Факторы разрушения отечественной государственности: от СССР к современной России

Размещено на http://www.allbest.ru/

Факторы разрушения отечественной государственности: от СССР к современной России

Маслов Дмитрий Владимирович, доктор исторических наук, профессор, зав. кафедрой гуманитарного общественного цикла, Филиал ФГБОУ ВПО «Московский государственный индустриальный университет»

В статье затронута и проанализирована проблема факторных угроз существованию российской государственности. На основе обширного исторического материала прослеживается взаимосвязь исторической ретроспективы и вероятных неблагоприятных альтернатив развития России в обозримом будущем. Выявлены, классифицированы и проанализированы те неблагоприятные факторы, которые служили основой для разрушения национальной государственности в прошлом и могут послужить таковой в будущем. Делается вывод о необходимости радикальной смены ценностных оснований политического бытия и вектора стратегического развития Российского государства, что является важнейшим условием выживания России в условиях глобализации.

Ключевые слова: факторы, государственность, деструктивные влияния, модернизация, глобализация, идеологические основы государства.

The article analyses the problem of factor threats to Russian statehood. Basis on a vast historical material the author identifies interrelation between historic retrospective and possible unfavourable to Russia's development in the foreseeable future. The author classifies and analyses the unfavourable factors that served as a basis for destroying the national statehood in the past and can be used as such in he future and comes to a conclusion that a radical change of value fundamentals of the political being and the vector of strategic development of the Russian state is needed and is a most important condition for Russia's survival in globalization conditions.

Keywords: factors, statehood, destructive influence, modernisation, globalization, ideological foundations of the state.

национальный государственность политический

Современное российское государство как инструмент модернизации вызывает много вопросов и сомнений. Тем не менее, в силу неразвитости структур гражданского общества и остроты глобальных угроз именно государство было исторически и остается единственным реальным инструментом модернизации даже несмотря на то, что его нынешнее состояние мало соответствует этой цели.

Двадцать лет назад произошел слом советской модели отечественной государственности. Есть основания утверждать, что в современных условиях воспроизводится ряд факторов, представляющих угрозу российской государственности. Поэтому сравнительный анализ действия этих факторов в позднем СССР и в России XXI века представляется более чем актуальным. Не будем при этом забывать, что приводимые ниже факторы можно обнаружить в условиях разрушения российской государственности и в более ранние исторические периоды (Смута, 1917 год). Среди этих факторов могут быть названы следующие.

1. Отрыв государства и его структур от общества; игнорирование властью условий реальной жизни; функциональная трансформация государства в «статиста», осуществляющего не более чем «мониторинг» социальных процессов; отсутствие механизма реального общественного контроля в отношении власти.

Могут возразить, что в последнее время государство стало чаще обращаться к обществу «за советом». В качестве примеров напрашиваются и обсуждения ряда законопроектов (о полиции, об образовании), и проект «электронное правительство», и встречи руководителей государства с общественностью. Однако, на мой взгляд, эти начинания имеют весьма незначительный практический выход. Закон о полиции был принят, несмотря на то, что мы так и не услышали внятных объяснений по вопросу о целесообразности смены «бренда». Законопроект об образовании под давлением общественности отложен до осени, но невелика вероятность, что принципиальные положения, вызвавшие негативную реакцию общества, претерпят в итоге какие-либо изменения. Пресс-конференции руководства приобрели ритуальный и малоинформативный характер, действительно беспокоящие общество острые вопросы на них практически не выносятся [1]. Создание же т.н. «общероссийского народного фронта» трудно рассматривать иначе, как в контексте избирательного цикла 2011-2012 гг.

2. Складывание в общественном сознании отрицательного образа государства как общественной обузы, противопоставление государства и общества как антагонистов; отождествление бюрократии с «классом паразитов». В этом плане нет необходимости изучать данные соцопросов - это ясно на уровне бытового общения. Из подобного негатива пока не формируется потенциал протестных действий, т.к. многие из отрицательно относящихся к государству от него зависимы (причем не только бюджетники, но и бизнес). Но такая ситуация может в одночасье измениться не в пользу государства, что и показал советский опыт [2]. Тот факт, что государство делает вид, будто бы не замечает негатива в свой адрес, может оказать ему в дальнейшем плохую услугу.

3. Дискредитация базовых государственных институтов (усиление тенденции утраты доверия к высшим органам государственной власти, силовым структурам, армии и др.) [3].

