Должность чиновника по дипломатической части при Приамурском генерал-губернаторе

Генерал-губернатор переживал, что министр доложит записку о политическом положении государю и, таким образом, заранее будет известен его отчет, а Н. Богоявленский опасался, что Гондатти при случае «все-таки может заявить претензию министру» на него, хотя твердо был уверен, что никакого преступления он не совершал, действовал по закону и по предписаниям Министерства иностранных дел. Обращаясь к вице-директору I Департамента с частным письмом, он писал: «…нужно же выяснить, на что я имею право и на что не имею» и убедительно просил Г.А. Козакова уточнить этот вопрос в Министерстве и поддержать его. Сам Н. Богоявленский твердо считал, что необходимо докладывать в Министерство иностранных дел обо всем, что он делал «в области своей компетенции и что делается здесь вообще в этой сфере», но убедить в этом Гондатти так и не смог. Он сокрушался, что инцидент может повлиять на расположение к нему генерал-губернатора, ранее очень хорошо относившегося к нему («до сих пор он очень благоволил ко мне»). Извиняясь перед Г.А. Козаковым за то, что вынужден был писать частное письмо, поскольку опасался, что генерал-губернатор «еще более рассердится», узнав, что он отправил ему копию доклада, Богоявленский в конце письма восклицает: «Вот и служи под таким господином как Гондатти».

Очевидно, этот конфликт, несмотря на то, что скоро он был урегулирован, в некоторой степени повлиял на дальнейшую службу Н. Богоявленского. Сразу после этих событий, летом 1912 г., он ушел в отпуск на полгода, в это время его замещал секретарь генерального консульства в Мукдене коллежский асессор М.П. Куренков. Затем, продолжая исполнять должность дипломатического чиновника при приамурском генерал-губернаторе, Н. Богоявленский хлопотал о заграничной командировке, пока Департамент личного состава не сообщил ему о том, что он будет назначен консулом в Номе и Сиэтле, как только в Хабаровск сможет прибыть его преемник, теперь уже надворный советник, М.П. Куренков, который задерживался в Мукдене из-за отпуска генерального консула АВПРИ. Ф. 327. Оп. 579. Д. 66. Л. 26.. С августа 1913 г. Богоявленский неоднократно телеграфировал Куренкову, упрашивая его «ускорить приезд» АВПРИ. Ф. 327. Оп. 579. Д. 66. Л. 29, 30.. Наконец, 14 ноября 1913 г. в МИД и во все российские консульства за рубежом отправилось сообщение от М.П. Куренкова: «Имею честь донести до сведения Вашего Превосходительства, что я, будучи назначен Чиновником по Дипломатической Части при Приамурском Генерал-Губернаторе, 13 сего ноября прибыл в Хабаровск и в тот же день вступил в исправление своих обязанностей по должности, приняв дела от статского советника Богоявленского» АВПРИ. Ф. 327. Оп. 579. Д. 121. Л. 3..

Несмотря на все трудности, с которыми пришлось столкнуться Н. Богоявленскому за время службы чиновником по дипломатической части, а, возможно, как раз, благодаря им, он, пожалуй, больше всех сделал для поднятия престижа этой должности как неравнодушным отношением к своим обязанностям, так и неуклонным стремлением поднять ее положение на должную высоту, даже если он в этом стремлении во многом руководствовался личными мотивами и амбициями.

«… и лучшей постановке этой должности в ряду других правительственных учреждений»

Узнав, что в рамках предстоявшей реорганизации центральных и заграничных учреждений Министерства иностранных дел, будет поднят вопрос о положении дипломатического чиновника, Н.В. Богоявленский представил в Департамент личного состава и хозяйственных дел две записки (первую 19 июня 1910 г., вторую 15 сентября 1912 г.) «О положении и деятельности чиновника Министерства иностранных дел по дипломатической части при приамурском генерал-губернаторе», в которых, обобщив свой опыт работы, предложил некоторые меры к «лучшей постановке этой должности в ряду других правительственных учреждений».

