Икона в сознании и быту русского человека 1880-х годов (по материалам газеты И.С. Аксакова Русь)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Икона в сознании и быту русского человека 1880-х годов (по материалам газеты И.С. Аксакова Русь)

Начало 1880-х годов в России отмечено распространившимися в обществе настроениями неуверенности в будущем дне, разочарованности и пессимизма. В результате проведённых правительством Александра II реформ общество идеологически было расколото на их сторонников и противников. Острота назревших социальных проблем обусловила духовное «брожение» в различных слоях общества и, прежде всего, -- интеллигенции. Историческая ситуация породила острое недовольство внутренней политикой действующего правительства и кризис власти, следствием которого стало распространение революционного движения. Череда террористических акций, организованной руководителями Народной воли, завершилась убийством российского императора 1 марта 1881 года.

В сложившихся условиях еженедельная газета И.С. Аксакова Русь (издавалась в Москве с 15 ноября 1880 по 1 марта 1886 года) заняла своё особое место в жизни общества, стала органом свободного выражения здорового консервативного сознания, ориентированного на творческое развитие национальных жизненных устоев и сохранение традиционных ценностей Подробнее о значении русского консерватизма в развитии общественной мысли и литературного сознания см. Российский консерватизм в литературе и общественной мысли XIX века. М., ИМЛИ РАН, 2003. 224 с; Катков М.Н. Собр. соч.: в 6 т. / РАН. ИНИОН; под общ. ред. А.Н. Николюкина. СПб., Росток, 2012; Федосеева Т.В. Федор Тютчев и Михаил Катков в литературной и обществен-ной жизни России 1860-х годов // Литературоведческий журнал. 2013. № 32. С. 44-73; Бадалян Д.А. «Колокол призывный»: Иван Аксаков в русской журналистике конца 1870-х - первой поло-вины 1880-х годов. СПб., Росток, 2016. 360 с.. Уточняя направленность мысли и общественную позицию И.С. Аксакова, К.Н. Леонтьева, Л.А. Тихомирова в 1880-1890-х годах, современный исследователь пишет о «творческом традиционализме» как системе философских взглядов и идеологических представлений, в основании которых лежит «творческое развитие традиционных основ русской жизни» при осмыслении этих основ в триаде «Православие. Самодержавие. Народность» (Сергеев 2003: 54). Именно творческое отношение к традиции побуждало Аксакова как издателя и редактора газеты к активному выходу на животрепещущие проблемы современной ему русской жизни и ясному выражению отношения к ним. Материалы газеты нередко содержали конкретные предложения направленного действия для практического выхода из сложной, идеологически и духовно противоречивой ситуации.

Русская жизнь была представлена в публикациях газеты различными сторонами, в наиболее существенных её проявлениях: внутренней и внешней, международной - политической и общекультурной, - религиозной и литературной. В газете получили отражение события, дела и мнения выдающихся общественных деятелей и деятелей культуры в идейных спорах, столкновении мировоззренческих позиций, историософских, социально - этических исканиях, многогранно представлена повседневная жизнь народа и интеллигенции. Особо остро, по наблюдениям В.Н. Аношкиной -Касаткиной, на страницах газеты ставились вопросы о государственной власти и общественных организациях, земском самоуправлении и народном образовании, религиозной и церковной жизни. Обсуждались и тщательно анализировались проблемы распространения в обществе нигилизма и бездуховности, их причины и пути преодоления. (Аношкина-Касаткина 2015: 125-126). Значительное место в газете отводилось литературным публикациям: печатались стихотворения, повести, романы, письма современных авторов, мемуары, статьи и очерки, результаты научных изысканий в области литературоведения и этнографии, литературно-критические материалы, библиографические сообщения и рецензии. В публикациях газеты высказывались спорные суждения о направленности социальной, мировоззренческой, идеологической, культурной жизни страны в настоящем и будущем. Их обнародование, однако, не мешало выражению ясного отношения к ним редакции (роль которой, за неимением средств для оплаты редакторской деятельности специалистов в разных областях общественной и культурной жизни, выполнял сам издатель -- И.С. Аксаков, прибегая к помощи близких ему людей и единомышленников). Открытая позиция редакции газеты в сложной и противоречивой обстановке переломного времени вызывала недовольство властей и резкую критику в печатных изданиях различных общественных направлений (Бадалян 2016: 360).

