Армия и военная элита в контексте политической трансформации Турции 2000-х и 2010-х годов

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Армия и военная элита в контексте политической трансформации Турции 2000-х и 2010-х годов

П.В. Шлыков

В статье анализируется изменение роли военной элиты в общественно-политической жизни Турции в 2000-2010-е годы как отражение процесса формирования новой модели военно-гражданских отношений и переосмысления внутренних и внешних угроз национальной безопасности. В фокусе анализа - институциональные, правовые и финансово-экономические основы политического влияния армии, структурные преобразования в организации вооруженных сил (ВС) и иерархии соподчинения военного и политического руководства страны, кадровое переформатирование турецкой армии, а также ревизия доктрины национальной безопасности. Многофакторный анализ трансформации военно-гражданских отношений позволил выделить ряд ключевых факторов-катализаторов этого процесса: во-первых, масштабные реформы европеизации 2000-х годов, определившие ход политического процесса на десятилетие вперед; во-вторых, рекордное по продолжительности для демократического периода развития страны время пребывания у власти одной партии, усилившей позиции гражданской элиты в целом; в-третьих, переосмысление содержания и изменения в подходах к определению угроз национальной безопасности и мерах по их купированию; в-четвертых, формирование новой «консервативной» политической элиты, не испытывающей пиетета к армии; в-пятых, фундаментальные изменения в восприятии армии турецким обществом, соглашающимся с необходимостью иметь высокоэффективные ВС, но не поддерживающим политические амбиции военной элиты. Важным следствием трансформации военно-гражданских отношений в Турции и отражением новых подходов к формулированию магистральных задач перед национальной армией в 2010-е годы стал курс военно-политической экспансии на региональном и трансрегиональном уровнях, выразившийся в расширении сотрудничества с военными структурами других стран и создании турецких военных баз в разных регионах мира.

Ключевые слова: Турция; военная элита; военно-гражданские отношения; политическая субъектность армии; турецкая модель демократии; гражданское общество; религиозные общины - джемааты; международная безопасность.

Pavel Shlykov. THE ARMY AND MILITARY ELITE IN THE CONTEXT OF TURKEY'S POLITICAL TRANSFORMATION IN THE 2000S AND 2010S. The paper analyses the changing role of military in the Turkish politics of the 2000s and 2010s. It reflects both the transformation of the civil-military relations and the rethinking of the main internal and external security challenges. The paper scrutinizes the institutional, normative and financial foundations of the Turkish military's power and its political influence; structural transformations in the organization of the army and the power structure of political and military elite and leadership in Turkey, the reformation of the personnel structure in the Turkish army, and the revision of the national security doctrine. The multifaceted analysis of the transformations in the civil-military relations identified a number of the key catalyst factors of these processes. First, the large-scale Europeanisation reforms of the 2000s framed the whole political process in Turkey for the following decade. Second, the rule of the Justice and Development Party, second to none for the multiparty period of the Turkish history in its duration, strengthened the power positions of the `civil politics' in general. Third, within the past decade the main security challenges underwent significant revisions followed by the new approaches to handling these challenges. Fourth, Turkey has recently witnessed the rise of the new conservative political elite that has no piety towards the military. Fifth, there were fundamental changes in the perceptions of the national army by the Turkish society. The overwhelming majority in Turkey now agrees on the necessity to have effective modern national armed forces but refuses to support political ambitions of the military elite. Another important consequence of the changing civil-military relations and new approaches to defining strategic goals for the national army in the 2010s was the extensive military and political expansion of Turkey at both regional and transregional levels embodied in the expanding military cooperation with different states and the rising number of Turkish military bases all around the world.

Key words: Turkey; military elite; civil-military relations; political agency of the military, Turkish model of democracy; civil society; religious communities - jemaats; international security.

