Размещено на http://www.allbest.ru/

Санкт-Петербург 2019

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет Санкт-Петербургская школа гуманитарных наук и искусств Образовательная программа «История»

Выпускная квалификационная работа- БАКАЛАВРСКАЯ РАБОТА

Трансформация исторической памяти французского дворянства XVI -XVII вв. как способ преодоления травмы Религиозных войн во Франции

по направлению подготовки 46.03.01 «История»

образовательная программа «История»

• Гурьева Татьяна

• Оглавление
• Введение
• Обзор историографии
• Теория и методология исследования
• Обзор источников
• Глава 1. Переход от хроники к мемуарам: эволюция жанра
• 1.1 Хроники и мемуары: описание происхождения и мотивация для письма
• 1.2 Трансформация модели описания дворянства как социальной группы
• Глава 2. Религиозные войны в исторической памяти французского дворянства XVI-XVII вв
• Заключение
• Библиография
• Источники
• Литература

Введение

Обзор историографии

Изучение французского дворянства эпохи Раннего Нового времени имеет богатую историографическую традицию. За начало отсчета можно принять еще романо-германскую полемику графа де Буленвилье (1658-1722) и аббата Дюбо (1670-1742), рассматривавших в своих работах возникновение французской государственности, а также место сословий в ее структуре. С точки зрения Буленвилье, происхождение дворянского сословия от франков имело огромное значение, так как в историческом контексте те были расой господ, подчинивших себе романо-галльское население, проживавшее на территории королевстваDe Boulainvilliers H., de Fourqueux B. Histoire de l'anciengouvernement de la France, avec XIV lettreshistoriques sur les parlemensouetatsgeneraux. LaHaye - Amsterdam, 1727. Т. 2. // URL: https://archive.org/stream/histoiredelanci01boulgoog/histoiredelanci01boulgoog_djvu.txt (дата последнего обращения - 19.05.2019). В рамках данной работы труд Буленвилье следует рассматривать скорее как более позднее воплощение представленного тезиса,нежели как непосредственную часть историографии. Внимание автора к вопросам происхождения дворян, его острое неприятие установившейся власти чиновников и аноблированных выходцев из третьего сословия также служит вехой в поисках истоков кризиса идентичности дворянской социальной группы. Для Буленвилье установившийся режим абсолютизма равняется краху, так как его основу составляют ненастоящие дворяне, в то время какдворянство является естественной привилегией, дающейся по рождению от первых французских дворян - завоевателей ГалловIbid. “La noblesse est un privilиge naturel et incommunicable d'autre maniиre que par la naissance et pareillement que la Patrie Franзoise n'йtoitfondйe que sur rйalitйd'origine, prise dans le sang des Conquйrans des Gaules.” // URL: https://archive.org/stream/histoiredelanci01boulgoog/histoiredelanci01boulgoog_djvu.txt (датапоследнегообращения - 19.05.2019).

При подобном рассмотрении трудов де Буленвилье его полемика с аббатом Дюбо приобретает новые грани - это не просто спор о роли франков в происхождении французского государства, но гораздо более глубокая озабоченность наличием своего места в системе абсолютистского строя и границ сословия. Дюбо же считал франкских королей преемниками римских императоров, тем самым доказывая легитимность их власти и упирая на естественный ход вещейDubos J. B. Histoire critique de l'йtablissement de la monarchiefranзoise dans les Gaules. Paris, 1742. Т. 4. С. 223. Его оценка распада Римской империи как следствия гражданских войн выглядит как аллюзия на Религиозные войны во Франции XVI -XVII, расколовшие страну более чем на век. С точки зрения аббата, только сильная королевская власть спасла Францию от участи Римской империи.

Наследие Просвещения с его идеями прогресса и вниманием к правам и свободам граждан обосновывало исторические неудачи «непросвещенным разумом». Критика абсолютизма Вольтером и создание Монтескье трактата о разделении властей заставили историков отойти от написания истории дворянского сословия и обратиться к созданию социальной истории государства со всеми его обитателями.

Тем не менее, ни Просвещение, ни Великая Французская революция не были панацеей, что породило консервативный романтизм с его повышенным интересом к Средневековью и трепетной тоской по ушедшим, несомненно лучшим эпохам. В трудах Шатобриана, де Местра, Бональда вновь поднимается вопрос о важности христианской веры, о невозможности достижения tabularasa для строительства нового общества.