Тенденция легко прослеживается как на уровне собственных наблюдений, так и по данным социологических опросов. Причем, если несколько лет назад на фоне невысокого доверия к правоохранительным или представительным органам госвласти оставался достаточно высоким авторитет президентской власти, то в последнее время рейтинги начали падать и на этом направлении, едва ли не последнем бастионе доверия к высшей власти. Углубляется нравственная делегитимация государства. Даже у тех немногих, кто в него продолжает верить, государство не ассоциируется с нравственным началом, которое должно являться примером для общества. Отделение государства от нравственного начала в общественном сознании особенно опасно для России, в которой государственную власть исторически было принято соотносить с нравственными категориями.

4. Абсолютизация принципа деидеологизации общественной жизни. Декоммунизация общественного сознания на рубеже 1980-90-х гг. через период идеологического нигилизма привела к активным поискам «национальной идеи» в «нулевые» годы (концепция «суверенной демократии», «Стратегия-2020» и пр.). Но пока государство не предложило нашему идеократическому обществу какой-либо внятной и при этом привлекательной идеи, нацеленной на перспективу.

Если иметь в виду официальную идеологию, то еще несколько лет назад она не выходила за рамки общих представлений о демократии и правовом государстве. В последнее время власть устами своих представителей и неофициальных идеологов уточнила, что в условиях многообразия путей к демократии Россия может выбрать свой маршрут, который ведет к той же цели. Так появилась концепция суверенной демократии. Однако такая нюансировка не отменяет главного - Россия утрачивает свою роль идейного лидера человечества, отказывается от мессианства, свойственного великим народам. Попытки строить то же, что и во всем мире, не могут иметь привлекательный характер в стране с богатыми традициями идейного мессианства. Тем более, что многочисленные призывы «делать как все», «войти в сообщество цивилизованных держав» и т.п. в наше время, когда нет железного занавеса и мы видим не только достижения Запада, но и его очевидные проблемы, уже не выглядят столь заманчиво, как в конце 1980-х гг.

К тому же, западная идеология не дает ответа на многие вызовы XXI века, оставаясь по сути своей дитём XX или даже XIX вв. Поэтому переход от идеологии либерального государства (каковым в значительной степени является современная Россия) к идеологии и практике нравственного государства становится императивом не только для нашей страны, но и для других представителей международного сообщества.

5. Отрицание исторической преемственности развития отечественной государственности. В конце 1980-х гг. в общественном сознании сложился заново искаженный образ отечественной истории как череды ошибок, провалов и преступлений, что лишало советскую государственность исторической легитимации. Кампания по выявлению т.н. «белых пятен» истории из безобидной затеи восстановления исторической правды (что было объективно) переросла в нигилистическое отношение к историческому пути СССР и России в целом.

В последнее время в России снова активизируются попытки «свести счеты» с историей, что ослабляет позиции государства не только внутри страны, но и в международных отношениях. Особенно тревожит, что подобные попытки исходят из структур, близких к официальным. Внятной же реакции представителей государственной власти мы в таких случаях, как правило, не наблюдаем.

Камнем преткновения в дискуссиях на исторические темы остается фигура И.В. Сталина. Ни один деятель нашей современной истории не вызывает такого количества высказываний и публикаций. Не вдаваясь в дискуссию по этой теме, что выходило бы за рамки статьи, замечу, что задачам укрепления России как государства более всего соответствует признание за Сталиным роли государственника и патриота, что вполне соответствует историческим фактам. Демонизация Сталина и его роли подрывает основы не столько советского проекта, сколько те устои, на которых пытается подняться современная Россия. С сожалением приходится констатировать, что нынешнее руководство России в этом вопросе продолжает неуклонно следовать линии своих ближайших предшественников.

Сказанное, естественно, относится к оценке не только И.В. Сталина, но и советского периода в целом. А это встречает растущее неприятие общественного мнения, еще более усугубляя разрыв между властью и обществом.

6. Обострение противоречий между Центром и субъектами федерации и угроза дезинтеграции. На этапе распада Советского Союза решение проблемы гармонизации отношений между федерацией и ее субъектами виделось на путях расширения полномочий последних. Проводилось это, как известно, под вывеской перехода к «подлинному федерализму» в отличие от советского, «ненастоящего». Время показало, что перераспределение полномочий: 1) процесс чрезвычайно болезненный при любых режимах; 2) частичное решение прежних проблем порождает новые; 3) в условиях дотационности большинства российских субъектов углубляет неравенство между регионами.

