Дагестан в кавказской политике России в 1840-е годы

Размещено на http://www.allbest.ru/

Дагестан в кавказской политике России в 1840-е годы

С началом 40-х гг. XVIII в. в истории народов Дагестана открылась новая героическая страница, связанная с борьбой против агрессии персидского завоевателя Надир-шаха.

Надир-шах, одержав в 1737-1739 гг. ряд блестящих побед в Афганистане, Северной Индии, собирался продолжить путь для новых завоеваний. Но, получив весть о смерти своего брата Ибрагим-хана и поражении иранцев в Джаро-Белоканах, «Гроза Вселенной» решил срочно вернуться в Персию, чтобы жестокими мерами наказать северокавказские народы и утвердить свою власть в Прикаспии [2, с. 182].

Весной 1741 г. персидские войска начали наступление на Джаро-Белоканы. Дагестанские владетели шамхал Хасбулат и кайтагский уцмий получили приказ поддержать иранцев и набрать войска. Однако северокавказские владетели, влиятельные старшины Анцуха и Цудахара, к которым обратился Хасбулат, решительно отказались от предложения поддержать персов, а «присланных с жалованьем прогнали» [3, д. 4, л. 94, 97]. Обращение представителя Надир-шаха Али-Кули-хана к Сурхай-хану, Ахмед-хану и к некоторым старшинам закончилось также безуспешно [Там же, л. 162].

Между тем, создавшейся обстановкой пыталась воспользоваться Османская империя. Османы тайно подстрекали северокавказские народы на борьбу, обнадеживая их поддержкой, но избегая открытого конфликта с Ираном. Наблюдавший за взаимоотношениями между Персией и Портой российский посланник в Иране И. Калушкин докладывал правительству, что «из поступков сих двух магометанских дворов усмотреть можно - оные на разрыв мира между собою горячего хотения не оказывают» [10, с. 100].

В мае 1741 г. Надир во главе 100-тысячной армии вторгся в пределы Дагестана [7, с. 442].

Следует отметить, что этот поход, переросший для Надира в Дагестанскую кампанию 1741-1743 гг., начался в благоприятных для шаха условиях, так как Стамбул и Петербург, связанные соответственно Эрзерумским 1736 г. и Белградским 1739 г. мирными договорами с Персией, не могли открыто вмешиваться в ход этого похода иранцев. Пользуясь тем, что северокавказские народы оказались без поддержки извне, предоставленными собственной судьбе, Надир-шах начал третий поход [8, с. 216].

Антироссийская направленность похода 1741 г. ярко отражена в переписке султанского и шахского дворов. Надир и его правительство в своих письмах в Стамбул открыто указывали, что этот поход направлен против могущественного северного соседа, и старались склонить османов к совместной войне с Россией [10, с. 100].

Ближайшей целью персов было отрезать Дагестан от влияния России и султанской Турции, соорудив на его территории ряд крепостей на рр. Бугам, Манас и Сулак [3, д. 4, л. 147, 153].

Следует отметить, что поход Надир-шаха изменил обстановку на Северном Кавказе, очень возросла пророссийская ориентация местных владетелей. Свидетельством тому являются многочисленные обращения северокавказских владетелей и влиятельных старшин за покровительством и помощью к России [6, с. 131]. Так, мехтулинский правитель Ахмед-хан, сообщая о переходе шамхала Хасбулата на сторону персов, писал в Кизляр, что «все дагистанцы, от самых андийцов до авар, положили с протчими горскими народы намерение заодно и баталию с перисиянами дать изготовились, однако ожидают российского войска» [10, с. 101]. Кроме того, бывшие сторонники персов Сурхай-хан Казикумухский и Ахмед-хан Кайтагский, узнав, как захватчики жестокими мерами усмирили джарцев, и перед угрозой вторжения шахского войска в Дагестан, решили сражаться с врагом до победного конца [8, с. 217].