Закрепившаяся за AncienRйgime после революций XIX века слава торжества консерватизма заставляла историков-романтиков либерального и радикального направления заниматься тем, что составляло «будущее европейской истории» Королевский двор в политической культуре средневековой Европы / Под ред. Н.А. Хачатурян. М.: Наука, 2004. С. 24.. В «Истории цивилизации в Европе» Франсуа Гизо подчеркивал, что свершившаяся революция - это естественное отрицание неограниченной власти одного человека над другимГизо Ф. История цивилизации в Европе. М., 2007. С. 94.Жюль Мишле же, с другой стороны, сосредотачивался на противопоставлении простых людейобразованной, но эгоистичной аристократии, так как именно народ, по его мнению, был способен интуитивно привести страну к процветаниюМишле Ж. Краткая история Франции до Французской революции. СПб., 1838.. Огюстена Тьерри же выдвигал теорию этносоциального противостояния. Определяя историю завоеваний как историю угнетателей и угнетенных, он видел в нейпервичные причины образования классов, а также истоки социально-политического конфликта, который объясняет по его мнению революции в Франции и Англии Тьерри О. Завоевание Англии норманнами / Пер. И. Медведева. Москва: А. Я. Панафидин, 1900. С. 133-134..В целом, все эти историки развивали новую для своего времени мысль о том, что произошедшая революция была результатом социальной борьбы, а не случайным событием.

Во второй половине XIX века - начале XX историки активнозанимались публикацией источников, чему способствовала господствующая эпистема позитивизма. К этой эпохе относится основаниеШколы Хартий (Йcolenationaledeschartes) и созданием Г. Фаньезом и Г. Моно журналаRevuehistorique (1876). Религиозные войны же считались одним из проявлений феодального сепаратизма относительно нарождающегося абсолютизма. Так, дворянство считалось пестрой, но единой силой, находящейся под давлением королевской власти и в то же время нуждающейся в ней, а изменения в отношениях этих структур служили переходным периодом «от феодализма к современному обществу»Лучицкий И. В. Католическая лига и кальвинисты во Франции // К.: Тик университета. 1877. Т. 1. С. II..

В то время как в Европе позитивистский подход к изучению истории находился в состоянии кризиса, и на смену ему приходили анналисты с понятиями проблемности Принципиальное отличие от позитивизма в первичной постановке проблемы, к которой подбираются источники, а не наоборот., человечности В центре исследования стоит человек и его мысли, чувства.и тотальности Историк должен охватывать все стороны жизни человека, не выбирая между духовным и материальным, а изучая их взаимосвязь.советская историография, ставшая порождениеммарксистской идеологии, подходила к историческим событиям как к частям процессов непрерывной классовой борьбы, поэтому согласно С.Д. Сказкину дворянство определялось как стихия, сдерживающая эксплуатируемые массы ради своей собственной выгоды и по приказу королевской властиСказкин С. Д. Проблемы абсолютизма в Западной Европе. Время и условия его возникновения // Сказкин С.Д. Избранные труды по истории. М., 1973. С. 347.. Также согласно А.Д. Люблинской союз короля и дворянства ставил своей целью обеспечить суверенитет государства Люблинская А. Д. Франция при Ришелье. Французский абсолютизм в 1630-1640 гг. Л., 1982. С. 237.. Кроме того, советские авторы использовали телеологический подход в истории, поэтому с их точки зрения абсолютистское государство, сформировавшееся в XVI-XVII веках, стало основой для развития капитализма, противоречия которого, в свою очередь, привели к революции История Франции. В 3-х томах. Т. 1. М., 1972. С. 260..

Тем временем, в международной исторической науке давно уже набирали популярность работы по исторической антропологии, истории ментальности и социальной истории, делавшие объектом изучения непосредственно человека, его мысли и чувства, реакции на происходящие вокруг события, что заодно вдохнуло новую жизнь в закостеневшую политическую историю. Работа социолога Норберта Элиаса «Придворное общество» Элиас Н. Придворное общество: Исследования по социологии короля и придворной аристократии. М, 2002.стала поворотной в изучении французского дворянства как социальной группы и классическим трудом в поле микросоциологии. Элиас исследовал процесс разложения средневековой системы отношений вассально-ленной системы и замены ее новой патрон-клиентской, апогеем которой стало признание короля единственным покровителем Франции. Это исследование стало отправной точкой для целого ряда работ о структуре королевского двораСм. подробнее Le Roy LadurieЕ. Saint-Simon ou le Systиme de la cour. P., 1998; Королевский двор в политической культуре средневековой Европы. / под ред. Н. А. Хачатурян М.: Наука, 2004; Шишкин В.В. Королевский двор и политическая борьба во Франции в XVI-XVII веках. СПб: Евразия, 2004..