Принципиальная позиция И.С. Аксакова как издателя и редактора газеты и постоянного автора передовиц состояла в том, чтобы активно противостоять распространённым в обществе пессимистическим настроениям и нигилистическим убеждениям, губительным для духовной жизни человека и общества. В передовице первого номера газеты были высказаны суждения о судьбоносном значении для России исторического момента, обозначалась программа издания. Свою цель Аксаков видел в том, чтобы способствовать становлению «отчётливого самопознания» в российской общественной мысли, аккумулировать духовно-интеллектуальные силы общества, объединив разрозненные идейные движения и сообщив им творческую, созидательную направленность на развитие национальных традиций, «собрать, сосредоточить разметавшуюся русскую мысль и вогнать её внутрь, в самую глубь русской жизни» (Аксаков 1880: 1). Не случайно в газете публиковались не только материалы специалистов в различных областях русской жизни того времени (будущий председатель Совета министров С.Ю. Витте; специалист в области духовного образования Н.П. Гиляров-Платонов; экономисты А.П. Никольский, С.Ф. Шарапов; влиятельный земский деятель Д.Ф. Самарин; публиковавшийся в Руси на темы христианской веры В.С. Соловьёв; учёный и педагог С.А. Рачинский и другие) , но и письма читателей из самых различных уголков страны. Заметное место в этих публикациях занимали материалы, посвящённые вопросу о значении иконы в сознании и быту русского человека. По их содержанию мы можем судить о месте и значении иконы в обществе.

К концу 1860-х - началу 70-х годов в России значительно возрос интерес к историческим памятникам христианской культуры, оживилась выставочная деятельность, на основе частных коллекций шло становление музея как общественного института. В сохранении и изучении русских древностей участвовали русские аристократы, учёные, писатели. Одним из организаторов этого движения был молодой любитель старины граф А.С. Уваров, посвятивший себя целиком становящейся в России археологии. В 1864 году Уваров основал Московское археологическое общество, поставив задачу не только получения, но и распространения археологических знаний в России. Общество организовывало съезды учёных, материалы которых публиковались и служили распространению опыта столичных археологов в провинции, развитию движения в различных русских городах. Будучи глубоко увлечённым любителем русской старины, Уваров собрал уникальную коллекцию древностей, в которой значительное место заняли предметы христианской культуры. В статье современного исследователя представлено описание собранной им коллекции православных памятников, отмечается научный подход к хранению экспонатов: описание и рисунки с тщательным изображением фрагментов, каталогизация, роспись. Понимая драгоценность скупых сведений о личности иконописцев прошлого, собиратель со вниманием относился ко всем доступным свидетельствам о них, систематизировал статьи и заметки по истории художеств в России X - XVI веков, выписывал и обрабатывал надписи с икон. В собрании были представлены многие редкие образа, включая работы сложной богословской иконографии символического характера. Уваров полагал, что символические иконы раскрывают «тайны народной души, народных пониманий и поэтических воззрений на Божество, загробную жизнь, деяния святых...» (Гувакова 2014: 181).

Собирательская деятельность образованных людей России послужила созданию выдающегося Румянцевского музея, ведущего свою историю от николаевских времён. В 1861 году фонды музея, расположенного в особняке графа Н.П. Румянцева в Санкт-Петербурге, были переведены в Москву, а в 1862 году в доме Пашкова был открыт Московский Публичный и Румянцевский музеум, ставший средоточием памятников христианской духовной культуры. Заметное место в его экспозициях заняло собрание древностей путешественника, археолога, коллекционера и фотографа П.И. Севастьянова, которое складывалось на протяжении 1850-1860-х годов. Особую ценность в нем представляли экспонаты раннехристианских и византийских памятников: подлинники и копии икон, резные по камню, кости и дереву, кресты и статуэтки, церковная утварь и одежда, а также рукописи, рисунки, фотографии архитектурных памятников и видов Афона и Иерусалима. Коллекция Севастьянова выставлялась в Париже, Санкт-Петербурге, Москве. В апреле 1862 года в Публичный и Румянцевский музей Москвы им была представлено, на правах пользования в течение трёх лет, большое собрание памятников христианской археологии и искусства (Вздорнов 1986: 83-84).

