Из воспоминаний С.И. Колегаева о пребывании в Манчжурии (1945–1946 гг.)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Из воспоминаний С.И. Колегаева о пребывании в Манчжурии (1945-1946 гг.)

И.Г. Иванцов кандидат исторических наук,

доцент Краснодарского

государственного института культуры

Аннотация

Далеко не все люди, прошедшие войну, пишут о ней воспоминания. Да и судьба старых бумаг, хранящих какие-либо отрывочные записи, известна. Чаще всего, не придавая значения, их просто выкидывают. Эта публикация - попытка сохранить память об уже последних участниках Великой Отечественной войны.

Ключевые слова: Воспоминания, война, плен, ранения, реабилитация, трибунал.

Annotation

From the memoirs of S. I. Kalegaev of your stay in Manzhouli (1945-1946)

Ivantsov I. G. candidate of historical sciences, associate professor Krasnodar state Institute of culture, Krasnodar

not all people who went through the war, writing about her memories. And the fate of old papers that holds any sketchy records, known. Most often, by disregarding, they just throw. This publication is an attempt to save the memory of the last participants of the great Patriotic war.

Keywords: Memories, war, captivity, injury, rehabilitation, Tribunal.

Основная часть

Воспоминания людей, прошедших войну, являются большой ценностью, поскольку это воспоминания свидетелей происходивших событий. Ведь прошедшее, спустя много лет, мы знаем уже не лично, а только по книгам, историческим фильмам, документальным источникам. Эта публикация - попытка сохранить память об уже теперь последних участниках Великой Отечественной войны. Несколько послевоенных десятилетий собирались «правильные» воспоминания ветеранов, фронтовая история которых была чистой, прямой, без всяких осложнений, жизненных зигзагов. Однако так было не всегда. Ведь миллионы наших солдат побывали в плену, после чего далеко не у всех удачно складывались дальнейшие судьбы. С этой точки зрения интерес представляют воспоминания С.И. Колегаева, жителя станицы Роговской Тимашевского района Краснодарского края, военная и послевоенная судьба которого сложилась непросто, поскольку в его жизни ярко воплотился стремительный, полный лишений и испытаний ХХ в.

Семья Колегаевых перебралась на Кубань в середине XVIII в. из Курской губернии. Когда строился город и порт Ейск, правительство обратилось к мещанам центральной России с предложением приехать и заселить его, поскольку казаки не желали бросать свои наделы для обустройства городов Кубани.

Семен Иванович Колегаев родился в феврале 1920 г. Как и многих его сверстников, С.И. Колегаева в 1939 г. по студенческому спецнабору призвали в армию для пополнения военных училищ. В мае 1941 г. он окончил Астраханское стрелково-пулеметное училище. Известие о начале войны встретил в Ливенских лагерях под Харьковом. Первое неудачное боевое крещение состоялось под Витебском в июле 1941 г. Здесь, без разведки, ротными колоннами полк вступил в бой у деревни Батрачки, где и был полностью, по словам Колегаева, разбит.

В начале октября 1941 г. Колегаев попал в окружение, а затем и в плен под Вязьмой. Он вспоминал, что смертность среди военнопленных была высока. «В лагере военнопленных под Гродно весной 42-го из нескольких десятков тысяч военнопленных остались крохи. Немцы провели регистрацию, отобрали группу пленных (молодые, до 30 лет - рядовых, сержантов и офицеров), якобы, на работу в Германию. Привезли под Кенигсберг и там объявили, что их ждет разведшкола, назад пути нет, так как школа секретная, и несогласных “ликвидируют”, так как в лагерь их возвращать уже нельзя». Семен Иванович решил, во что бы то ни стало вернуться к своим, а там все объяснить. Обучали в Сулеёвеке, под Варшавой, в разведшколе Абвера, расположенной на бывшей даче Ю. Пилсудского. Его готовили «ходоком». Первый раз выбросили на парашютах с радистом на Ставрополье, но они договорились на немцев не работать. Радист разбил станцию и скрылся. Колегаев попал в расположение немецкого танкового полка, его поймали, избили, думая, что это разведчик, и передали СС в Пятигорск (Георгиевскую). Оттуда его вернули в Сулеёвек. Допытывались про радиста, а он объяснил, что не может знать, что у другого человека на уме, и просил послать его одиночкой «ходоком».

