Проблемы приходской жизни Русской Православной Церкви в 60-70-е и нач. 80 -х годов ХХ века (по материалам Центральной России)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Проблемы приходской жизни Русской Православной Церкви в 60-70-е и нач. 80 -х годов ХХ века (по материалам Центральной России)

Дмитрий Сазонов

В статье отображена ситуация, когда уже после завершения «хрущевских гонений», приходы Русской Православной Церкви находились под тотальным контролем государственных и партийных органов власти. Государство напрямую вмешивалось в кадровую, управленческую, идеологическую, финансово-хозяйственную деятельность Церкви. Именно благодаря государственной политике и изменению приходского Устава на Архиерейском соборе 1961 года, при котором священник перестал возглавлять приходскую общину, а согласно сделанным шагам по возвращению к законодательству 1929 года стал наемным лицом, было положено начало тем самым проблемам, которые определяли жизнь православного прихода в период 1961-1988 гг. Автором показано, что несмотря на жесткое давление властей на приходские организации, спровоцированные ими внутриприходские конфликты, уровень религиозности людей не только не падал, но каждым следующим десятилетием возрастал. Лишь с принятием приходского Устава на Поместном Соборе Русской Православной Церкви в 1988 году, нивелирующего прежние неканоническое и ненормальное положение на приходе, удалось вернуть приходской общине смысл ее жизнедеятельности и предназначение. русская православная церковь партийный

Ключевые слова: приход, староста, комиссия по контролю, уполномоченный, епископ, власть.

После снятия со всех партийных и государственных постов в октябре 1964 года Н. С. Хрущева и наступления исторического периода «застоя», многие историки считают, что ушли в прошлое как антицерковные репрессии 1920-1930-х годов, так и непосредственно период, получивший название «хрущевских гонений на Церковь»[17; 24; 25]. Проблемы приходской жизни в СССР на новом этапе развития государственно-церковных отношений можно обозначить по двум главным направлениям: власть и деньги. Именно в связи с этими двумя факторами определялся уровень проблем, которые возникали на приходе, в среде верующих людей. Можно также сразу сказать, что они никак не определяли, и не влияли на фактор религиозности населения, которое в меньшей степени интересовали внутрицерковные проблемы. Забегая вперед можно отметить, что несмотря ни на какие репрессивные меры, несмотря на тотальный контроль государства над церковными структурами, религиозность росла. В подтверждение выводов рассмотрим середину «брежневской эпохи» - начало 1970-х годов.

Кому принадлежала во второй половине 1960-1970-х, нач. 1980-х годов власть на православном приходе? Ответ будет правильным, когда скажут - тому, в чьих руках находилась власть: церковному совету во главе со старостой - председателем совета, в их же ведении находились учитываемые и не учитываемые (т.н., «черная касса») средства прихода. В большинстве случаев кандидатура старосты напрямую назначалась исполкомом и согласовывалась с областным уполномоченным по делам религий. В отчете секретаря Даниловского райсовета К. Смирнова о деятельности комиссии по контролю за соблюдением законодательства о культах, даются сведения о ее работе, и в частности, говорится о прямом назначении руководством исполкома на должности старост проверенных и доверенных уполномоченному людей. В своем выступлении он утверждает, что: «В 1964 году был пересмотрен исполнительный состав Горенской и Бабуринской церквей. Старостами этих исполнительных органов избраны новые (проверенные) независимые от духовенства люди», т.е., мы видим прямую ссылку на назначение старост государственным органом власти. Поэтому и делаем вывод, что власть на приходе принадлежала государственным и партийным органам, и утверждавших кандидатуры старост уполномоченным по делам религий.

Власть, и деньги находились в руках старост и церковного совета, ибо согласно внесенным изменениям в приходской устав Архиерейским собором 1961 года, священник на приходе был лишен свойственных ему полномочий (в том числе финансово-хозяйственных), данных ему Поместным собором 1945 года [17, с. 218]. Такое положение пастыря на приходе порождало конфликт между церковным советом и священником, который вынужденно был зажат в рамки нанимаемого (рабочего) лица. Понятно, что священников такое подчиненное положение не устраивало [23, с. 189]. Многие пытались сопротивляться. Ответ на поставленный в начале абзаца вопрос будет более точным (нельзя сказать, чтобы он отражал полностью объективно картину происходящего), когда отвечая пояснят, что ситуация напрямую зависела от личности уполномоченного по делам религий в данной области, утверждавшего кандидатуру старосты, а также и самой старосты. Уполномоченного, который обладал сведениями о жизни как епархии, так и каждого прихода, и который какие-то сведения мог положить под сукно, а каким-то дать ход. Для сравнения посмотрим на доклад уполномоченного по Костромской области В. Кудрявцева своему руководству в Москве: «В целях ограничения деятельности церковников приобретение автомашин в сельской местности не разрешаю, покупки или строительства домов не разрешаю, было ходатайство о возобновлении колокольного звона и колокольни, не разрешил»[4, с.11]. Вот одна личность, которая все воспрещает. Но везде и всегда уполномоченные только запрещали. Временной фактор тоже имел значение: была ли это середина 60-х, или конец 70-х нач. 80-х годов. По воспоминаниям свящ. Михаила Ардова, его уполномоченный защищал, и даже архиепископ Киприан (Зернов) просил молиться за него[1, с.25]. Вот другой пример. Значит, власть на приходе напрямую зависела от личности уполномоченного, который назначал старосту и от личности старосты. Один уполномоченный всячески настраивал старосту на конфликт со священником, другой защищал права последнего, конечно, надо оговориться, что защищал относительно степени «вины».

