Антирелигиозная борьба и изменения праздничных традиций в 1920-е годы

Размещено на Allbest.ru

Аннотация

Рассматривается процесс изменения праздничных традиций, который был одной из составляющих культурно-идеологической работы партии большевиков. Особое внимание уделяется изменению политики по отношению к праздникам, проводимой в 1920-х годах в Северо-Кавказском крае. Указаны особенности этой политики, объясняющиеся специфической социальной структурой населения (преобладание сельского населения, наличие казачьего населения с сильными традициями). С точки зрения автора, одна из основных тенденций исследовательских работ на современном этапе - это анализ региональной специфики разработки новых тем и новых аспектов исследований. Данное исследование основано на общенаучных принципах историзма и объективности. Для сравнения ситуации в регионе и в целом в стране автор проанализировал документы Российского государственного архива социально-политической истории Центра документации новейшей истории Ростовской области, Государственного архива новейшей истории Ставропольского края. Установлены: целенаправленный характер партийной политики по от-ношению к праздникам, ее относительная гибкость, выразившаяся в стремлении придать старым праздникам новое содержание. Отмечена последовательная антирелигиозная направленность и постепенное ужесточение форм и методов работы по ликвидации религиозного содержания праздников. Акцентировано внимание на осознании представителями новой власти принципиальной важности места, занимаемого праздничной культурой в общей культуре формируемого «нового человека». Ключевые слова: история, молодежь, религия, комсомол, праздничная культура, традиции, нэп, коммунистическая партия, повседневность, пропаганда

изменение праздничные традиции

Abstract

Discusses the process of changing holiday traditions, which was one of the components of cultural-ideological work of the Bolshevik party. Special attention is paid to policy change in relation to the events in the 1920-ies in the North Caucasus region. Specified features of this policy, owing to the specific social structure of the population (predominantly rural population, the presence of the Cossack population with strong traditions). From the point of view of the author, one of the main trends of research at the present stage is the analysis of the regional specificity of the development of new topics and research aspects. This research is based on scientific principles of historicism and objectivity. To compare the situation in the region and the country as a whole, the author has analyzed the documents from the Russian state archive of socio-political history of the Center for documentation on contemporary history of the Rostov region, the State archive of contemporary history of the Stavropol territory. Installed: targeted policy of the party towards the holidays, its relative flexibility, expressed in a desire to give the old holidays new content. Marked serial antireligious orientation and gradual tightening of forms and methods of work on the elimination of religious content holidays. She focuses on the awareness of the representatives of the new power of the fundamental importance of the place occupied festive culture in General culture formed a «new man».

Keywords:

New Economic Policy, traditions, festive culture, Komsomol, religion, youth, History, communist party, daily occurrence, promotion

Традиционная культура, хотя и опирается на нечто воспринимающееся как неизменно данное, постепенно трансформируется вместе с другими сферами жизни общества как под влиянием внутренних изменений этого общества, так и под внешним воздействием. Постепенность изменений понятие относительное: в эпохи общественных преобразований изменения могут приобретать радикальный и достаточно быстрый характер. Именно такие изменения происходили в обществе в России после революции в ходе создания и развития новой социальной системы советского общества. В связи с радикальными преобразованиями общества в первые десятилетия после революции 1917 года были предприняты широкомасштабные целенаправленные шаги по коренному изменению жизни в целом, а, следовательно, культуры и быта страны [23].

С точки зрения изучения изменений в культуре в советское время особое место занимает период 1920-х годов и не только потому, что именно в это время вырабатывались методы и формы, которые затем заняли господствующее место, но и потому, что сильна была еще традиционная культура, еще только формировались новые отношения между новыми людьми. Одной из значимых составляющих традиционной культуры была религиозная составляющая, которая прямо противоречила установкам новой власти, поэтому антирелигиозность стала одним из важнейших элементов новой идеологии и, шире, новой культуры. Иначе говоря, не религиозными должны были стать и становились сфера досуга и сфера праздников.