Описанные выше исторические факты, перечень которых может быть продолжен, свидетельствуют о сложившемся в среде образованного русского дворянства бережном отношении к православным святыням, которое способствовало их сохранению и дальнейшему изучению. Поднимался в кругу специалистов и любителей русской иконы и вопрос о её популяризации. Немаловажно в этом отношении для нас свидетельство графини П.С. Уваровой, возглавившей работу Московского археологического общества после смерти мужа в 1885 году. Она писала об одной из первых выставок икон в России, прошедшей в 1867 году: «Интересно сложилась в особенности одна из выставок, перенесённая <...> в Чудов монастырь, в котором удалось собрать значительное количество древних икон, служащих поклонению молящихся, для сравнения их с иконами, принадлежащим многим московским собирателям, и даже икон старых иноземных школ, немецких, голландских и итальянских. Собрание вышло настолько интересное и располагающее на сторону наших православных икон, что заинтересовало даже Государя Александра II <...>. Государь оставался на выставке почти два часа, то отходя, то вновь возвращался к иконам, поразившем Его своей красотой, расспрашивая мужа о происхождении собранных экземпляров, оспаривая или соглашаясь с его взглядами.» (Гувакова 2014: 183; курсив мой. -- Т.Ф.). Воспоминания графини Уваровой представляют важное для нас свидетельство времени, получившее отражение в публикациях газеты И.С. Аксакова «Русь». Выделим два момента, которые послужат анализу материалов газеты: суждения о превосходстве русских иконописных школ перед европейскими и внимание императора Александра II к иконе, глубокий его интерес к вопросу сохранения православных древностей.

Первое обстоятельство заставляет вспомнить первые труды основоположников русской иконографии, в частности работы Д.А. Ровинского Обозрение иконописания въ России до конца XVII века (1856) и Ф.И. Буслаева Общие понятия о русской иконописи (1866), получившие известность в широких кругах русской общественности и во многом определившие отношение к иконе. В них русская икона и русская иконопись впервые стали объектом изучения в историческом и синхроническом аспектах, впервые описывались различные школы иконописи, давались список имён и краткая информация о личности русских иконописцев, оставивших след в истории, определялись отличительные свойства русской иконописной практики и техники. В работе Ф.И. Буслаева, в частности, высказывались суждения об уникальной истории и самобытности русской иконы. Эта уникальность объяснялась, прежде всего, высокими требованиями к соблюдению канона, образу жизни и поведению иконописца, предъявляемыми средневековой православной церковью, в целом бережным отношением к «первобытной старине». В результате - общеевропейская тенденция к сближению образа с действительной жизнью не получила развития в работе русских иконописцев. Буслаев писал, что «.. .неразвитость нашей иконописи в художественном отношении составляет не только её отличительный характер, но и её превосходство перед искусством западным в отношении религиозном» (Буслаев 1990: 379). Став достоянием времени, первые труды по истории русской иконописи были отмечены дискуссиями и живо обсуждались в учёных кругах и широкой общественности.

Замечательно в этом отношении увлечение Н.С. Лескова историей иконы и иконописью. Опубликованные им статьи О русской иконописи (Русский мир. 1873. № 254) и Об адописных иконах (Русский мир. 1873. № 192) содержат характеристику контекста, в котором состоялись публикации газеты Русь. Лесков упоминает об изучении русских икон и иконописи В.А. Прохоровым, Д.А. Ровинским, И.П. Сахаровым, даёт краткую информацию о собирательской деятельности частных лиц и о музеях иконы, при этом с сожалением замечает, что: «.Музеи и собрания почти никем не посещаются, а если и посещаются, то без всякой пользы, потому что ни один русский художник не занимается русскою иконографиею и самую мысль об этом отвергает, как нечто унизительное, смешное и недостойное его художественного призвания. Ни один из редких экземпляров наших иконографических музеев не копируется, и благодаря тому все эти музеи, кроме исторического, никакого иного значения не имеют» (Лесков 1957).

Таким образом, в учёных и образованных кругах интерес к русской иконе свидетельствовал о стремлении общества к познанию национальной самобытности и форм воплощении духовной жизни народа. Осознаны были также и проблемы, связанные с популяризацией иконы и необходимость и воспитанию в обществе соответствующего к ней отношения.