К вышесказанному можно добавить, что на должность старост назначались люди, которые, как правило, имели «подмоченную репутацию», благодаря такой репутации, власть всегда могла их контролировать, и воздействовать на них. Моральный облик поставленных в церковные организации людей иногда вынуждал сами власти, боясь явной своей дискредитации, убирать из церковных структур наиболее одиозных, «не соответствующих», либо «явно скандальных» личностей. Например: «бывший староста Горинской церкви А. П. Андрианов был снят с должности за систематическую пьянку и растрату денежных средств[9, с.12]. В отчете уполномоченного по Ярославской области говорится: «В Вознесенско-Георгиевской церкви за последние 5 лет сменилось четыре старосты за счет того, что согласие изъявляют люди, морально неустойчивые, склонные к легкой наживе. И это проявляется в работе. За присвоение денежных средств уволены бывшие старосты Киселев и Арсюков, казначеи Сафронова и Колышкина. Изъявивший желание быть старостой Михайлов К. А. характеризуется склонностью к употреблению спиртных напитков. Активно стремящийся на эту должность Громов П. П. на прежней работе мастера молокозаводы проявил себя склонным к легкой наживе»[9, с. 5]. Старостами поставлены люди не только морально нечистоплотные, но еще и малообразованные, и малокультурные: «В некоторых религиозных общинах и сегодня нарушается порядок оформления записей на крещение детей. В религиозной общине с. Троицкое (староста Зарайская М. П.), учет религиозной обрядности ведется на различных обрывках без соответствующего оформления и росписи родителей и их согласия на крещение. В с. Радищево до сих пор собирают разные справки и обязательства от родителей, желающих совершать религиозные обряд крещения»[9,с.14]. Нужно добавить, что малейшее недовольство такого старосты слов и действий, которые совершал священник, могло привести к печальным последствиям. Старосты о всех неурядицах на приходе докладывали уполномоченному по делам религий, а тот, в свою очередь докладывал своему руководству, и параллельно влиял на епархиальные власти, руками которых провинившийся священник мог быть смещен с прихода, или удален за штат. В крайнем случае, он мог и сам снять священника с регистрации.

Подтверждая вышеприведенные доводы, в пользу внешнего управления приходом, приведем еще примеры тотального контроля над приходскими организациями: председатель Переславского райсовета Суслов докладывает уполномоченному по делам РПЦ В. А. Вагину о том, что «секретарь райсполкома, возглавляющий комиссию содействия культам, держит тесную связь с исполнительными органами религиозных общин. Периодически приглашает к себе старост и казначеев, а бывая на месте, интересуется, как поставлено дело по оформлению документов при ведении церковных обрядов»[9, с.13]. Еще раз обратимся к отчету уполномоченного по Ярославской области: «В исполком райсовета ежемесячно поступают от исполнительных органов всех пяти религиозных общин сведения о количестве совершенных религиозных обрядов и списки лиц, совершающих эти обряды. Полученные данные рассматриваются на заседании комиссии и одновременно сообщаются райкому КПСС. Далее решается вопрос о непосредственных действиях по отношению к тем, или иным ситуациям»[9, с.13]. «В г. Угличе за 1973 год Исполнительный орган общины наращивает отчисление в фонд мира. В 1971 году было отчислено 2500 руб. или 3,5% от общего дохода, В 1972 году - 11000 руб., или 15,5%, в 1973 году - 20500 руб., или 30%. Следует отметить положительную деятельность в исполнительном органе старосты Иноземцева В. В., который беспрекословно исполнял все предложения и указания Советских органов»[9, с.21].

О чем говорят вышеприведенные цитаты? Они говорят о том, что власть, позиционирующая себя как атеистическая, держала под контролем церковные организации, несмотря на Декрет об отделении Церкви от государства и государства от Церкви 23 января 1918 года. Какие либо доводы представителей церковной иерархии в пользу соблюдения государственного законодательства не находили отклика и понимания у представителей власти.