Однако Россия, связанная с Ираном Гянджинским договором 1735 г. и Белградским трактатом с Турцией, не могла принять северокавказские народы в свое подданство или оказать открыто им военную помощь. Поэтому к дагестанским владетелям были посланы новые присяги «в утверждении их верности; а тайно, под рукою, сделаны были засылки к призванию в верное и вечное подданство горских владельцев: шамхала, усмия и прочих, сходно с присланными прошениями их о том» [5, с. 223]. Лояльная политика российского правительства по отношению к местным владетелям и влиятельным старшинам содействовала дальнейшему укреплению пророссийской ориентации на Северном Кавказе. Одновременно российское правительство осторожно поощряло горцев Дагестана к борьбе против Надир-шаха, снабжая провиантом и т.д. Так, в феврале 1742 г., когда Надир-шах направил шамхала Хасбулата в Засулакскую Кумыкию для приведения в покорность местных владетелей, в Кизляре, Астрахани и Царицыне российские войска были приведены в боевую готовность. Кизлярским властям было поручено объявить «находящимся в близости от персидских границ подданным Е.И.В. владельцам, мурзам и протчим, что они в случае нападения на них будут охранены российскими войсками» [1, с. 184]. В то время 2 тыс. донских казаков были переведены в Кизляр под предлогом ремонта крепости [7, с. 443]. Командующий Царицынской линией ген.-м. А. И. Тараканов сообщил кизлярским властям, что они направлены сюда для оказания помощи «шаховым неприятелям, яко то лезгинцам, тавлинцам и протчим… дабы чрез то… противу шаха в лутчее одобрение оные прийти могли» [2, с. 184].

Вместе с тем, на Северном Кавказе предпринимались и другие решительные меры, направленные на предотвращение похода персидских войск в Засулакскую область. Так, ещё в августе 1742 г., когда иранские войска проникли на территорию Чечни и пытались навести мосты в районе с. Брагуны, персы вынуждены были отступить ввиду решительного протеста российского правительства и готовности войск «дать персиянам отпор» [8, с. 222]. Для подкрепления этих мер, гребенские казаки встали на защиту Терской линии, по Сулаку были учреждены форпосты, в Эндирее и Костеке выставили воинские отряды из 2 тыс. драгун, подчиненных непосредственно кизлярскому коменданту. Кроме того, через российского посланника В. Братищева Надир-шах официально был предупрежден, чтобы не форсировал р. Сулак, «ибо граница Ирана на севере проходит от этой реки». В результате решительных мер российского правительства поход персидских войск в Засулакскую Кумыкию и притеречные районы Чечни был предотвращен [1, с. 81-82].

Летом 1742 г. к кизлярскому коменданту обратился мехтулинский владетель Ахмед-хан, просивший известить императрицу Елизавету Петровну, «чтобы мы по-прежнему были приняты в российское подданство и в покое нам жить… а мы какую нужду не претерпевали б, только к шаху в подданство не пойдем» [3, д. 10, л. 113].

С аналогичной просьбой обращались также дербентцы и жители приморской полосы Дагестана, подвергавшиеся террору со стороны персов. Сменивший И. П. Калушкина при шахе В. Братищев доносил, что они «за готовую благодать признавать готовы, ежели бы Российской власти подчинены были» [12, с. 385].

Кроме того, под влиянием одержанных народами Дагестана над персидскими захватчиками побед и при новой активизации кавказской политики России от Надир-шаха стал отходить его верный вассал шамхал Хасбулат, тайно извещая владетелей Засулакской Кумыкии о нависшей над ними опасности. Разумеется, действия Хасбулата стали известны персам. Как доносил в январе 1742 г. российский посланник при шахе И. П. Калушкин, «шах на шамхала в искренности ево к персиянам весьма противное мнение возымел» [3, д. 4, л. 61-62].

Подозрения Надир-шаха не оказались беспочвенными. В июле 1742 г. шамхал Хасбулат тайно обратился в Кизляр с просьбой принять его в подданство России [1, с. 82]. С аналогичными просьбами к кизлярским властям обратились в июле того же года уцмий Ахмед-хан, аварский нуцал Магомед, а также десятки горских старшин и предводителей союзов сельских общин Дагестана [5, с. 223].