Интерес к данной проблеме привел к появлению в последние годы целого ряда исследований, характеризующих различные аспекты культурного облика страны в 1920-1930-е годы: формы досуга, круг чтения, участие в массовой культуре того времени [3, 7, 6, 19, 22, 24, 28, 29, 30, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 41, 43].

Данная статья посвящена анализу отдельных аспектов становления новой праздничной культуры, возникновению советских праздничных традиций, в том числе направленных на борьбу с религией, в Северо-Кавказском крае.

Поиски путей организации нового общества находят свое выражение в программных документах и дискуссиях сразу же после революции еще в ходе гражданской войны. Это вполне объяснимо, потому что взять власть «оказалось куда проще и быстрее, чем поменять уклад жизни миллионов граждан такой необъятной страны, как Россия» [12, с. 287]. Так, выступая перед корреспондентами молодежной прессы один из видных деятелей партии, заявлял: «Мы только что начали создавать быт, за которым, по определению Маркса, должно последовать сознание» [23]. В общем русле борьбы за новый быт и новое сознание начинала разворачиваться борьба с пережитками старого и, прежде всего, с религией.

В октябре 1923 г. ЦК РКП (б) принял специальное решение о антирелигиозной пропаганде в деревне, где формулировал необходимость «отвлечения от культа путем организации культурных развлечений, сосредоточения внимания на пролетарских праздниках и торжествах… замены религиозных отправлений формами гражданского быта, как-то: религиозных праздников - гражданскими производственными праздниками (например, праздник урожая, посева и т. д.), таинств - торжественными отправлениями гражданских актов с участием (при условии отказа от церковного ритуала) культурно-просветительных учреждений, как, например, гражданских похорон, панихид, брака, наречения имени и принятия в гражданство (запись рождения) « [5, с. 66-67].

Новые обряды и новые праздники были необходимы для того, чтобы создавать нового человека. В 1920-е годы идеи новой обрядности и праздничной культуры становились обязательным элементом идеологических кампаний за новый быт и составной частью антирелигиозной пропаганды, что отражалось в открытую в прессе и публикациях того времени [8].

Были среди партийных лидеров как радикальные борцы за новый обряд, так и умеренные противники старого обряда. Однако их умеренность также была направлена на снятие пафоса, который, по их мнению, сближал «новую обрядность» с религиозной.

Так, Троцкий связывал обрядность с коллективной деятельностью освобожденных масс при активном участии и руководстве представителей искусства. Однако за такой деятельностью необходимо следить, считал он, и направлять: «Всякие новые формы, зародыши новых форм и даже намеки на них должны попадать на страницы печати, доводиться до всеобщего сведения, пробуждать фантазию и интерес и тем толкать коллективное творчество новых бытовых форм вперед» [39, с. 60].

Как ни покажется странным, но наиболее «революционную позицию» в связи с разработкой новых обрядов занимал представитель еще дореволюционной интеллигенции, В. В. Вересаев. Возможно, это объясняется окружением писателя и его родственными узами. «Великое, совершенно незаменимое значение обряда заключается в том, что переполняющие нашу душу чувства он направляет в определенное русло, « - писал Вересаев [6, с. 7]. Религиозные обряды после революции теряли свою актуальность или должны были ее потерять, но без обрядов совсем, по мнению писателя, обойтись было нельзя. Следовательно, необходимой становилась новая ритуализация основных событий в жизни.

К умеренным противникам с большой степенью условности может быть отнесен Е. Ярославский, возглавлявший борьбу с религиозностью общества. По его мнению, главная задача, которую призваны решать новые обряды, это антирелигиозная пропаганда [42]. Ярославский подтверждал свою мысль ссылками на различные материалы и письма молодых большевиков.

Наибольшие надежды в ходе преобразований повседневности и культуры в соответствии с идеалами социализма возлагались лидерами РКП (б) на членов компартии, местных советских работников, а также на молодежь. Большевики справедливо полагали, что «носителями новых идей является молодежь» [20], потому что в отличие от представителей старших поколений, сознание молодых людей было открыто новым идеям. Более того, уже в силу психологических особенностей молодежь проявляет повышенную склонность к переменам. Так, в 1920 г. члены Донского комитета РКП (б) твердо заявляли, что «дальнейшее укрепление Советской власти может основываться только на молодом поколении» [46, д. 4, л. 12. ]. О том же говорили участники проходившего в первой половине февраля 1924 г. совещания секретарей сельских ячеек компартии, считавшие, что «не нужно гнаться за воспитанием стариков, они от нас уходят» [49, д. 47, л. 4а]. Понятно, что основным ядром такой молодежи должны были стать комсомольцы.