Конечно, и в данном контексте уместно сделать оговорку. Власть на приходе принадлежала старостам в основном на городских приходах. В сельских храмах, куда епископы иногда были вынуждены отсылать активных и авторитетных священников, таких как протоиерей Александр Мень, архимандрит Михей (Хархаров), архимандрит Таврион (Батозский), архимандрит Павел (Груздев), архимандрит Поликарп (Будаква), дело обстояло несколько иначе. Авторитет священника, его мудрые действия на приходе, вызывали к нему уважительное отношение не только среди верующих, но и среди представителей власти. «Все ездили к нему, - говорится в воспоминаниях об архимандрите Павле (Груздеве), - от развозчика хлеба до секретаря райкома»[18, с. 531]. И следует признать, что даже самые преданные власти старосты-назначенцы, не всегда решались противостоять авторитету священника. Но все же, приведя свидетельство в пользу аргумента, что не всегда на приходе власть принадлежала и контролировалась властями, надо сделать оговорку - перечисленные священнослужителя не занимали «хлебные» и городские приходы. Они не могли влиять в целом, на ситуацию. Их случаи были скорее исключением, чем правилом. Так, влиятельный в то время митрополит Ярославский Никодим (Ротов), председатель ОВЦС, из-за противодействия уполномоченного, не смог того же архимандрита Павла назначить в Воскресенскую церковь Тутаева, пришлось назначать его в глухое и бедное село Верхне-Никульское[18, с.348].

Немалое значение более церковной обстановке на приходе способствовали личность, «дипломатический талант», а также, церковность правящего архиерея. Кто-то из архиереев (в брежневские времена обстановка была не столь антицерковно накалена как в хрущевские), находил возможность договариваться с уполномоченным, и проводил церковную линию: защищал и прикрывал провинившихся перед властями священников, малообеспеченные приходы от закрытия, пробивал нужное количество кандидатов на рукоположение, где-то отстаивал права священника перед старостой и двадцаткой. Так, архиепископ Ярославский Иоанн (Вендланд) спрятал находившегося за штатом из-за поддержки линии противления решениям Собора 1961 о передаче власти на приходе от священника к старосте бывшего наместника Жировицкого монастыря архимандрита Михея (Хархарова) в самом отдаленном приходе своей епархии, «куда и летом не всегда мог приземлиться самолет <…> только через два года удалось перевести архимандрита Михея поближе»[12, с.130]. По мнению как церковных, так и светских источников, авторитет архимандрита Михея, собирал и привлекал множество верующих. В таких обстоятельствах «тревожные сигналы» партийных органов об увеличивающейся активности верующих и жалобы уполномоченного были владыкой Иоанном сведены на нет, и последствий не имели. Протоиерей Сергий Паршуто рассказывал о том, как архиепископ Ивановский и Кинешемский Феодосий (Погорский+1975) не принимал жалоб и доносов старост и их окружения на священников и очень жесткой манере реагировал на них[16]. Костромской уполномоченный жаловался своему руководству в Москве: «Священник Груздев В. С. 1932 г.р., без ведома уполномоченного и Епархии переизбрал старосту и председателя ревизионной комиссии как неугодных ему лиц с целью, чтобы легче было запускать руку в церковную кассу. Надо было показать на его примере, что Епархия с этим борется, но этого не получается, перевели его на другой приход и только. Причем, жалобы, поступающие в епархию на того, или иного священника от меня скрываются»[4, с.8].

По воспоминаниям прот. Георгия Эндельштейна архиепископ Костромской и Галичский Кассиан (Ярославский) старался конфликты, возникающие на приходах епархии, в частности ссору между настоятелем (бывшим водителем троллейбуса) и диаконом, погасить примирением сторон, как говорят любовью. Но примечателен при этом, по воспоминаниям о. Георгия, сам факт признания епископом подконтрольности указаниям уполномоченного направлению священников на приход: «Разве я их туда ставил, разве я их туда перевожу? Это все уполномоченный с о. секретарем орудуют, а я только указы подписываю. Вы понимаете, что не я Вас в Ушаково определил. Я не правящий архиерей, а подписывающий»[27, с.120]. И случаев назначения священников на отдаленный приход по рекомендации уполномоченного были в те времена скорее правилом, чем исключением. Власть церковная в основном действовала с оглядкой на госорганы, что не способствовало авторитету высшей иерархии как у духовенства, так и у простых верующих.

Не вызывали доверие у верующих молодые священники. Подтверждается данный вывод тем, что в народе прочно утвердилось понятие, что молодых батюшек присылает райком. В воспоминаниях протоиерея Александра Дятлова читаем: «Когда я двадцатилетним приехал в Татищево, люди все старенькие были, не знали, что молодые батюшки есть. Они так и говорили - «райком прислал»»[2, с. 237]. Доверие к священнику с такой характеристикой было уже изначально негативным.

Не только вновь открытые документы, но и отчеты уполномоченных свидетельствуют о тотальном контроле епископата, священства, верующих. Тот же В.Фуров в своем докладе утверждает о том, что удалось-таки перевоспитать духовенство, епископат находится под полным контролем, существенно сократилось количество духовенства, об их необразованности, излишке церквей, рапортует об увеличивающихся год от года взносах в фонд мира, однако, тут же сетует, что финансы не удается полностью поставить под контроль, что архиереи научились договариваться с уполномоченными, настоятели со старостами, новые архиереи, пришедшие на смену дореволюционному и довоенному духовенству ведут себя самостоятельно, рост религиозности налицо[14, с. 6,10,22,25, 27, 40].

