Персия и англо-русские отношения конца XIX - начала XX века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Орловский государственный университет

Кафедра всеобщей истории

Персия и англо-русские отношения конца XIX - начала XX века

к.и.н. Анжелика Александровна Берзина

Аннотация

персидский межгосударственный англия россия

В статье исследуется роль и значение персидского вопроса в межгосударственных отношениях Англии и России; подчеркивается, что от экономического соперничества конца XIX - начала XX в. за достижение преобладающего влияния в Персии великие державы, с учетом международной ситуации и внутреннего политического положения страны Льва и Солнца, перешли к сотрудничеству на основе соглашения 1907 г., которое и предопределило обоюдную поддержку заинтересованных сторон в проводимой ими персидской политике.

Ключевые слова и фразы: Персия; англо-русские отношения; соглашение 1907 г.; персидские походы; М. Шустер; Э. Грей; С. Д. Сазонов.

Annotation

The author researches the role and significance of the Persian problem in the interstate relations of England and Russia; and emphasizes the fact that from the economic rivalry of the end of the XIX^th - the beginning of the XX^th century for the achievement of the dominant influence in Persia the great powers, taking into account the international situation and the domestic political situation in the country of the Lion and the Sun, moved to the collaboration on the basis of the agreement of 1907, which predetermined the mutual support of the interested parties in their Persian policy.

Key words and phrases: Persia; Anglo-Russian relations; agreement of 1907; Persian campaigns; M. Shuster; E. Grey; S. D. Sazonov.

Персидский вопрос в силу заинтересованности как Англии, так и России в упрочении своего положения на Среднем Востоке играл весьма важную роль в отношениях двух вышеназванных государств. Для Великобритании он смыкался с проблемой установления контроля над Афганистаном и Белуджистаном, обеспечением неприкосновенности Индии, для России - с защитой южных границ империи и, соответственно, включения северной Персии в сферу влияния последней.

В конце XIX века соперничество двух держав за страну Льва и Солнца имело финансовую подкладку: постоянный недостаток денежных средств и угроза банкротства толкали шахское правительство на заключение государственных займов. Так, в 1892 г. правительство шаха Наср-эд-Дина получило заем от великобританского правительства в сумме 500 тысяч фунтов стерлингов под обеспечение таможенных сборов в портах Персидского залива. В 1897 г. от России Персия получила 22 млн рублей под гарантию других таможенных линий. В начале века в оказании финансовой помощи российская сторона явно начала лидировать - в 1900 г. и 1902 г. русский Учетный банк предоставил персидскому правительству более значительные суммы, размер которых, не включая краткосрочных ссуд, равнялся 30 млн руб. [4, с. 39].

«Денежные вливания» российской стороны, безусловно, вызывали благосклонную реакцию шаха Музаффар-эд-Дина, который в 1905 г. выступил с предложением о заключении межгосударственного соглашения и, как сообщал действительный тайный советник (ДТС) И. А. Зиновьев, сопроводил его ходатайством «о ссуде Персии новой значительной суммы на покрытие расходов, вызывавшихся… необходимостью осуществить намеченные реформы» [2, д. 14, л. 130]. Примечательно, что данное предложение было отклонено, во-первых, по причине налагаемых последним нелегких союзных обязательств по защите Персии от внешних посягательств, а во-вторых, в силу неблагоприятной внутренней ситуации в стране в целом. Применительно к первому пункту речь шла о весьма неудовлетворительных отношениях Персии с ее соседями - Турцией и Афганистаном, в основе которых лежала вековая расовая и религиозная вражда, усугубляемая неопределенностью границ между означенными государствами. Учитывая, словами Зиновьева, «весьма частые пререкания и даже столкновения между обеими мусульманскими державами» (имеются в виду Персия и Турция - А. Б.), а также непрекращающийся спор с Афганистаном из-за границы Сеистана, принятие императорским правительством на себя обязательства «охранять независимость и неприкосновенность Персии всеми находящимися в его распоряжении средствами» грозило поставить последнее «лицом к лицу с крайне сложной и неблагодарной задачей, которая невыгодно отразится на международных сношениях России и неизбежно обострит отношение к нам Англии» [Там же, л. 136-138]. Относительно второго пункта констатировалось, что «Персия никогда не отличалась благоустройством, а со времени воцарения Музаффер-эд-Дин Шаха положение страны этой постоянно ухудшалось, каковое обстоятельство следует приписать неспособности и слабохарактерности Шаха, поддающегося вследствие этого влиянию окружающих его лиц, которые совершенно равнодушны к благу своего Отечества… Полученные в России ссуды были растрачены на удовлетворение прихотей Шаха и его окружающих, а уплата процентов и погашений по займам легла тяжким бременем на персидский народ» [Там же, л. 135 - 135 об.].

