Л.В. Карнаушенко, кандидат исторических наук, доцент Краснодарского университета МВД России

Характеризуя особенности модернизации государственного аппарата Российской Федерации в постсоветский период, следует в первую очередь отметить, что он трансформировался «на фоне перестройки системы государственного управления и острой политической борьбы. Поэтому для него был крайне необходим определенный «уровень согласия и доверия между институтами государства» [1].

Тем не менее добиться этого, в целом, все же не удалось. Как правило, исследователи усматривают разбалансирование системы управления в РФ в несомненном перемещении власти от представительных органов к исполнительным. И с этим трудно не согласиться, так как расширение полномочий исполнительной власти действительно оказалось значительным, заметно сузив инициативу населения. В результате аппарат управления терял свою легитимность, а «государство превращалось в бюрократическое» [2], что, безусловно, затрудняло процесс демократизации в целом. Причина неустойчивого развития политического процесса, на наш взгляд, в определенной мере крылась в том, что к сожалению, в Российской Федерации организационный механизм управления в лице органов государственной власти еще не сложился и только проходил стадию становления. К тому же колоссальные деструктивные процессы, охватившие всю страну и связанные с ростом преступности, в том числе и коррупции в государственном аппарате, лишали власть необходимой степени общественного доверия и поддержки.

Российский политический процесс получил большую определенность в свете конституционной реформы 1993 года, определившей характер политического строя России как президентской республики.

С разрешением кризиса осени 1993 г. и проведением конституционной реформы наметилась тенденция к стабилизации ситуации, однако она по-прежнему оставалась сложной. Падение авторитета власти на фоне активизации разновекторных политических сил заставляло ее искать союзников. При этом объективно наиболее надежным ее партнером стал крупный капитал, воспользовавшийся плодами динамично развивавшихся приватизационных процессов. Курс на максимальное сближение с ним власти продемонстрировали политикой всемерного развития ФПГ, рассматривавшихся как своего рода «преемники» бывших министерств, которые «должны были заполнить брешь», возникшую с упразднением последних [3].

Максимально усилившись, бизнес-элита не могла остаться лишь инструментом экономической политики. Она обнаружила стремление определять политику государства. Неслучайно, подводя итоги данного этапа, Е. Ясин отмечал в качестве главной тенденции «формирование крупного бизнеса, появление «олигархов» и усиление их влияния на политику» [4].

При этом выявились различные группы интересов, показавшие неоднородность российской бизнес-элиты и определившие разные способы ее воздействия на власть. С одной стороны, это нашло отражение в доминировании в правительстве мощной группы старых хозяйственников и проникновении во властные структуры значительного числа своего рода «бизнес-чиновников». С другой стороны, все большее значение стали приобретать различные формы внешнего воздействия на власть через формировавшиеся институты демократического государства (СМИ, политические партии и т.д.).

В итоге, самую заметную роль в политической жизни стали играть финансово-промышленные группы, в первую очередь, преследовавшие цели получения максимально полных дивидендов от развернувшихся в стране процессов приватизации, а также приобретения различного рода льгот - налоговых, таможенных, ценовых и т.д.

Тесно смыкаясь в данном отношении с чиновным миром, а затем и просто «покупая» места для себя и своих ставленников в государственном аппарате, они внесли в него мощный дух наживы. В данной связи, оценивая сложившуюся в указанной сфере ситуацию, один из современников весьма точно заметил: «Если взять самообслуживание политиков из государственной казны, то … российская политическая жизнь - один сплошной, не прекращающийся ни на минуту скандал, отчасти легализованный парламентом» [5].

Отмечая относительную условность рубежа 1993-1994 годов как «вехи» в развитии крупного бизнеса, тем не менее следует признать, что легализация ФПГ, сформированных в ходе «ваучерной» приватизации, привела к созданию первых устойчивых олигархических групп. В итоге, в середине 1990-х гг. в России вчерне оформилась группа «олигархов», которых исследователи характеризуют как «персон, сделавших свою состояние в период приватизации и либерализации экономики, приблизившихся за счет этого к властным структурам» настолько, чтобы «олицетворять собой власть» [6].

Центральным пунктом взаимодействия власти и бизнеса стали различного рода исполнительные структуры, превратившиеся в объект борьбы между бизнес-группами, в основном преследовавшими личные и групповые интересы. Главным при этом было получение привилегированного положения, что, собственно, и достигалось созданием ФПГ, «уполномоченных банков» и пр. В то же время, в общественном мнении этой борьбе стороны пытались придать вид принципиального противостояния по вопросу определения «курса реформ». Парадоксально, но в основном она изображалась как аналитиками, так и СМИ как столкновение старого и нового, причем первоначально нередко трактовалась как борьба «линий Черномырдина и Чубайса». Заметим, что эта тема активно муссировалась даже после до ухода А. Чубайса из правительства осенью 1997 года.