Часть церковные финансов, даже при наличии жесткого контроля удавалось скрывать. Конечно, церковными финансами на приходе (полученные через церковную кассу), распоряжались старосты, плативших из означенных сумм налоги на содержание епархии, священников, в фонд мира, содержание прихода (коммунальные платежи, зарплата священников и работников, певчих). Партийные работники знали, каких людей они ставят на финансы. При тщательном и жестком контроле, окладно-квитанционной системе, проверках, рейдах ревизионных комиссий, о которых пишут все, старостам удавалось держать «черную кассу», или нелегальную бухгалтерию. Нелегальные финансы также проходили через священнослужителей, совершающих нелегальные требы на домах прихожан. По воспоминаниям священнослужителей, количество треб совершаемых таким образом, составляло примерно10-15% от тех, что легально совершались в церкви[15]. Так, например, по сведениям полученным активистами по контролю за соблюдением законодательства о культах, «в Борисоглебском районе имеется одна действующая церковь в с. Павлово. Священником работает Сизов Павел Иванович. Совершая коллективное причастие на дому, сам выписывал квитанции и получал деньги за совершение треб»[11, с.5]. К сожалению, многие активные священнослужители пострадали из-за многочисленных доносов о требоисполнении на дому. Так, например, протоиерея В. А. Зуммера сняли с настоятельства Вознесенского рыбинского прихода как нарушителя законодательства о культах, в связи с «жалобами по поводу совершения последним церковных треб на дому» [8, с.5].

В брежневские годы получило свое развитие совершение верующими треб (крещения и венчания) в соседних областях, особенно в сельской местности, где контроль уполномоченных и местных «активистов» был ослаблен. Люди вынуждены были крестить детей за пределами своих областей, не желая, чтобы по месту их работы было сообщены сведения совершении ими религиозных обрядов. По замечанию исполкома Даниловского района Ярославской области в 1973 году: «В действующих церквах р-на было крещено в текущем году 13 человек, из них жителей нашего района только четыре человека. В основном приезжие из Мурманской области, Подмосковья, Москвы. Пик крестин приходится на летние месяцы, когда люди приезжают в отпуск к родственникам»[11, с.15]. В Переславль-Залесском из 1978 из 234 крестившихся в Покровской церкви 122 крещения совершено гражданами г. Переславль-Залесского и 112 иногородними[9, с.66].

К сожалению, многие священники вынуждены были ограничить свою деятельность лишь «требоисполнением» в церкви, не проводя миссионерской, социальной, благотворительной работы, которые находились под запретом властей. Некоторых священников такое положение вещей устраивало. Они не вмешивались вдела прихода, не чувствовали своей ответственности за жизнь прихожан. Их называли «требоисправителями». Их интересовали лишь материальный достаток. Ивановский историк А. А. Федотов указывает в этой связи, что подобное поведение священника в Ивановской епархии (да и в других тоже - прим. Д.С.), даже поощрялось епархиальной властью[24; 25]. Деятельных священников, старающихся при удобном случае проповедовать, поучать паству наказывали переводом в другие приходы, либо, как указывалось выше, лишали регистрации. Священнику не позволялось вмешиваться в дела прихода: «Из обращения старосты Воскресенской церкви с. Вятское Барановой А. А. устанавливается, что священник церкви Котенеев Н. И. продолжает пытаться вмешиваться в дела по управлению церковью. В прошлом он уже предупреждался, об этом, когда вынудил старосту Гадаеву А. А. купить за счет церковных средств для его личного пользования: шкаф книжный, диван, обоев, духи «Красная Москва». Следует отметить, что пребывание Котенеева Н. И. в Вятской церкви в дальнейшем нежелательно»[11, с.31-32].

Однако, вопреки всем пожеланиям видеть священнослужителя именно таким, многие из представителей священства были достойны своего звания. Приход в Верхне-Никульском не закрыли потому, что архимандрит Павел имел навык сельскохозяйственных работ, и своим знанием сельской жизни и трудолюбием заслужил уважение у местных колхозников и властей[2,с.72]. Именно пример таких священнослужителей вдохновлял многих на проповедь и пастырское попечение верующих. Во многом благодаря проповеди прот. Всеволода Шпиллера, Александра Меня, Дмитрия Дудко и др., пастырей, оказавшихся на высоте исполнения своего призвания и долга, советская интеллигенция и учащаяся молодежь пришли в церковь. Так, например, пришел в храм талантливый реставратор и затем ставший настоятелем храма Вознесения Господня на Никитской улице в Москве протоиерей Геннадий Огрызков[19, с.78].