Принятые российским правительством на Северо-Восточном Кавказе меры оказали отрезвляющее воздействие на Персию. Убедившись в том, что продолжение войны с народами Дагестана не принесет ничего иного, кроме новых поражений, в 1743 г. Надир-шах отступил из Дагестана под предлогом войны с османами [2, с. 186].

Как только шахские войска оставили пределы Дагестана, османский султан Махмуд стал настраивать дагестанских владетелей и старшин против России. Обстановка в Дагестане и Северном Азербайджане, антишахские восстания, охватившие Кубу, Ширван и Дербент, благоприятствовали выполнению замыслов османов.

Порта пыталась воспользоваться знаменем антишахской борьбы на Кавказе, выдвинув в качестве её руководителя своего агента под видом Сефи-Мирзы, фактически самозванца, выдававшего себя за сына казненного Надиром шаха Султан Хусейна Сефи - Тахмаспа II. Преследуя свои политические цели, к восставшим присоединился и сын Сурхай-хана Магомед-хан [8, с. 224].

Подготовив для вторжения в Южный Кавказ 50-тысячное войско в помощь своему агенту Сефи-Мирзе, султан Махмуд обратился с фирманами к джарцам, уцмию Ахмед-хану, нуцалу Магомеду, Сурхай-хану и его сыну Магомед-хану, призывая перейти на свою сторону, убеждая в том, что он выступает в защиту прав законного наследника сефевидской династии [Там же, с. 224-225].

Однако помощь Порты не вышла за рамки словесных деклараций. В самый разгар Ширванского восстания султан отказался от посылки крымцев «обещая оным вместо сих дать немалое число из собственных войск…». Но обещания своего султан не выполнил [Там же, с. 225]. Российский посланник в Порте А. А. Вешняков, объясняя сущность курса османского правительства, указывал, что «султан на дагистанцов мало полагается, а паче опасается, что такой поход России будет столь же подозрительным как и прежний» [Там же].

Таким образом, не получая от османов реальной помощи, дагестанские владетели и старшины не откликнулись на его дальнейшие призывы.

Наступление Надир-шаха на Карс и осада им Мосула летом 1744 г. вынудили Порту отозвать самозванца на шахский престол Сам-Мирзу II (первый самозванец в декабре 1743 г. бежал в Грузию - Д. К., М.-П. А.). Но временная победа над османами не означала упрочения власти Надир-шаха на Кавказе ввиду того, что усиленно шёл процесс сближения Северного Кавказа с Россией. Хорошо сознавая опасность влияния такого процесса на свои гегемонистские устремления на Кавказе, Надир-шах предпринял новые попытки покорения Дагестана. В декабре 1744 г. он стремительным маршем привел к Дербенту 30-тысячное войско. Следует отметить, что эта поспешность персидского шаха преследовала определенную цель - помешать России оказать покровительство народам Северного Кавказа, многие из которых продолжали обращаться к ней за подданством.

Это был последний (четвертый) поход персов во главе с Надир-шахом, угрожавший не только народам региона, но и южным границам России. Предупреждая об этом, ещё до вторжения шахских войск, российский посланник в Иране В. Братищев предлагал своему правительству «принять при Кизляре крепчайшие осторожные меры и содержать эндиреевских и аксаевских владельцов в порядочном состоянии» [Там же, с. 226]. Однако неоднократные обращения кизлярской администрации к астраханскому губернатору В. Н. Татищеву о присылке дополнительных войск на Терек остались без последствий.

Пользуясь этим, Надир-шах предпринял ряд дипломатических и военных действий в регионе, стараясь отвлечь дагестанских владетелей и старшин от союза с Россией и подчинить их себе. В начале 1745 г. Губден, Карабудахкент, Утемыш и Бойнак были разрушены персидскими войсками, а жители подвергнуты жестоким репрессиям, десятки тысяч голов скота доставлены в шахский лагерь. Это подвигло персидского правителя на новые акции. Но попытка повторить карательную операцию в горах, предпринятая в обстановке подъема национально-освободительной борьбы и активного сближения народов Дагестана с Россией, потерпела провал [9, с. 193].