Мнение о превосходстве русской иконописной школы перед западными получило своеобразное развитие в целом ряде публикаций газеты Русь. В номере от 30 мая 1881 года была напечатана заметка Несколько слов о заграничной торговле русскими иконами. Автором заметки был Драгутин Чех, доктор химии, действительный член российской, французской и германской академий наук, публицист и издатель ряда периодических изданий (в частности журнала Русскш Мануфактуристъ). Ему хорошо была знакома бытовая сторона русской жизни, которую характеризовало повсеместное распространение православных икон. «В России, -- писал Д. Чех, -- иконы можно видеть повсюду, в церквях и часовнях, на улицах и на базаре, во всяких лавках и трактирах, во дворцах, так же, как и в хижинах, на станциях, как и в казённых зданиях.» (Чех 1881: 21). Автор заметки сравнивает работы русских иконописцев с европейскими и замечает исключительное мастерство первых, благородство изображений, высокий художественный вкус в оформлении. Ему известно, что в быту европейцев не так распространены иконы и что там предлагают народу «уродливые изображения святых, которые походят скорее на карикатуры» и «несмотря на трубящих Ангелов и сияние, располагают скорее к смеху, чем к благоговению» (Чех 1881: 22). Соответственно наблюдениям Ф.И. Буслаева, европейская школа приближала иконический образ к «повседневной обстановке действительности» и предлагала для фантазии «слишком заманчивый путь заглушить божественную идею житейскими мелочами» (Буслаев 1990: 382).

В сложившихся условиях, считает Д. Чех, русская икона была бы в Европе вне конкуренции и могла бы служить обогащению европейской иконописной традиции. Рассуждая о возможности торговли русскими иконами в Европе, он замечает, что этому не должны препятствовать различия в догматике и канонах Православной и Римско-католической церквей -- в той и другой поклоняются Спасителю и Божьей Матери, образы которых в одинаковой степени священны для православного и католика. Для Чеха как коммерсанта русская иконопись -- уникальное производство, имеющее для России не только культовое, прикладное и эстетическое, но экономическое значение. Он отдаёт себе отчёт в том, что выбранная тема касается непростого вопроса популяризации и распространения русской иконы в европейских странах. При этом осознаёт непреходящую духовную значимость русско - византийской иконописной школы и призывает активнее распространять её образцы в Европе. Никак не комментируя содержание статьи Драгутина Чеха, И.С. Аксаков в последующих публикациях порицает прагматический подход к православным святыням.

Второе обстоятельство, выделенное нами из воспоминаний П.С. Уваровой, состоит в утверждении внимательного отношения императора Александра II к православной иконе. О том же свидетельствует личное к нему обращение А.К. Толстого, ищущего защиты от разрушения православных святынь. В письме поэта отражается пренебрежительное отношение в глубинах практической русской жизни к историческим памятникам христианской культуры -- они не ценятся по достоинству. С глубоким сожалением в письме к императору сообщалось о фактах уже состоявшихся и готовящихся разрушений и перестройки старинных храмов, о том, что «это бессмысленное и непоправимое варварство творится по всей России» (Толстой 1969: IV, 295). Пользуясь своим личным знакомством с императором, Толстой просил изменить ситуацию в стране и противодействовать уничтожению православных древностей.

Подобные факты «варварского» отношения к православным святыням не ушли от внимания И.С. Аксакова как издателя газеты «Русь». В номере от 22 августа 1881 года им была помещена заметка под названием Художественная находка. В ней комментировалось сообщение о найденном в отдалённой деревне Полтавской губернии и выкупленном Н.С. Лесковым образе Богородицы. В заметке дано подробное его описание: «Образ на доске величиною аршин с четвертью с полукруглым завершением изображает Св. Деву с Младенцем на левой руке, окружённую ангелами. Дева Мария в короне и в царственном облачении, написанном удивительно тонкою и изящною, так сказать, бисерною лепкою. Св. Дева представлена на облаках, с которых просвечивают нежные головки херувимов. Как сама Св. Дева, так и Бого- Младенец написаны на голубоватом тоне и в лучшей манере покойного знаменитого мастера, который собственною рукою пометил внизу образа: "1786 г. писал Владимир Боровиковский". Краски все целы, хотя местами сильно загрязнены...» (Аксаков 1881: 22). Известно, что икона была обнаружена Лесковым во дворе дома священника Кагарлыкской церкви в Полтавской губернии, где она использовалась в качестве столешницы. В заметке указывается на пренебрежительное отношение к изображению Богородицы, выполненному большим мастером, оно «в двух местах расколото и просверлено буравом в верхней части, чтобы вдевать его на гвоздь» (Аксаков 1881: 23). Подобное отношение оценивалось Аксаковым как недопустимое, грубое проявление варварских нравов.

