Монашество домонгольской Руси в современной историографии: интересы, тенденции и перспективы дальнейшего изучения

Размещено на http://www.allbest.ru/

Монашество домонгольской Руси в современной историографии: интересы, тенденции и перспективы дальнейшего изучения

Как уже неоднократно отмечалось исследователями, в последние годы отечественная наука переживает необычайный рост интереса к изучению социально-политических, религиозных и культурных процессов, протекавших в Древней Руси. И даже при том, что научное качество значительной части созданных в последние годы исследований оставляет множество вопросов (на данное обстоятельство вполне заслуженно, хотя и излишне эмоционально, обратил внимание А. Ю. Дворниченко) [17, с. 348-354], сам факт присутствия научных поисков в области раннего периода русской государственности не может не радовать. Опираясь на результаты современных научных поисков, можно сделать два предварительных замечания - во-первых, ранний период русской истории ещё во многом не изучен и, во-вторых, его исследование уже в ближайшие годы приведёт к существенному пересмотру многих имеющихся сегодня концепций.

Данный вывод можно отнести не только к результатам изучения общественных и государственных институтов, но и к области церковной истории и истории церковно-государственных отношений. Именно поэтому рассмотрение в рамках статьи итогов проделанной за последние годы научной работы по изучению древнерусского монашества XI-XIII вв. и его институтов видится важным как для осознания того, что достигнуто, так и того, какими процессами эти успехи или неудачи обусловлены.

При том, что историографические обзоры достигнутого отечественной исторической наукой в последние годы в области изучения ранней истории Русской Церкви предпринимались и сопровождают соответствующие параграфы диссертаций, однако в большинстве авторы концентрировали своё внимание на наиболее крупных именах. В этом отношении существенно выделяется статья Н.В. Халявина, рассмотревшего современную историографию изучения новгородских монастырей [63]. Проделанный им аккуратный разбор «локальной» проблемы позволяет получить вполне адекватную картину современных тенденций и процессов в области изучения иночества на берегах Волхова в первые столетия христианства на Руси.

Между тем после того как российская наука стала жить самостоятельной жизнью, прошло четверть века. Поэтому усилия в области создания историографических обзоров видятся уместными и даже «назревшими». Во-первых, в университетской и академической среде русское средневековье перестало восприниматься исключительно с идеологических позиций, как это было прежде. Во-вторых, пришло понимание важности глубокого исследования религиозных процессов и церковных институтов, без которых средневековье в принципе немыслимо. В-третьих, российская наука на некоторое время получила возможность формировать отдельные школы и исследовательские очаги и группы без жёсткого разделения функций между столичными и региональными историками. Именно поэтому активно работающих историков по «общероссийским» проблемам XI-XIII вв. можно встретить не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в Великом Новгороде, Воронеже, Ростове-на-Дону, Новочеркасске, Ижевске, Казани, Набережных Челнах, Тольятти, Нижнем Новгороде, Иркутске и в других городах. Наконец, не менее интересным явлением стало возрастание числа рассматриваемых проблем и задаваемых к прошлому вопросов. Если же касаться темы монастырей, то здесь также произошли очень важные изменения и в спектре научных интересов. Прежде основное внимание исследователей было сосредоточено на социально-политической роли монастырей и экономических сторонах жизни иночества, как это хорошо видно в работах Я. Н. Щапова, В. Л. Янина. Но уже начиная с 2000-х годов круг интересов исследователей существенно расширился. Помимо уже привычных социально-политических и литературно-исторических подходов, монашество стало рассматриваться в контексте гендера, истории повседневности, истории отдельных персоналий.

Наблюдаемые изменения произошли на фоне возникновения целого пласта новых исследований в области истории древнерусской философии и литературы, литургики (церковной археологии), истории права, источниковедения и искусствоведения. С полной уверенностью можно сказать, что описанные трансформации открывают новые возможности в изучении древнерусского иночества XI-XIII вв.