В процессе осуществления антирелигиозной борьбы в Северо-Кавказском крае на протяжении 1920-х гг. можно выделить несколько этапов, различающихся как методами, так и степенью радикализма. Отметим, что радикализм значительно влиял на формы борьбы с обрядностью и праздничной культурой.

В рамках первого этапа борьбы с религией (1918 - 1922 гг.) господствовали вызывающие, эпатажные методы, которыми злоупотребляли комсомольцы: издевательские празднества, глумление над святынями, священнослужителями, порча церковного имущества. Позднее такие методы будут осуждаться партийными работниками Северо-Кавказского края: «под рождество люди богу молятся в церкви, а они под караулкой кричат, свистят и песни орут. Разве это поднимет авторитет ячейки» [47, д. 70, л. 155]. В связи с особенностями края, традициями, особенно сильными в сельской местности, комсомольцы наталкивались на резко враждебное отношение казачества и крестьян. И несмотря на общую тенденцию борьбы с религией в крае, лидерами партии было признано, что «мы в антирелигиозной работе обожглись в некоторых местах, когда народ за эту работу начал посылать на нас проклятия» [47, д. 72, л. 107]. Поэтому в 1923 г. методы были изменены. Комсомолу было рекомендовано прибегать к «крайне осторожному и тактичному подходу к вопросу о борьбе с религиозными предрассудками крестьян и отсталой части рабочих… Антирелигиозная агитация и пропаганда должны иметь научно-просветительный и конкретно разоблачающий характер (печать, кружки, лекции, доклады, театры, кино) « [14, с. 122].

Научно-просветительные мероприятия сообщали антирелигиозной пропаганде гораздо большую силу, чем хулиганские и скандальные выходки комсомольцев, но такие эпатажные действия не прекратились и после рекомендаций о смене методов. Например, в одном из районов края комсомольцы развлекались, пародируя окропление святой водой, разбрызгивая воду из ведер вениками из сена и изображая из себя священников [47, д. 72, л. 50]. В другом районе края «весельчаки» залезли ночью в церковь и изрубили иконы, а затем напились и заснули [11].

И все же, до 1927 г. наблюдалось затишье в антирелигиозной пропаганде, которое было прервано только в 1928 г. в связи с колхозным строительством и началом раскулачивания, «усилением борьбы с религией, религиозными организациями, религиозной идеологией». В это время провозглашалось, что «религия является наиболее удобной, привычной и легальной формой для проявления влияния кулака и нэпмана на трудящие массы, для борьбы против социалистического строительства и культурной революции» [15, с. 258].

Активная борьба против религии сокращала число ее последователей, особенно в молодежной среде. Партийные руководители Северо-Кавказского края уверенно заявляли и обо все более частых отказах крестьян от соблюдения православной праздничной обрядности: «большинство религиозных праздников бросается» [48, д. 42, л. 11].

Однако в 1920-х гг. результаты антирелигиозной пропаганды в крае были не очень значительны, о чем свидетельствовали факты существования частных школ с преподаванием закона божия, рост числа баптистских, староверческих и иных сект [47, д. 51, л. 51], крестные ходы и объезды сел иерархами с иконами [48, д. 4б, л. 4], молебны и освящения в городах [13].

Традиционная культура праздников также сохраняла свою силу, особенно в сельской местности. В связи с этим сосуществовали в качестве официальных новые праздники и старые традиционные. В календаре на 1928 г. в качестве праздничных дней (дополнительно к революционным праздникам) указывались: 15 и 16 апреля (Пасха), 24 мая (Вознесение Господне), 3 и 4 июня (Троица), 6 августа (Преображение Господне), 15 августа (Успение Богородицы), 25 и 26 декабря (Рождество Христово) [18, с. 16].

