Зарубежная и казахстанская историография в изучении истории института барымты

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Зарубежная и казахстанская историография в изучении истории института барымты

Жарасов А.А.

КазНУ имени аль-Фараби

Казахстан, Алматы

В данной статье разносторонне рассматривается изученность института барымты, которая утвердилась в казахском обществе в конце ХІХ и в начале ХХ вв. Автор проводит исторический анализ суждений и взглядов как отечественных, так и зарубежных историков на роль института барымты и причин появления. В статье точно определяются и показываются основные постулаты феномена барымты. Обозначаются основные различия барымты в восточных и западных регионах казахской степи.

Ключевые слова: Барымта, волостной би, старшина аула, волостной управитель, казахская степь.

Барымта институтыны? тарихын зерттеудегі шетелдік ж?не ?аза?станды? тарихнама

Ма?алада ХІХ ?. екінші жартысы мен ХХ ?. басында ?алыптас?ан ?аза? ?о?амында?ы барымта институтыны? зерттелуі жан-жа?ты ?арастырылады. Автор барымта институтыны? ?ызметін, шы?у себептерін Отанды? тарихшы ?алымдармен ?атар шетелдік ?алымдарды? е?бектеріндегі к?з?арастары мен т?жырымдарына ж?йелі тарихи талдау жасайды. Ма?алада барымта феноменіні? негізгі ?а?идаларын аны?тап, на?ты к?рсетеді. ?аза? даласыны? батысы мен шы?ыс айма?тарында?ы барымтаны? негізгі айырмашылы?тарын ай?ындайды.

Кілт с?здер: Барымта, болыс биі, ауыл старшинасы, болыс билеушісі, ?аза? даласы

Foreign and Kazakh historiography in the history of the Institute of Barymtas

In this article, the study of the Barymta Institute, which was established in the Kazakh society at the end of the 19th and at the beginning of the 20th centuries, is considered in various ways. The author conducts a historical analysis of the views and judgments of both domestic and foreign historians on the role of the institute of barymtas and the causes of their appearance. In the article, the basic postulates of the phenomenon of Barymta are precisely defined and shown. The main differences between the Barymtas in the eastern and western regions of the Kazakh steppe are indicated.

Key words: Barymta, rural municipality, chief of the village, municipality governor, Kazakh steppe.

Введение

В процессе развития человеческого общества люди пытались установить определенные нормы, правила и законы, которые обеспечивали бы их безопасность и сохранность своего имущества. Если кто-либо выходил за эти установленные рамки, то это считалось правонарушением или преступлением, которое требовало наказания или установления справедливости. Вследствие чего появляется право, установленное в обычаях, религиозными предписаниями или же законом, которое предусматривает в зависимости от правонарушения соответствующую ответственность. Не было исключением и традиционное казахское общество, где правопорядок регулировался как сводами законов, так и религиозными предписаниями, которые пытались содержать в себе требование соответствия деяния и воздаяния. Но были и действия, которые оценивались противоречиво: с одной стороны, это преступление и правонарушение, требующее наказания, а с другой - героический акт возмездия в установлении справедливости. Данное действие именуется барымта.

Термин «барымта» означает «все, что должно принадлежать мне», т. е. «барым» - «мой, по праву принадлежащее мне имущество».

Исследованием и описанием института барымты занимались различные ученые. Интерес к изучению барымты проявили как западные и российские исследователи, так и казахстанские ученые.

Методология

Для исследования института барымты были применены различные методы. В частности, типологический метод, который состоит в познании по принципу от единичного к особенному, а затем - к общему и всеобщему. Он предполагает способность распознать индивидуальное через принадлежность к общему, и, напротив, увидеть общую закономерность в разрозненных проявлениях единичного. А также историко-системный метод, с помощью которого получили цельный, комплексный подход к изучаемой проблеме.

Фонд историографических источников по институту барымты состоит из различных научных документов и исторических трудов различного периода. Для анализа института барымты рассмотрим исторические труды, написанные в конце XIX века российскими исследователями, а также современные исторические труды зарубежных и казахстанских ученых.