Однако перечисленное не означает радикального отказа от лучших достижений прошлых лет. Скорее всего, происходит иное, существенное уточнение классических концепций. Это очень хорошо видно по вышедшим в обозначенное время работам Я.Н. Щапова и В.Л. Янина [67; 68, с. 43-176], сумевших в значительной мере воссоздать структуру древнерусского монашества, а также реконструировать и проанализировать отношения монастырей с правящими слоями древнерусского общества и государства. Заложенный ими научный фундамент оказался прочным и аккуратным.

Провести строгую классификацию большинства изданных работ, которые так или иначе рассматривали или хотя бы затрагивали тему монашества домонгольской Руси, крайне сложно, поскольку большинство исследований обладает яркими чертами междисциплинарных изысканий. К тому же нередко монографии и статьи затрагивают не одну, а множество научно-исторических проблем. Ещё труднее определить степень ценности и научной важности тех или иных работ, поскольку это объясняется не только объёмом опубликованного, но и тем, что большой географический разброс исследований и крайне нездоровая атмосфера в области образования и науки и всё большая религиозная ангажированность «остепенённой» публики в последние годы открыли широкие возможности для публикации низкокачественных материалов и существенно усложнили жизнь старательных авторов.

Тем не менее за последние четверть века появилось лишь несколько специальных монографий, так или иначе затрагивающих историю древнерусского монашества. Это коллективная монография «Монашество и монастыри в России. XI-XX века. Исторические очерки» (2002), книга Е. Романенко «Повседневная жизнь русского средневекового монастыря» (2002) [51], совместная работа Я.Е. Водарского и Э.Г. Истоминой «Православные монастыри России и их роль в развитии культуры (XI - начало XX в.)» (2009) [5], близкая к идеологическому жанру книга Н.Е. Шафажинской «Монастырская просветительская культура России» (2013) [65], монографическое исследование священника Георгия (Егора Сергеевича Харина) «Быт и нравы древнерусского монашества X-XIII вв.» (2015) [64], а также ряд монографий, посвящённых биографиям некоторых иноков и истории новгородских и южнорусских монастырей [3; 31; 42; 53; 57]. Однако перечисленными публикациями интересующая литература не ограничивается. Наибольший пласт работ представляют разнообразные статьи по истории древнерусского иночества.

Пожалуй, главной особенностью исследований, выходивших после распада СССР и в первые годы нового века, можно считать стремление к масштабности. В настоящее время наблюдается иное - всё большая детализация исследовательских работ и пробудившееся стремление к новому прочтению источников. Что же касается книг и статей, написанных между 1991-2010-ми годами, то их специфика объяснялась, с одной стороны, влиянием традиций, пришедших из советского периода российского образования и науки, а с другой - обусловлена юбилейными торжествами 2000-летия христианства. Пример этого - специальная энциклопедическая статья Н.В. Синицыной «Русское монашество и монастыри. X-XVII вв.» [59] или подобная ей публикация К.А. Аверьянова и уже упоминавшихся Я.Е. Водарского и Э.Г. Истоминой «Православные монастыри России и их роль в развитии культуры (XI - начало XX в.)» [1]. По большей части это не столько исследования, сколько добросовестное систематическое изложение сформировавшихся и устоявшихся хрестоматийных представлений о деятельности древнерусских черноризцев, что в целом соответствует жанрам энциклопедии и «религиозной политкорректности», требующихся от учёных, издающихся в церковных изданиях.

Несомненную научную значимость имеет пласт публикаций, посвящённых истории ряда древнейших монастырей и иноческой самоорганизации Новгорода. Это работы В.Л. Янина, Л.А. Секретарь и В.В. Милькова. Если исследование В.Л. Янина позволяет увидеть новгородские обители в контексте социально-политической жизни Новгорода [68], то в работах его коллег прошлое местного иночества воссоздаётся несколько иначе. Так, усилия Л.А. Секретарь и ряда иных специалистов способствовали систематизации обширного материала по истории всех новгородских обителей, создав своего рода научную энциклопедию и справочник по истории храмового и монастырского строительства на берегах Волхова [3; 53]. Работы В.В. Милькова и Р.А. Симонова ограничились историей лишь одной из большого числа новгородских обителей - Антониева монастыря. Основные интересы московского исследователя связаны с личностью и творчеством преподобного Антония Римлянина. Скрупулёзная работа над образом монаха-интеллектуала завершилась созданием целого цикла публикаций и серийного издания «Кирик Новгородец и древнерусская культура» (в 4-х т.), отразивших не только многогранную жизнь автора Вопрошания, но и историческую эпоху, а также историю обители, из которой он происходил [30; 31, с. 30-80].