Проблемой священника на приходе было огромное и несправедливое налогообложение. В те годы, по воспоминаниям архимандрита Авеля некоторые сельские приходы в Центральной России отдавая 81% своих доходов на налоги еле выживали: «В селах как? Пришли старухи на панихиду, кто огурец несет, кто помидор, кто яйцо, а денег то и нету. А священник должен жить. Жить!»[2, с.35]. Протоиерей М. Ардов описывает курьезный случай, когда один священник принес в финотдел вместо налога приношения прихожан: овощи и картошку, мотивируя свой поступок тем, что денег у прихожан нет, а они приносят лишь то, что соберут со своего огорода[1, с.27].

Проблемой прихода, связанной с уровнем религиозности следует отметить низкий образовательный уровень духовенства. Старшее, дореволюционное поколение, многие из которых получили классическое церковное образование, в те годы вымирало, выпускники существующих трех Семинарий и двух Академий, несмотря на увеличение в 1973 г. поступающих, не могли восполнить убыль кадров. Убыль священников (смерть, уход на покой и пр. в 1972 году составила 537 человека[14, с.30]. Потребность в кадрах была велика. При наличии в 1973 году 1180 воспитанников духовных школ обучающихся на очном и заочном отделении на 7150 прихода в Русской Православной Церкви, при наличии 8 -летнего курса в Семинарии (4года обучения) и Академии (4года обучения) вместе взятых, нехватка образованных пастырей была налицо[25, с.430]. Из абитуриентов 60% были украинцы. По свидетельству М. Х. Трофимчука, Московские духовные школы окончили в 1973 году 54 человека (22 Академию, из них 11 монахов, и 32 Семинарию)[22, с.372]. Учтем и то, что монашествующие в основном, оставались в монастырях (6 мужских) и являлись кадровым резервом кандидатов во епископы. И все же, в 1974 году в центральной России, архиепископ Феодосий Смоленский посвятил в священный сан 20 человек, архиеп. Иоанн Ярославский - 18, архиеп. Симон Рязанский - 8. Всего в РСФСР - 143, для сравнения, в Украинской ССР священниками стали 134 человека[14, с.32]. На территории СССР - А потребность была намного больше. С 1965 г. по 1972 количество приходов в 10 областях Центральной России и Москве, в том числе и по причине нехватки кадров, сократилось на 26 единиц, в основном пострадали Рязанская (8), Ярославская (6), Калининская епархии (5)[5, с.100-119]. На территории СССР с 1965 по 1973 гг. Церковь потеряла 401 (с 751 до 7150) действующий приход. Количество священников в 1973 г. в епархиях Центральной России составляло 847 человек и 146 диаконов (самое большое в Московской областной епархии - 188, и большее кол-во диаконов в г. Москве, меньшее священников в Калужской - 34, диаконов в Калужской и Калининской (3, 3)[26, с.430]. И если, все же, в эти годы количество духовенства на приходах стабилизировалось, но образовательный уровень его оставлял быть лучшим, хотя тенденции к улучшению ситуации намечались с ходом времени. Образовательный уровень духовенств Смоленской епархии (высшее и среднее образование) с 1982 по 1985 гг. (при наличии деятельного архиерея архиепископа Кирилла) вырос с 35 до58 %. Трудности возникали на пути поступления в Семинарии. Людям со светским высшим образованием путь в Семинарии был закрыт. Даже высокое покровительство митрополита Никодима, ректора Ленинградских духовных школ и председателя ОВЦС (Отдел внешних церковных сношений - прим. Д.С.) не помогло выпускнику Ленинградского юридического факультета, впоследствии протоиерею Евгению Ж., поступить в Семинарию. Рукоположить во священники его смог лишь иркутский архиепископ Вениамин (Новицкий). Откуда же было взяться хорошим священникам, когда будущих служителей алтаря просеивали сквозь мелкое сито еще до получения семинарского образования, а получивший священный сан навлекал на себя пожизненный гнев властей и попадал в разряд «неблагонадежных»?[17, 353] Архиереи вынуждены были рукополагали кандидатов в священники без образования. Многие храмы и малодоходные, «затухающие приходы» были закрыты из-за отсутствия священника. Когда на таком приходе умирал священник, уполномоченный, несмотря на желание и даже возможность управляющего епархией направить туда священника отказывал тому в регистрации. В итоге - храм закрывали. Вот и приходилось священноначалию закрывать глаза на образование кандидата во священство, лишь бы не закрыли приход. Об архиепископе Ярославском, впоследствии митрополите Ленинградском Никодиме (Ротове) секретарь Епархиального Управления протоиерей Павел Красноцветов вспоминал, что епископ «боролся с этим злом, старался обязательно назначить в такой осиротевший приход священника <…> выдерживал бои с уполномоченным, часто идя ему наперекор»[3, с.70]. Однако на примере Смоленской епархии мы можем видеть, что если в 1975 г. в ней насчитывалось - 38 приходов, даже в 1980 - 38, а в 1985 году уже было - 36. В 22-х из 34-х районов и городов области находятся приходы Русской Православной Церкви[7, с.3]. Костромской уполномоченный по делам РПЦ в 1959 году говорит о ситуации и о ее разрешении с учетом атеистической идеологии государства: «В течении года не снято с регистрации ни одной церкви, т.к. Епархиальное управление не допускает, чтобы та, или иная церковь долго бездействовала длительное время. с этой целью они делают перестановку священников, временно заполняют свободные места за счет заштатных священников , чтобы поддерживать активность верующих во временно бездействующих церквах. Епархией давались указания благочинным, чтобы она периодически служили в этих церквах. Сейчас, после разъяснения тов. Карповым, как надо понимать 30-й параграф Положения о Церкви - Епархия отменила свои указания»[4, с.1]. При наличии в 1960 году 74 действующие церкви в Костромской епархии в 70-м году осталось 68[5, с.112-115]. Закрытые храмы подвергались варварскому разграблению, разбирались, имущество портилось и уничтожалось. Предоставим свидетельствовать о творившемся безобразии открыв данные доклада исполкома по Большесольскому району Ярославской области направленные уполномоченному по делам религий В. Вагину: «Деятельность Христорождественской церкви несколько оживилась с приходом священника Козлова А. Г. Комиссия содействия по соблюдению законодательства о культах, партийная организация колхоза «Родина» и местный актив провели определенную работу среди населения по предупреждению его активности. Был учинен скандал <…> После беседы в райсполкоме со священником Козловым о недопустимости фактов вымогательства денег у старосты <…> с 19 мая 1970 года служба в этой церкви прекратилась совсем. В Большесольском р-не имеется две закрытые церкви, но в них частично сохранена церковная утварь. Церковь с. Фроловское и церковь в с. Герцино. Обе церкви систематически подвергаются ограблению. Первое ограбление было совершено церкви с. Герцино в 1969 году. Преступники органами милиции района были пойманы, и церковная утварь у них была изъята. Фроловская церковь в 1970 году дважды подвергалась ограблению. В настоящее время в этих церквах еще имеется церковная утварь, содержащая историческую ценность, но в связи с тем, что помещения не отапливаются, не охраняются и от сырости утварь подвергается порче и уничтожается. Некоторая часть утвари в 1970 году была передана Угличскому краеведческому музею»[10, с.10]. Вот чего добивались власти, считавшие, что с разрушением церквей, «массы отойдут от религии».