Турция - страна, в которой исторически армия играла первостепенную роль в политической жизни. В начале XX в. Младотурецкая и Кемалистская революции определили вектор политической активности военных как центральной силы в построении централизованного государства и проведении мобилизационной модернизации. С переходом к многопартийности в 1945 г. военные, вопреки желанию ряда политиков «поубавить спеси гордому офицерству», не утратили позиции «стратегической элиты» и даже нарастили свое влияние См.: Шлыков П.В. Военная элита в политической системе Турецкой Республики // Элиты стран Востока. М., 2011. С. 31-33., символом которого стали регулярные военные перевороты. В 1960 г. армия свергла первого «народно избранного» премьера А. Мендереса и сформировала Совет национальной безопасности (СНБ), ставший впоследствии «параллельным правительством». В 1971 г. военные сместили кабинет С. Демиреля, не сумевший обуздать уличные беспорядки. В 1980 г. генералы на несколько лет установили прямое военное управление, распустив политические партии и запретив их лидерам любую политическую деятельность, а написанная под диктовку военных Конституция (1982) существенно ограничила политические свободы и расширила политические прерогативы СНБ. В 1997 г. военная элита вынудила уйти в отставку премьера-исламиста Н. Эрбакана. В 2007 г. военные, обеспокоенные выдвижением на пост президента происламского кандидата А. Г юля, пригрозили лидеру правящей Партии справедливости и развития (ПСР) Р.Т. Эрдогану, опубликовав на сайте Генштаба «Интернет- меморандум» с предупреждением о готовности армии «выступить в защиту основ кемалистской республики». Однако А. Гюля избрали, хотя для этого потребовалось распустить парламент и провести досрочные выборы, а по политической субъектности армии был нанесен сокрушительный удар Там же. С. 36, 51..

Запущенная правительством ПСР в середине 2000-х годов массированная атака на армию (законодательные реформы, направленные на ликвидацию политического влияния СНБ, громкие судебные процессы Эргенекон, Кувалда, План «Клетка» и т.д.) привела к тому, что уже в начале 2010-х годов военная элита оказалась деморализованной. Демарш генералов летом 2011 г. - синхронная добровольная отставка начальника Генштаба и командующих видами ВС - не привел к военно-политическому кризису и не вызвал солидарного протеста в обществе, а лишь показал катастрофически сокращающееся влияние военной элиты. Ни президенту, ни правительству уже не требовалось прислушиваться к генералам. Более того, Р. Эрдоган инициировал структурное переформатирование офицерского корпуса, выразившееся в продвижении исключительно лояльных кандидатов на руководящие и командные должности и установлении негласного контроля над армией со стороны Национальной разведывательной организации (Milli istihbarat Tekilati - MiT), известной под турецким акронимом МИТ См.: Шлыков П.В. Дежавю 70-х: будут ли военные снова править Турцией. ШЬ: Camegie.ru, 19/02/2016.. При этом из состава МИТ были максимально вычищены армейские офицеры, ее руководитель - Х. Фидан стал «особо приближенным» Р. Эрдогана, а сама МИТ оказалась замешана в «деликатных операциях» (переброска боеприпасов исламистам, контакты с боевиками «Исламского государства», трафик контрабандной нефти и т.д.) См: Шлыков П.В. Ближневосточная дилемма безопасности Турции // Актуальные проблемы Европы. 2017. № 4. С. 35-65..

Неудавшийся военный переворот 15 июля 2016 г. и последовавшие за ним репрессии вместе со структурными реформами во всех связанных с армией сферах (от министерства обороны до военного образования и здравоохранения) ознаменовал окончательное крушение прежней парадигмы военно-гражданских отношений в Турции и ее замещение новой, отличительная черта которой - переход от модели опеки над политическим руководством республики со стороны военной элиты, обладающей политической субъектностью, к многоуровнему подчинению всех армейских структур исполнительной власти.

Природа особого отношения общества к армии и ревизия институционально-правовых основ влияния военной элиты в 2000-е и 2010-е годы.

Особое отношение к армии и военным в Турции вызвано не только спецификой формирования ВС и всеобщей воинской повинностью, но и рядом причин системного характера - наличием угроз по периметру границ и террористической опасности внутри страны, конструктивной ролью армии в становлении современного турецкого государства, национальной системе образования, много лет воспитывавшей детей под лозунгом «каждый турок - прирожденный солдат» ШлыковП.В.Военнаяэлита... С. 31-40.. В условиях определенного недоверия к публичной политике и ее основным субъектам все это культивировало в среде населения и военной элиты определенные взаимные ожидания, делало признание негласной опеки армии и военных над политической системой основой взаимоотношений общества и военной элиты Sakallioglu U.C. The Anatomy of the Turkish Military's Political Autonomy // Comparative Politics. Vol. 29. No.2 (1997). P. 151-166..

Во времена К. Ататюрка начальник Генштаба был подчинен непосредственно главе государства, в конце 1940-х годов в рамках мер по «расширению демократии» его статус понизили, подчинив министру обороны. Именно в этот период в среде турецких военных развернулась заговорщическая деятельность против злоупотреблений властью гражданскими политиками. Парадоксальным образом «демократический эксперимент» не ослабил армию, а способствовал росту ее влияния в политике См.: AhmadF The Turkish Experiment in Democracy 1950-1975. Boulder, 1977.

