Освободительная миссия Красной Армии в 1945 года: к вопросу о механизмах формирования негативного образа советского солдата в работах западноевропейских историков и мемуаристов

Размещено на http://www.allbest.ru/

Освободительная миссия Красной Армии в 1945 года: к вопросу о механизмах формирования негативного образа советского солдата в работах западноевропейских историков и мемуаристов

О.В. Сдвижков

В работах ряда англоязычных авторов факты девиантного поведения части советских военнослужащих в отношении мирного населения Германии рассматриваются как основное содержание событий на советско-германском фронте в 1944-1945 гг. Для доказательства широко используются личные дневники участников событий или воспоминания. В статье показано, каким образом известный британский историк Э. Бивор интерпретирует информацию из дневника драматурга З.М. Аграненко для получения необходимого ему идеологического содержания. Проведено сопоставление фактов, приведенных в дневнике Ганса фон Лендорфа, с реальными событиями, зафиксированными в документах советских воинских частей, участвовавших в штурме Кенигсберга.

Ключевые слова: Великая Отечественная война 1941-1945 гг., Красная Армия, освободительная миссия, военные преступления, З.М. Аграненко (Ерухимович), В.С. Гроссман, Энтони Бивор, Ганс фон Лендорф, Кенигсберг, Восточная Пруссия, советская политика на освобожденных территориях.

советский политика армия

Liberation mission of the Red Army in 1945:

O.V. Sdvizhkov

To the issue of the mechanisms of formation of a negative image of a Soviet soldier in the works of Western European historians and memoir writers

The facts of deviant behavior of some of the Soviet soldiers against German civilians are considered as the main content of the events on the Eastern front in 1944-1945 by a significant number of English authors. For the proof of this thesis they widely use personal diaries of the participants of the events, and also memories written after the war and presented in the form of diaries for credibility. The article discusses how the English researcher A. Beevor interprets information from the diary of a Soviet playwright Z.M. Agranenko, to obtain the necessary ideological content. The article provides comparison of the facts mentioned in the diary of Hans von Lendorf with real events recorded in the documents of the Soviet military units which took part in the liberation of Koenigsberg.

Key words: The Great Patriotic war, the Red Army, liberation mission, war crimes, Z.M. Agranenko (Eruchimovich), V.S. Grossman, Antony Beevor, Hans von Lehndorff, Kцnigsberg, East Prussia, Soviet policy in the occupied territories.

В марте 1945 г. на встрече с президентом Чехословакии Э. Бенешем И.В. Сталин сказал, что Красная Армия - «это действительно доблестная, храбрая и славная армия, но она имеет много недостатков. Эта армия большая, она ведет большую войну. Вместе с людьми, обслуживающие ее непосредственные тылы, она насчитывает приблизительно 12 миллионов человек. Эти 12 миллионов человек - разные люди. Не следует думать, что все они ангелы» [8, с. 209].

Сегодня, спустя десятилетия после триумфального вступления советских войск в Берлин, в западной, прежде всего англоязычной, публицистике, а также в многочисленных публикациях в интернете факты «бесчинств» советских солдат в Германии постепенно приобретают статус главного, смыслообразующего содержания событий завершающего этапа Второй мировой войны. Причем, как правило, соответствующие факты используются для дискредитирующих политику советской оккупационной администрации на территории Германии выводов и умозаключений.

Поскольку воспитанный в рамках европейской интеллектуальной традиции читатель рассчитывает, что профессиональный историк будет строить описание тех или иных событий и делать выводы на основе изучения исторических свидетельств (источников), заинтересованным в «продвижении» своих исторических реконструкций авторам приходится соблюдать выработанные в экспертной среде правила оформления своих текстов, сопровождая их ссылками на документы и свидетельства очевидцев, приводя цитаты из дневников, писем и т.п. Оценить степень добросовестности того или иного историка при работе с источниками, полноту сообщаемых им сведений обычный читатель, конечно, не может, ибо это предполагает сопоставление текста источника с предлагаемой в литературе исторической реконструкцией, - такая задача под силу лишь профессиональной историографии [6, с. 7].