По описанию Н.В. Богоявленского, дипломатический чиновник, являясь прежде всего советником генерал-губернатора по дипломатическим делам, делал заключения по вопросам международного права не только по приказанию генерал-губернатора, но и по просьбе других местных правительственных учреждений и лиц. Он ведал перепиской генерал-губернатора по дипломатическим делам и другим вопросам, связанным с этими делами. Кроме того, дипломатический чиновник вел и самостоятельную переписку как с Министерством иностранных дел, так и с российскими заграничными учреждениями на Дальнем Востоке. На основе распоряжения I Департамента МИДа от 17 февраля 1910 г. дипломатический чиновник должен был представлять в Департамент периодически донесения о политических делах в Приамурье и на берегах Тихого океана. С местными властями сложились отношения, главным образом, «имеющие характер справок».

Какие дела и вопросы, в понимании приамурской администрации, относились к дипломатическим, т. е., иначе говоря, какими делами должен был заниматься чиновник по дипломатической части? Прежде всего, это вопросы о пребывающих в пределах Приамурского генерал-губернаторства иностранцах и их деятельности; об отношениях с иностранными консулами в крае; о русских подданных в соседних странах; о пограничных вопросах, в частности, о плавании по пограничным рекам Амуру и Уссури и использовании этих рек с расположенными на них островами в рыболовных и вообще промышленных целях; вопросы мореплавания; наконец, переписка по всем этим вопросам с заграничными российскими учреждениями в странах Дальнего Востока и с Министерством иностранных дел, а равно и с другими русскими учреждениями, как центральными, так и местными. По мнению Н.В. Богоявленского, даже из такого краткого перечня дел и вопросов видно, какое широкое поле деятельности открывалось для дипломатического чиновника. Как можно заметить, круг его обязанностей практически не изменился со времен Я.Я. Лютша, разве что круг этих вопросов расширился и усложнился, но зато изменилось отношение к этой должности. Во всяком случае, Н.В. Богоявленский считал, что все эти вопросы находились в компетенции дипломатического чиновника «только в теории». На практике же, поскольку не существовало никаких норм, определявших его деятельность, границы ее то расширялись, то сужались. «Очень многое в этом случае, - писал Богоявленский, - зависит от того, как тот или другой генерал-губернатор смотрит на эту должность, и потому дает ему или больше или меньше дел, а также, отчасти, и от отношения Министерства иностранных дел, которое частным обращением к дипломатическому чиновнику или расширяет его компетенцию и влияние, или, если оно его почему-либо обходит, то сфера его деятельности сокращается». Довольно часто дела и вопросы, которые, казалось бы, несомненно, должны были входить в компетенцию дипломатического чиновника, решались другими учреждениями, например, штабом округа, канцелярией генерал-губернатора и т. д. Иногда большую долю дел брал на себя штаб округа, а иногда канцелярия генерал-губернатора - все зависело от того, кто стоял во главе этих учреждений, «от личного влияния и наклонностей этих лиц».

Во избежание конкуренции между ведомствами и недоразумений, возникавших на этой почве, Богоявленский предлагал «изложить компетенцию» дипломатического чиновника в «особой инструкции, составленной Министерством иностранных дел». Собственно, он был не против того, чтобы канцелярия и штаб округа решали вопросы дипломатического характера, только считал необходимым ставить его в известность об этом, чтобы быть в курсе дел.