После переворота 1960 г. новая Конституция (1961) повысила статус Генштаба и степень его автономности, вновь подчинив его главе правительства. Начальник Генштаба стал четвертым человеком в стране после президента, премьера и спикера парламента Iba §. Ordu, devlet, siyaset. istabul: Јiviyazlar, 1998. S. 190-192. Тогда же был создан СНБ, объединивший ключевых министров и командующих ВС и ставший важнейшей площадкой регулярных контактов гражданского и военного руководства, где армия излагала свою позицию по наиболее острым вопросам. В 1961 г. был принят знаменитый Закон № 211 «Устав внутренней службы ВС», зафиксировавший главную обязанность армии - «защиту и сохранение Турецкого Отечества и Турецкой Республики» (ст. 35) Kanun No 211 // RG. 10/01/1961.. Расширенная трактовка этой статьи давала турецким военным право на вмешательство в политику в форме военного переворота или «меморандума».

Конституция 1982 г., принятая в условиях прямого военного правления, серьезно повысила статус СНБ, его рекомендации становились «приоритетными» для правительства (ст. 118), а по специальному Закону № 2945 генеральный секретарь СНБ получил право неограниченного доступа к любому гражданскому органу управления для мониторинга реализации рекомендаций СНБ11. В связи с этим с середины 1980-х годов Генштаб редко вмешивался в политику правительства. Генералы предпочитали давать рекомендации. «Переворот перестал быть выходом», - констатировал генерал Х. Озкёк RG. 11/11/1983. МПИуег. 10/04/2007..

Период 2000-х годов ознаменовал начало обратного процесса - прежняя система сдержек и противовесов между военным и политическим руководством страны и сама парадигма военно-гражданских отношений стала претерпевать серьезные трансформации. В результате административных реформ 2003 г. генеральным секретарем СНБ стали назначать гражданское лицо, а не действующего генерала, СНБ лишилось права неограниченного доступа к любому госучреждению Капип N0.4789 // RG. 18/01/2003; Капип N0.4963 // RG. 30/07/2003., аппарат СНБ был урезан на 25%, а регулярность его заседаний сократилась вдвое: из ежемесячных они стали проводиться раз в два месяца, что существенно сузило возможности использования СНБ для давления на правительство.

Следующим этапом ревизии институционально-правовых основ политического влияния армии стали административные реформы начала 2010-х годов. Счетная палата была наделена дополнительными возможностями по контролю экономической деятельности военных, автономия военной судебной системы сужалась, а Конституционный суд получил право инициировать уголовное преследование высших армейских чинов. Появилась возможность оспаривать кадровые решения Высшего военного совета в суде, а в процессе выработки доктрины национальной безопасности ведущую роль стали играть гражданские лица. В 2013 г. турецкий парламент принял поправки к Закону о внутренней службе, и знаменитая ст. 35 стала звучать совсем иначе: «Задача ВС Турции - защищать турецкий народ от опасностей и угроз, исходящих из-за рубежа, обеспечивать сохранность и усиление ВС Турции для цели сдерживания этих угроз, с согласия ВНСТ выполнять задачи за рубежом и способствовать установлению международного мира» Капип N0.6496 // RG. 31/07/2013.. Из текста закона были изъяты общие формулировки о роли армии, а вместо них были обозначены конкретные функциональные задачи, что исключало «номинальное правовое основание» для вмешательства армии в политику под предлогом защиты основ республики. Кроме того, в законе особо оговаривалось что «военнослужащие турецких ВС не могут заниматься политической деятельностью», вступать в партии, ассоциации и т.д.

(ст. 43) Ibidem.. За военнослужащими сохранили право на участие лишь в организациях, существующих под эгидой министерства обороны и не являющихся политическими. Даже о вступлении в спортивный клуб необходимо уведомлять министерство обороны, что лишний раз демонстрировало правовую подчиненность ВС гражданской власти в стране.

Структурная реформа армии и командования ВС после путча 2016 г.