Предпринятые в российской исторической литературе попытки оценить доказательность обвинений в адрес Красной армии в связи с «некорректностью» ее отношения к гражданскому населению Германии и преступным характером поведения ее военнослужащих на завершающем этапе Второй мировой войны приводят к обескураживающему результату: как минимум, мы вынуждены констатировать тенденциозность и предвзятость ряда известных авторов при обращении к данной теме [7].

В частности, в ряду показательных примеров такого рода можно рассматривать сочинения одного из наиболее известных на Западе специалистов по истории Второй мировой войны Энтони Бивора.

Вот фрагмент текста из ставшей на Западе бестселлером книги Бивора «Падение Берлина»: «Солдаты Красной Армии не верят в “индивидуальные отношения” с германскими женщинами, писал драматург Захар Аграненко в своем дневнике, когда он служил офицером морской пехоты в Восточной Пруссии. “Девять, десять, двенадцать человек одновременно - они насилуют их коллективно”. Позже он писал, как германские женщины в г. Эльбинг, в отчаянной попытке найти защиту, предложили себя советским морским пехотинцам»1 [10, с. 28].

Очевидно, ссылка на дневник боевого офицера, будущего известного советского драматурга, сценариста и кинорежиссера , нужна была британскому историку для придания доказательности рассуждениям о волне сексуального насилия, захлестнувшего Германию после вступления на ее территорию Красной армии, придания им веса в глазах читателей. Тем более, что дневник Аграненко до сих пор не публиковался и цитируется Бивором по хранящейся в РГАЛИ рукописи [1].

Это, с одной стороны, обеспечивает утверждениям британского историка дополнительную научную респектабельность, с другой - позволяет спекулировать на теме «закрытости» вопроса в советское время, рассуждать о «тайнах», которые до сих пор оберегают «казенные» российские историки и т.п. При ближайшем рассмотрении оказывается, однако, что Бивор не просто переоценивает степень репрезентативности данного источника, но в ряде случаев совершенно произвольно интерпретирует или просто искажает смысл содержащихся в дневнике Агра- ненко свидетельств.

Прежде всего, З.М. Аграненко (настоящая фамилия - Ерухимович) никогда не был офицером морской пехоты. В представлении на награждение орденом Красной Звезды (от 14 октября 1944 г.) говорится: «Еру- химович, Захар Маркович, служит в Театре Краснознаменного Балтийского Флота в качестве заведующего] лит[ературной] частью с 1941 г.

До этого находился в рядах народного ополчения, где принимал участие в боевых действиях под Ленинградом...» [2]. В марте 1945 г. он провел в Восточной Пруссии две недели в творческой командировке, собирал материал для новой пьесы. Объясняя встреченным там французским военнопленным, к какому роду войск он принадлежит (их удивила его черная флотская шинель), он сказал по-немецки «marinen» [1, л. 15], что значит «морской». По-английски это слово пишется «marine», а при описании родов войск оно означает морскую пехоту (полностью «marine infantry»). Переводчик Бивора, вероятно, это нерусское слово переводить не стал, а историк не задумался о его точном значении .

Но не это главное. Вырванные из контекста приведенные выше слова Аграненко могут показаться свидетельством очевидца, т.е человека, непосредственно наблюдавшего некое событие или участвовавшего в нем. Однако никаких признаков того, что Аграненко был свидетелем каких-то противоправных действий советских военнослужащих, тем более групповых изнасилований, в дневнике нет. Как представляется, такого и не могло быть в силу самого характера его поездки в прифронтовую зону в качестве гостя из штаба флота, а также кратковременности пребывания в том или ином населенном пункте. (Показательно, например, что запись в дневнике о посещении госпиталя для военнопленных сопровождается указанием на то, что группу офицеров, в которую входил Аграненко, сопровождал капитан из контрразведки фронта).