Судя по всему, более всего Н.В. Богоявленского не устраивало то, что по закону 25 ноября 1896 г. должности чиновника по дипломатической части был присвоен VI класс по чинопроизводству. В то время это был достаточно высокий класс, «такой же класс имели русские консулы в иностранных государствах» Нестерова Е.И. Указ. соч. С.73.. Тем не менее обоснованию необходимости повысить класс должности дипломатического чиновника Богоявленский посвятил большую часть своей записки. Считая, что это имело большое значение для служебной деятельности, он писал: «Кто не служит в провинции, тому трудно себе и представить, какую громадную роль играет здесь вопрос о рангах должностных лиц. Как это ни печально, но здесь ранг часто заслоняет лицо и нередко только ранг придает соответственный авторитет его носителю. Особы V класса провинциальной администрации, не говоря уже об особах IV класса, совершенно иначе относятся к мнению или обращению чиновника VI класса, чем особы того же класса. Может быть, ваше мнение выслушают снисходительно, а может быть, отошлют для переговоров к лицу низшему в служебной иерархии, а для самого дела это часто далеко не одно и то же». Главный город Приамурского края Хабаровск был, как известно, городом чиновников. Здесь были сосредоточены самые разные учреждения, как гражданские, так и военные, включая все генерал-губернатор-
ские органы управления. Все начальники гражданских учреждений состояли в V классе, а военных даже в IV, и поэтому вполне естественно, «каким маленьким чиновником кажется дипломатический чиновник этим особам IV и V классов, когда у них в управлении таких чиновников VI класса на третьестепенных местах сколько угодно». Больше всего это чувствовалось в отношениях с окружным штабом, где служил ряд генералов даже на второстепенных местах, а дипломатическому чиновнику приходилось довольно часто иметь с ним дело. При особенностях провинциальной жизни все отлично знали служебное положение каждого и ревниво следили за тем, чтобы кому-либо «не было воздано внимание не по чину». Даже генерал-губернатор был не в силах изменить этих порядок. Как писал Богоявленский, «если бы он, например, вздумал пригласить на какое-либо торжество, куда приглашены чины V и IV классов, дипломатического чиновника, как единственного представителя в крае Министерства иностранных дел, то все остальные чиновники VI класса были бы этим крайне обижены». Потому генерал Унтербергер, несмотря «на самое лучшее» отношение к Богоявленскому, не приглашал его на многие торжества, где представителю дипломатического ведомства следовало бы быть. С одной стороны, это, очевидно, задевало самолюбие чиновника, а с другой - он усматривал в этом «как бы уничижение Министерства иностранных дел, особенно в глазах иностранцев», что считал «несколько неудобным».

Необходимость повышения класса дипломатического чиновника особенно возросла, по мнению Богоявленского, в связи с решением межведомственного совещания о посредничестве чиновника в отношениях с иностранными консулами. Поэтому он писал: «…я нисколько не удивлюсь, если кто-нибудь из чинов IV класса, особенно губернаторов, или даже V класса, не заявит неудовольствия на такой порядок или, во всяком случае, не будет избегать сношений через должностное лицо низшего, чем он сам, класса». Это же относилось и к иностранным консулам. Во всяком случае, китайский консул, в отличие от японского, очень интересовался служебным положением Богоявленского, и когда узнал, что он чиновник только VI класса, то очень удивился этому и, избегая обращаться к нему, предпочитал писать непосредственно генерал-губернатору или в его канцелярию. С этими фактами, как бы они ни были «мелочны и незначительны», приходилось считаться.

Была и еще одна немаловажная причина. Как уже указывалось, деятельность дипломатического чиновника в Приамурском генерал-губернаторстве в значительной мере соприкасалась с деятельностью двух пограничных комиссаров (в Амурской и Приморской областях). Дипломатический чиновник обычно являлся докладчиком генерал-губернатору по их пограничным делам или давал свои заключения. Богоявленский считал весьма полезным для дела установить более тесную связь этих комиссаров с дипломатическим чиновником, чтобы последний, занимая центральное положение, мог не только докладывать генерал-губернатору их донесения, но и «вообще объединить их деятельность». Поскольку пограничные комиссары подчинялись непосредственно губернаторам и состояли по должности в V классе, то необходимо было и дипломатическому чиновнику дать V класс, чтобы этим должностным лицам «было не обидно находиться в некоторой как бы зависимости от дипломатического чиновника».

Богоявленский ссылался на пример Ташкента и Тифлиса, где должность дипломатического чиновника была в V классе и именно поэтому, по его мнению, там дорожили местом. Он недоумевал, почему же в Хабаровске она была ниже классом, убеждая Министерство, что должность эту должно занимать лицо с достаточными знаниями и авторитетом и весьма важно, чтобы не было частой смены таких лиц, а для этого необходимо повысить класс («кто же пойдет на эту должность, если она VI класса», - спрашивал он). Тем более что должность дипломатического чиновника все более усложнялась и развивалась, особенно с возрождением Китая. С развитием деятельности японцев в Корее возникала масса новых сложных вопросов и пограничных, и дипломатических, так что, «безусловно, необходимо, чтобы лицо, которое будет здесь непосредственно ведать ими, имело и по своему рангу достаточно веса и авторитета».