Неудавшийся военный переворот 15 июля 2016 г. без преувеличения стал водоразделом между предшествующим периодом гипертрофированного участия армии в политике и современным этапом, позволив политическому руководству страны в ускоренном порядке завершить масштабное переформатирование военно-гражданских отношений и реструктуризацию армии Путч 15 июля 2016 г. стал самым кровавым в новейшей истории Турции: на улицы городов вышли танки и БТР, боевые самолеты и вертолеты обстреливали административные здания, число жертв мирного населения составило 241 человек, еще 1440 получили ранения, в ходе подавления было убито 104 путчиста.. Неслучайно Р. Эрдоган в ночь неудавшегося переворота заявил, что «путч - подарок Аллаха, поскольку даст возможность очистить ряды ВС» Reuters. 15/07/2016.. Структурная реформа ВС, объявленная 31 июля 2016 г. в рамках чрезвычайного положения, внесла революционные изменения как в систему организации армии, так и в модель военно-гражданских отношений KHK No.668-669 // RG. 27/07/2016.. Высший военный совет - регулярный орган, отвечающий за ключевые назначения в армии и традиционно контролируемый военной элитой (премьер и министр обороны всегда были единственными гражданскими лицами в Совете), - стал более гражданским за счет включения в его состав вице-премьеров, министров юстиции, внутренних и иностранных дел и сокращение присутствия военных до четырех человек (начальника Генштаба и командующих основными видами ВС). После выборов 2018 г. Совет возглавил президент Р.Т. Эрдоган, а соотношение гражданских и военных лиц сохранилось не в пользу представителей военной элиты (из 12 членов пять генералов во главе с министром обороны). Командующие военно-воздушными, сухопутными и морскими силами выведены из прямого подчинения начальнику Генштаба и должны отчитываться перед министром обороны T24. Bagimsiz internet Gazetesi. 02/08/2016.. Президент получил возможность отдавать приказы командующим армиями напрямую, минуя начальника Генштаба. Полномочия министра обороны существенно расширены - прежде всего в сфере формирования кадрового состава министерства, который традиционно определялся Генштабом. В ведении начальника Генштаба остались лишь подготовка армии к боевым действиям и вопросы определения параметров военного обучения. При этом кадровая политика в целом стала объектом регулирования специальных законов и правительственных директив.

В новой системе взаимодействия политического и военного руководства страны начальник Генштаба не только утратил былую самостоятельность, но фактически лишился реальной власти. Переподчинение командующих видами ВС превратило начальника Генштаба в фигуру с совещательными, а не руководящими полномочиями, «символического главного военачальника» без реальных командных возможностей Haber Tьrk. 28/07/2016.. Весь прежний набор функциональных обязанностей Генштаба - ведение разведывательной и оперативной деятельности, организационно-командные функции, планирование операций за пределами территории Турции и т.д. - сужен и распределен между другими военными ведомствами. В результате Генштаб превратился в номинальный орган с координирующими, а не руководящими функциями.

С переходом Турции к президентской форме правления после выборов 2018 г. и вступлением в силу конституционных поправок, одобренных на референдуме 2017 г., окончательно оформилась новая архитектура безопасности и сферы полномочий военного и политического руководства. С упразднением поста премьер- министра президент Турции стал главой государства и главой правительства в одном лице, которому напрямую подчиняются абсолютно все органы безопасности и силовые структуры страны. Это дало возможность президенту практически единолично определять приоритетные задачи и формировать политику национальной безопасности, принимать решения об использовании армии и т.д. Даже статус главнокомандующего у президента теперь не «опосредованный», как было раньше («от имени ВНСТ»), а «прямой» и единовластный.

События 2016-2017 гг. помимо функциональной революции в руководстве органов безопасности и силовых структур страны ознаменовали крушение прежней парадигмы военно-гражданских отношений и «структурного самосознания» Gurcan M.; Gisclon M. From Autonomy to Full-Fledged Civilian Control // IPC - Mercator Policy Brief, Aug., 2016. P. 4, 7. армии в целом: кардинальные преобразования затронули систему военного образования, правосудия, здравоохранения и структуру министерства обороны. Прочно укоренившаяся в массовом сознании бинарная оппозиция «военный - гражданский» (с одной стороны - военный-патриот, стоящий на защите основ Турецкой Республики, с другой - гражданский политик-конформист, часто неэффективный и безответственный, склонный релятивистски подходить к незыблемым ценностям и гоняющийся за конъюнктурой), на которой во многом и базировалась общественная легитимность политической субъектности военной элиты ушла в прошлое, а армия из субъекта политики превратилась в объект.

Все высшие военные училища, несмотря на давние традиции, закрыты. Военные академии - кузница высшего офицерства - расформированы. Вместо них создан Национальный военный университет при Министерстве обороны, на который возложена задача подготовки высших офицеров. Отменена существовавшая в турецких ВС эшелонированная система штабов и совершен переход к новой системе присвоения званий, позволяющей офицерам получать назначения в обход прежней процедуры, основанной на принципах меритократии. Все предприятия, заводы, судоверфи и другие аналогичные объекты, находившиеся под контролем армии, переданы в ведение министерства обороны. Все военные госпитали (в общей сложности более 30 крупных медучреждений) и знаменитая Военная медицинская академия Гюльхане, готовившая военных врачей, переподчинены Министерству здравоохранения. Без малого одна тысяча военных врачей и около трех тысяч медицинских сотрудников уволены и подвергнуты уголовному преследованию. Командование жандармерией - военной полицией - и береговой пограничной охраной передано в ведение МВД. При этом само министерство обороны подвергнуто масштабной кадровой реструктуризации, одна из задач которой увеличить долю гражданских служащих министерства с 7% до 60%, при условии обязательного назначения на ключевые руководящие должности исключительно гражданских лиц Ibid. P. 3, 5.. Все эти шаги показали намерение властей сформировать альтернативные ВС, выведенные из-под контроля военной элиты.

