Мне очень досадно, что завязался этот спор печатный между Хомяковым и Грановским, по-моему, оба не правы выставлять себя в таком свете, как выставляют и браниться так не хорошо и не благородно. Конечно, виноватее Грановский, потому что выступил непрошенный и не вызываемый. Теперь же его статья в московских газетах просто неприлична; не должно, по моему мнению, являться имя Грановского под такой статьёй, какова его статья. Его личность, всегда прекрасная, должна быть им сбережена таковою и не выходить из приличия благородного его характера, а тут он сердится, нападает, придирается» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 617. Л. 45).

Освоившись в столице, Попов всем, чем только мог, помогал детям своих друзей. Екатерина Александровна, заботясь о старшем сыне Николае Дмитриевиче, который собирался после окончания учебы в университете поступать в Петербурге на службу, пишет: «Мне не нужно просить у вас радушного приема сыну моему, я уверена, что Вы ему будете родные на чужой стороне. Он отправляется в Петербург по вашему совету. Конечно, недурно ему будет свыкнуться с будущим его Начальником и поглядеть на Петербург» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 617. Л. 5).

В середине 1850-х годов Свербеева просит своего адресата как человека, ставшего уже «коренным петербуржцем», помочь другим своим друзьям: «Не откажите, любезный Александр Николаевич, помочь Ивану Васильевичу Вишневскому, подателю сих строк, вашим покровительством. Он служит в Пензе старшим надзирателем и вместе старшим учителем при Пензенском Дворянском Институте, имеет чин Надворного Советника. Он желает служить по другому Министерству. Меня просит похлопотать о нем добрая моя приятельница Бекетова» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 617. Л. 12).

Попов в своих письмах делится со Свербеевой сведениями, полученными им от общих друзей: «Самарин мне говорил, что Ваши пятницы усердно посещает Герцен, сей корреспондент Белинского. Вы не может себе представить, какие глупые и нагло выдуманные вещи он сообщает сюда о славянах» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 642. Л. 26). Данное сообщение о Герцене довольно любопытно. В своих мемуарах «Мои записки» [6] и в специально посвященном Герцену мемуарном очерке «Воспоминания об Александре Ивановиче Герцене» [6: с. 502-508] Свербеев не упоминает о том, что в 1830-1840-е годы Герцен посещал его дом. Но о своем посещении дома Свербеевых, который раньше принадлежал одному из его родственников, пишет сам Герцен в «Былом и думах»: «Мне опять случалось бывать в нем на вечерах у Свербеева, спорить там о панславизме и сердиться на Хомякова, который никогда ни на что не сердился. Комнаты были перестроены, но подъезд, сени, лестница передняя - все осталось» [4: VIII, с. 112].

Попов сообщал Свербеевой новости о заграничных путешествиях их друзей: «От Катерины Михайловны [Хомяковой] я получил письмо из Эмса и, сверх того, знаю об них из писем Жуковского и Графини Виельгорской. Жуковский пишет к Вяземскому, что он жил вместе с Хомяковыми в Эмсе и что Кат[ерина] Мих[айловна] здорова и доктора вообще говорят, что болезнь неважная; а графиня Виельгорская пишет своим, что надеется быть вместе с Хомяковыми в Остенде, стало быть, они будут там» (РГАЛИ. Ф. 472. Оп. 1. Д. 642. Л. 22).

Итак, введение в научный оборот собрания переписки Попова со Свербеевой добавляет дополнительные важные черты к нашим представлениям о повседневной жизни московского славянофильского кружка. В письмах мы видим подробности их отношений между собой. Трогательную заботу о больном Валуеве, желание семьи Свербеевых поддержать своего друга Попова в незнакомом и враждебном ему Петербурге. Находит свое отражение в письмах работа над различными издательскими проектами славянофильского кружка - «Московскими сборниками», журналом «Москвитянин» - в то непродолжительное время, когда его редактировал И.В. Киреевский. С течением времени в их письмах заметны определенные изменения. В них начинают занимать большое место просьбы помочь различным знакомым и теплые искренние поздравления со значимыми друг для друга событиями. Все это составляет разительный контраст с теми напряженными личными отношениями, которые существовали в кружках московских и петербургских западников.