Церковная проповедь в те годы была ограничена пределами храма, редко носила самостоятельный и индивидуальный характер. В основном, пробелы систематического образования в проповеди восполнялись чтением проповедей из «Журнала Московской Патриархии», которые священник зачитывал на богослужении в воскресные дни. Однако, были такие случаи, когда молитвенный проповедник, даже не сильно владея искусством проповеди, мог говорить ее так, что люди душой чувствовали истину его слов и становились верующими. Так говорил проповеди настоятель рязанского Новотемниковского храма Валентин Ялтунов[13, с.145]. Но, порой сам вид священника был наглядной проповедью. Архимандриту Павлу (Груздеву) однажды пришлось совершать крещение по просьбе человека прямо в бане[18, с.397].

Проблемами прихода были конфликты между настоятелем и церковным советом не только настоятелем и вторым священником, между певцами. В основе лежал финансовый конфликт. Разница в оплате, например правого, более профессионального хора была выше чем «левого», любительского, и всегда была предметом конфликтов.

Необходимо отметить, что несмотря на всю кажущуюся прозрачность официальной бухгалтерии, которую показывали в финансовые инстанции и в отчетах уполномоченному в каждой области и в центральные инстанции, на налоги и отчисления в Фонд мира (в Рязанской епархии в 1965 году -10% от всего дохода с 1256779 рублей 120760 рублей)[6, с.27] и ВООПИК, в каждом приходе существовала «черная касса» - неучтенная бухгалтерия, тот доход от неучтенных треб, «левых» свечей, от продажи лампадного масла, который удавалось не показывать. Исследовавший сферу экономической деятельности Русской Православной Церкви Н. Митрохин утверждает, что наличные деньги являются основой существования теневой экономики. Митрохин пишет, что «никакой контроль не мог изменить отношений между церковным казначеем (бухгалтером - прот. Д. С.) и старостой, если назначение первого зависело от воли второго (или стоявшего за ним священника)». В качестве подтверждения своих слов он указывает на надбавку к зарплате казначея, выдаваемого старостой в «в конверте». Такие же конверты распределялись старостой и среди членов двадцатки[19, с.147]. Поэтому понятно, кого в случае конфликта на приходе, поддерживали члены двадцатки. Из этих денег производились ремонты, к осуществлению которых, привлекались (повсеместно это явление можно было наблюдать в сельских приходах - Д. С.) наемные бригады, труд которых оплачивали без оформления, либо частично оформляя определенные суммы. Из неучтенных церковных денег осуществляли доплаты духовенству, в частности, на выплату налога, персоналу и хору, носили в виде «подарков» уполномоченному и архиерею, подношения тем, кто мог выписать стройматериалы, на найм машин, и т.д. Содержали своих родственников - если сами члены церковных советов по понятным причинам в основном вели скромный образ жизни, то родственники вели безбедную жизнь, которая «подпитывалась» церковными деньгами, не бедствовали. Так, по воспоминаниям костромского протоиерея Александра Корягина, староста костромского Воскресенского кафедрального собора Н. Ф. Савельев обеспечил благополучие не только себя но всех своих родственников (квартира, гараж, машина)[15].

