Версальско-вашингтонская система международных отношений глазами российских историков

Е.В. Хахалкина,

А.В. Вагнер,

О.Л. Ербахаев,

П.А. Кулинич,

Е.Е. Лукова

историография версальская система русский вопрос

The goal which is presented in the article is to retrace the evolution of Russian historiography on the study of the Versailles-Washington system of international relations and its other components. The mentioned system was the shortest one of all the systems of international relations ever. The system was reflected collisions of old basics and qualitatively new phenomena in the global politics after the First World War. The confrontation of “old” and “new” tendencies had predetermined the controversial, argumentative character of the system and its general inability of effective and supple response to challenges of the rapidly changing time and making of regional subsystems pretending to the global character of VWS of IR.

The presented article shows the approaches of Russian historians on the issues of unity formed on the basis of the First World War system, the “Russian” and “German” issues, the principle of the right of nations to self-determination and the problems of borders, the mandate system and the League of Nations. A wide range of works of domestic scientists was attracted as materials for the study - publications in monographs, periodicals, collections of works, textbooks - the choice of which was explained by the tasks and the general logic of the article. The authors, having worked out the specified list of sources, show that the evaluation of the system created during the Soviet period was influenced by factors of ideological and geopolitical properties that made it difficult to conduct a systemic objective analysis of the system, changing in time and space and potentially capable of stabilization and strengthening. In the post-Soviet period, historians were able to subject the VWS of IR to a more comprehensive and impartial analysis, based on new materials, research approaches and already accumulated knowledge in the field of history and theory of international relations.

Sum up the result, the authors of the article conclude that the growth of modern publications related to the ongoing reflection of the experience of the VWS of IR, the reasons for its fragility and collapse is due to the unresolved key issues that came out on the agenda just after the First World War. The geopolitical changes observed at the present stage, the increase in the level of conflict in the world, the appearing of new strong players, the lack of clear rules of the game among the world's leading actors make it necessary to draw parallels with the start of modern time. It was during this period that an unsuccessful attempt was made, but it testifying to profound changes in public consciousness and the balance of forces in the world, to establish a world order on qualitatively new grounds within the framework of the VWS of IR.

Современные международные отношения во всех их проявлениях, конфликтах и сложностях являются результатом изменения предшествующих им систем международных отношений, попытками ведущих акторов мировой политики учесть ошибки прошлого и добиться стабильности на международной арене. Каждая из когда-либо существовавших систем обладала определенными специфическими чертами, была направлена на достижение конкретных целей и задач и отражала сложившееся равновесие сил.

С течением времени изменяются не только сами системы, но и подходы к их изучению в науке, поскольку отношение исследователей к тем или иным историческим процессам неразрывно связано с объективной реальностью, в которой находится ученый и с которой сравнивает исследуемую систему. Появление новых архивных материалов, ранее хранившихся под грифом «секретно», способствует уточнению и в некоторых случаях даже изменению прежних точек зрения, рассмотрению ряда сюжетов с новых ракурсов и в качественно новой логике восприятия и анализа событий. В связи с этим, оценка подходов к определению Версальско-Вашингтонской системы международных отношений (ВВС МО) - самой недолговечной системы в истории и приведшей к самому крупному конфликту в истории человечества - Второй мировой войне - представляет большой интерес и является полезной для извлечения уроков и недопущения прежних ошибок при выстраивании межгосударственного взаимодействия в настоящем и будущем.

Версальско-Вашингтонская система международных отношений - это единственная система, которая просуществовала феноменально короткий период времени и на сегодняшний день остается самой неэффективной из когда-либо существовавших систем в истории. Хотя на первый взгляд может показаться, что с развитием общества длительность функционирования систем международных отношений увеличивается прямо пропорционально возрастанию опыта государств и накоплению теоретических и практических знаний в области мировой политики, создание и недолгая жизнь

ВВС МО этот тезис опровергают. Неугасающий интерес ученых к данной проблеме и появление новых публикаций за последние десятилетия только подтверждают актуальность изучения опыта этой системы.