Литература

славянофильский московский переписка

1. А.И. Тургенев в его письмах 1827-1845 гг. // Русская старина. 1882. Т 34. №5. С. 171-221.

2. А.С. Хомяков: Личность - творчество - наследие // Хмелитский сборник. Вып. 7. Смоленск: СГПУ, 2004. 376 с.

3. БарсуковН.П. Жизнь и труды М.П. Погодина: в 22 т. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1888-1910. Т III. 1890. 395 с.; Т IV. 1891. 450 с.; Т V. 1892. 533 с.

4. Герцен А.И. Былое и думы // Герцен А.И. Собрание сочинений: в 30 т. М.: Изд-во АН СССР. 1954-1960. Т VIII. Былое и думы. 1852-1868. Ч. I-III. 1956. 517 с.; Т IX. Былое и думы. 1852-1868. Ч. IV. 1956. 353 с.

5. Остафьевский Архив князей Вяземских: в 4 т. Издание Графа С.Д. Шереметева / под ред. и с примеч. В.И. Саитова. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1899-1913. Т III. Вып. I. Переписка князя П.А. Вяземского с А.И. Тургеневым. 1824-1836 гг. 1899. 364 с.; Т IV. Переписка князя П.А. Вяземского с А.И. Тургеневым. 1837-1845 гг. 1899. 341 с.

6. Свербеев Д.Н. Мои записки. М.: Наука, 2014. 942 с.

7. Сочинения Юрия Фёдоровича Самарина. М.: Т-во тип. А.И. Мамонтова, 1911. Т XII. Письма 1849-1853 гг. 494 с.

8. Хомяков А.С. Полное собрание сочинений. М.: Университетская типография, 1904. Т VIII. Письма. 526 с.

9. Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. М.: Наука, 1991. Т II. 672 с.

Literatura

1. A.I. Turgenev v ego pis'max 1827-1845 gg. // Russkaya starina. 1882. T 34. №5. S. 171-221.

2. A.S. Xomyakov: Lichnost' - tvorchestvo - nasledie // Xmelitskij sbornik. Vy'p. 7. Smolensk: SGPU, 2004. 376 s.

3. BarsukovN.P. Zhizn' i trudy' M.P. Pogodina: v 22 t. SPb.: Tip. M.M. Stasyulevicha, 1888-1910. T. III. 1890. 395 s.; T. IV. 1891. 450 s.; T V. 1892. 533 s.

4. Gercen A.I. By'loe i Dumy' // Gercen A.I. Sobranie sochinenij: v 30 t. M.: Izd-vo AN SSSR. 1954-1960. T. VIII. By'loe i Dumy'. 1852-1868. Ch. I-III. 1956. 517 s.; T. IX. By'loe i Dumy'. 1852-1868. Ch. IV. 1956. 353 s.

5. Ostaf'evskij Arxiv knyazej Vyazemskix: v 4 t. Izdanie Grafa S.D. Sheremeteva / pod red. i s primech. V.I. Saitova. SPb.: Tip. M.M. Stasyulevicha, 1899-1913. T. III. Vy'p. I. Perepiska knyazya P.A. Vyazemskogo s A.I. Turgenevy'm. 1824-1836 gg. 1899. 364 s.;

T. IV. Perepiska knyazya P.A. Vyazemskogo s A.I. Turgenevy'm. 1837-1845 gg. 1899. 341 s.

6. Sverbeev D.N. Moi zapiski. M.: Nauka, 2014. 942 s.

7. Sochineniya Yuriya Fyodorovicha Samarina. M.: T-vo tip. A.I. Mamontova, 1911. T. XII. Pis'ma 1849-1853 gg. 494 s.

8. XomyakovA.S. Polnoe sobranie sochinenij. M.: Universitetskaya tipografiya, 1904. T. VIII. Pis'ma. 526 s.

9. ChaadaevP. Ya. Polnoe sobranie sochinenij i izbranny'e pis'ma. M.: Nauka, 1991. T. II. 672 s.

Размещено на Allbest.ru