В конечном итоге, Богоявленский предлагал уравнять дипломатического чиновника, с одной стороны, с правителем канцелярии по классу, а с другой - с заграничными служащими Министерства иностранных дел в служебных правах. Необходимо, чтобы дипломатический чиновник пользовался теми же правами по службе, какими пользовались российские представители в соседних государствах Дальнего Востока, особенно в вопросе об отпусках и пенсии, поскольку служба и жизнь в Хабаровске, по его мнению, была нисколько не легче, чем в некоторых местах Китая, не говоря уже о Японии, а «даже гораздо дороже». Это было тем более необходимо, поскольку в дипломатические чиновники назначались, как правило, люди, уже послужившие за границей, для которых было бы невыгодно переходить из более хороших условий службы в худшие.

Весьма серьезным вопросом для коллежского советника был вопрос о заместителе дипломатического чиновника во время его отсутствия. Обычно в таком случае дела просто передавались в канцелярию генерал-губернатора, и на это время должность дипломатического чиновника как бы упразднялась, а это недопустимо, поскольку при приамурском генерал-губернаторе постоянно должен быть человек, знающий международное право, опытный в дипломатических делах. Поэтому он предлагал либо использовать опыт работы в Порт-Артуре, когда при дипломатическом чиновнике состоял секретарь, либо, если это невозможно, во время продолжительного отсутствия командировать чиновников Министерства иностранных дел («кто-нибудь из опытных чинов Японии и Китая»), а в короткой отлучке его должен заменять один из чиновников особых поручений при приамурском генерал-губернаторе, который и в обычное время помогал бы ему и таким образом «постепенно входил в курс дела».

Для лучшего ознакомления дипломатического чиновника с положением дел в соседних государствах Н.В. Богоявленский считал необходимым, чтобы российские консулы в этих государствах копии всех своих донесений, имевших значение для интересов Приамурского края, особенно с точки зрения положения России на Дальнем Востоке, доставляли дипломатическому чиновнику, и предлагал сохранить существовавший порядок доставления ему копий дипломатических депеш из МИДа.

Наконец, он настаивал на том, чтобы чиновник внешнеполитического ведомства иногда выезжал в командировки во Владивосток и Николаевск, поскольку там находились иностранные консулы, «сношения с которыми должны идти через дипломатического чиновника», а также, если будет принято его предложение по установлению более тесных контактов с пограничными комиссарами, в Благовещенск и Новокиевск для ознакомления с их деятельностью и «обмена с ними мыслями».

В конечном итоге Н.В. Богоявленский считал, что только «при такой постановке дела можно быть уверенным, что деятельность дипломатического чиновника принесет всю ту пользу делу, на которую можно рассчитывать» АВПРИ. Ф. 159. Департамент личного состава и хозяйственных дел. Оп. 731. Д. 163. Л. 2-10..

Эту записку директор Департамента личного состава барон К.К. Буксгевден передал на заключение вице-директора I департамента МИДа Г.А. Козакову, который, изучив предложения коллежского советника, ответил, что «в полной мере» разделят мнение Богоявленского «о необходимости поставить должность чиновника по дипломатической части при приамурском генерал-губернаторе на известную высоту, дабы поднять престиж чиновника в глазах представителей других ведомств, с коими этому чиновнику по делам службы приходится вступать в сношения» Там же. Л. 12.. Он согласился с предложением коллежского советника о повышении занимаемой им должности (из VI в V класс) и предоставлении возможности нанимать приличествующую его положению квартиру, что, при дороговизне жилья в Хабаровске, возможно лишь при условии увеличения кредита на наем квартиры. Равным образом он считал полезным, чтобы в случае отъезда из Хабаровска дипломатического чиновника для исполнения его обязанностей назначался кто-либо из чиновников Министерства иностранных дел, находящихся на службе в Китае или Японии. Однако, одобрив эти предложения, он считал, что нет оснований рассматривать их отдельно от общего вопроса по реорганизации заграничной службы Министерства иностранных дел, и распорядился передать записку для сведения в особое совещание «по преобразованию учреждения и штатов заграничных установлений ведомства», что барон К.К. Буксгевден и сделал, сообщив об этом автору записки.