О распространении в быту неподобающего отношения к иконе убедительно говорит заметка, опубликованная на страницах газеты Русь в 1885 году Об иконах и иконостасах в общественных местах. Письмо к редактору «Руси». Заметка была напечатана под пока не раскрытым криптонимом «...Л...П.». Автор заметки напоминает о том, что иконы и иконостасы на станциях железных дорог и в других общественных местах появились в связи с неоднократными покушениями в конце 1870 годов на жизнь императора Александра II. Тогда многие добровольные жертвователи, в надежде, что проезжающие помолятся за Царя, способствовали установлению и украшению мест молитвенного поклонения почти на каждой станции. Благие намерения жертвователей, однако, обернулись своей противоположностью: неподобающая обстановка вводила многих проезжающих в соблазн и оскорбляла чувства истинно верующих православных людей.

Автор публикации описывает обстановку одного из помещений на железнодорожной станции: в небольшой комнате вместе с «прекрасной работы резным иконостасом», иконами Спасителя, Божьей Матери, Святителя Николая и святого благоверного князя Александра Невского в богатых окладах и теплящимися перед ними лампадами, находятся два дивана для отдыха, обеденный стол со стульями, буфетная стойка «с обычным убранством всяких форм бутылок, тарелок с закусками, папирос и проч.» (...Л...П. 1885: 16). Большинство посетителей станции не обращает никакого внимания на иконы: мужчины не снимают головных уборов, «дым от папирос стоит столбом. Группа полупьяных коммерсантов из мелких шумно и солоно беседуют за бутылками пива». Вывески «Курить воспрещается» в помещении нет. Анонимный автор публикации сетует, что, по его наблюдениям, усердие русских людей к вере в современном обществе «осталось старое, да нравы пошли новые». Он предлагает принять срочные меры к тому, чтобы оградить святыни от неподобающей обстановки: по возможности вынести иконы из помещения станции или отделить иконостасы сплошным занавесом, который может быть отодвинут при желании проезжающих помолиться.

Несмотря на то, что заметка об иконах в общественных местах не была прокомментирована редактором, она со всей очевидностью вписывается в сложившуюся в газете концепцию бережного отношения к традициям и памятникам православной церкви. Газета, в значительной части публикаций ориентированная на широкого читателя, решала, в числе других практических задач (как развитие народной школы под эгидой церкви), - задачу влияния на нравы простого народа через бытовую урегулированность поведения в общественных местах.

Опасность вредоносного воздействия на духовное состояние народа редакция газеты, между прочим, видела и в неумелой, псевдонаучной выставочной деятельности. Всё возрастающий интерес к иконе и предметам церковной жизни начинали эксплуатировать недобросовестные люди, стремившиеся нажиться на этом интересе. Редакция газеты присоединила свой голос к возмущённому неприятию Выставки религиозных исторических древностей, состоявшейся в Санкт-Петербурге (1880), а в 1884 году открытой в Москве в доходном доме графа В.П. Орлова-Давыдова, унаследованного к этому времени в качестве приданого дочерью прославленного вельможи Марией Владимировной. В номере газеты Русь от 1 июля 1884 года была опубликована статья Кощунственная промышленная выставка в Москве. Статья была подписана псевдонимом Вышата-Дмитриев, в примечании редакции автор назван по фамилии - «г. Дмитриев». Выставка, как следует из примечания редакции, вызвала неодобрение широкой московской общественности, что следовало из многочисленных писем в редакцию газеты «Русь». Устроена она была неким «г. Александровым» и служила, по словам автора статьи, «кроме наживы», - задаче «доказать, что в сущности все веры и все культы

— одно и то же» (Вышата- Дмитриев 1884: 34). Замечание о том, что выставка используется для «наживы», -- не голословное обвинение, оно проистекает из наблюдения того, как хорошо она рекламировалась. Именно коммерческими целями объясняется установленная система скидок на билеты учащимся и нижним чинам, а также поддержка выставки таким авторитетным изданием, как Московские ведомости.