Безусловный приоритет в системе власти института президентства обусловил его решающее, хотя и косвенное значение в формировании бизнес-элиты. Близость к президенту, к «семье» стала важнейшим залогом делового успеха. При этом растущие «олигархи» успешно конвертировали политические связи во вполне реальный капитал. Они не только продвигали во власть своих клевретов, но и нередко получали серьезные властные полномочия лично (В. Потанин, Б. Березовский и др.). В целом, здесь существовало немало своего рода «переходных» форм.

Таким образом, хозяйственная и политическая деятельность российской бизнес-элиты оказалась связанной самым тесным образом. Однако выступить, что называется с открытым забралом, она не могла в силу неэффективности такого шага. Еще в первой половине 90-х гг. попытки формирования предпринимательских партий потерпели сокрушительную неудачу. В данной связи политические взгляды и интересы крупная буржуазия отстаивала опосредованно.

Заметим, что традиционное для западных демократий воздействие, которое бизнес в той или иной форме оказывает на деятельность политических и общественных объединений, в первую очередь партий, в России являлось скорее вспомогательным способом укрепления его политического влияния. Отметим при этом, что дифференциация основных бизнес-групп по этому признаку существенно затруднена сложностью доступа к информации, тщательно охраняемой большинством крупных бизнесменов, а также неформальным характером связей, которые в условиях отсутствия закона о лоббистской деятельности, как правило, реализовывались на уровне личных договоренностей.

В гораздо большей степени взаимосвязь власти и предпринимателей получила выражение в формировании своего рода «личных уний». Они основывались, с одной стороны, на прямом делегировании бизнесменов во власть, а с другой - на переходе в бизнес-структуры ряда крупных государственных чиновников. Эта тенденция осталась вполне заметной вплоть до конца периода. Например, один из бывших руководителей «Альфа-групп» В.Ю. Сурков на протяжении весьма длительного времени работает заместителем руководителя администрации президента РФ, а прежний первый заместитель председателя правительства РФ О.Н. Сысуев после отставки перешел на работу в «Альфа-банк».

В данном контексте особенно важно учесть специфику реформирования отношений собственности в Российской Федерации в 1994-1997 гг. Специалисты обращают особое внимание на задачи, поставленные приватизацией в этот период, а также на характер отношений, которые на этом этапе сформировались между государством и ведущими экономическими субъектами. При этом они сходятся в том, что крупнейшие российские состояния стали прямым следствием раздела государственной собственности, в котором самое активное участие приняла российская политическая элита.

На данном фоне нельзя не отметить и растущего обострения противоречий между бизнес-группами, сопровождавшегося громкими разоблачениями, за которыми в ноябре 1997 г. последовал острый политический кризис. В центре скандала оказались вице-премьер правительства и министр финансов А. Чубайс, а также его ближайшие коллеги по проведению приватизации - А. Кох, М. Бойко, П. Мостовой, А. Казаков. Их обвинили в получении огромных гонораров за ненаписанную книгу о российской приватизации. В результате скандала все эти высокопоставленные государственные чиновники лишились своих должностей.

Важно подчеркнуть, что следствием процессов приватизации стало резкое возрастание политического веса ведущих бизнес-групп. При этом представители российского бизнеса стали проявлять независимость. В частности, они позволили себе «не пойти навстречу невыгодным для них пожеланиям государства» [7]. Так, к примеру, в 1997 г. инвесторы отказались покупать дополнительные акции Восточной и Тюменской нефтяных компаний после приобретения контрольного пакета, о которых не было речи в предпродажный период. В 1998 г. они не пошли на покупку Роснефти по объявленной государством цене. В ходе этих сделок стало совершенно ясно, что российский бизнес открыто претендует на роль ведущего игрока на политической сцене.

Со второй половины 90-х годов бизнес все более активно подчинял себе властные структуры. К примеру, Депутат Госдумы от КПРФ Владимир Семаго так обрисовал на III чрезвычайном конгрессе «Круглого стола бизнеса России» данную сторону теневых отношений между бизнесом и депутатами Государственной думы: «Существуют определенные расценки. Депутат может написать письмо за одну цену, обратиться с запросом за другую, направить письмо за третью, поучаствовать в законе за четвертую». Ирина Хакамада также вполне откровенно говорила о коррупции в исполнительной власти: «Документ может годами гулять по правительству, пока его завизируют, даже если бы Господь Бог был премьер-министром - так устроен аппарат. Коррупция была, есть и будет. Пока чиновник получает зарплату 1,5 тыс. рублей, он занят с утра до вечера одной проблемой - какой административный ресурс продать» [8].