Основная часть

Немалый интерес и внимание в XIX веке к институту барымты было уделено российскими учеными и исследователями. Некоторые из них описывали барымту как грабеж, насильственный захват чужого имущества, самоуправство обиженной стороны, которое в последующем могло привести к феодальным войнам между родами.

Так, например, И. И. Крафт, работавший советником Тургайского областного управления по инородческим вопросам, писал, что барымта отвлекала правителей казахской степи от внешних опасностей и способствовала ослаблению государства, чем пользовались соседние народы, совершая нападения на казахов.

«Но при всей доступности, простоте и справедливости прежнего суда биев во время ханского владычества, суд этот не мог охранять личной и имущественной неприкосновенности населения. Дело в том, что как бы ни были хорошо установлены нормы общежития, как бы правосудно не решались дела, но если решения не будут приводиться в исполнение и обиженные не получат удовлетворения, то значение суда сведется к нулю и население будет вынуждено обращаться к самоуправству. В киргизских ордах при ханском управлении, когда грубая физическая сила заменяла собою право, только сильные роды получали удовлетворение по своим искам и претензиям. Обиженные из малочисленных родов не могли рассчитывать на удовлетворение и волей неволей организовали шайки для нападения на обидчиков и самоудовлетворения. Подвергавшиеся нападению, в свою очередь, таким же путем возвращали захваченный у них скот. Отсюда возникла между родами и отделениями баранта, разраставшаяся по мере увеличения числа враждовавших, к которым присоединялись сочувствовавшие из любви к набегам или по родству. Разрастаясь, баранта увлекала целые орды, которые выступали в качестве борющихся сторон. Такая междоусобная борьба, сопровождавшаяся убийствами и отгоном скота, ослабляла силы народа и отвлекала внимание его правителей от внешних опасностей. Этим обстоятельством пользовались соседние народы: башкиры, джунгары, и калмыки и не упускали случая, чтобы напасть на разрозненных внутреннею враждою киргиз и покорить их себе или разграбить до тла.

По принятии русского подданства, киргизы были защищены, на сколько позволяли обстоятельства, от нападений со стороны внешних врагов, но суд, расправа и внутреннее управление в ордах долгое время были предоставлены самим киргизам, вследствие чего баранта не прекращалась до введения русского управления в степи» (Крафт, 1898: 22-24). В целом же, барымта перестала существовать после установления советской власти.

Также барымту рассматривали как способ принуждения к справедливости или же скорейшего разрешения судебных претензий. И. Ибрагимов отмечает, что киргизы смотрят на барымту как на побудительную меру. «…киргиз когда его ответчик уклоняется от решения, заставляет его явиться на суд барантой, т. е. угоном у ответчика скота, который при разбирательстве дела возвращается явившемуся хозяину, тем самым ускоряет решение дела… Баранту производят еще в таких случаях, когда одна сторона из тяжущихся не довольна постановлением решения; посредством баранты апеллирующий вызывает своего противника вторично на суд…» (Ибрагимов, 1878: 27).

Не меньшего внимания заслуживает и мнение о барымте тюрколога, переводчика и государственного деятеля Н. С. Лыкошина. В своем труде «Пол жизни в Туркестане. Очерки быта туземного населения» Лыкошин описывает, что барымту нередко используют волостные управители в своих махинациях как способ обогащения или, если быть точнее, возвращения расходованных средств во время предвыборной кампании. «…Волостной управитель начинает изыскивать другие способы к пополнению дефицита, вызванного угощениями и подкупом избирателей, при чем одним из самых популярных приемов возмещения расходов являются примирительные разбирательства всех дел, возникающих между киргизами на почве гражданской или уголовной… Приходится склонять стороны к миру, даже и в тех случаях, когда возбуждается обвинение в конокрадстве. Расторопный волостной управитель умеет уговорить пострадавшего от конокрадства передать дело в его руки, берет известное вознаграждение за хлопоты, а, разыскав вора, убеждает того, что для него несравненно выгоднее внести известную сумму на пополнение убытков потерпевшего с приложением незначительной суммы в пользу примирителя, чем быть вызванным к бию и, помимо уплаты вознаграждения, рисковать еще попасть в тюрьму на несколько месяцев. В большинстве случаев конокрад охотно идет на примирение и доходы волостного управителя растут, а вместе с тем увеличиваются в волости и кражи скота» (Лыкошин, 1916: 120).