Всё более очевидным становится, что проблема «реального федерализма» - проблема не столько политическая в смысле разделения полномочий, сколько проблема выравнивания социально-экономического уровня между регионами. Но такое выравнивание само собой не сложится, т.к. изначально очень разнообразными являются условия существования субъектов РФ. Это объективный момент, который должен ориентировать государственную политику в ином направлении, чем это происходит сейчас. Под разговоры о демократии и децентрализации федерация фактически перекладывает всю тяжесть социальных обязательств на регионы. Последние же ввиду подконтрольности (фактической) Центру не имеют возможности протестовать. Губернаторы де-факто назначаются Президентом РФ, в законодательных собраниях повсеместно доминирует та же партия, что и на федеральном уровне (исключений нет!). Грядущее возвращение выборности губернаторов обставлено рядом «фильтров», способных снизить эффект предполагаемого нововведения.

Вывод, который напрашивается: в этих условиях складывающаяся модель российского федерализма себя не оправдывает как не имеющая под собой социально-экономической основы. Роль Центра должна быть более активной, но не в плане диктата над регионами, а в смысле усиления солидаристских начал.

7. Абсолютизация идеи приоритета прав личности. Последняя нередко трактуется как признание возможности ситуации, в которой личность может навязать свою волю и свои интересы любой общности. В период перестройки такой подход привел к категорическому отказу от применения силы государством даже в случаях, когда это было оправданно законодательно и фактически. Достаточно вспомнить, что высшее руководство СССР либо не принимало силовых решений, либо перекладывало вину за их осуществление на военных и правоохранительные органы (можно вспомнить события в Тбилиси, Фергане, Вильнюсе; в истории с ГКЧП «крайними» оказались также силовики).

Современное российское государство также пока «стесняется» применять силу в условиях, когда другие способы исчерпаны или невозможны. И наоборот, случаи применения силы нередко выглядят неуклюже, неуместно, а иногда и прямо противозаконно.

Вопрос стоит так: окажется ли способным современное российское государство адаптироваться к нуждам модернизации эволюционным путем либо это случится в результате очередного слома отечественной государственности.

Нравственное государство может сложиться по любому из этих путей. Нам как исследователям надо думать над тем, как осуществить такой переход без социальных потрясений. И в этом плане прежде всего следует признать, что без усилий самого общества нравственное государство не сформируется, его надо создавать. Пока в основном говорится о сущности такого государства, что, конечно, очень значимо. Несколько в тени остается не менее важный вопрос о том, как строить нравственное государство.

Представляется, что соответственно масштабу столь сложной задачи надо ставить вопрос не об отдельных мерах по переходу, а о конструировании целостного механизма формирования нравственного государства. Каким он может быть?

В настоящее время достаточно изучены механизмы формирования правового демократического социального государства. Правовое демократическое государство первоначально возникало как результат буржуазных революций в Западной Европе и Северной Америке, впоследствии появились и иные формы перехода. Социальное государство складывается уже в ХХ веке в условиях распространения социалистической идеологии и практики и экономического кризиса в западном мире.

Императив перехода к нравственному государству также диктуется кризисной ситуацией. Важно понять природу этого кризиса, чтобы идея нравственного государства стала потребностью не только для научного развития, но и для общественно-политической практики. Необходимо добиваться того, чтобы идею нравственного государства воспринимали не как романтические иллюзии, а как назревшую общественную задачу. Природа современного кризиса такова, что в случае неверных решений либо бездействия человечество (не отдельные страны) рискует не частными потерями, а существованием и развитием как таковыми. Осознание этого императива учеными пока не удается транслировать на уровень политических элит ведущих государств мира.

Формирование нравственного государства требует не отдельных спонтанных мер по улучшению либерального государства, а целостного механизма, который, будучи запущенным авторитетными политиками, на каком-то этапе перешел бы в режим автоматической реализации. Этот механизм, в нашем понимании, должен включать такие составляющие, как институциональная, ресурсная, идеологическая. Этот перечень, конечно, не является закрытым.