Такая схема работала повсеместно. На какие деньги жил архиепископ Костромской и Галичский Кассиан, если он всю сою зарплату, 2500-3000 руб. перечислял в фонд мира?[24, с.62] Конечно только на те, что приносили «просители и жертвователи» из числа духовных детей и участливых прихожан.

Однако, несмотря на репрессивные методы контроля за законодательством о культах и финансовой стороной приходской жизни, представителям Церкви удавалось договариваться с контролирующими и надзирательными органами (совет по делам религий) по поводу некоторых минимальных уступок. В частности. Так было расширено здание Издательского отдела РПЦ. Митрополит Волоколамский Питирим в своих воспоминаниях пишет о том, как ему удалось за почти двое суток с молчаливого согласия председателя Совета по делам религий при Совете министров СССР в. А. Куроедова (1965-1984) выстроить здание Издательского отдела. Деньги опять же нашлись там, где их никто не учитывал. Спустя время, Куроедов признался митрополиту Питириму, что он в детстве прислуживал в церкви[21, с.483-484].

В стране все тотального дефицита все было в дефиците. В церковном отношении лимиты были жесткие. Митрополит Питирим вспоминает, что при максимальном лимите для изданий Библии не более 10 000 экземпляров, по условной статистике, требовалось издавать в количестве не менее 60 миллионов экземпляров. Полуторамиллионный тираж венчиков и молитв для покойников расходился моментально, его еще допечатывали[21, с.301]. Поэтому «Вопросы научного атеизма» стоили - 1руб 40 коп., Новый завет - 30 руб., «Широким фронтом» - 15 коп., по объему такой же молитвослов - 5 руб.[27, с.58]. Церковные книги стали предметом торга. И люди были рады их приобретению!

Вместе озвученными проблемами прихода в брежневский период, уместно будет сказать, что храмы были наполнены народом. По воспоминаниям митрополита Питирима в Хамовническом двухъярусном храме г. Москвы верующих на праздники было столько, что на второй ярус невозможно было подняться[14, с. 479]. Религиозность народа была высокой. Власть не могла уже выработать определенного решения. По идеологическим соображениям церковники - враги, их надо убирать всеми возможными способами, но ведь в то же время они приносят налоги, деньги, и верующих не становится меньше. По свидетельству зам.председателя Совета по делам религий В. Фурова: «Отношение к духовным лицам имеет и интересное противоречие: с одной стороны их надо сокращать в силу их религиозного влияния, а с другой, верующих не уменьшается, и потребность в них растет; с одной стороны их надо компрометировать, с другой - они лояльны <…> многое знают и на многое могут повлиять»[14, с.36].

Уровень совершаемых церковных треб и посещение церквей наглядно это показывает. В Церковь потянулась, ища смысла жизни и правды молодежь. В отчете уполномоченного Смоленской области говорится: «С появлением молодого образованного духовенства значительно активизируется жизнь в приходах и степень их влияния на население. Это является одним из факторов того, что в области еще значительней остается религиозность населения. Не уменьшается число посетителей в храмах на пасху, престольные праздники и воскресные дни. Идет процесс воспроизводства религии, причем в новых поколениях советских людей. Имеют место факты мировоззренческой незрелости отдельной части молодежи, проявления нездорового интереса к религиозному прошлому, неосознанного участия в церковных праздниках и обрядах. Об этом в частности, говорит и динамика религиозной обрядности. В 1978 г. крещений было совершено 5184, а в следующем, 1979 г. - 5443. Причем, из них детей школьного возраста 216 и 253 соответственно, совершеннолетних 64 - 156, венчаний в 1978г. - 3, в 1979 - 6, отпеваний 9215 -9187 [7, с.5-7].

Доходы приходов росли. Если официальный доход Ярославской епархии за 1970 год составили 553179, в 1972 году составлял 617153 тыс. руб., то в 1973 году составил 63783 тыс. руб. Особенно велики доходы церквей от продажи свечей, которые в 1972 году составили 49895 руб., а в 1973 году 52059 руб, с увеличением за год на 2163 руб. За отчетный год увеличились добровольные пожертвования верующих. Если в 1972 году они составляли 3262 руб., то в 1973 году - 8525рублей[8, с. 98,101, 107], доход Смоленской епархии за 1978 год составил 949,5 тыс. руб., то в 1982 году он уже был 1002,1 тыс.руб.[8, с.15].