Формирование ВВС МО по итогам Первой мировой войны происходило в несколько этапов. В 19191921 гг. состоялась Парижская (или Версальская) мирная конференция, на которой в обстановке напряженных переговоров были выработаны условия мирных договоров со странами Четверного блока. В 19211922 гг. состоялась конференция в Вашингтоне, итоги которой, обозначившие создание региональной подсистемы, отразили частичную ревизию Версальской системы и поставили под вопрос, несмотря на достигнутые договоренности, будущее системы как целостного механизма.

Теперь обратимся к отдельным изменениям, произошедшим в отечественной историографии в понимании ВВС МО по таким ключевым характеристикам, как единство системы, решение на ее основе «германского» и «русского» вопросов, принцип права наций на самоопределение и вопрос о границах, колониальный вопрос, мандатная система и Лига Наций.

Вопрос о единстве системы в советский период не поднимался в качестве отдельного сюжета для исследовательского анализа, хотя и напрашивался, исходя из того, что в поле интереса преимущественно находилась Версальская система. Например, в работе академика И.И. Минца складывание нового миропорядка характеризовалось «как передел мира империалистическими державами в свою пользу» [1. С. 3]. В основе анализа почти весь советский период «лежали известные высказывания В. И. Ленина о том, что Версальская система была империалистическим способом урегулирования международных проблем, породившим новые противоречия и источники разногласий» [2. С. 126].

Только в постсоветский период стал осмысливаться вопрос о единстве системы и роли в ней Вашингтонского миропорядка. Все больше авторов, уже ближе к 2000-м гг., стали не просто разделять систему на две подсистемы, Версальскую и Вашингтонскую, но указывать на отсутствие крепкой «связки» между ними, придающей миропорядку равновесие и крепость [3-5]. Например, авторы «Системной истории международных отношений» обратили внимание на тот факт, что после Первой мировой войны наметились контуры формирования разных подсистем, которые «развивались в тенденции как будущие части целого - глобальной системы, хотя само это целое... в политико-дипломатическом смысле еще только начинало складываться.» [3]. Авторы другого учебного пособия не проговаривают отдельно вопрос о единстве системы, однако рассматривают Версальскую и Вашингтонскую системы как отдельные части общей системы [5. С. 466].

При этом особо пристальное внимание историки уделяют именно Версальской подсистеме. Такое положение дел отчасти отражает тот факт, что Версальская конференция по составу участников и масштабу решаемых проблем превосходила узко региональное Вашингтонское совещание. Хотя проведение этой встречи, мыслившееся в США как шаг на пути укрепления их роли как региональной державы, стало новой чертой в системе международных отношений, серьезным вызовом европоцентристскому характеру прежних систем.

К другим дискуссионным проблемам ВВС МО относится провозглашенный на Парижской конференции президентом В. Вильсоном принцип права наций на самоопределение. Этот принцип, несмотря на всю свою декларативность на данном историческом этапе, стал элементом, качественно изменившим представления о логике развития международных отношений. В отечественной историографии по данному вопросу специалисты в целом придерживаются позиции, утвержденной еще советскими историками: главная проблема заключалась в политике «двойных стандартов» по отношению к разным странам, продиктованной государственными интересами великих держав. Новая система международных отношений определила границы старых и новых государств. Эти границы во многом носили произвольный характер, хотя, как показало время, «установленные. границы (при некоторых изменениях после Второй мировой войны) оказались на удивление долговечными», за исключением Югославии и Чехословакии [2. С. 126].

Сам президент США нарушал выдвинутый принцип или пользовался им в своих интересах. Например, Вашингтон активно вмешивался во внутриполитические дела Мексики, что привело к военному конфликту в 1915 г. и нарушению провозглашенного Вильсоном права наций на самоопределение [6. С. 30]. По такому принципу «двойных стандартов» были образованы новые государства в Восточной Европе с попытками лишь в некоторых случаях учесть интересы национальных меньшинств, при полном игнорировании интересов стран, проигравших в войне. Например, державы-победительницы не только не прислушались к желанию Австрии объединиться с Германией на основе этнической общности, но и ввели в тексты мирных договоров с этими странами (Сен-Жерменский и Версальский соответственно) пункт о запрете на аншлюс этих территорий [7. С. 162-169].