Подробнее остановлюсь на институтах. Среди ныне действующих трудно найти такой, который бы соответствовал новизне и уровню сложности поставленных задач. Все современные институты возникли в рамках либерального государства и ориентированы на его ценности и идеалы. Так, в системе разделения властей мы обнаруживаем стремление каждой ветви к независимости, но при этом вопрос о коллективной ответственности за принятые решения практически невозможен. В рамках парламентаризма большее значение придается процедуре принятия законов, вопрос же об их качестве остается вторичным. Сам факт соблюдения процедуры становится едва ли не главным показателем реализации принципов демократии в законотворческой деятельности. И сегодня в России мы видим, что при существенном увеличении количества принимаемых законов, их качество таково, что в только что принятые акты приходится вскоре вносить весьма значимые изменения. Коррупциогенность же наших законов стала притчей во языцех.

Принятые в рамках судебной реформы изменения в процедуре судопроизводства в ряде случаев нацелены не на выяснение истины по делу, а на ускорение самой процедуры (например, пресловутая «сделка с правосудием»). Перечень подобных либерально ориентированных институтов можно было бы продолжать. Полагаю, что такой институциональный багаж для нравственного государства неприемлем. С чего же начать?

Учитывая, что современная российская представительная демократия в значительной мере таковой не является, т.к. не отражает интересы именно народа, считаю необходимым актуализацию потенциала прямой демократии. В последние годы ее потенциал востребован явно недостаточно. Можно вспомнить и, по сути, драконовский закон о референдуме, фактически дающий возможность проведения референдума только самой власти. Но зачем власти референдум, если она и так в состоянии провести любое решение?! Немало вопросов и по другим институтам прямой демократии.

Недавний революционный опыт государств Ближнего Востока показывает, насколько результативным может быть соединение преимуществ прямой демократии с возможностями информационного общества. В ряде случаев и у нас Интернет-сообщества периодически порождают общественно значимые последствия. В целом же это лишь отдельные эпизоды, касающиеся, как правило, конкретных ситуаций.

Приведу пример. Не так давно группа известных деятелей культуры обратилась с письмом к руководству страны с предложением об учреждении общественного совета по контролю за соблюдением норм нравственности в средствах массовой информации. Немедленно группа либерально настроенных деятелей, в т.ч. из самых высших сфер, резко раскритиковала эту идею. Ни одно предложение об учреждении подобных советов в прежние годы также ни к чему не привело. Однако инициатива авторитетных в обществе людей, помноженная на сетевые ресурсы, уже не позволила бы власти отмахнуться от подобного предложения и показала бы подлинный расклад сил в нашем обществе.

Таким образом, я подхожу к вопросу об идеологических основах нравственного государства. Их формирование трудно представить в условиях, когда практически все ключевые СМИ, особенно электронные, в руках либерального государства. При существующих технологиях «промывания мозгов» трудно надеяться на формирование нравственного государства, не имея серьезного канала воздействия на массовое сознание. Борьба за такой источник информации должна стать одним из приоритетов тех сил, которые возьмут на себя смелость и ответственность инициирования перехода к нравственному государству.

Не раз уже ставился вопрос о том, возможно ли нравственное государство в условиях продолжения развития по капиталистическому пути. У меня тоже на этот счет есть большие сомнения. И если нам не удастся гармонизировать капитализм (при всей условности такого понятия сегодня) с перспективами нравственного государства, значит мы стоим на пороге смены вектора нашего развития в целом. А это осуществимо, как показывает историческая практика, в условиях острой и длительной борьбы. Есть ли в нашем обществе силы, способные и готовые к такой борьбе, как это было в конце 1980-х гг., пока не ясно. Но в любом случае это будут те социальные группы, дальнейшее развитие которых в рамках системы либерального капитализма станет невозможным. Заметное и сейчас недовольство различных слоев населения власть пока способна удерживать под контролем за счет системы социальных контрактов, обеспечивающей зависимость самих недовольных от действий власти. Насколько долго власть способна будет поддерживать эту систему, особенно если не удастся экономическая модернизация, вопрос открытый.

Подытоживая, еще раз отмечу, что все указанные и прочие трудности не снижают актуальность задачи перехода к нравственному государству.

Литература

1. Материалы пресс-конференции Президента РФ Д.А. Медведева в Сколково

2. Стародубровская И.В., Мау В.А. Великие революции от Кромвеля до Путина. М.: Вагриус, 2044. С. 224-225 и др.

3. Кара-Мурза С.Г. Кризисное обществоведение: курс лекций. Ч. 1. М.: Научный эксперт, 2011.

Размещено на Allbest.ru