В своем труде Н. И. Гродеков «Киргизы и каракиргизы Сыр-Дарьинской области» детально описывает повседневную жизнь, обрядности, юридические обычаи местного населения казахской степи. Автор не обошел стороной и описание барымты. Гродеков Н. И. не только дает разъяснение, что следует понимать под барымтой, но и рассказывает о том, что в период правления ханов барымта мало чем отличалась от войны. «Тайный отгон скота не называется барантою, а воровством. Также под словом баранта не следует понимать набег, с целью грабежа без особого к тому повода. Для того, чтобы набег мог быть назван барантою (барымта), требуется, чтобы: 1) отправились в путь днем, а не ночью; 2) открыто объявили этот набег барантою; 3) он имел целью получение удовлетворения за какой-нибудь ущерб, воровство, убийство, отнятие невесты или жены, обиду и т. д. Баранта производится еще в том случае, когда ответчик не позволяет взыскать с него присужденное бием…. Во время киргизских ханов баранта мало чем отличалась от войны. И теперь еще баранта называется войною (яу булды). Нападение не обходилось без жестокостей: заковывали людей в путы, привязывали к деревьям, не заботясь об участи привязанного и пр.» (Гродеков, 1889: 170-171).

В своей работе по изучению юридических обычаев казахов П. Е. Маковецкий пишет, что казахи воспринимают барымту не как преступление и самоуправство, а как подвиг. Борьба русских властей не дает никаких положительных результатов, и число дел о барымте не сокращается, тем самым прибавляя новых батыров и героев, прославившихся угоном скота (Маковецкий, 1886: 61).

Фундаментальное исследование барымты провела профессор Висконсинского университета, американский историк Вирджиния Мартин. В своей монографии, написанной с применением западных методологических подходов в исследовании казахской правовой и политической культуры XIX века, ученый выделила институту барымты целую главу, где рассмотрела данную проблему с точки зрения различных аспектов, а также аргументированно сделала собственные выводы и суждения по данному вопросу. «С моей точки зрения, наоборот, не следует трактовать барымту как форму сопротивления. Хотя барымта продолжала совершаться, несмотря на российские законы, которые криминализировали ее, она не являлась ответом на те законы, когда казахи предпринимали барымту. Вместо этого барымта оставалась героическим и почетным актом, каким она была традиционно: это был обычай, который применялся казахами против казахов, с целью восстановления чести рода, когда другие правовые средства в казахской общине не могли служить этой цели… Многие казахи находили альтернативы официальному суду биев, российским судам и административным управлениям в равной степени недоступными, непонятными и неэффективными. Казах, который искал справедливого возмездия или компенсацию за совершенный неправомерный поступок, имел ряд альтернатив, к которым он мог обратиться при колониальной правовой системе, но человек, которым двигало собственное чувство чести и мести, вероятнее всего, добивался справедливости своими собственными руками, особенно если другие альтернативы не давали должного результата. Однако в этом контексте казах, который решил следовать своему собственному чувству справедливости, действовал без правовой санкции бия, и его действие уже больше не представляло легитимное правовое средство в системе норм и процедур адата» (Мартин, 2012: 180).