Практически на всех этажах власти, включая президентский и правительственный уровни, система отношений корпоративного капитала и власти пребывала в состоянии постоянной трансформации, причем одной из наиболее существенных ее причин являлись изменения в самой структуре власти. В частности, это заметно при обращении к реорганизациям правительства, где отраслевые министерства и ведомства утратили или почти утратили и без того не слишком существенную свою роль и политическую значимость, а многие из них были попросту ликвидированы. В то же время еще больше возросла роль функциональных министерств и ведомств - финансов, экономики, госимущества, налоговых, таможенных и других служб.

В целом, теневое пространство усложнялось, и это происходило помимо намерений отдельных предпринимателей. Ибо объективно крупный бизнес нуждался не столько во временных преимуществах и краткосрочных выгодах, сколько в стратегической стабильности и надежности своего существования. То же справедливо и по отношению к немонополизированным отраслям экономики. Крупные компании опасались, прежде всего, конкуренции со стороны других хозяйствующих субъектов, их «особых» взаимоотношений с исполнительной властью и возможности наладить с государством максимально упрощенные теневые отношения.

Однако, испытывая все большее давление со стороны крупного бизнеса, власть уже в конце 1990-х годов начала пересмотр системы отношений с бизнес-элитой. Курс, который с разной степенью активности проводился в 1998-1999 гг., привел к тому, что к моменту избрания В.В. Путина президентом России распад олигархической модели отношений между властью и бизнесом стал необратимым. Из «большого круга» крупных бизнесменов, которые установили прямые связи в высших эшелонах федеральной власти, лишь узкая группа предпринимателей (Б. Березовский, Р. Абрамович, А. Мамут) сохранила политическое влияние через доминирующий клан - «семью». Остальные лишились привилегированного статуса и доступа к механизмам принятия важнейших государственных решений.

Новый Президент, решив восстановить утраченную субординацию, четко заявил о намерении добиться «равноудаленности» власти от бизнеса, о том, что «олигархов» в России «не будет». В основу взаимоотношений власти и крупного бизнеса были положены два тезиса, сформулированных главой государства во время первой встречи с крупными предпринимателями: «равное удаление» различных ФПГ от власти и политического участия; «социальная ответственность» бизнеса и его участие в крупных проектах, осуществляемых государством [9]. Пресса и деловые круги вначале восприняли эти намерения скептически [10], однако последовавшие вскоре жесткие действия налоговых и правоохранительных органов показали всю серьезность намерений власти. Не желая принципиального пересмотра проводимого курса, она тем не менее продемонстрировала стремление прекратить анархию эпохи «семибанкирщины».

Руководитель департамента политологических программ ЦПТ А. Зудин указал на то, что В.В. Путин также потребовал от бизнесменов смириться с ведущей ролью государства, снижением уровня двусторонних отношений, а также необходимостью обеспечения «прозрачности» бизнеса [11].

В новых условиях власть изменила механизмы взаимодействия с крупным бизнесом. В частности, одним из первых шагов на этом пути стало образование осенью 2000 г. Совета по предпринимательству при правительстве, председателем которого стал премьер М. Касьянов. Совет из 24 предпринимателей был наделен консультативными функциями и должен был главным образом обсуждать проекты правительственных решений [12]. Создание Совета по предпринимательству подтвердило ключевые принципы нового подхода к бизнесу - восстановление ведущей роли государства и деполитизация отношений. Кроме того, стало ясно, что в них есть место и институционализированному диалогу.

Таким образом, диалогу государства с бизнесом на федеральном уровне задали узкие рамки, исключавшие обсуждение проблемы распределения и перераспределения собственности и властных полномочий, а также политических перспектив развития страны. Предпринимателям отвели роль экспертов, призванных страховать кабинет от ошибок при проектировании экономической политики.

Еще одну площадку для диалога с крупным бизнесом стал представлять Российский союз предпринимателей и промышленников. Крупным ФПГ, по сути, было предложено записаться в РСПП [13]. Его бюро стало своеобразным клубом олигархов. «Президент подал сигнал: выберите себе площадку, мы вам не диктуем, какой она должна быть, но выработайте общую позицию, а мы готовы вас выслушать. Возможен диалог и возможно сотрудничество. И такой площадкой стал Российский союз промышленников и предпринимателей», - так А. Вольский, возглавлявший в то время РСПП, высказался на съезде РСПП о новом формате участия бизнеса в политике [14]. Так было положено начало новому типу взаимоотношений бизнеса с политической властью в России.