Тем не менее, приведем цитированный выше фрагмент дневника полностью: «Немки боятся солдат и не боятся матросов (курсивом выделены опущенные Бивором фрагменты. - О.С.). Солдаты - не признают “индивидуальных романов” с немками. Они их насилуют коллективно по 9-10-12 человек. Матросы - галантны...» [1, л. 22]. Без этого противопоставления солдат и матросов, как в оригинале, словосочетание «солдаты Красной армии» (в передаче Бивора) воспринимается как синоним понятия «советские военнослужащие». Между тем, сделанное автором дневника противопоставление заставляет задуматься: допустим, солдаты вели себя так. А как вели себя офицеры? А летчики? И т.д. В любом случае, можно предположить, что данный фрагмент появился в дневнике под влиянием разговора с кем-то из военных моряков, сопровождавших Аграненко в его поездке, посчитавшим нужным перед писателем охарактеризовать представителей своего рода войск в возможно более выгодном свете.

Что касается германских женщин, которые «в отчаянной попытке найти защиту, предложили себя советским морским пехотинцам», то этот вывод Бивор сделал, судя по всему, прочитав у Аграненко следующий пассаж: «В Эльбинге появились “почитательницы” балтийцев. Матросы, не зная ни слова по-немецки, а немки, не зная русского, великолепно объясняются жестами» [Там же]. Данная запись сделана во время посещения Эльбинга 17 марта 1945 г., где Аграненко провел вторую половину дня. Подчеркнем еще раз, что никаких признаков того, что он лично стал свидетелем или участником каких-либо эксцессов, в дневнике нет. На основе чего у него сложилось впечатление о «галантности» советских матросов, сказать трудно, можно быть уверенным, однако, что никакого социологического опроса среди немецких женщин он не проводил.

Показательно, что Бивора заинтересовал в этой части дневника только процитированный фрагмент. Но в дневнике немало записей, основанных на личных наблюдениях Аграненко, либо же рассказывающих о событиях с его непосредственным участием. Например, он сообщает: «...Гуляем с немкой. Немке 30 лет. Она держит за руку семилетнюю дочку... просит нас зайти к ней, посидеть, выпить кофе. Отказываемся» [1, л. 25]. Затем прогулка с другой женщиной, в разговоре о судьбе евреев в Германии им не удается найти общий язык. Еще одна встреча: «Вечер у фрау... (пропуск автора дневника. - О.С.). Она пьет за Советский Союз.

Я не записываю всего. Все то, что произошло сегодня вечером, грандиозно и это целая пьеса» [1, л. 34]. Было еще несколько эпизодических встреч. В целом складывается картина: женщины не боятся советских офицеров, и ни одна не жалуется на поведение солдат. (Впрочем, один инцидент Аграненко все же упоминает: «К коменданту пришла с жалобой молодая немка. Один солдат пристал к ней. Она согласилась отдаться ему 1 раз. Солдат - не удовлетворился одним разом и имел ее еще 2 раза.

Немка возмущена тем, что солдат не сдержал слово» [Там же]).

При посещении города Кольберг Аграненко сделал в дневнике лаконичную запись: «По вечерам красноармейцы учатся ездить на велосипедах - по асфальтным дорожкам площади магистратуры» [1, л. 24]. Казалось бы, ничего криминального. Для британского историка эта фраза, однако, послужила поводом нарисовать для читателя впечатляющую картину: «Он (т.е. Аграненко. - О.С.) наблюдал солдат Красной Армии, пробующих научится ездить на награбленных велосипедах. Они опасно вихляли повсюду в этом месте. Командование фронта даже издало приказ, запрещающий им ездить на велосипедах по дорогам, поскольку многие из них были сбиты и погибли» [10, с. 124]. Отметим, что «площадь магистратуры» в Кольберге была (и остается) пешеходной, равно как и главные площади многих других немецких городов.