В декабре 1942 - январе 1943 гг. немцы привезли группу агентов в Армавир. Там был штаб известного армянского генерала Дро Конояна (в годы Второй мировой войны Драстамат Канаян совместно с Гарегином Нжде принял участие в формировании подразделений Армянского легиона в составе вермахта, укомплектованного из числа армян-военнопленных Советской Армии), руководившего заброской агентов на Северный Кавказ. Но началось наступление Красной армии, и немцы увезли агентов из Армавира через Ростов в Таганрог.

Затем агентуру забросили в тыл. «Задание мне дали: осесть в Краснодаре и наблюдать за движением эшелонов. Но я выполнять это задание не собирался и двинулся не в сторону Краснодара, а к Роговской. Думал показаться родителям, все рассказать отцу, а потом уже выходить объясняться с особистами. Но к особистам пошел в Староминской».

В Староминской он пытался объяснить все капитану-особисту, но только заикнулся, что был плену, как особист рявкнул, что его расстрелять за это надо. И Семен Иванович решил промолчать про разведшколу, «a то точно расстреляют». После недолгой проверки его направили пополнением на «Голубую линию. Позже Колегаев воевал командиром минометного взвода, получил легкое, потом тяжелое ранение в декабре 1944 г. в Восточной Пруссии. Командовал минометной ротой, а с августа 1945 г. участвовал в войне с Японией, брал Порт-Артур. Закончил ее капитаном, за отличия в боях был награжден двумя орденами Красной Звезды и Отечественной войны.

Город Дальний, в котором он проходил дальнейшую службу, японцы переименовали в Дайрен, а китайцы в Далянь. «Я хорошо помню, как в июне-июле 1946 года в Дайрене собрался большой митинг: на площади у сада, возле русского дома культуры, собралось много русских эмигрантов. На трибуне стоял комендант города, генерал-лейтенант Козлов, священники, лидеры эмиграции. Эмигрантам тогда предложили выезжать на Родину, говорили, что она в них нуждается; все, что было в прошлом - забыто. Обещали предоставить им на Родине работу и жилье, никого преследовать не будут, в общем, стелили перед ними «красный ковер». Многие выступающие и находящиеся на площади эмигранты плакали. Каппелевцы, семеновцы - старые офицеры, целовали солдат и офицеров, радовались, что дождались возвращения домой».

Священник в своей речи говорил нам: «Вы не думайте, что мы сидели тут и радовались, что немцы возьмут Москву. Мы собрали здесь 5-тысячный отряд молодежи, чтобы отправить его воевать в Россию. Но японцы устроили крушение вагонов, и многие из молодых ребят погибли». Он рассказал, что здесь, в ресторане «Азия» сидели представители немецкого посольства, и когда они запели песню «Волга, Волга, мать родная, Волга немецкая река», то наша молодежь кинулась их бить. Дерущихся разнимала японская полиция».

Генерал Козлов говорил: «Так господа! В первую очередь поедут мужчины, чтобы обустроиться на месте, потом на Родину поедут и семьи». Отправляли их пароходом «Степан Разин». На причале играл наш оркестр, на борт мужчины прошли с вещами, помахали руками. Долго не расходился после отхода парохода взволнованный народ.

Дальнейшую историю Колегаев услышал от пассажиров этого рейса уже на Колыме. «Пароход пришел во Владивосток и дотемна стоял на внешнем рейде, а ночью к нему подошли катера и на борт поднялись энкаведешники и сразу: «А морды белогвардейские! Думали, ушли, и мы вас не найдем». И всех в тюрьму, где без суда и следствия стали вызывать по списку и объявлять сроки: такому-то 10 лет, такому-то 20, такого-то к ВМН». Так их обманули и пересортировали».

«В Дайрене вначале висели на домах в ряд большие портреты Сталина, Мао и Чанкайши. По улицам города, по одной стороне ходили маоисты, по другой чанкайшисты, но вскоре они стали кидаться друг на друга, начиналась гражданская война. Драки разнимали наши комендантские наряды. Американцы помогали чанкайшистам, а наши - маоистам. Раненые бойцы НРА лечились в наших госпиталях. Железная дорога и мосты были разрушены. Вот и курсировали пароходы. Наши дозоры осматривали суда в море, если груз был для чанкайшистов, его задерживали. Груз конфисковывали, а задержанных передавали НРА. Американцы как-то высадились северо-восточнее Дайрена, поближе к Корее, где не должны были появляться по условиям разграничения, и наши «Катюши» их отогнали».