Другие примеры - вопрос о карпато-русских границах, возникший после окончания Гражданской войны в России и решенный в пользу Польши вопреки воле проживавших на территории Восточной Галиции русинов [8. С. 184-186]. Подобная ситуация сложилась и в результате попыток разрешения Виленского вопроса [9. С. 97-98, 108], вопроса об определении границ Бессарабии [10. С. 57-58] и других.

Еще один пример несоблюдения данного принципа - действия Советской России. Как известно, в ноябре 1917 г. появилась Декларация прав народов России, в которой обосновывался тезис В.И. Ленина о национальном самоопределении. Большевики использовали этот принцип в большей степени как декларацию, на практике устанавливая свою власть в Закавказье и Средней Азии силой оружия. В таком ракурсе установление советской власти на сопредельных территориях не рассматривалось, только в постсоветский период появился ряд работ, в которых на широких документальных материалах был показан процесс насильственного включения ряда территорий в советскую зону влияния [11. С. 180-183; 12. С. 35].

Следует иметь в виду, что само понятие «право наций на самоопределение» остается подвижным. Ученые и политики вкладывали и продолжают вкладывать в него различные смыслы, но именно В. Вильсон поднял этот вопрос на мировом уровне. Согласно мнению В. И. Михайленко и Т. П. Нестеровой, «трактовка Вильсона преуменьшала заложенный в принципе самоопределения разрушительный заряд и позволяла рассчитывать на совместимость практики самоопределения с конкретными интересами наиболее сильных мировых держав, включая сами Соединенные Штаты и “старые имперские” державы в лице Великобритании и Франции» [1. С. 9].

Самым дискуссионным вопросом, связанным с функционированием Версальского миропорядка и актуальным до сих пор, остается «германский вопрос» [13. С. 50]. Применительно к межвоенному времени он по-прежнему порождает прямо противоположные точки зрения и выступает в качестве ключевого при рассмотрении причин скоротечной гибели системы и начала новой мировой войны.

«Германский вопрос» являлся центральным на Версальской конференции - вокруг него была выстроена вся повестка дня. Победителям предстояло ответить на вопрос: что делать с проигравшей страной и какое место следует ей отвести в новом мироустройстве? Хотя Германия не была разделена на ряд мелких государств, как предлагала Франция, и не была максимально ослаблена в экономическом отношении [14. С. 200205], в отечественной литературе в советский период закрепилась точка зрения о чрезмерной жесткости Версальского договора. Германия подавалась как жертва обстоятельств, «без вины виноватая» [15. С. 31-34; 16. С. 96-103]. Однако появляются публикации, в которых развенчивается устоявшийся в отечественной историографии тезис о непосильности условий мирного договора для Германии. Ряд историков аргументировано доказывают, что державы-победительницы были даже великодушны в отношении Германии. По сравнению с Брестским договором, «более грабительским и репрессивным», Версальский договор был мягче и позволял стране восстановить свою дееспособность в новой системе международных отношений. Было сохранено государственное единство и потенциал для быстрой «реанимации», которым Германия вскоре и воспользовалась, опираясь на просчеты стран Антанты и их противоречивую политику [4. C. 116; 17. C. 92-97; 18. C. 118; 19. C. 7; 20. C. 7-12; 21. C. 11].

В определении условий нового миропорядка впервые за почти три века не принимала участия Россия, хотя к обсуждению и решению «русского вопроса» на конференции стремились не только противоборствовавшие внутри страны политические силы, но и великие державы. При этом если в отношении отдельных территорий хотя бы на уровне риторики закреплялся принцип права наций на самоопределение, то в отношении России этот принцип для стран Антанты был неприемлем, что подчеркивалось как в советской, так и постсоветской историографии [12; 22. C. 323-337]. В дальнейшем советской дипломатии пришлось предпринять немало усилий для выхода из международной изоляции [23. C. 2-3].