Ко всему прочему, свое развитие получила тема эволюции военной службы дворянского сословия, где дворяне уже были не рыцарями, а командирами, а «налог кровью»Bourquin L. Noblesse seconde et pouvoir en Champagne aux XVIe et XVIIe siиcles. Paris: Sorbonne, 1994. // URL: http://books.openedition.org/psorbonne/1010 (дата последнего обращения - 23.05.2019) из сугубой необходимости переместился в сферу ментального, то есть «благородная смерть» Для дворянства шпаги считалось престижным умереть на поле брани или во время дуэли, отстаивая свою честь, но никак не в собственной постели, будучи старым и немощным. Это также является одним из непреодолимых различий между laNoblessed'йpйeи laNoblessederobe. превратилась из долга службы в один из способов самовыражения и проявления свободы относительно королевской властиДесимон Р. Дворянство, «порода» или социальная категория? Поиски новых путей объяснения феномен дворянства во Франции Нового времени // Французский ежегодник 2001. М.: Эдиториал УРСС, 2001. // URL: http://annuaire-fr.narod.ru/statji/Desimon-2001.html; также см. Schalk E. L'epee et le sang. Une histoire du concept de noblesse (vers 1500 -vers 1650). ChampVallon, 1996.C. 9, 104; Пименова Л. А. Дворянство Франции в XVI-XVII вв. // Европейское дворянство XVI-XVII вв.: границы сословия. М: Археографический центр, 1997. С. 50-80.. Жан-Мари Констан поднял вопросы, касающиеся перехода от неограниченного насилия, поглотившего дворянство в XVI веке вследствие непрекращающихся войн, к принципиально другому галантному XVII веку с иными моральными и идеологическими установками французской знати, ориентированной на проживание при дворе Констан Ж. М. Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн. М., 2005.. Помимо этого, внимание историков привлекало такое неоднозначное, но близкое поле как эволюция отношений в семье и системе патронажаСмподробнееConstantJ. M. Lasociйtй franзaiseauxXVIe, XVIIeetXVIIIesiиcles. Editions Ophrys, 1994; Kettering S. Patronage in early modern France //French historical studies. 1992. Т. 17. №. 4. C. 844-845.. Ф. Арьес исследовал эволюцию семьи и детства и их значения в жизни человекаАрьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке. Екатеринбург, 1999., в то время как Н. З. Дэвис сосредоточилась на проблеме семьи как ячейки, определяющей идентичность человека, обязанной бороться за свои интересы Дэвис Н. З. Духи предков, родственники и потомки: некоторые черты семейной жизни во Франции начала нового времени // Thesis. 1994. Вып. 6. С. 209, 221..Об изменениях, касающихся личности дворянина, также писал Дж. Девальд, отмечая трансформацию отношения к собственной жизни - от восприятия ее как продолжения собственного рода и традиций до более осознанного выделения своих желаний и амбиций Dewald J. Aristocratic experience and the origins of modern culture, France 1570-1715. Berkeley, 1993. // URL: https://publishing.cdlib.org/ucpressebooks/view?docId=ft4m3nb2k3;chunk.id=0;doc.view=print (дата последнего обращения - 22.05.2019).

Обращаясь к современной историографии, также стоит отметить, что тема памяти становится все более актуальной, что можно заметить по работам Ф. Бенедикта Benedict P. Divided memories? Historical calendars, commemorative processions and the recollection of the Wars of Religion during the ancien rйgime //French History. 2008. Т. 22. №. 4. С. 381-405; Benedict P. Shaping the Memory of the French Wars of Religion. The First Centuries //Memory before Modernity. BRILL, 2013. С. 111-125., Д. МаргольфMargolf D. C. Adjudicating memory: law and religious difference in early seventeenth-century France //The Sixteenth century journal, 1996. С. 399-418., А. Фриш Frisch A. Forgetting Differences. Edinburgh University Press, 2015., которые будут играть существенную роль в данном исследовании, так как отражают реакцию общества на воплощение королевской политики забвения о Религиозных войнах. Авторы чаще всего обращаются к таким методам как дискурсивный анализ текста или же к истории понятий, так как любой текст пишется в среде определенных смыслов, для раскрытия которых необходимо более полное владение «духом времени».

Андреа Фриш в своей работе «ForgettingDifferences» рассматривает не только политику забвения, проводимую королевской властью, но описывает это как реакцию на изменение дискурса о королевском помиловании, произошедшего в течение Религиозных войнIbid. C. 16, 27-28.. Для протестантов «прощение» могло быть даровано Богом, но не королем, поэтому попытки сохранения привычной риторики quidproquo не срабатывали и, более того, события Варфоломеевской ночи окончательно заставили королевскую власть сменить вектор действияIbid. C. 27, 30, 35..

С другой стороны, причины превращения политики «прощения» в «забвение» можно рассмотреть в работе Дени Крузе «Король и насилие: из истории французского абсолютизма XVI в.»Крузе Д. Король и насилие: из истории французского абсолютизма XVI в. // Французский ежегодник 2005: Абсолютизм во Франции. К 100-летию Б. Ф. Поршнева (1905-1972). М.: КомКнига, 2005. С. 166-191.. В течение богатого на войны XVI века королевская власть сменила множество обличий от защитников государства, правящих мечомВ начале века королевская власть покоилась на насилии, Франциск I защищал королевство мечом, им же отправлял правосудие, что имело сильное влияние на дворянское сословие и в некоторой степени сдерживало его произвол на местах // Там же. С. 167-162. , домиротворцев,но ни одно из этих выражений не было принято в чистом виде, так как идеальный король обязан был быть хорошим полководцем и воином, а не только великодушным судьей Констан Ж. М. Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн. М., 2005. С.265.. С такого ракурса политика королевской власти также имеет свое объяснение - от короля-судьи до того, кто способен отринуть прошлое ради лучшего мира.