Но также встречались и случаи, когда казахам приходилось обращаться к российским властям за правовой помощью в решении наказать угонщиков. Так, 4 сентября 1880 года киргизы Калдыбай Джаушев, Айбас Тукешов, Кара-мурза Кулипаев пишут прошение старшине аула Киндже-Мамыр Ак-мурзе Донарееву: «Во время кочевки ими реки Эмбе урочища Акиз-тогай, киргизы Уральской области, Гурьевского уезда Ак-басовской волости, Бий-Мурза Туманчиев и Карасай Умбетов при них 60 человек вооруженных товарищей приехали в наш аул и отрезали привязанных на веревке 44 верблюда и 215 лошадей, которых и угнали, кроме того жестоко поранили пиками двоих наших человека, мы же не желая лишиться угнанного нашего скота отправились вслед за ними взять угнанный скот, но угонщики на наши просьбы не обратили внимания и не хотели отдать, тогда нам встретился знакомый наш киргиз Гурьевского уезда Эмбенской волости судебный би Джусуб-бек Кармысов который вошел в бедственное наше положение и стал угонщиков просить возвратить упомянутый выше скот и они тогда при нем возвратили нам только 212 лошадей, а три лошади были ими удержаны неизвестно по какой причине, верблюды же были возвращены, все вышеизложенном доносе Вам и присовокупляем, что угонщики сделали нам убыток кроме пораненых, еще и 640 руб., которые просим взыскать у виновных и удовлетворить нас Киргизы Калдыбай Джаушева и Айбаса Тукешева и Карамурза Кулипаева. Приложение тамги, 24го июня 1880 г.» (ЦГА РК. Ф.85 Оп.1 Д.215, 1880: 9). В итоге все убытки были возмещены и удовлетворены требования пострадавших. В данном случае мы видим, что в случаях, когда казахи не находили справедливости, им все же приходилось обращаться к официальным властям, которые способствовали решению проблемы.

Вирджиния Мартин не только рассмотрела барымту с точки зрения регулирующего института или же способа сопротивления колонизаторам в казахской степи, но и дает собственные суждения по поводу правовой и культурной цели барымты. «Барымта оставалась обычаем в казахской общине, но ее цель сместилась с открытой демонстрации последствий неправомерного поступка к скрытому утверждению героизма и славы преступника в качестве самоцели. Хотя месть оставалась основным мотивом, она стала самоцелью. В результате барымта оказалась ни чем иным, как кражей, но тем не менее она отличалась тем, что традиционно совершалась в казахской общине, где ее культурная цель могла быть понятой. Подобное смещение прослеживается не только в российских источниках, настроенных на раскрытие ее криминальной сути, но слышно и в казахских голосах в русских источниках, которые пытались оправдать кражу, чем традиционно являлась барымта: ненаказуемым обычаем, оправданным актом мести» (Мартин, 2012: 181).

Также подвигами угона скота запомнились не только совершенные внутри казахского общества деяния, но и действия, совершенные в приграничных районах Китая и Монголии, как барымташы Рамазан, который занимался угоном скота из Китая и Монголии. Рамазан тем самым обеспечивал свой аул на протяжении 19 лет и остался в памяти народа как герой (Тохтабай, 2007: 192).

Нередко производились набеги не только на соседние роды, но и на соседние народы. В результате угонялось большое количество скота, брались в плен люди (Усеинова, 2014: 88).

Подтверждение о том, что казахские барымташи совершали набеги и угоняли скот у китайских подданных можно встретить в архивных материалах Центрального государственного архива Республики Казахстан. В прошении китайских чиновников российским коллегам 24 апреля 1886: «Сообщение. В ночь на 4 число 4 луны сего барантачи придя скрытно, угнали табун казенных лошадей находящихся под надзором на урочище Шарабулак. Пошла погоня из солдат во главе проводника Газарчи. Настигнув барантачей последних оказалось больше 60 человек, а преследовавших было 13, вступили в стачку, но так как малое с большим не сравненно, то и успели отбить 8 лошадей...

Барантачами было угнано 77 лошадей, убито и пало 2 лошади. При дальнейшем преследовании барамтачей захватить их не удалось..

Вечером 6 числа следуя до границы двух государств, заявили начальнику поста № 5 Мангазгаеву Г., который на другой день 7 числа снарядил со старшим во главе с Михаилом, послать для осмотра следов и преследования барантачей…

Рассмотрев изложенное и ввиду того, что тот случай угона казенного табуна, грабители которого преследовались и которые перешли русскую границу и следы которых принял старший Михайло для дальнейшего преследования, я исполняющий должность Цзянь-цзюня (прим. военный губернатор в Маньчжурии), сообщаю это почтенному Губернатору, прошу его распоряжении о задержании барантачей и возврат похищенного…» (ЦГА РК. Ф.177 Оп.1 Д.19,1886: 52). В указанный период такие инциденты на Кульджинской равнине были не редкостью. Возможно, в данном случае казахи пытались вернуть по праву принадлежащий им скот, который остался на территории Китая после Кульджинского кризиса. Таким образом, мы видим, что барымта совершалась и по отношению к другим народам.