В последние годы проделана большая работа по изучению организационных особенностей древнерусских обителей. Пример этого - усилия санкт-петербургского исследователя Ю.Ю. Шевченко, сконцентрировавшего своё внимание на пещерных монастырях. При том, что его работа не лишена черт религиозной эмоциональности, изложенные в ней идеи, несомненно, интересны и не только существенно расширяют, но и пересматривают имеющиеся представления об организации древнерусских общин черноризцев. В результате проделанной колоссальной работы автор сумел охватить большинство известных древнерусских пещерных монастырей. Столь же интересными видятся усилия по выявлению исторических истоков изучаемого им церковного и одновременно общекультурного феномена. Не менее перспективными видятся старания учёного по установлению объединяющих эти монастыри идейных и канонических связей, вписанных историком в социально-политические реалии домонгольского времени [66].

Среди научных интересов современности самым актуальным видится интерес к истории повседневности древнерусского монастыря. Принимая во внимание крайне слабую письменную традицию древнерусского права, одним из самых эффективных подходов к воссозданию раннесредневековых реалий Руси становится внимательное прочтение источника. Именно так, через повседневность восточно-славянского мира, открываются скрывающиеся за ней социальные и политические реалии, система ценностей, доминирующие интересы, господствующие и насаждаемые культурные нормы и многое иное.

И всё же знакомство с исследованиями по истории быта и нравов Древней Руси оставляет неоднозначное впечатление. Прежде всего, это касается работ Е.Романенко и Е.С. Харина. Обе монографии хорошо известны, а первая из них уже давно стала одним из самых цитируемых изданий. Но, к сожалению, оба исследования находятся под сильным влиянием мировоззренческих стереотипов, формируемых в православной среде. Создаётся устойчивое впечатление, что работы написаны не для коллег-учёных, а для тех, кто только вступает в церковную жизнь. Книги интересны для человека, пробующего увидеть природу монашеской святости и возвышенной духовной аскетики. Но насколько это соотносится с научностью? Приходится признать, что названные сочинения лишены тех несомненных достоинств, какими обладает исследование Б.А. Романова, написанное в середине XX в. и по сей день не утратившее свежести мысли, понятной образности языка и несомненного научного значения, о чём можно судить по переизданиям книги выдающегося ленинградского учёного. В отличие от него оба автора старательно уклонились от рассмотрения неоднозначных сторон иноческой жизни, идеализировали историческую действительность и тем самым упростили и обеднили созданную ими картину прошлого, вычеркнув из неё то «человеческое», что держало и приковывало инока к земле.

Едва ли оправданным видится и методологический подход Е. Романенко, сумевшей объединить примеры иноческого поведения и монашеской жизни XI-XVII вв. Созданная ею картина статична и лишена динамики, изменений, которые, безусловно, имели место. Результатом этого стали весьма «занятные» выводы. Так, в результате исследователь пришла к выводу, что средствами «системы монастырского выживания» были дарованные обителям солеварни, рыбные ловы и морской промысел. Солеварение, которое порой становилось предметом военных княжеских споров, обеспечивало не «выживание», а высокие доходы и процветание обителей. Что же касается рыбного промысла, то его объёмы были таковы, что нередко делали монастыри крупными поставщиками рыбы. А если отложить в сторону эмоции и перечитать патериковую запись о скромной трапезе иноков в первые десятилетия существования Печерского монастыря и сопоставить её с рекомендациями Студийского устава (в русской традиции), то придётся признать, что далеко не всякий работающий в наше время человек способен себе обеспечить подобный скромный стол, который так угнетал иноков [51, с. 36-69]. Подобным образом Е. Романенко, к большому сожалению, воссоздаются и другие стороны монашеской жизни.