Приспособление к новым правилам повлияло, прежде всего, на положение крупных предпринимателей. Раньше оно зависело от экономического «веса» и автономных политических ресурсов, теперь же все большую роль стал играть иерархический ранг в институционально закрепленной системе отношений с государством.

Впрочем, и теперь постепенно складывался новый «избранный круг» ведущих предпринимателей: это участники встреч с президентом, члены Совета по предпринимательству, а также члены бюро РСПП (статус которых резко возрос после второй встречи с В.В. Путиным). На первые места выдвинулись бизнесмены, совмещающие несколько иерархически значимых позиций, особенно вошедшие в рабочие группы бюро РСПП.

В данной ситуации на открытый конфликт с новой властью решились только Березовский и Гусинский. И этому было вполне естественное объяснение. Прежде всего, с приходом к власти В.В. Путина главной тенденцией стало вытеснение частных предпринимателей из ведущих электронных СМИ. В этой связи удары были нанесены по медиахолдингам В. Гусинского и Б. Березовского.

В частности, в статье «Новый передел», вышедшей летом 2003 г., «главный олигарх», лидер и спонсор партии «Либеральная Россия» писал о том, что власть «наступает на бизнес ради нового передела собственности, последствия которого будут соизмеримы с трагедией, которая произошла в России в начале прошлого века». Березовский, выступая с либеральных позиций, анализировал элитные группы современной России и определял «опорой путинского режима» лишь государственную бюрократию и спецслужбы. Соответственно, Б. Березовский призвал крупный бизнес и гражданское общество к противодействию властям [15]. В дальнейшем в начале 2004 г. подобную позицию высказал и Л. Невзлин, совладелец компании ЮКОС.

Как известно, государство жестко отреагировало на деструктивную политическую активность олигархов. В этой связи некоторые из них выступили в пользу корректировки прежних взглядов. В данном смысле знаковым явлением стала статья М. Ходорковского «Кризис либерализма в России», где автор выдвинул концепцию «нового позиционирования» крупного бизнеса. Ходорковский констатировал провал либерального проекта в России, в чем в определенной степени были повинны сами «реформаторы» и крупные бизнесмены, занявшиеся сугубо личными проблемами и оторвавшиеся от чаяний народа [16].

Очевидно, что к концу периода бизнес-элита подобно современному российскому обществу все менее представляла собой монолитную и идеологически унифицированную структуру. В ней существовали приверженцы и сторонники различных взглядов: от радикалов-антагонистов до ультрапатриотов. При этом крупному бизнесу пришлось свыкнуться с новым статусом во властной системе, «успокоиться» и научиться «не раздражать власть».

бизнес реформирование приватизация олигархия

Литература

1. Комаровский B.C., Тимофеева Л.Н. Конфликты граждан с чиновниками: почему и зачем? // Государство и право. - 1997. - №10.

2. Чулисов Г.Д. Государство, конфликты, катастрофы... - М., 1998.

3. Финансово-промышленные группы в России: состояние, перспективы, нормативно-методическое обеспечение. - М., 1996.

4. Ясин Е.Г. Социальная сила бизнеса // Ведомости. - 2002. - 4 апреля.

5. Новое время. - 1994. - №28. - С.28.

6. Мухин А.А. Бизнес-элита и государственная власть; кто владеет Россией на рубеже веков. - М., 2001.

7. Паппэ Я.Ш. Олигархи: Экономическая хроника 1992-2000. - М.: ГУ-ВШЭ, 2000.

8. Коммерсантъ-Daily. - 1998. - 31 октября.

9. Российская газета. - 2000. - 29 июля.

10. Известия. - 2000. - 8 апреля.

11. Зудин А. От олигархии - к «государству ассоциаций». Власть и бизнес при Владимире Путине // Мировая энергетическая политика. - 2003. - №3.

12. ТА Совета Федерации ФС РФ.

13. Общий интерес капитала//Эксперт. - 2004. - №4 (407).

14. Зудин А.Ю. Олигархия как политическая проблема российского посткоммунизма //Общественные науки и современность. - 2000. - №1.

15. Березовский Б. Новый передел// Коммерсант. - 2003. - 4 августа.

16. Ходорковский М. Кризис либерализма в России// Ведомости. - 2004. - 20 марта.

Размещено на Allbest.ru