Более того, в рамках политики «лицом к казачеству» наблюдались случаи уникального типа: присутствие секретарей райкомов ВКП (б) на престольном празднике: «19 ноября сего года в станице Прохладной состоялось празднование церковного престольного праздника. Празднование сопровождалось массовым пьянством и хулиганством. По существующему ритуалу был устроен молебен с участием верующих и духовенства других ближних станиц. На площади у церковной ограды был устроен «братский» обед под звуки духового оркестра, на обеде была выпивка. На обед были приглашены и участвовали председатель РИКа Ферапонтов, секретарь райкома ВКП (б) Максимов и ряд других менее ответственных партийцев. Зав. агитпропом тов. Батурин держал поздравительную речь за «престольный праздник» [44, д. 4. л. 136].

И все же изменения в культуре праздников в 1920-х гг. становились заметны, и большую роль в этих изменениях играла молодежь.

Ярких примером использования противостояния советских и церковных праздников является совпадение Пасхи и Дня Интернационала (1 Мая) в 1926 г. Тогда в стране проводился курс «лицом к казачеству» («лицом к древне»), поэтому вместо «комсомольский пасхи», рекомендовалось «устраивать лекции и доклады, на которых противопоставлять друг другу праздники пасхи и 1-е мая, вскрывая их классовую роль: роль праздника пасхи - содействие закабаленности трудящихся, роль 1-го мая - содействие освобождению трудящихся от кабалы» [21].

Уже через год, по поводу Десятилетия Октябрьской революции, лидер коммунистов Терского окружкома Северо-Кавказского края И. Н. Крайнев писал: «мы имели громаднейший подъем рабоче-крестьянского населения. Этот подъем выражался в небывалом стечении народа на наших демонстрациях» [44, д. 24, л. 38]. Это сообщение указывает на тот факт, что советские праздники с течением времени становились обычными и в тех районах страны, где преобладало сельское население.

Окончательное закрепление советской праздничной обрядности произошло в конце 1920-х годов. В связи с 10-й годовщиной Октябрьской революции в 1927 г. речь шла уже о методике планирования праздников и анализе эффективности праздничных мероприятий. На уровне ЦИК СССР была создана праздничная комиссия, образовавшая временный центральный орган по разработке концепции праздничной методики. Впоследствии специальная литература оформилась как особое направление, в котором разрабатывались новая обрядность и ритуалы, указывалось на недостатки в советском праздничном деле и в организации, праздников [9, с. 5, 16, 21].

Уже в 1927 году начала разворачиваться жесткая критика праздничной культуры периода нэпа, которая «удалились от масс», превратилась в «пустую обрядность», «скучные» и «однообразные» мероприятиями [45, д. 18, л. 9]. Десятилетие Октябрьской революции стало поводом как для «всенародного учета того, что удалось сделать за эти годы» в экономике Советского Союза, так и для ревизии деятельности в области культуры и проведения праздников, для возобновления требований «культурной революции» и преобразования быта. Создатели новой обрядности верили в возможность непосредственного воздействия воспринимаемого опыта, поэтому они называли праздник «открытым университетом» и «народной школой в общественном пространстве» [45, д. 19, л. 9].

В заключение работы представляется возможным сделать следующие выводы:

Партийно-советские структуры целенаправленно изменяли праздничные традиции в 1920-ые годы, добиваясь роста антирелигиозности. Вместе с тем, осуществлявшаяся в 1920-х гг. на Юге России советская модернизация праздничной культуры шла довольно умеренно. Причиной такой относительной умеренности являлись особенности края, в котором преобладало крестьянское, казачье население с сильными традициями и относительно краткий срок от начала преобразований. Политика в крае в отношении праздников была достаточно гибкой: новой властью были признаны ряд праздников и праздничных традиций, которым эта власть постаралась придать новое содержание

Библиография

1. Абрегова Ж. О. Повседневная жизнь сельского населения Кубани (конец XIX - первая треть XX вв.) : Дис. … канд. ист. наук. Майкоп, 2004. 196 с.