Работа священника Е.С. Харина в значительной мере лишена перечисленных недостатков, поскольку он вполне верно и обоснованно выделил период XI-XIII вв. как отдельный этап в истории монашества. Однако и он категорически уклонился от критичного восприятия прошлого древнерусской монашеской организации, ограничившись систематизацией хрестоматийных концепций. И всё же названные исследования ценны тем, что они - первые и позволяют увидеть иночество как нечто целое. Хотя уже сегодня оба исследования больше вызывают вопросы к авторам, чем подводят читателя к ответам и поиску реальности прошлого.

И всё же ситуация не так плоха, как это может показаться. Проделанная за эти годы научная работа позволила сформулировать комплекс проблем, которые прежде не воспринимались как научно значимые и достойные обсуждения. К таковым относятся уже обозначенные старания по разработке истории повседневности, быта и нравов древнерусских монастырей [5; 9; 16; 51]. Исследовались возлагавшиеся на иноческие общины обязанности: врачебные [15; 29], пенитенциарные [10; 14; 40, с. 89-92], миссионерские [60] функции, миротворчество и защита княжеских интересов с предоставлением убежища [13; 19]. Исследователей привлекали различные аспекты отношений монашества с епископатом [55; 62, с. 160-176], княжеской властью и дружиной [38], а также иными обителями [7]. Рассматривались формы иноческой самоорганизации [42], хозяйственная и внутренняя социальная структура иноческих общин [10], влияние западноевропейских иноческих и церковных традиций на организацию древнерусского монастыря [20; 22; 54-58]. Предметом изучения становились самосознание иночества и монашеские идеалы [55]. Более того, работа историков приобрела междисциплинарный характер.

Как уже отмечалось, ещё одна отличительная особенность последних лет - рост внимания исследователей к изучению более широкого спектра письменных источников, позволяющих пролить свет на состояние церковной и религиозной жизни на Руси. Принимая во внимание, что значительная часть сообщений древнерусских источников связана с деятельностью иночества, а монашеские аскетические идеалы закладывались в литературных текстах в качестве безусловных образцов, исследовательская работа в обозначенном направлении видится перспективной, внушающей большие надежды и ожидания. Среди ряда работ двух прошедших десятилетий особенно выделяются исследования Р. А. Симонова и В. В. Милькова, обратившихся к анализу интеллектуального и канонического наследия Кирика Новгородца (2010, 2011, 2013) [30; 31; 54], а также В. Н. Топорова, Л. А. Ольшевской, С. Н. Травникова и Л. Г. Дорофеевой, посвятивших свое время изучению древнерусской агиографии и месту образов монашеского смирения в житийной литературе (1995, 1999, 2014) [18; 43; 60]. Не менее ярким явлением стала публикация памятников русского, а также западноевропейского права, в большей или меньшей мере связанных с историей формирования древнерусского церковного законодательства, а также в какой-либо мере оговаривавших и регламентировавших жизнь церковных институтов и церковных людей [25-28; 44; 45]. Не менее ценным изданием последних лет стала публикация текстов, связанных с жизнью «русских святых римлян» (2005), т.е. прославленных в Русской Церкви святых, пришедших на Русь из латинского Запада [52]. Всё же созданное Кириком и его продолжателями «Вопрошание» в значительной мере отразило то представление о христианской норме, какое присутствовало в иноческой среде. То же можно сказать и о значительной части агиографических сочинений, и особенно Печерском Патрике, история изучения которого насчитывает уже более полутора столетий. Пожалуй, наиболее тщательным исследованием антилатинских произведений, связываемых с именем Феодосия Печерского, стала обширная статья петербургского исследователя священника Константина Александровича Костромина [21].