Историография выбранной нами проблемы выглядит впечатляюще, но об окончательной изученности дворянства как социального явления говорить нельзя. Несмотря на наличие работ отдельно по правовому положению дворянского сословия, по его культуре, ментальности, по изменению личных отношений, с одной стороны, и на всестороннюю проработку Религиозных войн как явления, вопрос об изменениях в исторической памяти французского дворянстваXVI-XVII веков и их причинах все еще остается открытым.

Теория и методология исследования

Изучение исторической памяти подразумевает использование понятия «коллективной памяти» Мориса ХальбваксаХальбвакс М. Коллективная и историческая память //Неприкосновенный запас, 2005. Т. 2. №. 2-3. . Согласно Хальбваксу, каждая социальная группа имеет свою коллективную память, которая содержит особое восприятие прошлого и создает уникальную идентичность группы. Историческая память - это одно из измерений коллективной памяти; она содержит символическое представление исторического прошлого и постулирует социальные группы в настоящем, а изображения событий, записанные коллективной памятью, выступают в качестве интерпретационных моделей, позволяющих ориентироваться в мире и в определенных ситуациях Репина Л. П. Культурная память и проблемы историописания. М., 2003. С. 10..

Формирование идентичности тесно связано с исторической памятью, так как осознание принадлежности к какой-либо группе держится на поиске чего-то общего - «общего происхождения, общего предка или общей исторической Родины» Репина Л. П. Опыт социальных кризисов в исторической памяти // Кризисы переломных эпох в исторической памяти/ Под ред. Л. П. Репиной. 2012. С. 31.. В то же время, М. Хальбвакс, как и Б. Андерсон, в своих работах делали упор на сообществахXIX века, не обращаясь к памяти премодерного общества. Однако, как подчеркивает Я. Ассман, европейская культура преимущественно «помнящая»Ассман Я. Культурная память: письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / Пер. с нем. М. М. Сокольской. М.: Языкиславянскойкультуры, 2004. С. 29-30., она привыкла накапливать и воспроизводить воспоминания. Стремление к обретению корней часто воплощалось в производстве различных мифов, как троянское происхождение некоторых дворянских родов Маслов А. Н. Легенда о Троянской войне в средневековой западной традиции / Диалоги со временем: Память о прошлом в контексте истории. С. 410..

Изменения в исторической памяти социальных групп, согласно Йорну Рюзену, можно рассмотреть как последствия кризиса, вызванного неожиданным, травмирующим опытом, подрывающим систему идентичности. В зависимости от силы кризиса и способов его преодоления Й. Рюзен выделяет три типа кризисов: нормальный, критический и катастрофический. По мнению ученого, создание исторических нарративов о событиях служит основным способом преодоления кризисов исторического сознания, поскольку опыт прошлого приобретает определенную целостность, в которой события имеют смысл. Йорн Рюзен выделяет несколько функций таких нарративов - мобилизация опыта прошлого, связанного с происходящими в настоящем событиями и ожиданием будущего, утверждение идеи преемственности и целостности и, наконец, подтверждение единства идентичности авторов и их аудитории, которое дает ощущение стабильности их особенного универсумаРюзен Й. Кризис, травма и идентичность //Цепь времен”: Проблемы исторического сознания/ под ред. ЛПРепина. М.: ИВИРАН. 2005. С. 38-62..

Таким образом, в своей работе я обращусь к рассмотрению перемен, произошедших в жанровом и содержательном аспекте мемуаров, как к следствию переживания болезненного опыта Религиозных войн. Поскольку целью является выявление изменений, затронувших память и границы дворянства как социальной группы, то особое внимание уделено таким понятиям как семья, отношение к Религиозным войнам и войне вообще, а также к королю и благородству.Этот подход имеет несколько преимуществ. Во-первых, определение исторического сознания французского дворянства как находящегося в состоянии кризиса дает возможность изучения механизмов по преодоления дворянством этого кризиса. Во-вторых, проблема сословных границ никогда еще не рассматривалась с позиции изучения памяти, в то время как именно суждениео границах играло большую роль, нежели юридическое определение статуса. Следовательно, применение указанного подхода актуально для исследуемой темы;ко всему прочему,развитие концепций кризиса исторического сознания и травмы в отношении премодерных обществ может открыть новые горизонты для осмысления изменений, происходивших во всей письменной культуре Европы Раннего Нового времени.

Обзор источников

Источниковой базой данного исследования служат, в основном, материалы нарративных источников. В сравнении с правовыми источниками или художественными произведениями эпохи они дают возможность обратиться непосредственно к интересующим меня вопросам об отношении дворян к границам своей социальной группы и к Религиозным войнам как фактору, повлиявшему на их жизнь.

