Идея империи: церковно-образовательная реформа Петра I

Размещено на http://www.allbest.ru/

Идея империи: церковно-образовательная реформа Петра I

Н.Ю. Налётова

кандидат педагогических наук, доцент Смоленского филиала МИИТ

В статье исследуется политика Петра I в области церковного образования. История развития духовного просвещения представлена как противоборство религиозно-нравственных традиций и латино-протестантских новаций.

Ключевые слова: реформы Петра I, церковное образование.

The policy of Peter the Great in the field of clerical education is studied. The history of spiritual enlightenment is represented as counteraction of religious moralistic traditions and latin-protestantist innovations.

Keywords: reforms of Peter the Great, clerical education.

Петровская эпоха - один из ключевых, поворотных моментов в нашей национальной истории. По своему значению ее можно сравнить разве что с Крещением Руси, отменой крепостного права, Октябрьским переворотом.

XVIII век начинается с ряда государственных преобразований, в которых церковная реформа не была случайным эпизодом. По определению историка П.В. Голубовского, реформа, осуществленная Петром I, - это «властный и резкий опыт государственной секуляризации, последовательный и принципиальный. Перенесение к нам с Запада еретичества государственного и бытового» [1, с. 212].

Созвучно с мнением П.В. Голубовского мнение Г.П. Федотова, который рассматривал суть Петровской революции как несение в Россию готовой западной культуры, которая находилась в кричащем противоречии с хранимыми в народе переживаниями древнерусской и византийской культуры [2, с. 38]. петр реформа церковный образование

Действительно, в петровскую эпоху начинается роковой для судеб государства религиозно-нравственный раскол. Россия раскололась на два общества, два народа, переставших понимать друг друга. Многие историки и философы занимались проблемой последствий петровских преобразований, отмечая их пагубность для русского народа.

Разверзлась пропасть между дворянством и народом. Отныне рост одной культуры, импортной, совершается за счет другой - национальной. Школа и книги делаются орудиями обезличения, опустошения народной души. Над крестьянством, по безграмотности своей оставшимся верным христианству и национальной культуре, стоит класс господ, презирающий его веру, быт, его язык, одежду и, в свою очередь, презираемый ими. Раскол между высшим слоем общества и народом был налицо.

«Немецкий» костюм, «ассамблеи», брадобритие и курение табака являлись только внешним выражением глубокого и опасного духовного сдвига. Перемена обычаев действительно повлекла за собой катастрофическое падение нравов, презрение к родной старине, к народному благочестию, которое стало восприниматься при «просвещенном» дворе как проявление невежества и дикости, а за всем этим следовала если и не прямая измена вере отцов, то равнодушие к ней.

С позиции царя-реформатора цель проводимой государственной реформы определялась так: «пещись о благосостоянии, общия пользы» [3, с. 325]. Задача чисто утилитарная, земная, ничего специфически религиозного, духовного не имеющая. Старому теократическому идеалу в этой системе нет места. В прежней теократии последней целью было приведение христианского народа в вечное царство Христово, а монарх был слугой этого идеала и направлял весь ход земных попечений в том же духе. С новых позиций, во главе всего становится государственная монаршая власть, которая потребовала себе тоталитарного подчинения решительно всех публичных функций, в том числе образования.

Образовательные реформы по сути своей представляли преобразование школы в законодательном и административном порядке. Их необходимость всегда определялась политическими и экономическими целями.

Прежнее церковное образование в школах допетровской России, достигавшееся путем начитанности в книгах, не могло удовлетворять требованиям новой России, поставленной Петром I на путь реформ. Одной из главных забот Петра было насаждение в России европейского просвещения.

Включив школу в орбиту своих прямых интересов, государство определило в качестве их приоритетной задачи формирование подготовленного к устройству мирских дел и к решению практических вопросов «хорошего гражданина» [4, с. 153]. Много усилий потратил он на создание школ, которые призваны были готовить знающих людей для армии и флота, для горного дела и строительства крепостей.

Однако, по мнению историков, в стремлении немедленно просветить дремучую Русь Петр бескомпромиссно разрушал сложившиеся традиции в образовательной практике [5, с. 83].

Вообще, оценивая образовательные реформы Петра I, российские историки сходятся во мнении, что они были нередко хаотичны и безрассудны, основывались на произволе, носили подчас антигуманный характер.

Известно, что с начала XVIII века Петр I приступил к реформам в области образования, обратив особое внимание на создание светских школ по подготовке необходимых стране специалистов. Так, в начале века были открыты школы математических и навигационных наук, инженерно-артиллерийская, хирургическая школы. Наиболее массовым типом гражданских начальных учебных заведений были так называемые русские «цифирные» школы, которые существовали для обучения низших сословий, за исключением крепостных крестьян.