Как всегда, вполне соглашаясь с доводами провинциальных администраторов, в данном случае, признавая необходимость предложений дипломатического чиновника при приамурском генерал-губернаторе, Министерство не спешило претворять их в жизнь, особенно когда речь шла об увеличении финансирования. Во всяком случае, через два года «воз был и ныне там», за исключением вопроса о замещении дипломатического чиновника в случае его длительного отсутствия. Первое назначение М.П. Куренкова во время отпуска Н.В. Богоявленского - яркий тому пример. 15 сентября 1912 г. уже статский советник Н. Богоявленский подал в МИД новую записку, в которой еще раз напоминал о своих одобренных два года назад предложениях, и подробно и аргументированно обосновывал необходимость улучшения материального положения дипломатического чиновника в связи со значительным подорожанием жизни в Хабаровске по сравнению с 1910 г.

Главным образом наплыв рабочих из России в связи с постройкой Амурской железной дороги, закрытие порто-франко и «новейшая мера - изгнание из края желтого труда», по его мнению, были основными причинами «неимоверного» повышения цен на предметы первой необходимости, на рабочие руки и на квартиры. Для иллюстрации он привел свой пример: его квартира, по местным условиям среднего достоинства, с 90 руб. в месяц в 1910 г. поднялась до 130 руб. в 1912 г., и это без дров, без водопровода и всяких удобств; отопление, при дороговизне дров, обходилось от 22 до 25 руб. в месяц, а вода - 10 руб. Таким образом, фактически квартира обходилась до 170 руб. в месяц, а если взять хорошую квартиру, то нужно платить от 2,5 до 3 тыс. руб. в год. Соответственно, поднялись в цене и продукты - мясо в два раза, овощи - в четыре раза.

Финансовые предложения Н. Богоявленского, чтобы дипломатический чиновник в Хабаровске жил «прилично», сводились к следующему: ему нужно увеличить квартирные деньги с 1,5 до 3 тыс. руб. в год, жалованье - с 3 до 5 тыс. руб. в год Поскольку дипломатический чиновник, в отличие от чиновников других ведомств V класса (управляющего казенной палатой, правителя канцелярии и др.), не получал наградных денег (1,5-2 тыс. руб.), Н. Богоявленский предлагал увеличить ему содержание до 2 тыс. руб., столовые 1,5 тыс. руб. можно оставить в прежнем размере. Стало быть, всего, вместо настоящего содержания в 6 тыс. руб., предполагалось 9,5 тыс. руб. в год. Кроме того, дипломатическому чиновнику полагалось 1 тыс. руб. в год на канцелярские расходы, их тоже предполагалось увеличить в 2 раза в связи с «увеличением платы за работу». Наконец, необходимо было назначить определенную сумму и на служебные поездки дипломатического чиновника, прежде всего во Владивосток и Николаевск - места пребывания иностранных консулов в крае (к этому времени их было уже 14 человек). Дипломатическому чиновнику необходимо было, хотя бы раза два в год выезжать в эти города для ознакомления с их деятельностью. И Министерство иностранных дел, и генерал-губернатор признавали эти поездки необходимыми, поэтому Министерство иностранных дел в 1910 и 1911 гг. оплачивало их. Поскольку в 1911 г. командировка обошлась в 1,5 тыс. руб., то, по мнению Богоявленского, было бы достаточно заложить в смету на этот счет 2 тыс. руб.