В отечественной историографии остается открытым вопрос о том, было ли четкое понимание у стран Антанты в ходе выработки Версальского миропорядка важности включения в создаваемую систему Советской России. Во время работы Парижской мирной конференции Россия несла тяжелые потери от продолжающейся иностранной интервенции и Гражданской войны. Будущее страны как единого государства оставалось под вопросом. Ведущие страны Антанты были обеспокоены возвращением долгов царской России и компенсации за национализированную собственность и в ходе конференции неоднократно высказывали идеи о нормализации отношений с большевиками [24. C. 114120; 25. C. 49]. Однако сделать это удалось лишь к середине 1920-х гг., и десятилетие спустя СССР вошел в Лигу Наций [4. C. 128-129; 26. C. 18; 27. C. 88].

В отношении другой характеристики ВВС МО - мандатной системы, учрежденной для колониального вопроса в новом формате - у современных историков нет значительного «отрыва» от позиции предшественников. Исследователи обращают внимание на декларативный характер созданной по инициативе США мандатной системы, которая на практике являлась частичным отходом от классического колониализма. В представлениях В. Вильсона мандатная система должна была стать качественно новым элементом складывающейся системы и обеспечить свободный доступ «больших» и «малых» стран к слабо развитым территориям с целью доведения их до самоуправления и независимости [28. C. 87-91]. На практике распределение мандатов отразило стремление более могущественных государств оттеснить менее влиятельные страны и получить наиболее выгодные в стратегическом отношении и в плане ресурсов территории. Хотя современные историки доказывают, что созданная система способствовала определенным сдвигам в развитии некоторых территорий на Ближнем Востоке «(заложила основы государственности современных стран региона» [29. C. 17]) и Африке [7. C. 162-169; 30. C. 106-114].

Еще одно новшество Версальско-Вашингтонской системы - Лига Наций. В начальный период советской историографии отсутствовали комплексных работы, посвященные этой международной организации. Исследователи уделяли внимание Лиге Наций в основном в контексте общих оценок ВВС МО, подчеркивая ее неэффективность как инструмента поддержания международной безопасности, во всяком случае, до вступления СССР в ее ряды [31]. В постсоветское время интерес исследователей к этой организации значительно возрос. Авторы признают политическую и практическую важность этого «детища Версальской системы» [32. C. 7-29], но возлагают ответственность за его гибель на ведущих участников, Великобританию и Францию [33. C. 117-120]. В настоящее время с опорой на архивные документы разных стран, мемуарную литературу и другие материалы исследователи продолжают в деталях разбирать причины изначальной слабости Лиги Наций, оказавшейся на практике организацией, деятельность которой была направлена не на разрешение, а на углубление конфликтов [34. C. 71; 35. C. 229-248].

Таким образом, с одной стороны, в постсоветский период произошло сглаживание наиболее однобоких, идеологически окрашенных исследовательских позиций, с другой стороны, историки, опираясь на более богатый, чем прежде, корпус источников и накопленный предшественниками опыт, получили возможность делать более взвешенные и углубленные выводы, чем прежде, по отдельным характеристикам Версальско- Вашингтонской системы международных отношений.

На основе анализа публикаций по проблемам становления и функционирования ВВС МО можно сделать вывод о том, что во взглядах российских исследователей на основные характеристики системы прослеживается преемственность с советской исторической школой и, в то же время, по ряду позиций историки высказывают новые соображения. К продолжению осмысления недолгого опыта существования Версальско-Вашингтонской системы международных отношений подталкивает и ситуация в мире. На повестке дня в той или иной степени продолжают находиться те же вопросы, хотя и в модифицированном виде. Среди них вопросы о роли и месте Германии в Европейском союзе ив целом в системе европейской безопасности, о роли России в существующей системе международных отношений, о колониальном наследии и странах третьего мира, эффективности ООН как преемницы Лиги Наций для решения возникающих международных конфликтов и другие. Вся ткань современных международных отношений пронизана вопросами, которые в полный рост встали именно после Первой мировой войны, предопределив вектор развития мира в сторону создания полицентричного мира, с включением в единую, глобальную систему разных подсистем международных отношений.

ЛИТЕРАТУРА