Наиболее релевантными источниками для ответа на поставленные вопросы служат мемуары, так как они не только отражают особенности мира, окружающего повествователя, но и в силу своего ретроспективного характера позволяют исследовать историческую память их создателя. Однако, здесь возникает другая проблема, связанная с тем, чья память будет представлена в тексте, так как зачастую мемуары писались или от чьего-то лица, или на основе чьих-то рассказов, а не лично участником событий. В то же время, довольно часто написанием мемуаров занимались секретари или потомки главных герое текстов, что отчасти снимает вопрос о релевантности использования мемуаров. Основным корпусом, используемым в тексте, служит издание “Полное собрание мемуаров, относящихся к истории Франции со времен правления Филиппа-Августа до начала XVII века» Collection des mйmoiresrйlatifs а l'histoire de France: en 78 t. / Par M. Petitot. P.: Foucault, 1819-1829. V. 33-35. 1819-1829 годов под редакцией М. Петито и Л. Монмерки, а также мемуары Маргариты Валуа под редакцией В.В. Шишкина Де Валуа М. Маргарита де Валуа (1553-1615). Мемуары. Избранные письма. Документы. /под ред. В. В. Шишкина. СПб.: Евразия, 2010..

В целях наиболее детальной проработки исследуемой темы можно разделить используемые тексты на несколько групп:

1) Мемуары военных, непосредственных участников Религиозных войн (Франсуа де Лану, Анри де Латурд'Овернь)

2) Мемуары современников (Мишель де Кастельно, Маргарита Валуа, Жак Огюст де Ту)

3) Мемуары дворян «великого века», эпохи Генриха IVи Людовика XIII (Арман Жан дюПлесси де Ришелье, Франсуа де Бассомпьер)

Конечно, о всеобъемлющем охвате источников по данной теме говорить нельзя.Тем не менее, в данной работе предпринимается попытка применения оптики исторической памяти для рассмотрения исторического сознания через призмутрансформации исторического нарратива. Поскольку данное исследование не ставит целей изучить историческую память с помощью статистических данных или других количественных методов, то выбор напечатанных, а, следовательно, читаемых в XVII веке мемуаров видится достаточно релевантным.Известность данных текстов говорит об актуальности описываемого прошлого для читающей массы дворянского сословия XVI-XVII веков.

Также для создания контекста в работе используются наиболее значимые источники нормативного характера, отражающие политику королевской властиL'йdit de Nantes et sesantйcйdents (1562-1598) / Par Barbiche B. Ecole nationale des chartes, 2004. // URL: http://elec.enc.sorbonne.fr/editsdepacification/ (датапоследнегообращения - 22.03.2019). Тем не менее, ярко выраженный вектор политики забвения, отраженный в подписании всех указов о умиротворении демонстрирует решающую роль памяти о войнах как регулятора мирной жизни.

Глава 1. Переход от хроники к мемуарам: эволюция жанра

Прежде чем говорить о значении мемуаристики, стоит уделить немного внимания самому слову «мемуары». Во французском языке существует два понятия «lamйmoire» и «lemйmoire», имеющие разное значение. Оба этих слова произошли от латинского «memoria», что значит «память», и если слово с артиклем женского рода так и переводится как «память», то есть свойство мозга запоминать информацию, то второе появилось во французском в середине XI века и имело значение инструктажа, призванного напомнить о чем-то, или некоего плана для доказательства чего-тоhttp://lettres.tice.ac-orleans-tours.fr/php5/coin_eleve/etymon/etymonlettres/narration/m%C3%A9moires.htm (дата последнего обращения - 21.05.2019). Обращаясь к словарю XVII века, можно заметить, что слово «мемуары» - это множественное число от «lemйmoire» и означает «повествование об определенных фактах или событиях, написанное, чтобы служить истории»Relations de faits, oud'evenementsparticuliers pour servir а l'Histoire // Acadйmie franзaise. Dictionnaire. 1иre йd., Paris: Coignard, 1694. // URL: http://artflx.uchicago.edu/cgi-bin/dicos/pubdico1look.pl?strippedhw=m%C3%A9moire&submit=#NICOT1606 (датапоследнегообращения - 21.05.2019). Это маленькое исследование может иметь куда более глубокое значение, чем кажется на первый взгляд. Беря слово «lemйmoire» как схему для запоминания чего-либо на основании фактов, можно сделать вывод, что «lemйmoire» во множественном числе - это набор подобных схем, то есть, инструкция, набор максим о том, как жить, основанный на личном опыте. Здесь же стоит задаться вопросом, к чему проводить такие параллели, и важно ли вообще обращать внимание на происхождение слова. Для данной работы размышления о значениях имеют первостепенную важность, так как само возникновение новой формы слова, утвердившееся в языке, означает актуальность его использования относительно рассматриваемого периода. Более того, возникновение и популяризация мемуаров как жанра письма дает основание полагать, что привычные схемы не работали в изменившейся системе смыслов, что привело к поискам нового способа выражения мыслей.