Кадровое переформатирование ВС стало наиболее ярким проявлением новой модели военно-гражданских отношений. Путч 2016 г. и последовавшие за ним массовые репрессии нанесли колоссальный удар по кадровому составу турецкой армии: уволено и отправлено под арест 150 генералов, более 5 тыс. офицеров, 2,6 тыс. унтер-офицеров, 1,7 тыс. рядовых сержантов, а также более 500 гражданских служащих военных ведомств Gurcan M. Turkish military purges decimate career officer, pilot ranks // Al-Monitor. 29/05/2018.. Общая статистика изгнанных из армии и силовых структур впечатляет еще больше - около 11 тыс. военнослужащих, 24,5 тыс. сотрудников Главного управления безопасности Турции, 16,5 тыс. курсантов военных училищ Turkey Purge Project. URL: https://turkeypurge.com/purge-in-numbers-2; Stockholm Center for Freedom. URL: https://stockholmcf.org/. Растиражированная турецкими СМИ информация о том, что все офицеры, задействованные в подготовке переворота, посещали Школу повышения квалификации офицерских составов ВМС США GazeteDuvar. 06/08/2016., и через это учебное заведение ЦРУ и Пентагон установили связь с будущими путчистами, стала отправной точкой для удара по наиболее квалифицированной и высокообразованной части турецкой военной элиты - относительно молодых капитанов, майоров и подполковников, задействованных в критически важных проектах по реформированию и модернизации турецкой армии. Большинство получили образование в престижных военных образовательных учреждениях в странах НАТО и ученые степени ведущих университетов США - Йель, Принстон, Стенфорд. Правительство Турции отозвало и затребовало срочного возвращения 40 военных атташе и еще более 300 турецких офицеров, командированных в НАТО Шлыков П.В. Формула консолидации власти: политический процесс в Турции на фоне путча // Поиск. Альтернативы. Выбор. 2016. Т. 4. № 4. С. 129-130..

Стратегия создания турецких военных баз в разных регионах мира как отражение милитаризации внешней политики

Важной составляющей трансформации ВС Турции и отражением новых подходов к формулированию магистральных задач перед национальной армией в 2010-е годы стал курс военно-политической экспансии на региональном и трансрегиональном уровнях, выразившийся в расширении сотрудничества с военными структурами других стран и создании турецких военных баз в разных регионах мира (на Ближнем и Среднем Востоке, в Восточном Средиземноморье, в Африке и т.д.).

Если ранее Турция замыкалась на военно-техническом и военно-стратегическом сотрудничестве с основными партнерами по НАТО, то с конца 2000-х годов география и номенклатура существенно расширились - более 70 стран, с которыми заключены межправительственные соглашения о сотрудничестве на уровне национальных ВС. Военные представительства Турции ведут деятельность в 80 странах, а общий объем экспорта турецких вооружений за десять месяцев 2019 г. превысил $ 2,14 млрд Hurriyet Daily News. 05/11/2019. (более чем двукратный рост за 2010-е годы). С середины 2000-х годов власти страны активно работают на привлечение в турецкие военные и полицейские академии иностранных слушателей - солдат и офицеров (в середине 2010-х годов, накануне реформы системы военного образования, в Турции ежегодно проходило обучение и переподготовку более 3,5 тыс. иностранных военнослужащих) The Military Balance 2019. L.: IISS, 2019..

Вполне логичным на этом фоне выглядит активность Турции в миротворческих операциях ООН и НАТО в самых разных горячих точках мира - от Косово и Афганистана (2001-2014) до Либерии (2003-2018), Гаити (2004-2017) и Кот-д'Ивуара (2004-2017). Военно-политическая активность Турции на Африканском континенте в 2016 г. обрела новое измерение - в рамках межправительственного соглашения с Сомали осенью 2016 г. в окрестностях Могадишо была открыта турецкая военная база, на которой 200 турецких офицеров должны обеспечить переподготовку и обучение 10 тыс. сомалийских военных. Помимо закрепления военного присутствия в Тропической Африке создание базы в Сомали не только вписывается в общую логику внешней политики Анкары, активно осваивавшей новые для себя регионы и страны Богуславский А. Турция: «прыжок» в Африку // РСМД. 17/05/2017. (если в конце 2000-х годов у Турции в Африке было всего 12 посольств, то в 2019 г. уже 41 диппредставительство), но имеет и очевидное военно-стратегическое значение. Сомали расположен на одном из важнейших торговых водных путей региона - из Аравийского моря в Красное (через Аденский залив и Баб-эль-Мандебский пролив). Таким образом, сохраняя военное присутствие в Сомали и участвуя в осуществлении контроля над этой транспортной артерией, Турция обеспечила себе возможность дальнейшего продвижения в Восточную Африку.