В то же время были случаи угона скота и у русских поселенцев, проживающих на территории казахской степи. Но в большинстве случаев эти дела трактовались как кража. Однако, если угон или кража совершались под действием личной неприязни или обиды, это служило смягчающим обстоятельством в российской судебной системе того периода. Так, П. Е. Маковецкий пишет, что уменьшается ответственность, если преступление совершено нечаянно, малолетним, пьяным, лицом обиженным над обидевшим, в горах, вдали от жилых мест (Маковецкий, 1886: 65).

В подтверждение этого можно привести пример - дело из архивного материала Центрального государственного архива Республики Казахстан по обвинению казаха Юсупова Калыка в угоне лошадей, где обвиненный в угоне лошадей казах избежал наказания.

«Возвращаясь с работы в Итык, он встречает двух русских на лошадях с возом на Абакумовской выселке и просит их подвести до г. Капал, но те отказались сославшись на тяжелый воз. Затем русские находились в гостевом дворе где пили чай, Юсупов находился рядом и с его слов пил чай, после забирает находящихся на привязи лошадей и уезжает в Капал… Через день, он решает вернуть лошадей и привязывает их в Абакумской выселке возле правления, но далеко ему скрыться не удается, его задержали 3 казаха и отвезли в г. Капал, где он был взят под стражу» (ЦГА РК. Ф.241 Оп.1 Д.2, 1911: с. 8). Однако в дальнейшем после разбирательства он был освобожден. По-видимому, Юсупов К. обиделся на то, что русские не согласились его подвезти и решил таким образом их проучить.

Огромный вклад внесли в изучение барымты казахстанские исследователи. Так, например, К. Р. Усеинова расскрывает, что такое барымта, кроме того, системно структурирует ее проявления в казахской степи. «На наш взгляд, барымта - это самовольное изъятие скота или другого имущества без присвоения его с целью принудить потерпевшего или его сородичей дать удовлетворение за нанесенную обиду или вознаградить за причиненный ущерб. Барымта - это, прежде всего, объективное стремление достичь справедливости» (Усеинова, 12, с. 73). Проанализировав содержание данного обычая, К. Р. Усеинова делает вывод: «...барымта в основном представляет собой: месть, связанную с физическим или моральным ущербом; средство наказания за отход от общинных родовых интересов; способ защиты нарушенного права или же способ обеспечения явки ответчика в суд биев, или же способ принуждения к исполнению решения суда биев; форму социального протеста или недовольства; форму решения межродовых споров» (Усеинова, 12, 2015: 73).

барымта казахский

Заключение

Таким образом, из обширного историографического фонда по проблеме изучения барымты мы рассмотрели различные концепции и взгляды на данный институт. Опираясь на них, можно сделать вывод, что барымта является нарушением как моральной и юридической правовой нормы, так и героическим поступком во имя сохранения чести рода, а также актом сопротивления народа. В то же время, если рассматривать барымту как возмездие, наносимый вред которого равноценен причиненному вреду, и учитывая тот факт, что барымта в казахской степи существовала даже в первой четверти ХХ века, следует предположить, что правосознание людей в казахском обществе не достигло на тот момент своей правовой зрелости.

Литература

1. Вирджиния Мартин Закон и обычай в степи: Казахи Среднего жуза и российский колониализм в XIX веке (2012) [Virginia Martin Law and custom in the steppe: Kazakhs of the Middle Zhuz and Russian colonialism in the 19th century] Алматы: ЦОП КазАТиСО,.-282 с.

2. Гродеков Н. И. Киргизы и каракиргизы Сыр-Дарьинской области (1889) [Kirghiz and Karakirgiz of the Syr-Darya region]. Т.1. Юридический быт.,материал собран Г. Вышнегорским. - Ташкент Типолитография С.И. Лахтина,. - 205 с

3. Ибрагимов И. Заметки о Киргизском суде (1878) [Notes on the Kyrgyz court]: Том VIII Из записок Императорского Русского Географического Общества по Отделению Этнографии.- Санкт-Петербург: Типография В. Киршбаума,.- 27 с

4. Крафт И. И. Судебная часть в Туркестанском крае и степных областях (1898)[The judicial part in the Turkestan region and the steppe regions] 214 стр.