Церковная школа при Петре также подверглась основательной перестройке. Новое устройство школ было прописано в «Духовном Регламенте», документе, имевшем одновременно нормативно-инструктивный и программно-методический характер. В течение всего XVIII века и вплоть до XIX века, даже после школьной реформы 1808-1814 годов, «Духовный Регламент», получивший 25 января 1721 г. силу закона, служил для Святейшего Синода и епископов основой их взглядов на систему духовного образования.

Феофан Прокопович (1681-1736 гг.) - автор «Духовного Регламента», личность конгениальная Петру, о котором Г. Флоровский писал, как о «новаторе, реформаторе… западном человеке, иностранце», впервые сделал попытку преобразовать традиционную школу на протестантский манер [6, с. 89].

Согласно инструкциям Феофана Прокоповича, духовная школа есть школа, устроенная как общежитие «образом монастыря». Образ жизни школы должен быть замкнутым и отрешенным: «Таковое младых человек житие», - сказано в «Регламенте», - «кажется быть стужительное и заключению пленническому подобное: но кто обвыкнет так житии, хотя через един год, тому весьма сладко будет» [7, с. 149]. Время занятий и отдыха определялось точными правилами и звонками. Для надзора за воспитанниками рекомендовалась целая система чиноначалия - ректор, перфект, надзиратель, - которые жили вместе с учениками. Воспитанники по возможности отделялись от вольной домашней жизни и редко виделись с родными.

В соответствии с «Регламентом» в обязанность Преосвященным архиереям вменялось открывать при домах своих «училища для образования священно-церковно-служительских детей и прочих» [7, с. 390]. Таким образом, для подготовки священников рекомендовалось открывать школы, доступные для юношей всех сословий, а не только духовного сословия. В семинарию принимались только дети клириков церкви, шляхетские, офицерские, купеческие; солдатские, крестьянские дети на обучение не принимались.

Однако уже 19 ноября 1721 года вышел указ Петра I, повелевающий детям духовенства учиться только в епархиальных училищах, а не в цифирных школах. Это повеление, вышедшее в виде указа Святейшего Синода, явилось первым шагом на пути превращения духовных школ в учебные заведения, предназначавшиеся только для детей из духовного сословия.

В третьем десятилетии XVIII века начали появляться духовные училища при многих архиерейских домах, которые назывались «семинариумы». Семинариумы имели своей задачей готовить воспитанников к священническому служению. «И аще кто от них монашеский чин изберет, то в архимандриты или игумены», записано в «Регламенте» [5, с. 390].

Учебный курс семинарии составлял восьмилетний срок обучения и включал два образовательных блока:

1) низший блок - элементарного образования, обучение в котором предусматривало прохождение низших классов - синтаксимы, грамматики, фары;

2) средний блок - общеобразовательный и богословский, включавший обучение в четырех высших классах - пиитическом, риторическом, философском и богословском.

Низшие классы - элементарные, дающие азы грамотности, длительность обучения в каждом из которых определялась прилежанием и остроумием.

Средние классы - профильные, готовящие к профессии священнослужителя.

По содержанию образования, т.е. по конкретно-предметному наполнению учебного курса семинарий, «Духовный Регламент» давал ряд рекомендаций. На элементарные и общеобразовательные науки - грамматику, арифметику, геометрию, логику, риторику и пиитику, физику, метафизику и языки - отводились первые шесть лет. На изучение богословских наук - герменевтики, догматики, нравственного богословия, апологетики, истории Церкви, пасхалии - отводились последние два года.

Богословие в семинарии преподавали в романистическом типе по пособиям Аквината, философию - по польским иезуитским учебникам, по схоластическому Аристотелю. Среди учебных руководств преобладают протестантские своды: Голлазия, Буддея; Compendium Сильвестра Лебединского; Doctrina Феофилакта Горского, что, по словам церковного историка, автора фундаментального труда «Пути русского богословия» (1937 г.) Г. Флоровского, «есть книги для заучивания, неподвижное «предание школы»» [6, с. 101].

Подобные содержательные трансформации, характерные для новой церковной школы в России, проявлялись еще у Феофана Прокоповича, в его богословских трудах и учебных пособиях, написанных на латинском языке, в которых автор дошел до мысли, что «в Священном писании нечто написано шатко, двусмысленно, темно и не необходимо» [8, с. 250].

В итоге образование в российских духовных школах первой половины XVIII века представляло собой закоснелую схоластическую схему, характеризующуюся двумя признаками: рационализмом и оторванностью рассматриваемых вопросов от реальной духовной жизни, что создавало серьезное препятствие к воспитанию в традиционном православном духе.