Наряду с африканским направлением в 2010-е годы Турция активно расширяла свое международное военное присутствие на Ближнем Востоке. В декабре 2015 г. было объявлено об открытии турецкой военной базы на территории Катара (3 тыс. солдат сухопутных, военно-морских и военно-воздушных сил) Daily Sabah. 12/06/2018., с которым Турция последние годы активно развивала военно-политические и экономические отношения. Военная база в Катаре для Турции - это не только первая военная база в регионе, но и плацдарм для наращивания участия в регулировании системы безопасности в зоне Персидского залива. Развитие тесного сотрудничества между Дохой и Анкарой (во время «катарского кризиса» 2017 г. Турция, несмотря на внушительный объем торгово-инвестиционного сотрудничества с Саудовской Аравией, встала на защиту Дохи и развернула масштабную кампанию помощи эмирату) сделало Катар одним из главных покупателей турецких вооружений. В контексте наращивания военного присутствия Турции на Ближнем Востоке необходимо также упомянуть военные базы в Ираке (14 военных баз, две базы МИТ, по некоторым данным до 40 военных баз) и военные базы в Сирии (запланировано восемь военных баз в Северной Сирии) Challenges to Turkey's military deployments abroad // TurkeyScope. Insights on Turkish Affairs. 2016. No. 1; Gurcan M. Turkey mulls permanent military presence in northern Iraq // Al-Monitor. 26/06/2019..

На балканском направлении Турция также наращивает военно-политическую активность, расширяя рамки соглашения о сотрудничестве в оборонной сфере 1992 г., по которому Тирана предоставила турецким кораблям доступ в военно-морскую базу Паша Лиман взамен за помощь в ее модернизации Larrabee F.S., Lesser I.O. Turkish foreign policy in an age of uncertainty. Santa Monica, 2003. P. 94.. В 2010 г. турецкие военные суда получили разрешение на временную дислокацию в еще одном военном порту - Дуррес Turbedar E. Turkey's New Activism in the Western Balkans // Insight Turkey, Vol. 13. No. 3 (2011). P. 139-158..

Помимо Ближнего Востока и Балкан власти Турции работают над расширением военно-политического присутствия на Южном Кавказе. С конца 2000-х годов в турецких СМИ обсуждается перспектива создания военной базы в Нахичевани Sozcu. 03/09/2018., при этом Турция, по признанию высокопоставленных турецких военных, «давно оказывает поддержку расквартированному в автономной республике корпусу ВС Азербайджана, имеет там военных советников, тесно сотрудничает с пограничными войсками и силами особого назначения Нахичевани» Turan. 03/09/2018.. Военное присутствие Турции на территории самого Азербайджана наращивается и институционализируется: летом 2016 г. Азербайджан передал в пользование турецким ВС для временного базирования ряд зданий и строений в военном городке «Гызыл Шярг» («Красный Восток») в центральной части Баку, а также один терминал на военном аэродроме в поселке Зейналабдин Тагиев EA Daily. 23/07/2016..

В ближайших планах Турции - расширение военного присутствия и, возможно, развертывание военно-морской базы на территории непризнанной Турецкой Республики Северного Кипра Hurriyet Daily News. 17/09/2018., наращивание военного сотрудничества с Грузией AzerNews. 11/05/2017; Daily Sabah. 21/11/2018.. На этом фоне особенно рельефно проявилась нисходящая динамика кооперации с ключевыми западными партнерами и НАТО. Разностороння помощь США сирийским курдам - предмет сильного раздражения не только в политических кругах, но и среди турецких военных, что размывает и без того подорванное доверие к западных союзникам. Дополнительным фактором ухудшения отношений стала неоднозначная позиция альянса в дни путча 2016 г.: руководство НАТО лишь спустя месяц после событий выступило с осуждением путчистов, а многие офицеры, обвиняемые в подготовке переворота, нашли политическое убежище в странах-членах альянса. Так, за 2016-2017 гг. несколько сотен бывших офицеров, судей и госслужащих попросили политического убежища в Германии Senior Turkish Army officers seek asylum in Germany // Middle East Eye. 28/01/2017.. В свою очередь, участие большого количества турецких офицеров, связанных с НАТО, в организации путча родило в общественном мнении убежденность, что функционеры НАТО знали о готовящемся перевороте, но предпочли не предпринимать никаких действий Turks Can Agree on One Thing: U.S. Was Behind Failed Coup // New York Times. 02/08/2016..