1.1 Хроники и мемуары: описание происхождения и мотивация для письма

Обращаясь к формированию мемуаров как жанра письма, необходимо вспомнить мемуары Филиппа де Коммина, хоть они и не вписываются во временные рамки данного исследования, но без изучения данного текста невозможно в принципе говорить о трансформации жанра и/или памяти. Филипп де Коммин (1447-1511) считается гением французской исторической мысли своего времениМалинин Ю. П. Филипп де Коммин и его «Мемуары» // Филипп де Коммин. Мемуары. М. 1986. С. 387. // URL: http://www.vostlit.info/Texts/rus2/Kommin/framepred.htm (дата последнего обращения - 21.05.2019). Служа изначально при дворе герцога Бургундского, после 1472 года Филипп де Коммин переходит в услужение к французскому королю, Людовику XI, чему историки находили несколько причин от разногласий с бывшим патроном до простого расчета. Данное обстоятельство важно отметить относительно жанра мемуаров, так как исследователи отмечают важность этого действия в предлагаемом нарративе, то есть в рамках повествования переход был подчинен «цели более высокого порядка», это было признание королевской власти верховнойDemers J. A l'origined'uneforme: les mйmoires de Commynes //Cahiers de l'AIEF. 1988. Т. 40. №. 1. С. 20-21.. В то же время, в отличие от панегириков, прославляющих короля, или хроник, ведущих запись его деяний, мемуары де Коммина были адресованы не столько современникам, сколько будущим поколениям, они носили также дидактический характерIbid. C. 18-19.. Текст переставал быть фиксацией эпохи, но представлял собой работу мысли и переработку пережитого опыта с последующими выводами о происходящем Малинин Ю. П. Филипп де Коммин и его «Мемуары» // Филипп де Коммин. Мемуары. М. 1986. С. 410. // URL: http://www.vostlit.info/Texts/rus2/Kommin/framepred.htm (дата последнего обращения - 21.05.2019). В то же время, нельзя не отметить наличие автоапологии, что также присуща текстам мемуаристов, хоть она и направлена на попытку обоснования своих действий с рациональной точки зрения.

Еще одним важным параметром, который характерен для мемуаров уже как сформировавшегося жанра, стало проговаривание в текстах целей этих экзерсисов. Конечно, наличие прописанной мотивации не было непреложным правилом, но сопоставляя хроники и мемуары, необходимо отметить, что написание хроник сопровождалась указанием целей в случаях исключительности повествования. Разумеется, применительно к этому жанру и ранним текстам вообще, исключительным событием были войны, так как на фоне отсутствия причинно-следственных связей в излагаемой истории и господства провиденциализма, их нужно было отделить от мирно протекающих лет.

Филипп де Коммин не ставил себе таких целей при написании мемуаров - он создавал их во многом по просьбе архиепископа Вьеннского Анджело Като. В то же время, жанр мемуаристики не был сформирован единичной работой, но развивался под влиянием уже существовавших традиций, одной из которых я считаю именно аргументированность создания текста.

Обращаясь к мемуарамXVI-XVII века, можно проследить эволюцию жанра от смеси хроники и пережитого исключительного опыта, отражающегося в тексте, до письма в качестве развлечения или же апологии. Мемуары Филиппа де Коммина пользовались популярностью вплоть до XVII века, однако допустимы ли сравнения труда человека, находившего на острие мысли в свое время, и мемуаров пусть известных, но все же рядовых (по уму) деятелей последующей эпохи? Как раз этот вопрос ведет к тому, что можно считать трансформацией исторической памяти французского дворянства. Распространение жанра мемуаров сигнализирует об отходе от привычной парадигмы описания общественной действительности, существующих конструкций выражения опыта перестало хватать для того, чтобы справиться с пережитыми событиями.Данное утверждение можно посчитать профанацией или допущением, но мемуары со второй половины XVI векаписали уже не только историки и литераторы, владеющие языком как привычным инструментом, но и простые вояки. Это переплетение письма и шпаги как раз выражается в четкой артикуляции причин, заставивших военных взяться за перо. В то же время, новый жанр отличался от так называемых leslivresderaison, представлявших собой фиксированную историю семьи, а также правил ведения хозяйства, которые велись поколениями.