«В Дальний приходили два американских фрегата, перед тем, как туда пришла «Вирджиния», - громадное госпитальное судно. Оно выглядело как тарелка, было красивым, с громадным американским флагом. С девушками на борту. «Вирджиния» приходила за американскими военнопленными, их ведь много было тогда в Маньчжурии взято в плен японцами. И их с почетом вернули домой, не то, что произошло с нашими военнопленными».

Нашим солдатам без команды запрещалось появляться в городе, а американские матросы ходили свободно, вели себя вольно. «В ресторане «Азия» гурьбой сидели. А наши офицеры там часто сдвигали столы в кучу и выпивали. На столах - маленькие чашечки для сакэ, но наши требовали больших стаканов: выпьют стакана по три, и уходили, оставляя после себя кучу закусок. Официант спрашивал у хозяина, что с этой едой делать, а тот объяснял, что за еду заплачено, поэтому надо узнать адрес офицеров и отнести еду им.

Один раз наши хотели придвинуть столы к американским матросам, а один матрос ногой оттолкнул стол, и началась драка. Вмешался комендантский патруль, наших офицеров доставили в комендатуру, но вскоре отпустили. А американцев они побили хорошо.

Машин там было мало, а ездили извозчики с небольшими лошадьми. Американцев человек 10 садились в такую телегу. А наши солдаты, бывало, отбирали у возчиков деньги. Я одному такому дал по морде. Извозчики подвозили пассажиров в порт, а солдат-часовой перелез в дыру через забор, встретил возчика и отобрал у него деньги, заработанные за день. А я шел, обратил внимание, что китаец стоит возле него на коленях. Подошел к ним, а китаец объясняет, что он юани отобрал. Потом меня оперработник вызывал на объяснение по этому делу.

Часто комендантский наряд вызывали в квартиры японцев: китайцы заходили туда, грабили вещи, били японок, детей. А мы выезжали и выгоняли грабителей, давая им по соплям. Делали они набеги и на портовые склады: с высотки наблюдали за портом, потом толпой в тысячу человек валили забор и кидались грабить склады. Большой мешок сахара в 103 кило взвалит на спину и бежит. Наша охрана стреляла в них прицельно, и долго потом убитые валялись. Отбивали мы их атаки и с моря, потом в море тоже плавали убитые.

Бывало, что и наши там занимались грабежом. Так один китаец написал: «Здесь живет бедный китаец. Денег нет».

Об атомной бомбардировке американцами Хиросимы мы ничего не знали. Нам это не рекламировали, чтобы не упал моральный дух войск. Об атомной бомбардировке я узнал уже в лагере.

Японцев из Китая убрали, когда я уже сидел под арестом. Они не хотели уезжать в метрополию, ведь многие прожили в Китае по 40 лет, но их грузили на пароходы и увезли в Японию. И Сэско уехала. Это моя знакомая японочка, гимназистка, красивая куколка. У меня с ней ничего не было, но разговаривали мы много.

А познакомились мы на пляже. Там японцы купались, обвернув полотенце между ног, а японки купались в море в коротких юбочках и трусиках. А я не мог купить трусы, чтобы купаться в море. Поэтому купил материал, узнал, что в концессии шьет японка. Пришел, объяснил, она поняла, сказала, что сошьет. И показала платье, которое принесла ей жена одного нашего офицера, чтобы сшить по такому же фасону. Японки отличались чистотой, ходили в платьях, а кимоно - не на всякий у них случай.

Отец Сэско был военным, сдался в плен американцам на юге. Шутя, я предлагал ей, что демобилизуюсь и увезу ее в Россию. Она вначале говорила, что согласна, но надо ведь учить язык. А к языкам они были способны, быстро учились говорить по-русски с акцентом. Потом Сэско сказала, что не поедет, т.к. другая страна, другие обычаи. Она пояснила, что Сталин ведь сказал, что японцы - противники. Я переночевал у них на циновке, утром позавтракал, и она проводила меня на катер до бухты, долго махала мне белым платочком. Это было уже перед моим арестом.