Основной образовательный упор в семинариях согласно директивам «Духовного Регламента» делался на латинский язык. Об этом церковный исследователь П.И. Малицкий замечает: «От славянского языка почти что отвыкали… ведь даже тексты из Святого Писания на уроках читали…. по Вульгате …Грамматика, риторика, пиитика изучались латинские» [9, с. 404].

В качестве примера можно привести учебные программы российской провинциальной семинарии по риторике и пиитике, в которых латинские авторы имеют явный приоритет перед святоотеческими, греческими. На уроках учащиеся занимались подробным толкованием риторических книг Цицерона и Аристотеля, но вскользь прочитывали речи греческих богословов: Святых Василия, Григория Богослова, Иоанна Златоуста. А на уроке пиитики - знакомились с творчеством Виргилия и Горация, изучали послания Цицерона, послания Сенеки, элегии Овидия, избранное Катуллы, Тибулла, Проперция.

Неудивительно, что латинизация программ духовных школ приводила к тому, что родители не хотели отдавать своих детей обучаться в такую школу, так как создавалось гнетущее впечатление, что там меняют если еще не веру, то национальность.

Характеризуя этот период, протоиерей В. Ципин пишет: «Детей часто свозили в школы под стражей, чтобы они не разбежались по дороге. Некоторые убегали. Беглецов укрывали родители, которым новые школы казались хуже острога. Иные из догадливых «дезертиров науки» прикидывались юродивыми». В предвидении этих уловок «Духовный Регламент» требовал, чтобы не способных учеников испытывали в семинарии целый год, не притворяют ли они себе тупости» [10, с. 36].

Однако, несмотря на все полицейские строгости, несмотря на то что беглецов ловили и возвращали в семинарию в кандалах, в списках учащихся против многих фамилий значилось: «постоянно в бегах». Лишь немногие дотягивали до последних богословских классов. Большинство либо уходило на приходы, либо на светскую службу.

Весьма показательно, что при такой почти стихийной, пассивной латинизации после смерти Петра целый ряд зачаточных семинарий просто захирел и закрылся. А школьно-богословским активизмом отличались лишь некоторые иерархи Русской Православной Церкви.

Повышение в духовных школах роли латинского языка и латинского образования, усиление протестантской пропаганды в петровскую реформу вынуждало русское Православие бороться за свой богословский потенциал.

Так, уже во второй половине ХVIII века отечественная богословская наука преодолевала схоластическое «западное пленение», возвращаясь к святоотеческому наследию. Важнейшей богословской работой явилось исправление и новое издание Славянской Библии (1751 г.), которое было выполнено силами духовных школ.

В 1784 году в связи с известным «Греческим проектом» было впервые обращено внимание на преподавание в духовных школах греческого языка. В этом проекте приняли участие русские эллинисты Симон Тодорский, Иаков Блонницкий, Варлаам Лящевский, Петр Алексеев. Именно им принадлежат известные церковные труды: «Православное исповедание» (1779 г.); «Церковный словарь» (1773 г.); «Катехизис» (1779 г.).

Символом новой эпохи стало имя митрополита Платона (Левшина) - богослова, церковного историка и несравненного проповедника, который совершает радикальный по тому времени шаг - издает курс богословия на русском языке, пересматривает учебные программы школ: в качестве самостоятельных дисциплин вводятся герменевтика, церковная и гражданская история, пасхалия, история философии.

Позитивные перемены в русском духовном образовании связаны и с деятельностью иерархов-малороссов. Важное место среди них занимает святитель Димитрий митрополит Ростовский, автор «Четий-миней» - самого великого творения русской духовной литературы Петровской эпохи. На основе «Великих Четий-Миней» митрополита Макария святитель составил новые, используя новый материал: жития недавно канонизированных святых, прологи, труды греческих агиографов, а также Церковную историю.

Работая над «Четьими Минеями», святой подвижник сам занимался образовательной практикой, создав в Ростове духовную школу, в которой учились дети всех сословий. Ростовская семинария, соответствующая требованиям «Духовного Регламента», благодаря святителю Димитрию приобрела совершенно другую атмосферу. Протоиерей В. Ципин пишет об этой школе так: «Обучение в школе строилось по латинскому, киевскому образцу. Но в отношениях между воспитанниками и учителями не было бездушного формализма и казенщины; они согревались взаимной заботой, доброжелательством, христианской любовью. Ученики много гуляли, катались на лодках по озеру Неро. Святой Димитрий часто посещал классы… исповедовал и причащал учеников, дарил им деньги, угощал их в архиерейском доме» [10, с. 39].