2. Багдасарян С. Д., Скорика. А. П. Крестьянская повседневность эпохи нэпа: досуг и праздник в южно-российской деревне в 1920-е годы. Новочеркасск: Лик, 2012. 239 с.

3. Баранов А. В. Социальное и политическое развитие Северного Кавказа в условиях новой экономической политики (1921-1929 гг.). СПб. : Нестор, 1996. 353 с.

4. Безгин В. Б., Юдин А. Н. Крестьянская община и сельсовет в 1920-е годы // Социодинамика. 2013. №2. C. 119-160. DOI: 10. 7256/2409-7144. 2013. 2. 403. URL: http: //www. e-notabene. ru/pr/article_403. html

5. Брудный В. И. Обряды вчера и сегодня. М. : Просвещение, 1968. 174 с.

6. Вересаев В. В. Об обрядах старых и новых (к художественному оформлению быта). М. : Новая Москва, 1926. 31 с.

7. Водолацкий В. П., Скорик А. П., Тикиджьян Р. Г. Казачий Дон: очерки истории и культуры. Ростов н/Д. : Терра, 2005. 448 с.

8. Голубых М. Очерки глухой деревни. М. -Л. : Гос. Изд-во, 1926. 124 с.

9. Данилевский М. Праздники общественного быта. Торжественные заседания, октябрины, годовщины. Организация, методика, практика. М., 1927. 63 с.

10. Двухжилова И. В. Вклад тамбовских ученых в исследование молодежного движения // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2011. № 5. Ч. 3. С. 46-51.

11. Дрилль В. «Весельчаки» // Молодой ленинец. 1926. 24 марта.

12. Журавлев С. В., Соколов А. К. Повседневная жизнь советских людей в 1920-е годы // Социальная история. Ежегодник. 1997. М., 1998. С. 287-332.

13. Игла. «Освящение» зареченской электростанции // Молот. 1924. 30 сентября.

14. Из письма Юго-Восточного бюро ЦК РКП (б) всем обкомам, губкомам и оргбюро РКП Юго-Востока о тактичном подходе к борьбе с религиозными предрассудками. 25 июня 1923 г. // Культурное строительство на Дону (1920 - 1941 гг.). Сб. документов. - Ростов н/Д., 1981.

15. Из резолюции Северо-Кавказского краевого агитационно-пропагандистского совещания о за-дачах антирелигиозной работы комсомола на северном Кавказе (Не ранее 27 и не позднее 28 декабря 1928 г.) // Культурное строительство на Дону (1920 - 1941). Сборник документов. -Ростов н/Д, 1981.

16. Извеков Н. Приемы изучения массового празднества // Проблемы социологии искусства. Л. : AKADEMIA, 1926. С. 130-138.

17. К празднованию 1-то мая // Молот. 1926. 27 марта.

18. Календарь-ежегодник коммуниста на 1928 год. VI год издания / Под общ. ред. С. С. Диканского. М. ; Л. : Московский рабочий, 1928. 758 с.

19. Кринко Е. Ф., Тажидинова И. Г., Хлынина Т. П. Повседневный мир советского человека 1920 - 1940-х гг. : жизнь в условиях социальных трансформаций. Ростов н/Д. : ЮНЦ РАН, 2011. 360 с.

20. Л. В. Среди книг // Молот. 1924. 5 сентября.

21. Лебедев Л. Как проводить пасхальные дни // Молодой ленинец. 1926. 20 апреля.

22. Лебина Н. Б., Чистиков А. К. Обыватель и реформы: картины повседневной жизни горожан в годы НЭПа и хрущевского десятилетия. СПб. : Дмитрий Буланин, 2003. 340 с.

23. «Мы только что начали создавать [новый] быт, за которым, по определению Маркса, должно последовать [новое] сознание»: Доклад А. А. Сольца на собрании юнкоров газеты «Молодой ленинец» 24 апреля 1926 г. // Молодой ленинец. 1926. 28 апреля.