Следующим шагом в направлении изучения источников по истории Церкви и её институтов, в том числе монашества, стала диссертация В. И. Пановой «Ипатьевская летопись как источник для изучения православного духовенства Руси в XII веке» [46]. Пожалуй, это первое за последние годы специальное источниковедческое исследование древнерусского летописания в контексте истории древнерусской церковной иерархии. Внимание автора оказалось сосредоточенным не только на сообщениях о персонах киевских митрополитов, но также и на известиях о церковных людях и монашестве, которому посвящён специальный параграф [Там же, c. 410-446] и целый ряд сюжетов в тексте диссертации.

Не менее интересны результаты научной работы А.М. Пентковского и М.А. Морозова в области исследования древнерусских иноческих уставов [32-34; 47-49]. При том, что основное внимание авторов сосредоточено на изучении реалий византийских монастырей, наблюдения и выводы историков открывают широкие возможности использования методов компаративистики в отношении монашеских общин на Руси. В результате применительно к ситуации в восточнославянском обществе исследователям в значительной мере удалось реконструировать господствовавшие здесь традиции, восходящие к положениям Студийского Устава, и проследить иные канонические влияния на формирование местных (княжеских и церковных) норм регулирования литургической, повседневной и экономической жизни в древнерусских монастырях. Предложенный Пентковским и Морозовым путь позволяет существенно пересмотреть каноническо-правовую ситуацию применительно к древнерусскому монашеству [8]. Столь же интересно одно из последних исследований А. Поппэ «Студиты на Руси» [50]. Высказанные выдающимся польским русистом идеи и гипотезы встретили вполне обоснованные возражения [2]. Тем не менее это первое исследование, позволяющее увидеть механизмы распространения канонических норм на пространствах Древней Руси. Во всяком случае, предложенная А. Поппэ логика процесса утверждения норм Студийского Устава в Киевском государстве имеет право на существование. Находя опору в большом историческом материале и своеобразном видении внутрицерковной ситуации вокруг кафедры русских первосвятителей, польский исследователь если и не разрешает всех обозначенных в его книге проблем, то, несомненно, поощряет коллег к дальнейшей работе в обозначенном направлении.

Продолжение работ в области русско-византийских монашеских связей во многом было поддержано празднованиями юбилея русского присутствия на Афоне. Результатом этого стал цикл публикаций в «Журнале Московской Патриархии» А.В. Назаренко [39], М.В. Бибикова [4] и Л.Е. Морозовой [36].

Важным шагом в воссоздании истории древнейшего этапа русского монашества стали работы по исследованию женского монашества, а также написание исторических биографий или отдельных энциклопедических статей, посвящённых инокам или лицам, принимавшим священные обеты. Проделанная в этом направлении работа грандиозна и осуществлена усилиями значительного числа учёных: А.В. Назаренко (биографии в рамках проекта «Православной энциклопедии»), Р.А. Симоновым, В.В. Мильковым, Л.Е. Морозовой и А.В. Майоровым [23; 24; 35; 54; 55].

Представленный обзор работ не претендует на полноту и охватывает наиболее крупные работы, опубликованные за последние 25 лет. К сожалению, он не позволяет оценить изученность проблем развития древнерусского монашества в диссертационных работах, а также в работах украинских и белорусских коллег. Без анализа обозначенного корпуса исследований ни один историографический обзор не может быть признан полным и исчерпывающим. Поэтому предпринятый очерк имеет предварительный характер.

Публикации последних 25 лет позволили в значительной мере расширить круг научных задач, решение которых способно пролить свет не только на значительное число сторон деятельности церковных институтов, но и на жизнь древнерусского государства, а также его социальных структур в целом. Вместе с этим представленный выше обзор позволяет говорить ещё об одной черте современной историографии. Весьма показательным видится то обстоятельство, что древнерусский период истории Русской Церкви и её иноческих институтов почти не привлекает внимания церковных исследователей. Статьи представителей церковных образовательных корпораций в области изучения Древней Руси составляют не самую большую часть историографического нарратива. Такое положение дел видится симптоматичным и вызывает определённое недоумение.