Рассматривая радикальную трансформацию военно-гражданских отношений в континууме последних двух десятилетий, можно выделить ряд ключевых факторов-катализаторов этого процесса. Во-первых, масштабные реформы европеизации 2000-х годов, определившие ход политической трансформации страны в 2000-е годы. Во-вторых, рекордное по продолжительности для демократического периода развития страны время пребывания у власти одной партии, относительные успехи экономического курса которой ощутимо усилили позиции «гражданской политики» в целом. В-третьих, переосмысление содержания и изменения в подходах к определению угроз национальной безопасности и мерах по их купирования, выразившееся в том, что традиционный для военной элиты подход «секьюритизации» острых политических вопросов уступил место поиску политико-экономических компромиссов (ради обеспечения национальной безопасности стали активно использоваться инструменты «мягкой силы», с соседними государствами налаживался политический диалог и развивалось экономическое сотрудничество). В-четвертых, это формирование нового поколения политической элиты, более консервативной и не испытывающей пиетета к армии. Экспансия представителей этой новой элиты во властные институты, сферу бизнеса и образования существенно ослабила позиции традиционной кемалистской элиты, всегда испытывавшей почтение к военным и покорно относившейся к доминированию военной элиты в политической сфере. Наконец, перемены в восприятии армии турецким обществом, с одной стороны, по-прежнему соглашающимся с необходимостью высокоэффективной и боеспособной армии, но с другой - не поддерживающим политические амбиции военной элиты.

Революционные перемены в устоявшейся модели взаимоотношений общества и армии, ставшие отражением трансформации Турции в 2000-е и 2010-е годы, и радикальные военные реформы 2010-х годов имели неоднозначные последствия для страны. Тотальные репрессии против высококвалифицированных офицерских кадров после путча 2016 г. не только серьезно ослабили военную элиту, но и негативно отразились на военно-техническом и военно-стратегическом потенциале турецких ВС. Усилиями начальников Генштаба в 2000-е и 2010-е годы число турецких офицеров со степенью магистра и доктора существенно возросло, что резко повысило интеллектуальный и командно-аналитический потенциал высших офицеров и армейского руководства в целом, а сложившаяся в ходе кадровых чисток ситуация крайнего дефицита квалифицированных военных кадров - особенно для работы за границей - очевидный показатель глубокого кризиса, в котором оказалась турецкая армия.

Расформирование высших военных училищ и создание вместо них Военного университета - удар по традиционному механизму воспроизводства военной элиты, воспитанной на принципах Ататюрка. Исторически большинство офицеров проходили через фильтр высших военных училищ, учебная программа которых предполагала индоктринацию кемалистской идеологией. Создание механизма продвижения по службе на высшие командные должности нештабных офицеров - пример разрушения еще одного фильтра, который позволял не допускать в ряды военной элиты недостаточно квалифицированных или «идеологически неграмотных» офицеров.

Переподчинение жандармерии (военной полиции), воздушной и морской пограничной охраны МВД, а всех командующих видами ВС - министру обороны, - это удар по функциональной самостоятельности армии. Кардинальное переподчинение армии и военной элиты гражданской бюрократии и политическому руководству страны таит в себе немало рисков. Во-первых, в нынешних условиях отсутствует какой-либо механизм разрешения потенциального конфликта между правительством во главе с президентом и армейским руководством. Во-вторых, неизбежное следствие переподчинения и создания параллельных управленческих механизмов в армии - рассогласованность в осуществлении командования и соперничество между ними. Наконец, масштабное вмешательство гражданских чиновников в кадровую политику армии неминуемо нарушило принципы меритократии при назначении на командные должности. Все это в целом не только окончательно лишило армию и военную элиту политической субъектности, но и негативно отразилось на военно-стратегическом потенциале турецких ВС.

При этом в Турции сложилась парадоксальная, на первый взгляд, ситуация: с одной стороны, режим Р.Т. Эрдогана окончательно лишил военную элиту политической субъектности, ликвидировал всех реальных и гипотетически нелояльных режиму военных функционеров (от курсанта до генерала), с другой - с низведением армии до инструментального уровня роль ВС в ряду механизмов наращивания внешнеполитического влияния и регионального веса только усилилась.

Список литературы

исторический турецкий военный политический

1. Россия и Большой Ближний Восток. М., 2013. 52 с.