Все остальные предложения из первой записки оставались в силе с дополнениями и уточнениями. Например, положение о необходимости точнее определить компетенцию чиновника в инструкции Министерства иностранных дел дополнялось тем, что эта инструкция должна быть согласована с приамурским генерал-губернатором. Более того, Богоявленский предлагал определить компетенцию дипломатического чиновника законодательным путем. В предполагаемом законе обязанности дипломатического чиновника он определял так: «Чиновник Министерства иностранных дел по дипломатической части при приамурском генерал-губернаторе есть советник генерал-губернатора по делам, имеющим характер дипломатический, и вместе с тем ведет и переписку генерал-губернатора по этим делам как с Министерством иностранных дел и с заграничными учреждениями Министерства, так равно и со всеми русскими учреждениями разных ведомств. Его же обязанностью является и ведение сношений с иностранными консулами в пределах края, так что все остальные учреждения края сносятся с этими иностранными представителями лишь через него. Одновременно с этим дипломатический чиновник есть и агент Министерства иностранных дел на месте, и потому должен представлять в Министерство донесения по всем делам, входящим в пределы его ведения. По делам, подлежащим его ведению, дипломатический чиновник сносится непосредственно с местными властями, а также с нашими заграничными учреждениями, обмениваясь с последними имеющимися у них сведениями и данными, как это и предусмотрено в представлении генерал-губернатора Духовского в Государственный совет по поводу учреждения этой должности. Дипломатический чиновник обязательно приглашается во все комиссии, которые занимаются вопросами пограничными, а также пребыванием иностранцев и их деятельности в русских пределах или от него испрашивается заключение для этой комиссии» АВПРИ. Ф. 159. Оп. 731. Д. 163. Л. 16.. Такая формулировка обязанностей дипломатического чиновника вбирала в себя и ходатайства С.М. Духовского, и опыт работы предшественников, и свой собственный опыт, чтобы избежать в будущем пережитых им конфликтов.

Конечно, не все предложения Н.В. Богоявленского были претворены в жизнь, во всяком случае, никакого нового закона на сей счет так и не появилось, но ему удалось добиться самого главного - поднять авторитет должности чиновника по дипломатической части в глазах как местной администрации, так и Министерства иностранных дел, хотя бы самим фактом подачи записок привлекая к ней внимание.

Это проявлялось не только в том, что Министерство без особого труда выделяло деньги на командировки дипломатического чиновника в места пребывания иностранных консулов и пограничных комиссаров, а генерал-губернатор поручил ему выработать инструкцию для последних и т. п., но и в том, что чиновник внешнеполитического ведомства стал играть большую роль в общественной жизни края. Например, незадолго до войны М.П. Куренков был назначен членом портового призового суда во Владивостоке, а также входил в ряд комиссий военного времени. 31 декабря 1914 г. общее собрание членов Хабаровского округа Императорского Российского общества спасания на водах, состоящее под покровительством государыни императрицы Марии Федоровны, избрало его членом правления округа, «убежденно» считая, что его «непосредственное участие в управлении делами округа принесет пользу для спасения ближних» АВПРИ. Ф. 327. Чиновник по дипломатической части при приамурском генерал-губернаторе. Оп. 579. Д. 121. Л. 66..

Не исключено, конечно, что отношение к дипломатическому чиновнику во многом зависело от личности самого чиновника. Но при этом достаточно просто просмотреть опись фонда чиновника по дипломатической части, чтобы увидеть, что основной массив дел приходился на годы службы Н.В. Богоявленского и М.П. Куренкова. На долю М.П. Куренкова, последнего чиновника по дипломатической части при приамурском генерал-губернаторе, выпало «решать не только дипломатические вопросы с соседними государствами, но и с новыми структурами власти, калейдоскопически сменявшими друг друга в 1917 г.» Иконникова Т.Я. Указ. соч. С. 41. Здесь же см. вопросы, которые входили в компетенцию дипломатического чиновника к моменту отмены этой должности при Советской власти..

Таким образом, должность чиновника для дипломатической переписки в аппарате приамурской администрация появилась с 1897 г., благодаря настойчивым усилиям генерал-губернатора С.М. Духовского, и просуществовала в течение 20 лет, вплоть до отмены ее Советской властью в 1917 г.

Размещено на Allbest.ru