В годы брежневского застоя в Церковь пришли пастыри, которые своей жизнью, своим примером, своей проповедью смогли сохранить, сберечь церковную общину для возрождения Церкви в начале 1990-х годов, в которые сформировалась новая модель государственно-церковных и общественно-церковных отношений[23]. Постепенно отошли в прошлое конфликты, которые были символом эпохи атеизма. Новый приходской Устав Русской Православной Церкви принятый на пометном Соборе Русской Православной Церкви в 1988 году дал новую жизнь приходу восстановив на нем каноническое церковное управление. Новым уставом, при котором священник возглавляет приходское собрание, восстановлено руководство пастыря-настоятеля на приходе. Уделом настоятеля вновь стала ответственность за церковную проповедь, религиозно-нравственное состояние и воспитание прихода. Собор восстановил каноническую структуру прихода, дав ему возможность развития как церковной общине при ясном соблюдении разделения Церкви и государства, которое всегда было закреплено в Конституции.

Библиографический список

1. Ардов М., прот. Мелочи архи., прото... и просто иерейской жизни : Картинки с натуры. - М. : Изд-во им.Сабашниковых, 1995 . - 256 с.

2. Архимандрит Авель. Жизнь как служение Богу. /Составитель Кузык Б. Н. М.:ИНЭС. 2008. - 561с.

3. Архимандрит Павел (Груздев). Документы к биографии. - «Изд-во: «Отчий дом». М., 2006 - 732с.

4. Государственный архив Костромской области (ГАКО). Ф. р-2102. Оп.5. Д. 38. - 65л.

5. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) Ф.р-6991. Оп.2 Д. 234. - 265л.

6. Государственный архив Рязанской области (ГАРО). Ф. р-5629, Оп. 1. Д. 95. -147л.

7. Государственный архив Смоленской области (ГАСО). Ф. 985. Оп.2. Д.76. - .

8. Государственный архив Ярославской области (ГАЯО). Ф. р-1033. Оп.1. Д.35. - 98л.

9. ГАЯО. Ф. р-1033. Оп.1. Д. 40. - 120л.

10. ГАЯО. Ф. Р-1033 Оп. 1. д.50. -73л.

11. ГАЯО. Ф.1033. Оп.1. Д. .59. - 48л.

12. Зегжда С. А. Митрополит Иоанн (Вендланд). Биографический очерк 1909-1989. Ярославская епархия. -

13. Иеромонах Иаков (Тупиков). Сестры. Очерк жизни сестер-подвижниц Анисии, Матроны и Агафии подвизавшихся и почивших в селе Ялтуново Шацкого района Рязанской епархии. - 5-е изд. - М.: Новодевичий монастырь. 2012. - 256с.

14. Из отчета Совета по делам религий членам Центрального Комитета коммунистической партии СССР. Нью-Йорк -Монреаль, 1991 - 80с..

15. Личный архив прот. Дмитрия Сазонова. Воспоминания настоятеля Воскресенского собора г. Костромы протоиерея Александра Корягина.

16. Личный архив прот. Дмитрия Сазонова. Воспоминания протоиерея клирика Свято-Тихоновского храма г. Костромы Сергия Паршуто о его служении в Ивановской епархии с 1967-1969 годы.

17. Полозова К.А., Федотов А.А. Репрессии против православного и обновленческого духовенства в России в  1936-1937 годах в контексте государственного законодательства (по материалам Ивановской области)  // Известия Смоленского государственного университета. 2012. № 4 (20). С. 214-222.

18. Последний из Мологи. Жизнеописание архимандрита Павла (Груздева). - Ярославль: Издательсво «Китеж», 2004, 2013 - 592с.

19. Митрохин Н. Русская Православная Церковь современное состояние и актуальные проблемы. - М.: Новое литературное обозрение, 2004 - 648с.

20. Отец Геннадий. Книга воспоминаний./Сост. В. Ю. Малягин. - М.: Храм Вознесениия Господня, 2006 - 410с.

21. Русь уходящая. Рассказы митрополита Питирима. - СПб., 2007. - 640с.

22. Трофимчук М. Х. Академия у Троицы. Воспоминания о Московских духовных школах. Свято-Троице-Сергиева лавра, 2005 - 635с.

23. Федотов А. А.        Постсоветское общество в России и Русская Православная Церковь // Личность. Культура. Общество. 2005. Т. VII. № 4 (28). С. 188-195.

24. Федотов А. А. Русская Православная Церковь в 1943-2000 гг.: внутрицерковная жизнь, взаимоотношения с государством и обществом (по материалам Центральной России). Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. Иваново, 2009.

25. Федотов А. А. Русская Православная Церковь в 1960-1990 гг.: внутрицерковная жизнь и взаимоотношения с государством (на материалах Владимирской, Ивановской и Костромской областей). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук / Иваново, 2000.

26. Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. - М.: Вече. Лепта. - 480с.

27. Эдельштейн Г., прот. Записки сельского священника. - М.: РГГУ, 2005 - 369с.

Размещено на Allbest.ru