Другой чертой хроник, перенятой мемуарами дворян XVI-XVII века, стала их растянутость во времени, то есть, в отличие от автобиографии, сосредоточенной непосредственно на личности пишущего Не считая того, что для XVI-XVII века автобиография выглядит скорее как анахронизм, так как свое развитие этот жанр получил уже в эпоху Просвещения., авторы зачастую включали в свое повествование также историю своего рода, отношений со своими патронами и клиентами. Подробные описания родственных и патрон-клиентских отношений часто носили утилитарные цели и были направлены на то, чтобы дать потомкам наиболее полное представление о происхождении их рода. Также необходимо отметить разницу в использовании слов «lamaison» и «lafamille» - слово «lamaison» использовалось в качестве обозначения рода или же «grandesetanciennesracesdeFrance», в то время как семья могла означать как семью как ячейку общества, так и род или даже расу, но уже применительно к древнегреческой или древнеримской культуреAcadйmiefranзaise. Dictionnaire. 1иre йd., Paris: Coignard, 1694. // URL: http://artflx.uchicago.edu/cgi-bin/dicos/pubdico1look.pl?strippedhw=famille&submit= (дата последнего обращения - 23.05.2019). В то же время, Аноним, писавший историю гражданских войнОтдел рукописей РНБ. Ф.196. Д. 26. Histoire des guerrescivilesen France depuisl'йlйvation des Guise jusqu'а 1'an 1566. En 3 livres, avec arguments. 163 л. (далее - ОРРНБ. Ф. 196. Д. 26. HistoiredesguerrescivilesenFrance), пошел дальше и назвал первую часть «labrиvenarrationdel'originedesFran?ois» начиная свое повествование с описания происхождения французской королевской династии от мифического короля Фарамонда, и из его нарратива выходило, что французы - это, в первую очередь, дворяне. Получается, озабоченность поисками корней для всего дворянского сословия, достигшая апогея при Людовике XIV в трудах Буленвилье, стремительно развертывалась как раз после окончания Религиозных войн Я позволяю себе такой вывод в связи с тем, что «История» анонима не была опубликована, то есть, это какое-то вполне рядовое сочинения, что говорит об общем характере идей, господствовавших в то время., что вновь выводит нас к проблеме самоидентификации дворянства как социальной группы.До XVII века дворянство мыслилось как естественное неотчуждаемое состояние человека, получаемое при рождении и вписанное в род, однако череда гражданских войн второй половины XVI выкосила множество дворянских домов, что породило целую волну самозванцев и аноблированных дворян. В связи с этим при Людовике XIV окончательно утвердилась необходимость задокументированного подтверждения дворянского происхождения, что шло вразрез с классическим восприятием родового дворянства, мыслящего себя в категориях природы и семьиДесимон Р. Дворянство, «порода» или социальная категория? Поиски новых путей объяснения феномен дворянства во Франции Нового времени // Французский ежегодник 2001. М.: Эдиториал УРСС, 2001. // URL: http://annuaire-fr.narod.ru/statji/Desimon-2001.html (дата последнего обращения - 23.05.2019). Рассказывая о своей семье, Франсуа де Бассомпьер, маркиз д'Аруэ, сразу упоминает, что он «был рожден благородным человеком с хорошими родителями» «Je suis nй gentilhomme et de bonsparens» // De Bassompierre F. Journal de ma vie: mйmoires du marйchal de Bassompierre. MmeveJ. Renouard, 1877. Т. 2. С. 107..Из всего вышесказанного получается, что озабоченность дворян своим происхождением возникла на стыке средневековой повествовательной традиции, где у субъекта всегда должен был быть источник, и страха упомянутой группы утратить способность к самоидентификации.

1.2 Трансформация модели описания дворянства как социальной группы

С другой стороны, Религиозные войны повлияли и на уже много раз упомянутую систему патрон-клиентских отношений, пришедшую на смену вассально-ленной. Сеньориальные отношения перестают отвечать запросам дворянства XVI века, так как «дружба» или групповая солидарность в дворянской среде, получившая развитие во время Итальянских войн, становится одной из значимых сторон жизни дворянина Констан Ж. М. Повседневная жизнь французов во времена Религиозных войн. М., 2005. С. 273-276.. Если в начале Религиозных войн еще сохраняется отношение к сеньору как к отцу, как, например, в случае с Анри де Ла Турд'ОверньБуйоном, виконтомде Тюррен, которого после смерти отца взяла под опеку семья МонморансиLa Tour H. Mйmoires de Henry de La Tour d'Auvergne. // Collection des mйmoiresrйlatifs а l'histoire de France: en 78 t. T. 35 / Par M. Petitot. P.: Foucault, 1823.С. 55., то к концу века отношения патронажа выходят на передний план, то есть определяющими становятся личные связи, а не принадлежность к земле. В то же время, патроны и клиенты играют примерно те же роли, что и в вассально-ленной системе, то есть патроны, как и сеньоры, могут заступаться за свою клиентелу, как это случилось с тем же Анри де Ла Туром, патроном которого был Генрих IVLa Tour H. Mйmoires de Henry de La Tour d'Auvergne. // Collection des mйmoiresrйlatifs а l'histoire de France: en 78 t. T. 35 / Par M. Petitot. P.: Foucault, 1823.С. 25-26., а клиенты, как и вассалы, обязуются служить своему покровителю, получая при этом материальные бонусы или продвижение при дворе.Так, Ф. де Бассомпьер описывает свое состояние клиентом при Марии Медичи как классическую историю успеха - бедный дворянин из провинции завоевал милость их величеств и был удостоен многих почестей, а также хорошей брачной партии«… quand je suisvenuen France, je n'avois pas un souvaillant et devois plus de huitmilleescus. Le mariage de ma femme et les bonnesgrвces de la reinem'ontdonnй beaucoup d'intrigue du vivant du feu roy, beaucoup de biens, d'avancement, de chaires et d'honneurs pendant la rйgence de la reine» // De Bassompierre F. Journal de ma vie: mйmoires du marйchal de Bassompierre. Mmeve J. Renouard, 1877. Т. 2. С. 107.. Тот же посыл присутствовал в «Комментариях» Блеза де Лассеран-Массенкон де Монтескью, сеньора де Монлюка, но в его случае это было также связано с автоапологией, так как он доказывал, что заработал свое состояние не на крови, а на верности коронеMonluc B. Commentaires 1521-1576 // Collection des mйmoiresrйlatifs а l'histoire de France: en 78 t. T. 20 / Par M. Petitot. P.: Foucault, 1823. С. 234-235..В то же время, Маргарита Валуа в своих мемуарах довольно тонко подмечает проблему патрон-клиентских отношений, отвечая на вопрос, почему из двух кавалеров она выбрала маркиза, а не принца, - «потому что он более послушный» Валуа М. Маргарита де Валуа (1553-1615). Мемуары. Избранные письма. Документы. / подред. В. В. Шишкина. СПб.: Евразия, 2010. С. 21..С другой стороны, двор Маргариты Валуа в опале - это исключительный пример вассальной верности роду Валуа.