Впрочем, решающим доводом в пользу прекращения секретных переговоров 1905-1906 гг. с персидским шахом стал факт начавшихся в 1906 г. англо-русских встреч, имевших своей целью разрешение вопросов, которые создавали напряженность в отношениях держав. Важно отметить, что сближение Англии и России на почве персидских дел было во многом ускорено усиленным экономическим проникновением в Персию Германии, а также начавшейся летом-осенью 1906 г. персидской революцией. Данные факторы в числе прочих способствовали подписанию англо-русского соглашения 18 августа 1907 г., согласно которому применительно к Персии все местности от Касри-Ширина, Исфахана, Иезда, Хакка до точки пересечения русско-персидской и афганской границ были признаны сферой русского влияния. Англичанам, соответственно, предназначалась территория к югу от линии Себзевар, Бирджанд, Керман и БендерАббас. Также обеим сторонам предоставлялось право в пределах своей зоны заключать с Персией различного рода концессии, не препятствуя друг другу в этом.

Представляется, что соглашение 1907 г. оказало определенное влияние на позицию, занятую российской стороной относительно персидской революции. Так, в докладе главы МИД А. П. Извольского Николаю II подчеркивалось, что вмешательство во внутренние дела Персии нежелательно и следует ограничиться лишь защитой российских представителей и подданных в этой стране, но, главное, «все меры подобного рода должны быть принимаемы по предварительному уговору с Великобританским правительством, с которым необходимо поддерживать вполне дружеское и искреннее согласие» [Там же, д. 17, л. 24]. Что касается Англии, то, по мнению ДТС Зиновьева, ее невмешательство в революционные события в Персии было предопределено «настойчивым противодействием распространению влияния России в Средней Азии и ее преобладанием в Персии», что было связано с «русофильскими убеждениями Мохаммеда-Али шаха», власть которого оказалась под угрозой в результате действий конституционалистов [4, с. 48].

Следует признать, что дипломат «старой закалки» Зиновьев, бывший в 1870-80-х гг. чрезвычайным посланником при персидском шахе, точно уловил суть момента: очевидно, что монархическая Россия тяготела к Шаху, а конституционная Англия - к революционным конституционалистам. Но в данном случае показательно, что ни одна, ни другая державы не пошли на широкомасштабные действия в поддержку противоборствующих сил, боясь, с одной стороны, увязнуть в персидских делах в ущерб другим секторам внешней политики, с другой - нарушить дух и букву соглашения, объединяющего их перед лицом общего противника в Персии - Германии. Имевший все же место факт введения на территорию Персии весной-летом 1909 г. русских войск преследовал, согласно инструкциям Главного штаба, защиту «русских и иностранных учреждений и подданных, подвоза к ним продовольствия, а также для поддержания обеспеченного сообщения Тавриза с Джульфою», при этом войскам категорически воспрещалось «вмешательство в какой бы то ни было форме в борьбу между правительственными персидскими войсками и восставшими против законного персидского правительства элементами населения» [5, с. 23-24].

Качественно иным образом сложилась ситуация в 1911 г.: приглашение меджлисом на службу американца Моргана Шустера и его назначение на должность Генерального казначея Персии, последующие действия означенного лица по конфискации имущества потерпевшего поражение шаха Мохаммеда-Али и его родственников, а также требования персидского правительства отозвать русского генконсула вызвали недовольство России, проявившееся в прибытии русского отряда в Персию и предъявлении ответных требований: увольнения Шустера и Лекофра, обязательства не приглашать на службу иностранцев без согласия Русской и Британской миссий в Тегеране, возмещения расходов по организации русской экспедиции.

Примечательно, что, несмотря на игнорирование рекомендаций Великобритании занять лишь таможни, министр иностранных дел последней сэр Э. Грей в своей речи в Палате Общин поддержал решение России, объясняя свою позицию тем, что Шустер, «способный американский гражданин», не приняв в расчет русские интересы, сначала поручил контроль казначейства и начальство над жандармерией майору Стоксу, который «никогда не делал секрета из своих антирусских чувств», а затем назначил британских чиновников в три персидских города. «Как только я услышал об этих назначениях, - продолжал Грей, - я поручил британскому посланнику в Тегеране указать Шустеру, что назначения эти, несомненно, вызовут возражения, и британское правительство, разумеется, не будет поддерживать таких действий» [1, д. 594 б, л. 287].