Другим иерархом Русской Православной Церкви, много сделавшим для развития духовного образования в России, является Преосвященнейший Гедеон (Вишневский) епископ Смоленский и Дорогобужский. Одной из главных задач православного духовенства на Смоленщине в XVIII веке было искоренение корней католицизма, наследия польской интервенции. Польские паны отдали школу на откуп иезуитам, вследствие чего православные школы при монастырях Смоленщины были закрыты, учителя подверглись гонению [11, с. 12].

В условиях тяжелейшей конфессиональной альтернативы, Преосвященный создает на Смоленщине православную школу. Хотя письменных документов о точном времени основания семинарии до нас не дошло, из последующих дел об училищах видно, что энергичный Владыка принялся за осуществление проекта немедленно. Уже в 1858 году представителям католических орденов запрещено было въезжать на территорию Смоленщины.

Блестящая образованность иерарха дала ему возможность сразу поставить учебно-воспитательный процесс своего заведения на твердую почву. Преосвященным Гедеоном был составлен свод правил «Регулы», четко определяющий позицию епископа и отражающий приоритетную линию в воспитательном процессе смоленских духовных школ.

В «Регулах» предлагались следующие рекомендации: «Ректор, как отец, должен заботиться о лицах ему подчиненных, а подчиненные должны почитать его и повиноваться. Ректор, как главный начальник заведения и настоятель монастыря, должен заботиться об успешном преподавании наук… о нравственном и религиозном воспитании учеников. Следить за учителями богословия и философии, чтобы они не учили ничему противному благочестию и Святой Церкви… следить за чистотой веры. Ректор должен следить за учителями, чтобы они самовольно не уклонялись от занятий, точно соблюдали время уроков, соблюдали монастырский порядок: молитвы, посещение столовой, келейных занятий».

О правах и обязанностях учителей в правилах мы находим следующие сведения: «Внимательно замечать в каждом воспитаннике дух молитвы, блюсти, руководить, а выучившего урок больше обычного - поощрять. В воскресные и праздничные дни учителя должны ходить ко всем церковным службам. Во все четыре недели Великого поста учителя обязаны быть на богослужении и должны не менее четырех раз в год исповедоваться и причащаться Божественных Тайн. Все служащие в семинарии должны иметь попечение о умножении славы Божией… целости благочестия веры, спасении ближних…» [12, с. 29].

Сущность правил для учеников состояла в том, что «...все воспитанники должны исповедовать Единую, Святую, Православную веру… Три раза в год должны исповедоваться и причащаться Святых Таин, и во все праздники и воскресные дни ходить в храм на все церковные службы» [12, с. 33]. Учитывая краевую обстановку, вероятно, Преосвященный Гедеон опасался, чтобы в число воспитанников не проник кто-нибудь, получивший воспитание в духе неправославном - католическом.

Необходимо отметить, что эти позитивные шаги в духовном образовании России созревали синхронно с глубоким переворотом в области национального самосознания. Неслучайно именно во второй половине XVIII века появляется фигура «предтечи» русского православного возрождения, святителя Тихона Задонского, и начинает свой аскетический подвиг великий русский святой преподобный Паисий Величковский - святые, которые в век инославных влияний, в век схоластики явились верными выразителями святоотеческой православной традиции. И возможно, именно духовное собирательство великих святителей Земли Русской и подвиг русских православных иерархов не позволили духовному просвещению бесследно исчезнуть в секулярном водовороте следующего века.

Литература

1. Голубовский П.В. История Смоленской земли до начала XV столетия: монография. - Киев: Тип. императ. ун-та, 1895.

2. Федотов Г.П. И есть, и будет / Философия и жизнь. - 1991. - № 9.

3. Карташев А.В. Собрание сочинений. В 2 т. - Т. 1. Очерки по истории русской церкви. - М.: Терра, 1993.

4. Каптерев П.Ф. История русской педагогики. - Пг.: Земля, 1915.

5. Смирнов В.И. Российские учителя и источники их педагогического познания в первой половине XVII века / Педагогика. - 2002. - № 7.

6. Флоровский Г., протоиерей Пути русского богословия. - Париж, 1937.

7. Соловков И.А. Антология педагогической мысли России XVII века. - М.: Педагогика, 1985.

8. Русское православие: вехи истории / науч. ред. А.И. Клибанов. - М.: Политиздат, 1989.

9. Малицкий П.И. Руководство по истории Русской Церкви. - М., 2002.

10. Ципин В., протоиерей История Русской Православной Церкви. - М.: Изд-во Московской Патриархии, 1994.

11. Смоленская шляхта и епископ Гедеон Вишневский / Смоленские епархиальные ведомости (отдельный оттиск). - 1916. - № 23.

12. Материалы для истории Смоленской семинарии / Смоленские епархиальные ведомости. - 1871. - № 2.

Размещено на Allbest.ru