В Манчжурии, уже после окончания боевых действий Колегаева ждали новые испытания: «Вычислили по трофейным документам Абвера, уже в Маньчжурии. Арестовали, спросили: - Было? Он ответил, что было. - Почему тогда сразу не признался? - Да потому, что тогда тут же и расстреляли бы. А так, я воевал, никаких заданий немцев не выполнял, награжден тремя боевыми орденами. Трибунал в Порт-Артуре дал 10 лет “за измену Родине”». колегаев военный манчжурия боевой

После ареста, до суда, Колегаев сидел в тюрьме в Порт-Артуре. Вот, как он описывал некоторые свои встречи там: «Хромой, лет 30-ти, сын арестованного атамана Семёнова сидел в соседней со мной камере. Я узнал это, т.к. он перекликался с другими арестованными, спрашивал фамилии. Поздоровался с арестованным эмигрантом инженером Имшеницким. Я вначале относился к Имшеницкому настороженно, а потом привык. Он рассказывал, что его родители эмигрировали на лодке через Амур в Китай, когда ему было 8 лет. Он учился в Америке, побывал во многих странах. В Китае строил много дорог, мостов. Рассказывал о тех странах, где побывал, об обычаях. Про гаванские сигары говорил, что женщины, в основном мулатки, крутят листья табака на ляжках, и от океанской влажности и женского пота табак приобретает специфический запах, за который эти сигары ценились».

Из Порт-Артура после суда С.И. Колегаева с группой осужденных в конце сентября 1946 г. на уже знакомом пароходе «Степан Разин» отправили во Владивосток, в лагерь, который находился в бухте Диомид.

«Когда на пароходе “Ногин” из порта Ванино везли на Колыму, - вспоминает Колегаев - много было “манчжурцев” - бывших наших эмигрантов. Качка сильная, бочки с дерьмом перевернуло. В трюме все это плавало, люди в лежку, но я качку выдержал. Выводили нас потом с туалет в надстройку на корме, над водой, а напротив охрана в будке с пулеметом. И Попов, эмигрант, ходил, подговаривал захватить корабль и уйти в Америку. Главное, мол, успеть захватить пулемет. Но я говорил, что это авантюра. В Дальнем моя рота охраняла порт, там была башня с управлением, и я поднимался туда, там связисты сидели, лампочки красные, зеленые, оборудование немецкое, и они мне объяснили, что держат постоянную связь со всеми нашими кораблями, где бы они ни находились. Поэтому я и говорил Попову, что нас быстро разбомбят с самолетов или потопят с военных кораблей, так как о захвате судна узнают сразу».

Конечно, условия этапирования были очень тяжелы, об этом рассказывали все, испытавшие их. Они сами по себе вызывали желание взбунтоваться.

Жизнь Семена Ивановича на Колыме в последующий десятилетний период была очень нелегкой, но это уже другая история.

Вышел Семен Иванович на свободу в 1956 г. Был реабилитирован за отсутствием состава преступления в 1967 г., награды ему вернули. Тогда же он возвратился в Роговскую. Но при советской власти, вплоть до 1980-х гг., «местное начальство не переставало колоть ему глаза», что он «распивал чаи с Гитлером».

Воспоминания Семена Ивановича являются как бы слепком истории нашей страны во всех ее противоречиях. Его воспоминания о пребывании в Маньчжурии очень интересны, поскольку являются неким калейдоскопом исторических событий, которые там происходили. Особенную ценность им придает тот факт, что это наблюдения современника. События его жизни еще раз подтверждают, что жестокость властей по отношению к своим гражданам, попавшим в плен противнику и подневольно пошедшим на сотрудничество с ним с целью выжить, не могла уничтожить в них любви к жизни и желания приносить пользу своей Родине.

В статье приводится небольшая часть воспоминаний, но и они свидетельствуют о духе русского человека, его патриотизме, любви к своей стране и готовности отдать за нее свою жизнь, несмотря, ни на какие свирепости со стороны власти. Ведь именно благодаря таким людям наша страна и победила в Великой Отечественной войне.

Примечания

1. Воспоминания С.И. Колегаева записаны в станице Роговской Краснодарского края в 2007-2010 гг. Интервьюер - А.Ф. Тараненко.

Размещено на Allbest.ru