Убедившись в том, что открытая война с народами Дагестана может привести к необратимым катастрофическим последствиям, персидский правитель пытался добиться своих целей путем подкупа местных владетелей и старшин, отправив к ним из Дербента специальные воззвания, провоцировавшие их против России, но никто из них, даже прежний сторонник Надир-шаха шамхал Хасбулат, не отозвался на этот призыв [Там же].

Таким образом, несмотря на все старания, персидскому шаху и на сей раз не удалось ни покорить северокавказские народы, ни восстановить их против России. Наоборот, стараясь избавиться от гнета персов, они охотно переходили в подданство России. Пограничные российские власти, видя все это, не раз доносили в Петербург, что «усиление русских войск в Кизляре даст возможность склонить горские народы к России» [8, с. 227].

Учитывая стратегическое значение Северного Кавказа в своей кавказской политике и стремление его народов избавиться от гнета шахского Ирана и султанской Турции, с начала 1745 г. Петербург провел ряд дополнительных мер для сохранения в регионе своего влияния. На место безынициативного астраханского губернатора туда был направлен бывший главнокомандующий на Кавказе кн. В. В. Долгорукий с устным предписанием приводить местные народы в российское подданство. Для дипломатического воздействия на персидского шаха в Дербент был отправлен искусный дипломат кн. М. М. Голицын. Для усиления кизлярского гарнизона в качестве коменданта крепости с 7 драгунскими полками в город вступил опытный в обращении с местными народами сподвижник Петра I ген.-л. Д. Ф. Еропкин. «С той же целью из Астрахани в Кизляр перевели 6 драгунских полков, 2 пехотных полка, 1 драгунскую роту. Кроме того, часть российских войск, находившихся в Кизляре, расквартировали по р. Сулак для наблюдения за передвижением шахской армии» [5, с. 232].

Эти меры в совокупности стабилизировали положение в регионе. Следует указать, что существенные коррективы кавказской политики российского правительства, направленные на укрепление её позиций и подрыв влияния шахского Ирана и султанской Турции в регионе, способствовали тому, что героическая борьба местных народов привела к отступлению шахских войск в феврале 1745 г. вглубь Ирана, где Надиршах стал готовить силы для реванша в новой войне с османами [8, с. 228].

Эта война между Персией и Портой продолжалась с весны 1745 г. до осени следующего года, но не принесла успеха ни одной из воюющих сторон. Мирный договор от 4 сентября 1746 г. возвратил их к границам Касре-Ширинского договора 1639 г., Ирано-турецкий договор 1746 г. признавал Северо-Восточный Кавказ формально независимым. Однако на деле мирный трактат оставлял возможности для вмешательства обеих государств во внутреннюю жизнь местных народов. В 4 пункте договора специально оговаривалось, что «народ лезгинской и другия находящиеся в тех краях вольными имеют остаться… в их правление дела не вступаться, а буде Блистательной Порты или против персидского государства какое их неприятельское намерение откроется, то по отношению обеих сторон вольно по вине их наказать» [Там же].

Таким образом, мирный договор 1746 г., признавая формально независимость Северо-Восточного Кавказа, на деле означал сговор Персии и Порты для подавления освободительной борьбы местных народов.

Персидский шах не отказался от притязаний на Северный Кавказ и тогда, когда Иранская держава уже оказалась на грани развала. Однако длительная и упорная освободительная борьба кавказских народов, поглотившая огромные людские и материальные ресурсы шахской Персии, сыграла свою роль в крушении Иранской империи. В результате заговора придворных в июне 1747 г. Надир-шах был убит [7, с. 449].