В целом, анализируя характер использования Бивором дневника Аграненко, нужно констатировать следующее. В дневнике всего около 150 записей, из которых Бивор использовал 24, причем 8 из них - в нейтральном описательном контексте. Таким образом, для негативного описания Красной армии ему удалось «отцедить» всего лишь 16 эпизодов, но и их содержание пришлось основательно «интерпретировать» при пересказе для придания им негативной коннотации, отсутствующей в оригинале рукописи.

Возникает закономерный вопрос, почему британский историк был вынужден прикладывать серьезные усилия для просеивания в поисках фактов совершенно бесполезной для его цели рукописи? Почему не использовать другой, более адекватный или легкодоступный источник (группу источников)? Возможный ответ здесь, как представляется, состоит в том, что таких источников достаточной степени репрезентативности и авторитетности просто нет, и если опираться только на известные историкам и документально подтвержденные факты, их количества не хватит для создания эпической картины «вторжения монгольских орд» в цивилизованную Европу, нарисованной Бивором в книге «Падение Берлина».

Рассмотрим еще один, не менее показательный, пример «работы» западных историков с источниками личного происхождения в схожих целях. На этот раз речь пойдет о свидетельстве «с другой стороны» - «дневнике» главного врача городской больницы Кенигсберга Ганса фон Лендорфа. Впервые опубликованный в ФРГ в 1961 г., «дневник» стал важным и чрезвычайно популярным у западных авторов источником для создания апокалиптической картины штурма Кенигсберга советскими войсками. Так, в книге «Адский шторм. Смерть нацистской Германии 1944-1947» американский автор Томас Гудрич ссылается на дневник 9 раз [11]. Гилс Макдонау в книге «После Рейха. Жестокая история оккупации Германии союзниками» ссылается на него 14 раз [13].

В СССР (России) книга не издавалась, по-видимому, в силу наличия в ней описаний, порочащих воинов Красной армии. (Калининградский журналист А.Е. Захаров весной 2016 г. решил заполнить этот пробел и познакомить российского читателя с содержащейся в книге «правдой о войне»). Вот как, со слов фон Лендорфа, описывается появление советских солдат в больнице: «...Солдаты сразу же принялись отбирать у больных и раненых наручные часы. Русская медсестра Валя попыталась было заступиться, но ее сбили с ног и ударили несколько раз головой о кафельный пол. Девушке сломали челюсть и выбили зубы... Солдаты только посмеивались и деловито выбрасывали вещи на улицу. Грабили всех подряд... стали насиловать санитарок, медсестер и пациенток. В том числе - русских женщин. Остановить этот кошмар было невозможно. Угомонились победители только ночью. На следующий день все повторилось» [5]. Данная сцена, согласно записям фон Лендор- фа, имела место в 5 ч. утра 9 апреля 1945 г. Русские производят на доктора ужасное впечатление, они не говорят, а издают странные звуки, похожие на урчание или гавканье, передвигаются иногда на четырех конечностях... В тот же день он записывает: «К вечеру наш двор превратился в громадный цыганский табор. Сотни маленьких повозок, запряженных мохнатыми лошадками, беспорядочно въезжали во двор. Кругом сидели на корточках люди неопределенной наружности, среди них гражданские и даже несколько женщин...» [12, с. 70].

Утром 10 апреля все повторяется: «Временами наши коридоры выглядели как пчелиный улей. Со всех сторон были слышны громкие крики женщин...» [12, с. 72]. Днем автор отправляется на поиски коменданта и записывает: «Вдоль Кенигштрассе через Росс Гартен извивается громадная змея отходящих [советских] войск» [Там же].

Безобразия продолжаются и весь день 11 апреля. Пьяные солдаты бесконечно входят и уходят, многие ищут лекарства от сифилиса. Только утром 12 апреля доктор замечает, что большинство русских куда-то исчезли. Мы видим здесь яркое описание города, отданного, как в средние века, на три дня на разграбление пьяным обезумевшим воякам.

Фон Лендорф пишет, ссылаясь на одного из них, что в городе не будет порядка от 6 до 8 дней, т.к. он отдан на это время солдатам.