2. Турция: новая роль в современном мире. М., 2013. 80 с.

3. Ульченко Н.Ю., Шлыков П.В. Динамика российско-турецких отношений в условиях нарастания глобальной нестабильности. М., 2014. 96 с.

4. Шлыков П.В. Военная элита в политической системе Турецкой Республики // Элиты стран Востока. М., 2011. С. 31-40

5. Шлыков П.В. Гражданское общество в Турции: иллюзии и реальность // Восток. Афро-азиатские общества: история и современность. 2009. № 1. С. 109-121.

6. Ahmad F. The Turkish Experiment in Democracy 1950-1975. Boulder, 1977.

7. Gurcan M., Gisclon M. From Autonomy to Full-Fledged Civilian Control // IPC - Mercator Policy Brief, Aug. 2016.

8. Iba §. Ordu, devlet, siyaset. istabul, 1998.

9. Larrabee F.S., Lesser I.O. Turkish foreign policy in an age of uncertainty. Santa Monica, 2003.

10. Sakallioglu Ь. C. The Anatomy of the Turkish Military's Political Autonomy // Com parative Politics. Vol. 29. No. 2 (1997). P. 151-166.

11. The Military Balance. L.: IISS, 2010-2019.

12. TьrbedarE. Turkey's New Activism in the Western Balkans // Insight Turkey, Vol.13, № 3 (2011). P. 139-158.

13. Al-Monitor.

14. AzerNews.

15. Carnegie.ru.

16. Cumhuriyet.

17. Daily Sabah.

18. EA Daily.

19. Gazete Duvar.

20. Haber Tьrk.

21. Hurriyet Daily News.

22. Hьrriyet.

23. Memleket Gazetesi.

24. Middle East Eye.

25. Milliyet.

26. New York Times.

27. Resmi Gazete (RG).

28. Reuters.

29. Sцzcь.

30. T24. Bagimsiz Internet Gazetesi.

31. Turan.

32. TurkeyScope. Insights on Turkish Affairs.

33. Yeni §afak.

References

1. Rossija i Bol'shoj Blizhnij Vostok [Russia and the Greater Middle East]. Moscow, 2013. (In Russ.)

2. Turcija: novaja rol' v sovremennom mire [Turkey: A New Role in the Modern World]. Moscow, 2013. (In Russ.)

3. Ul'chenko N.Ju, Shlykov P.V. Dinamika rossijsko-tureckih otnoshenij v uslovijah narastanija global'noj nestabil'nosti [The Dynamics of Russian-Turkish Relations vis-а-vis the Rising Global Instability]. Moscow, 2014. (In Russ.)

4. Shlykov P. V. Grazhdanskoe obshhestvo v Turcii: illjuzii i real'nost' (Civil Society in Turkey: Illusions and Reality). Vostok (Oriens). 2009, No.1, pp. 109-121. (In Russ.)

5. Shlykov P. V. Voennaja elita v politicheskoj sisteme Tureckoj Respubliki [Military Elite in the Political System of the Turkish Republic]. Elity stran Vostoka [Elites of Oriental States]. Moscow, 2011, pp. 31-40. (In Russ.)

6. AhmadF. The Turkish experiment in democracy 1950-1975. Boulder, 1977.

7. Gurcan M, Gisclon M. From Autonomy to Full-Fledged Civilian Control. IPC - Mercator Policy Brief, Aug., 2016.

8. Iba §. Ordu, devlet, siyaset. istabul, 1998.

9. Larrabee F.S., Lesser I.O. Turkish foreign policy in an age of uncertainty. Santa Monica, 2003.

10. Sakallioglu Ь.C.The Anatomy of the Turkish Military's Political Autonomy. Com parative Politics. Vol. 29, № 2 (1997), pp. 151-166.

11. The Military Balance. London: IISS, 2010-2019.

12. TьrbedarE. Turkey's New Activism in the Western Balkans. Insight Turkey. Vol. 13, No.3 (2011), pp. 139-158.

13. Al-Monitor.

14. AzerNews.

15. Carnegie.ru.

16. Cumhuriyet.

17. Daily Sabah.

18. EA Daily.

19. Gazete Duvar.

20. Haber Tьrk.

21. Hurriyet Daily News.

22. Hьrriyet.

23. Memleket Gazetesi.

24. Middle East Eye.

25. Milliyet.

26. New York Times.

27. Resmi Gazete (RG).

28. Reuters.

29. Sцzcь.

30. T24. Bagimsiz Internet Gazetesi.

31. Turan.

32. TurkeyScope. Insights on Turkish Affairs.

33. Yeni §afak.

Размещено на Allbest.ru