Тем не менее даже этот краткий очерк позволяет заключить, что главной особенностью работы исследователей в последние годы необходимо считать обращение к детальному разбору источников по истории монашества и не менее детальному анализу самых разнообразных элементов иноческой жизни. Предпринятые усилия и имеющиеся достижения убеждают, что в ближайшее десятилетие вполне могут сложиться благоприятные условия для возникновения масштабных работ по древнейшей истории Русской Церкви, сопоставимые с теми результатами, какими ознаменовалась вторая половина XIX в.

Список литературы

монашество история русский

1. Аверьянов К.А., Водарский Я.Е., Истомина Э.Г. Православные монастыри России и их роль в развитии культуры (XI - начало XX в.) // Вестник церковной истории. 2010. № 3-4 (19-20). С. 353-355.

2. Артамонов Ю.А. «Гипотеза, выстроенная на гипотезах»: по поводу нового исследования А. Поппэ. Рецензия на книгу: Поппэ А. Студиты на Руси: истоки и начальная история Киево-Печерского монастыря [Ruthenica. Supplementum 3] [Электронный ресурс]. Київ, 2011. URL: http://www.sedmitza.ru/text/3614078.html (дата обращения: 31.01.2016).

3. Архитектурное наследие Великого Новгорода и Новгородской области: каталог / авт. коллектив Н. Н. Кузьмина, В.А. Попов, Л.А. Секретарь, И.В. Терская, Л.А. Филиппова, В.А. Ядрышников; сост. и науч. ред. М. И. Мильчик. СПб.: Фонд содействия реставрации памятников истории и культуры «Спас»; Лики России, 2014. 656 с.

4. Бибиков М.В. Точка отсчёта. Февраль 1016 года - хронологически первая достоверная дата присутствия русских на Святой горе // Журнал Московской Патриархии. 2016. № 6. C. 64-66.

5. Водарский Я.Е., Истомина Э.Г. Православные монастыри России и их роль в развитии культуры (XI - начало XX в.) / Институт российской истории РАН. Тула: ИРИ РАН; Гриф и К., 2009. 552 с.

6. Гайденко П.И. Быт и нравы архиереев и их паствы в Киевской Руси (XI-XIII вв.). СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2016. 256 с.

7. Гайденко П.И. К проблеме отношения мирян к монашеству в Древней Руси (XI-XIII вв.) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2015. № 11 (61): в 3-х ч. Ч. 1. С. 40-44.

8. Гайденко П.И. К проблеме типологизации монастырей домонгольской Руси (начало) // Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. СПб.: К. А. Костромин, 2016. Вып. 5. С. 158-176.

9. Гайденко П.И. Монастырские пиры, трапезы (несколько набросков к жизни древнерусского монашества XI-XIII вв.) // Христианское чтение. 2016. № 6. С. 371-392.

10. Гайденко П.И. Несколько замечаний о социальных аспектах древнерусского монашества XI - первой половины XIII вв. // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. 2015. № 4 (12). С. 46-76.

11. Гайденко П.И. Несколько штрихов к портрету древнерусского монашества, или Что могут рассказать церковные пенитенциарные нормы Древней Руси // Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. СПб.: К. А. Костромин, 2015. Вып. 3. С. 85-110.

12. Гайденко П.И. Подвиг иноческого мученичества в Киевской Руси: несколько наблюдений // Христианское чтение: научно-богословский журнал. 2015. Вып. 2. С. 8-23.

13. Гайденко П.И. Сколько стоила «жизнь» инока в домонгольской Руси? (небольшие наблюдения о социальном статусе древнерусских иноков) // Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. СПб.: К. А. Костромин, 2015. Вып. 4. С. 31-53.

14. Гайденко П.И. Спорные аспекты монастырского «удержания» в домонгольской Руси // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2016. № 6 (68): в 2-х ч. Ч. 1. С. 62-65.