Если мы действительно имеем дело с текстом дневника, автор которого беспристрастно фиксирует происходящее вокруг, то описанная картина должна была бы вызвать у читателя определенное доверие.

Однако отложившиеся в ЦАМО РФ оперативные документы советских частей и соединений, принимавших участие в штурме Кенигсберга, свидетельствуют: советских солдат в городской больнице утром 9 апреля не могло быть.

Центр Кенигсберга делится на две части вытянутым с севера на юг Замковым прудом. Севернее находится вытянутый в том же направлении Верхний пруд. Восточная часть называлась «Росс Гартен». В плане она представляет собой треугольник, его основание - р. Ноер Прегель (пересекает город с востока на запад), левая сторона - берег Замкового пруда и правая - граница города. Больница находилась у вершины этого треугольника на восточном берегу пруда у его северной оконечности, примерно в 1200-1300 м от реки.

Согласно документам, штурм «Росс Гартена» проводили части 5-й и 26-й гвардейских стрелковых дивизий. Форсирование р. Ноер Прегель они начали только в 10 часов утра 9 апреля [3, л. 178], т.е. на 5 часов позже, чем фон Лендорф умудрился увидеть первых советских солдат. Территория больницы оказалась на пути движения 21-го стрелкового полка 5-й гвардейской стрелковой дивизии. Полк преодолел этот район с 17.00 до 18.00 и вышел к южной оконечности Верхнего пруда, а в 20.00 получил новый приказ и начал боевые действия в обход Замкового пруда с севера [Там же, л. 185]. Бои на этом участке прекратились в 21.20 после объявления капитуляции. Когда солдаты полка успели совершить все то, что им приписывает Лендорф, совершенно непонятно. Более того, в 3.30 ночи 10 апреля полк снова был вынужден вступить в бой, т.к. гарнизон форта у юго-восточной оконечности Верхнего пруда отказался капитулировать. Ночной бой продолжался до 6 ч утра. С 7.00 до 13.00 полк зачищал кварталы к западу от Замкового пруда и вышел к Северному вокзалу (расстояние - около 1,5 км от больницы), где находился до 21.00. Сразу после этого начался вывод полка из города, который завершился в 2.00 ночи 11 апреля [4, л. 60].

Остальные части дивизии к 10 утра 10 апреля были сосредоточены в кварталах, прилегающих к больнице, а вечером начался вывод всех войск из города [3, л. 200]. К утру 11 апреля в Кенигсберге остались лишь немногочисленные комендантские части.

Что касается обоза из сотен повозок, замеченного Г. фон Лендорфом вечером 9-го, то в обозе стрелкового полка по штату было около двухсот повозок. Двор больницы около 100 м длиной и шириной от 15 до 30 м. Уместить сотни повозок с лошадьми на этой площади просто невозможно, здесь явное художественное преувеличение. Но были ли вообще какие-то обозы во дворе больницы? Согласно документам, во время штурма армейские обозы находились на южной окраине города [9, л. 27].

Описание изобилует и другими деталями, дающими дополнительные основания усомниться в правдивости автора: так, советские солдаты слоняются без дела, один майор даже заходит в больницу удалить бородавку [12, с. 71], пьют, хулиганят... Однако штурм Кенигсберга начался утром 6-го апреля и продолжался без остановок 3,5 дня. Большая часть его участников в эти дни вообще не ложилась спать: известны фотографии советских солдат, спящих вповалку на улицах после капитуляции города.

Цитированная выше запись от 9-го апреля занимает в книге полных четыре страницы. Это примерно 8-10 страниц рукописного текста. Трудно представить человека, заносящего в дневник целое эссе в середине того ужаса, который он описывает. Но это возможно, если данный фрагмент был сочинен уже после капитуляции (или вообще после войны) и был включен в дневник постфактум. Это помогает объяснить допущенную автором нестыковку с датами. Но, в таком случае, текст фон Лендорфа теряет статус «свидетельства очевидца» и становится всего лишь одной из многочисленных и, очевидно, не совсем точной интерпретацией событий. Оформление текста такого сочинения в виде дневника создает ощущение документальности описанной картины, но ее сопоставление с реальными событиями, когда это возможно, доказывает лишь богатство воображения автора. Вполне вероятно, что «дневник» доктора Ганса фон Лендорфа представляет собой воспоминания или вовсе публицистическое сочинение в форме «дневника», созданное уже после войны.