По мнению Грея, неправильно в данной ситуации повело себя и персидское правительство, которое по факту изгнания шаха и прихода к власти должно было «немедленно доказать России, что русские интересы будут уважаться и не потерпят ущерба от перемены правительства. Этого не было сделано. Позиция, занятая персами, и их положение по отношению к России стали безнадежны… Нынешнее положение затруднительное, но я надеюсь, персидское правительство поймет, что оно не может назначать чиновников, открыто враждебных России» [Там же]. В последующих ответах Грея членам Палаты Общин мысль о недопустимости назначения иностранных подданных на доминирующие посты в северной Персии проходила «красной нитью», ибо данные факты, справедливо замечал глава МИД Великобритании, всегда будут рассматриваться как «возможное средство для осуществления чужого влияния», вызывая «конфликты и политический беспорядок, вредный для независимости Персии» [Там же, л. 310].

Речь Грея вызвала неоднозначную реакцию в Палате Общин. Так, Дж. Морлей, поддерживая министра, заявил об очевидной необходимости согласования действий Англии и России в Персии, поскольку «было бы безумием стремиться создать такую систему, которая игнорировала бы существование России и Англии» [Там же, л. 477]. В противовес ему выступил лорд Д. Керзон, который был уверен в том, что соглашение 1907 г. в его персидской части является наихудшим, поскольку «оказалось односторонним в своем влиянии на британские интересы в Персии» [Там же, л. 478]. Поясняя свою мысль, Керзон указывал не только на ухудшение внутреннего положения в данной стране со времени подписания соглашения, но и на реальную возможность воплощения русских планов по установлению полного контроля над северной Персией в связи с последним ультиматумом России.

Сопричастность Англии российскому ультиматуму, коль скоро он был доведен до сведения последней, весьма беспокоила лорда, считавшего, что руководствоваться одной лишь мыслью о сохранении прочности установившейся системы европейских союзов (имеются в виду Тройственный союз Германии, АвстроВенгрии, Италии и соглашения Англии-Франции 1904 г., Англии-России 1907 г., в обиходе - Антанта - А. Б.) недостойно Британской империи. «Если вы вашей политикой в Персии произведете впечатление, будто вы нарушаете независимость Персии, то вы встревожите и отвратите от себя миллионы мусульман, многие из которых являются подданными того же государства, что и вы. Я призываю, - обращался к членам Палаты Общин Керзон, - использовать весь престиж, всю власть и все огромное влияние, которым Великобритания пользуется в Азии не для того, чтобы гасить едва мигающее пламя персидской независимости, но чтобы зажечь его вновь» [Там же].

Успокаивая английскую сторону относительно русских планов, и.о. министра иностранных дел России А. А. Нератов заявлял об «отсутствии у нас намерения реставрации Мухаммеда-Али» и непризнании последнего шахом, пока «экспедиционный отряд наш будет в Персии» [Там же, л. 414]. Принятие российского ультиматума персидским правительством послужило нормализации отношений с последним, однако непрекращающиеся нападения федаев на русские войска, например, в Тавризе и Реште, потребовали принятия соответствующих мер - организации и проведения карательной экспедиции, которая существенно повысила напряженность в англо-русских отношениях. Восстановить прежнюю доверительность помогли лишь факты остановки движения русских войск на Тегеран и вступления в переговоры с Англией о ситуации в Персии.

Наиболее емко о противоречивости подходов Англии и России к персидским событиям 1911 г. выразился в своих воспоминаниях посол Англии в России Д. Бьюкенен, указывая, что для России поход в Персию был актом «защиты оскорбленной чести», а Англия увидела в нем «ничем не оправданные стремления покорить слабую страну», «нарушить ее целость и независимость» [3, с. 79]. В российские планы, как покажет история в дальнейшем, не входила задача присоединения каких-либо персидских территорий, но насущной заботой оставалось сохранение и упрочение российского влияния в северной части страны для обеспечения безопасности и защиты южных границ империи.

Список литературы

1. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 144 «Б». Оп. 489.

2. АВПРИ. Ф. 147. Оп. 485.

3. Бьюкенен Д. Мемуары дипломата. Воспоминания. Мемуары. М. - Минск, 2001.

4. Зиновьев И. А. Россия, Англия и Персия. СПб., 1912.

5. Стрелянов (Калабухов) П. Н. Казаки в Персии. 1909-1918 гг. М., 2007.

Размещено на Allbest.ru