15. Герасимова И.А., Мильков В.В. Антониев монастырь и древнерусские лечебно-целительные практики // Кирик Новгородец и древнерусская культура: сборник: в 3-х ч. Великий Новгород: Новгородский гос. ун-т; ИФ РАН, 2014. Ч. 3. С. 111-129.

16. Данилевский И.Н. Холопское счастье Даниила Заточника [Электронный ресурс] // Казус. 2002. № 4. URL: http://www.orbis-medievalis.ru/library/dan-dan.pdf (дата обращения: 27.12.2016).

17. Дворниченко А.Ю. Зеркала и химеры. О возникновении древнерусского государства. СПб.: Евразия; М.: ИД «Клио», 2014. 560 с.

18. Дорофеева Л.Г. Человек смиренный в агиографии Древней Руси (XI - первая треть XVII века) // Герменевтика древнерусской литературы: сборник 16-17 / РАН, Ин-т мировой литературы; отв. ред. М. В. Первушин. М.: Ин-т мировой литературы РАН, 2014. С. 9-388.

19. Клосс Б.М. Миротворческая роль церкви в XI - начале XV в. (на материале летописей и житий святых) // Миротворчество в России: Церковь, политики, мыслители. От раннего Средневековья до рубежа XIX-XX столетий / ИРИ РАН; отв. ред. Е. Л. Рудницкая. М.: Наука, 2003. С. 28-38.

20. Костромин К.А., свящ. Конфессиональная поликультурность Киевской Руси начала XI в. // Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях: альманах. СПб., 2015. Вып. 3. Материалы научной конференции «Равноапостольный князь Владимир и формирование русской цивилизации» (г. Санкт-Петербург, 23-24 сентября 2015 г.) / под ред. к.и.н., прот. К.А. Костромина. С. 48-75.

21. Костромин К.А., свящ. Проблема атрибуции «Слова Феодосия, игумена Печерского, о вере крестьянской и о латыньской» // Христианское чтение: научно-богословский журнал. 2011. № 1 (36). С. 6-97.

22. Костромин К.А., свящ. Церковные связи Древней Руси с Западной Европой (до середины XII в.): страницы истории межконфессиональных отношений. Saarbrьcken: LAP, 2011. 257 с.

23. Майоров А.В. Дочь византийского императора Исаака II в Галицко-Волынской Руси: княгиня и монахиня // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2010. № 1 (39). С. 76-106.

24. Майоров О.В. Ефросинiя Галицька. Дочка вiзантiйського iмператора в Галицько-Волинськiй Русi: княгиня i черниця. Бiла Церква: Пшонкiвський О. В., 2013. 224 с.

25. Максимович К.А. Законодательство императора Юстиниана I о монашестве (часть 1): новеллы V и LXXIX // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. 2007. № 4 (20). С. 38-51.

26. Максимович К.А. Заповеди святых отец: Латинский пенитенциал VIII в. в церковнославянском переводе: исследование и текст. М.: Изд-во ПСТГУ, 2008. 208 с.

27. Максимович К.А. Новелла CXXIII св. императора Юстиниана I (527-565 гг.) «О различных церковных вопросах» (перевод и комментарий) // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 1: Богословие. Философия. 2007. № 3 (19). С. 22-54.

28. Максимович К.А. Право и церковь (Византийская империя) // Православная энциклопедия. М.: ЦНЦ «Православная энциклопедия», 2004. Т. 8. С. 181-192.

29. Мильков В.В. Древнерусское монашество и его отношение к недугам // Вестник славянских культур. 2015. Т. 36. № 2. С. 13-28.

30. Мильков В.В. Первый ученый Руси: жизнь, творчество, идейное своеобразие воззрений. К 900-летию Кирика Новгородца // Россия XXI. 2010. № 6. С. 90-123.

31. Мильков В.В., Симонов Р.А. Кирик Новгородец: учёный и мыслитель / Рос. акад. наук, Ин-т философии; отв. ред. И. А. Григорьева. М.: Кругъ, 2011. 544 с.

Размещено на Allbest.ru