Автором публикации подобные выставки не принимаются, о чём ясно свидетельствует сама постановка вопроса: «...Дозволительно ли, не грех ли,

— спрашивает он, -- древние предметы христианского поклонения», «подлинные, бывшие в действительном употреблении, следовательно освящённые установленным молитвословием священнослужителя в храме <...>, но и верою, молитвами <...> в века действительной веры, следовательно вдвойне и до конца <...> священные и неприкосновенные "рукам скверных" - "показывать" за деньги как предмет простого, может быть праздного и даже кощунственного любопытства» (Вышата-Дмитриев 1884: 35). Г. Дмитриев замечает также, что многие выставленные на всеобщее обозрение предметы повреждены временем и неаккуратным с ними обращением. Выставлять в таком виде предметы христианского поклонения, -- с возмущением констатирует он, -- за деньги, «на потеху иноверцам и неверующим не есть ли с нашей стороны грех, во сто крат худший Хамова?» (Вышата-Дмитриев 1884: 35). Недозволительным считает автор статьи и сам факт размещения предметов поклонения православной веры рядом с изображениями индийского и буддийского культов, идолов языческих народов.

В статье подчёркивается, что особое внимание её организаторы уделяют магической стороне католической и масонской обрядности, которая сближает её с язычеством. Отмечается распространённое среди католиков поклонение ложно священным предметам -- камням с якобы отпечатками креста, предметам распятия Христа на кресте -- и другим в том же роде. Считалось, что созерцание орудий страстей избавляет от определённого количества дней в чистилище. В пример приводится также описание распространённого в доминиканском и бенедиктинском орденах обычая надевать под одежду так называемые «шпалеры» -- куски ткани с вышитыми вензелями «Б.М.» (само сокращение имени Божьей Матери автор статьи считает кощунственным). Производится этот обряд с целью избежать физических страданий в чистилище. «Шпалеры» якобы защитят тело от очищающего огня. Таким образом, подчёркивается духовная ориентированность выставки на магическое поклонение.

Анализируется и другая, научно-историческая сторона организованной в Москве выставки. Г. Дмитриев обращается к обзорному описанию отделов выставки, уделяет внимание анализу сопровождающего её каталога. Составленный, по предположению автора статьи, бывшим ксёндзом из Вильны, а теперь светским человеком г. Александровым, текст пестрит варваризмами, ошибками в употреблении православной церковной лексики. Свойственны ему также неточности в определении возраста экспонатов и их классификации. Таким образом, удостоверяется далеко не научный характер выставки, культивирующий ложные, не соответствующие представлениям православного человека и явные исторические ошибки её организаторов.

Содержание статьи сводится к однозначному неприятию промышленной выставки «исторических религиозных древностей» и утверждению её кощунственного по отношению к чувства православного человека характера. Разоблачается несостоятельность организаторов выставки не только в духовном отношении, но и в научном знании предмета. Целью организаторов выставки, по мнению автора статьи, было уничижение в русском обществе православной веры, в значительной степени поколебленной целым рядом внутриполитических и идеологических причин. Реакция же московской публики, вопреки ожиданиям, вовсе не отвечала этой цели -- посетители не замечали «религиозных курьёзов» и с трепетом поклонялись предметам христианского поклонения, освящённым глубокой и истинной верой.

Статья о «промышленной выставке» в Москве была прокомментирована от редакции И.С. Аксаковым.

В примечании, в частности, сказано: «...Признаём законным выражаемое в письмах (многих присланных в редакцию) негодование. Мы вполне разделяем их мнение о неприличии подобной выставки». От редакции выставка характеризовалась как «кощунственная» и не имеющая «никакого серьёзного научного достоинства».

Подлинные предметы христианского поклонения могут быть приняты для научного изучения, по мнению Аксакова, академическими и университетскими музеями, однако ни в коем случае «не могут и не должны быть выставлены ни для насмешки, ни для наживы» (Аксаков 1884: 34).