Следует отметить, что ослабление Персии в результате гибели Надир-шаха и новые междоусобные войны в стране нисколько не соответствовали интересам России, так как могли привести к усилению агрессии со стороны Османской империи. Вскоре доподлинно узнав о смерти Надир-шаха, 6 октября Тайный совет подтвердил необходимость активизации политики России.

Решения Петербурга оказались своевременными. Летом 1747 г. с фирманами турецкого султана Махмуда и значительной суммой денег на Северном Кавказе появился Юсуф-паша. Согласно указу султана, за мехтулинским владетелем сохранялось звание шамхала с чином Силахшора1 и вручением 200 мешков де 2 -хану - двухбунчужнонег; кайтагскому уцмию жаловался титул трехбунчужного паши , его сыну Магомед го паши. Такие же титулы были пожалованы владетелям Табасарана и Цахура [4, с. 72].

Однако и на этот раз попытка османов установить своё господство на Северо-Восточном Кавказе закончилась безуспешно.

Что касается Дагестана, то здесь ещё более интенсивно шёл процесс усиления пророссийской ориентации среди местных владетелей. В начале 1748 г., принимая присягу на верность России, кайтагский уцмий Ахмед-хан, тарковские владетели Хасбулат и Эльдар, табасаранские майсум и кадий, дербентский правитель Гусейн-хан заявили, что «турецкому султану и персидскому шаху мы служить не желаем… ибо мы положили намерение Е.И.В. верно служить» [11, д. 3, л. 3, 5].

В декабре 1748 г. эти же дагестанские владетели, подтвердив принятую ранее присягу, обратились к Кизлярской администрации с просьбой прислать 3 тыс. войско, обещая им квартиры и полное провиантское обеспечение. Проводивший переговоры с дагестанскими владетелями подполковник А. Шейдяков отмечал, что был очень хорошо принят ими. Он докладывал кизлярским властям: «Все дагистанские владельцы радуютца и думают, что несомненно российское войски в Персию по прежнему вступят». Со своей стороны, кайтагский уцмий и дербентский правитель Гусейн-хан обращали внимание А. Шейдякова на то, что в виду междоусобиц в Персии султанские войска легко могут захватить Дербент и овладеть Дагестаном, а «наше желание то, да б Дербент достался в руки российской государыне…» [Там же, л. 15].

Таким образом, принятые меры российского правительства оказали положительное воздействие, способствуя стабилизации обстановки на Северном Кавказе. Одновременно закреплялась роль Кизляра и кизлярской администрации как важнейшей опоры Российского государства на Северном Кавказе.

Выступления в защиту интересов населения Северного Кавказа способствовали обеспечению собственных интересов России и содействовали дальнейшему расширению и укреплению её авторитета у местных народов.

кавказский политика ориентация

Список литературы

1.Абдусаламов М.-П. Б. Кумыкские феодальные владетели в освободительной борьбе народов Дагестана против Надир-шаха (1734-1745 гг.) // Вестник Дагестанского научного центра РАН. 2014. № 52. С. 79-83.

2.Абдусаламов М.-П. Б. Политические связи засулакских феодальных владетелей с Россией в период походов Надиршаха в Дагестан // Вестник Иркутского государственного технического университета. 2013. № 1 (72). С. 182-186.

3.Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 77. Оп. 77/1. 1741 г.

4.Бакиханов А.-К. Гюлистан-и Ирам / ред., коммент. и примеч. акад. З. М. Буниятова. Баку: Элм, 1991. 304 с.

5.Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год: в 3-х ч. СПб.: Тип. Императорской Академии наук, 1869. Ч. I. 548 с.

6.Гаджиев В. Г. Роль России в истории Дагестана. М.: Наука, 1965. 391 с.

7.История Дагестана с древнейших времен до наших дней: в 2-х т. М.: Наука, 2004. Т. I / отв. ред. А. И. Османов. 627 с.

8.Кидирниязов Д. С. Дагестан и Северный Кавказ в политике России в XVIII - 20-е гг. XIX в. Махачкала: ИИАЭ ДНЦ РАН, 2013. 456 с.

Размещено на Allbest.ru