24. Никулин В. В. Большевики и партийная этика: поведенческие нормы, социальный контроль и внутрипартийная повседневность (1920-е годы). // Социодинамика. 2014. №8. C. 26-82. DOI: 10. 7256/2409-7144. 2014. 8. 13062. URL: http: //www. e-notabene. ru/pr/article_13062. html

25. Панкова-Козочкина Т. В., Тикиджьян Р. Г. Особенности создания идеологической платформы советской обрядности: «красные праздники» в казачьих станицах Юга России 1920-х гг. // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «История и политические науки». 2009. № 3. С. 83 - 89.

26. Плетка и библия // Молот. 1926. 5 марта.

27. Самохин К. В. Модернизация на Юге России и трансформация элит // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2012. № 8. Ч. 2. С. 161-164.

28. Сердюкова Н. В. Государственная политика Советского государства в области религии в 1920-е гг. : На материалах Северного Кавказа: Дис. … канд. ист. наук. М., 2006. 172 с.

29. Слезин А. А. «Миру крикнули громко…»: Комсомол Центрального Черноземья в духовной жизни советского общества 1921-1929 гг. : социально-политические аспекты. Тамбов, 2002. 146 с.

30. Слезин А. А. Антирелигиозные праздники 1920-х гг. // Вопросы истории. 2010. № 12. С. 82-91.

31. Слезин А. А. История раннего комсомола: к характеристике архивно-источниковой базы // Исторический журнал: научные исследования. 2012. №5. C. 24-30.

32. Слезин А. А. Экстремизм в комсомоле 1920-х гг. : факторы развития // Политика и общество. 2009. № 6. С. 72-76.

33. Слезин А. А., Баланцев А. В. Противодействие комсомольских организаций религиозному влиянию среди «восточных национальных меньшинств»: специфика первой половины 1920-х годов // Социодинамика. 2012. №3. C. 48-100.

34. Слезин А. А. Антирелигиозные политсуды 1920-х годов как фактор формирования общественного правосознания // Право и политика. 2009. № 5. С. 1156-1159.

35. Слезин А. А. Антирелигиозное наступление советского государства в 1927-1929 гг. // Социодинамика. 2013. №5. C. 125-189.

36. Слезин А. А. Советское государство против религии: «оттепель» середины 1920-х годов // Юридические исследования. 2013. №2. C. 37-73.

37. Слезин А. А. В борьбе за нового человека. Комсомол 1920-х годов как институт политической социализации. Тамбов, 1998.

38. Тамбовский комсомол: грани истории. 1918-1945 / А. А. Слезин, С. А. Чеботарев, Л. В. Провалова и др. Тамбов, 2008.

39. Троцкий Л. Вопросы быта. Эпоха «культурничества» и ее задачи. -М. : Красная новь, Главполитпросвет, 1923. 164 с.

40. Чистяков В. Об антирелигиозной пропаганде // Коммунистическое просвещение. 1927. № 2.

41. Шаповалов С. Н. Историческая трансформация российских (советских) государственных праздников в 1917 - 1991 гг. (На материалах Краснодарского края и Ростовской области) : Дис. … канд. ист. наук. Краснодар, 2011. 125 с.

42. Ярославский Ем. Как вести антирелигиозную пропаганду. Доклад, прочитанный 20-го апреля на 1-м всесоюзном съезде корреспондентов газеты «Безбожник» и Общества друзей газеты «Безбожник». М. : Издательство «Безбожник», 1925. 36 с.

43. Balantsev A. V., Slezin A. A. Komsomol (the communist union of youth) of the first half of 1920s in the struggle against religious influence among western colonists // Белые пятна российской и мировой истории. 2013. № 5-6. С. 21-42.

44. Государственный архив новейшей истории Ставропольского края (ГАНИСК). Ф. 5938. Оп. 1.

45. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 357. Oп. 1.

46. Центр документации новейшей истории Ростовской области (ЦДНИ РО). Ф. 4. Оп. 1.

47. ЦДНИ РО. Ф. 5. Оп. 1.

48. ЦДНИ РО. Ф. 30. Оп. 1.

49. ЦДНИ РО. Ф. 75. Оп. 1.

Размещено на Allbest.ru