Проанализированные нами заметки и статьи газеты Русь свидетельствуют о происходивших в конце XIX века под влиянием кризисных процессов, затронувших не только общественные институты, но и сферу духовной жизни, изменениях в общественном сознании.

В публикациях И.С. Аксакова отношение в русском обществе к православной иконе отражено как в положительных своих проявлениях, так и в отрицательных.

Поддерживаемая редакцией газеты линия, ориентированная на творческое развитие национальной традиции, прослеживается в общем конструктивной направленности большинства публикаций к решению вопросов практической жизни.

В своём большинстве они демонстрировали активную защиту особого статуса русской православной иконы, моделировали если не благоговейное, то почтительное к ней отношение не как к застывшему атрибуту церковной жизни, но культивирующему живое духовное сознание человека и общества. Иконе отводилось важное и значимое место в быту, утверждалось отношение к ней как воплощению силы, творящей и преобразующей человека в его внутренней и определяющей внешнюю жизнь.

ЛИТЕРАТУРА

аксаков икона быт газета русь

1. Аношкина-Касаткина 2015 -- Аношкина-Касаткина В.Н. И.С. Аксаков и газета «Русь» // Вестник РГНФ. 2015. №3. С. 125-144.

2. Аксаков 1881 -- [Аксаков И.С.] Художественная находка // Русь. 1881. 22 августа (№ 16). С.22-23.

3. Аксаков 1880 -- [Аксаков И.С.] Передовица // Русь. 1880. 15 ноября. № 1. С. 1.

4. Бадалян 2016 -- Бадалян Д.А. «Колокол призывный»: Иван Аксаков в русской журналистике конца 1870-х - первой половины 1880-х годов. СПб., Росток, 2016. 360 с.

5. Бадалян 2009 -- Бадалян Д.А. Круг авторов газеты И.С. Аксакова «Русь» // Культура и история: Материалы межвуз. научн. конф. «Культура и история» (2004-2007) / под. ред. Ю.К. Руденко, А.А. Шелаевой и др. СПб., 2009. С. 190-201.

6. Буслаев 1990 -- Буслаев Ф.И. Общие понятия о русской иконописи // О литературе: Исследования. Статьи / сост., вступ. статья, примеч. Э.Л. Афанасьева. М., Художественная литература, 1990. С. 349-416.

7. Вздорнов 1986 -- Вздорнов Г.И. История открытия и изучения русской средневековой живописи. XIX век. М., Искусство, 1986. 382 с.

8. Вышата-Дмитриев 1884 -- Вышата-Дмитриев. Кощунственная промышленная выставка в Москве // Русь. 1884. 1 июля. (№ 13). С. 34-40.

9. Гувакова 2014 -- Гувакова Е.В. А.С. Уваров как основоположник школы изучения древнерусской живописи и коллекционер // Уваровские чтения-1Х: Досуг в столице и провинции: материалы всероссийской научной конференции. Муром, 22-24 апреля 2014 г. / Муром. Историко-худож. музей; научн. редактор Ю.М. Смирнов. Владимир, ВИТ-принт, 2014. С. 180-191.

10. Лесков 1957 -- Лесков Н.С. Собрание сочинений: в 11 т. М., Гос. изд-во художественной литературы, 1957. Т. 10: Воспоминания, статьи, очерки. С. 5-246. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://az.lib.rU/l/leskow_n_s/text_01158.shtml

11. Письмо 1885 -- «...Л...П.». Об иконах и иконостасах в общественных местах. Письмо к редактору «Руси» // Русь. 1885. 19 октября. (№ 16). С. 16.

12. Сергеев 2003 -- Сергеев С.М. «Творческий традиционализм» как направление русской общественной мысли 1880-1890-х гг. // Российский консерватизм в литературе и общественной мысли XIX века. М., ИМЛИ РАН, 2003. С. 35-60.

13. Толстой 1969 -- Толстой А.К. Собр. соч. в 4 т. Т. 4 / под ред. И.Г. Ямпольского. М., Правда, 1969. 415 с.

14. Чех 1881 -- Чех Драгутин. Несколько слов о заграничной торговле русскими иконами // Русь. 1881. 30 мая. (№29). С. 21-22.

Размещено на Allbest.ru