Эти процессы привели к тому, что все сложнее становилось сочетать дворянское благородство, прославление династии и дружбу как «средство организации политической и общественной жизни», поэтому постепенно последняя стала мыслилась как категория частного и интимного, а род, наоборот, окончательно закрепился в качестве иерархичной единицы Dewald J. Aristocratic Experience and the Origins of Modern Culture: France, 1570-1715. Berkeley: University of California Press, 1993. С. 205-207. // URL: http://ark.cdlib.org/ark:/13030/ft4m3nb2k3/ (датапоследнегообращения - 23.05.2019).

Следуя заветам школы Анналов, из источника нужно брать не только то, что написано прямо, но и то, о чем писавший сознательно или намеренно умолчал. Это относится и к теме семьи применительно к исследуемым источникам.В частности, наиболее значимым, на мой взгляд, выглядят кейс Блеза де Монлюка, потерявшего троих сыновей на войне и посвятившего свои мемуары военным капитанам.Монлюк относился к дворянам, не знавшим войны, как минимум с пренебрежением - подобное отношение культивировалось с ранних лет, так как он всю жизнь провел на поле бояMonluc B. Commentaires 1521-1576 // Collection des mйmoiresrйlatifs а l'histoire de France: en 78 t. T. 20 / Par M. Petitot. P.: Foucault, 1823. С. 335.,однако именно войны лишили его троих сыновей, а четвертый вступил в Иерусалимский орден.

Посвящение «Commentaires 1521-1576» военным капитанам Ibid. C. 324-326., на мой взгляд, тоже достаточно символично - военные стали его семьёй, и подробное описание военных действий, тактик вполне могло научить их чему-то и, я позволю себе такое допущение, попытки описания различных тактик ведения боя вполне могли когда-нибудь сохранить им жизнь. Однако, как и у медали, у этого рассуждения есть вторая сторона. Посвящение военным аргументируется также тем, что для праздного чтения или простого ознакомления с эпохой читателям стоит обратиться к историкам, но не к этим записям «Ce n'est pas un livre pour les gens de sзavoir: ilsontassezd'historiens; mais bien pour un soldat capitaine: et peutestrequ'un lieutenant de roy y pourratrouverdequoyapprendre». // Monluc B. Commentaires 1521-1576 // Collection des mйmoiresrйlatifs а l'histoire de France: en 78 t. T. 20 / Par M. Petitot. P.: Foucault, 1823. С. 323.. Это было бы вполне уместно и не привлекало бы внимания, если бы название мемуаров комментариями в качестве аллюзии на текст Цезаря и упоминание этого великого полководца несколькими строками раннее - «Leplusgrandcapitainequiaytjamaisestй, quiestCesar, m'en a monstrйlechemin, ayantluymesmeescritsesCommentaires, escrivantlanuictcequ'ilexecutoitlejour»Ibid. C. 323.. Подобный пассаж также был характерен для хроники, но чаще со ссылками на Священное Писание.

Таким образом, мемуары французского дворянства XVI-XVII века представляли собою пограничное состояние развития культуры сознания общества. Так, традиции хроники использовались в повествовании для удовлетворения потребностей, соответствующих их действительности, то есть, поиску корней, в то же время, пережитый опыт предлагался к осмыслению и дополнялся комментариями, ставя перед собою цели не просто зафиксировать пережитые события, но и критически оценить произошедшее.

Глава 2. Религиозные войны в исторической памяти французского дворянства XVI-XVII вв.