В рамках журнальной статьи невозможно охватить все примеры некорректного использования источников в западной исторической литературе. По нашему мнению, интерпретация источников, искажающая их первоначальный смысл, а также привлечение источников сомнительной подлинности не являются «добросовестным заблуждением» или ошибкой: этот метод сознательно используется авторами не только историко-публицистических сочинений, но и вполне авторитетных исторических исследований с целью получения определенного идеологического результата. В результате вместо добросовестного описания тех трагических и сложных событий, современные «историки», не признаваясь в этом открыто, предлагают читателям обновленную версию картины, созданной органами пропаганды Третьего рейха.

В любом случае, непосредственное обращение к источникам показывает, что многие известные на Западе авторы пренебрегают научными принципами работы, а их сочинения являются на самом деле псевдоисторической публицистикой, в той или иной степени лишь имитирующей научные исследования.

советский политика армия

Библиографический список

1.Аграненко (Ерухимович) З.М. Дневник. 15-30 марта 1945 г. // Российский государственный архив литературы и искусства. Ф. 2217 (Аграненко Захар Маркович). Оп. 2. Д. 17. Л. 1-52.

2.Ерухимович Захар Маркович, 1912 г.р. Представление на награждение.

URL:http://podvignaroda.mil.ra/?#id=7644905&tab=navDetailManAward

(дата обращения: 05.06.2017).

3.Журнал боевых действий 11 гвардейской армии с 1.04.1945 г. по 30.04.1945 г. // Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации. Ф. 358 (11-я гвардейская армия). Оп. 5916. Д. 833.

Л. 1-385.

4.Журнал боевых действий 21 гвардейского стрелкового полка. Период с 01.01.1944 по 10.04.1945 г. // Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации. Ф. 6139 (21-й гвардейский стрелковый полк).

Оп. 1. Д. 28. Л. 1-67.

5.Захаров А.[Е.] Благородное семейство. ЦЯЬ: http://www.rudnikov.com/ artide.php?ELEмENT_ГО=27962 (дата обращения: 05.02.2017).

6.Никифоров Ю.А. О современных приемах искажения прошлого (на примерах из российской истории 1900-1930-х годов) // Преподавание истории в школе. 2010. № 9. С. 4-11.

7.Сенявский А.С., Сенявская Е.С., Сдвижков О.В. Освободительная миссия Красной Армии в 1944-1945 гг.: гуманитарные и социально-психологические аспекты. Исторические очерки и документы / Отв. ред. Е.С. Сенявская. М.; СПб., 2015.

8.Сталин И.В. Речь на обеде в честь Э. Бенеша 28 марта 1945 г. // Сталин И.В. Полн. собр. соч. Т. 18. М., 2006. С. 209-210.

9.Из доклада о работе тыла 5-й гвардейской стрелковой дивизии в апрельской наступательной операции 1945 г. по штурму города и крепости Кенигсберг // Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации. Ф. 1054 (8-й гвардейский стрелковый корпус). Оп. 1. Д. 89.

Л. 27, 29, 38.

10.Beevor A. The Fall of Berlin 1945. NY., 2002.

11.Goodrich T. Hellstorm. The Death of Nazi Germany 1944-1947. Sheridan (Colorado), 2010.

12.Lehndorf H., von. OstpreuЯisches Tagebuch. Aufzeichnungen eines Arztes aus den Jahren 1945-1947. Biederstein - Mьnchen, 1961.

13.MacDonough G. After the Reich. A brutal History of the Allied Occupation. NY., 2009.

Размещено на Allbest.ru