5. Лыкошин Н. С. Пол жизни в Туркестане: Очерки быта Туземного населения (1916)[ Half Life in Turkestan: Essays on the Life of the Native Population] Склад Т-ва "В. А. Березовский" коммиссионер военно-учебных заведений.- Петроград,.- 415 с.

6. Маковецкий П. Е. Материалы для изучения юридических обычаев киргизов (1886)[Materials for studying the legal customs of the Kirghiz] Типография окружного штаба. Омск. стр.84

7. Тохтабай А. Барымта - батырлы? мектебі (2007)[Barymta is a heroic schoo] Отан тарихы. № 3. - 186-193-бб.

8. Усеинова К. Р., Д.А.Оспанова Известия Национальной Академии наук Республики Казахстан (2014) [Izvestiya of the National Academy of Sciences of the Republic of Kazakhstan] №4-84-89стр.

9. Усеинова К.Р. Барымты в традиционном обществе казахов (2015.)[Barymts in the traditional Kazakh society] Вестник

10. КРСУ. Том 15. № 1 стр.70-74

11. ЦГА РК. Ф.85 Оп.1 Д.215 Л.9

12. ЦГА РК. Ф.177 Оп.1 Д.19 Л.52об.

13. ЦГА РК. Ф.241 Оп.1 Д.2 Л.8

14. Virdzhiniya Martin, (2012) Zakon i obychay v stepi: Kazakhi Srednego zhuza i rossiyskiy kolonializm v XIX veke [Law and custom in the steppe: Kazakhs of the Middle Zhuz and Russian colonialism in the 19th century] Almaty: TSOP KazATiSO, pp. 282.

15. Grodekov N.I., (1889) Kirgizy i karakirgizy Syr-Dar'inskoy oblasti [Kirghiz and Karakirgiz of the Syr-Darya region]. T.1. Yuridicheskiy byt / N.I. Grodekov; material sobran G. Vyshnegorskim. - Tashkent: Tipolitografiya S.I. Lakhtina, рр. 205.

16. Ibragimov I., (1878) Zametki o Kirgizskom sude [Notes on the Kyrgyz court]: Tom VIII \ Iz zapisok Imperatorskogo Russkogo Geograficheskogo Obshestva po Otdeleniyu Etnografiy.- Sankt-Peterburg: Tipografiya V.Kirshbauma, рр. 27.

17. Kraft I.I., (1898) Sudebnaya chast` v Turkestanskom kraye I stepnyh oblastyah [The judicial part in the Turkestan region and the steppe regions] рр. 214.

18. Lykoshin N.S., (1916) Pol zhizni v Turkestane: Ocherki byta Tuzemnogo naseleniya [Sex of Life in Turkestan: Essays on the Life of the Native Population] Sklad T-va “V.A. Berezovskiy” komissiyoner voenno-uchebnyh zavedeniy. Petrograd, рр. 415.

19. Makovetskiy P.Ye., (1886) Materialy dlya izucheniya yuridicheskikh obychayev kirgizov Tipografiya okruzhnogo shtaba [Materials for studying the legal customs of the Kirghiz]. Omsk, рр.84.

20. Tohtabai A., (2007) Barэmta - batirliq mektebi Otan tarihэy. -№ 3. рр.186-193.

21. Useinova K.R., Ospanova D.A., (2014) Izvestiya Nacionalnoy Akademiy nauk Respubliki Kazahstan [News of the National Academy of Sciences of the Republic of Kazakhstan]. №4. рр. 84-89.

22. Useinova K.R., (2015) Barэmtэ v traditsionnom obshestve kazahov Vestnik [Barymts in the traditional Kazakh society] KRSU. Tom 15. № 1. рр.70-74.

23. CGA RK. F.85 Op.1 D.215, L.9

24. CGA RK. F.177 Op.1; D.19 L.52 ob.

25. CGA RK. F.241; Op.1 D.2 L.8

Размещено на Allbest.ru